Текст книги "Аль шерхин (СИ)"
Автор книги: Elle D.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Тхан остановился, глядя на него едва ли не в потрясении. Его ожесточившиеся, ставшие как будто резче черты вдруг смягчились, снова стали так безмятежно-прекрасны, что больно было смотреть, как на солнце... И в синих глазах мелькнуло что-то – мелькнуло и пропало, как лёгкое одинокое облачко на раскалённом небе, подарившее миг благословенной прохлады среди знойного дня.
– А, так значит, ты остался, чтоб попрощаться, – проговорил Тхан с холодной, безжалостной насмешкой, слишком хорошо знакомой Инди. – Как это мило.
Инди шагнул к нему и схватил за руку.
– Пойдём со мной!
– Куда?
– Как – куда?! Домой! На волю! Я скажу Эльдину, что согласен бежать только с тобой вместе – он выведет отсюда нас обоих. О, Тхан, пожалуйста, давай убежим, мы же так об этом мечтали...
– Ты, – сказал Тхан.
– Что?..
– Ты мечтал. Тебе бы всё только бегать... А мне куда прикажешь бежать?!
Он едва не кричал. Лицо его вдруг страшно исказилось, и в нём явственно проступило то, что Инди множество раз видел в нём лишь смутной, едва уловимой тенью, когда Тхан проталкивал в его тело феллар или взмахивал кнутом над его спиной. Инди вздрогнул и отпустил его руку.
– Тебе хорошо, – в полной тишине раздался срывающийся, чуть задыхающийся голос его прекрасного принца. – Тебя там никто не ждёт, ты никому не нужен. Сможешь начать всё заново и жить, как захочется – о да, ты бы смог... А я бы не смог. Проклятье, ты что же, думаешь, я спокойно вернусь к отцу, как ни в чём не бывало?! А когда он спросит: "Сын мой, где ты провёл эти три года?" – что я ему скажу? Отец, пойми меня верно, твой сын и наследник Ольханны был рабом и выполнял прихоти старого извращенца?! Да он проклянёт меня!
– Не может этого быть, – сказал Инди, глядя на него с изумлением. – Да ты что, он наверняка с ума сойдёт от радости, что ты жив и здоров, что вернёшься к нему. Он ведь твой отец!
– Он король, – отрезал Тхан, вскидывая подбородок. – Честь для него важнее... важнее всего, – мрачно закончил он, и тут же как-то поник, сгорбился, но потом вскинулся снова и посмотрел на Инди с внезапной злостью. – Так что некуда мне бежать, Аль-шерхин. Мне прошлого не перешагнуть, у меня есть только эта жизнь. И по возможности я постараюсь сделать её получше... Поэтому ты никуда не пойдёшь.
Последние слова он уронил тяжело и властно, подступая к Инди и беря его за запястье. Инди неловко дёрнулся, но Тхан держал его крепко
– Пусти меня, – прошептал Инди, чувствуя, как ком понемногу поднимается к горлу. – Мне... мне нельзя оставаться здесь...
– О, можно, конечно же, можно, – сказал Тхан – и вдруг вывернул руку ему за спину.
Инди вскрикнул от неожиданной боли – и попытался вырваться, но Тхан уже сорвал с себя кушак и быстро и ловко стянул Инди запястья.
– Что ты делаешь?!
– Забочусь о том, чтоб ты не выпрыгнул в окно, как твой ильбианский дружок, – затянув узел, сказал Тхан и толкнул его. Инди покачнулся и, потеряв равновесие, неловко сел на пол, потом повернулся и уставился на Тхана широко распахнутыми глазами.
– Что ты делаешь? – повторил он. – Развяжи меня! Я не понимаю...
– О да. Если бы ты понимал, ничего бы не вышло, – зло улыбнулся Тхан – и Инди едва не закричал.
Теперь это было то самое лицо, о, боже, то самое лицо из его повторяющихся снов.
