Текст книги "Марионетки в зазеркалье (СИ)"

Автор книги: Extyara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Стараясь не двигать головой, он обвёл взглядом помещение. Вместе с ним в комнате находились все его тринадцать пациентов. На них были надеты смирительные рубашки. Карл скосил взгляд, рассматривая своё отражение в зеркале рядом. На нём так же была смирительная рубашка с затянутыми на спине ремнями и жёсткая маска, туго стягивающий нижнюю часть его лица.

Пациенты бесцельно бродили по комнате, сидели, привалившись к стенам, словно пребывая в трансе, бессмысленно глядя перед собой. Карл прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Внезапно моргнула одна из лампочек, за ней другая, третья. Морган Форес, до того медленно бродивший по комнате взад-вперёд, внезапно замер. Запрокинув голову, он уставился в потолок, рассматривая неясные тени на том, подрагивающие в неверном свете. Глаза его расширились, мистер Форес захрипел и попятился. Затем резко развернулся, окинул комнату лихорадочным взглядом, сорвался с места и с разбегу врезался головой в ближайшее зеркало.

За глухим ударом последовал отчетливый хруст: поверхность зеркала покрылась трещинами. Мистер Форес издал невнятное мычание, шагнул назад и вновь ударился лбом, разбрызгивая кровь. Карл инстинктивно дёрнулся вперёд. Голова вновь пошла кругом и отозвалась резкой болью в затылке. Тошнота узлом стянула глотку, в рот выплеснулась едкая желчь.

Свет вновь моргнул и погас. В глухой тишине отчётливо был различим звук повторяющихся ударов, треск зеркала, стук осыпающихся на пол осколков. Затем раздался шорох сползающего на пол тела, и воцарилась тишина. Карл отчаянно боролся с тошнотой, накатившей с новой силой от запаха крови.

Чуть погодя загорелись лампочки резервного освещения. В тусклом свете его взору предстало распростёртое тело на полу в луже крови. Лицо мистера Фореса превратилось в месиво из мяса, крови и осколков. Издавая тихие, хриплые звуки, прижимаясь к стене, к нему подошла мадам Вейв. Она неотрывно смотрела куда-то мимо, в угол. Тихо всхлипнув, она рухнула на колени и наклонилась к самому крупному из торчащих осколков.

Карл попытался её позвать, но издал лишь невнятное мычание. Подрагивая и упираясь руками в пол, мадам Вейв напоролась шеей на острый край, рассекая себе сонную артерию. Кровь под напором ударила в сторону и затем вверх, разбрызгиваясь по стене и потолку. Опрокинувшееся на бок тело подрагивало на полу, сотрясаемое предсмертной судорогой.

Издав истошный крик, Даяна вскочила на ноги и кинулась к двери. Кто-то, лица Карл не рассмотрел, кинулся ей наперерез, сбивая с ног, повалил на пол, хрипя и рыча, впился зубами ей в глотку. Отчаянный крик быстро перешёл в невнятное булькающее сипение и затих.

В углу забился в припадке ещё один пациент. Запрокинув голову, давясь идущей изо рта пеной вперемешку с кровью, он почти беззвучно дёрнулся пару раз и завалился на пол, лицом вниз. Словно по команде оставшиеся кинулись в центр комнаты. Сгрудившись вокруг корчащегося на полу над трупом мужчины, они продолжали с остервенением бить его ногами, даже когда тот замер без движения.

Карл зажмурился, стискивая зубы до кровоточащих дёсен. Он мог не смотреть, но всё равно слышал хруст костей, звук глухих ударов, невнятное мычание, рычание и хрип, треск осколков под ногами и крики. Спустя полчаса безумной агонии, распространившейся по комнате, тихо соскользнуло по стене чьё-то тело, мягко осев на пол. Воцарившаяся звенящая тишина резала слух.

