Текст книги "На привязи (СИ)"

Автор книги: Ernst Wolff

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Мне нечего прятать, Марий. Разве в Альянсе хранят что-то важное в кабинетах? – Оливер обернулся к нему, сверкая улыбкой. Игру он охотно принял. – Я полагал, все лежит в сейфах. К слову, это ничего, что я обращаюсь по имени? Называть своего патрульного офицером мне бы не хотелось, тем более что из Альянса вас под зад выпнули.

Антон едва слышно хмыкнул. Шутливый тон Оливера Марика не задевал ни капли, на его подначки злиться было невозможно; а вот презрение Антона ножом резало. Марик проглотил обиду и вошел в кабинет Оливера следом за ним.

Оливер, должно быть, что-то заметил, потому что напустил на себя серьезный вид, встал за столом ровно посередине окна, заложил руки за спину и отчеканил:

– Господин Павор, принимаю вас в должность патрульного, с правами и обязанностями вы ознакомлены, ваша личная информация занесена в базу. Оружие вы получите в хранилище на минус первом. Руку, пожалуйста.

Марик протянул ладонь. Оливер ловко налепил ему на запястье тонкий браслет и сжал его руку в своей.

– Удачи.

– Спасибо, – кивнул Марик.

Оливер, поскучнев, спросил:

– Вы уже познакомились?

– Еще вчера, Инспектор, – сказал Антон.

– Прекрасно, – заявил Оливер. – Хватит прохлаждаться, ключи от машины в зубы – и батрачить, вечером – отчет от вас обоих на моем столе. Марик, сдашь дополнительно лист ознакомления, Антон, заполнишь штрафной табель и подробно распишешь, как ты раскаиваешься во всем плохом, что совершил в жизни. Свободны. А! Присмотритесь, не бегает ли там по улицам щенок черный. Еще на прошлой неделе у кинологов сбежал. Странно, что до сих пор никого не сожрал…

Оливер отвернулся от них быстро, но Марик успел заметить его легкую улыбку. У него потеплело на сердце. Какие бы невзгоды на него ни сыпались, у него все еще был друг, прикрывающий его.

Закрыв дверь в кабинет Оливера, Антон поинтересовался:

– Когда ты для него успел Мариком стать, а не «Павор-как-там-тебя-раб»?

– Понятия не имею, – пожал плечами Марик, – видимо, я ему чем-то понравился.

Антон недоверчиво хмыкнул.

Они молча спустились в хранилище. Антон явно с нарочитым дружелюбием расшаркался с хранителем оружия и ключей от машин, получил от него белозубую улыбку и пожелания хорошо провести день в новой старой должности.

Марик терпеливо ждал, хотя чувствовал, что сегодняшнее опоздание, которое зафиксирует машина, им придется отрабатывать в двойном размере. Наконец он получил пневматическое оружие, Антон схватил ключи, а хранитель вдруг сказал:

– Меня зовут Давид. Я слышал о вас, Марий.

Марик с подозрением посмотрел на него.

– Полагаю, вы слышали только самое лучшее.

Давид кивнул. В нем не было и тени насмешки, что Марика несколько озадачило. Он полагал, что стал посмешищем после позорного изгнания с работы, и приготовился бороться. А этот черный гигант смотрит по-доброму. Даже жуть берет. Марик, окончательно утонув в неловкости, резковато сказал, что они опаздывают. По пути к машине он все же спросил у Антона:

– Откуда он обо мне знает? Он всегда такой странный?

– Нормальный он, – неприязненно сказал Антон. – Давид – кладезь бесполезной информации, вроде этих сведений о тебе. Ему обычно делать нечего, вот он и читает все, что под руку попадется.

– Работа мечты, – фыркнул Марик. – Давай ключи.

– Ага, разбежался. У него травма, он не может ни на улице работать, ни отчеты подшивать – голова начинает сразу болеть.

– Зубы мне не заговаривай, дорогуша, я за рулем.

Антон остановился у капота черной юркой машинки.

– Слушай, ты можешь быть нормальным, а не мерзким?

