Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Ernst Wolff

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Позавчера они скатались в последнюю ночную смену, выпили на рассвете кофе, прислонившись к капоту машины, и оштрафовали подростка за нарушение комендантского часа. Хотя было уже без пяти шесть, и можно было отпустить парня и дальше идти по его, несомненно, важным делам.

Нормированный рабочий день, всего-то восемь часов, и не за рулем, а на удобном стуле, показался коротким. Марик отметил пять вечера в табеле, потянулся и сказал:

– Странное дело. Работа уже закончилась, а я все еще полон сил.

Он откинулся на спинку кресла и уставился на Антона из-под полуприкрытых век. Антон любовался им – наконец-то не в жилете патрульного, а в брючном костюме, и рубашка – небесно-голубая – подчеркивала его синие глаза. Пиджак Марик снял еще до обеда. Рубашка так тесно обхватывала его тело, что хотелось немедленно освободить его от давления ткани.

– Тоже, – коротко ответил Антон. – Нам нужно отпраздновать назначение.

– Приглашаешь? – приподнял Марик бровь.

– И даже угощаю. Так что?

– Разумеется, да, – повеселел Марик и быстро соскочил со стула, перебросил пиджак через локоть и призывно посмотрел на Антона. – Куда же ты меня поведешь?

Антон привел его в любимый бар. Не из-за атмосферы, не из-за цен или качества выпивки; просто он был рядом с участком, и поначалу не было ни времени, ни желания искать другие заведения, тем более что с переездом из родного города у него не осталось друзей. Их заменили коллеги, и ко многим он всерьез привязался, но так и остался в общем и целом одинок – никогда не было человека, с которым он мог бы поделиться самым личным. Были женщины, и порой по ночам он им что-то рассказывал, а сам думал: Лайла могла бы его понять. Лайла была его любовью и другом. И даже когда ему говорили, что она, уехав в колледж, стала изменять ему, он злился, порывался приехать к ней и устроить гадкий, грязный скандал, но продолжал тосковать по ней так, что сердце сжималось. Постепенно он забыл ее, перестал скучать и жалеть, но ясно отдавал себе отчет: никого ближе Лайлы у него так и не появилось. О смерти родителей он рассказал только психологу в участке. И еще Марику – выболтал в порыве откровенности и странного, иррационального доверия.

Только сев за барную стойку, Антон вспомнил, что Марик не пьет. Он хотел было предложить сменить заведение, но Марик уселся на высокий стул и сказал бармену:

– Апельсиновый сок.

– Виски, – сказал Антон чуть виноватым тоном. Посмотрел на Марика и вдруг словно впервые увидел его, заново поразился, до чего красивый мужчина вырос из синеглазого мальчика, смазливого подростка.

Марик глянул на него, мельком улыбнулся и обвел глазами посетителей бара. Чуть померк, когда заметил пару знакомых по участку лиц.

– Хочешь, уйдем? – порывисто предложил Антон.

– Нет, дорогой, – чуть рассеянно ответил Марик. – Если тебе нравится здесь, давай останемся. Спасибо, – кивнул он бармену. Тот, не заметив его благодарности, направился к следующим посетителям.

Марик вынул трубочку из стакана сока и сделал глоток. Антон привычно приложился к виски, лед звякнул о стенки стакана. Он почувствовал, что уши горят. Поймал насмешливый взгляд Марика, его изогнувшиеся губы и, не отдавая себе отчета, положил ему руку на колено и подался ближе. Пронеслись в голове все сомнения, а потом – танец на дне рождения Инспектора. Антон тогда метался между двумя желаниями: поцеловать Марика или отстранить. И выбрал второе, почти сказал: Марик, мы не должны… не надо усложнять отношения. Тем более на виду у всех. Но не успел. Прервали. Марик сорвался, убежал. А когда вернулся, настроение пропало, и то, что повисло между ними, безвозвратно исчезло, испарилось, точно золотая предзакатная дымка.

Марик медленно сделал еще один глоток и выразительно посмотрел на руку Антона. Он смущенно убрал ладонь.

– Тебе ведь теперь можно пить, – сказал Антон, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, забыть свое движение.

