Текст книги "Аль шерхин (СИ)"
Автор книги: Elle D.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Хорошо. – Голос паши звучал спокойно и мягко. Инди не видел его лица в полумраке, только фигуру, грузно возлегающую на ложе. – Очень хорошо. Гийнар, как обычно, перестарался. Без краски ты ещё лучше. Сними одежду.
"Сними одежду", – десятки раз приказывал ему Арджин-бей, и Инди научился выполнять этот приказ быстро и беспрекословно, глядя поверх плеча своего господина отсутствующим взглядом. Сам того не зная, Арджин муштровал наложника для своего убийцы. Шелковые одежды, шелестя, упали на пол, укрыв ступни и лодыжки мальчика. Он переступил через них. Руки он держал повисшими вдоль тела, хотя инстинкт, как и всякий раз, подначивал его прикрыться. Но он не прикрылся.
– Хорошо-о, – протянул Бадияр. – Хорошо. Теперь поласкай себя.
Инди чуть заметно вздрогнул. Факелы справа и слева слепили его. Они чадили слабо, и дым уплывал к ветровой отдушине в противоположном от ложа углу, однако Инди чувствовал, как он забирается ему под веки и жжёт глаза. Он увидел, как блеснули в полумраке камни на руке Бадияра, потянувшегося к трубке кальяна. Увидел облачко зеленоватого пара, колышущееся во тьме.
– Ну? – голос звучал всё так же лениво, но теперь слегка недовольно. – Чего же ты ждёшь? Начинай.
Инди сглотнул и закрыл глаза. Он делал это когда-то раньше, ещё дома, и очень стыдился. Больше всего на свете он боялся, что отец узнает, потому если и касался себя, то тайком, ночью под одеялом, при потушенном свете, слыша за стеной размеренное, громкое дыхание спящего родителя. Оказавшись в Фарии, он перестал к себе прикасаться. Ночные излияния с ним ещё порой случались, но это бывало случайно, непроизвольно. Арджин не требовал, чтобы он трогал себя. Арджин предпочитал сам трогать его.
Бадияр же не торопился этого делать.
Инди поднял руку и обхватил ладонью свой вялый, поникший член. Пальцы его дрожали, и маленькая сморщенная плоть выскользнула из них, так что ему пришлось перехватить её снова. Он стал неуклюже, неловко двигать рукой, закрыв глаза и чувствуя, как щёки заливает пунцовая краска. Бадияр смотрел на него, пуская во тьму зеленоватый дым. Глухонемой раб смотрел тоже, но равнодушно: он был евнухом, и ему было всё равно, что видят его глаза.
– Быстрее. Делай это быстрее. И повернись так, чтоб я тебя видел. Раздвинь ноги.
Инди чуть повернулся в сторону. Его рука заработала резче, отчаяннее, но это не помогло. Ему было так холодно, так одиноко в этой большой и страшной комнате, что даже молодая плоть его не могла откликнуться на прикосновение взмокших рук. Член его начал приподниматься, оживать, но потом, едва пройдя половину пути, снова поник и обвис, теряя силу. Инди остановился, задыхаясь. Он не мог. Он просто не мог.
– Ну, что такое? – после долгой паузы произнёс Бадияр. – Ты разве не знаешь, как себя удовлетворить? Введи в себя пальцы.
Инди дрожал теперь так, что у него стучали зубы. Он всё ещё крепко жмурился. Того, что требовал Бадияр, он никогда не делал. Но он слышал в холодном спокойном голосе подступающую угрозу, поэтому, вздрагивая, просунул руку меж ягодиц и раздвинул их, нащупывая пальцем сжавшееся отверстие...
– Повернись так, чтоб я видел.
Инди сделал ещё полшага по кругу. Теперь он стоял к Бадияру боком, топча ногами собственные одежды: паша мог видеть и член его, и руку, трогавшую задний проход. Он ввёл в себя палец на глубину одной фаланги и остановился. Внутри пульсировало, сердце часто стучало. Он чувствовал себя отвратительно, и рад был лишь одному: что Тхан его сейчас не видит.
– Ты совсем ничего не умеешь делать, – с тенью недовольства в голосе сказал Бадияр; впрочем, Инди инстинктивно ощутил, что это не то недовольство, которого ему следует опасаться. – Что ж, придётся многому тебя научить...