– С чего это я мерзкий? – спросил Марик, уставившись на него. Ветер налетал, теребил волосы. Медному ежику Антона все было нипочем, а пара длинных прядей Марика, обычно зачесанных к затылку, упали на лоб и настырно лезли в глаза.

– С того, что нехрен человека, который к тебе хорошо отнесся, сразу унижать.

– Я ничего не сказал! – возмутился Марик. – Или мне что, сочувствовать всем подряд? Поплакать над горем? Давай ключи и закончим на этом.

– Да пошел ты, – ответил Антон и сел за руль быстрее, чем Марик успел что-то сделать.

Шумно выдохнув, Марик сел на пассажирское сиденье и захлопнул дверь. Антон вставил ключ, машина заурчала. Марик поймал чересчур резвый ремень безопасности и отключил автоматику. После того, как одного его знакомого такой ремень едва не задушил, Марик предпочитал пристегиваться самостоятельно. Антон тронулся с места.

– Я должен был сесть за руль, как старший, – наконец сказал Марик, решив восстановить справедливость.

– Кто тебя назначил старшим-то? – фыркнул Антон.

– Это же очевидно, дорогуша. Я – офицер, ты… ну, кто ты там? Впрочем, неважно.

Марик уставился в окно. Ему стало от самого себя тошно. Мог бы и вправду вести себя как нормальный, навести мосты, подружиться. А он как раньше не мог подойти к Антону без того, чтобы ему не нахамить, так и сейчас ничуть не исправился.

Близость локтя Антона, иногда задевавшего лежащую на подлокотнике руку Марика, нервировала. Он попытался уговорить себя успокоиться, но кровь вскипала от того, что все возможные варианты его будущего сложились в один: тот, где он сидит рядом со своей несчастной любовью и изо всех сил ищет способ рассориться. Потому что Антон вряд ли ответит ему взаимностью. Он уже ясно обозначил свое отношение. А значит, незачем травить себя, лучше сменить напарника и надеяться, что патрульная служба скоро прекратится. Стоит поблагодарить Оливера за все, что он сделал, и уйти, потому что Марик уже начал ненавидеть эту работу…

Антон вел машину плавно, даже осторожно, словно редко садился за руль. Хотя у полиции должны быть курсы экстремального вождения. Наверняка Антон их проходил. Но он был и в юности равнодушен к любым средствам передвижения, пока другие одноклассники восторженно комментировали тачки, проезжавшие мимо автобусной остановки. Видимо, и теперь Антону нет дела до автомобилей.

Как много можно было бы обсудить. Узнать друг друга. А они только и делают, что цедят яд сквозь зубы.

– Ты когда вены вскрыл? – внезапно спросил Антон.

– Что?

Марик машинально опустил взгляд на руки. Нет, закрыты рубашкой.

– Я вчера заметил у тебя шрамы.

– И? – взвился Марик. – Я тебе все доложить должен?

Он и не замечал длинные белые росчерки, бежавшие почти прямой линией от запястий к локтям. Он с ними жил с пятнадцати лет. Лайла, его лучшая подруга, ему сообщила по большому секрету, что встречается с Антоном, и они уже переспали… Он выслушал ее с каменным лицом. Даже попытался сначала вести себя, как раньше. Лайла пыталась подружить его с Антоном, и он тоже искренне старался, но с языка слетали исключительно оскорбления, потому что быть третьим в их омерзительной первой любви он не хотел. В какой момент он решил, что больше не выдержит? Наверно, когда Лайла сказала, что все знает. Знает, что Марик любит Антона всю жизнь, знает, что именно о нем он рассказывал ей иногда ночами напролет. Но ничего сделать не может, потому что она тоже влюбилась.

Она знала – и все равно сделала ему больно. Его лучшая подруга. Его единственная подруга. Он тогда не нашел ничего лучше, кроме как прогулять школу, прислониться спиной к холодной плитке в ванной и вскрыть вены. Хорошо, что мама пришла раньше обычного и увидела его – бледного, потерявшего сознание. Он чертовски долго тянул и решался провести бритвой по коже. Если бы он совершил задуманное сразу, то его бы уже не спасли.

Смешно тогда было. Смешно и тошно. Даже жизнь оборвать свою не смог, слабак.