– Да. Но не хочется, – легко ответил Марик. – Отвык.

Антон усмехнулся себе под нос. Хотел бы он посмотреть, как пьянеет Марик. От косяка его так забавно развезло. Антон судорожно искал нейтральные темы, пока Марик внимательно смотрел на него, словно смеясь про себя над его стараниями.

– Так почему тебя уволили? Хоть теперь расскажешь? – спросил Антон.

– Я тебе уже рассказывал, дорогуша, – лениво ответил Марик. – Почему ты ищешь двойное дно там, где я абсолютно прозрачен?

Антон пожал плечами. Не верил он в такую уязвимость системы Альянса, что человек со стороны, пусть и тысячу раз талантливый, мог взломать ее… И почему только Марик? Будь это террорист, решивший нанести удар броне Пространства, он бы не ограничился одним-единственным человеком, он бы удалил все данные об Альянсе.

– Кто-то отомстил мне, Антон, – негромко сказал Марик. – Кому-то не понравилось, как я выполняю свою работу…

Он оперся локтем о барную стойку и погрузился в свои размышления. Так бывало уже не один раз: Марик задумывался о чем-то, и достучаться до него становилось сложно. Антон коснулся его плеча. Встрепенувшись, Марик уставился на него, и снова поглотило то странное, ненасытное желание смотреть на него, изучать, рассматривать во всех деталях. Ресницы на кукольно-больших глазах, короткие волосы на висках и широкие скулы.

– Не хочется ни о чем говорить, да, дорогой? – тихо спросил Марик и быстро, нервно облизнул губы.

И Антон подался навстречу к нему, положил ладонь на загривок и притянул ближе, уже ни о чем не думая, лишь где-то на задворках сознания отмечая, что Марик, по крайней мере, не сопротивляется. Он дотронулся до губ Марика своими. С ним было удивительно комфортно и бесстрашно – цепко держать его за шею, касаться кончиком носа его щеки. Марик вдруг обхватил его обеими руками за лицо, порывисто выдохнул и поцеловал, чуть прихватив верхнюю губу. От него пахло свежим, точно морской бриз, парфюмом, и хотелось вдохнуть его полной грудью, вобрать в себя без остатка. В висках застучало. Заворочалось медное солнце в груди, обжигая, точно раскаленная пластина. Марик столкнулся с его коленями своими, и Антон сжал его бедро, большим пальцем считывая плотную, длинную мышцу. От мысли, что все его тело такое же – твердое, крепкое, и до него можно будет дотронуться, сердце застучало неистово. Марик углубил поцелуй, соединился с ним в одно, скользнул языком в рот, и медленно, вальяжно продолжал целовать. Никуда не торопился и не сходил с ума, а Антону казалось, что он вот-вот спрыгнет и утянет Марика за собой.

Марик, словно учуяв его опасения, мягко отстранился, и, хотя Антону казалось, что он держит его загривок так сильно, что не отпустит, Марик с легкостью ускользнул из его рук. Он покраснел – едва заметно, только скулы порозовели, и можно подумать, что это от духоты в баре. Он дышал через приоткрытые губы, смотрел, не мигая, на Антона, и никогда еще не был настолько нужным.

– Я… черт, – выругался Антон, взял запотевший стакан с виски, приятно холодивший ладонь, и чуть не застонал от того, как живо было воспоминания о мускулистом бедре Марика, которого он касался этой же рукой.

– Что, лапуля, извинишься? – фыркнул Марик. – Случайно получилось? – Он оглянулся вокруг. – Все твои приятели оценили картину?

– Хватит, – сказал Антон.

– Ладно, – неожиданно согласился Марик и допил свой сок. – Но тебе лучше объясниться, – добавил он.

Антон, сглотнув, облизал губы. Взгляд опять упал на Марика, на его рот, уже знакомый настолько близко, что Антон не мог не желать продолжить поцелуй.

– Мне давно этого хотелось, – наконец признался Антон и отвел взгляд. – Ты так изменился со школьных времен…

Так, что я, кажется, влюбился, отметил он про себя.

Марик сграбастал в кулак отвороты его пиджака и притянул к себе, уставился в глаза. Так близко, что почти соприкоснулись носами.

