Текст книги "Сепия (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Палец скользнул по сенсорному экрану, убирая в сторону значок с зелёной трубкой, и мутант поднёс телефон к уху.

– Да, дружище?

– Пьетро, мой дорогой друг, как ты поживаешь? Что, уже совершил своё кругосветное по новой квартире? Атас! Когда пригласишь? Обязательно надо закатить вечеринку и обмыть тут всё. Кстати, я знаю, где достать дешёвую выпивку и доступных телочек! Можешь на меня положиться, братишка!

– Притормози, Рик, – Пьетро было смешно за то, что его старый друг иногда бежит впереди событий намного быстрее самого спидстера, – сегодня я отдохнуть хочу. Вечеринка, думаю… позже. Идёт?

– А, ладно, иногда ты такой же упрямый, как и твой папаша, – недовольно буркнули с той стороны трубки, – но ты хотя бы не пропусти сегодняшнюю вечеринку в клубе «Гризли», что в паре кварталов от тебя. Сегодня там особенное шоу будет, говорят. Я тебе уже выбил выпивку за счёт заведения. Приходи, дружище, будет весело!

– Я подумаю, – Леншерр специально любил подразнить Джонса, чтобы тот начал ныть в трубку.

– Ну, Пье-е-е-тро…

– Ладно, уговорил!

– Тогда встречаемся в одиннадцать у входа. Тебя пропустят – я позвоню Кенни, он мой кореш и хозяин клуба. Отдохни, выпей, найди себе тёлку на ночь и вообще наслаждайся теперь новой жизнью. Отбой, Пьетро, у меня на второй линии тут рекламодатели компании «Roxxon Energy» хотят с тобой контракт заключить. Возьмёшься? А, погоди, надо будет с ними обсудить кое-какие нюансы. В общем, до связи, братишка, жду тебя в клубе!

– До скорого, Рик.

И отключился. Пьетро, положив телефон на рядом стоящий журнальный столик, вновь откинулся спиной на мягкие подушки дивана и, прикрыв глаза, полностью расслабился, улыбаясь собственным мыслям: как же чертовски хорошо быть хозяином своей в жизни, в которую никто не вмешивается: ни друзья, ни родные… Он один, и ему хорошо. И скоро он закрепит свою победу в ночном клубе, но сначала душ, переодеться в какой-нибудь выходной костюм, а там уже можно будет продолжить разгребать оставшиеся вещи по шкафам. Главное – прибежать вовремя, и, желательно, вместе с какой-нибудь очаровательной дамочкой на руках на один вечер…

Ради таких моментов стоит жить…

***

В клубе было до противного душно: не столько из-за запаха спиртного, дымовой завесы, каких-то химикатов, но и от толпы, успевшей изрядно вспотеть из-за постоянных танцев под зажигательную клубную музыку. Пьетро протискивался сквозь людей, стараясь подобраться ближе к танцполу; народу было столько, что было удивительным, как здание ещё не лопнуло от такого количества клиентов. Мутант пытался в этой непонятной гуще народа, освещённой яркими лучами прожекторов, найти своего друга, но тот будто специально нырял в самую пучину танцующей толпы, чтобы никто его не смог отыскать. В конце концов, если Рик не найдётся, то почему Пьетро должен тратить на его поиски весь вечер? Это ведь его день, и он должен провести его с пользой и расслабиться, оторваться по полной. Пусть играющая музыка, лившаяся из мощных колонок, достигавших своими размерами до самого потолка, была не особо запоминающейся и ритмичной, но попытаться подвигать тазом и руками вполне можно; так хотя бы не будешь выглядеть странно, а то немного непонятно, почему довольно знаменитая личность, зарулившая в клуб, стоит в стороне, а не веселится со всеми.

Вокруг было много красивых дамочек: все одеты по-минимуму, некоторые уже сорвали с себя остатки одежды и, запрыгнув на столики, обливали себя пивом и скромно прикрывали грудь, краснея то ли от стыда, то ли от алкоголя, игравшего в крови. Многие мужчины сидели за барными столиками и пили на спор несколько особенно ядрёных шотов; кто-то играл в покер на деньги, кто-то уже усадил официантку и облизывал ей шею, явно шепча на ухо всякие пошлости. Здесь протекала своя жизнь, в этих стенах всё было по-другому, и Пьетро казалось, что он попал в иную реальность, где в одном месте собрались все человеческие пороки и слабости. Было противно, и оно манило одновременно; мутант, устав танцевать, решил протиснуться к барной стойке и заказать себе что-нибудь интересное; старина Рик так и не дал себя тут найти. Хотя, может, его вообще в клубе нет? Молодой человек, подойдя к бару, присел на высокий стул и подозвал к себе барменшу – высокая стройная девушка с чёрными длинными, почти до поясницы, волосами, наращенными ресницами и ногтями, с жирным макияжем и на высоких каблуках – будто выловили с улицы, а не искали по объявлению в интернете. Она, продефилировав от одного клиента к другому, непристойно виляя бёдрами, решила обслужить Пьетро и, наклонившись так, что было видно огромный вырез на её приталенном блестящем чёрном платьице, подмигнула ему и спросила:

– Что будешь, красавчик? Пиво, коктейли? Может, что пикантное? – и облизнула пухлые сочно-красные губы.