А теперь стало плевать. Немного стыдно из-за глупой подростковой драмы. Но в целом – плевать. Некоторые сокурсники таращились на его шрамы, но Марик почти всегда носил одежду с длинным рукавом, и постепенно любопытные взгляды прекратились. Но вот так, в лоб, его никто не спрашивал, когда он вскрыл вены. Всем хватало такта промолчать.

Даже Оливер, хоть и рассматривал его руки внимательно, словно врач, ничего не спросил. А ему бы Марик, может, ответил.

– Стой, – сказал Марик.

– Выпрыгнуть под колеса хочешь?

– Остановись, я сказал. Справа, на два часа. Магазин техники.

– Ну.

– Он в десять откроется. А ребята не похожи на работников, пришедших пораньше.

Марик сосредоточился на стеклянных дверях магазина, за которыми сновали три черные тени. Вот так повезло, подумал он. В первый же день – происшествие… а главное, как он углядел? Ведь плавал в своих мыслях… Довольно улыбнувшись, Марик выскочил из машины.

*

Антон уставился ему вслед, выругался, свернул в крайний ряд и припарковался. Пока он это делал, Марик уже оказался у магазина, выхватил пистолет и толкнул дверь. Надо с ним как-нибудь поделиться главным секретом полиции: патрульных и детективов всегда по двое, а оперативников и вовсе четверо, чтобы они постоянно были вместе, а не разделялись… Антон не стал доставать пистолет. Помнил, за что его понизили, и не хотел лишний раз подвергать себя риску.

Марик не справился с дверью, пнул ее и выстрелил в замок прежде, чем Антон успел хоть что-то сказать. Ребята, орудовавшие внутри магазина (трое, щуплые, в черных масках, складывают в тележку плазмы и мелочи), обернулись на грохот.

– Полиция! – выкрикнул Марик, ничуть не запыхавшись. – Руки…

Договорить он не смог: слева налетело что-то стремительное, округлое, блестящее, ударило по голове так сильно, что Марик пошатнулся. Антон машинально схватил его за плечо. Грабители, переглянувшись, рванули наутек.

Антон бросился за ними. Догадался уже, что заходили они с черного входа, и незачем было пугать их… Марик завопил, что-то засвистело. Антон не стал оглядываться. Он догнал последнего, долговязого, собравшего все углы, вцепился в его черную толстовку меж лопаток и дернул на себя. Получилось неплохо, парень приземлился на пятую точку. Антон не стал тратить время на срыв маски и рассматривание лица, быстро накинул на руки парню наручники и пристегнул их к дверце холодильника. И где возится Марик, самый худший напарник в мире… Антон обернулся и разинул рот.

В главном зале магазина, в широком проеме между крупной техникой Марик с переменным успехом отбивался от домовых роботов. Те летали, ползали, жужжали, и каждый норовил Марика ткнуть побольнее. Антон прицелился в одного из них, недоумевая, почему Марик все еще не перестрелял их… Пуля угодила в одного из летающих домовых. Тот вспыхнул под вой Марика, рассыпался на рыжие всполохи огня, повалил черный дым.

– Дерьмо! – истерично взвизгнул пойманный парень.

Интересная картина, подумал Антон. Взрывающийся робот… вместо того, чтобы просто отключиться от нарушения корпуса. Если бы все домовые взрывались, то ни одной целой квартиры не осталось бы. Марик, зарычав, голой рукой схватил одного из роботов, ударил им второго, подобравшегося на опасно близкое расстояние, и резво побежал вглубь магазина. Роботы ломанулись за ним, точно пчелиный рой.

Черт, он же не убежит, а эти роботы, хреновы взбесившиеся роботы… Додумать Антон не успел. Побежал наперерез Марику, притормозил на долю секунды, пропуская его вперед, и перекрыл проход грудью. Роботы не отреагировали на препятствие, а учитывая их сбитые настройки, раз они кидались на человека, то они и не собирались его огибать. Пара чувствительных ударов пришлась между ребер, еще одного Антон подстрелил, какая-то дрянь съездила по морде, но почти всех он задержал. Последние три домовых шустро поползли по потолку. Антон выстрелил, еще раз, еще, повернул голову – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марик одной рукой тычет в консоль, а второй отмахивается от домового. Те, что двигались сверху, побежали к нему, выпустив тонкие коленчатые ножки. Марик отбросил робота, которого все-таки поймал, и с торжествующим видом ткнул в консоль в последний раз. Домовые рухнули на пол. Мерный гул, сопровождавший работу магазина, стих.

