Текст книги "Няня для балбеса (СИ)"
Автор книги: evsora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
“Дамы и господа, добро пожаловать на казнь всем известного придурка Пита Мелларка!”
Джон сидел на кресле и смотрел поверх газеты в нерадостное будущее. Когда хлопнула дверь, он перевел взгляд на сына, который с опаской продвигался вглубь прихожей.
– Пит!
Вздрогнув от резкого окрика, парень замер на месте и повернулся в сторону кресла, говорившего голосом его отца. Сам родитель сразу за голосом показался из-за высокой спинки. По его лицу легко было понять, что пощады ждать не стоит.
– Знаешь, сын, я обещал себе, что, если у Китнисс не получится тебя перевоспитать, то я выпорю тебя собственным ремнем. Кажется, пришло время применить тяжелую артиллерию педагогики. – На этих словах Джон Мелларк расстегнул пряжку и начал вытягивать ремень, который даже не подозревал, что на самом деле он – плеть, – из брюк.
– Пап? – Пит не хотел верить своим глазам. Он ведь не серьезно? – Ты что, собираешься прямо сейчас меня побить ремнем?
В голосе парня начали проскакивать истеричные нотки. Его никогда не пороли. Ни в детстве, ни, тем более, в двадцать два года. Глаза бегали по комнате в поисках защиты или пути для отступления. Только где можно спрятаться от родного отца в его собственном доме?
– Если хочешь, могу сделать это в университете, чтобы было побольше свидетелей! – Джон старался помнить главную заповедь родителей о том, что, наказывая, надо продолжать любить, но злость нет, нет – да прорывалась. Пит начал отступать, смещаясь в сторону лестницы, и отец последовал за ним с ремнем, сложенным пополам, в правой руке.
– Отец, одумайся! – сделав внушительный прыжок, Пит спрятался за диваном. – Даже Китнисс такой метод не одобрила бы!
– Китнисс? Теперь ты смеешь прикрываться ей? – Это имя подействовало на Джона, как красная тряпка на быка. – Если бы ты не был таким идиотом, воспитывать тебя продолжала бы она. Но, стоило только ей отказаться, ты сразу же ушел в загул, не думая ни об учебе, ни обо мне. А раз воспитание – это опять моя забота, я буду заниматься им так, как умею! – Джон с силой опустил ремень на пятую точку сына, от чего тот ойкнул и перебежал за кресло. – Ты думал, я не замечу, какие суммы списываются с твоей карты? Или твоего трехдневного отсутствия? Ты не подумал, что я буду волноваться? Отправил ко мне Финника, несущего какую-то чушь о вине и искуплении, да еще и мисс Эвердин сюда приплел! Честно, если бы он был моим сыном, то сейчас бегал бы по комнате на пару с тобой. Потому что, ребята, по-моему, вы заигрались. Не знаю, что вы там употребляете, но, если оно стоит столько денег, значит, штука сильная. Вот и скажи мне, сын, что должно сейчас не дать мне отправить тебя в наркологическую клинику?
Пит смотрел на красного, разъяренного отца, который гонялся за взрослым сыном с ремнем наперевес. Не будь он сам участником этой глупой беготни – смеялся бы до икоты. Сейчас, правда, было не смешно: заднице не очень досталось, а вот рука, которую он по глупости подставил под удар, неприятно саднила. Да и отец не на шутку разошелся, а в его возрасте уже опасно столько бегать и так переживать.
– Папа, пожалуйста, остановись на секунду! – Джон замер на месте, тяжело дыша. – Я сейчас все объясню!
– Ну хорошо, попробуй. – Отец тяжело опустился на кресло, вокруг которого они с Питом бегали, но ремень из руки не выпустил. – И начни с того, где ты пропадал эти дни и где Китнисс. – В ответ на удивленный взгляд Пита Джон пояснил: – Когда ты в первую ночь не явился, я звонил ей. На следующий день попытался кого-нибудь из вас найти в университете, но про тебя никто, кроме Финника, ничего не знал, а о Китнисс мне вообще сказали, что она больше там не учится. Надеюсь, это никак не связано с тем, из-за чего она отказалась от нашего контракта?