Тхан наклонился к нему и, взяв его за челюсть, слегка встряхнул. Инди инстинктивно вспомнил, как тысячу лет назад в трюме захваченного пиратами корабля жёсткая мозолистая рука вот так же сжимала его лицо.
– Мы с тобой слишком далеко забрались, Аль-шерхин. Наша игра удалась чересчур хорошо. Ты мне нужен, чтоб довести её до конца.
– К-какая игра? О чём ты...
– А ты всё ещё не понимаешь? Ты всё ещё не понял, что такое наш сиятельнейший владыка Бадияр? Он тряпка. Он раб больше, чем мы с тобой, он в полной власти своего извращённого безумия. Если давать ему то, что он хочет, им можно вертеть, как вздумается. Ты знаешь, что нынешний его казначей был когда-то мальчиком в его гареме?
– Тхан... – прошептал Инди; ком внутри пробился через горло и подбирался к глазам солёной влагой. – Нет...
– Как знать – если я буду достаточно с ним осторожен, может быть, стану когда-нибудь первым визирем? – почти мечтательно проговорил тот – и взгляд его вдруг стал нежным, и Инди кричать захотелось от этого взгляда ещё больше, чем от всего остального. – Но до того, как ты появился, у меня не было ни единого шанса. Этот проклятый Тарри слишком близко к нему подобрался, никого другого не подпускал. Гаршин попытался, и Тарри убил его... Но ты... ты был здесь новеньким, и с тобой у меня появился шанс. К счастью, наш владыка решил, что мы отлично смотримся вместе. Я обещал ему, что выдрессирую тебя для него так, что ты станешь шёлковый. И ты стал таким – мягкий и нежный, как шёлк, – он улыбнулся, слегка безумно, и ласково погладил Инди по щеке. – Тарри грубиян, в нём нет никакой гибкости – он бы просто растоптал тебя, сломал, и Бадияр понимает это. Он любит ломать, но тебя не хочется ломать, Аль-шерхин... Тебя хочется гнуть.
– Замолчи, – сказал Инди, прикрывая глаза. Он дрожал всем телом, жестоко скрученные за спиной руки уже онемели.
– Но ты же сам просил объяснить, почему я не позволяю тебе уйти. Вот, теперь ты всё знаешь. Ты нужен мне ещё какое-то время. Бадияр уже отличает меня, и мы избавились от чрезмерного влияния Тарри – тоже благодаря тебе. Ты всё меняешь там, где оказываешься, Аль-шерхин...
– Инди.
– Что?
– Моё имя Инди Альен, – открыв глаза, внятно и чётко сказал тот, чувствуя, как жаркая солёная волна опрокидывается в груди. Нет. Он не будет плакать. Он плакал слишком много за свои шестнадцать лет. – Это – моё имя. А как зовут тебя?
Тхан отпустил его. В его жестах скользнула неуверенность.
– Не говори глупостей.
– Как тебя зовут?
– Ты знаешь.
– Как тебя зовут? – почти закричал Инди, и тот раздражённо ответил:
– Тханом меня зовут!
– Нет. Это не имя. Это кличка, которую тебе дали в рабстве, наверное, за то, что у тебя такие чёрные и блестящие волосы. Я спрашиваю, как тебя зовут?
Тхан смотрел на него, тяжело дыша. Как, подумал Инди, как я мог думать, что этот человек любит меня? Почему? Только потому, что он так сказал? Хотя... даже и не сказал. Обронил вскользь пару слов, которые вскружили мне голову... знал, что прямому признанию я, скорее всего, не поверю... но с такой охотой, так жадно вцеплюсь в слабый намёк, дающий надежду. Надежда! Больше ничего мне не надо. Ничего не было надо, и ты дал мне это, ты... ты всё время мне лгал.