– А что, – прошептал он, – раньше я был недостаточно для тебя хорош?

Закрыв глаза, Антон кончиком языка провел по губам Марика, ощутил, как тот дрогнул, и съехал со стула, встав на ноги. Он взял Марика за талию, запустив руки ему под пиджак, и потянул на себя, позвал, даже не так – попросил. Попросил – пойдем со мной. Ты для меня идеален.

Марик не глядя коснулся терминала на стойке, расплачиваясь, и пошел за ним. Больше не задавал вопросов, позволил взять себя за руку и увести из бара, потащить по темной улице, самыми черными закоулками. У одного дома, едва ли обитаемого, Антон подтолкнул его к стене, припал с поцелуем, и разгоряченное тело Марика прижалось к нему. Марик требовательно притянул его, положив руки на поясницу, чуть раздвинул ноги, и Антон вломил между них бедро, дурея от твердости… Марик потерся о него пахом, изогнулся. От него пахло умопомрачительно, он горел весь, и Антон едва сдерживался, чтобы по-звериному не слизывать с его щек и шеи остатки морского запаха. Марик чуть слышно простонал, когда Антон приник к его горлу, соскользнул по нему губами и толкнулся языком в ямочку между ключицами.

– Стой… стой, – заполошно зашептал Марик, но вопреки своим словам надавил на затылок Антона, прижимая еще ближе. Касаясь ладонями его тела под пиджаком, чувствуя твердые соски под рубашкой, Антон стиснул его грудь – доска, такая же твердая… Странно, и одновременно – упоительно. Он, согнутый, как вопросительный знак, и Марик – изогнувшийся в другую сторону, даже на цыпочки приподнялся, и весь ищет прикосновений, хочет больше, член – заметный под тканью брюк…

– Пойдем, еще немного… близко…

Марик сжал его руку, оттолкнулся от стены и встал прямо, чуть прикрыв глаза. Дышал часто, мелко, и в свете далекого фонаря блеснул на его шее влажный след, оставшийся от языка Антона. Антон потащил его по улице, стискивая его пальцы, наверно, до боли, но Марик не жаловался, шел рядом, плечом к плечу. Антон хватался за его руку, как за спасательный круг, за последний оплот разума в океане безумия. Казалось, стоит расслабиться – и он прямо здесь, на глазах редких прохожих, схватит его и… и Антон не знал, что сделает. Найдет интересный способ заставить его кричать, шептать, просить. Он скосил глаза на ширинку Марика. Очертания члена, крепко вставшего, склонившегося чуть набок, заставили его сглотнуть, в глотке пересохло. Черт, его же никогда не возбуждали члены… И никогда еще не хотелось так остро доставить другому человеку удовольствие.

Антон затащил его в свой подъезд, втолкнул в лифт. Марик поддался ему, точно мягкая глина, растекся по стене, и Антон, шаря по его телу руками, целовал, целовал, целовал… Звякнуло над головой, двери лифта открылись, и Антон потянул Марика за руку. Прислонился к своей двери, шаря в кармане брюк в поиске ключа.

Дверь дрогнула от удара изнутри, вздрогнул и Марик. Антон очнулся, словно его окатили холодной водой. Черт, у него совсем из головы вылетело… он приоткрыл дверь под напряженный вопрос Марика:

– Что это?

Из двери рванулось черное пятно высотой почти полтора метра в холке, зарычало, и Антон чудом умудрился захлопнуть дверь обратно. Лучик зарычал еще яростнее и забился в дверь, пытаясь ее вынести, и Антон не сомневался, что у Лучика хватит дурости и силы это сделать…

– Что это? – повторил Марик, отступая назад. Голос его истерично взлетел вверх. – Это… блядь, Антон, это боец или воин?

– Слушай… не нервничай, – попытался успокоить его Антон. Марик смотрел на него, широко распахнув глаза, и, кажется, пребывал в ужасе. От возбуждения не осталось и следа. – Я его приручил, и…

– Это демон, – севшим голосом сказал Марик и стиснул пальцами угол коробки лифта. – Антон, ты с ума сошел? Даже… его просто запрещено дома держать! – крикнул он.

