355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Extazyflame » Вознесение черной орхидеи (СИ) » Текст книги (страница 34)
Вознесение черной орхидеи (СИ)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 18:37

Текст книги "Вознесение черной орхидеи (СИ)"


Автор книги: Extazyflame



сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Я не буду счастлива в таких отношениях. Ни первый, ни второй сценарий ничем хорошим не закончился.

У меня оставалась слабая, робкая надежда, что он позвонит сам. Скажет, что передумал, что мы попробуем снова – или вообще ничего не скажет, воспользовавшись неоспоримым правом альфа-дома, а я в этот раз буду просто молчать и соглашаться, забив на гордость. Телефон молчал всю ночь, подпитывая истерзанную психику ожиданием утра… но утром ничего не произошло.

Пар в субботу не было. Студенческий сбор мы дружно проигнорировали – кому охота было мерзнуть на Майдане в поддержку той или иной политической силы? Ленка с Элей заехали ко мне около 11, заставив оторваться от созерцания молчащего телефона между пятой сигаретой и четвертой чашкой кофе. Их вопросы довели меня до белого каления.

– Мы расстались! Все! – почти закричала я. Лена изобразила вселенскую скорбь, а Эля криво усмехнулась.

– Стало быть, Джанго освободился? Одевайся, в Mango стартовал предновогодний сейл!

– А еще мы тут посовещались, и решили, что сегодня надо собраться и устроить вечер без мужчин! Он еще сам завоет, я же видела, как он на тебя смотрел! – у Лекси при слове «сейл» сработала трансформация дружеского сопереживания в эйфорию. – Потом ко мне в салон, кому укладка, а кому маникюр, решите сами!

Так я стала обладательницей роскошного платья-футляра в кофейно-белых тонах, ломаных голливудских локонов… и разбитого неопределенностью сердца. Мой лед почти растаял, но вместе с этим пришли только боль и отчаяние. Несколько раз я тянулась к телефону… и столько же раз пугливо отдергивала ладонь. Вот и сейчас, девчонки носились по моей квартире, разливали по бокалам охлажденный мартини, нарезали фрукты для легких закусок, перебирали коллекцию фильмов на флешках, взяв этот выбор на себя. От меня было мало толку – я уже час сидела в кресле, не меняя позы, вздрагивая от малейшего звука в ожидании звонка. Телефон безнадежно молчал, интуиция твердила – он не позвонит. Он всегда отвечает за свои слова и никогда не меняет принятых решений.

– Давай расстреляем его портрет дротиками? Как Вову? – я обожгла Ленку тяжелым взглядом, и она примирительно подняла руки вверх. – Ладно, забудь… Выбирай, ужастик или комедия?

– Лекс, мне пофиг. – Я решительно сняла блок с экрана… лишь затем, чтобы отбросить телефон в сторону, поморщившись от почти физической рези по обостренным эмоциям. – Выбирай, что хочешь.

– Может, ты все-таки позвонишь ему? – Эля присела на подлокотник, отобрав у меня пустой бокал с мартини. – Юль, если не можешь отпустить… ну просто попроси побольше времени… поставь свои условия… В конце-концов, он взрослый мужик, должен проявить понимание!

– Это не тот человек, которому можно ставить свои условия, и ты сама об этом прекрасно знаешь!

– Разве то, что он готов все отменить ради тебя, не показатель его чувств… особого отношения? – Эля пригубила из бокала, избегая моего взгляда. – Дима бы стал так с тобой обращаться, скажи мне? Позволять самой делать выбор? Этот питекантроп уволок бы в пещеру и выколотил все сомнения сама знаешь чем!

– Давай не будем о мертвых плохо? Нашла, с кем сравнить!

