Текст книги "Fake Management for Beginners (СИ)"
Автор книги: darth lados
Соавторы: ,
Жанры:
Детективная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Он быстро добежал до двери, постучал, ему никто не ответил. Оби-Ван толкнул дверь, та оказалась заперта, и взламывать ее он не решился. Одно дело – крушить резиденцию губернатора какой-то малозначительной планетки (да и учитель первый начал), совсем другое – нагло проникать в покои полномочного эмиссара Сената. Хотя учитель и тут отличился…
Пока Оби-Ван размышлял, стоит ли ему продолжить это достойное начинание и вломился бы учитель к госпоже Мэйдо в спальню, если бы знал, кто она такая на самом деле, незваный гость разошелся. И вопрос с дверью отпал сам собой.
Оби-Ван вытащил меч, бросился вниз по лестнице, немилосердно при этом топая, поэтому, когда он спрыгнул с последней ступеньки, гость затаился. Оби-Ван прислушался к Силе… был кто-то живой, но больше понять не удавалось.
Сколько времени прошло с тех пор, как учитель запер их в кабинете? По ощущениям – несколько часов, на самом деле, наверное, не больше тридцати минут. Растерянный Оби-Ван подумал про оставленного наверху губернатора. Угрожает ли им опасность или всё-таки нет?
Где-то в стороне кухни, как определил Оби-Ван по памяти, хлопнула дверца шкафа. Потом еще и еще.
Больше он не раздумывал. Возможно, это был просто ветер, но тогда надо было всего лишь закрыть окно и спокойно вернуться в губернаторские хоромы, и Оби-Ван влетел в кухню, даже не включив меч.
Никого. И окна были закрыты.
В кухне царил тот же разгром, какой в отсутствие супруги устроил господин Нут. Губернатор был не дурак пожрать, а так как готовить ему было некому, изворачиваться пришлось самому. Оби-Ван переступил через странную гору на полу, похожую на присохшую пасту, и осмотрел кухню внимательнее. Шкафы. Куча грязной посуды. Две двери, одна… он заглянул туда – тесная кладовая, вторая – холодильный шкаф, и, как только Оби-Ван туда сунулся, его оглушил треск генератора и обдало адским холодом. Здесь вряд ли кто-то мог прятаться, если только какая-нибудь ошалевшая вампа.
Это сравнение почему-то напомнило Оби-Вану про эмиссара Сената. Нет, госпожа Мэйдо была красивой, изящной – «Хотя и не такая красивая, как Ата, конечно», – прибавил Оби-Ван и покраснел, – но учитель её… он сказал бы – боялся, но ведь рыцари не знают страха. «Значит, учитель видит в ней опасность», – объяснил себе Оби-Ван и вздохнул, потому что сам никакой опасности в ней не видел.
Госпожа Мэйдо просто… была. Существовала, как леса или горы: вот она здесь, на своём месте, опасная, таинственная, непредсказуемая – совсем как тот лес, в котором он заблудился, – и как бы ни хотелось её куда-нибудь деть, это невозможно даже для джедая. Только учесть её существование и править планы в соответствии с ним.
Хотя Прия, кажется, любил её.
Как Венн Кравье, которая любила одну из алдераанских берёз в саду? Она часто подолгу стояла рядом, положив руку на белую мягкую кору и о чём-то негромко рассказывая. Но дерево не отвечало ей. Оно просто росло, его просто посадили в тот день, когда Венн приняли в Орден.
Ма… просто Прия вёл себя иначе.
Будто госпожа Мэйдо была человеком, как учитель или сам Оби-Ван… как Пери. Или Ата. Не чем-то непонятным, загадочным, несущим угрозу. Может быть, в этом и была вся соль? Что он видел в ней человека, а к людям относился неплохо, Оби-Вана не знал толком, а всё равно доверился ему и отдал свой меч?..
Стоило спросить у Йоды или у Магистра-Отшельника, или у мастера Летисии… По-хорошему – нет, спрашивать надо у учителя, но учитель видит в госпоже Мэйдо опасность, а значит, такой вопрос его огорчит или поставит в неловкое положение. А ученики не должны ставить учителей в неловкое положение, это Оби-Ван твёрдо знал.
«И бездарно тратить время на размышления, когда надо не думать, а действовать, тоже не должны!»