Антон подошел к Марику. Тот обернулся.

– Ты чего сделал? – спросил Антон.

– Пульт отключил. Что, не знал? Все магазины оборудованы экстренным пультом, отключающим все, что привязано по сети.

Марик довольно лыбился. Вдруг он протянул руку к Антону и дотронулся пальцем до губы. От его прикосновения сердце подпрыгнуло к горлу, и Антон торопливо отстранился.

– Кровь, – сказал Марик. – Кровь, дорогуша…

Он вытер палец о рукав, обогнул ряд холодильников, подошел к парню, так и прикованному к одному из них, наклонился и стащил с него маску. Пацан оказался еще моложе, чем думал Антон. Легко будет расколоть и вытрясти из него информацию о подельниках.

– Как роботов приручил? – спросил Антон, одновременно набирая на браслете код вызова.

Пацан угрюмо молчал. В любой другой день Антон вытряс бы из него все, что нужно, прямо здесь. Но он был не в том положении, чтобы вести допрос. Дело патрульного – пресечь нарушение и обратиться к старшим.

– Никак он их не приручил, – вдруг раздраженно сказал Марик. – Неужели не ясно, что перепрограммирование роботов – задача не для малолетки. Узнай, кто владелец магазина, вызови менеджеров, опроси, кто копался в настройках. Кто поломал законы для домашних помощников. За это срок светит. Переоборудование робота в…

– Заткнись, а?

Марик захлопнул рот с видом оскорбленной невинности.

Впрочем, Антон все равно сделал так, как он сказал. Хотел пробурчать, что в наставлениях не нуждается, но засунул слова обратно в глотку. Вдруг показалось, что он и впрямь перегибает палку. Марик к нему в компаньоны не набивался, его назначили. При первой встрече он поначалу вел себя дружелюбно, а на грубость Антона отреагировал так, как и нужно было реагировать. Характер у него, правда, сученый, но тут уж ничего не поделаешь. А вел он себя в экстремальной ситуации блестяще. Догадался, как обезвредить роботов, сориентировался, чего требует протокол… Будь он стажером, Антон бы его похвалил. Но Марик был офицером Альянса, пусть даже и изгнанным в ряды простых полицейских, и странно было бы ожидать от него иных действий.

Остаток дня прошел спокойно. Пацана забрали в участок. Детективы, взявшие его дело, совершили пару звонков. Как Антон потом узнал, они уже к вечеру нашли остальных воришек. Грабители забрались в магазин, воспользовавшись прорехой в безопасности, и попросту хотели вынести побольше техники до открытия. Их мозгов хватило на обезвреживание камер, но едва ли они были способны управлять роботами. Инженеры приложили все усилия, чтобы человек не смог заставить домового выйти за рамки программы, а посему случайный человек не взломает программное обеспечение…

Вечером, поставив машину на стоянку и сдав Давиду ключи и оружие, Антон вместе с Мариком сел за отчеты. Он быстро вбил в форму все, что от него требовал Инспектор, и глянул на Марика. Тот сидел напротив и то и дело, недовольно кривя пухлые губы, касался виска и тер подушечкой пальца запекшуюся кровь.

– Сходи в медпункт, – не выдержал Антон.

– Вот еще. Тоже мне, травма.

– Будто ты похуже получал.

Марик поднял на него глаза.

– Да, получал. В отличие от тебя. Знаешь, почему я хотел попасть в Альянс, дорогуша, а не пошел проторенной дорожкой в полицию?

– Денег больше платят? – предположил Антон, пропустив мимо ушей порядком осточертевшую «дорогушу».

– Это была вторая причина. А первая – каждый в Альянсе сам по себе. Никто не принуждает работать в паре. Удобно, не правда ли?