– Не будем, хорошо, но смысл-то от этого не изменится! Ты вообще понимаешь, что каждая из нас тебе по-белому завидует? Юлька, елки-палки! Да если б обо мне так заботились… Психолог, дорогие подарки, даже переживание за то, как идет учеба, я бы была на седьмом небе! Ты думала, я с Денисом из-за того, что он круто выглядит? Мне лицо или размер бицепса давно поперек горла, этот, в отличие от прошлых, показал, что уважает во мне прежде всего личность, а не ноги с грудью! Я, наверное, сейчас скажу что-то безумное, только… Б**дь, держись за свое божество подземного мира обеими руками. В нем стержень и та сила, которая защитит даже от апокалипсиса. Я просто не стала тебе об этом сразу говорить, когда меня в клубе накрыло тогда, он всю тревогу снял… не меняя интонации… не сюсюкая и не уговаривая… ничего аномальнее со мной не случалось до тех пор!

– Я не знаю… Я боюсь ему звонить… Элькин, я пыталась… – делаю спасительный глоток мартини, напитка бомонда и просто женщин с тонким эстетическим вкусом, чтобы не допустить прорыва первых слез убивающей безысходности. – Наверное, так и должно было произойти. Понимаешь, те или иные люди появляются в нашей жизни не просто так. У каждого своя программа, то, что потом мы можем назвать «опытом». Возможно, Алекс появился для того, чтобы избавить меня от страха. Чтобы я перестала страдать по Димке. А теперь ему время уходить из моей жизни.

– И разбить тебе сердце исчезновением, которое ты можешь предотвратить? Юля, звони. У тебя все равно есть шанс переиграть, если передумаешь. Скажешь, хотела пожелать благополучного перелета. Ну?

– Нет, Эл… Это не детский сад. Позвонить – принять его правила. Показать свою слабость. Девчонки не звонят первыми…

– Какую слабость?! Черт, Юль, хватит тупить!

– Нет… Я все решила… Он сам должен позвонить, если хочет быть со мной! Он мужчина! Который не имел права делать то, что сделал… И потом сразу ставить меня перед этим выбором!

– Да каким выбором?! Тебя что, на цепь посадить собирались? Сколько можно искать себе тупые оправдания?

Спазм-сжатие горловых связок… Не спасает даже жадный глоток мартини. Но почти сразу отрезвляет ироничный вопль Лекси, которая не участвовала в разговоре, занимаясь поиском фильма.

– Багира, а когда это ты начала учить немецкий?.. Тут же язык сломать можно!

Мы с Элей одновременно повернулись к нашей супер-блондинке. Наверное, выражение лица у каждой из нас было одинаково недоумевающим.

– А что такое «Vertrag»? – Лекси с любопытством изучала стопку страниц в своих руках. – «im Namen des Direktors Herrn»… Это завещание Гитлера, да?

– Дай сюда! – меня опередила Эля, едва не разорвав документ в Ленкиной ладони. Та капризно надула губки.

– Ну и забирай, у меня еще есть. И тут такая красивенькая голограммка… Я бы ее оторвала себе, но он заламинирован…

Я уставилась на документ, который теперь держала в руках Алиева, понимая, что вижу его впервые в жизни. Четыре страницы, может, больше. В том, что язык – немецкий, у меня не осталось сомнений, стоило увидеть в тексте слово «Deutschland». Я понятия не имела, откуда это взялось в моей квартире!

– Подожди! – Эля защелкала телефоном, вбивая название документа в переводчик. – Юль, это договор. Предположительно, купля-продажа. Смотри, здесь его фамилия!

– Как у Анастейши Стил и Кристиана Грея? Круто! А кто кого покупать собирался? – Ленка вертела в руках нечто, похожее на корочку диплома, с рядом голографических оттисков. – А что это такое? Вы договаривались, да?

Внезапное озарение ударило в солнечное сплетение выбивающей тревогой. Я вспомнила вчерашний вечер.

«Можно воспользоваться твоим принтером?»…Я стараюсь не смотреть за тем, чем он занят, я пытаюсь изо всех сил не показать, как мне больно, как рушатся мои ледники, как съедает изнутри острое желание упасть к его ногам и положить голову на колени, после чего хоть апокалипсис… хоть финал в стиле «Истории О», с оттиском клейма, которого я уже не боюсь, потому как добровольно и с удовольствием позволила выжечь подобное на сердце и сознании вензельным росчерком. Гордость сдавливает мою шею цепкими объятиями смерти, произнеси я стон-мольбу или кинься к его ногам, – сомкнет пальцы, передавливая, вырывая пульсирующую аорту, – лучше умри, но не смей расписываться в своей слабости! Я переключаюсь на его пальцы. Когда он сел в кресло у компьютерного стола, у него в руках была флешка и небольшая стопка документов. Флешка в USB – разъеме, документы по левую руку, чтобы иметь возможность свериться, поверх моих конспектов и первых распечаток титула курсовой. Жужжание принтера, и он ловко вынимает распечатанные страницы, удерживая в правой руке, бегло пролистав, укладывает в кейс… А те, что остались лежать на столе, там и остаются? Потом мы прощаемся… потом эти розы… боже мой!