Карл открыл слезящиеся от напряжения глаза. Комната была завалена обезображенными телами. Кровь была повсюду: залила пол, была размазана и разбрызгана по стенам, стекала по разбитым зеркалам, капала с потолка, моросью повисла в воздухе, сплошным алым маревом застилая взор. Багряное море, затихшее в штиль. Карлу казалось, он медленно тонет в нём, пропитываясь запахом смерти до самых костей. Из кровавой лужи на полу к нему тянулись две прозрачные тонкие руки. Он согнулся и медленно наклонился вперёд, упираясь лбом в пол, позволяя им сомкнуться на своей шее. Он закрыл глаза, дав сознанию сорваться в спасительную чёрную бездну.

Чуя попятился, запнулся ногой о бордюр и свалился в лужу, ударившись локтями об асфальт. Руки пронзило болью от плеча до кончиков пальцев. Элизабет кинулась к нему, занося нож. Оттолкнувшись, он откатился в сторону. Та упала на колени, лезвие вспороло воду. Элизабет отмахнулась, рассекая куртку у него на спине. Безумно улыбаясь, она подползла ближе и навалилась на него сверху, не давая подняться. Чуя перехватил и сжал её запястья, не позволяя дотянуться лезвием до своего глаза. Для проведшей несколько лет в камере взаперти женщины у Элизабет было пугающе много сил. Она шипела и скрипела зубами, крепко сжимая рукоять ножа.

Чуя резко дёрнул рукой в сторону, ударяя её кисть об асфальт. Раз, второй, третий, четвертый. Наконец, Элизабет разжала пальцы, выронив нож. Слабо сверкнув в неверном свете фонаря, тот скользнул в сторону и исчез в грязной луже. Зашипев, она рванулась и потянулась к его горлу обеими руками. Ногти царапнули по коже, задевая чокер. Упёршись коленом ей в живот, Чуя с трудом оттолкнул Элизабет от себя. Та налетела спиной на забор и упала в раскисшую грязь. Зло сверкая на него глазами с перекошенного лица, она пыталась подняться, оскальзываясь в глине и цепляясь за железные прутья. Чуя шарил рукой в луже, тщетно пытаясь отыскать улетевший нож. Наткнувшись на тот, он инстинктивно сжал пальцы, вспарывая лезвием перчатку и кожу. Ладонь обожгло болью.

Перехватив нож здоровой рукой, он обернулся. Раздавшийся совсем рядом треск показался ему таким же громким, как недавние выстрелы. Надломленное дерево покачнулось и накренилось под порывами ветра. Элизабет уцепилась за забор обеими руками, подтягивая себя вверх. Ноги её скользили в раскисшей земле, не находя опоры. Чуя оттолкнулся ногами от бордюра и, перебирая руками, отодвинулся, как можно дальше. Вновь раздался громкий треск. Дерево заскрипело и рухнуло вниз, погребая Элизабет под стволом. Раздался отчётливый хруст костей, в лицо Чуе брызнула кровь, которую тут же смыло дождём. Ствол заскользил по забору, переворачиваясь, массивные ветки ударили по земле, разбрызгивая мутную воду. Одна задела его ногу, больно стегнув по колену.

Ругаясь сквозь стиснутые зубы, Чуя достал из кармана промокший платок, стянул оставшуюся перчатку и обмотал им порезанную ладонь. Поднявшись на ноги, он, чуть прихрамывая, направился дальше по дороге. Гул ветра над головой отдалённо напоминал рокот летящих один за другим самолётов. Чуя цеплялся за прутья забора, чтобы не свалиться, в очередной раз поскользнувшись, споткнувшись или оступившись.

Фонарь на крыльце его дома не горел, но дверь была распахнута настежь, и свет из коридора падал на ступени. Ещё издалека, Чуя рассмотрел распростёртое на них тело. Подойдя ближе, он без труда опознал в том встреченного им этим утром незнакомца. Тот лежал на спине, головой вниз, раскинув в стороны руки. Рассыпавшиеся веером волосы утопали в грязной луже. Глаза закатились, и из-под тяжёлых век были видны белки. Приоткрытый рот наполнился дождевой водой, и та стекала по щекам. Из пулевого отверстия в центре лба ещё сочилась тонкой струйкой кровь.

С трудом оторвав взгляд от лица покойника, Чуя ухватился за перила и, перешагнув через тело, поднялся по лестнице. Он крепче сжал тяжёлую рукоять ножа, оттягивающего ладонь, и медленно заглянул в освещённый коридор. Тот был пуст, лишь следы грязи на полу. Прижимаясь спиной к стене, Чуя добрался до дверного проёма и, чуть приоткрыв дверь, заглянул в комнату.