– Увы, милая, обойдусь просто напитком, – наклонился к ней мутант. – Голубую леди, пожалуйста.

– Как пожелаешь, красавчик, но предложение остаётся в силе, – подмигнула она ему и, развернувшись, ушла готовить заказ.

Пьетро крутанулся на табуретке лицом к танцующей толпе, осматривая каждого отдыхающего: до чего же все разные, но все такие пьяные и счастливые, будто в жизни их ничего не волнует и не касается. А ведь, вернувшись домой, обратно в серую реальность, они также замкнутся в себе и будут опять похожи друг на друга, скучая в рутине бесцветных будней… Странные грани этого мира. Взгляд мутанта скользил от одного человека к другому; всматриваясь в каждого, он будто пытался найти в них что-то такое, что могло бы выделить их от остальных; например: вон низенький лысый толстячок в спортивных брюках и клетчатой рубашке забавно пародирует знаменитый танец короля Майкла Джексона, девчонка с забавными косичками пытается затащить своего робкого парнишку поближе к подиуму, на котором за пультом крутил свои пластинки ди-джей, а та девушка… А она хороша. Пьетро даже не заметил, как барменша уже поставила рядом с ним бокал с густым голубым напитком; парень был сосредоточен на танцующей красотке, которая, явно поймав его взгляд, покраснела и кокетливо отвернулась, делая вид, что ничего не произошло. А кое-что ведь случилось – кажется, Пьетро нашёл себе неплохую компанию на этот вечер: молодая, красивая блондинка с чёрными выкрашенными некоторыми прядями в рисунок кольца волосами, в обтягивающем жёлтом платье с чёрными бусинами-ромбиками на груди; она еле держалась на ногах на своих высоченных каблуках и, не поймав ритм, случайно запнулась и чуть не упала, но… секунда, и она, не успев опомниться, уже сидела возле барной стойки на коленях очаровательного парня, до этого строящего ей глазки. Незнакомка попыталась встать и уйти, но сильные руки удержали её на месте – увы, но она попалась в его сети.

– Не хотите ли выпить, мисс? – промурлыкал Пьетро, пододвигая к девушке бокал с коктейлем. Она, взяв его в руки, пригубила через трубочку. – Почему такая красивая девушка одна в столь прекрасный вечер?

– А вы всегда подкатываете к незнакомым красивым девушкам? – смех слетел с её губ, и она поспешила закрыться рукой.

– Только к самым красивым, – гордо произнёс Пьетро. – Как коктейль?

– Слишком сладкий и приторный, – задумчиво пожевала губами.

– Прямо как я, милочка, – подмигнул ей мутант. – Как твоё имя, куколка?

– Я не знакомлюсь с незнакомцами.

– Нелогично с твоей стороны, и… я Пьетро. Теперь мы с тобой знакомы. А ещё ты выпила мой коктейль. За это я должен кое-что сделать…

– Что, накажешь меня за это?

– Мне уже нравится ход твоих мыслей. Только если ты скажешь своё имя или… решишь провести этот вечер в моей компании.

– Увы, но… коктейль паршив, – девушка скривила лицо, отставив бокал, – я больше люблю… остренькое. Кристалл, если тебе это что-то скажет, но, увы, спасти девушку от падения – слишком просто. Она не клюнет на тебя с такими предложениями. И твои ухаживания – прошлый век.

– Хорошо, – Пьетро склонился чуть ближе, – и что мне нужно сделать, чтобы такая недотрога, как ты, поехала ко мне?

– Сначала купи мне… – Кристалл призадумалась, – …купи мне что-нибудь реально дорогое, а уже потом поговорим.

Поиграть решила? Что же, условия приняты. Но мыслить так банально – всего лишь какая-то блестящая безделушка, и она вся на его вечер. Ха! Да это будет слишком просто. Мутанту не важно, сколько будет стоить эта крохотная вещица – денег у него предостаточно; важно, чтобы она поняла, с кем связалась, чтобы выглядела после того, как он принесёт ей эту чёртову… да пусть даже золотую брошь – жалко. И чтобы потом перед ним извинялась, стоя на коленях. Леншерр, опустив девушку на пол, поклонился ей, а потом, глянув на неё, подмигнул:

– Ты даже не успеешь сказать «черничный пирог», как я вернусь обратно!