Он умолк, и Инди понял, что он сделал знак своему слуге. И точно – тот подошёл к ящичку, стоящему в изножье кровати, и достал из него как-то предмет, с которым и подошёл к Инди.
– Если не можешь сам, попробуй с этим. Введи это в себя, – сказал Бадияр почти ласково, и глухонемой евнух всунул Инди в руки то, что вынул из ящика паши.
Инди ощутил под пальцами мертвенный холод. Это было деревянное изображение мужского органа, огромное, покрытое блестящим чёрным лаком, от которого искусственная головка члена лоснилась на свету почти как настоящая. Основание игрушки было сделано так, что его можно было держать в руке, как мячик. Инди разглядывал эту вещь с изумлением, словно какую-то заморскую диковинку, которую отыскал на базаре. Он никогда бы не подумал, что мужское естество может быть такого размера – да оно, наверняка, и не может. К счастью – потому что не существует тела, способного принять в себя эту вещь целиком.
И только тогда до него дошла суть приказа паши. Он должен ввести это в себя. Приставить лоснящейся чёрной головкой к своему заднему проходу и... что дальше?.. давить, проталкивая холодную, беспощадную деревяшку в самую глубь своей истерзанной плоти? Терзать самого себя так, как терзал его Арджин? И... не кричать?.. Тхан сказал, главное – не кричать. Но как же тут не закричишь, когда тебе отдают приказ, проще исполнения которого было бы броситься из окна.
– Я не могу.
Инди сказал эти три роковые слова совершенно беззвучно, и паша лишь по движению его губ догадался, что раб заговорил.
– Что? Что ты сказал?
– Я не могу. Я... он... оно слишком большое, – беспомощно сказал Инди и опустил руки, с мольбой глядя на Бадияра.
Тот, на удивление, не раз гневался. Напротив – мягко, масляно улыбнулся.
– Конечно, оно большое. Оно и должно быть большим. Ты никогда не видел таких игрушек, м-м? Чем оно больше, тем тебе будет приятней.
В последних словах прозвучало короткое, едва уловимое придыхание, от которого Инди испытал волну знакомого уже, неодолимого отвращения. Кому будет приятнее? Кому?!
– Я не могу, – повторил он в третий раз, уже совсем уверенно, ибо в самом деле был совершенно уверен в своих словах. – Прости... мой господин.
Он стоял с нелепой деревяшкой в руках и смущённо смотрел в сторону. Бадияр какое-то время разглядывал его прищуренными глазами. Мундштук кальяна без дела почивал в его опущенных пальцах.
– Что ж, – сказал Бадияр – и вдруг хлопнул в ладоши.
Хлопок получился негромким и мягким, но Инди всё равно вздрогнул – и обернулся, услышав едва уловимый шелест за своей спиной. Маленькая низкая дверь, которую он прежде не заметил, приоткрылась, завешивающий её полог шевельнуся, отходя в сторону, и в опочивальню вошёл ещё один, четвёртый человек, видимо, всё это время там простоявший в ожидании сигнала. Он прошёл той же галереей между колонн, что и Инди, не обращая внимания на его потрясённый взгляд и даже не удостоив его ответным. Остановившись возле ложа, он встал на колени и коснулся лбом пола.
– Встань, мальчик. Мне нужна твоя помощь, – небрежно махнув ему пальцами, сказал Бадияр.
Тхан поднялся с колен и только тогда посмотрел на Инди.
Он по-прежнему мог поклясться, что в мире не существует глаз прекрасней, чем те, что глядели на него сейчас спокойно и, казалось, совсем равнодушно. И всё же спина его взмокла, когда глаза эти окинули его обнажённое тело, холодно, оценивающе – так мясник примеряется к туше животного, раздумывая, с какого конца её освежевывать. От этой мысли Инди весь передёрнулся, и Тхан отвёл от него взгляд.
– Как пожелаешь, о владыка. Твой раб сделает всё, что ты повелишь.
– Тогда для начала покажи этому глупому мальчику, что этот феллар не так уж велик, как он утверждает, – улыбнулся паша и откинулся во мрак, полностью предоставляя Инди и Тхана друг другу и как будто приготовившись насладиться зрелищем. Феллар, подумал Инди, это то, что я сейчас держу в руках.
