Текст книги "Осенние страницы (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
… Усмехнулась. За воспоминаниями и размышлениями не заметила, как дошла до детского сада. Последнее, о чём подумала: “Жаль, мама меня так напугала, что я даже не спросила о главном: она-то откуда знала, как защищаться от зазеркальных? И откуда она вообще знала о них?”
И вошла в корпус группы, где её нетерпеливо ждали двойняшки.
На удивление, Митенька и Оленька оказались одетыми. Похлопав слегка обалдевшими глазами на них, подпрыгивающих от нетерпения, она заглянула в комнату воспитателей и поблагодарила:
– Марья Васильевна, спасибо! Я как-то не ожидала…
Воспитательница пошла навстречу, объясняя:
– Вы почти единственная, кто приходит заранее. Поэтому я разрешила тёте Нине собрать ваших пораньше, чтоб не ждали понапрасну.
– Спасибо! – уже довольно отозвалась Таня.
Едва входная дверь в группу хлопнула, Митенька с блестящими глазами завопил:
– Танька, купи нам мороженку!
– Купи-и… – пропищала Оленька – не так воинственно, как брательник, но льстиво заглядывая старшей в глаза.
– Ага… – сказала Таня, быстро соображая собственную выгоду. – Тогда до дома ножками пойдёте, поняли?
– Пойдём! – снова завопил медвежонок, а медвежонка запрыгала, завизжала.
– Я серьёзно, – предупредила девушка, беря обоих за руки.
– Да ладно, – снисходительно сказал Митенька, – мы уже взрослые. Если будешь мороженку покупать каждый раз, мы и сами пойдём.
– Ух, ты и шантажист! – изумилась Таня и хмыкнула: – А точно мороженку хотите? А если мюслю?
– Мюслю, – покладисто согласилась Оленька, а Митенька, насупившись, сначала подумал, а потом тоже решил, что батончик мюсли в холодный вечер вкусней мороженки.
Таня глянула на них сверху вниз. Ну-ну… Мюсли и дешевле, и безопасней мороженого. Эти детёныши ведь лопают как? Не облизывают, а откусывают – это чтобы ближе к дому выпросить ещё по стаканчику! А с мюсли не заболеешь, так что…
Перемазанные шоколадом, малышня старательно жевала батончики до самой квартиры, а чтобы их счастье было полным, раздев обоих в прихожей, Таня детёнышам пообещала после ужина ещё по штучке. Глядя, как они бегут в ванную комнату умываться перед ужином, она в очередной раз мимолётно озадачилась: “Почему Глория вышла замуж за моего папу? Богатая дамочка, а вот поди ж, как говорила баба Шура из старого дома, втюрилась в мужика. Ладно бы богатый был. Ну, или красавец… Нет, папка, конечно, мужик хороший, но ведь он не для такой фифы… А у них дети. И меня не выбросили… Или я не понимаю в этом ничего?” Скользнув проверяющим взглядом по зеркалу, рядом с которым поставила сапожки двойняшек, она тут же забыла о своих размышлениях. Зазеркальные твари были не слишком вредными, но лучше без них.
В ванную комнату она зашла вовремя: потоп ещё не начался. Зато с её приходом медвежата превратились в котят: она хватала каждого за воротник и, утерев визжащую и мокрую мордаху полотенцем, выталкивала в коридор.
К приходу родителей, которые, как примерная семейная пара, обычно встречались где-нибудь в центре города, а потом ехали домой, ужин был готов.
Когда двойняшки доедали десерт – печёные яблоки с изюмом под творожной запеканкой, в прихожей зазвонил домофон. Обменявшись недоумёнными взглядами с Глорией, отчим встал и вышел из кухни. По негласному правилу, на все нежданные-негаданные звонки по домофону в новом доме вставал именно отчим. Он ввёл это правило, не оглашая его, и неизменно выполнял его. Таня насмешливо подозревала, что таким образом он проявлял себя, как мужчина: в незнакомом месте глава семьи отвечал за безопасность дома!
Из кухни голоса его не слышно, но вскоре он вернулся и пожал плечами:
– Странные люди… Спрашивают, не в нашей ли квартире живёт девушка лет восемнадцати, которая ходит в чёрных джинсах и в серой куртке. Я попросил их не беспокоить нас более.