Дазай стоял спиной к нему. В руке он сжимал пистолет, у его ног лежало ещё два трупа. Мужчины в форме без опознавательных нашивок. Один – на боку, головой к двери. Чуе хорошо было видно, где пуля проломила височную кость. Вокруг головы багровела быстро образовавшаяся лужа крови. Второй – головой к окну. Чуя видел лишь его ноги, грязные ботинки и смятые штанины брюк.

Дазай резко обернулся на звук. Увидев его, он мягко улыбнулся, поднял руку и приставил пистолет к виску.

– Стой, – выдохнул Чуя, роняя нож и бросаясь к нему.

Он крепко вцепился в его запястье здоровой рукой, отводя пистолет в сторону.

– Прекрати. Ты с ума сошёл?

– Они заберут меня обратно, – едва слышно произнёс Дазай, поднимая на него взгляд.

В глубине его потемневших, кажущихся чёрными глаз Чуя рассмотрел нечто очень близкое к отчаянию.

– Не хочу возвращаться, – громче сказал Дазай и дёрнул рукой, выворачиваясь. – Не хочу больше в этот холод…

– Я заберу, – перебил его Чуя, пытаясь удержать его руку. – Пойдёшь со мной?

Дазай недоверчиво дико покосился на него. Потом неуверенно кивнул, не проронив ни слова.

– Вот и хорошо, – Чуя медленно разжал пальцы, отпуская его. – Положи пистолет.

Прозвучавший выстрел и звон разбитого окна на миг его оглушили. Чуя ощутил толчок, а потом бок обожгло, словно к нему приложили раскалённый утюг. Следом пришла резкая боль, скручивающая внутренности и раздирающая мышцы. Он пошатнулся и рухнул на колени. Рубашка стремительно пропитывалась кровью, красное пятно пугающе быстро разрасталось. Чуя прижал подрагивающую руку к промокшей ткани и медленно завалился на бок.

Он ловил ртом воздух, которого не хватало. Боль вгрызалась в тело, стягивая в тугой узел нутро. Дазай кинулся к нему. Он что-то говорил, зажимая рану обеими руками, но Чуя не мог разобрать ни слова. В ушах обосновался настойчивый звон разбиваемого вновь и вновь стекла. Перед глазами плясали чёрные точки. С каждой секундой их становилось всё больше, и скоро он уже ничего не мог рассмотреть в сгустившемся мраке.

========== Глава 13. Сделка ==========

Стены палаты были выкрашены бледно-бежевой краской, от чего даже тени по углам казались высветленными и жидкими. Чуть более тёмные занавески на окне то и дело наводили на мысли о сильно разбавленном молоком кофе. Сейчас Карл согласился бы и на растворимый с молоком, да что там, даже с сахаром. Выпить бы хоть чашечку.

Смирительную рубашку на него больше не надевали: врач выразил ярый протест на требования следователя. Это было столь забавным и в то же время милым, то, как о нём пытался заботиться его бывший студент, а ныне лечащий врач. Любопытно было бы взглянуть на его лицо, понадобись та всерьёз. Хотя, вероятно, тогда его голову занимали бы совсем иные мысли.

Карл в который раз потёр запястье. Перед визитом следователь всё же потребовал, чтобы на него надели хотя бы ленточные наручники. И теперь те слабо стягивали его руки, не причиняя, впрочем, иных неудобств, кроме слабого зуда. Материал был жёстким и царапал краями кожу, вызывая желание сдвинуть ленту и растереть то место, где она прилегает.

Карл вздохнул, когда его мысли вновь вернулись к обещанному кофе, как только визит закончится. Тот длился, казалось, уже вечность. Следователь щёлкнул ручкой и что-то записал в свой блокнот. Так как их беседы сводились к молчаливому созерцанию стен, потолка и окна палаты, Карл всерьёз подозревал, что тот изрисовал уже с десяток листов за все свои пять, кажется, визитов. И признаться, не отказался бы взглянуть на эти рисунки.

