Текст книги "Слепой охотник (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

В глазах прояснело. Оказывается, девочка успела провести его тропой, спускающей с зелёного, пёстрого от цветов холма к деревеньке. Та еле виднелась покатыми крышами, почти прижимаясь к опушке леса. Охотник встал с камня, исподлобья глядя на подходящих к нему волхвов. Сбежать посчитал постыдным. Эх, безоружный... Они, конечно, сильные и волшбу творят страшную, но, может, получилось бы, будь у него оружие, хоть как-то оборониться... "Святобору!.." – мысленно и с безнадёгой взмолился охотник. Насупился упрямо: без чести это – снова двенадцать на одного. И приготовился драться до последнего, но не даваться легко!

Внезапно в пояснице спину выгнуло. Напрягся, когда понял: сзади встал кто-то сильный и... страшный. Замолкли негромко и надменно гомонившие волхвы. Повеяло такой мощью, что и Демьяну, с его звероватой, медвежьей силой, тягаться с таким, как ребятёнку со взрослым. Потом вдруг пахнуло лесом: старым листом, грибным духом, сосновой прелью, болотной тиной, ежевичной сластью да липовым цветом – и на плечи испуганно вздрогнувшего охотника, так и не посмевшего оглянуться, легли громадные, по ощущениям – каменные ладонищи, и низкий голос прогрохотал раскатным громом с ясного неба:

– Пошто, волхвы, вОрогом на охотника моего смотрите? Али рогатина его крепкая вам не по нраву пришлась? (Охотник чуть не ахнул: Демьян набычился!) Али закон он какой человеческий нарушил?

– Сей охотник вторгся под покровом ночи в наши владения и убил на наших землях еленя! – прозвенел голос той, что звала Агнию-чудушку. Женщина оказалась невысокой, но крепкой, смотрела решительно, безбоязненно.

Охотник даже поёжился и обречённо повесил голову: Святобор татей ох как не любит!

Но долго молчал старый бог лесов и охоты, прежде чем вымолвить-пророкотать:

– С каких времён таких повелось, что волхвы обзавелись собственными землями-владениями? Да и волхвы ли вы? Ведь по сю пору владели волхвы миром, а не клочком земли. И думали о высоком в том мире, а не о жирном елене. С каких же это пор волхвы ушли от мира и стали творить чересполосицу – это моё, а то твоё?

И охотник едва не подпрыгнул, когда у ноги его грохнул сучковатый посох.

– Созываю! – прогремело над холмами, отдалось гулом в лесах и не слабей вернулось к месту невольного вече.

А когда отголоски вместе с остатками эха растаяли, волхвы заоглядывались и, словно невзначай, тесно скучились близко к камню. Только маленькая Агния смотрела на всё с любопытством и смелостью.

Прозрачный воздух за волхвами потускнел и сначала обратился мутью, из которой затем возникли высокие фигуры. Они не стали плотными до конца, но в них угадывалась мощь, присущая Святобору. Кажется, старый бог лесов и охоты увидел, что уже можно говорить, и обратился к прибывшим:

– Виню страшной виной волхвов, забывших, что значит быть человеком, и прошу званых о наказании за их вину.

Всё ещё не испуганные, но оторопевшие волхвы изумлённо вглядывались в богов, обступивших их, а потом замерли. Даже охотник, не имеющий чудесной силы и не умеющий творить волшбу, почувствовал, что над головами простых смертных идёт обсуждение их судеб. Призрачные порывы ветра, грохот дальней грозы, шелест качающихся в буре деревьев, бой воды небесной о рябящую гладь реки – так говорили боги... И внезапно всё утихло.

Охотник неожиданно почувствовал желание вытянуть руки ладонями кверху. Что он с опаской и сделал. На ладони легли рукописные листы, сшитые витой золотой проволокой. Вторая рукопись... Третья... Охотник умел считать только до десяти старым счётом, так что дальше считал так: "Один на десять, два на десять". Всё. Рукописи закончились. Поднял глаза. Волхвы с недоумением смотрели на сшитые листы.

– Как малые дети, – вздохнул Святобор. – Буде же так: до тридцати шести годов не станет в вас силы к волшбе. А как исполнится время – придёте к моему охотнику и заберёте книги свои, в которых прячу силу вашу, и будете учиться заново творить волшбу на благо земли и людей.