– Тише, – шикнул Антон. Чувствовал себя одновременно и виноватым, и уязвленным. Марик застрекотал:

– Демон – в твоем доме! Так вот куда делась сбежавшая собака! Ты украл щенка из участка? Он сожрет тебя!

– Он привык ко мне, – защитил Лучика Антон. – И к тебе привыкнет, пойдем, я его закрою в комнате…

– А он проберется и сожрет меня, – истерически захохотал Марик. – Я от тебя такого не ожидал… а еще говоришь, что приказы неукоснительно выполняешь… черт, Антон, ты больной… мой тебе совет, – выпалил он, нажимая на кнопку вызова лифта, и двери тут же открылись перед ним, – совет. Верни его Оливеру и умоляй о помиловании. Это лучше, чем быть заживо растерзанным…

Марик, пятясь, зашел в лифт. Антон протянул к нему руку, и на миг поверил, что Марик вернется, но двери лифта захлопнулись, и кабина беззвучно поехала вниз. А ведь Марик так ни разу и не ответил ничего на его признание… Может, он просто хотел потрахаться? А что, он красавчик, у него толпа любовников и любовниц должна быть. Но нет, то, как он отзывался на прикосновения, говорило, что он считает Антон кем-то большим, чем просто игрушкой на одну ночь.

Антон обернулся к двери. Приоткрыл ее и, предусмотрительно ногой заталкивая Лучика в квартиру, просочился домой. Лучик сел перед ним, раззявил слюнявую пасть и смотрел почти преданно, но все равно в его черных глазах мерещилась ненависть и лютый голод. Антон достал с верхней полки шкафа корм, припасенный именно на случай такой встречи, когда Лучик отказывается пускать его в квартиру и пытается закусить хотя бы его ногой, раз уж другой еды нет под рукой.

– И что мне теперь с тобой делать? – уныло спросил.

Лучик, его единственный друг, оскалился в ответ.

*

Марик вырвался из многоэтажки Антона, пытаясь отдышаться. Волосы встали дыбом. Вряд ли уже когда вернутся в нормальное положение…

Он шел к общежитию, внутри все стучало. Демон. У него дома живет спертый из участка, мать его, демон. Лучшее и одновременно худшее творение генетиков. Тварь совершенно неуправляемая и неадекватная, признает одного человека, а порой случается сбой, и щеночек отказывается выбирать себе хозяина. Тогда щеночка усыпляют от греха подальше… Демоны – последнее оружие, когда борьба заходит в тупик. Камикадзе. На памяти Марика было минимум два случая, когда к террористу было слишком опасно подбираться, и к нему запускали демона. Демон кидался на человека, отрывал от него куски плоти, и никогда к приходу Альянса не оставлял в живых. После операции демона приходилось пристреливать, поскольку раз попробовав кровь, демон уже не мог остановиться, его гены диктовали ему рвать все, что его окружает.

Теперь все встало на свои места. И пропавшая собака, и укусы с царапинами, то и дело появляющиеся на руках Антона, и изредка – шерсть на его одежде. Как он мог додуматься завести такого питомца? Отшибленный. Совсем мозгов нет. Права была мама: Антон тупой.

Воздуха отчаянно не хватало. Марик остановился, пытаясь задавить подступившую истерику, но в груди все равно что-то вибрировало и вызывало глупые смешки. Больше всего он хотел смеяться над собой: так долго ждал этого торжественного момента, когда Антон возьмет его за руку и проводит на ложе любви, а в результате облажался. Сбежал, испугавшись собачки. Собачки-убийцы, черт ее побери… В голове прокручивались со скоростью белья в стиральной машине картинки сегодняшнего вечера. Поцелуй. Внезапный и одновременно давно ожидаемый, он не мог не замечать изменений в поведении Антона, только боялся спугнуть его и все испортить. А Антон – Антон сам к нему потянулся, и даже не заметил, как Марик судорожно притискивает его к себе, пытаясь взять от этого момента все. Он возбудился мгновенно, так сильно, как, наверно, никогда прежде. Он из последних сил сдерживался в баре, где было полно людей, а оказавшись на улице, готов был отдаться прямо у стены дома, хоть на землю лечь и трахаться до потери пульса. Он провел ладонью по шее, там, где Антон целовал его, словно в последний раз.

