Текст книги "Гарри Поттер и новая семья. Четвертый курс (СИ)"

Автор книги: DVolk67

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Хотя время славы Бэгмена тоже осталось позади, но его комментаторскую работу на квиддичных матчах знали и любили, поэтому аплодировали намного охотнее.

– Традиционно судьями на Турнире выступали директора школ-участниц, – продолжал Дамблдор. – Однако в этот раз мы пришли к... почти единодушному мнению о том, что кроме нас троих результаты соревнований должны оцениваться также и независимыми экспертами. Поэтому позвольте представить вам наших коллег по судейству. Все они принесли клятву беспристрастно оценивать участников, не раскрывать суть соревнований непосвященным и не помогать ни одной из команд. Итак, глава Департамента магического спорта США Максим Бранкович! Министр международных дел магической Японии Макико Танака! Вице-президент Международной конфедерации магов Бабайди Экинбад! И, наконец, главный судья Турнира трех волшебников, почетный председатель Международной ассоциации квиддича, судья международного класса Хасан Мустафа!

Прогремевшие в зале аплодисменты были адресованы главным образом последнему судье, чья великолепная работа на финале чемпионата мира еще не была забыта.

– Все судьи также уполномочены правительствами своих стран на то, чтобы внимательно изучить опыт грядущего соревнования, – продолжал Дамблдор. – И если он окажется успешным... Кто знает, может быть, через четыре года состоится не Три-, а Семи-, а то и Двенадцативолшебный Турнир!

На этот раз сильнее всего хлопали студенты с первых трех курсов, каждый из которых, несомненно, уже представлял, как через четыре года именно он становится чемпионом всемирного турнира.

– Теперь я немного расскажу о предстоящих соревнованиях, – произнес Дамблдор, когда аплодисменты стихли. – Их будет четыре – три подготовительных и финал. В каждом из подготовительных соревнований два члена команды будут тем или иным способом пытаться освободить третьего, и если это не удастся, то в финале им придется участвовать без своего товарища. Впрочем, у команд будет выбор – идти прямиком к последней цели или сперва попытаться освободить тех, кому не повезло в прошлый раз. Разумеется, на это уйдет время, которое... Но тут я уже забегаю вперед. Кроме того, за каждое из подготовительных заданий судьи будут выставлять оценки, которые также помогут командам в финале. Чтобы исключить пристрастность, мы... опять же, почти единогласно решили, что самая высокая и самая низкая оценки будут отбрасываться.

Что же касается самих соревнований, то все они будут основаны на наших школьных программах, но, конечно, чемпионы должны будут владеть магией на самом высоком уровне. И имейте в виду, что несмотря на все принятые меры, испытания, которые выпадут на долю чемпионов, вовсе не будут безобидными.

– Это он типа предупредить пытается? – хмыкнула Элин. – Похоже, так он только раззадорит тех, кто сомневался. Кто захочет признать, что он трус?

– Девочки могут и испугаться, – заметила Гермиона. – Не все же такие безбашенные, как ты.

– Ты, кстати, не передумала?

– Нет, и вам не советую.

– Ну ты же понимаешь, что мы все равно попробуем.

– Конечно понимаю, – Гермиона хихикнула. – Но зато я потом с полным на то правом смогу говорить «я же вас предупреждала». И только попробуйте назвать меня занудой!

– Да тише вы, – рассердился Гарри. – Дайте послушать.

– О первом соревновании вы узнаете послезавтра, – говорил между тем Дамблдор, – после того, как будут объявлены имена чемпионов. Ну а теперь...

Повинуясь жесту директора, Филч торжественно водрузил на стол ларец, из которого Дамблдор осторожно извлек украшенный резьбой кубок. Под вспышками фотокамер и возбужденное бормотание диктора колдорадио три директора коснулись кубка палочками, зажигая внутри него синее колдовское пламя.

– Этот древний Кубок огня хранился в Министерстве магии со времен последнего Турнира, – торжественно провозгласил Дамблдор. – И теперь я с огромным удовольствием объявляю о том, что семьдесят седьмой Триволшебный Турнир открыт!