Глория, чайной ложечкой аристократично поедавшая свою изысканную вечернюю кашку, пренебрежительно фыркнула, а потом чуть не подавилась, вытаращившись на Таню. Перехватив взгляд жены, отчим нахмурился, тоже глядя на падчерицу.
– Таня, – наконец решился он, явно стараясь быть деликатным, – с тобой сегодня ничего… э… такого не произошло?
– Я уроки прогуляла, – повинилась девушка, сама ошарашенная. – Ходила гулять в сквер и в парк. Ну а что? Я же города не знаю! Мне интересно!
Если она надеялась такой наивной глупостью приглушить тревогу родителей, то… Сначала взбунтовались двойняшки, до сих пор мирно лопавшие запеканку:
– Мы тоже хотим в парк!
– Мы тоже там не бывали!
А потом их возмущённый писк перекрыл дверной звонок. В кухне стало тихо-тихо. Минута, другая… За столом никто не пошевелился.
– Я открою? – наконец подала голос Таня.
– Спроси сначала, кто там! – испуганно велела Глория.
– Ты что?! Какое “открою”?! – снова вылетел из-за стола отчим. – Я сам! А вдруг там… А вдруг там?!
В прихожей столпилась вся семья. Причём Таня не сразу заметила, что возбуждённые странным происшествием, к ней на руки залезли предприимчивые двойняшки. Осознав, что они взгромоздились на её руках – на верхних зрительских местах! – Таня чуть не расхохоталась: мать семейства, ёлки-палки!
– Кто там? – строго спросил отчим, прислушиваясь к двери, а потом посмотрел в “глазок” и, обернувшись к жене, шёпотом сообщил: – Там женщина! И очень… как бы это… светская!
Из-за двери отозвались и правда женским голосом. И хоть Таня не расслышала, что именно ответили на вопрос отчима, голос ей показался не уступающим в строгости отчиму. Глория глубоко вздохнула и поторопила:
– Открывай! Нас много!..
Что она имела в виду – Таня не поняла, но тоже с интересом уставилась на дверь.
Отчим торжественно и чуть суетливо распахнул дверь.
Женщина оказалась не одна. Даму в строгом синем костюме (почти мужской пиджак и юбка по колено, а к ним классические туфли – и это холодным сентябрьским вечером! Или она в машине приехала?) сопровождали молодой человек, тоже в костюме, только чёрном, и в лакированных чёрных ботинках, и мужчина, небрежно одетый в мятые джинсы и в толстовку. Завершали его одеяние грязные кроссовки. “Мы против них? – скептически подумала Таня. – Да они нас одной левой!”
– Вы – родители, – с утверждающими интонациями сказала дама; на мгновения её суженные глаза скользнули по зеркалу шкафа-купе. – Добрый вечер! Есть ли возможность поговорить с вами без детей?
Таня посмотрела на ошалевшую Глорию и развернулась было к своей комнате, но в спину будто стукнули кончиками пальцев.
– Без маленьких детей!
Девушка вдруг разозлилась на это уточнение. Мало того что самоуверенная Глория вдруг потеряла дар речи и стоит с открытым по-детски ртом, глазея на нежданных-негаданных гостей, мало того что отчим внезапно забыл, что он мужчина в своём доме, так эта ещё командует ею?! Она обернулась к даме и ледяным тоном отчеканила:
– Пройдите в гостиную, – и показала рукой, куда именно. – И подождите, пока я оставлю детей в детской.
– Ах да, – спохватился отчим. – И правда, пожалуйте в гостиную. Глория…
– О, хотите чаю? – ожила мачеха и тут же осеклась, на что Таня, отворачиваясь, ухмыльнулась: правильно! Кто чаю-то подаст, если она уходит в детскую?
И, только шагая в свою с двойняшками комнату, она додумалась: эти типы вошли, не представились, а уже вовсю командуют! Бессовестные! Невоспитанные! И улыбнулась: а она? Воспитанная? Если постоянно прогуливает? И пожала плечами: зато она в чужие дома не вламывается непрошеной! Пока беспокоило только одно: почему Глория вдруг словно воды в рот набрала? Мачеха обычно умеет поставить на место не только тех, кто ей прислуживает, но и типов рангом выше! А тут какая-то… заторможенная.