– Дай сюда! – Эля уже вертит гербовую бумагу и пластиковую карту в своих руках. – Это вообще похоже на уставные документы! Давай сейчас перепишем и вобьем в поисковик… хотя сертификат скорее всего универсальное название… Юля, здесь в каждом его фамилия! Ты уверена, что он уехал в деловую поездку, оставив эти документы у тебя?

Мы смотрим друг на друга, ошеломленные внезапным осознанием. Эля приходит в себя первой.

– Быстро звони. Он еще не улетел?

– Нет, в 18 с чем-то…

– Уже без пяти минут шесть!

Характерный сухой треск зарождается в глубине моей опустошенной сущности, просвечивая насквозь разрядом молнии за секунду до оглушающего громового раската. Живительное тепло хлынувшего ливня иссекает эйфорией зародившейся надежды. Последнего шанса, перед которым гордость бессильна. Она попыталась поднять восстание, я физически прочувствовала, как дернулась ее карающая длань в попытке вынуть меч из ножен за спиной, чтобы стоять до конца, не позволяя переиграть свод ее нерушимых законов… Но она тут же оказалась обезоружена сильнейшим обстоятельством, которое так коварно-дипломатично сломало ее диктатуру. Вмешательство высших сил – или заранее продуманная опытным игроком акция? Мне сейчас не хочется об этом думать.

– Я не успею! – паника запускает захлест первого витка аритмии. – Я даже не знаю, где…

– Юля. Хватит тупить, в Харькове один аэропорт!       Б**дь, спасай ваши отношения… – я перевожу растерянный взгляд на притихшую Лекс, затем опять на Элю, которая вырывает бокал из моих дрожащих пальцев, и оголтело стучит по кнопкам мобильного.

– Савина, 20 б! Едем в аэропорт! Когда? Немедленно! Час назад!

Меня сковывает стальным бондажом неуместного оцепенения. Опускаюсь в кресло, не в силах побороть приступ панической дрожи во всех конечностях и разобрать на составляющие ее природу. Восторг. Гора проблемы выбора – с плеч. Страх перед неизвестностью. Сомнения. Чувство нереальности происходящего.

– Что значит «машин нет»?! Ты раньше могла сказать? Твою мать! – топает ногой Эля. – 10 минут эта овца молчала!

Я действительно потеряла счет времени. Сижу, не понимая движухи вокруг, пока на мои руки не падает дубленка, а Эля не срывает меня с кресла резким рывком за руки.

– В темпе! Словишь попутку! Лен, собери все документы в файл, до единого!

У меня все еще кружится голова, я даже не понимаю, что Элька натягивает на меня дубленку, как на маленькую девочку, Лена принесла из прихожей сапоги и едва ли не душит длинным шарфом, пытаясь замотать вокруг шеи. Молнию сапожек я застегиваю сама. Время замирает и подвисает – именно так, как обычно у меня происходит перед самыми судьбоносными моментами. Пауза, с тем, чтобы затопить эйфорией уже спустя несколько секунд…

– Вы меня дождетесь? Эл, ключ от квартиры дополнительный в верхнем ящике стола… Не уходите… я скоро!

Папка с документами летит прямо в меня, ловлю ее на лету. И неосознанно жмурюсь, нарвавшись на тяжелый взгляд Алиевой – за все время нашего знакомства мне не приходилось наблюдать подобного.

– Багира, лучше не возвращайся. Раньше завтрашнего вечера, так точно. И желательно, чтобы тебя сюда занесли после бурного воссоединения... Только живую!