Раздались аплодисменты.

– Завтра утром Кубок будет установлен в холле. Тот, кто пожелает участвовать в Турнире, должен бросить в него записку со своим именем и названием школы. Советую писать разборчиво, будет неловко, если Кубок не сможет разобрать ваш почерк. Как в том анекдоте про врача, который...

Профессор Макгонагалл многозначительно откашлялась.

– Эм-м-м... ну, наверное, сейчас не время... Так о чем это я? Ах да. Помните, что те, кто бросит свое имя в Кубок огня, заключают с ним магический контракт. Его текст будет висеть на стене в холле, прямо напротив Кубка, если вдруг кто-то... – директор бросил хитрый взгляд в сторону Элин, – захочет развлечь себя чтением. Напоминаю, что к участию допускаются только ученики от четвертого курса и старше, чтобы избавить всех остальных от соблазна, вокруг Кубка будет проведена запретная черта. Вечером в понедельник Кубок сделает свой выбор, показав имена чемпионов... Что ж, кажется, это все на сегодня. Думаю, пришло самое время для того, чтобы нам всем отправиться спать.

Каркаров и Максим принялись командовать своими подопечными, и Элин шустро вскочила со своего места и направилась к гриффиндорскому столу.

– Я пошла мстить, буду поздно, – бросила она друзьям на ходу.

– Надеюсь, она не устроит новую мировую войну, – пробормотала Гермиона, озабоченно глядя вслед подруге.

[12] Сюрстрёмминг – квашеная селедка, традиционное блюдо шведской кухни.

========== Глава 5. Блюдо, которое подают холодным ==========

30 октября 1994 года

Разумеется, никакую войну Элин устраивать и не думала. Завершив ночью все приготовления (для чего ей с близнецами, пришедшими от идеи в полный восторг, пришлось наведаться сначала на кухню, а затем в библиотеку за учебником по нотной грамоте), она вернулась в спальню еще до отбоя и с чистой совестью завалилась спать. Гермиона, решившая, что за такое короткое время ничего масштабного сделать нельзя, вздохнула спокойно. Правда, когда она проснулась утром и обнаружила, что кровать подруги пуста, ее беспокойство снова усилилось.

Быстро умывшись и одевшись, Гермиона вышла из общежития и направилась в Большой зал, рассчитывая, что уж к завтраку-то Элин наверняка там объявится. Впрочем, подругу она обнаружила еще в холле – Элин с сэндвичем в одной руке и чашкой какао в другой спокойно читала вывешенный на стене магический контракт.

– Ничего особенного, – заявила она, – просто обязательство принять участие в соревнованиях и приложить все силы для победы. И десяток абзацев о том, в каких случаях допускается отступление от контракта – если имя бросили в Кубок без ведома участника, если участник физически неспособен продолжать борьбу или умер, если участие противоречит ранее данным магическим обязательствам... Ну и так далее, ничего интересного.

– А наказание? – спросил незаметно подошедший к ней Гарри.

– Какое еще наказание? – удивилась Элин. – Это же магический контракт, его просто невозможно не выполнить. Тот, чье имя выбросит Кубок, так или иначе будет участвовать в Турнире, вот и все.

В этот момент двери школы распахнулись и к Кубку огня четким строем подошли дурмстранговцы.

– О! Сейчас свершится моя мстя!

Элин подхватила Гарри и Гермиону и потащила их в сторону Большого зала.

– Сядьте неподалеку, но так, чтобы рядом со мной было два свободных места, – попросила она. – И наслаждайтесь зрелищем.

Как она и предполагала, бросив в Кубок записки со своими именами, ученики Дурмстранга такой же организованной колонной с Каркаровым во главе направились на завтрак. Как только директор переступил порог, Элин взмахнула рукой, и Большой зал заполнили громовые раскаты самого узнаваемого в мировом кинематографе марша.