– Дай его сюда, – сухо сказал Тхан, протягивая руку. Его взгляд был, как всегда, совершенно непроницаемым. Инди, конечно, не надеялся, что он ослушается приказа паши, но у него всё ещё не укладывалось в голове то, что он собирался сделать. Происходящее – дурной сон, подёрнутый чадом факелов, алым пламенем, прорезающим тьму, и маревом зелёного дыма. Инди не шевелился, не мог шевельнуться, и Тхан, подступив к нему, забрал феллар из его руки и, не оборачиваясь, чётким холодным движением передал через плечо рабу. Он не будет, вне себя от счастья подумал Инди. Он отказывается делать это! Он тоже...
Прежде, чем он довёл мысль до конца, Тхан шагнул к нему ещё ближе, почти вплотную. Он был полностью одет – в тунику и короткие облегающие штаны, на ногах у него были сандалии, шнуровка обхватывала голень до колена. Он легонько толкнул Инди в плечо, заставляя отступить на шаг. Инди от удивления сделал движение, которое от него требовалось, глядя на Тхана с непониманием. Тхан наступал на него, неотрывно глядя в глаза, гипнотизируя взглядом, и толкал в плечо мерными сильными толчками, заставляя пятиться, пока Инди не наткнулся на что-то и не вынужден был остановиться.
Только когда Тхан схватил его за плечо и дёрнул, заставляя развернуться, Инди понял, что перед ним – та самая тумба посреди зала, назначения которой он сперва не мог понять.
Миг – и он лежал на этой тумбе животом, лицом вниз, и ноги его были широко раздвинуты коленом Тхана, вонзившимся между них. Инди ахнул и попытался повернуться, но рука юноши схватила его плечо и с силой надавила на него. Шелковистые чёрные пряди лизнули его голую спину, потом шею, горячее дыхание обожгло его кожу.
– Не сопротивляйся. Лежи тихо. Так будет легче, – прошептал Тхан ему в самое ухо и резко выпрямился, заламывая руку Инди за спину. Инди коротко вскрикнул, больше от неожиданности, чем от боли, и вздрогнул, когда ладонь Тхана сдавила его ягодицу, так крепко и так больно, что лицо Арджина мгновенно всплыло перед его широко распахнутыми, уставившимися во тьму глазами.
– Чего он там верещит? – недовольно спросил Бадияр, и Тхан, не выпуская Инди и не оборачиваясь, ответил:
– Он сейчас замолчит, о владыка. Клянусь тебе, он будет вести себя тихо.
Не кричать... Только не кричать – сам Тхан сказал Инди об этом, провожая в неизвестность, оказавшуюся хуже любого кошмара. Ибо тот, кому он верил, кому почти что начинал доверять, сейчас выламывал ему руку за спину и мял его попку жёсткой ладонью, вжимая животом в скользкий пурпурный шёлк...
Тхан помедлил ещё немного, потом отпустил его руку. Инди с беззвучным стоном подтянул её к груди и упёрся ладонью в тумбу, пытаясь нащупать ногами опору. Тумба была чересчур высока для него, и он висел, не доставая носками до пола. Он заёрзал, пытаясь устроиться хоть чуточку поудобнее, и застыл, когда чужие холодные пальцы прихватили и отвели в сторону одну из его ягодиц, а другие вонзились в него, решительно и жестоко, так, что он вздрогнул всем телом.
– Ну? Что скажешь? – голос Бадияра звучал деловито и без особого интереса. – Он примет?
– Примет, о владыка, – голос Тхана у Инди за спиной был точным отражением голоса паши, а пальцы его мерно шевелились в теле Инди, растягивая ему плоть изнутри – Примет ещё и не такое...
Владыка явно был доволен ответом, и Инди услышал шаги – раб подошёл к ним, чтобы передать Тхану феллар. Он сделает это, с внезапным ужасом понял Инди, задыхаясь и больше всего на свете мечтая оказаться за тысячу миль отсюда. Он правда собирается проткнуть меня этим! Ему всё равно, что я почувствую, всё равно, что я не выдержу и умру – он выполняет приказ своего хозяина. Нашего хозяина. Он должен это сделать, а я должен лежать смирно и терпеть...