Виновато опустив глаза, Пит сел напротив отца. Пришло время во всем сознаться и просить отца о помощи, или хотя бы о совете.
– Пап, я накосячил. Сильно. Финник не врал – это действительно связано с Китнисс, и я действительно пытаюсь все исправить. И без твоей помощи не справлюсь. – Проведя рукой по волосам, он нерешительно посмотрел на побледневшего отца.
– Просто скажи мне, Пит, это как-то связано с… с… – Джону трудно давались следующие слова, – с моими возможными внуками? – В ожидании ответа он зажмурился и горячо молился, чтобы ответ был отрицательным. Потому что, если Пит пошел по его стопам и повторил его самую глупую, самую страшную ошибку… Он себе никогда этого не простит. И Пит себя не простит. И будет всю жизнь мучиться, так же, как мучается он.
– Нет! Пап, о чем ты говоришь? – Недоумение на лице сына было искренним, и Джон выдохнул с облегчением.
– Да так, это, знаешь ли, старческое, – Джон дрожащими руками плеснул в стакан каплю виски из графина, стоявшего на журнальном столике. Подумав, налил во второй и протянул его сыну. – Рассказывай по порядку. Чем больше я буду знать – тем больше шансов, что вместе мы найдем выход.
Весь рассказ занял больше часа. За это время они успели выпить по две чашки кофе, а Джон – даже выкурить трубку. Он внимательно слушал исповедь сына и молчал, не перебивая, не комментируя его слова и поступки. Да, нагородил Пит не слабо. Радовало только его искреннее желание поправить испорченное, но Джон по себе знал, что это нелегко, а иногда и невозможно.
– …На это и пошли деньги. Я просто обязан вернуть ее обратно, убедить, что искренне хочу помочь. Для этого мне нужно опять поехать в двенадцатый. – Парень рассказал почти все, умолчав только о чувствах, которые испытывал к девушке с серыми глазами. К концу речь Пита стала сумбурной, он встал и заходил по комнате. – Я не знаю, сколько времени мне понадобится на это. Кит и так не очень-то доверчива, а доверять мне у нее вообще нет никаких причин.
– Я понимаю тебя, сын. – Джон задумчиво вертел пустую чашку в руках. Интуитивно он чувствовал, что Пит что-то недоговаривает. – Ответь мне только на один вопрос: почему для тебя так важно, чтобы Китнисс тебя простила? Есть множество способов ммм… сохранить равновесие, что ли. Ты можешь помогать нищим, или сиротам, или бездомным животным…
– Почему? – Пит остановился и во все глаза смотрел на отца. – Ведь в первую очередь нужно исправить именно то, что сам сломал… – Голос Пита звучал неубедительно, но Джону пришлось принять такой ответ, потому что другого не последовало.
“Почему? Самому бы знать ответ. Может, потому, что я хочу, чтобы она посмотрела на меня с одобрением, потому, что хочу, чтобы она перестала считать меня чудовищем, потому, что хочу стать… достойным ее?” – Придя в своих размышлениях к такому выводу, Пит постарался прогнать подобные мысли. Хоторн был прав – он не был рядом, он не помогал, он не поддерживал. Он только мешал, портил, ломал. И плевать, что он сожалеет, что раскаивается. К текущему моменту он сделал все, чтобы заслужить ее ненависть. И, кроме нее, рассчитывать ему не на что. Да он и не будет. Заставит себя не надеяться, не добиваться. Потому что он НИКОГДА не станет достойным такой девушки, как Китнисс.
У судьбы, как оказалось, довольно извращенное чувство юмора: всю жизнь Пит сторонился привязанности, не просил и не желал ничего большего, чем пара ночей и взаимное удовольствие, после которого никто никому ничего не должен. И вот на тебе. Кроме того, что он умудрился влюбиться в девушку, которая и знать его не желала, теперь он начинал совершать глупости ради нее и в честь нее. Потому что, если он согласится на то, что предложил отец взамен на свою помощь, иначе, как глупцом, его не назовешь. А самое обидное, что Пит решил для себя, что не должен даже пытаться добиться ее благосклонности. Потому что она сама выбрала самого лучшего, самого верного и самого подходящего. Не его, то есть.