«Там-там-там, там-тадам, там-тадам,

Тун-тун-тун, тун-тудун, тун-тудун...»[13]

Самое смешное, что Каркаров, похоже, решил, что Хогвартс таким образом исправляет недостаточно торжественную встречу. Задрав подбородок, он гордо прошествовал к преподавательскому столу, уселся на свое место и окинул зал орлиным взором. Большинство его учеников, видимо, тоже не поняли, почему сидящие тут и там ребята еле сдерживают смех. Но Саша Привалова, прекрасно распознавшая Имперский марш, намек поняла и, подхватив под локоть своего незадачливого товарища, отделилась от своих однокашников и направилась прямиком к пуффендуйскому столу.

– Доброе утро, – вежливо поздоровалась она.

– Доброе, – кивнула Элин.

– Моего спутника зовут Бруно Шмидт, – продолжила Саша. – Кажется, вы уже знакомы? Мы можем присесть?

– Конечно, – Элин похлопала по скамейке рядом с собой. – Прошу, будьте нашими гостями.

Бруно уселся рядом с Сашей и тяжело вздохнул.

– Мисс Олсен, – произнес он по-английски, – я прошу прощения за мое недици... недоста... недостойное поведение. Усталая долгая дорога и факт из того, что я не распознавал ваше лицо, не могут оправдать послужение... послужить оправданием.

Наступило неловкое молчание.

– Вы ведь тот самый Бруно Шмидт, про которого пишет Ньют Скамандер? – не выдержала, наконец, Гермиона. – Я про вас читала. Это на вас напал эрклинг, когда вам было всего шесть лет?

– Ja, – кивнул Бруно. – Я огорел его папиным сложным... складным котлом и он немного умереть. Я имею в виду, эрклинг умереть. Папа здоров и жив.

– О, так вы знаменитость... – протянула Элин. – А один известный русский офицер, случайно, не ваш предок?

– Ja, – снова кивнул Бруно. – Мой пра... как это? Пра-пра-дед.

– Что, серьезно? – Элин перевела взгляд на Сашу, и та кивнула.

– Сама в шоке была, – сказала она. – Но оказывается, лейтенант Шмидт был волшебником и действительно имел сына. Только тот во время Гражданской войны стал белогвардейцем и в двадцатом году эмигрировал. Бруно его потомок.

– Понятно, – Элин улыбнулась. – Что ж, я не держу на вас зла. Завтрак? Позвольте вас угостить...

Сняв крышку со стоящей поблизости фарфоровой миски, она принялась накладывать в тарелки гостей белесую клейкую массу.

– Это что... каша? – изумленно спросил Бруно.

– Овсянка, сэр! – голосом опытного дворецкого ответила Элин. – Самая настоящая английская овсянка... которую следует есть безо всяких добавок, – предупредила она парня, потянувшегося было к сахарнице. – Если, конечно, вы хотите насладиться по-настоящему аутентичным английским завтраком.[14]

Слегка обнадеженный тем, что хозяйка положила овсянку и в свою тарелку тоже, Бруно осторожно зачерпнул кашу ложкой, сунул ее в рот и скривился.

– Вам не нравится? – участливо спросила Элин.

На лице потомка лейтенанта Шмидта было написано такое страдание, что она, наконец, не выдержала.

– Овсяная каша – сытный и полезный продукт, богатый белком и клетчаткой, – она внимательно посмотрела на свою тарелку и отодвинула ее подальше. – Но вообще-то традиционный английский завтрак – яйца с беконом, а не эта полезная гадость. Не представляю, как ее кто-то может есть.

Облегченно рассмеявшись, гости отставили тарелки с овсянкой и потянулись к более привычным для континентальных желудков блюдам.

[13] https://youtu.be/hNv5sPu0C1E – если вдруг кто не понял.

[14] Все, что Элин говорит про английский завтрак и овсянку – выдумка от начала до конца, но ее гости-то об этом не знают...

Когда ребята уже заканчивали завтрак, к их столу неслышной тенью подошел Каркаров.

– Privalova! Ich hoffe, dass du nicht alle unsere Geheimnisse ausgeplaudert hast? – спросил он, подозрительно поглядывая на Элин.