– Почему тётька такая злая? – прошептала Оленька, пока Таня ссаживала её со своей руки на пол, на коврик в детском уголке. – Она ругаться пришла?
– Я счас автомат возьму и её расстреляю! – пригрозил Митенька, бросаясь к полкам стеллажа с игрушками.
– А я тогда рассержусь и сама слопаю мюсли, – вслед ему вздохнула Таня.
Митенька подумал-подумал и вернулся без своего оружия.
– Дай мюслю! – велел он и озабоченно спросил: – А ты с ними справишься?
– И даже без твоего автомата, – задорно ответила девушка и добавила к кокосовым мюсли парочку шоколадных. Глория потом ругаться будет, но Таня понадеялась, что малышня к этому времени наестся и ей захочется чаю, который она предусмотрительно и дополнительно заварила, помня, что обещала двойняшкам сладости.
Заняв медвежат вкусностями, она одёрнула на себе водолазку, подправила “хвост”, вылезающий из резинки, и вышла.
Ух ты… Мужчины, сопровождающие даму, встали с обеих сторон от двери в гостиную, словно… телохранители. Тот, что моложе, – ничего так себе, улыбался приветливо, а мужик в толстовке смотрел на всех угрюмо и исподлобья. Родители сидели на маленьком диванчике, словно провинившиеся, в то время как дама в костюме вольготно устроилась в кресле – напротив них, и явно чувствовала себя гораздо комфортней, чем все остальные.
– Чаю принести? – неприятным от сдерживаемой злости голосом спросила Таня, глядя не на Глорию, а на даму.
И что самое поразительное – дама приняла её условия. Спустя секунды они разговаривали так, словно в гостиной, кроме них, никого нет. Причём Таня присела на подлокотник дивана со стороны отчима и положила руку на его плечо. Тот даже не вздрогнул, и девушка забеспокоилась, склонилась к нему заглянуть в лицо. Спокойное, даже нет – совсем без эмоций.
– Что вы сделали с родителями? – суховато спросила она женщину, убедившись, что такое же странно равнодушное лицо и у Глории.
– Я попросила их помолчать. Меня зовут Капитолина Леонидовна, – представилась дама. – Я директор центральной городской академии, кратко – Акким. Если коротко, мы приглашаем тебя перевестись из обычной школы к нам. Думаю, ты не будешь возражать, а напротив – порадуешься. Ведь наша академия берёт на обучение только самых одарённых. Как тебя зовут девочка?
– А с чего вы взяли, что я захочу перевестись к вам? – враждебно огрызнулась Таня. – Или вы думаете, что меня можно силой к вам приволочь?
– Откуда у таких родителей такая дочь? – задумчиво протянула Капитолина Леонидовна и осмотрелась. – В этой комнате недавно был ремонт? Всё выглядит таким новёхоньким. Так как тебя зовут, девочка?
– Для начала объясните, на кой чёрт я вам вообще понадобилась!
– Не сквернословь, девочка, – мягко сказала директор Аккима и улыбчиво заглянула в глаза Тани, после чего почему-то раздражённо сказала: – Девочка, ты никогда не желала заниматься волшебством и магией? Акким расшифровывается так: академия колдовства и магии. У тебя есть определённый талант, который нам подходит.
Таня заставила своё кривящееся от злости лицо успокоиться и расслабиться, чтобы эта “тётька” не могла по нему ничего прочитать. Врёт? Заманивает на какую-нибудь пакость? Мужики-то у неё вон какие. Пока родители сидят, не двигаясь (заколдовала она их, что ли?), они на пару со своей начальницей с Таней могут что угодно сделать. Солью в них, троих, что ли, бросить? На всякий случай? Вдруг испарятся с глаз долой – из сердца вон?
– А с чего вы взяли, что у меня есть талант? – недовольно спросила она, безнадёжно мечтая, что непрошеные гости всё-таки вот-вот уйдут.
– Ты облила водой зеркало с зазеркальной тварью, – значительно сказала дама.