– Я улажу дела с университетом, помогу тебе с жильем и работой в двенадцатом. Но! Жить ты будешь только за те деньги, которые там заработаешь, карта будет заблокирована до твоего возвращения. И, независимо от того, получится, или нет, через два месяца ты должен будешь вернуться, сдать зачеты и экзамены по всем пропущенным предметам и всерьез взяться за учебу. Также станешь в свободное время работать в офисе, чтобы к моменту окончания учебы пройти весь путь от простого служащего до главы корпорации. Если ты согласен на такие условия – завтра вместе отправляемся к декану и уже послезавтра можешь отправляться.
С радостью кивнув, Пит отправился собирать вещи. Да он сейчас был бы согласен весь путь до двенадцатого пройти пешком, лишь бы отец понял его и помог утрясти проблемы с университетом!
Джон дождался, пока Пит уйдет наверх, и только после этого позволил себе расслабиться. То, что эта девушка очень много значила для его сына, было видно невооруженным взглядом. Еще раньше у Джона возникали подозрения, что их связывают не только “рабочие” взаимоотношения, но Пит был так равнодушен к тому факту, что Китнисс от работы отказалась… Или играл в равнодушие? Или, только потеряв, осознал, как она для него важна?
Захватив остатки виски, глава семейства направился в свой кабинет. Сегодняшняя беседа с сыном заставила его вспомнить то время, когда он сам был молод, когда совершал непростительные ошибки. Слава богу все, что натворил Пит, можно было еще исправить. Сейчас это зависело от его самого. То же, что сделал Джон…
Наверное, стоило рассказать сыну. На то и есть родители, чтобы предупреждать подобные действия своих детей, чтобы учить их на своем опыте, чего делать не стоит.
Но вряд ли он когда-нибудь на это решится. Джон боялся представить, как возненавидит его Пит, если узнает правду. Правду о своей матери, которую почти не знал.
Джон тогда был горяч и молод. Пожалуй, слишком молод, особенно для женитьбы. Но он так любил Элизабет! Она была нежным цветком, который раскрасил его жизнь в самые невероятные цвета – щемящей нежности, страстной любви, сурового желания защитить…
Они поженились на последнем курсе. Как они были счастливы! Тогда у них еще не было ничего – ни денег, ни перспектив. Только дешевая съемная квартира и глубокая, взаимная любовь. Ради своей молодой жены Джон Мелларк готов был свернуть горы, и этим он и занимался, пробиваясь все выше и выше, создавая свою компанию с нуля – все для того, чтобы его нежный цветок никогда и ни в чем не нуждался.
Через год поле свадьбы Элизабет с горящими глазами показала ему положительный тест. Срок был маленьким, но внутри нее уже развивалась новая жизнь – итог их большой любви. А Джон… Джон повел себя, как полный дурак. Не то, чтобы он испугался… Просто ему казалось, что еще не время. Его никогда не было дома, он работал по двадцать часов в сутки. Но пока все было в наметках, результат ожидался не через год, и даже не через два. Что он мог дать своему ребенку? Нищету, из которой не выбраться, и амбициозные планы, которые дешево котировались на международном рынке?
Все это он вывалил беременной женщине на голову, закончив предложением сделать аборт. Он умолял ее хорошо подумать, осознать, что это в интересах самого ребенка; клялся, что любит ее так, как никого никогда не любил, что ни за что не бросит, что у них еще будут дети, которым они смогут дать все самое лучшее.
Элизабет тоже его любила больше всего на свете. Другого объяснения тому, что она согласилась и на следующий день отправилась сдавать необходимые анализы, у него не было.
Через неделю все было кончено.
Джон все это время старался не оставлять жену надолго, сидел под кабинетом во время процедуры, шептал ей слова любви после нее.