Но я ведь не смогу!
– Не надо, – взмолился он, пытаясь перевернуться и вытолкнуть из себя эту холодную руку. – Не надо, пусти...
– Ширгун, крепления, – вполголоса сказал Тхан. Глухонемой раб умел читать по губам – Инди понял это позже, когда смог думать о произошедшем. А тогда он даже опомниться не успел, как его руки оказались вытянуты вперёд, к противоположному краю тумбы, и крепко схвачены широкими кожаными ремнями, притянувшими их к дереву. Он дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться, а раб тем временем закрепил такими же ремнями его лодыжки. Инди оказался распластан лицом вниз, с широко расставленными ногами, не касающимися пола. Пальцев Тхана больше не было в нём, но сам он был здесь, стоял позади, и Инди не видел его, не мог восторгаться его удивительной красотой, и ощущал лишь холод, бесконечный холод, которым веяло здесь от стен и от людей. Он снова дёрнулся – и заплакал, от боли и горя, чувствуя себя так, как будто его жестоко предали.
– Не надо... Тхан... не делай... – проговорил он – и осёкся, когда твёрдая ледяная головка феллара ткнулась в его приоткрытый задний проход. Инди знал, чья рука его держала. Господи, как он жалел теперь, что не умер в Ильбиане от руки Арджин-бея.
– Не надо, не надо, не надо, – твердил он, как когда-то давным-давно в тёмной каюте на пиратском корабле, пока жёсткое дерево проникало в него всё глубже и глубже, медленно, неотвратимо. Живая плоть в нём, случалось, вздрагивала, твердела и опадала – это почти всегда было больно, всегда унизительно, но ничто не могло сравниться с тем, что он испытывал в этот миг. Он мог понять, мог даже принять похоть мужчин, раздвигавших его бёрда с целью овладеть его телом, но того, что с ним делали сейчас, понять не мог, не хотел, он отказывался понимать, как можно творить такое. И это непонимание мешало ему смириться, сцепить зубы, как он делал множество раз, и вытерпеть боль, на самом деле не такую уж и ужасную. Он повернул голову набок и твердил: "Нет, нет, нет", пока Тхан, сжимая его правую ягодицу и отведя её в сторону, медленно проталкивал в него то, что он отказался ввести в себя сам.
– Какой он нетерпеливый. Ноет и ноет...
– Хочешь, чтобы он замолчал, о владыка?
– Да. Пусть учится терпеть.
Тхан отпустил его и отошёл, оставив феллар в его теле. Инди остался лежать, распятый лицом вниз, с торчащим из заднего прохода чёрным основанием жуткой игрушки. На миг ему показалось, что его бросили, и вот так теперь и оставят – распятого, что это наказание ему за то, что он не смог не кричать. Внезапно на пол перед ним легла тень. Он с трудом поднял мокрое от слёз лицо и увидел синие глаза, полные такой боли и сострадания, что он застыл, потрясённый тем, что они могли вместить столь сильные чувства. Он не сопротивлялся, когда Тхан надавил рукой на его челюсть, заставляя открыть рот, и вставил ему между зубами небольшой деревянный шарик, крепившийся на ремешках. Ремешки эти он затянул у Инди на затылке, и, наклонившись к нему будто затем, чтоб проверить крепление, жарко прошептал:
– Потерпи, я прошу тебя, пожалуйста, потерпи.
Этого Инди было довольно. Он вздохнул и опустил голову, обвиснув на ремнях. Даже рвущая боль в заднем проходе как будто бы сразу стала меньше. Если Тхан на его стороне, если они заодно – остальное не важно. Если Тхан просит, он потерпит.
С кляпом стало даже полегче – он мог сцепить зубы и дать хоть какой-то выход напряжению, когда деревянный феллар – уже не холодный, уже нагретый изнутри его телом – стал двигаться в нём вперёд-назад, с каждым толчком проникая всё глубже. Инди не сдерживался больше – он и так уже был, как ему казалось, довольно наказан – и громко стонал, и ему становилось легче от стона. Бадияр ещё что-то говорил, явно одобряя работу Тхана, но Инди уже не слышал – сознание его застилала красная пелена, становившаяся всё плотнее с каждым толчком. В конце концов он окончательно обмяк, и, теряя сознание, успел услышать неожиданно чётко и ясно голос Бадияра-паши:
– Этого раба необходимо учить терпению. Его нужно как следует дрессировать, Гийнар. Я думаю, для начала...