– Черничный пирог!

– Эй, не настолько быстро!

Кристалл лишь рассмеялась; всё-таки она успеет убраться отсюда быстрее, чем не только сказать ещё раз вышесказанное, но и по возвращению этого наглого блондина. А Пьетро… Ему было откровенно плевать на то, что она думает; там, за парой кварталов, есть один круглосуточный ювелирный магазинчик… Кажется, добыча всё-таки попадёт в руки спидстеру. Девушка отвернулась от своего ухажёра, делая заказ, и мутант поспешил за заказом для недотроги Кристалл. Секунда – Пьетро обогнул море толпы, ещё секунда – оказался около секьюрити, охраняющего главный вход в клубе; перемахнуть через дорогу, завернуть за угол одной из высоток с очередным блестящим билбордом с девушкой, пришедшей прямиком из восьмидесятых, рекламирующую какое-то средство по уходу за обувью, а оттуда по прямой можно за полторы секунды добежать до конечной остановки, выбрать первую попавшую на глаза брошь, расплатиться с парой баксов чаевых сверху и вернуться обратно – вот и весь кросс на сегодня; так, разминка, мутанту и большее расстояние приходилось преодолевать за меньшее время. Собравшись с мыслями и побегав на месте, Пьетро всё-таки поймал ту самую свою волну и пустился в бег, чтобы угодить той самой Кристалл из клуба; столько делается ради человека, которого он забудет уже на следующий день. Столько времени потрачено, столько сил…

Но оно, как предполагал Пьетро, явно того стоит…

Краски мира расплывались в одно мгновенье, образуя палитру самых невероятных цветов; он бежал быстро, слишком быстро, даже на марафонах он не прикладывал столько усилий; но ему хотелось доказать ей, доказать себе, что он сможет обогнать даже всё время мира. И мутант ведь бежал вслепую; не видел ничего дальше своего носа и не мог даже почувствовать, с какой стороны его могла бы поджидать опасность. И поджидала ли вообще? Он думал, что нет, а на самом деле… всё было намного сложнее, чем Леншерр мог предугадать.

Он не видел, как на встречу ему выехал грузовик.

Мир вокруг спидстера стал плыть.

Мир вокруг спидстера приобрёл лишь тёмные краски.

Лишь тишина, и после – звуки машинных гудков, глухая сирена, крики толпы, а потом… А потом…

Лишь тьма и резкая боль, от которой невозможно проснуться…

И из-за которой не проснуться прежним.

***

Он потерял счёт времени и вообще не знал, что толком произошло; всё тело ужасно болело, а открыть глаза было своего рода пыткой, однако мучения эти пришлось пережить, чтобы вернуться в реальность: первое, что он увидел, был кардиомонитор, на котором повторялась угловая дорожка его собственного пульса с характерным писком, далее – катетер с иглой в локтевом сгибе, по которому текла мутная полупрозрачная жидкость, его ноги, спрятанные под голубоватым одеялом; в нос ударил яркий запах химии, и Пьетро смог окончательно проснуться. Что за чёрт тут происходит? Кафельные белые стены, пустующие больничные койки, за стеклянными дверьми кто-то суетится, а он… он что тут забыл? Хотелось пошевелиться, встать и убежать отсюда подальше, но… тело не слушалось: будто приварилось, примерзло, не ощущалось вовсе… Мутант с ужасом не мог понять, что с ним происходит и начал судорожно искать ответ на волнующие вопросы, вихрем крутящиеся в голове и появившиеся абсолютно внезапно; рядом был и ответ – сидел на стуле в лице мужчины с проскакивающей сединой в волосах, аккуратно подстриженной бородкой и белом халате. Он будто специально задолго до пробуждения пациента находился здесь, и вот теперь, удостоверившись, что Пьетро в порядке, лишь отворачивался и тяжело вздыхал. Леншерра это злило сильнее, и он, наплевав на чувство такта, закричал на врача:

– Какого чёрта я тут забыл?! Что произошло? Почему я не могу встать?! Я… я не чувствую ног! Что за херню вы мне вкалываете?!

– Успокойтесь, мистер Леншерр, я доктор Стефан Стрендж и…

– Мне плевать, кто вы, хоть сам президент Роберт Келли!..

– Послушайте… – пытался успокоить пациента доктор, но Пьетро был непреклонен.