– Ты знаешь, через что я прошёл, – прошептал Инди, глядя на него снизу вверх, прямо в глаза, неотрывно. – Знаешь, что я выдержал от своих хозяев... Но никто, ни один из них не был со мной так жесток, как ты.
И опять – на миг – мелькнуло в прекрасном лице что-то, что Инди почти узнавал, во что почти верил... что, может быть, стало бы великодушием, состраданием, стыдом, если бы жизнь этого юноши сложилась иначе. Но он предпочёл другое. Сопротивляться было чересчур больно – Инди знал это по себе. Поэтому он стал тем, кем его хотели сделать. Таким же, как те, кто окружали его. Зверем среди зверей.
"Я люблю тебя, я так люблю человека в тебе", – подумал Инди и сказал:
– Если я останусь здесь, Бадияр меня убьёт. Ты всё равно не сможешь использовать меня... – он запнулся, потом тихо закончил: – Ты просто использовал меня всё это время. Но больше так не будет.
– Что за чушь? Не собирается он тебя убивать! Он только-только тебя распробовал.
– Так ты не знаешь, что сегодня произошло в тронном зале?
– Что... – Тхан нахмурился – и вдруг, вскинувшись, глянул Инди через плечо. Инди тоже обернулся – и на пол справа от него упала длинная тень, а потом кто-то прыгнул в окно почти на то самое место, где он сидел. Инди инстинктивно бросился в сторону, перекатился по полу, а когда развернулся, то увидел Эльдина, стоящего над Тханом и держащего его за горло. Несколько страшных мгновений он стоял так, потом разжал руку, и Тхан, обмякнув, опустился на пол.
– Нет! – дико вскрикнул Инди и кинулся вперёд, совсем забыв, что у него связаны руки. Эльдин подхватил его и в считанные мгновенья распутал узел. Инди кинулся к Тхану и перевернул его на спину. Тот был без чувств.
– Нет! Зачем ты убил его?!
– Успокойся, с ним всё в порядке, – сказал Эльдин, выпрямляясь. – Я лишь немного придушил его. Когда очнётся, будет здоровёхонек. Хотя, – скривился он, – будь моя воля, удавил бы этого крысёныша...
– Не говори так, – вырвалось у Инди. Лицо Тхана в беспамятстве разгладилось, злая гримаса исчезла с него, и оно снова было таким, каким Инди видел его десятки раз, когда оно склонялось над ним в темноте прежде, чем приникнуть к его губам. – Не надо...
Эльдин осторожно тронул его за плечо.
– Прости, что не вмешался раньше. Когда вы заговорили, я понял, что это... тот, из-за кого ты не захотел уйти, – запнувшись, закончил он. – И когда услышал, как повернулось дело, решил, что лучше тебе узнать от него как можно больше... чтоб ни о чём не жалеть.
Инди, сглотнув, кивнул, не оборачиваясь. Он вдруг обнаружил, что гладит Тхана по щеке, бледной, холодной... всегда такой холодной.
"Он ни разу, – подумал Инди, – ни разу не назвал меня по имени. Всегда только этим проклятым Аль-шерхином".
– Ну? – мягко спросил Эльдин. – Ты не передумал? Если да, то нам стоит поторопиться. Вряд ли Гийнар сейчас нагрянет сюда, ему теперь не до того, но если вдруг так случится, могут возникнуть лишние сложности.
Инди снова кивнул, ещё несколько мгновений подержал ладонь на щеке Тхана, потом встал. На Эльдина он смотреть не мог. Быть может, от стыда... и от чего-то ещё.
– Его одежда будет тебе великовата, – окинув Инди взглядом, сказал Эльдин. – Но ничего не поделать, возьмём то, что есть. Помоги мне его раздеть, так будет быстрее.
В полном молчании они сняли с Тхана тунику, штаны и сандалии. Пока Инди надевал всё это, Эльдин крепко связал Тхана и заткнул ему рот. Инди хотел было возразить, но потом понял, что это необходимо – слишком велика вероятность, что, очнувшись, его бывший возлюбленный поднимет тревогу. Возлюбленный... Ты так глуп, Инди Альен из Аммендала.