Но он не узнал, как с ним решили поступить для начала – он наконец провалился в благословенную темноту.
Очнувшись, он решил, что пробыл без чувств всего лишь минуту или около того. Он всё так же лежал на животе, лицом вниз, и всё так же тягучая боль мучила его задний проход, как будто жёсткая деревяшка ещё оставалась в теле. Но челюсти его теперь были свободны, и руки и ноги тоже ничто не держало – он понял это, когда попытался пошевелиться. Однако лучше б он этого не делал – вместе с движением пришла новая боль, а вместе с сознанием – способность её ощущать. Инди со стоном попытался сесть, смутно понимая, что находится больше не в опочивальне паши, а в своей комнате, на своей постели – но почему же ему упорно кажется, что кошмарный сон его по-прежнему с ним?.. Он попытался сесть прямо, и что-то вонзилось в него. Охнув, Инди быстро опустил руку и коснулся своего заднего прохода...
Понемногу истина начала до него доходить, и его затрясло.
Он был голый, не считая странной набедренной повязки. Она состояла из кожаных ремней, плотно оплетавших его бёдра и таз, так, что нельзя было её сдвинуть, не сняв совсем. Его член и яички она оставляла открытыми, зато плотно врезалась меж ягодиц, удерживая в заднем проходе что-то, что и доставляло его истерзанной плоти новую боль. Инди схватился за ремни, пытаясь содрать с себя это орудие пытки – и замер, только теперь заметив, что в комнате он не один.
Напротив, глядя на него, сидел Гийнар-бей.
– Наш владыка очень недоволен тобой, – сказал он, когда помутневший взгляд Инди встретился с его ледяным и безжалостным взглядом, в котором ясно читалась злоба. – Ты очень его разочаровал. Обычно рабы, разочаровавшие нашего владыку, не задерживаются здесь. Их отправляют на далёкий рудник, добывать мрамор, и большинство из них умирает в течение месяца. Ты ведь не хочешь для себя такого конца, Аль-шерхин?
Инди неотрывно смотрел на него широко распахнутыми глазами, держа руку меж ягодиц, не в силах издать ни звука. Главный евнух надменно улыбнулся.
– В таком случае ты должен учиться терпению. Учиться быть послушным и тренировать своё тело, чтобы оно терпело боль, не оскорбляя слух нашего владыки непристойными криками. Поэтому, – он вытянул руку вперёд, указывая на заднюю часть тела Инди, – я вставил в тебя этот феллар. Он совсем маленький, едва ли с половину твоего пальца. Никакого вреда он не причинит, но поможет тебе стать более гибким и, разумеется, терпеливым. Он пробудет в твоём теле неделю. Когда тебе захочется по нужде, ты, разумеется, можешь его снять, но затем немедленно вставишь обратно. Я буду проверять несколько раз в день, а также ночью. Если хоть раз я обнаружу, что ты тайком извлёк его и пытаешься избежать наказания, я найду способ закрепить его так, что ослушаться снова ты не сможешь. И тогда твои ощущения будут гораздо, гораздо более неприятны, чем теперь.
Закончив, Гийнар встал и подошёл к Инди. Тот сидел на кровати, подтянув ноги под себя, глядя на него снизу вверх, всё ещё не в силах заговорить. Евнух взял его за подбородок.
– Ты понял? Отвечай.
Инди с трудом кивнул.
– Я сказал, отвечай. Понял ты то, что я сказал тебе?
– Да, – одними губами ответил Инди, и Гийнар кивнул, улыбнувшись чуть менее жёстко, чем прежде.
– Хорошо. Быть может, из тебя ещё и выйдет какой-то толк. Но запомни: я вернусь с проверкой. Так что не пытайся меня одурачить.
Он ушёл. Инди остался сидеть на кровати, и ещё долго не мог сдвинуться с места. За окном было темно: стояла глубокая ночь, до рассвета оставалось ещё несколько часов. Уходя, главный евнух оставил гореть лампу, стоящую на полу, и она озаряла комнату скупым слабым светом.
