Текст книги "Аль шерхин (СИ)"
Автор книги: Elle D.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Казни меня, о владыка, порви меня лошадьми, но я должен был подождать, пока высохнет краска...
– Ну довольно! Мне не нужны твои жалкие оправдания! – мятущийся взгляд Бадияра остановился на Инди, будто впервые его заметив, и замер. Челюсть владыки слегка отвисла, а потом спрятанный в завитках бороды рот исказился в усмешке.
– О, да... Это то, что надо. Ставь его сюда, – сказал он, указывая на свободное место рядом с троном – так, как будто Инди и впрямь был просто статуей, бездушным куском золота. Гийнар вскочил, торопясь выполнить приказ.
– Помни, что я сказал тебе: один звук, одно движение – и я тебя на куски порежу, – прошипел евнух, вонзая ему на прощанье ногти в запястье. Инди не кивнул в знак покорности – ведь ему запретили шевелиться. Гийнар последний раз кинул на него полный ненависти взгляд и отошёл, сев на ступеньку помоста у ног паши – так, чтоб хорошо видеть мальчика. Инди опустил глаза. Страх в нём мешался со жгучим любопытством. Что могло так испугать не только Гийнара, но и самого Бадияра?..
Он мог бы гадать весь день, и всё равно бы не догадался. Прошлое – сон, мутный и давно позабытый, поэтому когда оно вторгается в жизнь, это так же странно, как если бы события настоящего сна вдруг дивным образом воплотились в сегодняшнем дне. Инди услышал, как стоящий у парадных дверей слуга провозгласил имя посетителя:
– Да ступит в чертог владыки сиятельный Рихат иб-Курран, первый визирь досточтимейшего Шардуна-паши, владыки славного города Ильбиана!
Шардун-паша... Ильбиан... забытые имена, забытые дни. От Ихтаналя до Ильбиана чересчур далеко – да и какие дела могут быть у Шардуна-паши с Бадияром с тех пор, как тот вырезал всю семью его вассала Арджина?..
Или... дело именно в этом?!
Пол содрогался и гремел под чеканной поступью Рахита иб-Куррана. Первый визирь владыки Ильбиана был рослым, статным, загорелым человеком, довольно ещё молодым, походившим больше на воина, чем на хитрого и вёрткого царедворца. Роскошные усы его яростно двигались, будто он скрежетал зубами, едва сдерживая кипящую ярость. С ним была свита – полдюжины степенного вида мужей, одетых богато, но державшихся тихо: они явно не горели желанием встревать в беседу, само начало которой не сулило мирного исхода. Приблизившись к трону Бадияра, свита пала ниц, Рихат-бей же лишь преклонил одно колено, хриплым и резким голосом выражая своё благолепие и наилучшие пожелания сиятельному паше – что звучало по меньше мере не слишком искренне. Бадияр разрешил ему встать; голос его звучал вроде бы совсем спокойно, но как-то чересчур тихо, а главное – не было в нём хорошо знакомой Инди ленцы, свидетельствовавшей о том, что Бадияр чувствует себя полным хозяином положения.
Рихат-бей выпрямился, дождался, пока его свита сделает то же, и лишь тогда сказал:
– Прежде чем перейти к цели моего визита, о сиятельный Бадияр-паша, позволь мне выразить своё недоумение и обиду твоим рабам, продержавшим меня у порога целых полтора часа и объяснявших это тем, что сиятельный паша изволит почивать. Если я могу просить тебя наказать их за эту ложь, то я прошу, ибо не смею верить, что сиятельный паша изволит почивать в то время, когда первый визирь его верного друга Шардуна-паши обивает порог.
Речь эта, произнесённая с традиционной для Фарии витиеватостью, была, тем не менее, исполнена столь явного оскорблённого достоинства и даже угрозы, что истинного её смысла не распознал бы только глухой. Бадияр ответил на тираду Рихата холодной улыбкой.
– Прости, Рихат-бей, мои слуги в самом деле что-то напутали – я лишь минуту назад узнал, что ты здесь, иначе не заставил бы тебя дожидаться. Как здоровье моего верного друга Шардуна-паши? Благополучен ли он? Не угрожают ли недруги границам солнечного Ильбиана?