– И что? – усмехнулась Таня. – Если у меня и есть талант, может, мне не хочется в вашу академию? Может, мне этот талант не хочется развивать? И ещё. Как вы меня вообще нашли?
– Мой ученик рассказал о тебе, – неожиданно заговорил мужик в толстовке. – Ты помогла ему сегодня избежать позорной ситуации.
Так вот что это за здание! Вот теперь Таня поверила и в магию, и в колдовство! Как же не поверишь, если на твоих глазах собака превратилась в человека! Но… С одной стороны, поверить – это одно. С другой стороны…
– А мне это надо? Учиться в вашей академии? – серьёзно спросила она. – Вы приехали сюда и думаете, что я так сразу поскачу учиться у вас? Не хочу! У меня другие желания и насчёт учёбы другие цели.
Капитолина Леонидовна вдруг подняла руку и пальцами что-то такое подвигала. После чего снова раздражённо поморщилась и покачала головой:
– Я пыталась узнать, как тебя зовут, – призналась она. – Но что-то меня не пускает в твоё личное пространство. Итак, безымянная моя девочка, я предлагаю тебе следующее: ты приходишь завтра в Акким, я провожу специально для тебя экскурсию по академии, а потом ты думаешь, стоит ли переводиться к нам или продолжать учёбу в обыкновенной средней школе. Что ты думаешь об этом плане?
– Вы так оскорбительно это сказали… – чуть не сквозь зубы ответила Таня. – Обыкновенная средняя школа! А может, мне нравится ходить именно туда, в среднюю?
– Такое впечатление, – вставая с кресла, спокойно сказала директриса Аккима, – что каждое моё слово вызывает у тебя негатив. Возможно, это из-за слишком внезапного предложения. Мы выждем немного, пока информация об Аккиме перестанет вызывать у тебя необъяснимую злость. Поэтому – до свидания, моя милая безымянная девочка. Очень надеюсь на скорую встречу.
Мужчины покинули квартиру следом за своей начальницей.
“Я не твоя, – сердито подумала Таня, добегая до входной двери, чтобы крепко-накрепко закрыть её на оба замка, а ещё и на цепочку, – я своя собственная!” И, вернувшись в гостиную, снова посмотрела на отчима. Безмятежно равнодушные лица и отчима, и Глории, рядком сидящих на диване, будто послушные дети, даже напугали девушку. Она присела перед ними на корточки и попросила:
– Папа! Глория! Очнитесь! Эти – ушли!
Её слова будто сдёрнули с родителей нечто, что не позволяло им двигаться. И! Глория чуть не упала, повалившись в сторону. Очнувшийся прежде жены отчим с трудом поймал её, потому что растерянная Таня не успела бы подхватить мачеху, сама ещё не поднявшись с корточек. Уже испуганная, девушка мысленно крикнула: “Да чтобы я у вас появилась?! Точно же я определила с самого начала, что вы бессовестные!”
Из детской комнаты выскочили двойняшки. Их весёлое и беззаботное щебетание быстро привело Глорию в себя, и мачеха сразу насторожилась, услышав вопрос отчима:
– Танюша, так зачем они приходили? Что-то я всё проспал!
– Предложили перейти в другую школу, – стараясь сохранять спокойствие, ответила она, испуганная происходящим и особенно вопросом отца. – Типа, у меня какие-то там способности есть. Но эта школа слишком далеко от нашего дома, а мне ещё с двойняшками в садик ходить надо. Я отказалась переходить.
– И правильно! – легкомысленно отозвалась Глория и тут же страдальчески схватилась за виски. – Что такое? Почему у меня голова болит?
Отчим повёл её из гостиной, кажется, в спальню, держа под руки и успокаивающе что-то приговаривая, а Таня торопливо увела двойняшек в детскую, куда затем принесла чаю и поставила на кукольный столик Оленьки. Чай был немедленно разлит по чашкам и с удовольствием выпит. Отдуваясь, Митенька спросил:
– У мамы голова болит?
Таня замерла. Эта тётка-директриса сказала, что у неё талант. Талант, подходящий для академии магии и колдовства. А если… Мачеха нашлась на кухне. Она вяло сидела за обеденным столом, а отчим суетился вокруг неё, предлагая чай и какие-то лекарства, от которых Глория всё так же вяло отмахивалась, жалобным тоненьким голоском прося, чтобы от неё все отстали. Это было бы похоже на спектакль, если бы мачеха болезненно не кривилась, а ещё то и дело не прижимала ладони к вискам.