А может, и в последний, истерично подумал Марик. Может, после безобразной сцены у лифта Антон будет его всю жизнь теперь сторониться…

Ноги привели его в жилой блок, он даже ухитрился ни с кем не столкнуться по пути в свою комнату. Закрылся на все замки и сел на кровать. Отчасти надеялся, что Антон придет. Но надежда гасла. Зато вновь разгоралось возбуждение, одновременно пробуждая бесконечное, мучительное сожаление. Ну, подождал бы, пока Антон свою шавку загонит в туалет и запрет там… ну, понервничал бы, что демон его разорвет на куски… Зато добился бы своего. Получил то, чего давно хотел.

Впрочем, чему тут удивляться? Он все портит и упускает все свои шансы.

Закрыв глаза, он растянулся на постели. Сердце стучало в груди, норовило выпрыгнуть. Какие поцелуи… с какой страстью Антон набросился на него. Как хотел его. Марик провел по телу ладонями, но ни на миг не приблизился к тому, что чувствовал, пока руки Антона жадно шарили по груди и животу, спине, бедрам… Антон словно бы боялся перегнуть палку, смотрел, чуть ли слюной не капая, на член, но так и не дотронулся. Черт побери, нужно взять такси, приехать к нему, сказать… сказать хоть что-нибудь. Нет. Нет. Нет… Марик расстегнул брюки, стащил их к коленям и обхватил член. Ухнул в свои воспоминания, представил, что они с Антоном все еще на улице, и Антон вжимает его в стену, протиснув бедро между ног…

Как же он часто пытался представлять другие лица, лаская себя, и каждый раз проигрывал: за миг до оргазма сознавал, что думает только об Антоне, и хочет лишь его одного.

Утром он надел свежую рубашку, пригладил волосы, потом передумал и поставил их торчком. Вдруг осознал, что просто ищет повод не идти на работу и не встречаться с Антоном взглядом. Одно дело – быть вдалеке и надрачивать на его светлый образ, а другое – сейчас, после всего, что между ними произошло, сесть напротив и пытаться делать вид, что все в порядке, они профессионалы и никакие чувства не помешают совместной работе. Тем более… ох, он видел, он чувствовал, как возбужден Марик. И наверняка он не сомневается, что Марик, вернувшись домой, удовлетворил себя сам. Почему от этой мысли так неловко? Почему, если Антон был в том же положении?

Выругавшись, Марик подхватил пиджак и направился в участок.

Антон уже был там. Сидел со своей отбитой, как и он сам, кружечкой, и старательно всматривался в планшет. Стоило Марику открыть дверь в их общий кабинет, как он едва заметно вжал голову в плечи, точно нагадивший в неположенном месте кот.

– Привет, – бросил Марик.

– Привет, – отозвался Антон и опасливо поднял на него глаза.

Марик повесил пиджак на плечики, предусмотрительно захваченные с собой, и пристроил их в углу кабинета. Сев за стол, он тоже взял в руки планшет. Зашел в общее расписание и отметил, что сегодня им стоит опросить в очередной раз свидетельницу в деле о краже со взломом. Ее трижды опрашивали другие детективы, но вора так и не нашли. Свидетельница была достаточно настырна, чтобы продолжать требовать от них невозможного.

Расписание обновилось, и под записью появилась пометка от Антона, что он согласен с намеченным планом. Они еще немного помолчали. Наконец Марик прервал в высшей степени неловкую тишину:

– Как ты ее выгуливаешь-то? Или она у тебя улицы ни разу не видела после того, как ты ее домой унес?

– Он. Это кобель. Нормально я его выгуливаю, – угрюмо сказал Антон. – На фиксповодке.

– И ни у кого не возникает вопросов, с чего бы горожанину таскать по парку огромную псину. Невооруженным глазом заметно, что такую запрещено дома держать.

– Останавливали пару раз, – буркнул Антон, не поднимая на Марика взгляд. – Я им удостоверение свое сунул…

– Великолепно, – прокомментировал Марик. – Пользуешься своим положением при нарушении закона. И что меня останавливает от доклада об этом Инспектору?