Он так и не выяснил, откуда доносился таинственный звук. По пути в кухню он видел несколько дверей, но все они были закрыты, а значит, так хорошо Оби-Ван не расслышал бы стук. Кто-то был на кухне, куда он делся?
И Оби-Ван сообразил наконец посмотреть вниз. Почти прямо под ногами была дверь подпола, без ручки, с небольшой только выщерблиной, и он попытался подцепить ее и посмотреть, что там.
Удалось не сразу, потом дверца со скрежетом поддалась, и Оби-Ван подумал – она так скрипит, что он непременно бы услышал, но если любопытство запросто сгубило кошку, что ему какой-то падаван? И Оби-Ван, повторив, что думать не стоит, а надо действовать, откинул дверцу до конца и начал спускаться в подпол.
Он с трудом нащупывал ступеньки – в подвале было темно. Когда он, по его расчетам, оказался примерно на середине, откуда-то донесся странный низкий гул и сразу же перерос в приглушенный рев, дом слегка задрожал. Это было похоже на легкое землетрясение.
К гулу примешался треск, словно что-то разлетелось, потом гул стал тише, но теперь к нему добавился противнейший визг. Это был не человек, не живое существо, это был не тот, кто ходил по дому, и Оби-Ван догадался, что гул и визг исходят из вентиляционной трубы. Наверное, древний вентилятор не выдержал тяги, и лопасти поломались.
Это ничем не угрожало, и Оби-Ван продолжил спуск. Лестница немного шаталась, упасть он не боялся, но всё равно с помощью Силы спрыгнул на пол, не рассчитав – пол оказался неожиданно близко.
После приключений в Красной Горе фонарик остался у учителя, и с утра Оби-Ван позволил себе похозяйничать и фонарик забрал. Сейчас он пригодился, и Оби-Ван с изумлением рассматривал просторную, хорошо отделанную комнату с заправленной кроватью, небольшим холодильником, несколькими стульями, массивным шкафом, застекленной стойкой, столом и стареньким датападом. Настоящее убежище, но зачем оно? В комнате сильно слышался гул и треск поломанных лопастей, и когда Оби-Ван нашел вентиляционное отверстие, то здорово удивился – оттуда дуло так сильно, что рядом было почти невозможно дышать.
Что-то в этой комнате было не так. Она казалась обжитой, словно кто-то совсем ненадолго ее покинул. Но она не могла быть жилой, пусть в ней и были стол, кровать, холодильник…
Оби-Ван посветил на стены. Дверь он заметил не сразу и подходил к ней с опаской: если кто-то и прятался от него, то делал это только за этой дверью.
И в этот момент он как никогда ощутил свое одиночество. Он один на один с неизвестным противником… да, он должен справиться, у него меч, с ним Сила, он джедай и прекрасно умеет сражаться, но – сможет ли он нанести удар?
Ни разу в жизни ему не приходилось драться с настоящим разумным врагом. Могло бы прийтись, но тогда, когда на них напали фалнауты, он даже не помышлял о том, чтобы вступить в настоящий бой. Джедай не может убивать безоружного, не может убить, если враг не сопротивляется… а что ему предстоит сейчас?
И Оби-Ван медлил. Смешно: он когда-то узнал, что «медитация» – просто «размышление» на одном из древних языков. Значит, сейчас он вовсю медитировал! И почему-то первое, что пришло ему в голову, было то, что все они одиноки. И он сам, и Ата, и госпожа Мэйдо, и… проще было перестать себя поправлять и остановиться на «мастер Прия».
Одиноки, да. Но по-разному.
Одиночество Аты было тоской и разлукой. Венисиола ей не родная, а какая планета родная и что там, Оби-Ван не знал. Как не знал, добра Ата к нему и Пери просто так или из-за этой разлуки и тоски. Кого они ей напоминали? Может, она искала в них то, чего в ее жизни никогда не было? Зачем она здесь? Для чего? Что он может для нее сделать?
Ничего, признал Оби-Ван. Не может даже понять, потому что не знает, что такое – быть частью семьи. А учитель? Что он в ней видит? Или все же – кого?
Ата была замечательная, Ата была красивая, Ата была добрая и умная, поэтому хотелось признаться ей в любви, но Оби-Ван не был уверен, что дело именно в том, что она – женщина. Это был скорее бонус, помогающий заметить её… иные таланты, иные стороны.