Пока отчим переливал из большого чайника в маленький воду для подогрева, Таня незаметно прошла мимо стула с мачехой, быстро и осторожно проведя рукой: “Голова здоровая!” возле затылка Глории, а потом то, что “поймала” (если поймала), сбросила в сторону. Видела, как это делают экстрасенсы по телику. На большее не решилась. Вдруг не получится? А Глория увидит её жест и неправильно поймёт?
Она отобрала чайник у отчима и, поглядывая на мачеху, сама быстро приготовила ей персональный чай. Хмыкнула. Сначала Глория неуверенно опустила руки. Затем шмыгнула носом, а потом взглянула на Таню.
– Чай?
– Чай! – радостно улыбнулась ей девушка, а отчим втихаря выдохнул.
Закрывшись в детской и сидя на кровати, Таня мучительно размышляла, время от времени растаскивая двойняшек, которые ни минуты не могли посидеть спокойно, то и дело устраивая из-за игрушек межличностные войнушки.
Что делать? Всего лишь жест – и головная боль Глории прошла. И Таня умеет справляться с зазеркальщиками. И, видимо, что-то такое внутреннее есть, потому как эта жуткая директриса пыталась выяснить своими методами, как её, Таню, зовут, но не сумела, хотя по её раздражению стало ясно, что она это умеет делать. И тот парнишка… Как про него тот мужик сказал интересно – ученик. Было бы здорово… Ну, учиться там. Но… Учиться там, где всем управляют такие бесцеремонные люди, которые вмешиваются в чужую жизнь? “А вдруг я сама такой стану?! – ужаснулась Таня. – Не хочу!!”
Вечер далее прошёл как-то скомканно. Таня привычно начала укладывать двойняшек, которые уже зевали от насыщенного событиями дня, когда обнаружила, что отчим закрывает дверь в свою, родительскую спальню.
– Пап? – позвала она его.
Отчим обернулся и шёпотом объяснил:
– Глория переволновалась и уснула. Я немного посижу в гостиной и тоже пойду спать. Как малыши?
– Сейчас умоемся – и баиньки, – пообещала Таня. И осторожно спросила: – Папа, а у тебя голова не болит?
– Нет, что ты! – бодро сказал отчим и тут же добавил: – Какая-то странная скованность была, но уже прошла.
Уходя на кухню с чашками двойняшек, Таня думала: “Можно было бы, конечно, и учиться у них там, чтобы… учиться против них! Но вдруг я стану такой же, как тот “мой ученик”? И все будут издеваться надо мной? – И насупилась. – Пусть только попробуют! Я им такое устрою!” И снова хмыкнула. “Оказывается, я полна сюрпризов! Хотя и никогда не думала, что сумею их все пустить в ход!”
… Когда отчим целиком и полностью стал равноправным членом семьи в их квартире, первым делом он начал учить Таню приёмам самообороны. Много не занимался. Достаточно – считал он, – если девочка сумеет за себя постоять в трудной ситуации. А в предпоследней школе учительница физкультуры оказалась ревностным любителем той же самообороны, и Таня дополучила недостающие знания и приёмы.
“Я, наверное, глупа, – невольно улыбалась она, отмывая чашки от липких следов. – Если на меня пойдёт такая компания, как та, что я сегодня видела, мне вряд ли удастся им противостоять. Да, надо быть реалисткой!”
Потом вспомнила про лисичек – и снова заулыбалась. Помогут разогнать, если что! Она представила, как кричит лисичкам: “Кусь!”, и рыжая парочка бросается на врагов!
Когда она вернулась в детскую, Митенька спал на её письменном столе, а Оленька дисциплинированно сопела в своей постельке. Перенеся мальчика на его кровать, Таня убрала покрывало со своей кровати и рухнула в сон.
… Оглядев готовых к выходу двойняшек, девушка кивнула им и открыла дверь. Малышня с визгом и воплями помчалась к лифту. Закинув школьный рюкзачок за спину, Таня закрыла дверь и поспешила за ними, подпрыгивающими у дверей в лифт.