Мистер Невас был одним из следователей, расследующих террористический акт, произошедший в научно-исследовательском центре компании. По крайней мере, так это было подано общественности в недавнем выступлении одного из генеральных директоров компании «Шорох». И, в общем-то, стоило признать, выступление было более чем продуманным и подготовленным. Все сомнительные слухи были развеяны, виновных обязались непременно отыскать в скором времени. Компания не скупилась на приличные суммы компенсаций семьям пострадавших, а так же взяла на себя все расходы и организацию похорон. Так же компания выразила заинтересованность в сотрудничестве с правоохранительными органами, предоставив всю запрашиваемую документацию по объекту и несколько следователей отдела внутренних расследований.

– Вы, вероятно, полагаете, что молчание – хорошая защита, мистер Пассед, – спустя час бесцельного созерцания его лица, произнёс мистер Невас. – Но молчание не поможет вам выйти отсюда, чтоб вы знали. Иногда сотрудничество – самый простой и эффективный способ придти к компромиссу, что устроит обе стороны.

– Вы готовы выдвинуть мне какие-либо обвинения? – тут же поинтересовался Карл. – Тогда я бы хотел, чтобы при наших встречах присутствовал адвокат.

Мистер Невас скривился, словно у него внезапно разболелась голова. Залёгшие под его глазами тени, казалось, лишь разрастались от визита к визиту. Он устало потёр переносицу и перевернул страницу в блокноте.

– Разве я говорил что-то об обвинениях? – переспросил он, поднимая глаза. – Сотрудничество – это всё, что от вас требуется. Ответив на несколько наших вопросов, вы помогли бы сдвинуть дело с мёртвой точки, и мы, в свою очередь, помогли бы вам сдвинутся с того места, где вы остановились.

– Боюсь, вы выбрали неверную мотивацию, мистер Невас, – Карл вновь поправил ленту наручников, внимательно рассматривая собеседника. Тихо скрипнул крепёж. Этот негромкий звук заставил того едва заметно вздрогнуть. – Это место я считаю замечательным, – приветливо улыбнулся Карл. – Заботливый персонал, любопытные соседи, пятиразовое питание и так много времени для продуктивных исследований. Вам клиника кажется жуткой? Как по мне, тут просто курорт.

– Уверен, вы ещё измените своё мнение, – захлопнув блокнот, заявил мистер Невас. – Подумайте хорошенько о будущем, мистер Пассед. О том, чего вы лишились и чего ещё можете, – он поднялся с места и направился к двери.

– Я должен воспринять это как угрозу? – поинтересовался Карл, рассматривая напряжённую спину следователя и его помятый пиджак.

– Лишь дружеский совет. Вы размышляете о настоящем, подумайте лучше о будущем, о перспективах, – мистер Невас перешагнул порог. – Перспективы, мистер Пассед, – добавил он перед тем, как закрыть дверь.

Карл устало вздохнул и сдвинул в сторону лёгкую шторку. Из окна его палаты открывался вид на двор и ворота клиники. Мистер Невас пересёк тот по самой короткой дорожке. Шаги его были размашистыми и резкими, в одной руке он сжимал ручку тёмного кожаного портфеля, в другой телефон. За воротами его уже дожидалась машина.

Карл перевёл взгляд на тонкие, едва уловимые очертания призрачной руки на подоконнике. Та размеренно махала следователю вслед. Карл откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, дожидаясь обещанного кофе.

Долго ему ждать не пришлось: уже буквально через десять минут щёлкнул замок, и на пороге палаты показался невысокий щуплый молодой мужчина. Накрахмаленный халат топорщился на его узких плечах, как на неудобной вешалке.

– Профессор Пассед, – негромко позвал он, – я принёс вам кофе.

– Спасибо, Марк, – улыбнулся Карл, забирая кружку у того из рук. – Насколько знаю, мою лицензию отозвали, – заметил он, делая небольшой глоток.

– Для нас – ваших студентов – вы всё равно останетесь ведущим психотерапевтом и научным деятелем, что бы кто ни говорил, – горячо заметил Марк. – Давайте я сниму наручники. Это следователь, как его там?