Госпожа Мэйдо была другой. Эмиссар Сената – высокая должность, большая ответственность, огромные полномочия. Она наслаждалась своим одиночеством. Или хотела наслаждаться, пока была такая возможность? Гордилась им, это точно. Помощь учителя – помощь мастера-джедая! – отвергла, как что-то ненужное, раздражающее. «Мы неплохо работали вместе», – вспомнил Оби-Ван. Где, когда, что за тайна связана с этим «жучком»? О каком доверии они говорили? И почему, в конце концов, учитель сначала собирался арестовать ее, а потом так неожиданно…
Оби-Ван очнулся. Медитация выходила неправильной. Вместо того чтобы быстро выяснить, что происходит, и вернуться назад сторожить губернатора, он только и делает, что тянет время и лезет в немыслимые дебри. Какое ему дело до эмиссара Сената и до того, что делят они с учителем?
Он решился и толкнул ногой дверь.
Решение оказалось ошибочным: дверь открывалась в другую сторону, Оби-Ван отпрыгнул, а потом нащупал ручку и рванул дверь на себя, пока ее не распахнули и не дали ему по зубам, но никто не выскочил, не закричал, не набросился и вообще ровным счетом ничего не произошло.
У губернатора была роскошная спальня и шикарный ночной горшок, тот, кто оборудовал эту ванную комнату, обладал не меньшей бездной вкуса. Кто-то из юнлингов однажды пошутил, что на Аркании везде золотые сортиры. Госпожа Мэйдо точно бывала и на Аркании, так что у неё можно было уточнить… только Оби-Ван подозревал, что учитель не одобрит. И госпожа Мэйдо, возможно, тоже. Если учитель считал ее опасностью, а она его – досадной помехой, то не стоило лезть со своими вопросами, чтобы не обострять.
Унитаз, к огорчению Оби-Вана, был обычный, зато ванна настолько огромная и великолепная, что он в восхищении замер. Целый бассейн, и куча непонятных принадлежностей. Стены были позолочены, на потолке висела великолепная люстра, по углам стояли вазы с искусственными цветами. Обитатель достаточно скромной спальни уделял проведенному в ванной времени большое внимание и полагал, что ни минуты не должен потерять зря, а наслаждаться красотой и шиком.
«Точно арканианский стиль. Голых мужиков по стенам недостаёт», – фыркнул Оби-Ван. Раковина была странной формы, и, подойдя поближе, он убедился, что это чья-то отполированная кость. Вода в кране была, но только холодная, и Оби-Ван озадачился поиском нагревателя.
Как ни странно, нашел, а потом решил, что и ванную, и комнату стоит обследовать тщательнее, хотя бы для того, чтобы убедиться – здесь кто-то живет или, напротив, что ему показалось. Ванна была сухая, вода не нагрета, мыло… было тоже сухим. Не желая, чтобы в его расследовании остались пробелы, Оби-Ван изучил унитаз, сделал вывод, что им давно никто не пользовался, а потом пришел к заключению, что сам оказался здесь не просто так, и заодно проверил работу системы слива.
И тут его осенило. Зачем держать губернатора наверху, когда проще запереть его здесь и не бояться, что он куда-то сбежит? Даже развязать ему руки и ноги, только сначала надо убрать все предметы, которыми можно воспользоваться для нападения.
Пока Оби-Ван собирал по ящикам всё, что могло представлять опасность, мысли его снова вернулись к эмиссару Сената. Иногда казалось, что учителя раздражает ней именно пол, хотя непонятно, почему именно. То есть, госпожа Мэйдо раздражала, да. Она командовала, она вела себя так, словно джедаи – не рыцари и защитники, а докучливые нахлебники, что вечно лезут под руку со своим нытьём… но ведь это никуда бы не делось, будь госпожа Мэйдо мужчиной!
Но учитель считал иначе. Наверное, стоило потом его подробнее расспросить. Или всё-таки – нет?
«Всё зло от баб», – сказал губернатор. За это следовало влепить пощёчину или отругать за дремучий первобытный сексизм, но Оби-Ван сомневался, что джедаю можно бранить, а тем более бить, пожилого беспомощного человека.