Они привычно прошли дорогу к детсаду, где девушка привычно же передала своих подопечных воспитательнице и нянечке, после чего заторопилась выйти из корпуса. На ходу размышляла, что сегодня обязательно пойдёт в школу – из чувства сильнейшего противоречия той тётке-директрисе!
Она распахнула дверь на улицу, машинально шаря ищущими глазами по кустам на детсадовском газоне. Но глаза будто увело в сторону. Увиденное так поразило её, что она на секунды забыла закрыть за собой дверь и только чуть позже спохватилась, что холод проникает в корпус детского сада, выстужая его. Таня плотно закрыла дверь и, спускаясь по небольшой лестнице, поздоровалась со знакомой женщиной, тащившей ревущую девочку. А потом, как заколдованная, прошла несколько шагов и встала на месте.
На небольшой газонной оградке устроился мужчина лет под шестьдесят – кажется, и небольшого росточка, а у его ног сидели её лисички! Но вскоре возмущение переросло в невольное любопытство. Этот мужчина насмешливо смотрел на неё, и пришлось сообразить, что лисички привели его именно к ней. Таня медленно подошла к нему. Опять явились уговаривать перейти в “Акким”? И, значит, лисички, не её личные, а этого дядечки?
И, только произнеся про себя “дядечка”, Таня поняла, что дядечка ей нравится. У него ухмыляющееся лицо, чёрные с проседью волосы, густущие чёрные брови, нависающие над вечным прищуром насмешливых глаз неизвестного цвета, и толстый нос в оспинах, крупный рот улыбался нахально, но не обидно. Подходя к нему ближе, девушка ощутила, что ухмыляется и сама. Ишь, какой обаятельный.
– Здрасьте!
– Здравствуй, здравствуй, – мирно сказал дядечка. – Ты, что ль, Танька-нянька будешь? В академию-то нашу пойдёшь, нет ли?
– Думаю вот, – призналась девушка, присаживаясь рядом на верхнюю трубу газонной ограды и во все глаза глядя на него.
– А чего думать? Пошла бы да поучилась, – посоветовал тот. – Тебя ж вчерашним днём пригласили. Что не по нраву пришлось-то?
Улыбка слетела, едва она вспомнила прошлый вечер.
– Давили, – жёстко сказала она, почему-то веря, что этот-то дядечка её поймёт с полуслова. – А я не люблю, когда на меня давят!
– Ну-ка, глянь мне в глаза, – спокойно сказал незнакомец и, как будто так и надо, пальцами мягко взялся за её подбородок. Взгляд его был испытующ и краток, после чего он оставил Танин подбородок, так что она даже запротестовать не успела. – Да, сглупила Капитолинка, дура самоуверенная!
Таня почувствовала, что выпялила на него глаза. Почувствовала ещё, что так говорить о той женщине с телохранителями может только человек, который уж точно её посильней. А ещё… Ей показалось, что только такой человек может выплюнуть в лицо тётке-директрисе такие страшные ругательские слова.
Тем временем дядечка встал, и лисички быстро вскочили и уставились на Таню.
– Ну что… – пожевав толстыми губами, сказал дядечка. – Долгонько я ждал, что у меня такая ученица появится. Слышь, Танька… Будешь лично у меня учиться – не в общей академии?
– А на кого учиться? – только и сумела выговорить она.
– Ну как на кого? На охотницу, например. Тварей зазеркальных ты ж гоняешь? Вот с этого и начнём. И, кстати, зови меня просто – дядей Назарием.
Третья глава
Шагая за этим странным, но неожиданно и правда обаятельным дядечкой, Таня хлопала глазами, постепенно приходя в ужас: “А если он на меня что-то такое колдовское сделал, как вчера та Капитолина Леонидовна на моих родичей? И я иду за ним только поэтому?! Или всё-таки по своей воле?!” Лисички мирно трусили – одна у ног Назария, другая – сбоку от девушки. И, глядя на них, она с трудом сдерживала новый страх: “Они меня предали?! Или так было задумано?! И как мне теперь им доверять?.. Кормила, кормила, а они тебе – бац! И не мои оказались…” Когда вышли за ограду детского сада, Таня вроде немного успокоилась, и лишь одна мимолётная мысль заставила её чуть усмехнуться: “А я, как выясняется, собственница та ещё… Собственного зверья захотелось! И – нате, получите! Облом-с великий!”