И ветром подтвердило от иных богов:

– Буде так!

– Буде!

– Буде так, Святобор!

Каждый из волхвов вдруг покачнулся, будто попал в неожиданный вихрь, и охотник, оцепенев от невиданного ранее, следил, как от всех двенадцати волхвов отлетает прозрачная волна и ныряет в по очереди в каждую из книг.

– А пока идите к своим семьям и родичам и учитесь жить по-людски! – повелел Святобор и махнул рукой, отсылая растерянных волхвов, которые , возможно, и не слышали бога, прислушиваясь к своим ощущениям потерявших силу.

Девочка вприпрыжку побежала за матерью, схватила её за руку. Охотник качнулся было к Агнии, но, вздохнув, остался на месте. Призрачные фигуры богов бледнели в пространстве холмов, и видно только было, что они не просто пропадают, но уходят. Однако Святобора охотник чувствовал за спиной крепко.

– Живко, говоришь? – усмехаясь, прогрохотал старый бог. – Богов ты чтишь, так вот тебе, Живко, тягость справная: чего не будет хватать краю твоему да семьям здешним – найдут все помощь в твоей силе. Не волховская она, но хватит, чтобы дождаться совершенных лет тех волхвов, что не сумели с человеческой жадностью совладать.

Охотник, держа в руках все рукописи, оглянулся по сторонам, поражённый: воздух ли стал прозрачней, запахи ли усилились, как перед дождём или грозой, но мир теперь он принимал, как будто сам его частью был...

... – Женя! – окликнули его из дальнего угла громадного дома.

Что это они там кричат, как будто подойти не могут?

Глаза открыты, но не видят ничего. Впрочем, нет... Он видит громадный зал, который по диагонали пересекает сияющая линия, уходящая между двумя картинами. Странная эта линия. Она похожа на живую, потому что Женя чувствует её зов. Ему хочется пойти по этой линии, и в то же время он уверен, что она опасна. Это путь, который ведёт к страху и отчаянию...

– Же-ня!

Нога болит. И крик зовущего бьёт по ушам. Женя поморщился. Трудно просто позвать? Без воплей? И по-настоящему открыл глаза.

Он сидел, прислонённый к стене, вытянув ноги. Штанина одной засучена... Опа... Не засучена – разрезана. Нога выше укуса "верёвки" перетянута жгутом. Справа на корточках сидит суперсерьёзный Змей с медицинской повязкой на морде, слева – на коленях, перепуганная Ирина. Перед Ярославом – салфетка с какими-то медицинскими штучками вроде ампул и несколько упаковок со шприцами. В руках девушки вата.

– Это что? – с выдыханием через слово (чему сам удивился) спросил Женя.

– Ничего, – пробормотал Змей. – Ты немного отключился, а потом, кажется, уснул. Антибиотики это, – спустя секунды снизошёл он до объяснения и велел: – Не дёргайся, я сейчас ещё один укол сделаю.

– А что за?..

– Я же сказал – кое-что, что не даст яду распространяться далее, потом антибиотики, ну, на всякий случай – и ещё противошоковое. Всё наугад, – пробурчал Ярослав и сорвал свою повязку. – А, плевать. Если и заразно, всё равно уже пообщались. Ну, терпишь? Терпи.

Женя хотел было сказать, что и так терпит: судя по ваткам, прилипшим к коже, Ярослав уже не первую инъекцию делает.

– Вы нашли?

– Нашли-нашли, – торопливо сказала Ирина. – И свечи нашли, и фотки. Это дом дедушки Демьяна. Его тоже Демьяном зовут.

– Ага, помню, – рассеянно сказал Женя, следя, как игла входит в кожу. Боли не чувствовал. Даже входа иглы. Даже самой ноги.

– Помнишь? – удивился Ярослав. – Откуда?

– Когда встретил Демьяна в театре, заинтересовался. – Женя помолчал немного, отдыхая: что-то не давало нормально говорить. – Потом спросил у отца. Он многих в городе знает. Отец и рассказал. – О том, что его отец – банкир, Женя предпочёл умолчать.

– Среди тех, кого ты рисовал, медведь был, – осевшим голосом проговорила Ирина. – Он что – с ума сошёл? Собственного деда? Жень, ты чувствуешь ногу?

– Помогите подняться, – попросил он. – Вы мне столько всего вкололи, что я, наверное, из-за этого ничего не чую. А Красимир где?

– Он нашёл кухню. Сейчас тебе вода будет. Хочешь пить-то?

– Хочу.

Он ожидал, что вставший Ярослав намеренно причинит ему боль, поставив на ноги. Но тот поднял спокойно и даже осторожно. Женя сначала всем весом навалился на здоровую ногу, а потом уже не спеша, прислушиваясь к ощущениям, встал на укушенную.

Пресловутые иголочки мгновенно и, по ощущениям, злорадно впились в стопу. Женя сквозь зубы втянул воздух.

– Больно? – сочувственно спросила Ирина.

– Не столько больно, сколько... злобно, – со смешком, криво выговорил Женя и потребовал: – Помогите вниз спуститься. Пора работать, а то сидим – ни фига не делаем.

– Красимир! – окликнула девушка появившегося парня, и тот поспешил к ним.

Женя вздохнул свободней, когда понял: опираться на руку девушки не придётся, так что Ирина не поймёт, как ему сейчас хреново. Геройствовать не хотелось, но не хотелось и дело срывать. Впрочем, пока его довели до лестницы, он почувствовал, что нога хоть и вспухла, но всё ещё подчиняется ему.

Но сел с огромным облегчением. Тот же столик, только теперь стульев больше, а рядом Красимир поставил бутылки с минералкой.

– Только я всё равно не понимаю, как мы будем... – неуверенно сказала Ирина.

– Просто, – ответил Женя, хотя смутно представлял себе, с чего вообще начать. Но девушке нужна уверенность, а значит, он будет врать... Хотя вранья мало.

Он выдул минералки с полбутылки, прежде чем рот начал повиноваться ему в большей степени, а лёгкие или бронхи перестали капризничать (он подозревал небольшой отёк после укуса), и он мог говорить в привычном режиме.

– Так, мне листы и карандаш – проверим наших старших, живы ли.

Ярослав открыл рот и закрыл. Женя заметил. Понял: Змей хотел привычно возразить, что слово "наших" сказано им излишне.

Листы уже лежали на столике. И карандаш. И фотография Нины Григорьевны. Женя вздохнул и взялся за кисть, снял браслет. Теперь он, кажется, открыт тем силам, что командуют им, когда он начинает автописьмо... Смутно припомнился сон, пока он лежал в отключке. Снова криво усмехнувшись, он попросил: "Святобору! Помоги своему охотнику поймать странную, неслыханную ранее дичь!"

Карандаш навис над белым чистым листом. Потом руку дёрнуло вниз. Глаза Жени словно омыли свежей водой, а на плече он почувствовал тяжесть – тёплую, словно кто-то положил свою крепкую длань, подбадривая.

Он смотрел и удивлялся. Рука работала будто автономно от него самого, но карандаш выписывал именно то, что хотел художник. Под грифелем появлялось лицо старой, но сильной женщины. Глаза закрыты, губы сжаты от напряжения, но женщина сопротивляется! Карандаш зачёркивал женщину узловатыми верёвками, но она не давала верёвкам шанса добраться до неё, держа их на небольшом, но расстоянии.

Плечо, слегка согнувшееся под тёплой тяжестью, освободилось от присутствия на нём чужой руки. И Женя повёл им, чтобы избавиться от давления, которое ощущал во время рисования.

– Живая, – откинувшись на спинку стула, констатировал Женя.

Ярослав и Красимир переглянулись – с облегчением.

– Наши тоже? – уточнил всё же Красимир.

– Другой лист, – велел Женя. Он всё понимал. И то, что времени мало, но и то, что ребята будут волноваться, а значит – будут неуверенными. А сейчас их уверенность на вес золота. Поэтому он снова склонился над столиком.

Он рисовал лежащего на боку волка, каким помнил его по своему же недавнему рисунку, а на листе возникал старик – худощавый, со скептично сощуренными глазами. Он рисовал змея с опавшими кольцами, а на листе возникала седоголовая женщина со слегка склонённой головой; она словно внимательно прислушивалась к собеседнику.

Чуть не стукаясь головами, Ярослав и Красимир нагнулись над столиком, а потом разом подняли головы посмотреть на Женю.

– А... когда ты их видел? – изумлённо спросил Красимир.

Змей не спросил, он забрал лист со своей бабушкой и пристально вглядывался в неё.

– Ребята, у вас тоже необычный дар. Почему вы отказываете мне в определённом видении? – не слишком эмоционально ответил Женя.

– Слушайте, давайте потом всему удивляться, – предложила взволнованная Ирина. – Если у нас всё получается и мы узнали, что наши живы, теперь пора узнать, как их выручить. Жень, попробуешь?

– Но как? Одно дело – узнавать через рисунок, жив ли человек. Другое – что делать дальше. Что-то мне кажется, что это больше по твоей части.

– Но у меня нет вещей, принадлежащих им, – растерянно сказала девушка и вопросительно уставилась на ребят. – Может, у вас есть?

– Экспериментировать так экспериментировать, – решительно сказал Ярослав и положил на столик лист с рисунком. – У нас нет их вещей, но у нас есть рисунки. Будут вместо монеток. Ирина, попробуй над ними погадать.

– Свет выключить? – спросил Красимир, тоже положивший портрет деда на столик.

– Выключай, – сказал Женя. – Пока дойдёшь и найдёшь выключатели, мы зажжём свечи.

Он остался сидеть рядом с Ириной, но не потому, что хотелось быть рядом с девушкой. Нога снова разболелась – и эта боль страшно злила, потому что отвлекала от важного дела. А потом подумалось рассеянно, что, возможно, эта боль зачем-то нужна. Потом эта мысль пропала среди вороха других мыслей и тревоги: получится ли узнать этим гаданием, как выручить людей, попавших в странную ловушку?

Верхний свет потух, и жёлтое пламя свечей как-то уютно сузило пространство вокруг столика, будто отрезав сидящих возле него от всего тёмного мира.

А потом Ирина начала раскладывать карты. На портреты они падали с жёстким стуком, уже привычным слуху Жени. Только вот... Не замечая того, он сидел, не мигая, и с изумлением вглядывался в пространство над столиком.

Неизвестно, что видела Ирина, но он видел одну и ту же картинку: в полуметре от столика возникала странная тетрадь, сшитая из листов очень грубой нитью. Пламя одной из свечей подплывало к этой тетради, останавливалось у отогнутого листа, тот вспыхивал, а потом вспыхивала огнём и вся тетрадь.

Книга! Книга из сна! Женя заморгал, стараясь освободиться от настоящего и восстановить свой сон. Боги собрались, придумали какие-то книги для каждого из волхвов, а потом в эти книги спрятали силу двенадцати, запретив пользоваться ею, пока каждому не исполнится тридцать шесть. И он, охотник во сне, должен был хранить эти книги до их странного совершеннолетия. И теперь... Если он правильно понял, ему предлагают сжечь одну книгу. Книгу, явно принадлежащую Демьянам.

Он чуть было вслух не высказал свои предположения, но предпочёл умолчать о необычном видении. Что-то ещё скажет Ирина?

– Нам надо сжечь какую-то книгу, – пожимая плечами, сказала она. В её взгляде на карты, упавшие на рисунки, Женя заметил разочарование.

Он хотел было уточнить, объяснить, что это за книга, но уточнение было не главным сейчас. Главным было другое.

– И где её найти?

– Что-то у меня подозрение, что книга эта у Демьяна, – задумчиво предположил Ярослав, а завидев обращённые к нему взгляды, уточнил: – У Демьяна-младшего.

– Тогда следующий вопрос, – хмуро сказал Красимир. – Как отнять эту книгу?

– Ирина, а ты можешь раскинуть карты на такой вопрос? – спросил Женя.

Девушка озадаченно посмотрела на столик с портретами старших Ярослава и Красимира... Лихорадочно продумывая ситуацию, Женя застыл, а потом спокойно сказал:

– Ты гадала на меня – помнишь? Без всяких предметов.

– Для такого гадания нужен шар.

– Попробуй без него. На меня, – сам скептически улыбаясь, предложил он. – С таким вопросом – про книгу, потому что именно он меня волнует.

– Ну, я попытаюсь, – с сомнением сказала девушка.

Портреты убрали – точней, забрали. Теперь на столике оставались только свечи в высоких и вычурных канделябрах. Но, едва Ирина раскинула карты и принялась выкладывать первый крест, Женя покачнулся от нахлынувшей волны автописьма, схватил карандаш. Они почти мешали друг другу: вошедшая в небольшой транс девушка быстро бросала карты – он рисовал на альбомных листах, которые взял с пола. Рисовал так, что пальцы сводило судорогой...

– Ты как будто меня переводишь, – услышал он её шёпот. – Но это... целая загадка.

Они склонились вчетвером над рисунком, заинтригованные. На листе тоже были четверо – судя по фигурам, они же сами. Но впереди них стояли трое: двое мужчин и одна женщина – все в одежде русских богатырей, вооружённые мечами и щитами. Отчётливо прорисованные лица были довольно приметные, и Ярослав первым с недоумением сказал:

– А ведь вот эта девчонка – один из наших глухарей.

– Ага, а вот этот – второй, – сказал Красимир. – Я помню его.

Ирина цапнула лист со столика и внимательно пригляделась к лицам. Оглянулась на Женю.

– А в центре – мой Григорий, – жалко сказала она. И всхлипнула: – Я ничего не понимаю.

15

Справившись с подступающим к горлу плачем, Ирина исподтишка оглядела парней. Яркого электрического света, который обычно скрадывал половину эмоций, не было. Пламя свечей, время от времени нервно дёргавшееся от их дыхания или сквозняков, тенями и светом лепило на лицах отпечаток настоящих чувств, давая их даже не угадывать, а считывать.

Ярослав и Красимир недоумевали. А вот Женя выглядел таким сосредоточенным, словно пытался найти общее в потоке информации, которая поступает лично к нему с разных сторон. И мысль о том, что он, как ни странно, знает гораздо больше, чем все они, заставила успокоиться и настроиться на деловой лад.

– Ну, давайте суммируем, – медленно сказал Ярослав, нахмурившись – глядя на столик с картами и единственным теперь рисунком. – Значит, эти трое помогут нам отнять у Демьяна книгу, которая даёт ему силу?.. А кстати, Ирина, откуда ты знаешь... этого Григория?

Он, слишком очевидно изумлённый и не поверивший, что она могла таиться от них с каким-то незнакомцем, которого ещё и присвоила, пропустил слово "мой".

Последний вопрос – и её только что вернувшееся самообладание разбилось вдребезги. Она почувствовала, как перехватило дыхание, и заставила себя дышать глубже, чтобы не разреветься. Женя, не глядя, положил свою ладонь на судорожно сжатые, но бесконтрольно трясущиеся пальцы и ответил вместо неё:

– Это её старший брат.

Остолбенев, парни уставились на Ирину, а Женя добавил:

– Я сегодня нечаянно увидел его в квартире. Ирина не хотела, чтобы кто-то знал. – И почти без паузы вернул Змея к теме: – Я согласен с предположением, что эти трое связаны с нами каким-то образом и помогут. Но как быть с ними? Вы назвали их глухарями, потому что с них, насколько я помню, в отличие от упырей, невозможно снять Демьяново... воздействие.

– Но теперь с нами ты, – возразил Красимир. – Ты же можешь рисовать и снимать! А вдруг у тебя получится снять с них клеймо?

– Меня с упырей-то корёжит нехило, а вы... – начал Женя.

Ирина, сама того не желая, резко отвернулась. Просить его? Умолять? Ни за что! Хотя... Не за себя же, за брата! Снова подняла голову. Одновременно с движением Жени: он мягко сжал её пальцы и чуть встряхнул руку. О Григории он больше не говорил, но после этого жеста Ирина вдруг решила: Женя не говорит о своём отношении к ней, но его слова "за тебя" повторились в этом движении... Хватит нюни разводить. Он прав. Поговорят о брате тогда, когда будет время. Сейчас – о деле.

Женя тоже медленно, то ли приноравливаясь к ситуации, то ли размышляя вслух, заговорил, глядя на огонь:

– Ну, хорошо. Предположим, я своим рисунком и впрямь подействую на глухарей так, как вы, дотрагиваясь до лба упырей. Ну а дальше? Вот эти трое пришли в себя. И мы им говорим: надо найти вот этого медведя, отнять у него старинную книгу, а потом сжечь её? Не, ну вы сами представьте ситуёвину. Что нам эти трое в ответ скажут?

– Проблема не только в этом, – начал вникать Красимир. – Один из глухарей – вот эта девчонка, в больнице лежит. Другой – дома. Ну, ладно, если Григорий есть под рукой... – он запнулся и с тревогой взглянул на Ирину. Успокоился, что она осталась хладнокровной при этих довольно циничных словах, и продолжил: – Можно начать с него. Ему легче объяснить, что происходит. Сестре-то он поверит.

– Подождите-ка... – Змей Ярослав огляделся и принёс к столику два стула, на которые уселся вместе с Красимиром. – Мы и правда ещё не всё обсудили. А ведь ещё есть кое-что. А если упыри, которым смотрел в глаза Демьян, обычные люди? Ну, без особенностей всяких? А глухари – эти трое, которые явно с военным вооружением – пусть и прошлых веков? Значит?.. Ну? Что это может значить? У них тоже есть способности? А вдруг и правда именно те, которые помогут совладать с Демьяном-младшим?

Змей морщился, стараясь подобрать слова, стараясь определиться с мыслями, которые возникали по ходу размышлений, и Ирина поняла, что он тоже прав.

– Тогда едем назад? – предложила она. – Ко мне домой? – И вдруг испугалась. – Вечер-то поздний. Ребята, вам ведь с утра на работу!

– Я отпрошусь, – решительно сказал Ярослав и поднялся со стула, доставая из кармана мобильный. – На всякий случай попрошу дня три отгула. Два у меня личных есть, один – за свой счёт попрошу.

– Ещё бы мне в стороне остаться, – проворчал, тоже вставая, Красимир. – Отгулов у меня нет, но договориться нетрудно.

Женя, всё такой же сосредоточенный, обернулся к Ирине и попросил:

– Пока они отпрашиваются, мне бы хотелось сбегать ещё раз на второй этаж – проверить одну идею. Посиди здесь, ладно? Попытаюсь быстро всё сделать.

– Давай я с тобой? – встревожилась она. – Как ты без опоры?..

– Легко, – буркнул он, и девушка чуть заметно усмехнулась: боится показаться беспомощным? "Ну и иди!"

Пока ребята негромко переговаривались по своим мобильникам, она выждала, пока Женя, опираясь на металлические прутья, словно занимался скандинавской ходьбой, доберётся до лестницы, а потом исчезнет за первым поворотом на вторую. После чего она спокойно встала и последовала за ним, пока парни отвернулись.

Добравшись до лестницы, она оглянулась на вестибюль. Совсем забыла про дымчатую муть. Потом рассеянно скользнула взглядом по парням. Красимир беседовал по мобильному, развернувшись к лестнице в подвал. Сторожил. Так что Ирина с облегчением побежала следом за Женей, прихватив с собой свечу.

Он уже добрался до второго этажа.

Интересно, что за идею он проверяет?

Затаившись на лестнице, тремя ступенями ниже её верха, девушка с удивлением следила, как Женя постоял немного на месте, а потом нагнулся к чему-то на полу, словно пытаясь разглядеть следы. "Ишь, охотник!" – снова улыбнулась Ирина. И задумалась. Художник только раз высказал своё... ну, пусть будет – расположение к ней, заверив, что готов защищать её. Но она и раньше начала чувствовать какое-то тепло, когда стоит рядом с ним. Ещё она заметила, что Женя, кажется, чувствует её: когда она пару раз подходила сзади, он на мгновения застывал, а потом неторопливо поворачивался и как-то снисходительно улыбался: "А это ты".

Вспомнив об этом, Ирина поспешно отвела от него взгляд, стараясь теперь не глядеть прямо на него, а смотреть лишь, что именно он делает. И оцепенела. Женя коснулся пола рукой, потом ещё раз... Сама того не замечая, девушка поднялась на последние верхние ступени, не отрывая взгляда от странной полосы, которая сначала выглядела грубым пунктиром на полу, намеченном наляпанными толстыми мазками краски или грязи. Но, когда Ирина оказалась близко к началу этой полосы, сердце зачастило: это не мазки малярной кистью, как она решила. Это следы зверя. Они диагональю пересекают весь холл второго этажа. И зверь шёл, волоча ног... лапы, потому что следы такие, словно он шаркал шаг от шага – от одного следа к другому оставались еле видные полосы, связывающие все отпечатки.

– Эй, следопыты! – близко за спиной раздался голос Ярослава, и девушка, охнув, подпрыгнула от неожиданности. – Что нашли?

– Ух ты...

Его обошёл Красимир и немедленно встал на колени, не просто присматриваясь к следам, но будто пытаясь обнюхать их, странные и чудовищно громадные. Причём встал он как-то странно: не на самой полосе, а сбоку. Впрочем, подумав, Ирина согласилась с ним: на самой полосе и затоптать отпечатки можно.

Оба парня были тоже с прутьями от лестницы.

– Я увидел эту линию, когда мы искали свечи, – недовольно сказал Женя и внезапно хмыкнул, как будто что-то сообразил.

– А почему сразу не сказал? – с претензией проворчал Ярослав.

– Ребята, а вы сами ничего не замечаете? Я имею в виду не полосу. Я имею в виду, что час назад вы этих следов не видели, а теперь – сразу... По-моему, наши способности растут... Или мне только кажется?

– Любопытная гипотеза, – пробормотал Ярослав.

Женя отвернулся, и Ирина услышала его вздох:

– Только я не хотел, чтобы вы это увидели... Ну, мало ли...

– Следы заканчиваются здесь! – громко оповестил Красимир, уже добравшийся до противоположного угла холла. – Странно. Я чую что-то, но понять не могу, что именно. Змей, шагай сюда! Может, ты что-то разглядишь?

Ярослав фыркнул на столь фамильярное обращение, но возражать или огрызаться опять-таки не стал и подошёл. Сверху вниз, чуть не барственно, спросил:

– Ну и что ты нашёл?

– Сам не видишь?

Ирина заторопилась. Не дай Бог, разругаются. Но, пока она добежала, а Женя доковылял, оба парня уже сидели на корточках, что-то въедливо изучая на полу.

Женя сделал открытие – она сиюминутным опытом, собственным видением того, что ранее было скрыто от неё, это открытие подтвердила: да, кажется, их способности либо растут, либо... что-то вроде – очищаются? Становятся более яркими? Девушка смотрела на след – точней, на его половину. Первая половина – та, где должны быть когти, оказалась словно перерезанной стеной, в которую они уткнулись.

Парни поднялись с корточек. Ярослав скептически, недоверчиво осмотрел стену.

– Эта стена с окнами, – изумлённо сказал Красимир. – Двери здесь быть не может.

Но, видимо, уже сам себе не веря, он шагнул к ближайшему окну и, отодвинув штору, попытался открыть раму. Ярослав, уже заметно обозлённый всеми чудесами, которые сваливались на них в этой кроличьей норе, именуемой для маскировки коттеджем, быстро подошёл помочь. Объединёнными усилиями распахнули окно, и Ирине пришлось прятать ладонью встрепенувшееся от сквозняка пламя свечи. Поток свежего, но промозглого от явного дождя воздуха ворвался в холл и заставил девушку сжать плечи. Ненадолго. Парни быстро закрыли окно, причём девушка заметила, что они оба так и не выпустили из рук своё примитивное металлическое оружие. Разве что на секунды поставили их прислонёнными к подоконнику.

– Нет там ничего, куда мог бы кто-нибудь уйти... – Красимир споткнулся и ошарашенно сощурился на всю компанию. – Ребята, – шёпотом сказал он. – Это что... Демьян? Ну, ходит так?

– Если говорить о способностях, которые растут... – Ярослав немигающе смотрел на стену, выложенную огромными панелями под дерево. – Или включить логику... Мы же, в сущности, уже в другом мире. А значит, и мыслить надо другими категориями.

– И что? – нетерпеливо подтолкнул его Красимир.

– А то, что эта панель что-то типа портала. Ну, или скрывает портал, ведущий куда-то. И, если отодрать её, за нею может обнаружиться ход?.. Если Демьян-младший сумел развить свои способности, то он наверняка сумел придумать для себя такого... Ну... Я имею в виду, что силища у него такая, что он сумел старших уложить, значит, и портал ему открыть – раз плюнуть. Только почему мне кажется...

Казалось уже не только ему. Первой начала отступать от панели Ирина. Она ощущала что-то неприятное, во всех смыслах отталкивающее при взгляде на эту панель, которая перерезала громадный звериный след. И скоро оказалась за спинами троих парней, которые, хотя пока ничего не происходило, выставили вперёд свои металлические палки, явно готовясь к этому самому неприятному.

Они все, хоть и медленно, но успели отойти от стены на добрый десяток шагов, когда панель просто взорвалась! С треском и грохотом!

А из резко обозначенной дыры вылетел какой-то тяжёлый снаряд, как сначала решила перепуганная Ирина. Этот снаряд и пробил панель, как стало ясно позже.

На пол снаряд грохнулся со слабым криком.

Они все застыли от ужаса.

Перед ними лежала окровавленная девушка. Нагишом. Упав, она не только вскрикнула, но застонала от боли.

Пока они, остолбенелые от неожиданности, смотрели на неё, не в силах хоть что-то предпринять, она, видимо, хотела привстать, но не сумела. Ирина не выдержала и бросилась к ней, не обращая внимания на предостерегающий зов парней, которые поневоле поспешили за ней.

Ирина сунула свечу Красимиру и встала на колени перед девушкой. Та была настолько вымазана свежей кровью, что Волк Красимир сопнул носом и торопливо отошёл. Брезгливо втянул влажный запах Ярослав, но остался на месте.

Слушая бесконечный тоненький стон, Ирина велела, не оглядываясь:

– Отойдите все.

Девушка, сжавшись в комочек и вздрагивая, лежала на боку. Ирина постаралась осторожно, не причиняя боли, перевернуть её на спину, чтобы осмотреть. Отодвинула с лица неизвестной влажную прядь волос. Сначала не поняла, почему девушка ей знакома. Потом прикусила губу: всё правильно – та самая девчонка из сопровождения Демьяна в театре. Та, которая визгливо радовалась её унижению. Сейчас-то в ней нет ни капельки той крутости, которую она испытывала в театре... Жалкое, беспомощное тело сейчас...

Довольно бесцеремонно вмешался Ярослав.

– Дай гляну, а то возиться будешь, а тут... – И он выразительно взглянул на расщепленное "дерево" панели, за которой виднелась обычная кирпичная кладка.

Через минуту он, морщась от жалости, вынес вердикт:

– Зверски изнасилована. Дайте мне накидку с того кресла. Надо быстро отнести её вниз и попробовать вызвать скорую. Или снова проехаться до неё. Чёрт, ну и ночка... Хоть снова в скорую возвращайся.

Когда девушку приподняли, чтобы подложить под неё кресельную накидку, она заохала, заплакала – и всё, явно не приходя в сознание, а может, находясь в полусознательном состоянии. Глядя на неё, Ирина снова чуть не заплакала.

Но и парни не зря торопились убрать со второго этажа неизвестную.

– Опять... – процедил сквозь зубы Ярослав, встревоженно глядя на разбитую панель. – Только что-то очень...

Остатки панели затрещали под ударами мощных кулаков с той стороны. На их глазах, благо свеча всё ещё горела, кирпичная кладка исчезла, закрутившись режущей глаза мутью. Сначала в ней материализовалась мускулистая ножища, а следом появился Демьян-младший. Из одежды на нём были лишь короткие, видимо, домашние штаны, пояс которых чудом удерживался на его бёдрах. Штаны в тёмных пятнах, как и живот.

И Демьян буквально дышал безумной силой. Он весело оскалился при виде нежданных гостей своего деда и замер взглядом на Ирине.

– Ириночка! Прелестница! – смачно, словно собираясь проглотить вкуснейшее блюдо, провозгласил он, ухмыляясь. – Снова с мальчиками, драгоценнейшая? Когда ж ты вырастешь и захочешь гулять с настоящими мужчинами, детка? Иди ко мне, радость моя бриллиантовая! Я покажу тебе, что значит сильный мужчина! Ты запомнишь общение со мной как самый сладкий миг своей жизни, чаровница моя!