– Проверьте свет и воду… И музыку не поздно, соседи вредные…

– Вали уже давай! – срывается Элька под смех Лекси и щелкает затвором фотоаппарата. – Добавите в семейный архив с припиской «так мама стопорнула папу».

…Я не помнила, как оказалась на улице. Молчание равнодушной зимы больше не казалось родным, ему никогда не ужиться с моим пламенем, растопившим лед окончательно. Может, потому, что я так горела изнутри? Ноги разъезжались на скользком асфальте, но я добежала до проезжей части, умудрившись не рухнуть лицом в лед и ничего себе не сломать. Вытянутая ладонь, папка с бумагами зажата под мышкой, пока я хаотично застегиваю пуговицы, спасаясь от зверского холода. Слепящий свет ксеноновых фар. Скрип покрышек по утрамбованному снегу, которого за двое суток насыпало прилично.

– В аэропорт! Пожалуйста! – я подпрыгиваю на месте, уже не соображая, от холода или же от нетерпения. На лице водителя притормозившей иномарки появляется неуверенное сомнение, я роняю папку на обледенелый бордюр, чтобы расстегнуть молнию сумки и вытащить кошелек для окончательного аргумента в свою пользу. Слава богу, что сомнения мужчины долго не длятся.

– Садись. Ты что-то выронила.

Подхватываю документы, игнорируя панибратское «ты». Этот неприметный мужчина сейчас в моем рейтинге повышен до звания архангела, потому что он единственный, кто одним взмахом своих крыльев донесет меня до места назначения. Что, крылья не могут выглядеть как четыре колечка немецкого автопрома? Он замечает мою нервозность, ежеминутные взгляды на циферблат и сжатые добела на папке документов фаланги пальцев, поэтому не делает попытки начать разговор. «Быстрее!» – едва шепчут мои губы, заполняя салон осязаемым прессом тревоги и паники. За 20 минут до указанного времени я киваю своему спасителю в знак благодарности, потому как он отказывается взять деньги и желает мне приятного полета (нет времени пояснять), едва не плачу, вспомнив, что регистрация могла уже начаться, и гонка со временем будет обречена на провал.

Роскошный зал аэровокзала. Купол закаленного стекла, хромированного металла и последних чудес технологии. Яркие таблички-навигаторы. Куда мне? Зал ожидания? Бар? Дьюти-фри? Едва не кричу от отчаяния, понимая, что могу потерять мужчину, которому открыла свое сердце и чувства за шаг до вероятного счастья. Слезы предательски увлажняют глаза, пока я, задыхаясь от тревоги, стараюсь удержать королевскую осанку и отчаянные рыдания, чтобы подойти к рецепции с достойным «Оскара» самообладанием…

…В VIP-зале ожидания даже время летит по-иному – то ускоряя бег, то зависая над пропастью мелодичного объявления рейсов, жужжания сканеров, гула множества голосов. Эти звуки едва долетают в выхолощенный до стерильности уют роскошного зала ожидания. Они, скорее, зависли в отфильтрованном климат-контролем воздухе непременным фоном.

Привычное сжатие пальцами белого фарфора чашки с непревзойденным Starbucks Rwanda Blue Bourbon, привилегия клиентов бизнес-класса, пристальный взгляд на сапфировый циферблат наручных часов, которые, несмотря на баснословную стоимость, не в силах замедлить скорость времени. Беглый просмотр биржевых котировок с просчетом S&P 500 ввиду нестабильной ситуации в стране, моментальная вспышка прописанной стратегии с быстрым набором текста для последующего инструктажа доверенных лиц.

Эта ситуация не требовала его непосредственного присутствия. Обязанности были распределены очень грамотно, каждый из партнеров-исполнителей не нуждался в дополнительной координации собственных действий для приумножения общего капитала компании. Он мог позволить себе расслабиться даже в такой ожесточенный период, привычка тотального контроля и способности видеть наперед всегда играла ему на руку. Его время стоило куда дороже некоторых акций, которые он так легко тасовал уверенными движениями пальцев, и даже сейчас, замирая в ожидании на высшей точке пересечения параллелей между «получится» и «не получится», он знал наперед, чем займется в случае самого болезненного фиаско.