Прошло много тягостных, неподвижных, застывших минут. Наконец Инди неловко спустил ноги с кровати. Все эти минуты он боялся шевельнуться, в ужасе вспоминая "певчую птицу" из палат Бадияра – мальчика в клетке, которому приходилось сидеть на жёрдочке или полулежать боком из-за затычки в заднем проходе. Инди боялся, что с ним теперь произошло то же самое. Но когда он попробовал сесть, оказалось, что всё не так страшно. Он постоянно чувствовал в своём теле посторонний предмет, но предмет этот был, судя по ощущениям, маленький и тонкий, рассчитанный больше на то, чтобы раздражать, а не причинять боль. Однако его ужасно хотелось вытащить, тем более что всё внутри у Инди горело после этой кошмарной ночи. Он снова коснулся пальцами плотной кожи, вонзающейся меж ягодиц. Ходить с этим неделю... Впрочем, время ничего не значило. Время лишено всякого смысла в аду.
Он привстал, охнул, с трудом выпрямился и попытался пройтись. Потом остановился, опустил голову. Его плечи поникли и затряслись. Боже, ну за что ему это? За что?.. Что он сделал такого ужасного в своей прошлой жизни, кого прогневил? Инди был весь во власти такого отчаяния и горя, что не услышал, как дверь тихонько приоткрылась, и кто-то мягким шагом подошёл к нему сзади. Лишь в последний миг почувствовав чьё-то присутствие, Инди порывисто обернулся.
Перед ним стоял Тхан.
Инди не думал, что когда-нибудь отшатнётся от этого юноши – так же, как ещё накануне и помыслить не мог, что тот станет прикасаться к нему. Хотя лучше бы никогда не прикасался... Тхан был в той же одежде, в которой Инди видел его в опочивальне паши. И лицо его было таким же спокойным и неподвижным, как всегда, что бы он ни говорил и ни делал.
Инди отступил от него на шаг. Прошедшие часы, окутанные в памяти вязкой дымкой, разом озарились ярким сполохом алого пламени. Он вспомнил всё и разом – каждую минуту, каждое мгновенье. Вспомнил холодные пальцы в себе...
– Я принёс тебе вот это, – сказал Тхан, приподнимая руки и показывая Инди какую-то маленькую склянку, мутно блеснувшую в свете лампы. – Оно не уберёт боль совсем, но немного облегчит её.
Инди не шевельнулся и не издал ни звука. Он стоял перед Тханом практически голый, но не стыдился этого – что толку было стыдиться? После всего...
Блестящие синие глаза притянули к себе его взгляд.
– Не нужно винить меня, – сказал Тхан очень спокойно. – Подумай лучше о том, что могло быть и хуже. Или ты бы хотел, чтобы на моём месте оказался Тарри? Обычно Бадияр-паша использует его для таких вещей.
Злая улыбка, злые изумрудные глаза, холодные, как стекляшки, жадно оглядывающие его тело... Глаза Тхана тоже походили на драгоценные камни, но блеск их, хоть и был холоден, как положено камню, не колол и не резал. К тому же Инди помнил тот единственный живой, страстный взгляд сострадания, который поймал в зеленовато-алой тьме...
– Почему? – хрипло спросил он, сам не понимая смысла этого вопроса. – Почему?
– Потому что он может, – столь же странно и бессмысленно ответил Тхан и указал на постель. – Ложись. Я посмотрю, что можно сделать.
Инди подошёл к кровати и лёг. Лицом вниз, хотя Тхан не просил его об этом – он слишком привык ложиться именно так, когда ему велели лечь. Он услышал, как Тхан ставит баночку на пол, и вздрогнул, когда знакомые уже, вечно холодные пальцы коснулись его бёдер.
– Ты всегда будешь дрожать от моих прикосновений, – прошептал Тхан, и Инди не понял, было ли это вопросом, утверждением или мольбой опровергнуть эти слова. Как бы там ни было, он ничего не сказал. Он слишком устал.
Но всё равно вскинулся, когда Тхан принялся расплетать ремешки на его повязке.
– Нельзя!.. Гийнар сказал, это нельзя снимать! Если он придёт и застанет меня... – его захлёбывающийся от ужаса голос сорвался, когда он ощутил ладонь Тхана, успокаивающе лёгшую ему на спину.