И, вроде, все стало, как прежде. Она встречала мужа улыбкой и самым вкусным на свете ужином, он еще упорнее работал и целовал жену в уголок губ… Цветок увядал медленно, незаметно. Не было резкого охлаждения между ними, ссор, грубых слов. Просто улыбка постепенно, миллиметр за миллиметром, сошла на нет. Все тусклее горел свет в глазах, все тише становился голос… Джон знал, что она не перестала любить его, что бытовуха не могла съесть такое глубокое чувство.
Она сама себя поедала изнутри чувством вины, сожаления…
Через год их финансовое положения начало стремительно улучшаться. Напряженные труды Джона стали давать результат. Они купили дом, потом машину. Он осыпал жену подарками, цветами, драгоценностями. Но все было бесполезно. Она продолжала чахнуть, изо дня в день становилась все тише и незаметнее, как будто стремилась совсем исчезнуть.
Джон решил, что настал тот момент, когда можно приступить к исправлению ошибок. Вот теперь, по его мнению, было самое время для рождения ребенка.
На некоторое время Элизабет ожила, стала прежней активной, веселой девушкой. Она радовалась, когда тест показал положительный результат, пела, когда впервые почувствовала слабый толчок изнутри, плакала от счастья, когда ей дали подержать красного орущего младенца. Джон прошел все это вместе со своей любимой женой, каждую ее эмоцию он проживал, как свою. Ребенок вернул их браку искру, вдохнул в них обоих жизнь.
Гордый отец светловолосого мальчика, который был, как капля воды, похож на так горячо любимую им женщину, по глупости считал, что ошибки молодости исправлены, дальше их ожидает счастливая, полная радости и любви, жизнь. Как же он ошибался!
Рецидив наступил внезапно. Однажды вечером, глядя на сына, увлеченно расписывающего обивку дивана наскальной живописью, жена произнесла ключевую фразу:
– Нашему старшему сыну сейчас было бы три года.
Она не билась в истерике, даже выражение лица не изменилось – она все так же умиленно следила за Питом. А у Джона в этот момент волосы встали дыбом. Ничего не получилось. Его любимая жена продолжала взращивать в себе чувство тоски по тому, кого нельзя было вернуть.
Этим вечером они больше не сказали друг другу ни слова. Элизабет с отрешенной улыбкой наблюдала за окружающими, находясь при этом в пучине своих мыслей, а Джон не знал, что сказать. Боялся, что жена скажет что-то еще, на что у него не будет ответа, боялся, что своими утешениями сделает только хуже.
В последствии это стало еще одной ошибкой, которая на всю жизнь тяжелым грузом легла на его сердце. Утром Элизабет не проснулась. Она так и умерла – с умиротворенной улыбкой на губах и с флаконом снотворного, зажатым в руке.
Джон рыдал и прижимал жену к себе, молил всевышнего поменять их местами, забрать его – глупого гордеца, который однажды подумал, что имеет право решать, кому жить, а кому нет, потом пил и орал оскорбления богам и людям, крушил мебель и бил стекла… Потом стоял с двухлетним сыном на руках и не мог оторвать глаз от гроба.
С этого момента его жизнь как будто поставили на паузу. Оболочка пошла вперед – ходила на работу, ела, пила, – существовала; а душа осталась позади – застряла в той счастливой жизни, которую Джон собственноручно уничтожил. Ничто не спасало. Он опять с головой погрузился в работу, старался уходить как можно раньше и возвращаться за полночь. Дома его ждал сын, плачущий ребенок, который просился к маме, и так на эту маму похожий. Джон не мог смотреть на него. Спихнул заботу о сыне на нянек, а сам с головой ушел в работу.
Это была его последняя страшная ошибка, последствия которой он пожинал до сих пор.
Подготовив все необходимые вещи, подписав (не без помощи денег отца) нужные документы, Пит купил билет до двенадцатого. До отъезда нужно было успеть сделать несколько важных дел: попрощаться с Финником, обнадежить Хеймитча, постараться не быть убитым Джо, погладить Лютика.
Уже перед самым отъездом Пит заскочил в пекарню. Последнее дело, которое просто необходимо было сделать.