– Мой владыка Шардун-паша в добром здравии и силён, как никогда прежде, – отвечал визирь, сверкнув тёмными глазами. – И благополучие его вне всяких сомнений. А что касается недругов, то это именно та причина, по которой он отрядил меня припасть к твоим ногам.
– Что же, солнечному Ильбиану угрожает внешний враг? Если так, то не вижу, чем я могу помочь моему верному другу, – развёл руками Бадияр. – Ему не лучше меня известно, сколько фарсахов пустыни и степи разделяют наши славные княжества, посему разумней ему поискать помощи где-нибудь поближе...
– Я не помощи пришёл спрашивать у тебя, Бадияр-паша, – звенящим голосом сказал Рихат-бей. – Не помощи, но ответа.
Повисло короткое, тяжкое молчание. Бадияр нервно шевельнулся на своём троне. Инди страшно завидовал ему – краска на нём застыла окончательно, и всё тело под ней начало чесаться. Он душу бы продал за право поднять руку и унять зуд, но продолжал стоять и мучительно вслушиваться в разговор, чутьём понимая, что оказался тут вовсе не просто так.
– Ответа? – переспросил Бадияр наконец, будто недоумевая. – Ответа на что? Или ты хочешь сказать, что мой верный друг Шардун-паша считает меня в чём-то повинным перед ним?
– Это я хочу сказать, владыка, – бесстрашно ответил Рихат, и по толпе немногочисленных рабов Бадияра пронёсся сдавленный шепоток ужаса. Всё это слишком напоминало вступление к открытому объявлению войны.
– В чём же, – спросил Бадияр леденящим душу голосом, – повинен я перед Шардуном-пашой, по его разумению?
– В том, что взялся вершить суд в его владениях. Три с половиной месяца тому твои шимраны тайно проникли в Ильбиан. Уже одно это – нарушение мирного договора о неприкосновенности границ, о паша! Но они не просто проникли – нет, у них был преступный умысел. Ты знаешь, какой, о паша.
– Ты, вижу, тоже думаешь, будто знаешь, – режущим голосом ответил Бадияр. – Может, скажешь и мне?
– Скажу, ибо за тем я к тебе и послан. Твои шимраны проникли в дом Арджина иб-Зияба, одного из любимейших царедворцев моего владыки. Они убили его и всю его семью, вырезали под корень досточтимый, великий род Ильбиана!
– А с чего мой друг взял, что это дело рук моих шимранов? Ильбиан, к прискорбию моему, не самый безопасный из городов славной Фарии – быть может, это сделали личные враги Арджин-бея, или какие-нибудь разбойники?
– Не лукавь, паша. Мой владыка провёл тщательное расследование, прежде чем послал меня к тебе выразить своё возмущение и скорбь. Один из солдат, нападавших на дом Арджина, был рабом и бежал, воспользовавшись суматохой. Недавно его изловили, и служанка Арджин-бея, чудом выжившая в ту ночь, опознала его. На нём было твоё клеймо! А кроме того, твоего главного евнуха Гийнара иб-Феррира видели в те дни в Ильбиане. О, паша, это жестокое оскорбление моему владыке.
– А знает ли твой владыка, – приподнявшись на троне и как будто совершенно забыв лицемерие, дрожащим от ярости голосом сказал Бадияр, – что его любимый царедворец Арджин украл у меня раба, которого я честно купил на Большом Торгу, по всем существующим законам? Знает ли он об этом? Отвечай!
– Он узнал об этом, но слишком поздно, – не моргнув глазом, ответил Рихат – и невозможно было сказать, то ли он в самом деле верит в свои слова, то ли очень умело лжёт. – Арджин-бей тщательно прятал этого раба от чужих глаз, так что даже Шардун-паша узнал обо всём слишком поздно, когда мальчик пробыл в доме Арджина уже несколько месяцев, а потом совершил побег. В то же самое время и ты узнал о том, где находится твой исчезнувший раб – не так ли, владыка? Тебе следовало обратиться с жалобой к владыке Ильбиана – и неужели ты думал, что просьба твоя не была бы рассмотрена со всем возможным тщанием?
– О да, – скривился Бадияр. – Именно так я и думал. Шардун-паша не в первый раз покрывает своих любимчиков. Он думает, раз Ихтаналь далеко, с Ихтаналем можно не считаться. Ложь, визирь! Это жестокая ложь. Ихтаналь далеко, но руки Ихтаналя длинны. Раньше или позже, они заберут своё. И теперь он, – рука Бадияра с отставленным указательным пальцем вытянулась в сторону Инди, указуя на него с обвинением и торжеством, – принадлежит своему законному хозяину! Мне!