– Nein, Herr Direktor! – Саша вскочила из-за стола и щелкнула каблуками.

– Gut.[15] – Каркаров бросил на Элин неприязненный взгляд и направился к выходу.

– Он все-таки обиделся на Имперский марш? – спросил Гарри, не понимавший по-немецки.

– Нет, он боится, что я разболтаю вам секреты Дурмстранга, – ответила Саша. – Хотя там и выбалтывать-то особо нечего... А на марш наш директор точно не обиделся. Если бы он смотрел «Звездные войны», то был бы на стороне Империи.

– Кстати, о тайнах, – вступила в разговор Гермиона. – Я давно хотела узнать, как вы ухитряетесь сохранять в секрете местоположение школы? Ну то есть я понимаю, что есть всякие обеты, но неужели за восемьсот с лишним лет не нашлось никого, кто проболтался?

– А это не так легко, – Саша засмеялась. – Никто из учеников просто не знает, где расположена школа. И я подозреваю, что преподаватели и сам директор тоже не знают, хоть и не признаются в этом. Школа находится в закрытой со всех сторон горной долине, попасть в нее можно только через портал на дне озера. Зимой у нас довольно холодно, поэтому считается, что это место где-то в северной Скандинавии. Но, по правде говоря, школа с тем же успехом может находиться и в Сибири, и на Аляске, и в Канаде.

– Но есть же способы узнать место... – удивилась Гермиона. – Даже если у вас не работают современные приборы, можно измерить высоту Полярной звезды, засечь разницу во времени с Гринвичем...

– Ага, – кивнула Саша. – И если это все проделать, то получится, что восточная башня у нас в Тихом океане, западная – на Северном полюсе, а главные ворота вообще в Антарктиде. Из-за этого у нас даже астрологию только в теории проходят, на практике ей заниматься невозможно... Я, кстати, поэтому и хотела попасть в Хогвартс, хочу заниматься у вашего профессора Синистры.

– Да, да, да, – хихикнул Бруно. – Конечно, дело в астрологии. Конечно, дело не в том, что ты хочешь вытереть нос Каркарову и доказать, какой он ошибка, когда не брал тебя с собой.

– Одно другому не мешает.

– А почему Каркаров не хотел тебя брать? – удивилась Элин.

– Во-первых, он считает меня «ненастоящей» дурмстранговкой, – ответила Саша. – Я учусь там только с пятого курса, до этого была в Ильверморни, а еще раньше – в Соловце... Но главное то, что я девушка, а Каркаров – жуткий сексист, он хотел набрать в команду одних только парней. Мне пришлось победить на дуэли троих претендентов, прежде чем он согласился, что я достойна представлять его школу.

– А как вообще получилось, что ты попала в Дурмстранг? – спросила Гермиона. – В России ведь есть своя школа.

– Есть, – кивнула Саша. – Но это довольно долгая история.

[15] – Привалова! Надеюсь, ты не разболтала все наши секреты? – Нет, господин директор! – Хорошо. (нем.)

История Дурмстранга

– Начать, наверное, стоит с падения Римской империи, – начала свой рассказ Саша.

– А ты хорошо сохранилась, – заметил Гарри. – Никогда бы не сказал, что тебе полторы тысячи лет.

– Не обращай внимания, мой брат ничего не смыслит в хороших историях, – засмеялась Элин. – Рассказывай, рассказывай, это интересно.

– Так вот, после падения Рима западная Европа раскололась на множество частей. Центральная власть исчезла, некогда процветающие города пришли в запустение, а варварские короли были слишком слабы и постоянно воевали между собой. А тут еще и ухудшение климата, которое для аграрного общества было серьезным ударом, и постоянные набеги аваров и венгров с востока, викингов с севера, арабов с юга... Вряд ли в западной Европе того времени остался хоть один город, который не был бы взят и разграблен хотя бы раз.

Понятно, что в таком хаосе люди пытались как-то защититься. Города и монастыри превращались в крепости, рыцари строили замки и собирали вокруг себя крестьян, давая им защиту в обмен на свободу... Ну а волшебники объединялись с себе подобными, так у вас в Европе появились отдельные волшебные поселения и школы.