– Мистер Невас, – подсказал Карл, без сожалений отставляя кружку на стол: кофе из здешнего автомата вообще мало походил на кофе, и вытянул вперёд руки.

– Да, именно, мистер Невас ведёт себя просто возмутительно, – продолжил Марк, ослабил ленты и стянул с него наручники. – Очевидно, что пережив столь шокирующие события, любой человек будет не в себе какое-то время, но утверждать без должного обследования, что тот безумен и опасен для общества – это просто оскорбительно. Какое право они имеют держать вас здесь...

– Компания милостиво оплатила мою реабилитацию в этой клинике, к чему же отказываться? – поинтересовался Карл, прерывая праведное негодование Марка. – Мне, так или иначе, пришлось бы проходить реабилитацию и полное обследование. Так почему бы не сделать это за чужой счёт?

– Это понятно, – тот сразу же растерял весь свой боевой настрой, – но разве вы не возмущены таким отношением?

– Разве что самую чуточку, – усмехнулся Карл, допил содержимое кружки и поднялся на ноги. – Скажи мне, Гвен сейчас внизу?

– Да, вроде бы рисует, – подтвердил Марк.

– Могу я спуститься вниз? – поинтересовался Карл.

– Разумеется. Профессор Пассед, а чем вас так заинтересовал этот пациент? Его история болезни ничем не примечательна.

– Он очень интересный собеседник, – отозвался Карл.

Гвен сидел прямо на полу в самом углу и выводил цветными мелками на доске круги, овалы и ломаные линии. Сегодня он использовал только оранжевый и тёмно-синий.

– Тревожный рыжий и спокойный синий? – поинтересовался Карл, опускаясь на пол рядом.

– Сладкий и кислый, – негромко отозвался Гвен, продолжая выводить узоры.

– Как персик и слива? – предположил Карл, рассматривая яркую радугу на упаковке с мелками.

– Персик слишком большой, – Гвен нахмурился и, подхватив губку, взмахом руки стёр половину своего рисунка. Затем он плавно соединил оранжевые пучки линий, похожие на вспышки фейерверков, длинной змеящейся синей.

– Тогда абрикос? – предложил Карл, рассматривая изображение на доске.

Гвен задумался, опустил руку и перестал рисовать. Потом медленно кивнул.

– Абрикосы и сливы разные, но весьма похожи, – Гвен умиротворённо улыбнулся, стёр верхнюю часть рисунка и принялся пристально рассматривать оставшуюся.

– Не подскажешь мне, сколько цветов в радуге? – спросил Карл, краем глаза заметив появившегося на пороге Марка.

– Семь, – тут же отозвался Гвен и, не глядя, выбрал из коробки нужного цвета мелки, выложив их в столбик один под другим.

– Профессор Пассед, – позвал Марк, наклонившись к самому его уху. – Не хотел бы вас беспокоить, но вас снова желают видеть.

– Мистер Невас вернулся? – удивился Карл. – Он же только что уехал, часа не прошло.

– Нет, не он, – Марк покачал головой. – Это женщина, у неё удостоверение следователя компании «Шорох». Возможно, она одна из тех, кого выделил отдел внутренних расследований.

– Она сказала что-нибудь? – поинтересовался Карл, поднимаясь на ноги.

– Лишь, что хочет побеседовать с вами там, где нет камер. Если вы против, я могу потребовать её пройти в палату, как лечащий врач...

– Нет, всё в порядке. Спасибо за заботу. Я бы хотел взглянуть на эту особу, – положив руку на плечо Марку, произнёс Карл. – Если почувствую что-то неладное, просто буду молчать, как в случае с мистером Невасом.

– Тогда пройдёмте в мой кабинет.

Марк проводил его до самой двери, после чего тактично удалился, заметив, что будет неподалёку. Карл повернул ручку и толкнул дверь. В одном из кресел сидела мисс Траст. На коленях её лежала небольшая папка, на ней – блокнот. В руках она держала маленький термос.

– Добрый день, уважаемая, – поздоровался Карл, закрывая за собой дверь. – Не расскажете мне, чем обязан столь внезапному, но приятному визиту, мисс...