– Добрый день. Дядюшка Генри, у меня к вам есть огромная просьба. Это касается Китнисс…
========== 34. ==========
Сегодня Китнисс проснулась вовремя, поэтому на работу шла не спеша. По дороге к ней присоединилась Крессида, которая обычно приходила раньше – по пути она заводила сына в детский сад.
Кит нравился ее сын. Это был не по годам серьезный мальчик, который увлекался моделированием, уже умел найти в доме пропитание (правда, пока только готовое) и очень любил свою маму. Увлеченные беседой о детях и их воспитании, девушки подошли ко входу в кафе. Крыльцо уже было очищено от снега, а Сэм, в обязанности которого это и входило, отдыхал рядом, опираясь на лопату.
– Дамы, – В качестве приветствия он прикоснулся двумя пальцами к шапке-ушанке, – вы слышали последние новости? В нашем коллективе очередное пополнение.
Остановившись рядом с мужчиной, Крис вытянула две сигареты, одну из которых предложила Китнисс. Сэм галантно протянул девушкам зажженную спичку, после чего тоже закурил.
– У нас же, вроде, все есть. Кого-то решили заменить? – Крис искоса взглянула на новенькую, глаза которой в этот момент расширились от страха. По негласному закону, в случае чего, уходил тот, кто устраивался последним.
– Да нет. Для парня создали новую должность – помощник повара. Это даже хорошо, – Сэм, задумчиво пыхтя сигаретой, пустился в разглагольствования, – Мэгз уже стара, и ей сложно больше половины суток проводить на ногах, а этот – молодой, крепкий, на нем хоть воду вози.
– Это хорошо только в том случае, если Гордон таким образом не подыскивает нового повара. – Китнисс затушила окурок и взялась за ручку. – Для Мэгз, как и для большинства из нас, эта работа – спасение от голодной смерти, а за Гордоном тяги к бескорыстной помощи раньше не наблюдалось.
Зайдя внутрь, Кит внимательным взглядом окинула помещение. Все было по-старому, никаких незнакомых лиц вокруг не наблюдалось. Если только запах… Он был приятным, неуловимо знакомым, родным… Китнисс втянула носом дразнящий аромат. Она точно его знала, просто не могла уловить, с чем он для нее связан.
Прикрыв глаза, девушка отпустила мысли, пытаясь вспомнить, где она этот запах встречала. Он ассоциировался с домом, теплом, друзьми… и сырными булочками. Распахнув глаза, Кит недоверчиво посмотрела в сторону кухни. Точно. Возле прохода сидел Фиц и с видимым удовольствием запихивал булочку в рот.
Подойдя к нему, Китнисс взяла одну с тарелки. У дядюшки Генри они были более пышными, но все равно очень похожими на эти.
– Фэй! Не твогай, это мое! – Фиц бросился на защиту своей прелести, даже не прожевав до конца. – Там новый поваренок готовит для всех, на твою долю тоже есть, так что иди и ешь свои! – Он шутливо погрозил Китнисс пальцем и отодвинул тарелку подальше от нее.
Фыркнув, Кит пошла на кухню. Подозрение, что новый работник ей не понравится, все сильнее въедалось в мозг. Она очень хотела ошибаться. Она от всей души надеялась, что это не тот, чей образ в первую очередь подкинуло воображение. Но эти булочки… Не дядюшка же Генри променял свою пекарню на дешевую забегаловку в двенадцатом?
Надежды разбились о светловолосую голову, которая низко склонилась над столом. Пит увлеченно раскладывал лакомство, стараясь уместить как можно больше на одной тарелке.
– Решил сменить профессию? – Китнисс остановилась в проходе и сложила руки на груди. – Что, в компании отца повара оказались более востребованы, чем экономисты?
– Беру пример с тебя. – Пит оторвался от своего занятия и настороженно посмотрел на Китнисс. В ее руках ничего, кроме сумки, не наблюдалось, но кто знает, что может оказаться в женской сумочке? – Начальство попросило презентовать новое блюдо для обеденного меню, так что сегодня все работники снимают пробу. – Он придвинул тарелку к краю стола, а сам отошел на несколько шагов. – Прошу, угощайся. Надеюсь, тебе понравится. – Пит позволил себе несмелую улыбку. Он врал не краснея, Гордона пришлось почти час уговаривать, чтобы он позволил Питу испечь партию на пробу. В итоге он действительно согласился внести блюдо в меню. Но все это делалось исключительно ради Китнисс.