Но на востоке все было иначе. Византии тоже пришлось нелегко, она потеряла всю северную Африку, Палестину, Сирию, часть Балкан... И все же, несмотря ни на какие трудности, в ней сохранялась сильная власть и относительный по сравнению с западным миром порядок. Стены Константинополя надежно защищали его от всех нашествий, и за периодами смут и отступлений рано или поздно наступало возрождение.

А поскольку церковь в Византии тоже сильно зависела от императора, то и волшебникам было выгоднее не обособляться и противопоставлять себя маглам, а наоборот, сотрудничать с центральной властью. Официально это никогда не признавалось, и простые люди про волшебников ничего не знали. Аналог Статута о секретности в Византии приняли почти на тысячу лет раньше, чем в западной Европе, но он ограничивал волшебников лишь в публичном проявлении своих способностей. Конечно, волшебники тогда еще не умели того, что умеют сейчас, но, например, секрет греческого огня не был раскрыт врагами Империи только потому, что на всех, кто его знал, накладывалось заклятие неразглашения.

Но даже волшебники не могли остановить исторический процесс. Почти тысячу лет Империя медленно приходила в упадок и сокращалась в размерах, и в 1204 году Константинополь, наконец, пал перед врагами. Крестоносцы и поставленные ими латинские императоры относились к колдовству гораздо менее терпимо, и волшебники были вынуждены или скрываться, или бежать в Болгарию, которая находилась под сильным влиянием Византии и переняла у нее многие культурные традиции, в том числе и традицию сотрудничества правителей с волшебниками.

На этом месте Бруно, не выдержав, уронил голову на руки и захрапел.

– Чурка ты необразованная, – ласково сказала Саша. – Если не интересно, так хоть не мешай. Пойди, вон, лучше на стадион местный посмотри, тебе на нем завтра стометровку пересдавать.

– У вас в школе есть физкультура? – на лице Гермионы отразилось крайняя степень отвращения.

– А как же, – кивнула Саша. – Физическая выносливость очень важна для тех, кто занимается боевой магией.

– Пойдем, Бруно, – предложил Гарри. – Я тебе там все покажу. Ты играешь в квиддич?

– Ja. Я охотник в команде Волчановой.

– Круто! А Крам тоже с вами играет? – восхитился Гарри.

– Ну, понеслась, – проворчала Саша. – Все, Бруно нашел родственную душу, теперь он до обеда ни о чем, кроме квиддича, говорить не будет. Ладно, так о чем это я... Ах да.

Так вот, до 1204 года волшебники – не все, конечно, но многие, – учились в Константинопольском университете. Большая часть программы у них состояла в изучении философии, риторики, математики, музыки... в общем, всего того, что требовалось для образованного имперского чиновника и придворного. Ну и волшебству, естественно, там тоже учили, хоть и не так глубоко, как сейчас. Считалось, что подлинная магия передается только по наследству и овладеть ей можно лишь внутри рода, эта концепция называлась гонисиомагией,[16] и на ее основе старые чистокровные семьи еще долго пытались обосновать свои привилегии... впрочем, это уже другая история.

После взятия города крестоносцами преподавателей-волшебников из университета изгнали, они бежали в Болгарию и создали в Балканских горах Тырновскую академию. В то время Болгарское царство переживало расцвет, царь Иван Асень Второй даже именовал себя «Царем ромеев», то есть византийцев, и многие полагали, что он отвоюет у латинян Константинополь и станет новым императором. Но после его смерти Болгарское царство ослабло, и волшебники снова были вынуждены искать новое место.

И тут Нерида Волчанова – это одна из соосновательниц, в ее честь назван наш факультет, очень кстати встретила главу немецкой школы Харфанга Мюнтера. В Германии тогда как раз начали преследовать волшебников, так что немцы тоже решили перенести свою школу подальше от любопытных глаз. Им двоим понадобилось около десяти лет, чтобы найти подходящее место и зачаровать его так, чтобы никто не мог определить, где именно оно находится. И до сих пор никто не знает, как они это сделали.