– Это только на одну минуту, – сказал он и продолжил расплетать ремешки. Инди застонал и ткнулся лицом в предплечье. Минута – и его измученный задний проход оказался свободен. Впрочем, разницы в ощущениях не было почти никакой – до тех пор, пока пальцы Тхана уже знакомо не скользнули в него. На этот раз они были ещё холоднее от склизкой мази, обильно на них нанесённой. И на сей раз движения его были так осторожны, так нежны, что Инди затаил дыхание, непостижимым образом вдруг пожелав, чтобы пальцы эти не покидали его, остались подольше... Однако Тхан, явно стараясь причинять ему как можно меньше неприятных ощущений, закончил быстро – рука его была очень умелой, она явно делала это не в первый раз. Обильно смазав Инди изнутри, он осторожно вставил феллар на место и завязал ремешки в точности так, как они были. А сам он, подумал вдруг Инди, знает, каково носить эту штуку?.. Наверное, знает.
– Ну вот, – услышал Инди его голос. – Теперь заживёт гораздо быстрее. Да это не так уж и страшно, ты сам увидишь. За день-другой так привыкнешь, что почти перестанешь его чувствовать.
Инди с трудом перевернулся на бок. Несмотря на слова Тхана, пока что он всё чувствовал больше, чем хотелось бы. Плоть его заднего прохода сжималась и разжималась, будто стремясь вытолкнуть посторонний предмет.
– Я не смогу так жить, – услышал он свой голос, чужой, далёкий и совершенно ничего не выражающий. – Не смогу.
– Сможешь, – жёстко ответил Тхан.
– Как?..
– Как все мы.
Инди долго молчал. Он лежал к Тхану спиной, видя боковым зрением только его длинные, стройные ноги, оплетённые шнуровкой сандалий.
– Ты сильнее меня, – прошептал Инди – и вздрогнул всем телом, когда рука Тхана легла ему на шею.
– Нет, Аль-шерхин, – сказал юноша мягко и очень нежно. – Поверь мне, я не сильнее. Если б я был сильнее, я бы не позволил ему... не позволил заставить меня. Делать это с тобой... Я знал, чего он хочет, слишком хорошо знал, и я дал ему это. А ты сопротивлялся, и мне пришлось подавить твою борьбу, но тем самым я давил самого себя. Нет, я не сильнее... Ты теперь всегда будешь меня ненавидеть.
Последние его слова снова прозвучали равнодушно и ровно, как будто он наконец овладел собой. Чувства прорывались в нём так редко, но когда это происходило, Инди готов был всё отдать за то, чтобы увидеть их снова.
Он резко обернулся и сел, игнорируя боль. Ладонь Тхана соскользнула с его шеи.
– Я никогда не буду тебя ненавидеть, – сказал Инди так жарко, что сам вспыхнул от этого жара – словно слова эти значили много больше, чем он умел выразить. Лицо Тхана было совсем близко от его лица. Инди мог до бесконечности вглядываться в его безупречные черты. Он не понял, что произошло, только вдруг черты эти оказались совсем рядом, заполнив собою весь мир, и мягкие прохладные губы накрыли его рот спокойно и, как ему почудилось, немножечко властно, будто у Инди не было иного выбора, кроме как ответить им.
И он им ответил. С таким пылом, таким отчаянием, какого никакие рыдания не могли бы вместить.
Тхан вновь положил ладонь ему на шею и притянул его ближе, и они долго, исступлённо целовались в мутном свете ночника. Когда Тхан оторвался от него, не убирая руки с его шеи, Инди обнаружил свой член твёрдым и стоящим столбом. Плоть заднего прохода пульсировала часто и жарко, сжимаясь вокруг феллара.
– Мы не... – начал Инди, и Тхан приложил палец ему к губам.
– Ш-ш. Тихо.
С неожиданной силой преодолев слабое сопротивление Инди, он уложил его на постель, на спину. Его руки уже скользили по золотистой от пота мальчишеской коже.
– Мы не должны... нас накажут, если...
– Не накажут.