Внешне его волнение никогда и ни в чем не проявляется. Нет постоянного поглядывания на двери входа. Взгляд не падает с периодичностью интервала в несколько секунд на циферблат часов. Ледяное спокойствие уверенного в себе хозяина положения. И никто и никогда не узнает, что сейчас происходит внутри… как прокачивает закипевшую от чувства невыносимой потери кровь холодное сердце, которое не в силах устоять перед лавиной накрывших чувств, и одна только надежда, символ надрывного ожидания, не позволяет ему разорваться на сотни мельчайших атомов боли. Он готов ждать. Даже до тех пор, пока не станет совсем поздно. Безжалостный отсчет запущен, чтобы взорвать мир росчерками яркой радуги за миг до финального запуска невозврата.

Суета в дверях нарушает гармонию спокойствия VIP-зала. Он поднимает глаза синхронно с немногочисленными посетителями, и горячая лава долгожданного счастья – восторга прорывает плотины воли. Это пламя больше не опасно. В этот раз оно не сожжет дотла, нет – наполнит его жизнь рассветом нового начала.

Его девочка растеряна, перепугана и взволнована. Побелевшие от напряжения пальцы сжимают папку с документами, взгляд отчаянным взбесившимся поисковым радаром скользит по кожаным креслам зала. Ей сейчас все равно, что секьюрити в черном костюме что-то пытается сказать, вцепившись руками в рукава ее расстегнутой дубленки, она, скорее, обращает на него не больше внимания, чем на надоедливого москита.

Ярость закипает в его крови с удвоенной энергией сбывшейся надежды. Этот костолом своими пальцами смеет прикасаться к его девочке? Он на миг позволил себе стать вершителем судеб, который пытается не допустить их встречи? Да он в своем уме?..

Юля выгибается в его руках, словно загнанная в угол хищница, идущая к своей цели, которую ничто и никто не сможет сейчас остановить. Она еще не заметила его. Сжав кулаки, Александр медленным, внешне расслабленным движением поднимается во весь рост, захватив в цепкие силки собственного взгляда глаза секьюрити VIP -сектора аэропорта. Замкнутый круг реверса повисших секунд, слова сейчас излишни – берсерк охранной службы оказался на удивление сообразительным. Пальцы разжимаются на рукаве Юлькиной дубленки, инстинктивный защитный жест на уровне психосоматики – поглаживание смятой складки в том месте, где только что так грубо зажимал в ладони. Легкая растерянность сметена диктатом подавляющего взгляда Александра. Он сам не знает, что бы сейчас предпринял, если бы не отметил боковым зрением приоткрытый рот Юленьки… Целая гамма чувств, отразившаяся в ее огромных зеленых глазах с легкой поволокой слез счастливого облегчения – успела, достигла своей цели, все это было не зря! Секьюрити постыдно ретируется – соседи по VIP – залу пришли в себя быстрее, вместе с презрительными комментариями в адрес человека, который позволил себе подобное обращение с девушкой. Перед их любопытными взглядами, скрытыми такой похожей особенностью внешнего показательного равнодушия, сейчас разыгрывается финал драмы со счастливым исходом.

Его девочка не медлит, не переминается с ноги на ногу в последнем смущении-сомнении, ломая привычный шаблон психологической подоплеки подобных ситуаций. Агрессия охранника – лишь незначительная преграда на ее пути к желанной цели, своему главному идолу, которого она могла потерять, если бы не взяла себя в руки и не взглянула в глаза собственным страхам. Быстрые уверенные шаги, губы пытаются воспроизвести наверняка заготовленный текст обращения, движение руки с папкой – но эти ненужные преграды сметены желанием воскресшего единения, когда руки обвивают его шею в отчаянном порыве, холодные пальчики смыкаются на затылке замком замершего мгновения, с отдачей едва заметной дрожи в каждом ударе истосковавшегося сердца. Им сейчас действительно не нужны слова. Соприкосновение губ, печать смилостивившегося фатума – и счастье накрывает ядерной волной, оставив после себя дымящиеся руины недавнего недопонимания и тревог недосказанных слов. Порывы солнечного ветра уносят отголоски недосказанных опасений, снов, которые обречены стать новой счастливой реальностью.