Добраться в школу можно было только по воде, поэтому новую школу и назвали «Дорнстранд», от древнегреческого δόρυ – корабль, и немецкого strand – берег, потом это название исказилось до «Дормштранга», и, наконец, стало «Дурмстрангом».

Поначалу школа состояла из двух факультетов, разделенных по языковому принципу: Мюнтер преподавал на латыни и немецком, а Нерида – на греческом и славянском языках. Естественно, вскоре между двумя факультетами возникло соперничество, и после смерти основателей школа едва не распалась. Спас ее Генрих Вранович – дальний предок нашего Каркарова, кстати, сын сербского волшебника и венгерской ведьмы. Он создал несколько дополнительных факультетов и придумал процедуру распределения, чтобы на всех факультетах учились студенты из разных стран. Чтобы они могли общаться друг с другом и понимать преподавателей, было введено обязательное изучение нескольких языков... Правда, это начинание в конце концов провалилось, сейчас в школе учат только на немецком, а волшебники из других стран в десять лет поступают на языковые курсы. Но все остальные нововведения Врановича сработали просто отлично, и вражда в школе постепенно прекратилась.

В Европе в это время шла охота на ведьм, что тоже поспособствовало объединению. В конце концов, волшебникам в Дурмстранге стало все равно – немец ты или грек, православный или католик... Делиться стали на «нас» – волшебников, и «их» – маглов. Ну и избранные магией где-то посередине.[17]

– Замечательная история, – сказала Гермиона. – Но ты так и не объяснила, почему учишься в Дурмстранге, а не в Соловце?

– Что, правда? – Саша улыбнулась. – Извините, со мной такое бывает. Я начинаю рассказ от сотворения мира, и пока доберусь до сути, уже устаю. Давай в другой раз, ладно? В конце концов, впереди еще целый год.

[16] «Γονίδιομαγεία». Любознательные читатели могут сами попробовать перевести это слово с греческого.

[17] AU. В оригинале Малфой утверждает, что в Дурмстранге маглорожденных нет, но это означает, что либо существует еще минимум одна европейская школа, либо все маглорожденные идут в Шармбатон. У меня в фанфике в Дурмстранг принимают всех, кто родился в Германии и восточнее (кроме России, о чем будет сказано ниже), а в Шармбатон – всех, кто родился западнее Рейна.

Кубок огня стоял посреди холла на той же косоногой табуретке, на которой проходило распределение. На расстоянии примерно трех метров от него была проведена золотая черта, которая по идее должна была помешать бросить в Кубок свое имя тем, кто еще не доучился до четвертого курса. Братья Криви, попытавшиеся обмануть черту при помощи какого-то сомнительного зелья, сейчас сидели неподалеку, охотно демонстрируя всем желающим свои густые бороды. Рядом с ними, разглядывая себя в зеркальце, сидела Луна, у которой вместо бороды почему-то выросли гигантские остроконечные уши

– Мне идет? – спросила она у подошедшего Гарри.

– Ну в общем да... – не сдержал улыбку тот. – Но палочку из-за такого уха вытаскивать, наверное, не очень удобно.

– Да, я уже проверила, – Луна вздохнула. – А жаль... Что ни говори, но таких шикарных ушей больше ни у кого в школе нет. Ладно, пойду к мадам Помфри, пусть вернет мне обычные.

– Погоди, – остановил ее Гарри. – Ты не видела, кто из наших участвует?

– Братья Криви попытались, – ответила она. – Вон они сидят, хвастаются бородами. А вот Джинни почему-то расплакалась и сразу убежала... Остальные Уизли свои имена уже бросили, еще Ли Джордан, Анджелина Джонсон, Уоррингтон и Монтегю со Слизерина, и еще Малфой, и сестры Патил, а с нашего факультета – Седрик, и Чжоу Чанг с Когтеврана с ним заодно. И Элин тоже бросила.