Антон все же посмотрел на него, сведя брови к переносице.

– А ты всегда ябедой был.

– Ябедой? Гражданская ответственность теперь так называется? – хихикнул Марик. – Если твой демон сорвется с поводка…

– Не сорвется.

– Ну да, в семидесятом полицаи тоже себе так говорили, – прошипел Марик, – а закончилось все массовыми смертями.

Антон сжал и так тонкие губы в нитку. Видимо, тоже вспомнил о первых экспериментах с демонами. Было немного нечестно сравнивать их с его нынешним питомцем, потому что, как минимум, поводки стали надежными на сто процентов, но в процессе вразумления Антона все средства хороши.

– Чем ты ее кормишь? – спросил Марик.

– Кормом, – огрызнулся Антон. – Ясно же, что не мясом сырым…

– И сколько твоему демону? А, я сам подсчитаю. Шесть месяцев щеночку, правильно? И это он еще не вошел в самую агрессивную стадию, – задумался Марик. – И при этом все равно хозяина кусает.

– Он играется.

– Ага. В год он так поиграется, что без пальцев останешься. Полжопы откусит у тебя.

– Прекрати, – взвился Антон. – Марик, я тебя прошу…

– Что? О чем ты хочешь попросить, дорогуша? – нарочито оживился Марик, подался вперед и, скрестив на столе руки, уставился на Антона. Тот покраснел пятнами и выглядел таким несчастным, что его даже стало жалко.

– Пожалуйста, – уже тише добавил Антон с просительными интонациями, – не говори Инспектору. Я… черт, Марик, я прошу тебя. Лучик сам ко мне подошел, на руки полез. Что я мог сделать, когда он на меня смотрел? Он размером с ладонь был, когда отбился от группы, чудом выскользнул из связки. Они бы усыпили его просто за то, что он потерялся.

Антон разгорячился. Уже не злился, не огрызался, но на лице его появилась такая нежность, что Марик всерьез осознал, как же он любит эту собаку. Демона, к которому никаких чувств, кроме страха, испытывать не положено.

– Не говори никому, – попросил Антон. – Я что угодно сделаю для тебя. Только не выдавай.

Марик отвел взгляд и откинулся на спинку кресла. Он мог бы написать целый список, что хочет потребовать от Антона в ответ на сохранение его тайны, и первым пунктом бы стояло избавиться от смертельно опасной твари.

– Веревки из меня вьешь, – бросил Марик, глядя в пол.

И даже не осознаешь, что это я для тебя все, что попросишь, сделаю, а не ты для меня.

– Спасибо.

Они еще немного помолчали. Марик сказал:

– Я вчера тебя оскорбил. Извини. Я сгоряча.

– Да ничего, – чуть живее сказал Антон, определенно, успокоившись. – От страха чего только не наговоришь…

Марик фыркнул. Он подумал, что Антон, наверно, всю ночь мучился, размышлял, выдаст Марик его Оливеру, в сердцах случайно названному по имени, или нет. В участке Олли не величают иначе, как Инспектором, и он старался придерживаться этой традиции, а вчера сорвалось с губ имя… Но Антон, видимо, и сам достаточно переволновался, и ничего не заметил.

Он вдруг протянул к Марику руку, дотронулся до его пальцев и, поколебавшись, спросил:

– Между нами… что-то еще может?..

Марик посмотрел на его лопатообразную ладонь с едва заметными следами давнишнего укуса. Вспомнил, как от прикосновений этой ладони внутри все сжималось, член вставал, наливался тяжестью. Стало жарко.

– А ты как думаешь, дорогой?

Вместо ответа Антон взял его за руку, наклонился над столом и поцеловал чуть выше костяшек. Марик, растерявшись, замер. Антон тем временем выпрямился и бодро спросил:

– Ну что, опробуем наш новый экар?

Экар был не так хорош, как те, что в автопарке Альянса, но с функциями своими справлялся. Марик оттеснил Антона от водительского места еще на подступах к гаражу, но тот особо и не претендовал на гордое звание шофера. Смиренно усевшись в качестве пассажира, Антон молча наблюдал, как Марик набирает скорость. Только при выезде на шоссе он исподтишка включил стабилизацию на дороге и назидательно произнес:

– Никогда не забывай. А то улетишь.