Десятки глаз обратились туда, куда он указывал – и изумление отразилось в них, когда люди Шардуна-паши внезапно поняли, что то, что они сочли сперва прекрасной золотой статуей – на самом деле мальчик, тот самый мальчик, из-за которого всё это произошло. По свите прошёлся шепотом – люди были в недоумении, в восхищении, а кто-то – и в ужасе. Инди стоял неподвижно под взглядами этих глаз, и ему даже не нужно было прилагать усилий, чтобы не шевелиться – он бы не смог, даже если б и захотел.
Рихат-бей тоже смотрел на Инди, кусая усы. Он как будто напряжённо размышлял о чём-то. Инди вдруг понял, что человек этот вовсе не так неотёсан и груб, как могло показаться с первого взгляда – напротив, его нарочито прямые манеры были ловкой хитростью, сбивавшей собеседника с толку и вызывавшей его на откровенность.
– Ты прав, – сказал визирь наконец вполголоса, заставив Бадияра слегка вздрогнуть и опустить руку. – Ты купил его по закону, а Арджин не по закону его похитил. Но то, что ты сделал потом с Арджином, было таким же преступлением. И раб этот теперь принадлежит тебе лишь потому, что ты украл его у Арджина.
– Не у Арджина, – скривился паша. – Мальчишка сбежал от Арджина. Мой евнух забрал его у какого-то безродного оборванца, какого-то шарлатана, лекаря, что ли, который где-то его подобрал...
– О да, – сказал Рихат, и глаза его сверкнули мстительным торжеством. – Всё верно. Этого лекаря – не так ли, досточтимый Гийнар-бей?
И тогда из-за спины его выступил человек, которого Инди не знал... никогда не узнал бы, если б вдруг встретил в толпе. Это не был Эльдин. Эльдин был молодым, красивым, статным мужчиной, безбородым, улыбчивым, полным радости и любви к жизни. Человек, ступивший под жгучие взгляды Бадияра и его слуг, был гораздо старше, и бородатое лицо его избороздили складки. Он ступал с видимым трудом и казался больным, почти немощным, и уголки его рта были опущены... Но когда он взглянул на Инди, превращённого в немую золотую статую, глаза его, всё такие же яркие, полыхнули такой мучительной, невыносимой нежностью, что Инди пошатнулся и едва не рухнул с помоста вниз, на каменные ступени, оглушённый эти взглядом, этим откровением...
Он жив! Эльдин жив!!
И вернулся за ним...
– Узнаёшь этого человека, Эльдин-бей? – взяв его за плечо, спросил Рихат, указывая на Гийнара. Тот хлопал ртом, выпучив глаза на воскресшего из мертвецов человека, которого убил собственною рукой.
– Да, узнаю, – сказал Эльдин, и Инди едва не заплакал – да, это он, это его голос! Только теперь он не такой звонкий, как прежде, но звучит так же уверенно и твёрдо. – Этот человек три с половиной месяца назад явился ко мне в Ильбиане и попросил продать ему мальчика, которого я купил на базаре несколькими днями раньше. Я отказался. На самом деле не знаю, к чему ему понадобилось разыгрывать представление – быть может, чтобы придать своим действиям видимость законности... так или иначе, пища, которую он принёс мне якобы в дар, заранее была отравлена. Ночью яд начал действовать, я лишился сознания и едва не умер. К счастью, одному моему другу, тоже лекарю, у которого я одолжил денег накануне, эти деньги срочно потребовались, и утром он пришёл, чтобы попросить меня вернуть их ему. Он нашёл меня бездыханного, понял по симптомам, каким ядом я отравлен, и успел дать мне противоядие. Увы, – он говорил всё громче, всё чётче, всё яростнее, – отрава проникла в мою плоть слишком глубоко и навсегда искалечила меня, так что в двадцать семь лет я превратился в старика. Но я жив! И я обвиняю тебя, Бадияр-паша, в том, что ты не только ответил беззаконием на беззаконие Арджина, но учинил беззаконие по отношению ко мне, который ничем тебе не навредил. Я обвиняю тебя, Бадияр, и требую ответ!