Подумав о том, как будет здорово, если он попадет в команду вместе с Чжоу, Гарри быстро подошел к Кубку, достал из кармана записку со своим именем и бросил ее в синее пламя. Разумеется, сразу после этого в голову Гарри пришла мысль, что если Кубок выберет его вместо Чжоу – это будет настоящая катастрофа. А если выберет Чжоу вместо него...

Но было уже поздно. Сноп красных искр, вырвавшихся из Кубка, подтвердил, что имя принято и назад дороги нет.

– Garçon, вы закончить?

Увлекшись своими мыслями, Гарри не заметил, как в холл вошла делегация Шармбатона с самой мадам Максим во главе. «Маленьким мальчиком» его назвала высокая светловолосая девушка, та самая, которая накануне приковала внимание половины Большого зала. Встретившись с ней взглядом, Гарри вдруг на секунду ощутил острое желание показать пальцем на висящий вверху скелет василиска и сказать, что это он его победил (что было почти правдой). Потом он вспомнил, что недавно уже испытал такое же чувство – когда увидел на стадионе танцующих вейл. Кажется, Элин тогда сказала, что смогла защититься от их влияния...

Как рекомендовали учебники по окклюменции, он попробовал очистить разум и представить, что его голова окружена надежной железной стеной. К его собственному удивлению, это получилось – стена вышла как настоящая – черная, шершавая, с заклепками на стыках массивных плит, Гарри мог рассмотреть на ней мельчайшие выщербинки и потеки ржавчины...

Француженка явственно вздрогнула, и Гарри почувствовал, что охватившее его смятение постепенно исчезает.

– Mille pardons, – пробормотала она, слегка покраснев. – Я не делать... как это... специальный.

Кивнув, Гарри отошел в сторону и принялся наблюдать за тем, как шармбатонцы один за другим бросают записки в Кубок.

31 октября 1994 года

На следующий день Дамблдор успел сотню раз пожалеть, что поддался на уговоры сценаристов колдорадио, которые убедили его, что вечером в воскресенье аудитория слушателей будет слишком мала, и с точки зрения эфира лучшее время для объявления результатов – вечер понедельника.

На уроках царил настоящий бедлам, невзирая ни на какие старания учителей, ни один ученик не мог сосредоточиться на учебе. Из песочных часов всех факультетов исчезло, наверное, по сотне камней, но это никого не останавливало. Даже Гермиону в конце концов захватило общее безумие, и на уроке Макгонагалл она, позабыв на время об исключениях из закона Гампа, увлеченно обсуждала, кто войдет в команду Хогвартса и в чем будет заключаться первое испытание.

Чтобы хоть как-то убить невыносимо тянущееся время, после окончания занятий ребята оделись потеплее, вышли на улицу и направились к выстроенному рядом с хижиной лесничего загону, рядом с которым уже стояла Луна.

– Это гигантские альпийские пегасы, – объяснила она. – Красивые, правда? И такие интересные! Конечно, не такие интересные, как морщерогие кизляки, но тоже ничего. Вы знали, что их окрас зависит от корма? Сейчас они коричневые, потому что Хагрид поит их виски, но если дать им водку, они станут серыми, если пиво – золотыми, а джин сделает их фиолетовыми в крапинку.

– Настоящие красавцы!

Хагрид подошел к загону, сбросил с плеча ящик с виски и принялся опорожнять в поилку одну бутылку за другой. Пегасы повели носами и у некоторых из них из ноздрей вместе с паром вырвались искры.

– Видите? Это они проголодались, – сказал лесничий. – Я их повадки уже изучил. Вон тот – самый беспокойный, вечно остальных задирает, а эта через два года ожеребиться должна. Олимпия как узнала, так рада была, это ж первый случай будет, когда они в неволе...

– Олимпия? – подняла брови Элин.

– Ну, мадам Максим, – Хагрид смутился. – Директрисса Шармбатона, значит...

Он замолчал и принялся ковырять носком сапога подмерзшую землю.

– Как поживают соплохвосты? – пришла ему на выручку Гермиона.