– Мисс Траст, – она протянула руку и крепко сжала его ладонь. – Шевонн Траст. Как я уже сказала вашему врачу, я из состава следственной группы, ведущей расследование теракта на одном из объектов компании. И пришла с вами побеседовать.

– Столько внимания одному мне, – Карл опустился в кресло напротив и улыбнулся. – Даже неловко.

– Да уж, вы привлекли к себе неоспоримо много внимания, профессор Пассед. Но я пришла не с угрозами или предложениями сделки. Хочу просто поговорить, чисто по-дружески.

– Именно поэтому у вас с собой взятка? – рассмеялся Карл, кивая на термос.

– Боже правый, какая взятка? – картинно ужаснулась мисс Траст. – Дружеский презент.

Она поставила термос на столик и чуть подвинула вперёд. После чего положила рядом блокнот и ручку.

– В таком случае позволите мне подарить вам ответный подарок? – поинтересовался Карл, забирая блокнот.

– Как пожелаете, – пожала плечами мисс Траст. – Ещё я была бы весьма благодарна, если расскажете, довольны ли вы условиями содержания здесь? Если вам некомфортно, знайте, что компания готова оформить ваш перевод в одну из подконтрольных частных клиник в ближайшее время.

– Поверьте мне, в этом нет никакой нужды, – усмехнулся Карл, доставая из кармана цветные мелки и выкладывая их на столик так же, как и Гвен несколько минут назад. – Это место, пожалуй, лучшее из того, что мне вообще могли предложить: новая клиника – это всегда новый мир со своими волнующими загадками, – с энтузиазмом сообщил он, рисуя в предложенном блокноте. – Как я уже и говорил вашему коллеге, обычным людям неуютно находиться бок о бок с лицами, страдающими расстройствами психики. Но вы же понимаете, для психиатра это место – кладезь. Я уже нашёл подопытного, простите, хотел сказать любопытного пациента, у которого наблюдают два тесно связанных расстройства.

Пусть с виду он и не привлекает особого внимания, но стоит лишь копнуть чуть глубже и можно отыскать неординарную личность. Весьма важно не забывать, что пациенты психиатрической клиники в первую очередь такие же люди, как мы с вами. Потому можно добиться любопытных результатов, если вмешиваться по минимуму, просто дать им свободу самовыражения, возможность говорить своим языком.

Одного нашего преподавателя я люблю цитировать: не одно лишь лечение должно стать вашей целью, слушайте пациента, ведите с ним диалог, помогите ему без опаски раскрыться вам. В последние дни я и пытаюсь вести диалог со своими соседями, так сказать, – Карл рассмеялся и, подцепив пальцами один из мелков, провёл им по листу. – Просто прошу высшие силы, в которые отродясь не верил, дать им рассмотреть во мне не бывшего врача и шпиона, а союзника, друга. Надеюсь, мои чаяния не будут напрасными, и мне откроется нечто качественно новое.

Сделают очередное открытие в мире психиатрии со мной или без меня, на самом деле, не столь важно, ведь меня будоражит сама мысль о том, сколько проблем оно может решить разом. И сейчас меня невероятно интригует новая идея: цвета и их взаимодействие друг с другом.

– Цвета и их взаимодействие? – переспросила мисс Траст, внимательно рассматривая мелки на краю стола.

– Да, цвета. Для людей характерно ассоциативное мышление. Так, например, красный может ассоциироваться с эмоциями, такими как гнев, любовь, смущение или страсть. И в то же время с предметами. Допустим, у вас в детстве был маленький красный мячик, который очень вам нравился, или вечернее платье, которое вы надевали на первое свидание.

– Я не хожу на свидания, – фыркнула мисс Траст, – и не ношу вечерние платья.

– Очень зря, – рассмеялся Карл, игнорируя её недовольный взгляд, – платье было бы вам к лицу. Но вернёмся к ассоциативному мышлению. Вам так нравился тот мячик, что при упоминании красного, вы в первую очередь подумаете именно о нём, а не об эмоциях или платьях, – он усмехнулся и, забрав со стола другой мелок, вновь чиркнул им по листу. – А теперь подумайте, что есть люди, для которых цвета и вовсе цифры. Возьмём радугу. В ней есть семь цветов, и они расположены в определённом порядке. Таким образом, логично было бы подумать, что красный связан с единицей, а фиолетовый с семёркой, соответственно. Но что, если для меня красный – не единица, а пятёрка? Оранжевый тройка, а вот жёлтый как раз единица, зелёный связан с четвёркой, голубой, скажем, с двойкой, а вот синий и фиолетовый остались на своих местах.