Голос его едва не сорвался, когда он почти выкрикнул последние слова, и ладонь визиря Рихата легла на его плечо. Эльдин задохнулся – и вновь метнул в Инди взгляд, полный свирепой уверенности. "Я заберу тебя отсюда, – яростно обещал этот взгляд. – Заберу!"
– Так случилось, – спокойно продолжил вместо него визирь, когда Бадияр ничего не ответил на обвинение, – что всего через несколько дней после возвращения Эльдин-бея к жизни владыку нашего поразил недуг, схожий с тем, что едва не лишил жизни этого человека. Искусство Эльдина довольно известно в Ильбиане, в числе прочих лекарей его срочно доставили ко двору, и он сумел обезвредить отраву прежде, чем она успела нанести серьезный вред. Так что ныне Эльдин-бей – придворный лекарь Шардуна-паши... а не какой-то там безродный шарлатан, как ты опрометчиво назвал его, о Бадияр.
Он не добавил вежливое "паша", и уже одно это говорило больше, чем всё, сказанное до того. Бадияр снова привстал с трона. Его исполненный злобы взгляд метнулся к Гийнару, не знавшему, куда деваться от ненависти, полыхавшей в глазах владыки. Потом снова обратился к Рихату.
– Что ж, – проговорил паша. – Раз так, передай Шардуну-паше, что Гийнар иб-Феррир, нерадивый мой раб, будет разорван лошадьми в наказание за то, как он подвёл меня. Если ты останешься гостем в моём дворце до завтра, то успеешь увидеть это.
– О владыка! Пощади! – взвыл Гийнар и рухнул ничком к ногам разъярённого Бадияра, будто забыв, как полчаса назад самолично изъявлял готовность принять ту самую участь, которая теперь ему явственно грозила.
Тем не менее Рихата явно не впечатлила такая суровость.
– Этого мало, паша. Точнее сказать, это вовсе не то, что нужно, ибо раб твой всего лишь выполнял приказ – оба мы знаем, чей.
– Что же надо от меня Шардуну-паше? – тонким голосом спросил Бадияр.
Инди знал, что скажет Рихат – и не удивился, когда палец визиря указал на него.
– Его! Аль-шерхина. Раба, с которого всё началось – источник всех бед и раздоров. Отдай его мне, паша. И Шардун-бей, быть может, согласится забыть обо всём.
– Быть может, согласится? – переспросил Бадияр – и вдруг расхохотался безумным, клокочущим смехом, от которого затряслась его борода, а скорчившийся у трона Гийнар накрыл голову руками. – Ты в своём ли уме, Рихат иб-Курран, являясь ко мне с такими словами? Или владыке Ильбиана не дорога голова его первого визиря? Эта вещь принадлежит мне! – привстав, заорал он с такой силой, что его рабы отпрянули, и даже Рихат отступил на шаг. – Это – моё! Своего я никому не дарю и не отдаю. А если Шардун-бей сомневается в этом – пусть спросит у своего любимого Арджина, что случается с теми, кто пытается перечить Бадияру-паше!
Голос его прогремел и затих, отдаваясь эхом под сводами зала, в котором, казалось, каждая пылинка замерла в ужасе. Когда улеглось и эхо, тишь рассёк голос Рихата:
– Что же... Тогда – это война, Бадияр. Война между Ильбианом и Ихтаналем. Ты знаешь это. Хочешь ли ты этого? Именем Аваррат молю тебя хорошенько подумать, прежде чем отвечать.
Бадияр рухнул на свой трон, задыхаясь. Инди ясно видел, до чего он обессилен этой вспышкой ярости – на лбу его вздулись жилы, по коже градом катился пот. И в помутившихся глазах где-то глубоко, на самом дне плескался страх, будто он сам не верил, что дошло до такого.
– Подумай до завтра, паша, – сказал Рихат. – Я даю тебе время до завтра. Потом ты повторишь свой ответ – или отдашь мне этого мальчика.
Сказав это, он коротко поклонился, не преклоняя колен, и вышел из зала вон. Свита потянулась за ним, но Эльдин, всё это время неотрывно глядевий на Инди с жалостью и любовью, задержался, так что одному из людей Рихата пришлось взять его за плечо, чтобы вернуть к реальности. Его губы что-то сказали, но Инди не понял, что именно. Однако всё равно знал, что это было обещание.