Антон хмыкнул. Он уставился в упор на Марика, посмотрел в его наглые синющие глаза, спросил себя, чем он так провинился, что попал с этим человеком в пару. Хотел сказать что-нибудь гадкое, но вместо этого миролюбиво заметил:

– Ты хорошо сегодня держался.

Нужно налаживать дружеский контакт с напарником, попытался уговорить себя Антон. Пусть даже его напарник – ненормальный со шрамами на руках.

– Разумеется, я хорошо держался, – раздраженно сказал Марик. – Я держался бы еще лучше, если бы мне дали довести это дело до конца. Контроль над роботами с целью причинения вреда – отличная статья, за нее похвалили бы. Ты знаешь, что ими управляли дистанционно? Кто-то прикрывал этих мальчишек на случай, если нагрянут охранники или копы. Кто-то, обладающий незаурядным умом, но нуждающийся в деньгах и технике.

– Оставь это дело детективам, – посоветовал Антон. – До завтра.

Он отправил отчеты Инспектору и поднялся из-за стола. Марик исподлобья смотрел на него.

– Бумагомаратели, – пробурчал он и опустил глаза к планшету.

– Начинаю понимать, за что тебя из Альянса выгнали, – пробормотал Антон. – Они попросту устали от твоего ворчания, только и делаешь, что жалуешься и огрызаешься…

– А что, я любезничать с тобой должен? – вспылил Марик. Он порывисто отодвинул планшет, поднялся на ноги и, обойдя стол, встал почти вплотную к Антону. Почувствовав его дыхание на своей щеке, Антон упер ему руку в грудь и заставил отодвинуться подальше.

– Да в чем проблема? – повысил голос Антон. Марик смотрел на него с бешеной ненавистью. Вдруг до Антона дошло. Раз этот человек помнит кличку, которой наградил Антона еще в школе, то все остальное он подавно не забыл. – Слушай, Марик… я ведь над тобой никогда не издевался. Слова тебе не сказал, если только ты ко мне первым не лез. Так почему ты меня врагом считаешь?..

Марик разом потух, полуприкрыл глаза, отступил на шаг.

– Да, – спокойно сказал он, и длинные его ресницы взлетели вверх, глаза широко распахнулись. – Ты не издевался. Стоял рядом и смотрел, как меня гнобят другие. Браво, дорогуша, ты заслуживаешь почета и уважения.

Марик развернулся, бросил взгляд на планшет, словно что-то решая, и подхватил со спинки стула жилет.

– Черт тебя побери, истеричка, – не выдержал Антон, – мы же все были детьми!

– Так и я был ребенком! – Марик развернулся в мгновение ока, налетел и припечатал к стене одним движением. Уперев ладони в плечи Антону, он прошипел: – Я тоже был ребенком, и всем на это насрать. Облизывать тебя сугубо потому, что ты лично мне ни разу не врезал, я не собираюсь. Извинений, впрочем, тоже не жду, так что пошел ты…

Антон прищурился.

– Эй. Успокойся. Во-первых, везде камеры, и незачем мне на камеру мстить. Хочешь поговорить – вне участка, подеремся в слепой зоне. Во-вторых, прекрати меня трогать… руки убери, я сказал! – Антон закипал, чувствовал, как поднимается от сердца к голове что-то яростное, неконтролируемое, и лишь надеялся, что сам не отметелит Марика под бдительным взором камер. – Что тебе тогда нужно, раз не извинения? Хочешь и дальше вариться в собственной злости?

– У меня злости нет, – глухо ответил Марик и опустил руки. – Я слишком много прошел, чтобы все еще помнить, кто надо мной издевался.

Тогда я тебя не понимаю, подумал Антон. Марик медленно пошел прочь, надевая жилет. Планшет он так и оставил на столе. Антон заглянул в него, увидел недописанный отчет и пожал плечами. Не его проблема.

И уж тем более истерики Марика его никак не должны волновать.

Так почему совесть саднит, как содранная кожа?..

*

Марик пролетел стрелой по коридору, распахнул дверь, даже не подумав постучать, и сразу же взял из угла стул, потому что стоять перед развалившимся в кресле Оливером он не собирался. Оливер голову поднял, как только открылась дверь, и одними глазами следил, как Марик, взбудораженный, все еще давящий в себе гнев, наличие которого так убедительно отрицал, садится напротив.