Девушка подошла к тарелке и взяла одну булочку в руку. Рот моментально наполнился слюной – организм прекрасно помнил, какой божественный вкус у этой выпечки. Пересилив себя, Кит положила лакомство обратно, да еще и брезгливо отерла руку.
– Не думаю, что у тебя могло получится так же, как у нашего общего знакомого. – Бережное отношение к чувствам других больше не относилось к добродетелям Китнисс Эвердин. – Кстати, как тебе удалось достать рецепт? Насколько я помню, дядюшка Генри не планировал с кем-либо им делиться. Ты его пытал? Или купил?
– Последнее время у меня туговато с покупательской способностью. Отец ограничил мой доход исключительно зарплатой, которую будут платить здесь. – Пит пожал плечами. – Как только ты смилостивишься надо мной и вернешься в Капитолий, я тоже покину эту жопу мира и получу обратно свою карточку.
– Так это тебя отец заставил? – Наконец, картинка в голове сложилась. Ну не сам же Пит так хотел исправить свои косяки, что поехал за ней в двенадцатый? Деньги – вот единственное, что на самом деле его волнует. – Тогда можешь передать ему, что я сама отказываюсь возвращаться, и подачки от тебя принимать не собираюсь.
Питу показалось, или Китнисс была разочарована своим выводом? Не могло же такого быть, чтобы она хотела, чтоб это было именно его желание?
– О, кого я вижу? Китнисс, не твой ли это блондин, делавший тебе неприличные предложения? – Крессида залетела в помещение и сразу направилась к тарелке. – Представляешь, мне Фиц не дал даже кусочек булочки попробовать, прямо у меня на глазах запихал ее целиком себе в рот! Кстати, меня зовут Крессида, очень приятно. – Правую руку девушка протянула парню, а левой уже держала выпечку. – Ммм, просто обалденно. – Откусив немалый кусок, Крис закатила глаза от удовольствия. – Кажется, у меня появился новый кумир. – Она похлопала парня по плечу и убежала переодеваться.
Проводив недоуменным взглядом электровеник под видом девушки, Пит подошел к Китнисс.
– Кстати, об этом, – Он рискнул взять девушку за руку. Не то, чтобы это требовалось для убедительности его слов, скорее, наоборот – мешало сосредоточиться, но ему так хотелось опять почувствовать ее тепло, – я имел в виду совсем не то, что ты подумала. – Откашлявшись, Пит внимательно посмотрел в глаза девушки напротив. – И это исключительно мое желание – приехать сюда, к тебе, попробовать тебя переубедить. Просто, без помощи отца было не обойтись, хотя наше соглашение больше похоже на договор с дьяволом. – Пит заметил, что уголки губ у Китнисс дернулись, да и рука его пока оставалась целой, поэтому он придвинулся чуть ближе. – И булочки эти… Я хотел именно тебе сделать приятно, хотя рад, что остальные оценили мои способности.
Слишком близко. В голове предупреждающей сиреной завывала совесть, напоминая о его собственном решении держаться от “соблазнительной красотки” Китнисс подальше, а лишь убедить “хорошую девочку” Китнисс вернуться, исключительно ради ее блага, а не из-за своих чувств и желаний. Громко сглотнув, Пит отпустил руку и сделал шаг назад.
– Короче, я здесь, чтобы убедить тебя вернуться, и заткнуть, наконец, свою совесть, которая мне уже весь мозг выела. – Пытаясь занять руки, новый помощник повара начал бесцельно перекладывать столовые приборы. – Так что подумай хорошенько, это будет выгодно и тебе, и мне.
– Подруга, ты собираешься сегодня работать? Скоро посетители начнут приходить. – Крис при полном рабочем параде вышла из раздевалки.
Кит оторвалась от созерцания своей руки, которая только что была отпущена Питом, и, ничего не ответив парню, отправилась в комнату для персонала.