Неизбежность встречи.

Милость судьбы за шаг до расставания.

Окончательная печать того чувства, от которого никто из них не мог сбежать изначально, с самой первой встречи, даже если казалось, что ничего общего у них нет и никогда не может быть.

Дыхание еще прерывистое, взволнованное, ошеломленное после жаркого поцелуя. Все самое страшное осталось позади. Они выстояли в этом противостоянии с судьбой, которая подарила им рай разделенного чувства.

– Ваши документы… вы забыли. А я… – Пальчики растерянно касаются век, смахивая слезы счастья, улыбка не в силах покинуть припухших губ его малышки.

– Ну разве такой человек, как я, может что-то намеренно забыть? – он не осознает, насколько сейчас похожи их улыбки.

– То есть… вы специально, да? – детское изумление со слегка обиженным изгибом бровей тает перед очередным накатом волны счастливой эйфории в ее огромных зеленых глазах. – Чтобы я приехала?

– Чтобы проблема выбора не смыла яркие краски твоего осознанного решения, моя храбрая, ранимая девочка!

– О! – она смущена, но от этой стеснительности-возмущения улыбка сияет еще ярче.

– Ну, полагаю, ты простишь мне этот нечестный тактический ход?

Сжатие губ в игривой имитации обиды, в глазах чертики пляшут контемп в честь триумфа сбывшейся мечты. Он готов поклясться, что читает невысказанное признание на ее чувственных дрожащих губках.

«Я бы все равно это сделала…»

Бесчувственный голос службы оповещения по громкой связи заставляет ее вздрогнуть.

– Объявлена посадка на рейс 12** Харьков– Мюнхен, пассажирам просьба пройти к терминалу регистрации…

– Сгорят билеты, – шепчет Юля, подобно кошечке прикоснувшись щекой к меховому воротничку дубленки. Но никакого волнения и сомнения в том, что никто никуда не летит, у нее нет и в помине.

– Придется их сдать. И это не мой рейс.

– Как?.. – проблеск удивления в двух зеленых озерах чистейшего эндорфина. Ему хочется рассмеяться и закружить свою девочку по вип-залу ожидания, не обращая внимания на соседей, которые из последних сил делают вид, что заняты происходящим на экранах своих ноутбуков.

– На Париж только в 9 часов вечера.

– Вы изменили планы?

– Зная, как маленькие девочки любят опаздывать, я просто решил не рисковать, … ну и да, навестить сына в случае, если бы ты передумала быть со мной. Теперь, боюсь, нам придется туда слетать вместе… но неделями позже.

– Ну вот!!!

– Может, хватит обижаться, и просто поцелуешь меня?..

Замершее время… Оно само координирует свой бег, повинуясь исключительно искренним эмоциям. Он не может поверить собственному счастью. Тому факту, что снова держит в своих руках самое драгоценное чудо, которое только может существовать в мире. И никто и никогда теперь не сможет отнять у него эту девочку, которая стала смыслом всей его жизни. Как ему не терпится сейчас увезти ее, скрыть от любопытных глаз, пить ее открытую искренность зародившейся любви жадными глотками, отдавая взамен куда больше! Он не спешит. У них впереди целая вечность, рай, посланный им двоим за часы ожидания, которые кажутся веками. Перед тем, как они уедут, ему нужно успокоить свою любимую девочку, согреть ее побелевшие пальчики чашкой горячего эксклюзивного кофе, отлучиться совсем ненадолго – не столько с целью поменять билеты, а лишь для того, чтобы вернуться с букетом роз. Таких же точно, как оставил в ее квартире накануне своего ухода. Желтый цвет не символизирует разлуку – это цвет солнечных лучиков, окрашенный ореолом красно-белой страсти, потому как его тьма для нее самый яркий свет. Она еще не осознала, что считала этот код флористического послания максимально верно…