На выходе с детсадовского участка беспощадным по-осеннему ветром стряхнуло с ветвей деревьев капли недавно прошедшего дождя. Пока Таня со вздохом оттирала мокреть с лица, дядя Назарий огляделся. Не понимая, почему: забыл, с какой стороны пришёл? Или вообще для него это место незнакомо, потому что впервые здесь? – Таня встала рядом, с недоумением глядя на лисичек, которые тоже резко и быстро поворачивали головы во все стороны, будто выискивали кого-то.
Слегка шелестя по мокрому асфальту, усыпанному листьями, поблёскивая отмытыми дождём чёрными боками в жёлтых крапинках кленовых крылаток, подъехала шикарнейшая чёрная машина, при виде которой девушка только хмыкнула: “Глория бы сейчас запищала от восторга!” Ей показалось, машина ещё останавливалась, когда со стороны водителя открылась дверца. Высокий парень в деловом чёрном костюме мгновенно обогнул машину и почтительно открыл дверцу Назарию. Одновременно он скосился на Таню, но быстро перевёл глаза на её старшего спутника.
– Назад! – велел дядя Назарий.
Когда оба пассажира разместились на заднем сиденье – лисички юркнули под ногами сидеть, Таня отметила про себя, что у парня-водителя необычно застывшее лицо. То ли спокойное, то ли уважительное, но общее выражение – какое-то бесчувственно доброжелательное. А вот вёл себя водитель так, словно его и нет в машине. Полное впечатление отсутствия. Так что, пару раз забывшись, Таня чуть не обращалась про него к Назарию с вопросом, кто это такой. Но спохватывалась и замолкала. А потом и вовсе решила про себя: как только будет удобный момент, сразу у нового знакомого и спросит.
Зато разговаривать можно было спокойно, без оглядки на то, слушают ли их, или нет. Поэтому, когда машина зашуршала по мокрым листьям, Таня спросила:
– А как же мой аттестат? Ну, из общеобразовательной школы? Я же должна на уроки ходить, чтобы получить его!
С неожиданным ехидством Назарий поддел:
– И вчера должна была, и сегодня – не так ли?
– Я второгодница, – уже серьёзно объяснила девушка свои прогулы, о которых он как-то внезапно (как она поняла) заговорил, – и программу одиннадцатого класса уже прошла. Мне необязательно ходить на все уроки.
– И что тогда тебя беспокоит? Будешь и на свои уроки ходить, коли в том надобность почуешь. Ну а мои занятия воспринимай как хождение, например, в секцию али в кружок какой. У нас на уроках весело! – чуть не самодовольно закончил Назарий.
Сообразить, шутит ли он этим своим просторечным “али”, или же нет, Таня не сумела, но окончательно решила, что дядечка он вполне себе доброжелательный, в отличие от Капитолины Леонидовны, а значит, учиться у него будет легко. Вопрос только в одном: чему учиться-то?
Их провезли через полгорода и доставили чуть ли не до набережной, но свернули в переулок, ведущий куда-то наверх, между домами, то ли старенькими, то ли старинными. Таня здесь пока ещё ни разу не была, так что с любопытством крутила головой, присматриваясь к тихой улочке, пока машина не замерла у небольшого здания, на двери которого табличка поясняла: “Городской музей изобразительных искусств”. Выйдя из машины, Таня очутилась на небольшом асфальтовом пятачке – здание оказалось слишком близко к дороге. А ещё здесь было крылечко – то ли под старину, то ли и в самом деле старинное: обычная крыша, но поддерживалась она витыми в изысканный рисунок металлическими прутьями. Ну и несколько ступеней вели к той самой двери с табличкой.
“Зачем мы в музей, да ещё изобразительных искусств? – нерешительно подумала девушка, поднявшись по лесенке под крышу крыльца – вовремя: зарядил мелкий, но явно надоедливый дождь, и обернулась на звук отъезжающей машины. – Первый урок – рисования?” И с трудом подавила смешок, представив, как она пытается что-то изобразить в учебном альбоме цветными карандашами.
Неизвестно каким образом, но Назарий очутился рядом и, толкнув дверь, учтиво показал рукой вперёд. Таня шагнула через порог, а через секунду подпрыгнула от его рявканья за спиной:
– Стоять всем смирно!
Дрожь по ногам прокатила нехилая – еле устояла на ногах.
Правда, успев подцепить глазом картинку, поскольку поневоле смотрела вперёд, в фойе, догадалась, что крик предназначался не ей.
В центре довольно просторного зала остолбенели несколько человек. Два парня – носами друг к другу, с угрожающими поднятыми руками, ноги – в застывшем движении, как будто бежали-бежали навстречу – и вдруг их заморозило. В одном из них изумлённая Таня узнала парнишку, которого спасла от банды, кидавшей в него камни. В другом – заводилу той самой банды! Красавчика Горыныча, как его обозвали друганы, защищаясь от его обвинений, что кто-то бросил в него камень специально.
А в двух шагах от них высился тонкий (точно не тощий!) юноша с длинными русыми волосами – аж до… в общем, очень длинными. И он, сложив по-наполеоновски руки на груди, пренебрежительно смотрел на этих двоих, пока ещё двое – светловолосая (слава Богу – не та блондинка!) девушка и крепкий, стриженный (или бритый?) под ноль парень ругали его с обеих сторон. Теперь уже не ругали, оцепенев – как ошеломлённая Таня догадывалась – от резкого окрика Назария.
От вахтенного стола, подняв суховатые кулачки, шла в их сторону старушка в синем форменном халате, кляня всех на свете подряд.
Ругань тоже замерла на устах всех.
Нет, не так. От резкого вопля Назария подпрыгнули, кроме Тани, все четверо – со старушкой. Двое застывших – так и не пошевельнулись.
Лисички деловито обошли кругом всех участников этого странного действа, после чего так же деловито проследовали к противоположной стене фойе и начали постепенно исчезать с глаз, явно спускаясь куда-то ниже. Там лестница?
Длинноволосый вдруг зашевелился и быстренько встал солдатиком – руки по швам, скорчил физиономию абсолютно ни в чём не виноватого и наивно захлопал преданными глазками на Назария и Таню. Через секунду – особенно на Таню. Потому как, глядя на неё, он чувственно приоткрыл рот, вздёрнул бровки домиком и задышал чаще. Девушка решила, что он так издевается. И, благо шла чуть позади спускающегося в фойе по трём ступенькам Назария, показала длинноволосому кулак. Тот оторопел, захлопав глазами, уже по-настоящему удивлённый.
Назарий прошёл мимо него, бросив:
– Этих освободишь сам и вернёшься к нам.
– Но ведь они!.. – жалобно заныл длинноволосый, забыв о Тане и с откровенным страхом глядя на двоих.
– Любишь кататься – люби и саночки возить!
Не обращая больше на него внимания, Назарий подошёл к старушке и, взяв её под локоток, представил Таню:
– Эту девушку запомнить, Лилушка! Моя ученица. Разумная – не то что вся эта бестолочь! Зовут тоже весьма разумно – Татьяной.
Старушка запричитала, что Назарий слишком много шпаны приводит и было бы здорово, если б его слова насчёт Тани сбылись. Впрочем, причитала она недолго, оглядела Таню, покивала ей и вздохнула, после чего поплелась к своему столу.
Таня помалкивала, стараясь в первую очередь понять, что именно происходит. Пока понималось плохо. Но девушка решила, что Назарий позже объяснит. А если не объяснит, она пристанет к нему как банный лист – и попробует он только отбрехаться и не растолковать происходившее до их появления в фойе!.. А ещё любопытно, но спрашивать она не будет: кто эти двое, которые собирались наброситься друг на друга с кулаками? Ну, Горыныч и тот, спортсмен-юниор? Что-то Тане показалось, что Юниор, кажется, и не боится Горыныча, а вчера просто попал в неловкое положение, оттого и допустил личное унижение. А Горыныч не понял и сегодня вляпался в жёсткое противостояние.