Когда дверь за посетителями с грохотом захлопнулась, Бадияр вскочил и, подобрав полы своего одеяния, в ярости пнул всё ещё распластанного на коврах Гийнара.
– Встань! Встань, ослиная ты башка! Немедленно!
Гийнар, причитая, поднялся. Он был так жалок, что Инди даже не чувствовал злорадства. Он ничего не чувствовал – он всё ещё не мог поверить, что услышанное и увиденное происходило на самом деле, а не было продолжением очередного сна. Эльдин жив...
– Что будет, владыка, что будет? – причитал евнух, и Бадияр рявкнул:
– Заткнись! Ты должен был думать об этом раньше! Ты не говорил мне, что отравил этого лекаришку – сказал, что купил мальчишку у него!
– О владыка, позволь мне...
– Ты сказал, что отдал ему пятьсот дайраров! Где они? А? Где эти дайрары? Отвечай, собака, или я тебя четвертую!
– О владыка! – взвыл Гийнар, снова падая ниц. Лицо Бадияра вдруг искривилось так, словно он собирался разрыдаться, и он повалился обратно на свой трон, будто вконец обессилев. Испуганные рабы топтались за троном, не решаясь поднести владыке кубок или опахало, чтобы он не сорвал на них свой гнев.
– Мне надо подумать, – тяжело дыша, сказал наконец Бадияр. – Убирайся пока отсюда. И это убери! – крикнул он, ткнув в Инди пальцем. – Убери прочь с моих глаз, и чтоб я его больше не видел!
– Желаешь, чтоб он умер, о владыка? Конечно, коне...
– Нет, кретин! Тебе что, тоже захотелось войны с Ильбианом?! Просто убери его отсюда, и всё! Я не отдам его, – тяжело дыша, сказал Бадияр, не глядя на Инди. – Не знаю, как... но не отдам.
– Конечно, владыка...
– Запри его и выставь удвоенные посты. Нет, утроенные! И если за ночь с ним что-то случится, я тебя...
– Я всё сделаю, всё сделаю, о владыка, – ударившись головой в пол, затараторил Гийнар, явно не желая выслушивать новые страшные обещания своего господина. Наконец он, пятясь, подобрался к Инди, схватил его за руку и потащил к боковой двери, через которую они вошли. Инди шёл молча, зная, что евнух сейчас владеет собой не больше, чем паша. В полном молчании Гийнар проволок его по дворцу к двери его комнаты, швырнул туда так, что Инди упал на пол, и захлопнул дверь. Впервые он услышал, как здесь запирают замок – звук был точно таким же, что и всегда, когда его запирали, но впервые в жизни у Инди от этого звука сердце не сжалось болью, а забилось чаще в нелепой, дикой, отчаянной надежде.
Эльдин жив. А это значит, что он, Инди Альен, не приносит смерть всем, кто решится его полюбить.
Разве было ему нужно в этой жизни что-то ещё?
В комнате, к счастью, нашлась вода, оставшаяся от умывания, и Инди долго, тщательно смывал золотую краску с лица, тёр сильно, до крови, потому что она как будто въелась под кожу и не желала сходить.
Но потом всё-таки отошла.
Под окном поставили стража. Инди обнаружил его, едва высунув голову в окно – и тут же получив свирепый окрик с приказом сидеть тихо. Он отступил в глубь комнаты и прикрыл ставни – смотреть внизу было не на что.
Он надеялся, что Тхан проберётся к нему через дворик, раз дверь заперта. Но теперь и этой надежде пришёл конец. А ведь именно сейчас он был так нужен Инди – как никогда прежде!
И опять, как много недель назад, он мерил свою темницу шагами, размышляя, как поступить, и кусая костяшки пальцев. На них ещё оставалась краска, и во рту от неё было горько. Инди больше часа провёл, отдирая её от своей кожи – засохнув, она довольно хорошо отскребалась ногтями, и Инди яростно срывал с себя длинные золотые лохмотья. Ему чудилось, будто с него сходит кожа, старая, опостылевшая, никогда ему не принадлежавшая. Остатками воды он вымыл голову и метался теперь по комнате мокрый и растрёпанный, вне себя от возбуждения, в котором совсем не было страха. Инди Альен не был глуп – он понимал, что с очень большой вероятностью не увидит завтрашнего рассвета. Пока что паша решил держаться за него во что бы то ни стало – но он скорее убьёт своего раба, чем позволит отнять его у себя. Инди понимал это и вслушивался в шаги за стеной, как и много раз до того, ожидая смерти, спасения, Тхана... Жизнь не менялась, она шла по кругу, понемногу сужая спираль. И вот теперь она сжалась так плотно, что он едва мог дышать – и либо он разорвёт эту спираль наконец, навсегда, либо погибнет.