Марик хмыкнул.

– Моего опыта достаточно, дорогуша, чтобы я не улетел, даже если все двигатели откажут.

– Моего опыта, дорогуша, – передразнил Антон, – достаточно, чтобы знать, что такие выпендрежники, как ты, первыми и разбиваются. И ладно бы себя гробили, так нижние ярусы на дороге бьют…

Он приоткрыл окно и высунул голову, уставившись вниз. Марик ненадолго включил автопилот. Под ними бежали люди, двигались машины, а на трассе экаров было пусто, и Марик, сбросив управление на себя, разогнался под триста. Антон поднял окно, бросил взгляд на экран, где стелилась трасса, едва различимая невооруженным глазом, и вполголоса сказал:

– Нам торопиться некуда. Марик, сбавь. Сбавь, черт побери! – рявкнул он, и Марик сбросил скорость так резко, что его мотнуло вперед, а ремни впились в грудь так сильно, что наверняка оставили следы на коже.

– Извини, – чуть задыхаясь, выпалил он, – давно не летал…

Он глянул на Антона. Тот прикрыл глаза и явно решил абстрагироваться от происходящего. Усмехнувшись, Марик вновь дал скорость в половину максимальной. Он поглядывал на экран лишь потому, что так требовали правила. Но он помнил каждый изгиб трассы, все ее повороты, и не пропустил бы ни одного даже без экрана.

– Дом! – панически предупредил Антон.

Засмеявшись, Марик заложил поворот.

Когда они припарковались, Антон шумно выдохнул и пообещал, что Марик больше никогда не сядет за руль.

– Пара поездок – и ты начнешь ловить кайф, – заверил Марик, убирая ремень.

– Или окажусь в реанимации, – буркнул Антон.

Опрос свидетельницы им не дал ничего, кроме тысячи причитаний о том, что техника, украденная из ее дома, более чем достойна начала расследования. Никаких доводов о том, что раритетный телевизор невозможно отследить на рынке, и, скорее всего, из него сделали антикварный мангал нищие, дама не слышала, и Марик подумал, что не так уж плохо быть патрульным: всех неадекватных потерпевших можно скидывать на детективов, пусть разбираются… На обратном пути Антон решительно сел за руль, и под его неспешную езду Марик едва не заснул.

Они остановились у летнего кафе. Несмотря на прохладный ветер, уже открылась веранда, и Марик предложил расположиться там, чтобы отправить запись очередных показаний свидетельницы в участок и передохнуть перед следующим безнадежным и, по большому счету, бесполезным сбором сведений. Антон кивнул. Его ладонь лежала на колене Марика, пока тот говорил, и, хоть Антон и смотрел на него, внимая, ладонь его все равно совершала возвратно-поступательные движения по бедру.

– Здесь ведь все фиксируется на видео, – заметил Марик.

– И что? Думаешь, Инспектор будет лично просматривать? – хмыкнул Антон.

Марик пожал плечами. Ему было приятно. Впервые за долгое время он по-настоящему наслаждался прикосновениями и не до конца верил, что событие, которого он ожидал еще со времен средней школы, все же произошло, и Антон отвечает ему взаимностью.

– Лучше бы Инспектор лично просмотрел, в каких условиях живут его подчиненные, – пробормотал Марик.

Он выбрался из экара и спустился к кафе. Антон, последовав за ним, сказал:

– Я сам жил в общаге. Отличные условия. Скажешь, в спецтехе были лучше?

– В спецтехе у меня не было времени задумываться о простынях.

Антон, обогнав его, мимолетом коснулся шрама под лопаткой, словно мог видеть его сквозь одежду.

– Нормальные простыни. Уверен, ты наговариваешь.

– Зайди и проверь тогда, – сказал Марик.

Он, перепрыгнув через последние пару ступенек, занял стол, залитый солнцем, и закрыл глаза, подставив лицо его лучам. Антон сел напротив и тут же развалился так, что соприкоснулся с ногами Марика своими.