– Ты даже докурить не успеешь, как я буду готова.
Китнисс не могла не признать, что в Пите что-то изменилось. То ли он стал серьезней, то ли взгляд стал добрее… То ли она дура и опять придумывает то, чего нет.
Весь день Кит активно избегала парня. Она старалась без надобности на кухне не появляться, а когда нужно было забрать блюдо для посетителя, быстро и не поднимая голову, чтобы не встретиться с голубыми глазами, хватала тарелку и возвращалась в зал. Остальные быстро и легко приняли новенького, и только Китнисс выделялась своим недружелюбием. Лорик так вообще обняла его и потрепала по голове. Большинство работников искоса посматривали на хмурую брюнетку, но ничего не спрашивали – Крессида уже успела несколько раз с упоением пересказать историю первого прихода Пита к ним в заведение тем, кто не знал подробностей.
После спада обеденного наплыва клиентов Крис и Кит вместе отправились на свой заслуженный перекур. Если кто-то придет, Фиц их предупредит, и они вернутся к работе.
Опершись спиной о стену и вытянув вперед ноги, Китнисс с удовольствием затянулась. Раньше она не понимала, почему Джоанна и Крессида испытывают такое видимое наслаждение от сигареты. Воняет противно, здоровье портит – что в этом может быть приятного? Но это только пока сам не закуришь. Если опустить воспоминания о самом первом опыте Кит, когда ее чуть не стошнило, дальше стало гораздо приятнее. Кроме того, что курение расслабляло, так еще и давало короткую передышку, когда она была так необходима. И неплохо очищало мозг от всякого хлама.
В последнее время Кит полюбила пустоту в своей голове. Когда-то она читала о такой технике медитации – полностью освобождаешь голову от мыслей, не думаешь ни о чем, не волнуешься – и чувствуешь, как тело расслабляется, как отпускается все плохое, как жизнь становится проще. Тогда она попробовала, но вышло явно не то, что должно было – никак не получалось не думать о том, что нужно ни о чем не думать. Плюнув на это глупое времяпрепровождение, она заняла голову более полезным делом – пошла учить экономическую теорию, и все плохие мысли сами улетучились из головы, уступив место финансовым системам.
Сейчас это состояние возникало само собой, чаще всего во время перекура. Китнисс не старалась сознательно отрешиться от мыслей, просто смотрела на то, как тлеет кончик сигареты, как дым завитками поднимается к потолку – и становилось так легко и спокойно, так приятно пусто, так желанно безразлично.
Крессида на соседнем кегле приняла такую же позу и прикрыла глаза. В обед было много людей – то ли шли на запах выпечки, который распространялся далеко по округе и магнитом притягивал проголодавшихся прохожих, то ли так быстро распространилась новость о новом помощнике повара из самого Капитолия, и толпа предвкушала глобальные изменения во вкусе уже приевшихся блюд. Но люди шли и шли, девушки бегали по залу с полными подносами, не успевая даже размять уставшие руки, не то, что вздохнуть спокойно.
– Эх, сейчас бы поспать… – Крис потянулась и зевнула, прикрыв ладошкой рот. – Столько людей в будний день еще никогда не было! Гордон точно не пожалеет, что взял твоего паренька на работу.
– Он не мой. – Кит оторвалась от созерцания дыма и перевела взгляд на подругу. – Пускай хоть для кого-нибудь Пит Мелларк будет полезным приобретением, а не занозой в заднице.
– Не понимаю, почему он тебя так раздражает? – Крессида отлепилась от стены и всем телом повернулась к собеседнице. – Нормальный же, вроде, парень, по прошлому инциденту вы разобрались, булочки он такие вкусные печет… Не парень, а находка! Да и тебя отсюда забрать хочет. – Крис испытующе посмотрела на Китнисс. – Ты же понимаешь, что у тебя может не быть больше шанса вырваться отсюда? Это место – как болото: затянет – сама не заметишь. А в столице явно перспектив побольше будет.