– Ну? – спросил Оливер, уставившись на него.

Марик хотел высказать все, что думает о полицейской системе и кипе отчетов, но осекся. Он все время забывал, как Оливер любит свою работу: настолько, что отдает себя ей целиком, в каждую буковку вчитывается, скрупулезно изучает все, что его подчиненные делают. Душит их своим вниманием, а потом обижается – и чего это они недовольны, что он за спиной у них стоит и наблюдает?.. Марику порой казалось, что он может отвлечь Оливера от работы, а потом он понял, что сам себя обманывает. И по ночам Оливер заходил со смарта в сеть участка, чтобы проверить, как его ребята несут службу.

– Проверь тщательнее парней, которых мы с Антоном сегодня задержали, – сказал Марик, глядя в усталые глаза Оливера. В кабинете горела одна настольная лампа, да из окна падали разноцветные отблески на плечи Оливера, раскрашивая пиджак. Его лицо, подсвеченное снизу, обретало черты злодея из дурного фильма, и лишь по глазам Марик привычно читал бесконечный недосып и желание отдохнуть, плавно перетекающее в тревогу от мыслей, что может случиться в участке, если Оливер все же возьмет отпуск. Он все не отвечал, и Марик продолжил, наклонившись ближе: – Подумай сам. Управление домашними роботами – не шутка. Это мог сделать лишь очень умный человек, а все умники, применяющие свои таланты ради воровства, становятся крайне опасны для Пространства. Года три назад я участвовал в подобном деле, девчушка взломала пару домовых, и те перебили хребет ее подружке. Никто не посмотрел, что девочке и шестнадцати не было, сразу закрыли крепко и надолго…

– Марик, – сказал Оливер и, протянув руку, взял его за плечо. Жест мимолетный, быстрый, ладонь Оливера тут же соскользнула, но Марик еще долго чувствовал его прикосновение. – Нашли мы уже их сообщника. Студентик-второкурсник. Прикрывал их, пока они магазин обчищали, и запаниковал, когда вас увидел. Все отрицает, конечно, даже алиби пытается найти, но и дураку ясно, что маленький физик мог с роботами и не то еще сотворить. Так что успокойся, у меня все под контролем. Вытри кровь, пришли отчет и отдыхай. А мне, если позволишь, нужно еще кое-что закончить…

Марик моргнул. Как быстро и легко нашли они подозреваемого. Уже обвинили. Наверно, даже решили, какое наказание будут требовать для него. Оливер поднял глаза на Марика, вполголоса произнес:

– Ты еще что-то хотел сказать?

Да, подумал Марик. Но промолчу.

– Как тебе первый день в наших рядах? Интересно?

– Только поначалу.

Ему все еще хотелось порывисто сказать, что ему совсем не понравилось, и он больше не станет пытаться стать полицейским. Когда теряешь любимую работу, выцарапанную и выстраданную, то дыру в сердце ничем не заткнешь. А когда встречаешь еще одну причину продырявленного сердца и вместо того, чтобы спокойно с ним общаться, ругаешься и язвишь, то становится так тошно, что хоть в петлю лезь.

Поразительно, отстраненно подумал Марик, как быстро можно стать абсолютно несчастным. А он-то думал, что давно перешагнул тот рубеж, когда его было легко сбить с пути. Он отвык ощущать настолько острое неудовольствие от себя самого.

– У тебя выходной послезавтра, – заметил Оливер. – Мы можем сходить куда-нибудь.

– А ты время найдешь? – уголком губ улыбнулся Марик.

– Для тебя – разумеется. Задержусь в другой день…

– Ты постоянно задерживаешься. Не надо, Олли. Не беспокойся за меня.

Оливер пристально посмотрел на него. Не стал ни шутить, ни злословить, и даже не выдал привычного фонтана красноречия вперемешку с ругательствами. Видимо, и вправду устал.

– Доброй ночи, – сказал Оливер и деловито добавил: – Все еще жду от тебя отчет.

– Сам напиши.