Он лихорадочно думал о побеге. Стражник под окном всего один – можно попробовать его оглушить. А что дальше?.. Он ведь сам слышал: Бадияр приказал утроить посты. Инди не выберется даже за пределы гарема. Но он не мог оставаться здесь один, ждать неизвестно чего в полном бездействии... боже, он так устал, так устал ничего не делать, только сидеть и ждать, пока судьба вновь распорядится им, как бессловесной игрушкой!
Вдруг он услышал, как его кто-то тихо зовёт, и порывисто обернулся: звук шёл от окна. Но там никого нет, кроме стражника... И всё же из-за прикрытых ставней звучало чуть слышно, но упрямо и ясно:
– Инди...
"Тхан?!" – полыхнуло в мозгу. Он кинулся к окну, перегнулся через подоконник...
Стражник, распластанный по земле, лежал у ног человека, которого Инди знал и не знал. А сам этот человек, тот, кто прошёл через смерть и пустыню, чтобы его найти, стоял внизу и глядел на него почти что с мольбой.
– Инди, – чуть слышно сказал Эльдин.
До подоконника было совсем невысоко. Инди отступил, когда ладони Эльдина легли на карниз, и смотрел, как мужчина вскарабкивается в окно и беззвучно спрыгивает на пол. Он не шелохнулся, когда Эльдин подступил к нему, привлёк к себе и молча обнял. И лишь тогда, закрыв глаза и вдохнув его запах, Инди вспомнил окончательно: этот запах, эти объятия... сильные руки, которые не причиняли боли. Никогда. Ни под каким предлогом.
Он закрыл глаза и стоял, не шевелясь, отдаваясь этим рукам.
– Я не верил, что снова тебя увижу, – сказал Эльдин наконец, отстраняясь от него, но не выпуская его плеч и шаря по лицу Инди жадным, каким-то голодным взглядом, который, как ни странно, не был ему неприятен. – Не верил, и всё равно шёл...
– Это ты, – с трудом сдерживая дрожь в голосе, проговорил Инди. – Это правда ты, Эльдин-бей? Ты правда живой?
И тогда Эльдин рассмеялся, беззвучно, как-то обессиленно, и Инди вновь подумал: "Да. Это вправду он, и всё это вправду – не сон".
– Знаю, выгляжу я не очень, – кривя рот в улыбке и слегка проведя ладонями по плечам Инди, сказал Эльдин. – Но всё лучше, чем быть мёртвым и лежать в земле.
– Как ты оказался здесь?
– Ты же сам слышал. Шардун-бея оскорбил набег Бадияра и...
– Нет. Здесь, – Инди махнул рукой. – Тут ведь посты...
Улыбка Эльдина чуть изменилась.
– Тс-с. Большая часть стажи подкуплена, – сказал он, со знакомым Инди лукавым видом прикладывая палец к губам. Зачем он только отрастил эту бороду?.. С ней его совсем не узнать... – А кто не соблазнился золотом, получил дозу снотворного с вечерним вином. Люди Рихат-бея сейчас повсюду.
– Но как... почему...
– Слушай, – Эльдин разом посерьёзнел. – Слушай меня внимательно, Инди, потому что и твоя, и моя жизнь зависит от того, что сейчас происходит. Бадияр дурак, он просто безумец... посмотри, что он сделал с тобой. – Пальцы Эльдина, дрогнув, пробежались по щеке Инди. – Он не отдаст тебя. Но ты не останешься здесь. Нет! Я искал тебя всё это время, и теперь ты здесь не останешься... – он смолк, потом сжал плечи Инди чуть крепче. – На самом деле он не хочет войны с Ильбианом. Он зависит от Ильбиана – торговля, поставка рабов.... Но и Шардуну-паше эта война не нужна – Ихтаналь слишком далеко, войско непросто перебросить через пустыню. Проще всего Бадияру теперь убить тебя, а потом откупиться от Ильбиана золотом. Скорее всего, он так и поступит, когда немного остынет и поразмыслит как следует. Поэтому тебе надо уходить.