Он отлично знал, что «баба» – грубая форма упоминания лица женского пола. Но он вырос в Ордене, где мужское и женское сводилось к раздевалкам, туалетам и душевым. Нельзя было сказать, что мастер Луминара отличается от мастера Квай-Гона тем, что она – женщина, или что сам Оби-Ван отличается от Венн Кравье тем, что он – мужчина. Звания, профиль работы, дары Силы – различались. Но и только. «Пожалуй, в идеале мы должны быть как мастер Прия: кого бы в нас ни видели, мы в конечном итоге просто джедаи, каждый из нас, а пол есть нечто телесное и потому незначимое».
Другое дело – мирские.
Бабой можно было назвать Майру. Не вслух: за такое могло прилететь ложкой по лбу. Но она была в юбке и замызганной кофте, широкая в кости, с кучей детей, с грозным голосом, покладистая с мужем и суровая со всеми остальными. Не человек, а живая иллюстрация к учебнику политической космографии.
А вот Ату или госпожу Мэйдо так назвать было нельзя.
К ним даже «дама» плоховато вязалось, они были слишком… не об этом. Личности, не картинки. Оби-Ван поймал себя на том, что увлекся, покраснел и переключился на одиночество.
Мастер Прия… с ним творилось странное. В нём жила память одиночества, и это одиночество исчезало, когда рядом с ним была госпожа Мэйдо. И когда рядом с ней оказывался он – исчезало её одиночество. Им хватало полуслова, полувзгляда. Они… смотрели друг другу в глаза. Госпожа Мэйдо отворачивалась от учителя, от Оби-Вана, но смотрела в глаза Прие, точно-точно.
И Оби-Ван понял, просто понял то, чего никто ему не говорил, потому что бесполезно говорить, это можно только прочувствовать. Непривязанность – радостное признание своего одиночества. Когда ты один – нет потерь, нет страха, нет страха потери. Просто проходишь мимо, пожимая плечами, будто ничего не случилось.
Так, наверное, проходила госпожа Мэйдо и… учитель? Он тоже признавал одиночество и наслаждался им? У него не было страха потери – никого, ничего, даже потери его, Оби-Вана, а впрочем, чем он отличался от тех двух других падаванов?
«Он сделает меня рыцарем», – упрямо напомнил себе Оби-Ван. «Он не должен меня любить, не обязан быть ко мне привязан. Ученик – это…»
А, собственно, кто?
Он решил, что дальше не хочет над этим задумываться. И схитрил сам с собой: если перестать думать о чем-то, не появится страх того, что всё может быть правдой. И тогда он не испугается, а значит, не нарушит устав… Лучший способ выбраться из лабиринта – туда не заходить.
А лучший способ отвлечься от мучительных мыслей – потренироваться во владении Силой. И Оби-Ван беззаботно отправлял наверх один предмет за другим, иногда сразу несколько – ножи, вилки, ножницы… жаль, что все они быстро кончились, и пришлось вылезать самому.
Гул и треск в вентиляционной трубе стоял оглушительный. На улице потемнело, стекла дрожали, где-то бешено колотилась дверца или окно, и сильно сквозило.
– Бластер мне в очко, – пробормотал Оби-Ван, пользуясь тем, что учителя не было рядом. Это было похоже на разбушевавшуюся стихию. Он что-то помнил… учитель рассказывал о планете, но, к своему стыду, Оби-Ван не столько вслушивался в скучные лекции, столько торчал возле пилота и впитывал на практике навигацию и брань.
Он не нашел того, кто ходил по дому, и пришел к логичному выводу, что это был робкий фалнаут, который, услышав джедая, посчитал за благо убраться как можно скорее. Всё равно из этого дома если и могли что украсть, украли давно и не ждали неподходящего случая.
И всё же он быстро поднялся наверх. Здесь ветер ощущался сильнее и в Силе было что-то… Не угроза, но какая-то тьма. Не темная сторона, но темные помыслы.
Оби-Ван вдруг решил, что губернатор каким-то образом развязался, выскочил в окно и теперь лежит под порывами ветра, хорошо еще, если живой. Со всех ног он бросился в кабинет, в темноте споткнулся обо что-то, разлетевшееся и зазвеневшее, пролетел носом вперед пару метров и едва не впечатался в дверь.
