Текст книги "Змей сбрасывает шкуру (СИ)"

Автор книги: Ellerillen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 20 – о терморегуляции и языковой адаптации

Несмотря на недовольство главы каравана, задержались в городе ещё на несколько часов – Хэшхе насел на Халварда и даже к воргулам прицепился, о чём-то расспрашивая. И это при том, что мой опекун даже записи для змея приготовил – скрупулёзно документировал моё состояние, оказывается. Я немного нервничал и ёрзал, серый змей, представитель влиятельного рода Ист’мари (не раз упоминались в разнообразных записях о шеску) начинал уже понемногу звереть и раздражённо мести хвостом, а самый младший из четвёрки завис во дворе, с рассеянным видом наблюдая за перепёлками. Он ни слова не проронил за всё это время.

Наконец на целителя рыкнули и выгнали на улицу. Следом торопливо ушуршал “гадючонок”. Пора было прощаться, и от этого стало неожиданно тоскливо на душе. Привязался. Привык.

Попрощался с капитаном, пожелал волкам шерстить и не линять на их ехидные оскалы и напросился на обнимашки к Халварду.

– Не пропади там, – строго велел маг, хлопнув меня по спине. – Ты крутиться умеешь. Крутись изо всех сил.

– Не пропаду, – пообещал я и, понизив голос, прошептал: – И вы держите ухо востро. Вам воздастся. Я спрашивал.

О визите Глашатая я тогда промолчал, посчитав, что раз странное существо явилось ко мне тишком, то и нечего этим визитом светить. Но маг, кажется, что-то такое подозревал, ибо кивнул со всей серьёзностью.

Поблагодарив напоследок хозяина дома за пусть кратковременное, но гостеприимство, я выскользнул за утопленные в стене ворота и удивлённо уставился на эркшетов, которых пользовали змеи. Эти твари были ещё крупнее и шерстистее тех, что я уже видел, да и по окрасу отличались заметно. Порода?

Сёдла лежали между горбами, и с них свешивались массивные плетёные корзины на оба бока тварей. Шеску использовали их для транспортировки поклажи и собственных хвостов и сидели на зверях как-то по дамски, сложив свешивающийся хвост в свободную корзину. Ну или как лекарь с гадючонком – оба уже забрались на одного эркшета и сложили хвосты каждый в свою корзину.

Зверюги было всего три, серый восседал на своём невозмутимо, а шершавый, Ис’саата, сделал приглашающий жест в сторону своего. Я подполз ближе, настороженно принюхиваясь к меланхоличному зверю, и задрал голову, обозрев фронт работ. Потом оглянулся. Провожающие стояли в воротах, воргулы за их спинами скалились, предвкушая забавное зрелище. Фыркнув, я снял с плеча и закинул свою сумку в пустую корзину. Потом потянулся вверх, поднимаясь на хвосте и придерживаясь за корзину, ибо пошатывать начало. Рывком вскинуться – не проблема, но я решил подниматься медленно, и пришлось балансировать, что оказалось не так уж и легко…

– Ты справишься, ремешок! – зазубоскалили воргулы.

– Ещё немного!

– Хвост подтяни!

Наконец сумел перекинуть петлю тела в корзину, распёрся в ней, закрепляясь, и начал втягивать хвост. В процессе повернулся к волкам и украдкой показал подсмотренный у них же жест. Те радостно заржали-загавкали, а Халвард с тяжёлым вздохом сложил руки на груди.

Втянув наконец хвост, приподнялся и “сел” в характерную выемку в седле позади Ис’саата, стравив немного петли на другую сторону, как и он. Получилось весьма удобно, а главное – устойчиво и надёжно. И стоило мне усесться, как серый звонко прицокнул языком, и животные бодро двинулись с места. Мне казалось, при таких габаритах двигаться они должны были грузно и неторопливо, но шаг у них оказался плавный и широкий. Только и оставалось, что помахать на прощание людям… и волкам. Меньше минуты, и эркшеты свернули на широкую улицу, где и вовсе на плавную трусцу перешли, двигаясь на удивление быстро.

Шершавый оборачивался то и дело сперва, но, убедившись, что у меня всё в порядке и из седла с корзиной я вываливаться не собираюсь, успокоился. А я что, сидел да головой вертел, рассматривая с высоты остро пахнущего шерстяным ковром зверя проплывающий мимо город.

Держались широких улиц, чтобы животные не снижали хода, видимо, но потом всё равно запетляли по переулкам, ибо людской и гужевой поток стал слишком плотным. Проехались трущобами – грязно, пыльно и безнадёга, но подозрительные личности только злыми взглядами могучих животных и их седоков проводили. Не хотели связываться.

У города не было стен. Мы проехали халупы и чахлые огородики бедноты, груду мусора, в которой копошились некие грязные личности, и скоро оказались на каменистом плато. Оное постепенно поднималось, открывая неплохой вид на портовый город и извивающуюся чуть в стороне реку, вокруг которой квадратиками раскинулись зелёные поля. Воздух наполнили интересные запахи. Что-то горьковатое, пряное, иногда – приторное и смолистое. Запах сухого дерева, выносливых кустарников, трав и чего-то кактусоподобного. Не то что этого добра вокруг было много – там пучок, тут кусток, здесь вдоль дороги что-то торчит. Но нюх у меня ныне острый, и на подобной местности я его ещё не испытывал. Шеску, кстати, я подметил, тоже высовывали языки, принюхиваясь. Изредка. Им-то местность не была в новинку.

Дорога вскоре нырнула вниз, и каменистая местность начала обзаводиться песчаными наносами. Ящероверблюды прибавили ходу, один, затем другой трубно загудели. Им приветливо ответил такой же рёв. В стороне от дороги зашевелилось целое стадо массивных эркшетов. Причём под сёдлами. Многие навьючены тюками, другие с длинными седоками, разложившими хвосты по корзинам. Видать, в полной готовности ждали, чтобы немедленно двинутся в путь. Следы стоянки почти угадывались на истоптанной стадом земле.

Мы влились в караван, серый ушёл куда-то вперёд, полосатый лекарь держался ближе к нам. На меня поглядывали. Я тоже пялился, удивляясь разнообразию раскрасок и узоров.

И Халвард был прав – светлых окрасов тут было куда больше.

Двигался караван на удивление быстро, углубляясь в песчаную местность, перемежающуюся скалами и островками чахлой растительности. В какой-то момент Ис’саата сообщил, что идти будем долго, по темноте, чтобы добраться до намеченного места стоянки. Я вздохнул, что сожалею о случившейся задержке и закинул удочку, аккуратно поинтересовавшись, к чему такая спешка.

– Наши пути… чувствительны к положению звёзд и луны, – уклончиво произнёс он. И позже ушёл в отказ, отмахиваясь, что, мол, сам всё увидишь.

Ладно, посмотрим.

И я смотрел, смотрел по сторонам, пока пейзажи не наскучили, и меня не укачало в седле. Ну и на солнце разморило, так что я сполз в коризину, утрамбовавшись поудобнее. Задремал…

Проснулся от толчка, когда ящероверблюд опустился сперва на четвереньки, а потом и вовсе бухнулся на песочек. Сам дёрнулся, пытаясь выпрямиться, и опомнился, только когда корзина затрещала. Замер, аккуратно приподнялся и огляделся, развязываясь из тех узлов, в которые скрутился.

Уже стемнело, и небо было совершено чудесным, звёздным, с ярко светящимися лунами. Было немного зябко, и шеску шевелились бодро, торопясь устроиться на ночёвку. А ко мне уже целенаправленно полз полосатый, сверля недовольным взглядом. За ним растерянно мотылялся гадючонок.

Меня решительно из корзины вынули и велели растянуться на песке. Я сперва был не особо этому рад, но от песка всё ещё ощутимо тянуло жаром, и полежать на тёпленьком оказалось даже приятно. В этот раз лекарь начал копаться в моей энергетике, что-то то ли ворча, то ли объясняя полосатику про кровь. Было… местами довольно неуютно, но после каждого нового этапа его манипуляций ощущался прилив сил и приятненькая такая дрожь, что подтверждало, что змей знает, что делает. Так что я успокоился немного и попробовал отстраниться, наблюдая за тем, как хвостатые разбивают лагерь.

Ящероверблюдов разгрузили и расседлали. Расстелили им большое непонятного материала полотно, на которое высыпали из мешков какого-то корму. Здоровенные звери начали топтаться и радостно похрупывать угощением.

Шеску же творили странное – рыли не очень глубокие, но широкие ямы в сыпучем песке. Потом на каждую яму был настелен ковёр и сверху накрыт плотной тканью. Края присыпаны песком, с одной стороны оставлен вход. Такие… палаточки наоборот, объёмом вниз. Большие. И что-то их мало. На два десятка голов… вернее, хвостов, всего-то пять штук.

Многоместные, значит.

Разобравшись с делами, подполз шершавый. Полосатый воспользовался возможностью, и наговорил мне гадостей. Ис’саата снова переводил, сильно сглаживая углы – к шипящей речи я немного привык, и улавливал отдельные знакомые слова, которые в переводе оказывались не все.

Выпадало много слов ругательных, да…

Хэшхе был недоволен всем. И двигаюсь я неправильно, из-за чего у меня неравномерно развились мышцы, что приводит к зажимам и грозит серьёзными проблемами с позвоночником. И питаюсь неправильно, из-за чего почки с селезёнкой работают не ахти, а жирового слоя почти нет, и пью много, от чего отёчность, и по холоду наползался, заработав какую-то хронику, и с будущей линькой у меня проблемы намечаются… А пытаясь магичить, я себе что-то там нарушил, что ситуацию только усугубило, внутренние энергии перетекают неправильно и ситуацию не улучшают.

Честно, если бы он потом заявил, что у него есть отличное средство для решения всех этих проблем, и специально ради меня он готов сделать скидку, я бы не удивился. Удивился я с другого заявления.

– В смысле, тяжёлое отравление?! – переспросил я, повернувшись к полосатому. Тот фыркнул и выдал быструю тираду. Шершавый переводил:

– Он понимает, что ваш опекун действовал из лучших побуждений, и просто не знал нюансов применения этих трав. Но это не отменяет того факта, что неправильно подобранная дозировка и несоблюдение продолжительности курсов приёма успокоительного оказало на твой организм угнетающее воздействие. И вызвало привыкание. Попытка отучить твой организм от трав успехом не увенчалась, но наш достопочтенный лекарь обещает это уладить.

Я завис, переваривая услышанное. Ладно, в том, что мне подмешивали успокоительное… наверняка в чиджур, нет ничего такого. В том, что накрутил с дозировкой – тоже. Но разве нельзя было просто сказать?

И значит, приступы ночных кошмаров, что настигли меня в пути были последствиями прекращения приёма зелья?

Нет, я не обижен… И в целом понимаю мотивацию. Полосатому маг обо всём доложил, так что… Ну, может, поворчу немного при случае на эту тему. И вообще, я отлично себя чувствую, а страхов нагнали…

Ну, может, голодно немного. О чём я и сообщил, но меня огорошили заявлением, что я сегодня на диете. Допытался уточнений. Оказалось, для шеску нормально есть раз в один-два дня, да и вообще здоровый змей без вреда для себя может голодать неделю. А я с человеческого три-раза-в-день и понемногу – совершенно расстроил себе обмен веществ.

Мнда. Знал же, что шеску – скорее змеи, чем наги, но чтобы настолько…

Впрочем, никто не ел и готовкой не занимался. Приготовились к ночлегу, выставили караульных и расползлись по “палаткам”, спать. Я испытывал некоторые сомнения, но был настойчиво утянут полосатым внутрь, и утрамбован в самый низ быстро образующегося клубка змеиных тел. Когда в эту аморфную массу влился шершавый, стало совсем тяжко, я завозился… и все возились… и как-то внезапно всех всё устроило. Я тоже притих, чувствуя себя довольно сносно, несмотря на то, что был придавлен посторонними тушами едва ли не целиком.

Из хорошего – шеску совершенно не храпели во сне. Дышали медленно и глубоко, почти под ухом неторопливо и спокойно билось чьё-то сердце. А ещё под чужими телами было тепло.

Но успокоиться и уснуть мне удалось только после того, как я вспомнил об одном проклятии, что на меня наслали около сотни лет тому назад. Точного текста уже не вспомню, но там точно было что-то про змеиное кубло. Сбылось, что ли?

Забавно. В тот раз я отчасти был виноват. Эскалировал ситуацию, когда следовало вести себя сдержаннее и просто свалить от этих неадекватов.

Кармическая вселенская справедливость? Боги его знают. И я даже поимённо назвать могу, которые именно.

Спал относительно сносно. Кубло шевелилось редко, пряча подмёрзшие части тел в тёплую глубину, и в качестве подушки чужие хвосты вполне подходили. Ну, кроме Эрше Ис’саата, из-за его рельефной чешуи. И стоило с утра проснуться кому-то одному и начать выпутываться из кучки, как проснулись все.

Снаружи было ещё зябко, солнце только вставало, но его прикосновения уже приятно нагревали чешую. Эркшеты умудрились раскопать мощными лапами песок чуть дальше от скал, где изобиловали сильно погрызенные кустики, и цедили из ямы медленно проступающую воду. От них пахло теперь мокрыми шерстяными коврами. Свернув лагерь, животных прервали и начали деловито и шустро седлать и навьючивать. Я снова закинул свои вещички в корзинку и устроился в седле позади шершавого.

Было немного неуютно и голодно. Я спросил про еду и узнал, что оная будет вечером.

Печально.

Подумал и начал аккуратно испытывать терпение змея, спрашивая о том, о сём. Он оказался терпеливым, и потому я решил пользоваться ситуацией и допытаться от него перевода некоторых часто употребляемых нагами вокруг слов и помощи с произношением разных звуков. Язык доучивать надо ведь, в конце концов. Да и это хоть как-то отвлекало от мыслей о еде, которые начинали накатывать со всё большей силой.

В какой-то момент подлый змей предложил мне попробовать шесскую скороговорку, чтобы потренироваться выговаривать определённые звуки. Сколько лет живу, и до сих пор наивно полагал, что “сломать язык” – это образное выражение.

Меня обвели вокруг пальца и обезвредили на продолжительное время.

Скал понемногу становилось меньше, песка больше, растительность становилась совсем уж чахлой и невзрачной. Мы углублялись в пустыню. И двигались без остановок, до самого вечера. Ну, либо до приметной скалы, что рассекала первые, скромные барханы, как волнорез пенные барашки. От неё свернули на запад, и вскоре остановились на вроде как ничем не примечательном пятачке песка среди россыпи крупных камней. Однакож нюх мой отметил запахи растительности и… воды?

Как бы там ни было, меня снова разложили на песке ради процедур, сдобренных ворчанием и иногда руганью. В том числе и на гадюшонка, что был у полосатого вроде как за ученика. Когда от меня отстали, я немного пошуршал вокруг и правда убедился, что шеску раскопали яму и аккуратно набирают из неё воды в большой котёл, тщательно фильтруя через хитро сложенную материю.

Потом закопался в песочек. Он был такой тёплый, что я не удержался, и вспомнив о том, что многие пустынные змеи в него зарываются, тоже попробовал. Правильные движения подобрать удалось далеко не сразу, но когда сообразил, как и что делать, всё вышло на удивление легко и быстро. Песок будто жидким становился. Забавные ощущения, когда в него погружаешься.

Правда, поймал на себе странные взгляды прочих хвостатых при этом. Подумал, пополз выяснять к шершавому.

– Обычно таким забавляются маленькие дети, – пояснил он, выдержав предельно серьёзный тон. – Учитывая то, что ты сменил ноги на хвост совсем недавно…

Пришлось вздохнуть и отстать, наблюдая за окружающими и прислушиваясь к змеиному говору.

Лица шеску не казались лицами манекенов. Да, они были не слишком выразительными, но живыми. И общались они довольно эмоционально, активно работая руками и кончиками хвостов. Вообще, подвижные, живые, чешуя так и течёт завораживающе. Они успели попривыкнуть ко мне, и особого внимания уже не обращали, так, косились иногда со странным выражением в глазах.

Вроде и наги… А вроде и нет, то ли пропорции тела другие, то ли окрасы слишком отличаются. Интересно, Сэшиару доводилось видеть нагов в те времена, когда этот мир свободно сообщался со средоточием, или это чистой воды совпадение?

По лагерю пополз запах еды. Он воодушевлял, но близко подползать к кашеварящей парочке я не стал – они и так как-то нервно по сторонам поглядывали. Варили, кстати, кулёш, но весьма многообещающий – в котёл кроме крупы засыпали мелко нарезанного сушёного мяса, сушёные же мелкие красные… ягоды? И какие-то, наверное, кусочки клубней. Травы, специи и жир из горшочка. Запах от варева шёл недурственный. У меня даже желудок заурчал, неплохо так меня пугнув непонятным звуком, раздавшимся сильно позади, а не там, где я привык. Чуть погодя варево начали разливать в подставляемые кувшины с широким горлом. Шеску получали свою порцию и торопливо отползали в сторону, чтобы уговорить свою порцию в одиночестве. Рядом быстро нарисовался Хэшхе и вручил мне кувшин, оказавшийся удивительно лёгким и странным на ощупь. Это… что-то вроде сушёной тыквы? Только покрытое лаком снаружи? И форма… А ещё объём. Литра три тут точно будет. А со стороны они казались не такими внушительными.

– Иди, – велел полосатый строго, кивнув на раздачу. Я кивнул и, получив своих пару черпаков варева, как и все, отполз в сторону.

Ну ладно, допустим, не так уж и много, учитывая размеры тела. А вот то, что на поверхности проступил блестящий жёлтый жир слоем почти в два сантиметра… Пошевелил языком. Аппетитно. Аккуратно, чтобы не обжечься, сделал глоток. Вполне себе. Консистенция – самое оно, чтобы пить, все ингредиенты либо крупа, либо нарезаны очень мелко. Вкус… интересный. Кисло-сладкий, пряный. Разварившиеся ягодки чем-то напоминают барбарис, кусочки овощей – батат и морковь. Но вряд ли это они. Этот мир вообще довольно богат на уникальные овощи и фрукты.

Первые глотков пять я сделал с большим воодушевлением. Потом энтузиазма поубавилось, ибо варево было очень сытным, кроме всего прочего. На половине я понял, что наелся, по телу от горячего разлилось приятное тепло. Застыл в сомнениях и снова увидел бочком-бочком приближающегося полосатого. Он замер подле меня, прищурившись, но, не дождавшись непонятно какой реакции, подался вперёд и заглянул в “кувшин”.

– Фсст! – выдохнул он раздражённо. – Ешь!

– Не… – я жестом показал, что полон.

– Ешь! – недобро сощурился шеску. Помявшись, я сделал ещё пару глотков и покачал головой. И правда, некуда ж больше.

Полосатый настаивать не стал, отобрал кувшин и уполз. Подумав, я отыскал шершавого и уточнил, завтра ли следующая кормёжка. Оказалось – послезавтра. Хм-м…

Ладно, посмотрим. А пока мой переводчик под боком, я снова пристал к нему за разъяснением некоторых слов. Он терпеливо спросил с меня скороговорку. Мол, её-то сперва освоил?

Я подбоченился и без запинки прошипел длинную фразу. Эрше Шио Ис’саата прицокнул языком и похвалил меня. А потом подло выдал другую скороговорку и уполз караулы расставлять на ночь. Ну ничего, завтра от меня так просто не отделается! На одной зверюге едем!

Спали снова – кублом, но эта ночь прошла для меня довольно тяжело. Чиджур с интересными травками я пил вчера, с утра, и эффект от них явно успел выветриться. Меня мучали то ли воспоминания, то ли кошмары, я просыпался, реальность оказывалась ещё страшнее, меня снова тащили к жертвеннику, и потом я просыпался по-настоящему. Всё чаще – под раздражённое шипение змеев, зажатый со всех сторон их телами. Отчасти это успокаивало, но выспаться не помогло. Но хоть подремал в седельной корзине, разморенный усталостью и пригревающим солнцем.

К вечеру я проголодался, вновь подвергся процедурам и попробовал поприставать к гадюшонку с вопросами, ибо моя шершавая нянька резво удрала крутиться в обществе главы каравана, того важного серого змея, а цепляться к полосатому смысла не было. Он всё ещё говорил либо слишком быстро, либо с руганью, которую я не понимал, либо рубил словами, чтобы я уж наверняка понял. А мне нужно было попрактиковаться разговаривать.

Погружение в языковую среду чудеса творит, однозначно. Но не настолько великие. Тихий и вечно растерянный шеску от меня едва не шарахнулся и отвечал заторможено и неуверенно. Толку с него было не ахти, но приставать к совсем посторонним змеям я не рисковал пока.

Ночь снова была беспокойной, и я был невыспавшимся и голодным. А вокруг уже простирались приличные такие барханы, и становилось как-то… жарковато? Вроде с одной стороны нет, но чувствовал я себя как-то неуютно, появилось чувство тревожности и желание переложить хвост куда-нибудь. Я нервничал, возился, даже перестал приставать к Ис’саата с расспросами. Он заметил моё состояние и поменялся со мной корзинами, ибо его была, хм, в теньке от мощной туши ящероверблюда.

– Тёмным окрасам бывает нелегко в такое время. Слишком сильно нагреваетесь, – качнул головой он.

– Так это и есть “жарко”? Хм, забавно.

– Что именно? – неожиданно заинтересовался шершавый.

– Человеком “жарко” ощущается совсем иначе. Тело некоторое время охлаждается само, выделяя пот. Но если оно нагреется слишком уж сильно, то начинает буквально сочиться влагой. Это не слишком приятно, но главное – организм теряет воду, – пояснил я. – Появляется сухость во рту, жажда, острое желание снять лишнюю одежду, или плюхнуться в воду, или найти любой другой способ охладится.

– Да, забавно, – подумав, согласился шеску. – Никогда не задумывался, что двуногими это может ощущаться иначе. Вот почему их потребности в воде при пересечении пустыни возрастают настолько.

– Я слышал, иногда становится так жарко, что человек не в состоянии охладиться, даже если может хоть обпиться, хоть облиться водой.

– И гибнет, – кивнул шеску. – В пустыне есть такие места. Мы стараемся их избегать по возможности. Там даже ночью не становится прохладнее. Эркшетам очень тяжело там. Могут и подохнуть. Да и нам весьма неуютно.

Хм… Что-то аналогичное Дыханию Зимы? Не удивлюсь.

– Всего лишь неуютно? – хмыкнул.

Шершавый задумался. Потом произнёс:

– Тебя бы я туда не взял. Пару парней из нынешнего каравана, впрочем, тоже. Да и Хэшхе был бы там лишь обузой, едва способной поддерживать собственную жизнь.

Я задумчиво оглянулся, найдя взглядом эркшета лекаря и его дурного ученика. В размерах, что ли, дело? Или окрасе?

Мне, кстати, несколько полегчало. Я провёл ладонью по собственной чешуе, пытаясь прикинуть температуру. Более тёмная часть всё ещё была ощутимо теплее, но тревожность отпустила. А потому я вернулся, под тяжёлый вздох шершавого, к вопросам о языке шеску и нюансам произношения.