"Да, я глуп, – подумал Инди. – Я совершенно глуп, и всё-таки я его любил. И это было... хорошо... пусть даже этого и не было".
– Уходим через окно, – взяв его за руку, сказал Эльдин. – На той стороне дворика коридор, который сторожит наш человек. Ну, ты готов?
К чему готов? К свободе?.. Разве можно быть к такому готовым?
Но Инди лишь кивнул в ответ, сжимая пальцами руку, которая держала его ладонь, и набрал воздуху в грудь, как перед глубоким нырком.
Следующее утро дом мальчиков Бадияра-паши встретил, лишённый одного из своих постояльцев. Ещё до полудня группа всадников, возглавляемая Рихатом иб-Курраном, отдалилась от стен Ихтаналя на расстояние полёта стрелы. Была вероятность погони, поэтому несколько воинов следовали чуть позади, прикрывая тыл. Инди ехал верхом, бок о бок с Эльдином, пригнувшись к холке коня и дыша в платок, прикрывавший лицо от песка и пыли. Конь шёл галопом, и жёсткий ветер пустыни свистел в ушах, оглушая, выдувая все мысли. Этот ветер летел, куда хотел.
Они проделали путь до Ильбиана всего за десять дней. Визирь Шардун-бея сдержал слово – Инди посадили на первый же корабль, плывущий до Альбигейи, дали денег на дорогу и охранную грамоту от владыки Ильбиана, способную защитить от большей части пиратов и работорговцев, ибо все они так или иначе работали на Шардуна-пашу. Инди казалось, что от него даже рады избавиться. Слишком уж много вышло от него хлопот.
Эльдин пришёл проводить его. Они стояли на пристани, в стороне от рынка рабов, на расстоянии двух шагов друг от друга, и молчали. Инди не знал, что сказать – взгляд его неудержимо влекло море, пенящееся белыми гребнями на горизонте, море, за которым его никто не ждал... Он не знал, куда поплывёт – знал лишь, что не поедет к своему дяде в Ренкой. И в этой мысли почему-то было ещё больше свободы, чем в мареве белой пены на гребнях волн.
Эльдин неловко молчал, время от времени поглядывая на Инди словно украдкой. Инди до самого конца не верил, что тот в самом деле отпустит его – ведь говорил когда-то, что не сможет... Он и не мог – Инди ясно видел, что не мог. Но всё равно отпускал. Что-то изменилось за эти месяцы, и что-то осталось прежним. Инди оторвал взгляд от моря и посмотрел Эльдину в лицо. Прежде такое красивое, беспечное, непривычное, оно теперь, когда на нём лежала печать пережитой боли, сделалось как будто ближе, роднее, понятнее... Инди вспомнил, как подошёл и поцеловал эти губы, ныне полускрытые завитками бороды. И вдруг ему захотелось сделать это снова. Проверить, не изменился ли их вкус.
С корабля прозвучал сигнал, призывавший пассажиров на борт – готовились к отплытию.
– Тебе пора, – сказал Эльдин. – Я всегда тебя буду помнить.
– Эльдин, – сказал Инди, и тот, слегка вздрогнув, наконец посмотрел ему в глаза. – Помнишь, ты говорил, что в этом мире есть хозяева и есть рабы...
Эльдин кивнул, глядя на него нерешительно, почти робко, как будто не смея верить...
– Скажи, – медленно, зная вес и цену каждому произносимому сейчас слову, сказал Инди Альен, – в этом мире можно быть друг другу кем-то ещё?