– Я его слишком хорошо знаю, – Кит усмехнулась, – именно из-за него мне пришлось сюда вернуться. Он только с виду такой хороший и приятный, а на самом деле полная мразь. Легко втирается в доверие, и когда ты расслабляешься и перестаешь ждать подвоха – подставляет тебя и смотрит с гаденькой улыбочкой, как ты пытаешься не грохнуться на дно. – Кит отвела взгляд и стряхнула пепел в баночку от оливок, которая выполняла роль пепельницы. – Теперь у него новая игра – дать мне надежду, а потом ее опять отнять, потому что я ни за что не поверю в абсолютно добрые и чистые намерения этого человека, значит, в его предложении есть подвох – просто я его пока не вижу.
– И ради этого он поехал на задворки цивилизации и устроился в самый забитый гадюшник, который только можно было найти? – Скептический тон Крис говорил о том, что с подругой она не согласна.
– А черт его знает. У Пита слишком извращенная фантазия, чтобы я могла его понять. Одно знаю точно: я дважды велась на его обаяние, и дважды получала добрый пинок от реальности. Теперь я уже на дне, терять мне нечего, так что дальше мы будем играть по моим правилам.
– Ого! Звучит угрожающе. Не поделишься своими коварными планами?
– Никаких подстав, клянусь. – Китнисс рассмеялась и выставила руки вперед, показывая, что скрещенных пальцев нет. – Он как-то предлагал мне переспать, значит, можно предположить, что я ему нравлюсь. Да и бывшая соседка мне все уши прожужжала, что он, якобы, по мне слюни пускает. А у нее глаз на это дело наметан. Я, конечно, не профи в соблазнении, да и в отношениях, но, надеюсь, в этом плане ты мне поможешь.
– Стандартная схема? – Увидев, что Кит ее не понимает, Крессида пояснила: – Ну, возбудим и не дадим? Ты же не собираешься с ним спать на самом деле?
– Это уже как покатит. – Девушка весело рассмеялась, увидев расширившиеся глаза подруги. – Не могу сказать, что внешне он мне не нравится, хоть и полный мудак. Здесь он на моей территории, и, чтобы он не вытворил, у меня будет возможность ответить. А если я поеду с ним, то буду от него зависеть, буду ему должна, и это будет связывать мне руки. – Подумав, Китнисс серьезным тоном добавила: – Он все равно уедет. А я, скорее всего, останусь здесь. Так у меня хоть будет какое-то приключение, о котором можно будет вспоминать в старости долгими зимними вечерами, сидя перед камином.
– Если у тебя не будет склероза, – девушки опять дружно рассмеялись. – В таком случае для начала стоит сделать так. – Крис расстегнула вторую пуговицу на рубашке Китнисс. – А теперь пойдем работать, великий комбинатор!
========== 35. ==========
Несмотря на то, что Пит торчал в двенадцатом уже целых две недели, основная задача не была выполнена им даже на полпроцента. Каждый совместный рабочий день начинался с вопроса, не передумала ли Китнисс, и утренней чашки кофе, и заканчивался тем же вопросом и прощанием перед ее домом. Ну как – ее. О том, что Китнисс живет в доме Хоторнов, Пит узнал уже в конце второй рабочей смены.
В первый день Пит внимательно наблюдал за девушкой. Она хорошо работала, бегала по залу, улыбалась клиентам, не химичила со сдачей, не обращала на него внимания. Первой странностью, которую отметил Пит, было то, что Китнисс хихикала во время разговора с посетителями мужского пола. Нет, хихикала она приятно, при этом ресницы опускались, скрывая серые омуты, голова немного наклонялась в сторону, а лицо слабо розовело, и все это выглядело достаточно мило… А еще она качала бедрами из стороны в сторону. И опять таки, Пит не спорил, что в сочетании с довольно короткой юбкой и высокими каблуками это смотрелось гармонично и… возбуждающе… Но это была Китнисс! Он понимал, что проблема содержания семьи так и осталась висеть на ее плечах, и каждый доллар на счету, и чаевых много не бывает… Но его Китнисс никогда не хихикала и не виляла попой! По ее мнению, все эти женские приемчики для вытягивания денег из мужчин унижали в ней человека, которым она является в первую очередь.