– Но я... я там... – начал Инди и задохнулся, когда губы Тхана обхватили его член и принялись сосать его – так сильно и так умело, что все слова мигом вылетели у Инди из головы. Он выгнулся, упираясь руками в плечи юноши, часто задышал, подаваясь бёдрами ему навстречу и чувствуя нарастающее биение пульса в заднем проходе. Вскоре он с изумлением понял, что эта штука внутри него немыслимым образом усиливает его возбуждение, раздражает в нём чувства, которых он прежде в себе не знал. Он хотел сказать Тхану, что слишком опасно снова вынимать её – прошёл уже целый час, Гийнар может нагрянуть с проверкой – но прежде, чем успел открыть рот, Тхан сбросил с себя штаны, задрал тунику и забрался на Инди сверху, крепко оседлав его бёдра. Инди посмотрел на него с удивлением – что это за странная поза, как в ней можно...
Но ещё через миг он уже не думал, как можно, что можно, что происходит и где он, потому что Тхан приподнялся и насадил себя, своё совершенное тело на твёрдо стоящий член Инди.
Его ладонь упёрлась Инди в грудь, он запрокинул голову и выгнулся, чуть приоткрыв губы. Инди в потрясении смотрел на него, чувствуя, как жаркое кольцо тугих мышц сжимается вокруг его члена, охватывая его плотнее и плотнее по мере того, как Тхан опускался ниже, насаживаясь на Инди. Он делал это сам, добровольно – он пришёл к нему и отдал ему себя, после того, что Бадияр-паша заставил его сделать. Что это – чувство вины?.. Тхан сам сказал, чтобы Инди не вздумал его винить – не потому ли, что и сам он довольно винил себя?.. "Не надо, – хотел сказать ему Инди. – Не надо наказывать себя, я тебя прощаю" – но вместо этого лишь стонал, подбрасывая бёдра вперёд, бессознательно обхватив Тхана за талию и притягивая к себе, ближе, так близко, что упругие ягодицы юноши уже почти касались его таза. Инди понял, что Тхан принял его в себя целиком, и от одной это мысли он выстрелил, вскрикнув от наслаждения и странной внутренней боли, не оставлявшей его в последние месяцы почти никогда, и тогда Тхан, не выпуская из себя его член, наклонился и снова поцеловал его, крепко и жарко.
Потом они лежали на узком ложе Инди, обнявшись. Тхан почти силой уложил голову Инди себе на плечо и слегка поглаживал, пропуская сквозь пальцы его волосы.
– Нам нельзя этого делать, – проговорил Тхан наконец, сказав то, что Инди знал сам. И всё же струнка разочарования дрогнула в нём, когда он услышал это из уст своего... кого?.. кем стал для него теперь этот юноша, прекрасный принц, похищенный из далёкой страны?..
– Нельзя, – эхом откликнулся Инди.
– Но мы будем, – сказал Тхан, и когда Инди встрепенулся, прижал его к себе чуть крепче. – Да, будем... Никто не узнает. Днём станем вести себя как ни в чём не бывало. Я буду с тобой холоден... и там... у Бадияра-паши...
Инди вздрогнул. Ему и в голову не приходило, что всё случившееся сегодня может повториться. Всё... если повторится всё – так ли уж это ужасно?..
– Ты думаешь, он снова заставит тебя сделать это со мной?
– Надеюсь, – ответил Тхан, взъерошивая его волосы и прижимаясь к его макушке губами. – Надеюсь, что именно меня. Я буду стараться, чтоб тебе не было... слишком плохо.
– Давай убежим, – сказал Инди. – Давай придумаем что-нибудь и убежим отсюда вместе...
– Тебе бы всё только убегать, – сказал Тхан, и Инди услышал в его голосе странную, невесёлую улыбку. – Ты ведь сбегал от своих прежних хозяев, да?
– Да, но...
– Но тебя всегда ловили. И ты попадал в место, ещё худшее, чем предыдущее. Отсюда не убежишь, Аль-шерхин. Здесь можно жить и можно умереть. Умирать я не хочу.
"Я тоже", – подумал Инди, закрыв глаза и чувствуя, как пальцы Тхана перебирают его волосы. В комнате было холодно, но их обнажённые тела грели друг друга.
– Мы не убежим, – повторил Тхан медленно, словно принимая какое-то решение. – Но... может быть, мы сможем его обмануть.