Эпилог
Мир, в котором есть хозяева и рабы, мало отличен от любого из других миров. Люди в нём столь же суеверны, столь же доверчивы и жадны до слухов и сказок, как и в любом другом месте под этим солнцем. И рабы, и их хозяева с равным интересом слушали историю об Аль-шерхине – мальчике, похожем на солнце, который был проклят и приносил несчастье всем, кто имел неосторожность им завладеть. Убедительности сказке придавали вполне определённые имена, среди которых были и великие правители, и их царедворцы, и простые люди, и нищие. Так что сказку эту интересно было послушать всем – и всех она пугала, потому что ничто так не способно всполошить суеверного, как страх, что проклятье может поразить и его самого.
Летом того самого года, когда чуть было не случилась война между Ильбианом и Ихтаналем, в далёких южных краях прошёл слух, что у кочевых племён появился новый вождь, могуществом и удачей своей превосходящий многих. Орды кочевников под его предводительством сносили всё на своём пути – не прошло и года, как они разрушили и сровняли с землёй княжество Ихтаналь, угнали в рабство всех, кто выжил после набега, а пашу Бадияра, по разным сведеньям, то ли разорвали лошадьми, то ли посадили на кол, то ли живьём закопали в песок. Многие владыки Фарии были не на шутку обеспокоены этим – Ихтаналь, конечно, отдалённое княжество, но чем демоны не шутят... Соединив усилия, они отправили войска усмирить несносных кочевников, но прежде, чем это им удалось, половина Фарии была вырезана и выжжена. Впоследствии это привело к вынужденному налаживанию торговых контактов с остальным миром, который прежде Фария гордо от себя отторгала, и к развитию связей между странами и народами. Но то было позже; а осенью и зимой того года тьмы фарийских воинов по земле и по морю шли туда, где некогда был Ихтаналь, проливать свою и чужую кровь. Одним из тех, кто пришёл по морю, был известный корсар по прозвищу Белый Дьявол. Его наёмники нанесли врагу огромный ущерб, значительно склонив чашу весов в войне на сторону княжеств – и тем нелепей показалась всем его внезапная гибель, ибо его сразило предательской стрелой, когда он высадился на берег принять победу своих воинов. Многие горевали о грозе морей, но многие вздохнули с облегчением, ибо плавать берегами Фарии теперь стало намного спокойнее. А когда припомнили, что именно Белый Дьявол был тем, кто когда-то захватил и продал на Большом Торгу пресловутого Аль-шерхина, все сомненья отпали – проклятье нашло и поразило свою последнюю жертву. Но ещё долго, даже после войны, работорговцы с опаской приглядывались к золотоволосым кареглазым мальчикам, которых им доводилось брать в плен, и старались побыстрей сбыть их с рук – то есть даровать им свободу, ибо было известно, что лишь тот, кто отпустит "солнечный луч" на волю, избегнет его проклятья.
Инди Альена здорово удивляли и даже немного смешили все эти слухи, доносившиеся до Альбигейи, связь Фарии с которой после войны стала гораздо теснее. Впрочем, он был рад, что слухи эти вернули свободу не одному десятку кареглазых мальчишек с каштановыми волосами. Эльдин, прослышав об этом, смеялся и говорил, ероша ему волосы, что, видь кто из этих суеверных дуралеев настоящего Аль-шерхина, никогда б ни с кем его не перепутал. Инди злился и стряхивал его руку, повторяя: "Я же просил, никогда больше меня так не называй".
И Эльдин его так не называл – разве что если хотел подразнить.
Он стал выглядеть лучше со временем – а особенно когда сбрил бороду. Быть может, свежий воздух прохладной Альбигейи хорошо действовал на него, хотя он сильно мёрз даже летом, особенно в первые годы. Эльдин иб-Диннар пробыл придворным лекарем Шардуна-паши недолго – когда он попросил отставки, владыка удивился, но спорить не стал. Он понимал, что обязан этому человеку не только собственной жизнью, но и избавлением своей страны от неприятного и неудобного военного конфликта. Он предложил Эльдину дом в Ильбиане, но тот отказался. Он не собирался оставаться в Ильбиане – Инди ненавидел этот город, и всегда будет ненавидеть, до конца своих дней.