Она была закрыта, и на первый взгляд ничего не произошло. Поэтому Оби-Ван поднялся, спокойно толкнул дверь и застыл на пороге.
– Сделаешь шаг, и я его убью.
Оби-Ван неподвижно стоял, не зная, что сказать или сделать, и смотрел на острие ножа возле шеи и на руку, крепко сжимавшую нож.
– Ты меня хорошо расслышал? Одно неверное движение – и он покойник! Брось меч.
Оби-Ван отчаянно пытался понять, как правильно, как следует, и с таким же отчаянием сознавал, что не знает. Он не был к этому готов, и никто никогда его к этому не готовил.
Потом он отстегнул меч и бросил его на пол как можно дальше и от себя, и от человека с ножом.
Руки губернатора были развязаны, ноги – тоже. И Оби-Ван не знал, как так вышло. Но теперь он наконец догадался, какую опасность учитель чувствовал в эмиссаре Сената. Великая Сила – еще не все. Любой человек может обойти джедая… легко и непринужденно. Внезапно и без малейшего сожаления.
Как держащий у горла губернатора нож Пери Нут.
========== Глава 21 ==========
Помедлив в дверном проёме, как заробевший гость, огонь ворвался яростной вспышкой и в один миг охватил стены и потолок. Квай-Гон вцепился в Мэйдо, словно от нее зависела его собственная жизнь, пинком отправил Прию в зазор между ними и щитом. Одна рука оставалась свободной. «Главное – удержать щит». Из коридора показался объятый пламенем… человек? Фалнаут? Он рухнул на пол, ветер погнал по залу черный обжигающий смерч, и ничего не было видно, только щит, а за ним – тьма, смерть, пекло и крики.
Пока они были живы, но сколько ещё удастся продержаться?
«Несутся алые звери на крыльях восточных ветров, и нет ни спасения от них, ни укрытия!»
Было еще кое-что, и Квай-Гон никак не мог вспомнить. Совсем же недавно!..
Щит сдерживал ветер и пламя, но не вонь горелого мяса и рыбы. Крики затихали.
«Надо лишь быть готовым многое отдать – до ужаса многое…»
Собственную жизнь? Слишком нелепо. Но запястье уже болело, ещё немного – или связки порвутся, или кости сломаются…
А потом между ними и огнём встал панторанин, и пламя отступило, подчиняясь резким движениям его рук. «Ну конечно. Туземное искусство!» – значит, щит теперь не его забота, его забота – эмиссар. Которая была растеряна, но не вопила, не пыталась куда-то бежать, просто замерла.
– Мне не хватает рук,– прохрипел представитель.
Квай-Гон кивнул. Логично: для туземного искусства нужно туземное тело.
– Уходим отсюда! – заорал он. – Уходим, пока у нас еще…
С оглушительным треском пылающая крыша проиграла порыву ветра и отлетела прочь. Сорвав с головы плат, панторанин заставил двигаться косу (а длинная она у него!).
Будто лодка, идущая по покрытой ряской воде, щит клином вошёл в дождь из искр, углей и горящих щепок. Местное искусство и с воздухом что-то делало: несмотря на огонь вокруг, можно было дышать, хоть и с трудом, как в литейном цеху. Огненные занавеси, небо, серое как конкрит, серая шинель Прии, его коса, извивающаяся лентой в руках гимнастки, его руки, выписывающие по воздуху причудливые знаки… это было бы фантастически красиво, если бы не было так жутко.
Нужно было найти выход в непроглядной черноте. Панторанин развернулся, щит прошел через огонь, разогнал на мгновение дым. Квай-Гон рассмотрел горящую дверь и снес ее Силой.
Последние искры догнали их уже на улице, плащ начал тлеть, и Квай-Гон затушил его прежде, чем огонь успел разгореться. Мэйдо и Прия держались рядом, первыми перебежали на другую сторону. Наверху разбилось окно, их осыпало осколками. Пламя вырывалось из бывшего избирательного участка, и не было никакой надежды, что оно не перекинется на другие строения, ураган гнал огонь по крышам, и дым стелился над городом, изредка взлетая вверх вместе с языками пламени.
– Уходим… к резиденции, – задыхаясь, крикнула Мэйдо. – Там… мы не сможем?