– А, – Хагрид махнул рукой. – Они как выросли, так принялись драться. Половина, значит, друг дружку-то поубивала, пока я их по разным ящикам не рассадил. Я думаю, они такие сердитые, потому что скучно им стало. Надо будет на следующем уроке с ними поиграть чуток, глядишь, они и подобреют...

– Какая замечательная идея, – саркастически заметила Гермиона. – Может, им еще и игрушки принести?

– А вот это дело! – воскликнул Хагрид. – Как же это я сам не додумался-то? Обязательно приносите, что у вас есть, а я им еще из дерева что-нибудь вырежу.

За свое рационализаторское предложение Гермиона тут же получила чувствительный тычок от Гарри, но было уже поздно. Понятие сарказма было Хагриду абсолютно незнакомо.

Впрочем, когда лесничий провел ребят в хижину и скинул с себя шубу и шапку, перспектива развлекать соплохвостов при помощи игрушек быстро вылетела у них из головы. Хагрид в честь торжества не только облачился в парадный костюм и нацепил на шею свой ужасный галстук, он еще, видимо, попытался справиться со своими волосами, смазав их чем-то, по консистенции напоминающим солидол.

– Хагрид, – потрясенно воскликнула Элин, – ты такой... такой... – она проглотила первые три пришедших на ум эпитета, – такой...

– Экстравагантный, – подсказала нужное слово Луна.

– Это я да, всегда готов, – засмущался Хагрид. – Я тут еще себе этот... ой-да-колонь достал. Вот только не знаю, хватит ли?

Он взвесил на руке пол-литровую бутыль с мутной этикеткой.

– Э-э-э... Я думаю, тут лучше проявлять умеренность, – осторожно заметила Гермиона. – Достаточно лишь легкого аромата. Почти незаметного. Пара капель, не больше. Нет, погоди, лучше я сама тебе помогу.

Откупорив бутылку и стараясь не дышать, Гермиона достала платок, едва коснулась его кончиком пахучей жидкости и сделала несколько движений в районе шеи Хагрида.

– А точно хватит? – усомнился великан. – Я ничего не чую.

– Все нормально, так и должно быть, – заверила его Гермиона. – Уж поверь, я в этом разбираюсь.

– О, Хагрид, гляди, шармбатонцы вышли из кареты, – заметил Гарри, глядя в окно. – Наверное, нам пора.

– А, точно, точно, – всполошился Хагрид. – Идите, идите, а то вдруг Кубок кого из вас выберет, а вас-то и нет. Неудобно получится, верно?

Хэллоуин в этот раз был отпразднован несколько скомкано. Все, кто находился в этот вечер в Большом зале, мало внимания обращали и на установленные тут и там гигантские тыквы, и на летающих под потолком летучих мышей, и на выступавший на сцене ансамбль пляшущих скелетов. Даже содержимому тарелок (как всегда, великолепному) в этот раз было уделено меньше внимания, чем обычно – взоры присутствующих то и дело обращались к установленному перед преподавательским столом Кубку огня.

Наконец, ужин завершился и Дамблдор взмахнул палочкой, притушив огни. Теперь зал освещался лишь светом установленных в тыквах фонариков и вырывающимися из Кубка языками пламени.

– Пора! – произнес Дамблдор. – Те, чьи имена я назову, должны будут выйти сюда и встать рядом со своим директором.

Из Кубка к потолку взметнулся сноп алых искр, и в руки директора упал обгоревший клочок пергамента.

– Первый чемпион Дурмстранга – Бруно Шмидт! – провозгласил он.

Подопечные Каркарова словно по команде вскочили на ноги и разразились приветственными криками.

– Мистер Шмидт, прошу... – пока Бруно шел к преподавательскому столу, из Кубка уже вылетела следующая записка.

– Второй чемпион... или, точнее, чемпионка Дурмстранга – Александра Привалова!

Гарри, Элин и Гермиона с удовольствием присоединились к аплодисментам подопечных Каркарова. Их соседи за пуффендуйским столом посмотрели на них с нескрываемым удивлением – похоже, ребята были единственными, кто успел обзавестись знакомыми среди учеников другой школы.