Они покидают здание аэропорта рука об руку, не желая задерживаться больше ни на минуту. Страсть, усиленная спиралями поглощающего счастья, прошивает последние стежки их единения. Если бы он сомневался в своем принятом еще вчера решении, она скоро о нем узнает, – то сегодняшняя эйфория стала бы решающим аргументом «за». Реальность поглощает их общие минуты, но никто не в состоянии противиться диктату счастья, которое проявляется в таких обычных и прекрасных моментах – с остановкой автомобиля через равный интервал времени для страстных поцелуев, печатей их взаимного чувства, тех самых, которых никогда не будет много! Только врожденное хладнокровие и контроль позволяет ему уверенно управлять транспортным средством, не развивая запредельных скоростей, чтобы поскорее добраться к месту назначения, где никто и никогда не посмеет помешать им наслаждаться друг другу. Белоснежная взлетная полоса стала их раем. Плацдармом свободного полета. Его маленькая амазонка оказалась смелой и решительной перед пугающим прежде чувством настоящей любви…

– Я не вернусь! Элька, празднуйте без меня! Только дом не спалите… Что? Когда вернусь? Не знаю, в понедельник… можете гудеть до того времени! – взволнованно щебечет в телефон его девочка, уверенно умостив ручку на его затылке с легким поглаживанием волос, зарываясь пальчиками, жмурясь от счастья. А машина под его управлением летит сквозь зимнюю ночь с белыми полосами снега, чтобы поставить свой окончательный росчерк на вспыхнувшей сверхновой еще одного союза, который был обречен на счастье с самого начала. Он всегда умел просчитывать это на несколько ходов вперед…

Уютное тепло холла его обители наполняется солнечным светом, которое прогоняет тьму зависшего одиночества, стоит преодолеть порог. Он не позволил ей проделать этот путь пешком по запорошенным снегом дорожкам, высоким ступеням, холодному пока еще керамограниту прихожей. Его девочка смеется, игриво извиваясь в руках, но не с целью отстраниться, нет – прижаться ближе, соприкоснуться оголенными сущностями, зажмурившись от счастья быть собой, не пряча чувств, порывов и эмоций. Сущность свободолюбивого, никому ничем не обязанного ребенка, которого никто не осудит за право быть абсолютно счастливым и непредвзятым, накрывает теплой волной и рвется из сердца в ласковые небеса, озаряя их новый мир теплом света новорожденного солнца. Одного на двоих, уникального, замкнутого в периметре их планетарной системы.

Шаблонное мышление знатоков настоящих чувств, воспетых в литературе, кинематографе и психологических исследованиях настолько прочно убедило недалекий социум в алгоритме якобы правильных чувств, что, узнай его истинные мысли, общественность завопила бы синхронным резонансом. Тьма и Свет неотделимы, и он один знает, о чем молчит обширный поток информационного поля.

Ему хочется носить ее на руках и одновременно терзать агрессивными поцелуями. Окутать самой возвышенной нежностью – и в то же время навсегда привязать к себе далеко не романтическими методами. Отдать жизнь за ее счастливую улыбку и выпить, запустить под кожу отголоски затихающих слез. Он бы никогда не посмел это сделать без ее молчаливого согласия.

Стук каблуков о плитку разносится в пустом доме звонким эхом. Уверенный рывок петель с крупными пуговицами на груди, размыкание замка широкого пояса – дубленка черным покрывалом падает на пол за ее спиной, игривая непосредственность в глазах сменяется напряженной серьезностью с искрами жаждущего предвкушения последующей близости. Пальцы зарываются в шелк ее волос, погладив теплую уязвимую впадинку затылка, резко сжимаются в кулак с захватом мягких темных прядей, ей не должно быть больно сверх грани чувствительности, он контролирует каждое свое движение и силу воздействия. Никогда его узаконенной одержимости не затопить берега контроля и возвышенного чувства, которое бережет ее сущность от острых рывков. Зеркало было последним.