– А вот это ты зря, – Оливер чуть оживился. – Пара предупреждений – и ты у меня до скончания веков будешь с бумажками возиться.

Марику показалось, что и Оливер оставил что-то недосказанным. Он склонил голову к планшету, слепо нашаривая стилус, и Марик вышел, тихо притворив дверь. Он уже толком не помнил, почему их дороги с Олли разошлись. Они были так похожи, легко говорили все, что приходило в голову, и не нужно было притворяться кем-то другим. Они принимали друг друга такими, какие есть, не требовали больше, чем могли дать, а порой малодушно отказывались от встреч, чтобы провести время наедине с собой, своими увлечениями. Возможно, разошлись они именно потому, что никогда не ощущали нехватки друг друга – нехватки острой, как недостаток воздуха. Без страданий отношения – совсем не то. Тем более что Оливеру, который выболтал все про свою жизнь, об Антоне Марик так и не рассказал.

========== 3 ==========

Дни стали рутинными. Антон и хотел бы сказать, что они быстро друг к другу притерлись, но на деле получилось, что Марик просто сцепил зубы и все слова цедил, словно ему было больно разговаривать. Что ж, по крайней мере, они не ругались. Прошли дневные смены, несколько ночных. Марик ухитрился дважды вернуть девушкам украденные сумочки. Мелкие проблемы сами слетались к нему, Антон и не помнил, чтобы раньше, патрулируя улицы, так часто встречал потерпевших. Он радовался, что есть чем заняться, а Марик кривил пухлые губы, явно считая столь малые дела недостойными его, безусловно, огромной личности. Антон искренне старался себя не накручивать, но к концу дня, дописывая отчет напротив Марика, занятого тем же, едва сдерживался, чтобы не дать ему в нос.

Он написал необходимое Инспектору количество штрафных отчетов, но тот велел продолжать раскаиваться каждый день, потому что судья не в духе из-за развода, и лучше задобрить ее всеми доступными способами. Скрипя зубами, Антон продолжил ежедневно терять по пятнадцать минут на бумагомарательство. Что еще больше раздражало, так это то, что Марик отчеты писал влет и убегал всегда первым. Выглядел он выспавшимся и бодрым в любое время суток. Антон покупал кофе и старался привыкнуть к режиму патрульного. Все же он расслабился в кресле детектива. Нормированный рабочий день, Инспектор пристает меньше, опять же, зарплата приличная… Антон подумал, что стоит перебраться обратно в жилой блок со своей квартиры. И сэкономит, и до работы будет добираться ближе. Но вспомнил череду одних и тех же лиц, мелькавших как на работе, так и на отдыхе, и решил, что лучше продолжит вставать на час раньше, чем вернется в общежитие участка.

Очередной ночью, к исходу второй недели, Антон медленно вел машину, позволяя Марику выглядывать нарушителей. Район спал. Спустя три часа тишины Антон все же предпринял попытку завязать разговор:

– Как прошло вчера?

– Что прошло? – удивился Марик, повернувшись к нему.

– Ну, Дивар тебя вызывал. Отчитал?

– За что ему меня отчитывать, дорогой? Наоборот, похвалил, – снисходительно сказал Марик. – Сказал, что доволен моей работой. И признался, что поначалу ожидал, что я все буду делать через жопу.

Антон неопределенно хмыкнул. Марик ждал ответа. Пришлось брякнуть первое, что в голову пришло:

– Раздражает он меня. Как к себе уважения требовать – так это всегда, чтит субординацию и трясется над иерархией, а как с подчиненными разговаривать – сразу поток говна…

Марик сузил глаза. Антон остановился у бордюра, приглядываясь к компании пьяных подростков, переходящих дорогу.

– Знал я одного Инспектора, так он был вежлив со всеми от уборщика до генерала, – негромко сказал Марик. – Устами его только мед пить. Приятный мужчина, все думали, и работу выполняет как следует. А он потихоньку продавал форму на черный рынок. А жилет из монокевлара, зимняя форма – все это хорошо ценится, ты ведь знаешь. И вот устраивается на работу парнишка, тоже патрульным, как мы с тобой. Только зеленый еще! И ждет, что ему выдадут форму. Мороз тогда стоял знатный, без шапки и кителя не обойтись. Ты слушаешь?