– Сможем, – пообещал Квай-Гон. – Мы удержим щит.
Он и сам не очень верил, что они доберутся до резиденции, знал только, что они обязаны это сделать. Он обязан, потому что там остался Оби-Ван. Прия обязан, потому что этого хочет его Мэйдо.
На пороге бывшего избирательного участка показался горящий человек… фалнаут… фалнаутка, вскинула руки и упала вниз лицом. Панторанин дернулся – «Целитель, мать его ранкором!» – замер, голодными и страшными глазами глядя на умирающую. Но щит удержал, заставил себя отвернуться и уйти. Иногда привязанность играет на руку: Мэйдо была ему дороже долга.
Они с трудом добрались до переулка. Прижавшись к стене и закрыв глаза, измученный панторанин позволил себе опустить руки. Ничего, пусть отдохнёт.
Ураган метался загнанным зверем между близко стоящих домов, но воздух был ещё прохладен, дышать было сложно, но не смертельно опасно. Они укрылись в нише, и Квай-Гон заметил, что Прия потерял в огне свою роскошную косу, но в остальном не пострадал.
Вой ветра начал перекрывать невыносимо надсадный рев. Над крышами пролетел спидер, заложил немыслимый вираж, потерял высоту и рухнул горящие на дома далеко впереди.
Медлить было нельзя. Квай-Гон подергал Прию за плечо, давая понять, что достаточно прохлаждаться, и снова выставил щит.
– Вы долго не сможете, – прохрипел панторанин. – Сейчас лучше…
– Я лучше знаю, что лучше! – рявкнул на него Квай-Гон и неожиданно получил поддержку.
– Если мы не уйдем сейчас, миледи, уходить будет некуда. Ветер может сменить направление, – Мэйдо согласилась по корыстным мотивам, но всё равно было приятно, что она заняла его сторону.
Выйти из переулка они не смогли. Люди, фалнауты, нагруженные нехитрым скарбом, бежали сквозь ветер и дым навстречу другой безумной волне. Силу скрутило ненавистью и злостью, это была резня, дикая и звериная. В дело шли не только ножи – когти, зубы, доски, обломки камней…
Из толпы вылетел парнишка с сундучком в руках, из разрезанного горла хлестала кровь, и на этот раз Прия не выдержал: опустил руки, кинулся к раненому. Словно почуяв слабину, в переулок бросились первые отступившие в бойне.
– Уходим! – на этот раз завопила Мэйдо и рванулась к панторанину – Квай-Гон схватил ее за рукав, но все равно она попала под завесу дыма и закашлялась.
– Сударыня… простите… – Прия всхлипнул, выбросил руку вперёд.
Дым встал между ними и толпой. Мэйдо все еще кашляла – видимо, она серьезно обожглась, когда рванулась за этим… спасателем. Мысленно выругавшись, Квай-Гон подхватил обоих и вспрыгнул на крышу. Идея была не лучшей: из огня попали не в полымя, а в ураган, Прия отлетел в сторону, ударился о торчащую трубу и, похоже, потерял сознание. Квай-Гон успел упасть плашмя, Мэйдо покатилась по крыше в осколках черепицы, уцепилась за какой-то выступ и беспомощно болталась, пряча лицо от ветра. Квай-Гон попытался подтащить ее к себе Силой, но встретил неожиданное сопротивление, а когда он протянул руку, порыв ветра швырнул Мэйдо прямо в объятия Прии, на счастье, уже пришедшего в чувство. Вдвоем они перебрались на другую сторону трубы, под защиту от ветра, Мэйдо что-то кричала.
– …запрещаю! – расслышал Квай-Гон, когда переполз к ним поближе.
– …не смогут, – как-то безвольно и в то же время настойчиво проговорил Прия. – Я должен…
Он был весь в крови, сидел, поджав под себя ноги, и Мэйдо стискивала его руки, но вид у нее был злой и недовольный.
– Хаттов идиот, – в сердцах сказал Квай-Гон. – Ты никому не поможешь. Мы сами почти покойники. Если ты будешь держать щит…
– Там гибнут люди. Я должен помочь. Много раненых…
– Взгляните туда, миледи! – крикнула Мэйдо, указав на запад. – Вы не спасете тех, кого спасти нельзя. Спускайтесь вниз, держите щит вокруг себя, уводите тех, кто будет готов пойти за вами, на восток.