И что мы получаем? Всё переворачивается и теряет изначальный смысл, становится иным. И даже если взглянуть на это с обратной стороны, прежняя логика уже нарушена, и мы путаемся, принимая это за хаос. Но для человека, для которого так было изначально, это мы и наша радуга – хаос, нарушающий привычный порядок вещей.

Простите, кажется, я вас утомил своими размышлениями, – Карл захлопнул блокнот и опустил его обратно на стол.

Затем он собрал все мелки обратно в карман и смахнул со стола цветное крошево, что осталось от них. Лишь затем потянулся и взял термос, открутил крышку и вдохнул густой аромат горячего свежесваренного кофе.

– Надеюсь, я ответил на ваш вопрос достаточно подробно, чтобы у вас сложилось правильное впечатление о моём положении в этом месте?

– О да, премного благодарю, – ответила мисс Траст, забирая блокнот. – Это был весьма увлекательный экскурс в мир нестандартного мышления, – она поднялась на ноги и поправила и без того идеально выглаженные брюки. – Как представитель следственной группы я прояснила все интересующие меня вопросы. Полагаю, мы с вами больше не увидимся. Прощайте.

– Прощайте, мисс Траст, – чуть наклонив голову вперёд, отозвался Карл. – И примите мои искренние благодарности за столь божественный подарок, – улыбнулся он.

– Только вы бы и оценили его по достоинству. Берегите себя, мистер Пассед, – негромко произнесла она, после чего скрылась за дверью.

В кабинете царил привычный полумрак. Слабо мерцал монитор, освещая часть стола, заваленного папками, подшивками архивных документов, запросов, отчётов и направленных для ознакомления приказов. Повсеместно были расклеены стикеры с заметками в пару строк, а то и слов.

Изая дремал в кресле, откинувшись на спинку. Тихий стук в дверь заставил его открыть глаза. Блёклый монитор показался неприятно ярким. Заслонив глаза от света и недовольно поморщившись, Изая развернулся. В дверном проёме стояла Шевонн с папкой в руках.

– Уже вернулась? Как прошло? – поинтересовался он, забирая из рук той папку и блокнот.

– Мы немного побеседовали в кабинете лечащего врача, – ответила Шевонн, затем чуть одёрнула свой короткий пиджак. – Мне не показалось, что он не в себе. В нашу первую встречу на девятом объекте, он вёл себя так же.

Изая отложил папку с материалами по клинике и открыл блокнот. Прямо на первом же листе были нарисованы два лисёнка. Ниже располагался текст. Изае уже доводилось видеть личные дела и медицинские карты, заполненные профессором Пасседом. Писал тот аккуратно и весьма разборчиво. Опрятные мелкие буквы без наклона расположились рядками на разлинованном листе.

«– Лисёнок, – сказал лисёнок лисёнку, – ты помни, пожалуйста, что если тебе тяжело, плохо, грустно, страшно, если ты устал – ты просто протяни лапу. И я протяну тебе свою, где бы ты ни был, даже если там – другие звёзды или все ходят на головах. Потому что печаль одного лисёнка, разделённая на двух лисят – это ведь совсем не страшно. А когда тебя держит за лапу другая лапа – какая разница, что там ещё есть в мире?»

Ниже была приписка в одну строку: «Сказки и сейчас делают и в будущем сделают гораздо больше, чем наука». Некоторые слова были закрашены поверх разными цветами.

– О чём вы говорили? – спросил Изая.

– Сначала профессор Пассед рассказывал о клинике и пациентах в ней, что-то вспоминал о практике и учителях, – отозвалась Шевонн. – Потом рассказал про какую-то новую теорию о связи цветов и ассоциативного мышления, – припомнив, добавила она.

– О цветах? – переспросил Изая. – О каких цветах?

– О цветах радуги.