– Уходить? Как?..
– Очень просто – со мной. Первый визирь Бадияра имел сегодня тайную встречу с Рихат-беем – он всё знает, и он на нашей стороне, потому что, по счастью, благо княжества для него дороже придурей владыки. По его приказу посты ослаблены, твоему побегу не станут чинить препятствий. Он тоже понимает, что для всех будет лучше, если ты исчезнешь...
– Исчезну, – повторил Инди. – То есть пойду с тобой. И перестану быть рабом Бадияра.
– Да, и...
– И снова стану твоим рабом, – спокойно закончил Инди, отступая на шаг. Ладони Эльдина скользнули вдоль его плеч, отпуская его. – Или рабом Шардуна-паши. Или опять окажусь на торгу, где меня купит тот, кто больше заплатит. Нет, Эльдин. Я благодарен тебе, что ты... что ты проделал этот путь ради меня, но – нет. Я не пойду с тобой. Хотя, – добавил он, улыбаясь холодной, чужой улыбкой, – конечно, никто не помешает тебе забрать меня силой. Мне не привыкать.
– Инди...
– Не надо. Не говори ничего. Я знаю, ты хотел бы меня спасти... Но мне всё равно, чьим рабом быть, – сказал Инди и отвернулся. Ну, вот и всё... Сейчас его, скорее всего, оглушат, и очнётся он поперёк конского седла далеко от стен Ихтаналя... далеко от Бадияра-паши... от Тхана...
Как он мог уйти и оставить Тхана здесь одного?
Он ждал удара, но его не последовало. Вместо этого ладонь Эльдина вновь легла ему на плечо.
– Я знал, – проговорил этот мучительно знакомый и незнакомый голос за его спиной. – Почему-то я знал, что ты скажешь так... или примерно так. Потому и уговорил Рихата, чтобы он позволил мне самому за тобой сходить. Если ты пойдёшь со мной, то не будешь больше рабом.
– Что?! – Инди порывисто обернулся. В глазах его полыхнула злость – почти ненависть; боже, он так близко к этому подошёл... – Что? Теперь ты мне лжёшь? Ты проделал весь этот путь, только чтоб мне солгать? – он почти срывался на крик, слышал истерические нотки в собственном голосе, но поделать с собой ничего не мог. Одно и то же, всюду, он так устал...
Но Эльдину не впервой было видеть его таким. Отчего-то только с ним Инди и мог быть таким. Лекарь снова развернул его к себе, заставил смотреть в глаза.
– Я обсудил это с Рихатом, и он согласился. Инди, Шардун-бею невыгодно оставлять тебя в рабстве. Он ведь стремится наказать Бадияра, оставить его в дураках, при этом не осложняя отношений и пролив как можно меньше крови. Если оставить тебя в неволе, Бадияр снова станет искать способ тебя заполучить, просто из принципа. Но так не может продолжаться до бесконечности! Потому, когда мы покинем это место, тебя посадят на корабль до Альбигейи. Ты будешь свободен, поплывёшь домой. Домой, понимаешь? То, как Бадияр сегодня говорил о тебе... что он сделал с тобой... Поверь, твоя свобода оскорбит его куда сильнее, чем то, что тебя опять у него отнимут.
Инди слушал его в потрясении. Неужели... неужели действительно – правда? Неужели его отпустят, неужели он снова будет принадлежать самому себе, сможет засыпать и просыпаться без страха, без ожидания боли? Неужели...
– Ты прав, – тихо продолжал Эльдин, – будь на моём месте Рихат, он не стал бы спрашивать тебя, хочешь ты бежать или нет. Но я прошу тебя, я... Инди, пожалуйста, пойдём со мной.
"Пойдём со мной" – просил его человек, который прошёл через ад ради него – и из-за него. Инди был виноват перед ним, и обязан ему, и помнил от него только добро, ничего, кроме добра... Но больше всего добра, что он видел от Эльдина, он ценил то, что тот делал сейчас: просил его принять решение. Оставлял ему выбор.
– Что будет, если я откажусь? – прошептал Инди.
Плечи Эльдина поникли.