– Если приглашаешь…

– Разумеется, приглашаю, у меня ведь нет домашних животных, которые мешают принимать гостей, – сварливо отозвался Марик, приоткрыл один глаз и уставился на Антона. Он ожидал потока оправданий или возмущений, или, что еще хуже, неприкрытого обожания в адрес демона, но Антон невпопад произнес:

– Ты такой белый. Не сгори на солнце.

Марик вздохнул. В последние месяцы Антон не раз говорил что-то милое, но как же сложно к этому привыкнуть, когда в памяти заякорились годы его подчеркнутого игнорирования и редкой ругани…

Вечером, с легким неудовлетворением от невыполнимой и бесполезной работы, Марик надел пиджак, убрал в сейф оружие (единственное преимущество детектива перед патрульным – не надо сдавать пистолет и наручники каждый день) и посмотрел на Антона. Тот топтался у окна, поправлял воротник рубашки и пытался украдкой стереть с рукава рубашки пятно от соуса, поставленное за обедом.

– Так что? – негромко спросил Марик. – Пойдешь проверять простыни? Или уже передумал и признал мою правоту?

Антон уставился на него и просиял. Сердце Марика сжалось от этого детского, чистого восторга, от взгляда, направленного на него. Привыкнет ли он хоть когда-нибудь?

Да, четко осознал он. Привыкнет, и очень быстро. И сделает все, чтобы никогда не отвыкать. Привяжет Антона к батарее, если придется, но не отпустит.

Они шли к жилому блоку в молчании. Не осталось от вчерашнего порыва страсти той легкости, с которой они были готовы упасть в объятия друг друга, и Марик запоздало подумал, что стоило бы купить вина или виски, раз Антон любит алкоголь. Это сделало бы его податливей. Это сделало бы его настойчивее. Антон лишь раз коснулся его талии, когда подталкивал в лифт. Марик скосил на него взгляд.

– Думаешь о том, не сожрет ли твоя собака весь дом, пока дождется тебя?

– Не. Я ей достаточно корма оставил, – ответил Антон.

Он встретился глазами с Мариком, и вновь потянулся к нему, словно руки его действовали в обход мыслей, и прикосновения ему были необходимы. Провел по плечу сверху вниз, до самых пальцев, и взял за руку. Марик задержал дыхание от сумасшедшей нежности простого жеста и шагнул к Антону вплотную, коснулся его губ, не спрашивая разрешения.

Ему ведь не нужно разрешение, верно? Он может делать это в любой момент, как только захочет, а хочет он постоянно… Антон осторожно, словно он был фарфоровым, положил ладонь ему на щеку, целуя ласково, невесомо. Лифт остановился, и Марик торопливо вышел в коридор, чувствуя, как краснеет.

– Ты голоден? – спросил он, не оборачиваясь.

– Нет, – сказал Антон.

Он остановился за спиной Марика, пока тот открывал дверь, и от его близости вибрировал каждый нерв в теле, дрожала каждая мышца. Марик отчаянно не хотел, чтобы кто-то из сослуживцев сейчас прошел мимо и заметил их, и начал строить какие-то предположения об их отношениях, потому что любые из них оказались бы ошибочными. Марик вошел в комнату, Антон – за ним и затворил дверь.

И вновь нахлынуло, пришла молчаливая договоренность, и Антон обнял его со спины, уткнулся губами в ухо, за ухо, в шею… Марик мгновенно расплавился в его руках, не заметив, как Антон успел спустить с его плеч пиджак и бросить его на пол. Антон жадно втянул воздух, проводя носом по шее Марика и подтолкнул его вперед, к окну. Опершись ладонями о подоконник, Марик откинул голову в сторону. От поцелуев по телу бежали мурашки, выворачивало всего наизнанку, оголенными нервами наружу. Антон прижался ближе, и его возбуждение проступило весьма явно… Марик извернулся, не размыкая объятий, и оказался к Антону лицом. Посмотрел в прозрачно-зеленые, как бутылочное донышко, глаза, поплыл от бледных, почти невидимых веснушек. Он потерялся в поцелуе, в нежных прикосновениях, даже забыл, что весь день сегодня хотел снять с Антона рубашку и провести губами по его груди, разыскивая и на ней нелепые, детские веснушки.