Они не поехали ни в Аммендал, ни в Ренкой, и осели в Гэндлоде – маленькой портовом городке на самом юге Альбигейи. Хорошие лекари там были редкостью, в особенности – прославленные лекари из Фарии, так что для Эльдина сразу нашлась работа, причём в количестве даже большем, чем ему бы хотелось. Инди помогал ему вести учёт пациентов и взимать с них плату, а также – и это было, пожалуй, главным – тратить заработанные деньги с умом и умеренностью, потому что Эльдин был ужасным транжирой, деньги так и плыли у него меж пальцев. Довольно быстро они сумели скопить средства на небольшой домик у окраины города, где и поселились вместе под видом дяди и племянника. Инди иногда с удивлением думал, что, в некотором роде, всё-таки достиг конечной цели своего путешествия, хотя и более чем странным образом.
Конечно, жизнь не была гладкой; она даже не была лёгкой. Помимо помощи Эльдину, Инди подрабатывал писарем в местном муниципалитете, а также вёл счета в торговом доме Гэндлода. Он очень много работал, так много, что Эльдин не уставал корить его за это – приходя домой, Инди часто просто падал и засыпал, чтобы утром всё началось сначала. Он должен был работать, должен был убедить себя, что способен на это. А больше всего он хотел занять свои мысли, свои чувства – чем угодно, только не памятью о прошедшем годе. Иногда это даже ненадолго получалось.
Он часто кричал во сне, и на сыром морском воздухе у него порой невыносимо болели почки, по которым его когда-то слишком сильно ударил Арджин. Эльдин делал, что мог, кое-что из этого помогало, но до конца боли так и не прошли. Иногда Инди просыпался в поту и в слезах, с застрявшим в горле криком, безотчётно щупая пальцами клеймо на своей шее, и Эльдин, лежащий рядом, обнимал его и гладил по голове до тех пор, пока он, дрожа, не забывался снова колючим, тяжёлым сном. Нет, не было легко, и даже хорошо было далеко не всегда. Инди часто вспоминал последние слова Тхана – о том, что будущего вне гаремных стен нет, что прошлое давит слишком тяжело. И часто ему казалось, что Тхан был прав.
Однажды, ещё в самом начале лета, Инди услышал, что в порт пришёл корабль из Ольханны – далёкого западного королевства. Инди стремглав кинулся на пристань – и, убедившись в правдивости слухов, уговорил капитана корабля любыми путями передать правителю Ольханны письмо, касающееся его давно пропавшего сына. Капитана Инди соблазнил тем, что он может оставить себе всю награду, которую, без сомнения, получит от давно отчаявшегося отца. Увы, Инди мог дать королю Ольханны немного – только надежду. Но он по себе знал, что иногда ничего и не надо больше, кроме надежды. И только она и осталась Инди, когда тем же летом в Ихтанале началась война, и Инди молился, чтоб капитан успел вовремя, и чтоб отец Тхана успел вовремя... Больше он ничего не мог сделать.
Иногда ночью он просыпался и лежал, глядя на спокойное лицо Эльдина. Украдкой подносил палец к его ноздрям, проверяя, дышит ли он – в Инди жил навязчивый страх однажды проснуться и вновь обнаружить его бездыханным. Но всё всегда было в порядке, и тогда он тихо вставал с постели и шёл босиком к окну, распахивал ставни, садился на подоконник и смотрел, как ветер играет пеной на морских волнах. Так он сидел долго, иногда думая о чём-то, а иногда – ни о чём. С приближением утра ветер свежел и крепчал, Инди становилось холодно, он ёжился, слезал с подоконника, закрывал ставни и возвращался в постель, и тогда уже спал до утра – обычно без снов.
20 – 31 августа 2007