– Угу.

Марик удовлетворенно улыбнулся и продолжил тихим, змеиным голосом:

– А форма-то и закончилась на складе. Инспектор парнишке говорит: покупай на свои деньги. А сам знай гайки закручивает. Другой бы сдался, но парень был упорным. Написал жалобы во все инстанции, опросил всех в участке, выяснил, что многие форму покупали за свои деньги, даже когда она еще в наличии на складе была… И что ты думаешь?

– Что? – Антон немного заинтересовался. Подростки шмыгнули в полуподвальный клуб, окна которого светились алым.

– А ничего. Парень получил увольнение, Инспектора, правда, потом тоже выгнали. Но от органов у паренька осталось то еще впечатление. Сказал, что в госструктуры он больше ни ногой. Так и работает охранником в магазине косметики. Там ему и форму дали, и пробники кремов для жены… Что, пойдем подростков гонять? – весело спросил Марик, заметив, куда смотрит Антон.

– Пошли, – согласился Антон.

– Я к чему все это рассказывал, – повысив голос, сказал Марик, вылезая из машины. – Пусть лучше Инспектор матерится на тебя, но в нужный момент своей грудью закроет, в обиду не даст. Другой бы с тобой сюсюкал, а потом бросил на растерзание судейству. Сам знаешь, как эта машина работает. Сидел бы без денег и без работы, да еще и с судимостью.

Антон направился к клубу. Не удержавшись, глянул на Марика. Тот впервые за последние две недели не только разговорился, но и повеселел – глаза сверкают, на губах в кои-то веки не насмешка, а искренняя улыбка.

– Давно я детей не гонял, – сообщил Марик, и Антон неожиданно для себя засмеялся. – Что? – с ноткой обиды спросил Марик.

– Ничего. Просто не ожидал от тебя такого незамутненного восторга. Так и быть, отдам тебе привилегию спросить у детей удостоверения личности…

*

А жизнь налаживалась. Налаживалась, понял Марик к исходу первого месяца. Он справился с отчаянием, нахлынувшим поначалу, и даже научился вовремя прикусывать язык. Благодаря этому Антон перестал смотреть на него зверем. Иногда даже казалось, что они почти стали друзьями, но эта иллюзия рушилась каждый раз, когда Марик видел, как Антон уходит с коллегами отдыхать после смены, смеется и увлеченно им травит байки. С ним Антон почти всегда молчал. Угрюмый, тихий – Марик любил его таким. Любым любил. Но все равно чувствовал, что не удостоится даже приятельского отношения. От тоски он подумывал возобновить с Оливером то, что было между ними, но быстро отмел эту идею. Подло. Да и совесть не даст расслабиться. Вряд ли Оливера задело бы предложение потрахаться по старой дружбе, но рушить крепкую связь, пережившую не один год, (даже не рушить, а искажать) не хотелось. Такое редко случается. Люди начинают дружить в детском возрасте, а потом просто заводят выгодных знакомых. Марик приобрел друга, когда отпраздновал двадцать три года. Повезло. Надо хранить это.

Все размышления о дружбе вылились в вопрос Антону. Марик уже давно хотел его задать, но не решался. Гадал, не будет ли выглядеть это жалко. Но любопытство все же пересилило, и в конце ночной смены он спросил, подходя к участку:

– Как поживает Лайла?

Антон, вздрогнув, остановился. Светало, и он отчаянно зевал последние два часа. Но сейчас сон с него словно рукой сняло.

– Ты что, не знаешь? – тихо спросил Антон.

– Откуда, дорогуша? – раздраженно ответил Марик, замерев в паре шагов от него. – Я не имею привычки ходить на вечера выпускников, если ты не заметил.

Антон отвел глаза.

– Она умерла, Марик, – сказал он, вскинулся, словно готовясь драться, и тут же опустил плечи, поплелся ко входу в участок.

– Как умерла? – обалдел Марик. – Ты шутить научился?

– Отвали, – огрызнулся Антон. – А еще ее другом себя называл. – Он взялся за широкую ручку двери, помедлил и обернулся к Марику: – Как ты мог не знать?