Квай-Гон посмотрел на нее с удивлением, Прия – со страхом.
– Только тех, кто будет готов, – повторила Мэйдо. – Хотите спасти их – обеспечьте эвакуацию. Они сами пойдут за вами, им нужен лидер. Уводите их выше!
– Против ветра? – Прия был озадачен.
– Против ветра. Там скалы, огонь туда не пройдет.
Прия думал, и в Силе сквозь боль и ужас горящего города ощущалась его неуверенность. Квай-Гон его понимал – он должен был пойти против того, что в него вкладывали годами. Пойти против Ордена и устава лишь потому, что так приказала эмиссар Сената. Проблема была в том, что ее приказ был единственно правильным, но вряд ли панторанин это отчетливо понимал.
И никто из них не знал, выдержит ли Прия. Сможет ли удержать щит, сможет ли увести за собой людей, устоит ли против злобы и паники. Для этого нужен был кто-то другой… Лидер, а не ведомый, и Квай-Гон подумал, стоит ли жизнь эмиссара Сената, нынешней главы этой проклятой планетки, жизней всех остальных ее жителей. Если Мэйдо останется под защитой Прии…
– Их должны повести вы, мастер Джинн, – сказал Прия, и крики и стоны внизу доказывали, что он прав. – Я не справлюсь. Я не смогу.
Решение было за Мэйдо.
– У вас больше шансов остаться в живых. Нет времени, убирайтесь отсюда!
На секунду показалось, что она швырнула панторанина вниз Силой, но это был обман зрения – конечно, ополоумевшего Прию сбросил с крыши порыв ветра.
– Вы мне доверяете? – спросил Квай-Гон, не рассчитывая на обнадеживающий ответ и признавая, что у них практически нет шансов. Если ветер действительно сменится, их не спасет никакое убежище. Дым и угарный газ сделают свое дело быстрее, чем огонь или ветер. – Вы мне доверяете, госпожа эмиссар?
Она резко мотнула головой.
– Делайте то, что умеете. Мы должны оказаться на месте как можно скорее.
*
Квай-Гон не знал, удалось ли панторанину сделать хоть что-то или толпа растерзала его, как только он оказался внизу. Он пытался подчинить сошедшую с ума стихию Великой Силе и с каждым прыжком понимал, что вряд ли выиграет этот бой.
Со стороны они смотрелись, возможно, комично – прыжок на крышу, попытка удержаться, почти всегда неуспешная, короткая перебежка под картечью обломков, несколько раз они почти срывались – Мэйдо покорно переносила все тяготы, не издавая ни звука. Доверяла она или нет, но она не мешала, и за это Квай-Гон испытывал к ней почти благодарность. На очередной крыше их ждала если не верная гибель, то конец пути.
– Держитесь! – заорал Квай-Гон, внезапно увидев, что с крыши сорвана вся черепица, а сама крыша зияет провалами и ветер срывает прогнившие доски.
Он каким-то чудом попал на балку, оттолкнулся и свалился вместе с Мэйдо вниз. Он выпустил ее – на мгновение, но этого хватило, чтобы их моментально разделили бегущие люди, фалнауты, дети. Квай-Гон в первый раз заметил на улицах столицы детей и успел удивиться тому, почему не видел их раньше… Он не слышал крика Мэйдо, не мог рассмотреть ее присутствие в Силе и попытаться вытащить ее, но все бежали куда-то… в одном направлении, в том, в котором она приказала Прие эвакуировать людей.
«Может быть, – подумал Квай-Гон, – хотя бы ему удастся выжить». И искренне пожелал ему удачи.
Вокруг были страх, боль, отчаяние, злоба. Что мог чувствовать человек, оставшийся среди толпы, готовой разорвать на куски любого, кто встанет у нее на пути? Что мог чувствовать джедай… который должен эту толпу повести за собой, вопреки всему, включая свою беспомощность?
В нескольких метрах впереди схватились несколько фалнаутов. Поток закрутился водоворотом, и Квай-Гон понял, что в запрете на ношение оружия в городе был резон. Людская река схлынула, пройдя прямо по дерущимся, оставив после себя изрезанные ножами тела.