Испуганный, но полный завуалированного наслаждения от адреналинового всплеска вскрик проходит электрическим током по всем органам чувств, когда он резко разворачивает свою такую долгожданную и так горячо любимую добычу лицом к стене, декорированной шершавым рельефом песчаника. Рывок молнии на платье, в котором она выглядит самой настоящей леди, и фактурная ткань скользит по сжавшимся плечикам, женственным изгибам талии и бедер к ногам. Она останется завоеванной королевой даже на коленях у его ног, замирающая в ожидании удовольствия, тянущаяся к его рукам в надежде на ласку и боль, – скоро эти две несопоставимые сущности станут для нее единым целым. Ее сладкая дрожь ответного желания трогает сердце росчерками замирающей нежности, которая призвана уравновесить агрессию, настроить на свою волну, направить в русло последующего обоюдного экстаза. Тонкие запястья доверчиво устремляются в тиски захвата его ладони. Пальцы левой руки уверенной лаской искусителя размыкают застежку кружевного бюстгальтера, вынимая лямки из пазов крепления, чтобы не отпускать зажатые кисти прекрасной и чувственной наложницы, добровольно сошедшей в мир его власти с запредельного Олимпа. Орудие соблазна скользит по изгибу его руки, последнему препятствию, когда ладонь накрывает теплую совершенную грудь с твердым пиком соска, выдавшего ее желание в унисон с участившимся дыханием. Она давно перешла грань опасливых размышлений, и только диктат его власти не позволяет этой девочке развернуться и поглотить губы жаждущим поцелуем со всем накалом страсти, которая не уступает его желанию. Бедра плавным движением устремляются навстречу, разжигая новый взрыв-вспышку обострившегося желания в перенапряженном члене.

Он не будет спешить, как бы сильно ни было желание взять ее прямо в прихожей. Рывок тонких колготок вниз, – нет сил отказать себе в этом запредельном желании плавно стянуть тонкую лайкру с ее длинных совершенных ног, продавив лоскуток ластовицы нажатием подошвы туфель, с тем, чтобы присесть рядом, покрыв отрывистыми поцелуями гладкую загорелую кожу, расстегнуть молнию сапожек, стянув их вместе с колготками. Керамогранит холла стал плацдармом их воссоединения с выброшенными белыми флагами разбросанной одежды. Когда он вновь поднимает ее на руки, обнаженную, за исключением тонких кружевных трусиков, дрожь жаждущего желания вливается в кровь вместе с ее хриплым стоном и невидящим взглядом потемневших от страсти глаз. Тонкие пальчики впиваются в лацканы пиджака в немой мольбе на продолжение ласки, ему просто не остается ничего иного, кроме как толкнуть ногой дверь, чтобы проследовать в спальню по витой спирали лестницы.

Его девочка, самое прекрасное, что с ним случалось за десятки лет ожидания, больше не вжимается в спинку кровати и не следит за ним исподлобья испуганным и настороженным взглядом… Улыбка так и не покинула ее припухших от поцелуев губ, огромные глаза кажутся черными от затопившей страсти, позвоночник выгибается разрядами сладчайшего желания навстречу поглаживаниям ладони. Черное кружево трусиков скользит по шелковой глади ее ног, открывая полностью его власти и обладанию. Но нет, сегодня он не будет спешить, невзирая на то, что эрекция достигла почти пограничных пределов, в висках отдает ритм пылающего сердца, а желание войти в ее податливые тугие глубины с трудом поддается контролю. Нет, у него другие планы, и это тоже будет, но позже!

Звук выдвигающегося ящика режет острым импульсом, чуть смягченным звоном цепи оков с кожаными манжетами. Быстрый взгляд в омут внимательных глаз его любимой девочки… испугалась? Сжалась? Нет. В глазах предвкушение восторга, даже тонкие ладони непроизвольно оторвались от шелка покрывала, словно устремившись навстречу долгожданным браслетам. Молчаливое согласие дрожащим росчерком опустившихся ресниц, сладострастный всхлип-полустон, который внешне может показаться проявлением протеста, когда мягкая кожа властно обхватывает тонкие кисти. Захват рук с фиксацией карабина в изголовье кровати, жаркий поцелуй в приоткрытые в жаждущем порыве большего влажные, горячие губы… Ни малейших завихрений протеста и неприятия с отголосками страха нет и в помине. Она доверчиво раскрыта его поглощающему чувству, они оба знают без излишних слов, малейшее сомнение или проявление дискомфорта, он остановится. Ее удовольствие его первоочередная цель.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю