Текст книги "Аль шерхин (СИ)"
Автор книги: Elle D.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Он попытался и вправду – один только раз. Часа в четыре пополудни взгляд его выхватил из толпы медленно идущую женщину. Она шла неторопливо, движения её быть чуть-чуть рассеянными, словно она не знала, почему и как оказалась здесь. Она куталась в паранджу, так что лица её Инди не видел, и возраста определить не мог, но что-то в её стати, в самой её походке подало ему надежду. Он улучил момент, когда женщина проходила мимо – по счастью, как раз в это минуту Язиль торговался с очередным недовольным покупателем, – и, подавшись вперёд, окликнул её:
– Добрая госпожа!
Женщина обернулась. Инди торопливо зашептал:
– Пожалуйста, умоляю вас, купите меня! За меня просят двадцать пять монет. Я стою больше, поверьте, гораздо больше. Вы не пожалеете, клянусь. Сжальтесь, госпожа, я очень прошу...
Женщина стояла и, казалось, вслушивалась в его слова. Инди страдал от того, что не мог поймать её взгляда – ему казалось, уж тогда он сумел бы её удержать, не дал бы уйти! Он знал, что в руках хозяина-мужчины его ждут только новые унижения и пытки... Но миг прошёл, женщина, казалось, пережила краткое колебание, потом повернулась и пошла дальше тем же неторопливым задумчивым шагом. Быть может, она решила сегодня прийти сюда, чтобы спасти от рабства какую-то заблудшую душу, и выбирала с доброжелательным равнодушием ангела, готового даровать не более чем одно чудо. Не для Инди, увы.
– Сколько стоит этот мальчик?
Инди вздрогнул и обернулся. Голос, задавший этот вопрос ровным спокойным тоном, показался ему как будто знакомым, и в то же время Инди знал, что никогда его раньше не слышал – слишком необычный акцент был у этого человека. Инди взглянул на него, обмирая. От жары и духоты, от жажды и усталости взгляд его помутился, и он смог пока что рассмотреть только тёмные, красиво изогнутые брови, высокий лоб под аккуратной белой чалмой, полные тёмные губы на безбородом – что было редкостью здесь – лице. Мужчина держал обе руки на поясе, придерживая тяжёлый с виду кошель. Опытный глаз Язиля тоже заметил этот жест.
– Двадцать пять монет, мой господин, всего только...
– Я беру его.
– Постойте, я сказал двадцать пять? То есть тридцать! – всполошился старик. – Я хотел сказать, сорок!
– Я дам тебе пятьдесят. Я беру его вместе с верёвками, – с совершенно серьёзным лицом пояснил мужчина, и старик подобострастно захихикал.
– За такую цену я могу его всего ими обмотать, мой господин.
– Вполне достаточно тех, что есть, – небрежно сказал мужчина и, отцепив кошель, вытряхнул золото старику в подставленные ладони. Инди в ужасе смотрел, как происходит этот обмен. Ну вот, опять. С ним опять это сделали. И снова им завладел холодный, небрежный, красивый и, без сомнений, жестокий человек...
На жгучее дневное солнце упала тень. Инди ощутил тяжесть на плечах – и понял, что их укрывает плащ, длинный, до земли. Мужчина запахнул его у Инди на груди, прикрывая обнажённое тело раба. Старый Язиль подобострастно кланялся.
– Если что, приходите, мой господин, я всегда тут стою, у меня иногда бывают мальчики... – блеял он, но мужчина, не глянув на него, обхватил Инди рукой за плечи и повёл прочь, не вверх по рынку, а вниз, уводя из этого страшного места, пропахшего горем. Инди переступал ногами, будто во сне. Его связанные руки опухли и онемели, он не смог бы вырваться, даже если бы захотел. Да он и не хотел. Он был рад, просто рад наконец оттуда уйти.
Новый хозяин не стал вести его далеко. Они прошли всего два квартала и оказались перед небольшим постоялым двором, не слишком богатым с виду. Трактирщик, стоявший у входа, приветствовал мужчину поклоном, и тот ответил кивком.
– Приготовь-ка поесть на двоих, – бросил он через плечо, легонько подталкивая Инди в спину. – И принеси горячей воды для мытья, побольше.
– Будет сделано, Эльдин-бей.
Эльдин... вот, значит, как имя этого человека. Инди был уверен, что никогда его раньше не слышал. Только не знал, плохо это или хорошо...
Мужчина провёл его полутёмным залом, а потом лестницей наверх. Комната, которую он снимал, была небольшой, но светлой. Инди переступил порог и остановился, чувствуя себя странно. Сперва он не мог понять, в чём дело. А потом вдруг понял, и у него затряслись колени.
Он очень, очень давно не бывал в доме, где было бы открытое, распахнутое настежь окно. Без решёток, без запоров. Просто открытое окно.
– Входи, – сказал мужчина, но Инди не повернул к нему головы и не двинулся с места. Он всё смотрел и смотрел на это окно, на лёгкую муслиновую занавесь, лениво шевелившуюся на ветру.
Плащ, укрывавший его плечи, скользнул наземь, обнажая избитое тело.
Эльдин прикрыл дверь и, обойдя Инди, встал перед ним, молча разглядывая его на свету. Инди вскинул подбородок. Он остался таким же глупым, каким был полгода назад. Какая разница, открыто окно или нет? Всё равно у него связаны руки. И так будет всегда.
– Ну что, мой господин? – спросил он резким, звонким и злым голосом, так громко и дерзко, что Эльдин слегка вздрогнул. – Угодно ли тебе немедля поставить меня на четвереньки и узнать, насколько я сладок? Или, быть может, предпочитаешь, чтобы я лёг на спину? Или тебе угодно, чтобы я встал на колени и отсосал у тебя? Приказывай, повелевай – я ведь твой раб!
Он умолк, задыхаясь, сам не веря, что действительно сказал вслух всё это. Арджин жестоко избил бы его за такую вспышку. Этот человек чем-то похож на Арджина – у него тоже красивое лицо, он тоже хорошо одет, небеден и любит мальчиков – значит...
Но вместо того, чтобы ударить Инди, мужчина молча зашёл ему за спину и развязал верёвку, стягивающую его руки.
– О, ты слишком добр, господин мой, – всё ещё будто в бреду, сказал Инди. – Совсем не обязательно меня развязывать. Можешь заткнуть мне рот, если тебя гневит моя болтовня – мне это даже понравится!
– Перестань, – вполголоса сказал Эльдин, бросая верёвку на пол, и Инди задохнулся, прижимая к груди опухшие руки. Эльдин проследил взглядом за этим его движеньем и слегка нахмурился, увидев, что сталось с его запястьями. Он отошёл к небольшому низкому ложу, разделявшему комнату пополам, и вынул из сундука, который стоял возле ложа, чистую тунику, набедренную повязку, пару штанов и кушак – всё из мягкого светлого льна.
– Наденешь это. Когда вымоешься.
– Ах, прости, – с притворным сожалением склонил голову Инди. – Я так глуп! Конечно, прежде чем взять меня, ты захочешь, чтоб я помылся...
– Инди, я сказал, перестань.
Инди вскинулся, глядя на него широко распахнутыми глазами. Он так поразился, что утратил на миг дар речи.
– Вы... – он забылся до того, что снова стал использовать нерасхожее в Фарии обращение, – вы знаете меня?!
– Да. Я знаю тебя. Ты Аль-шерхин, – сказал Эльдин и чуть заметно улыбнулся. Улыбка эта тоже была непривычной для Инди – слишком слабой, слишком лёгкой. Она как будто ничего не сулила... ничего чересчур плохого.
Но он уже знал, к чему приводит излишняя доверчивость и желание видеть в других хорошее.
– Нет. Нет, я никакой не Аль-шерхин! – закричал он, стискивая кулаки и наступая на человека, который только что купил его, будто овцу. – Моё имя Инди! Инди Альен! И не знаю я никакого Аль-шерхина!
– Хорошо, хорошо, – сказал мужчина, как будто слегка испуганный его яростью и лихорадочным блеском его глаз. – Успокойся. Как скажешь. Если не хочешь, я не стану тебя так называть.
Я не буду плакать, сказал себе Инди. Не буду. Не буду! Никогда я не буду плакать больше из-за этих проклятых людей!
– Послушай... – большая, тёплая ладонь легла на его голое плечо и слегка погладила. Инди отпрянул. Вот, опять началось... он так и знал. Все они только притворяются добренькими, а на деле...
– Бедный, сколько же ты натерпелся, – неотрывно глядя ему в лицо, сказал Эльдин. В голосе его не было насмешки. – Послушай, говорю тебе. Я не сделаю тебе ничего плохого.
– Конечно! – расхохотался Инди. – Мне никто не делал ничего плохого. Всё только хватали, запирали, продавали. Разве это плохо? – он кричал, будто безумный, его всего колотило. Он ждал, он хотел, чтобы его ударили наконец, заставили замолчать. Но Эльдин лишь снова взял его за плечи и легонько сжал их.
– Давай ты подумаешь обо всём этом позже. Сейчас тебе нужно помыться, поесть и хоть немного поспать. Тебя лихорадит. Ты должен как следует отдохнуть.
И будто в ответ на эти спокойные, ласковые слова дверь распахнулась, и вошли двое слуг с бадьёй, полной горячей воды, а за ними третий слуга нёс столик с обедом. И Инди сдался. Он давно уже сдался. Давно и окончательно, и именно от этого ему было сейчас так плохо.
Он залез в бадью. На удивление, его предоставили самому себе, так что он мыл себя сам, неуклюже, поняв, что успел от этого отвыкнуть – и на Большом Торгу, и в доме Арджина его мыли другие рабы. Пока он неловко и как будто неумело тёр собственное тело, смывая с него кровь и грязь последних дней, Эльдин собственноручно расставил по столику приборы. Теперь Инди мог рассмотреть его лучше, но не хотел. Он хотел спать, спать и только спать. И, может быть, не просыпаться.
Но прежде чем ему позволили уснуть, Эльдин усадил его за столик, поставленный, как нарочно, у самого окна, и заставил поесть как следует. Первые ложки Инди проглотил с трудом, хотя его давно мучил голод; дальше пошло легче – может быть, потому, что муслиновая занавеска шелестела на ветру совсем рядом, и из окна тянуло морем. Утолив голод, Инди по указанию Эльдина лёг на единственное ложе, стоящее в комнате. Сейчас, подумал он почти равнодушно. Если ему повезёт, он сумеет уснуть прямо во время соития...
Эльдин укрыл его покрывалом и сказал:
– Отдыхай.
– А ты? – сонно спросил Инди. – Ты разве не ляжешь со мной?
– Не сейчас, – ответил Эльдин. Инди внутренне вздрогнул – кажется, какая-то его часть и в самом деле уже поверила, что его купил хороший, добрый человек, который просто его пожалел... Нет, ничего не бывает просто – не в этом мире. Но пока что измотанному, смертельно уставшему мальчику было довольно и того, что его накрыли прохладным шелком и позволили уснуть крепко, без снов и – в кои-то веки – почти без страха за то, что принесёт ему завтрашний день.
Когда он проснулся, на улице было светло. Высокий мужчина в светлых одеждах стоял у окна и разглядывал людей, снующих внизу. Инди не сразу вспомнил, кто он такой. События последних дней слиплись в памяти мерзким, душным комком, который меньше всего на свете хотелось расплетать.
– Проснулся? Ну наконец-то! – смеясь, воскликнул мужчина, поймав взгляд сонно моргающих глаз мальчика. – Ты проспал ночь, день и ещё одну ночь. Надеюсь, ты хорошо отдохнул.
В его голосе звучала лёгкая насмешка, он как будто немножко дразнил Инди. Это было похоже на Арджин-бея, но... в то же самое время совсем не похоже. Арджин-бей давно убил бы его, если бы Инди посмел говорить с ним так, как с этим человеком вчера... От этой мысли он содрогнулся всем телом и резко сел на постели. Господи, что на него нашло?! Он со смутным ужасом припоминал безумные слова, слетавшие с его языка. Кажется, он действительно был в бреду... или сошёл с ума, как утверждал старый Язиль... хотя какая разница. Теперь ему было стыдно за давешнюю несдержанность, и, когда Эльдин подошёл к нему, он торопливо опустил глаза, чувствуя, как заливается краской. Длинные прохладные пальцы коснулись его подбородка и заставили поднять голову.
– Что-то ты сегодня притих, – улыбаясь, сказал Эльдин. Он снял чалму, его короткие тёмные волосы мягкой волной лежали над высоким гладким лбом. – Прежде ты был посмелее.
– Простите... господин... – пробормотал Инди. – Я... не знаю, что на меня...
– Не бойся. Я не стану тебя наказывать. Я прекрасно понимаю, как тебе досталось. Давай позавтракаем и поговорим.
Поговорим! Этот человек не переставал повергать Инди в изумление. Прежде ни один из его хозяев не изъявлял желания с ним поговорить. Все только и думали, как бы изыскать выгоду из его тела – плотскую или денежную. Один только Оммар-бей удостаивал его беседы, но Оммар-бей был евнухом...
"Может, этот человек тоже евнух? Или немощен?" – с надеждой подумал Инди, но вдруг вспомнил, как тот сказал: "Я лягу с тобой не сейчас", и надежда его улетучилась. Что ж, по крайней мере, его не стали заваливать в койку измученного и больного.
Инди неохотно вылез из постели и натянул одежду, лежащую возле неё. Всё тело ныло от усталости и побоев.
– Я осмотрел тебя, пока ты спал, – произнёс голос Эльдина за его спиной, и Инди, вздрогнув, резко обернулся на него. Щёки его залила краска. Мужчина спокойно улыбнулся – Я лекарь. Моё внимание привлекли твои синяки – не только свежие, которые ты заработал от этого старого мерзавца... кстати, как ты попался ему?
– Как всегда, – коротко ответил Инди. В подробности вдаваться он не собирался. Этот человек трогал его голого, пока он спал... а чего он ждал? Впрочем, Инди только теперь заметил, что его ссадины и синяки как будто затянулись и странно пахнут, словно их смазывали чем-то, а левая лодыжка, которую он сильно ободрал, когда выпрыгнул из окна в доме Арджин-бея, заботливо перевязана. Что ж, ничего удивительного: раз Эльдин – лекарь, ему ещё проще заботиться о своём рабе.
Слуги принесли завтрак, и Эльдин жестом пригласил – а точнее, велел – Инди сесть напротив него. На сей раз он позволили слугам расставить приборы и блюда, и всё время, пока они возились, глядел на Инди, хитро и заговорщицки ему улыбаясь. Инди не мог понять смысла этой улыбки, пока слуги не удалились – лишь тогда Эльдин рассмеялся, хлопнув ладонью по своему колену, и сказал:
– Если бы они только знали, кто у меня тут!
Он говорил беспечно и весело, но от этих слов разом стал ощутимо меньше нравиться Инди. Нравиться... да, а ведь этот человек почти начинал ему нравиться. Только всё время в его словах, взглядах, движениях сквозило что-то, что портило это ощущение.
Эльдин заметил его мрачное лицо и перестал улыбаться. Его взгляд и голос неожиданно стали серьёзными.
– Скажи, Арджин плохо обращался с тобой?
Инди снова вздрогнул. Откуда он знает об Арджине?
– Я не хочу говорить об этом, – сказал он, опуская взгляд.
– Но ты убежал от него? Убежал во второй раз? Он собирался убить тебя за попытку побега, не так ли?
Инди, не выдержав, вновь вскинул голову. Откуда он всё это знает?!
– Как ты... – начал он, и Эльдин махнул рукой, словно бы обводя пространство вокруг себя.
– Все знают. Весь Ильбиан. Все говорят о тебе в последние дни. Все говорят об Аль-шерхине.
– Что это такое?
– А?
– Что это значит – Аль-шерхин? Меня всё время так называют, а я даже не понимаю этого слова.
Эльдин наморщил лоб.
– Ну... это... – он неуверенно шевельнул пальцами. – Знаешь, если взять небольшое зеркальце и направить его на солнце, то луч отобьётся и получится такое пятнышко света...
– Солнечный зайчик? – переспросил Инди, и Эльдин приподнял брови – этот оборот явно ни о чём не говорил ему. Инди представил себе, как бы поступил, если бы человек, слабо знающий его язык, попросил его объяснить, что такое "вода" или "небо". В фарийской речи не было понятия "солнечный зайчик". Было "аль-шерхин". Солнечный луч, пойманный зеркалом. Ну, что ж... теперь хоть понятно. Оммар-бей говорил что-то о том, что в его волосах и глазах заключено солнце... И сам он был пойман и заключён, и с ним играли чужие руки.
– Я не знаю, что сталось с Арджин-беем, – проговорил Инди после долгой, неловкой тишины. – Я... да, я убежал от него во второй раз.
– Его убили шимраны Бадияра-паши, – спокойно сказал Эльдин. Инди взглянул на него. – Когда ты убежал, Арджин пришёл в такое бешенство, что забыл осторожность. Он разослал своих людей по всему Ильбиану, чтоб они разыскали тебя. В таких обстоятельствах слухи разносятся быстро... Прежде он прятал тебя, и ловко – люди долго говорили о резне на восточном базаре и убийстве главного евнуха Бадияра, но убийц тогда не нашли. Говорят, владыка Ильбиана все эти месяцы знал обо всём и покрывал своего любимца. Но эмиссары Бадияра не покидали город. Бадияр не из тех, кто быстро забывает обиды... Его люди подозревали Арджина, но не имели доказательств. Твой побег развязал им руки. Ночью они проникли в дом Арджина, убили его и всех, кто был в доме. Его семью, слуг, рабов – всех. А само поместье сожгли. Они искали тебя, но не нашли, и сейчас по всему Ильбиану трубят глашатаи, обещающие за тебя награду. Твоё счастье, что тот вонючий старик не узнал тебя... я сам-то тебя едва узнал, хотя уже видел прежде.
– Видел? – наконец обретя дар речи, выдавил Инди. – Где? Когда?
– На Большом Торгу. Я тогда служил одному бею, чьё слабое здоровье не позволяло ему выходить из дому без присмотра лекаря. Он был на Торгу, и я с ним... Месяц спустя он умер, а я всё думал о тебе... Я сон потерял, хотя прежде со мной такого никогда не случалось. – Инди молчал, и Эльдин усмехнулся неловко, почти смущённо. – Я знал, что ты не по карману скромному лекарю.
– А теперь я по карману тебе, – сказал Инди. – И что же, ты продашь меня эмиссарам Бадияра-паши? Они, наверное, хорошо тебе заплатят.
– Наверное. Но сколько бы они ни предложили, я не расстанусь с тобой, Аль-шерхин.
"Не надо. Не надо называть меня так, я же просил", – подумал Инди и закрыл глаза. Голос Эльдина звучал теперь прерывисто, словно он с трудом сдерживал себя. Он говорил почти как... как влюблённый, сколь дико бы это ни звучало. Он полгода мечтал об Инди, но, получив его, вот уже два дня сдерживал своё желание, давая ему отдохнуть и привыкнуть. Инди не мог этого не оценить.
И всё же в груди у него делалось тесно и душно, когда он понимал, что мягкость, забота и доброта этого человека ничего по сути не меняют. Что ему нужно то же, что и всем остальным.
– Инди...
Он вскинулся, услышав своё имя, и обнаружил, что мужчина придвинулся к нему и сидит совсем близко. Захотелось закрыть глаза, сжаться, исчезнуть, но Инди не шелохнулся, когда большая, мозолистая ладонь мягко и осторожно легла на его колено.
– Я знаю, верней, догадываюсь, что ты пережил, – заговорил Эльдин тихо, глядя ему в глаза. – Знаю, что пришлось тебе нелегко. И подозреваю, что всё, что ты видел прежде с мужчинами, мало тебе понравилось. Но так бывает не всегда. Поверь мне. Я хотел бы тебе показать, как это может быть... приятно.
Приятно? Инди с трудом удержал смешок, рвущийся из горла. Когда в тебя тычут огромной палкой, рвущей твои внутренности – это приятно? О, для обладателя палки – возможно. Но не для того, кого насаживают на неё, будто на кол.
Но что он мог сделать? Сопротивляться? Это никогда ничего не давало. А если он не сопротивлялся, бывало чуточку менее больно. А иногда и почти не больно совсем.... ведь этот человек, кажется, не стремится нарочно причинить ему страданий. Он не такой, как Арджин. Хотя и похож на него.
Он не сказал ничего и по-прежнему сидел, не шевелясь, когда чужие пальцы скользнули под его тунику и пробежали по животу. Придерживая его рукой за поясницу, Эльдин медленно, бережно опустил его на пол, на спину. Инди лёг, покорно, как кукла, отвернув голову.
Мужчина снял с него тунику – не порвал, как грубый пират когда-то, и не задрал, как часто делал Арджин, а аккуратно снял через голову и отложил в сторону. Кончиками пальцев коснулся маленьких холодных сосков, потом наклонился и провёл по одному из них языком. Инди лежал, упрямо глядя в стену, чувствуя, что начинает дрожать. В последние полгода с ним постоянно делали это, но сейчас ему чудилось, что всё это в первый раз, и инстинктивно он ждал страха и боли, как в первый раз. Однако боли пока что не было. Сильные, гибкие пальцы Эльдина, умелые пальцы лекаря, скользили по его телу, по впалому животу, по рёбрам, бокам и ключицам, по плечам и предплечьям, ловко обминая свежие ссадины и синяки. "Как я могу нравиться ему? – думал Инди, вздрагивая всякий раз, когда палец мужчины огибал очередное уродливое пятно на его теле. – Я же весь израненный... Или он хочет причинить мне боль? Но тогда почему..." Он выгнулся, не доведя мысль до конца – странная волна прошлась по его спине, как будто что-то послало её изнутри его тела, от копчика к затылку. Движения Эльдина больше походили на массаж, чем на любовные ласки; от этих прикосновений Инди согрелся, его тело больше не было окоченелым и напряжённым, как деревяшка. Эльдин отстранился от него, легко подхватил на руки и перенёс на кровать. Там он положил его на живот и стал всё теми же сильными, но осторожными и нежными движениями растирать его шею, плечи, поясницу. Инди сложил руки перед собой и ткнулся в них щекой, прикрыв глаза. Ему было хорошо, сильные волны тепла, разливавшегося по телу, были приятны, как горячая ванна, даже лучше. Он едва не задремал – но сон с него мигом слетел, когда Эльдин опустился ниже и приспустил с Инди штаны. Ну вот... вот и началось. А ведь и правда было почти хорошо.
– Не бойся так, – сказал Эльдин почти шепотом, кладя ладонь на его подобравшуюся попку. – Я буду очень осторожен, обещаю.
Он сдержал обещание. Инди ненавидел, когда касались его ягодиц – уж слишком любил это делать Арджин. Но и в этом они с Эльдином были одновременно и похожи, и непохожи: лекарь не бил и не мял его, только гладил, то целой ладонью, то самыми кончиками пальцев, до тех пор, пока и эта часть его тела не утратила напряжённости. Потом руки мужчины спустились Инди на бёдра, оттуда – на подколенные впадины и голени, и закончили на ступнях, размяв и оживив каждую мышцу подошвы и каждый палец. Всё тело Инди теперь горело, но это был жар не боли, а чего-то, странно напоминавшего наслаждение.
– Ну как? Тебе хорошо? – спросил Эльдин, и Инди что-то пробормотал, не отрывая щеки от стиснутых пальцев. Эльдин перевернул его снова на спину. Инди бросил на него взгляд сквозь опущенные ресницы и увидел, что он обнажён. Его тело было не таким накачанным и сильным, как тело Арджина – у того под кожей выпирал каждый мускул – но странным образом казалось красивее, как-то гармоничнее, что ли. Кроме того, никогда прежде не было так, чтобы над Инди склонился полностью обнажённый мужчина, тогда как на самом мальчике ещё оставалась какая-то одежда. Столько всего непривычного в один день...
Инди опустил взгляд ниже, и накрывшее его было спокойствие разом улетучилось. Член Эльдина был меньше, чем у Арджина, но всё же немаленький – Инди ясно представил, что ощутит, когда примет его в себя. Член мужчины стоял торчком и истекал прозрачной смазкой – он был в полной готовности к соитию. Но Инди не был. Он никогда не был, и не мог быть.
Он закрыл глаза, не желая видеть, что будет дальше. И не увидел – лишь почувствовал, как мужские ладони скользнули по его животу к редкой поросли волос в паху и накрыли его собственное естество, как обычно, вялое и обвисшее. Несколько раз с Арджином было так, что оно наливалось кровью и вставало, но замечал это только Инди, не Арджин, и кусал губы до крови, ненавидя своё предательское тело, которое реагировало там, где сам он испытывал лишь унижение и боль. Но то было редкой случайностью, одной на сотню соитий. И тем больше было удивление Инди, когда эта случайность настигла его снова – он ощутил, как под рукой Эльдина его естество медленно, но неотвратимо твердеет.
Он ждал насмешки или язвительного комментария – дескать, а ты говорил, что не любишь это, – но Эльдин даже не улыбнулся. Он погладил член Инди, другой рукой перехватив его яички и поглаживая их тоже. А потом наклонился и поцеловал его – там.
Инди выдохнул и выгнулся, больше в изумлении, чем от иного чувства. Сам он сосал мужчину десятки, сотни раз – его заставляли, и он знал, как это омерзительно. Чтобы кто-то другой сделал это по доброй воле – сделал с ним?! Он должен был обдумать, что это значит – но не сейчас, ибо сейчас что-то начало просыпаться в нём, жар стал разгораться там, где, по глубокому убеждению Инди, не могло быть вовсе никаких чувств, кроме леденящего холода, когда его скручивал страх. Но не страх сейчас владел им – другое, незнакомое и неизведанное чувство захватило его и понесло, и самым удивительным, самым волшебным в этом чувстве было то, что ему вовсе не хотелось противиться.
Инди излился, и это было впервые с ним – то есть впервые он оросил своим семенем не мятые простыни, просыпаясь мокрый в одиночестве в своей постели, а чужую плоть, чужое тело. Эльдин отстранился от него, утёр рот и наклонился снова, но на сей раз его губы скользнули ниже, вдоль бёдер Инди, и язык его нащупал отверстие, служившее для Инди прежде лишь источником боли и позора. На сей раз чувство не было таким безусловно приятным, как прежде – к тому же Инди был слишком измотан и ошеломлён извержением, его тело мелко вздрагивало, он вовсе не хотел, чтоб к нему сейчас прикасались. Но оттолкнуть Эльдина он не смел, поэтому терпел, и постепенно неуютное чувство стало терпимым, а потом – почти приятным, и в конце концов он откинул голову, уперевшись руками в скользящие покрывала, и шумно дышал, иногда срываясь на стон, пока язык мужчины неторопливо обследовал его задний проход.
Потом кончилось и это. Эльдин вновь отстранился и облизал свои пальцы, а затем ввёл их в проход Инди, обильно смазанный изнутри его слюной. Инди напрягся, но меньше, чем ожидал от себя. И когда мужчина развёл его ноги в стороны, склонился над ним и ввёл свой член в его тело, он не испытал совсем никакой боли, но, напротив, ощутил, как его собственная плоть там, где с ней соприкасался член Эльдина, пульсирует часто и жарко.
– Посмотри на меня, – сказал мужчина. – Смотри мне в глаза.
Инди распахнул глаза и встретил его взгляд – горящий, пожирающий – такой знакомый, но только теперь взгляд этот не вызывал в нём страха и отвращения. Глядя Инди в лицо, Эльдин качнулся вперёд, вгоняя свой член глубже и глубже в его тело, и вскоре Инди поймал себя на том, что движется ему навстречу – не потому, что ему так велели, и не потому, что это помогло бы быстрее закончить соитие, а потому что он сам так хотел.
Эльдин подхватил его под бёдра и развёл его ноги ещё шире, так, что они задрались и почти касались плеч мужчины. Это позволило ему входить глубже; Инди выдохнул, когда Эльдин, не прекращая движения, притянул его ещё ближе к себе. Инди теперь висел на нём, на его плоти и его руках, почти без опоры – и было в этом какое-то дивное, странное чувство парения, почти свободы. Он опять выгнулся и вскрикнул, когда член мужчины задел внутри него что-то – но это было не больно, а, напротив, странно и хорошо, и через какое-то время Инди излился снова, а потом мужчина догнал его, громко дыша.
Он держал Инди в прежнем положении, на весу, ещё какое-то время. Потом вышел из его тела и опустил на ложе, и сам лёг рядом. Долгое время они молчали, лишь их тяжкое, прерывистое дыхание разрывало сонную тишь полудня. Солнце ярко светило в окно.
Наконец Эльдин приподнялся на локте и посмотрел Инди в лицо. Убрал слипшиеся, мокрые пряди волос с его лба, провёл пальцами по его коже, обтирая капельки пота.
– О чём ты думаешь?
Вопрос застал Инди врасплох. Он смотрел в склонившееся над ним мужское лицо и пытался понять, что ему делать дальше. Как вести себя теперь с этим человеком... Он не понимал, ничего не знал, он совсем запутался. Но одного отрицать не мог: за три дня. проведённые с ним рядом, Эльдин ни разу его не ударил. Быть может, задавая сейчас этот странный вопрос, он в самом деле хотел услышать правду.
– Я думал о том, как попал сюда, – сказал Инди, отводя взгляд к распахнутому окну. – В Ильбиан.
Он умолк. Мужчина всё так же смотрел на него, легонько поглаживая его лоб кончиками пальцев. И он продолжил:
– Я плыл к своему дяде, которого никогда не видел. Мой отец умер. Будущее страшило меня. Я старался далеко не заглядывать, и всё равно боялся того, как увижу своего дядю, что ему скажу, как он меня примет... – При мысли о тех давних, таких смешных, таких никчемных страхах Инди горько усмехнулся. – Если б я знал, что меня ждёт на самом деле, я бы боялся в тысячу раз больше.
– Ты всё ещё боишься? – вполголоса спросил Эльдин, и Инди ответил:
– Конечно. Ты же ничем не отличаешься от других. То есть... ты пока что не причинял мне боли, но нужно тебе то же самое, что всем остальным. Почему вы, фарийцы, так развращены? Неужели вам мало ваших женщин? Или они некрасивы?
Он говорил так, как ему было велено – всё, о чём думал, всё, что роилось сейчас в его голове. Эльдин посмотрел на него с удивлением – и как будто слегка пристыженный.
– Женщины – это другое, – сказал он как-то неловко. – Женщины требуют определённых условий, достатка... Чтобы жениться, у нас принято платить родителям невесты выкуп – он тем больше, чем она красивее и чем лучше её семья. А наложниц наши законы позволяют заводить лишь женатым мужчинам. Продажные женщины стоят дорого...
– Конечно, мальчишка-раб гораздо дешевле, – сказал Инди и, задрав локоть, прикрыл им лицо. Крепкая мужская рука тут же перехватила его и заставила опустить руку. Инди посмотрел на мужчину.
– Вы, фарийцы, такой странный народ, – сказал он голосом, слегка дрожащим от долго, слишком долго сдерживаемого гнева. – Вы думаете, что человек – это то же самое, что скот. Я же не сделал ничего плохого... ни тебе, ни Арджин-бею, ни тому пирату, который первым меня... – он не договорил, перевёл дыхание и закончил: – Я просто плыл к своему дяде в Ренкой, а меня схватили, продали и используют, как... как подстилку, – с трудом выговорил он. – Ты бы хотел себе такой жизни, Эльдин-бей?
Всё время, пока он говорил, мужчина придерживал его руку, не давая снова спрятать лицо. Его пальцы сжимались крепче, чем прежде – ещё не до боли, но это прикосновение уже содержало угрозу. Инди запоздало подумал, что, быть может, зашёл слишком далеко. Однако обещание боли так болью и не стало. Эльдин сказал чуть изменившимся голосом, но по-прежнему хладнокровно:
– Не хотел бы, и никто бы не хотел. Но в мире есть хозяева, и есть рабы. Кто угодно может попасть в рабство, и если уж это случилось, богиня Аваррат учит смиренно принимать свой жребий.
– Я не знаю вашей богини Аваррат.
– А разве там, откуда ты родом, нет рабства?
Инди хотел ответить, что нет – и осёкся.
– Ну... вообще-то есть, – помедлив, проговорил он. – Только это не совсем то... и называется иначе. Наши крестьяне зовутся "крепостными". Они принадлежат помещику, работают на него, женятся по его разрешению, но... Но их никто не может схватить и использовать для своей плотской утехи. Или калечить безнаказанно. Или убить за попытку побега...
– Но они тоже не принадлежат себе. Так ведь? – сказал Эльдин. – Да и разве хоть кто-нибудь из нас в этом мире принадлежит сам себе? Вот и я – я купил тебя, но разве себе принадлежу? Скорее, тебе.