Теперь по улице бежали опоздавшие – или же те, кто был осторожнее и умнее, в основном люди. Мэйдо по-прежнему не было видно ни на улице, ни в Силе. Черный дым разносило над городом всё сильнее, и летели уже не только ветки и черепица, но и обгоревшие щепки, всё покрывалось сажей, становилось всё жарче.
Квай-Гон услышал над головой рев двигателя, и очередной низко пролетевший спидер рухнул через несколько домов. Сначала было тихо, потом квартал сотрясся от взрыва, новый столб пламени взметнулся и понесся вдаль, подхваченный ветром.
Город был обречен.
До резиденции оставалось совсем немного. Что бы ни случилось с эмиссаром Сената, преступник должен был предстать перед судом Республики, но Квай-Гон не мог идти дальше, не убедившись, что Мэйдо или погибла, или успела уйти, и поэтому медлил.
Мэйдо выскочила навстречу из клубов дыма неожиданно, как монстр в игрушке, но когда Квай-Гон попытался схватить ее, шарахнулась в сторону.
– Нет! Хватит! В следующий раз вы выбьете мной дверь?
Не обращая внимания на ее протестующие вопли, Квай-Гон всё равно сцапал ее за шкирку, как нашкодившего фелинкса.
– Я просил вас не отходить от меня! – проорал он, хотя и не был уверен, что в нарастающем вое и гуле она могла хоть что-то разобрать.
Но она расслышала, зашипела, непонятно только, от гнева или от боли – она прихрамывала, да и недавнее ранение давало о себе знать.
Квай-Гон пытался создать защиту, но щит рассыпался, разлетался в стороны, как камешки в руках неумелого юнлинга, какими силами держалась Мэйдо – он вообще не понимал. С площади перед губернаторской резиденцией доносились вопли, перекрывавшие завывание урагана. Мэйдо, вылетевшая на площадь первой, тотчас кинулась назад.
– Что там такое? – крикнул ей Квай-Гон, но увидел всё своими глазами.
Стало понятно, почему оба спидера рухнули. Возможно, они потеряли управление не из-за ветра, а из-за невозможных для конструкции перегрузок. Несколько спидеров застыли безжизненной грудой, некоторые еще безнадежно ревели, пытаясь оторваться от земли, и ветер сталкивал их друг с другом, они с грохотом падали, с них срывались гроздьями люди и фалнауты и их тут же беспощадно давили и спидеры, и другие несчастные, жаждущие спасения. Безразлично, женщины, мужчины, дети, фалнауты или люди, от страха все потеряли рассудок.
– Мы здесь не пройдем. В обход, – скомандовал Квай-Гон.
Он нащупал в кармане ключ, которым запер дверь резиденции, но Мэйдо рванулась вбок – к своему тайному лазу, и это было вполне разумным решением. В проулке за резиденцией была непривычная тишина, даже ураган здесь, казалось, так сильно не зверствовал.
– Дамы вперед, – предложил Квай-Гон, открывая дверцу лаза.
– Ваша галантность сейчас уместна, как твилеккский стриптиз на похоронах, – огрызнулась Мэйдо, но спорить не стала.
– Вы ко мне просто предвзяты, – хмыкнул Квай-Гон, пролезая следом.
– Это называется «объективность», – тут же парировала Мэйдо. – Ваши реакции, знания, навыки, всё это наводит меня на мысль…
– Вы чрезмерно много размышляете, госпожа эмиссар.
– Я не сказала, что я не в восторге, мастер Джинн.
От неожиданности Квай-Гон сначала замер, потом досадливо поморщился, вспомнив, как ловко Мэйдо вербует себе сторонников, и, чтобы не выглядеть бессмысленно-глупо, проворчал:
– Хаттов дроид, вы могли его куда-нибудь убрать?
Бегал он в тысячу раз быстрее, чем Мэйдо, и что случилось неладное, понял, когда увидел распахнутую дверь губернаторской спальни.
– Оби-Ван?
Никого. Только ветер метался в вентиляции, и откуда-то доносился препротивнейший треск.
Квай-Гон осмотрелся. Веревки на полу. Он нагнулся, поднял одну – разрезана. В кабинете Мэйдо налетела на что-то в темноте – она не видела так хорошо, как джедаи, поэтому вместе с ней в спальню ворвался свет фонарика.