– Я вернусь к Рихату, – глухо ответил он. – Скажу, что наш план раскрыт, и побег сорван. В этом случае мы немедленно покинем дворец, чтобы на визиря не пал гнев Бадияра. Утром ты, скорее всего, погибнешь... а потом, наверное, будет война.
– Война, – эхом откликнулся Инди. – Вот так... война... Раньше из-за меня просто умирали по одиночке, а теперь – война.
Пальцы Эльдина на его щеке были такими тёплыми.
– Не говори так. Это не из-за тебя. Это... из-за того, что люди у нас, в Фарии, таковы, каковы есть.
– Есть хозяева и есть рабы, – вспомнив их давний разговор, сказал Инди.
– Да. Именно так.
"Ты мог бы быть мне кем-нибудь, кроме хозяина, а я тебе – кем-то, кроме раба?" – хотел спросить Инди, сам не зная, что зависит от ответа на этот вопрос – но задать его не успел. Он ясно услышал за дверью шаги.
Гийнар?!
– Кто-то идёт! – шепотом вскрикнул он и принялся толкать Эльдина к окну. – Уходи! Сейчас же! Если он тебя здесь увидит...
– Идём со мной.
– Я не могу! – выкрикнул Инди в отчаянии и толкнул его со всех сил, так, что Эльдин покачнулся. Прежде он легко выстоял бы против напора измученного худого мальчишки – но теперь сам был так измучен, так худ... "Из-за меня", – подумал Инди, чувствуя, что душа его разрывается пополам – одна часть рвалась пойти с Эльдином, другая – не могла уйти вот так и оставить Тхана... даже не перемолвившись с ним на прощанье... Он не знал, как сказать это Эльдину, как объяснить – но объяснять не понадобилось. Мужчина коротко, тяжко взглянул на Инди – и перемахнул через подоконник. Значит, не лгал... он не солгал: он вправду дал Инди выбор. Что ж, похоже, что Инди свой выбор сделал.
Он вдруг понял, что это значит для него – и, обмирая, повернулся на звук ключа, поворачивающегося в замке.
Тхан переступил порог, вынул ключ из скважины и закрыл за собой дверь. Взгляд его метнулся по комнате и остановился на Инди, всё ещё голом, в следах золотистой краски. Инди вскрикнул от радости и бросился к нему.
– Это ты! А я думал, Гийнар! Но как ты сюда...
– Там у твоей двери стражи... они спят, будто младенцы. Я снял это с пояса у одного из них, – Тхан показал связку ключей, глухо звякнувшую в полутьме. – Я услышал через стену голоса. Вышел узнать, что происходит с тобой...
Он говорил ровно, бесстрастно – вечно невозмутимый, такой далёкий и близкий Тхан... Его взгляд обследовал Инди с головы до пят. Знает ли он, что произошло сегодня в зале для приёмов? Успел ли слух просочиться? И как теперь...
– Здесь был твой бывший любовник, – сказал Тхан отрывисто, жёстко и сухо. – Где он?
Инди моргнул. Он вдруг представил, как Тхан просыпается среди ночи, слыша шум голосов – и вправду, они с Эльдином совершенно забылись! – как выглядывает в коридор, видит усыплённых стражников, медленно выходит из комнаты и идёт к двери... и слышит – слышит каждое слово, чувствует почти что кожей отчаянные колебания Инди...
Ревнует?
Думает, что его предали?
– Он не любовник мне, – краснея, быстро заговорил Инди. – Он был моим хозяином, правда, недолго... Это Эльдин – я рассказывал тебе о нём. Я думал, он мёртв! А он жив...
– Жив и пришёл за тобой, – сказал Тхан, усмехаясь – и неведомо отчего дрожь охватила Инди от этой усмешки.
Это не ревность... нет... это..
– О да, ещё бы – раз увидев тебя, забыть потом невозможно. Только и хочется, что брать тебя снова и снова. Я сполна изведал это на себе. Но ты не пойдёшь с ним, – закончил Тхан, шагая вперёд и швыряя ключи от запора на пол. – Ты никуда отсюда не уйдёшь, Аль-шерхин.
Инди сглотнул.
– Конечно, не уйду, – сдавленно проговорил он. – Как ты мог подумать, что я способен уйти и оставить тебя? Даже не попрощавшись?