Изая хмыкнул, развернулся к столу. Включив настольную лампу, он взял чистый лист и выписал в столбик все отмеченные слова. Затем расположил их в порядке расположения цветов радуги от красного до фиолетового. Как он и предполагал, вышла полная несуразица: «Это и сделают я просто одного потому». Мысленно потасовав слова и так и не получив какого-то ясного результат, Изая обернулся к Шевонн.

– Ты записала ваш разговор, как я просил? – поинтересовался он.

– Да, вот запись, – ответила она, достала из кармана маленький диктофон и протянула ему.

Изая включил запись и прослушал целиком. После чего вновь попытался переставить слова, ориентируясь на названные цифры и цветовые спектры радуги, в прямом, обратном порядке и даже наобум.

– Я уже пробовала, пока ехала обратно, – негромко заметила Шевонн, до сих пор молчаливо наблюдавшая за его действиями. – Выходит полная белиберда.

– Слишком просто, здесь что-то другое, – отозвался Изая, вновь запуская запись.

Прослушав две трети, он поставил на паузу и задумчиво уставился на лист со сказкой про лисят.

– Тебе не кажется, что в начале беседы профессор Пассед говорил медленнее, делая паузы после каждого предложения? – спросил он, помолчав.

– Да, первую часть беседы он рисовал и писал в блокноте, – ответила она. – Отвлекался на это, я думаю, поэтому говорил медленнее. Сложно уследить за мыслью, когда занят чем-то параллельно.

– Возможно, – задумчиво протянул Изая.

Развернувшись к монитору, он вновь запустил запись и принялся набирать произносимый текст. Спустя пару минут, он вновь поставил на паузу.

– Кто сейчас лечащий врач в той клинике? – спросил он.

– Марк Коин – один из бывших студентов профессора Пасседа, – ответила Шевонн.

– Проверила его? – поинтересовался Изая, выписывая на лист цвета и названные им в соответствие цифры.

– Ещё нет, – ответила та, тенью стоя у него за плечом.

Изая ещё раз пробежал глазами монолог профессора до разговора о цветах и ассоциативном мышлении. Именно в тот момент его манера речи изменилась. Он стал говорить с большим энтузиазмом, быстрее и эмоциональнее. Все предложения в этом отрывке действительно начинались с разных слов. Отыскав начинающее на «это», помеченное в блокноте красным, Изая выбрал пятое по счёту слово. Следуя этой схеме, он выбрал все семь слов и ухмыльнулся.

– Мне следует проверить? – напомнила о себе Шевонн.

– Да, будь добра. Если что-то найдёшь, свяжись со мной.

– Что с профессором Пасседом? – поинтересовалась она. – Будете следовать намеченному плану?

– Нет, – отозвался Изая, – пожалуй, нет. Мне кажется, он не хочет, чтобы я вмешивался.

– Если измените своё решение, не забудьте меня оповестить, – с ноткой недовольства в голосе произнесла Шевонн. – Оформление перевода из психиатрических клиник занимает больше времени, чем из тюрем.

– Да-да, я помню, – махнул рукой Изая, давая понять, что разговор окончен. – Всенепременно.

– Хорошего дня, – произнесла Шевонн, тоном едва ли теплее арктической стужи и вышла за дверь.

Убедившись, что остался в кабинете один, Изая выписал искомые слова на листок и ещё раз перепроверил. Затем проделал то же самое, отсчитывая слова с конца каждого нужного предложения. Результатом он остался доволен.

Что-то отдалённо грохотало вдалеке, словно грузовой состав по железной дороге. Нескончаемая цепь из вагонов, один за другим, один за другим. Несмолкающий отдалённый тревожный гул.

Чуя разлепил тяжёлые веки. Незримый поезд продолжал грохотать где-то у него в голове, отдаваясь болью в висках. От сухого кондиционированного воздуха першило в горле. Выкрашенные белой краской стены казались слишком яркими.

Чуя прикрыл слезящиеся глаза и сглотнул. Гул слегка поутих, но голова оставалась тяжёлой. Он ощущал себя разбитым и донельзя больным. Неповоротливое тяжёлое тело казалось чужим. Немеющие пальцы неприятно покалывало.