Мутанту хотелось наброситься на мужчину и задушить его, но он не мог – тело становилось с каждой секундой более ватным, и вскоре Леншерр просто повалился в кровать от полного бессилия. Да что с ним такое происходит? Почему… Почему он ничего не чувствует, кроме горького привкуса во рту? И даже не чувствует, как доктор вкалывает ему в свободную руку, сделавшуюся тяжёлой, какую-то дрянь? Стрендж, закончив процедуру, выкинул пустой шприц и осуждающе посмотрел на парня, а потом спокойным тоном начал тому всё разъяснять:

– Мистер Леншерр, вы ничего не помните?

– Нет… ничего… – в словах Пьетро было какое-то сомнение, но мутант действительно ничего не помнил, кроме клуба, выпивки и какой-то девушки в жёлтом платье. Кажется, её звали то ли Кристина, то ли Кристанна… Внезапно в голову ударило воспоминание, от которого всё свело судорогой, и мутант лишь стиснул сильнее зубы; её звали Кристалл, и она… Боже, какой он дурак.

Воспоминания начали возвращаться…

– Доктор, неужели?..

Стренджу не нужно было читать мысли (пусть он и умел это делать), чтобы понять, что парнишка перед ним вспомнил и догадался обо всём сам. Такая глупость повлекла за собой столь серьёзную ошибку: перебежал дорогу в неположенном месте, грузовик не успел затормозить, и как итог – перелом обеих ног в нескольких местах, перелом позвоночника, множественные ссадины, царапины и ушибы… Хорошо, что вообще в живых остался. Вот только… Только… Его мир никогда уже не будет прежним.

Голос молодого мутанта вывел мужчину из собственных рассуждений:

– Доктор, пожалуйста, не молчите…

Стефан положил свою руку ему на плечо и, похлопав несколько раз, горько констатировал:

– Мне и вправду очень жаль.

У Пьетро перехватило дыхание; его самый страшный кошмар воплотился в реальность. Нет, нет, нет… Такого не может быть! Просто не может быть! Он сможет ходить! Он поправится! Он снова сможет стать нормальным и полноценным человеком!

Но в глубине души он понимал, что уже ничего нельзя изменить. Время не перемотать назад, и за свои глупости он поплатился. И от этого только больнее.

И впервые за долгое время мутант дал волю своим чувствам; по щекам катились слёзы – та боль, что сейчас творилась с ним, с его телом, невозможно унять. Слишком ужасно, слишком противно… даже по отношению к самому себе. И от этого хочется быстрее наложить на себя руки или… проснуться. Поверить, что всё происходящее – просто плохой сон. Но… это далеко не так.

Реальность – его собственный кошмар.

Самый быстрый человек наконец-то резко смог затормозить… в ущерб самому себе.

Пьетро Леншерру двадцать три года, и он уже никогда не сможет ходить.

========== Май. ==========

Он – инвалид; этот диагноз звучит хуже проклятия; человек, который жил скоростью, который мог пробежать весь грёбанный мир за какие-то пару секунд, теперь должен смириться с тем, что ползёт на чёртовой коляске медленнее черепахи. И ведь Леншерр даже не думал, что это навсегда; с того самого рокового момента прошло уже больше года, а ощутить под ногами горячий асфальт или прохладу летней влажной травы он так и не смог. Он – инвалид, калека… Парень до сих пор не мог смириться с этим… ярлыком? Проклятье, но это же не так! Он не инвалид, а просто болен… Это явление временное, Пьетро обязательно сможет встать на ноги! Обязательно сможет ходить! Обязательно!.. Но… Глубоко в душе Леншерр понимал, что всё не так просто, от того и приходилось сжимать кулаки, шумно выдыхать и заглушать боль внутри алкоголем, хотя и было желание попробовать нечто потяжелее, нечто запрещенное, но близкие люди вовремя оказывались рядом и всякий раз говорили, что он – дурак, и должен радоваться тому, что он хотя бы жив, что все те, кому он дорог и кто ему дорог – рядом с ним и никогда его не бросят. Но Пьетро был иного мнения: лучше бы умер, чем вот так всю жизнь зависеть от кого-то. Но наложить на себя руки… Леншерр не мог – слишком слаб и слишком сильно беспокоится о родных. Смерть – не выход унять боль в ногах; смерть – не выход избавиться от инвалидности.

Выхода он просто не видел.

Вся его жизнь с момента аварии пошла наперекосяк: сначала было множество дорогостоящих операций, которые ещё давали надежду на светлое будущее, но… То ли ошибки предыдущих хирургов, то ли это его собственная карма, но с новой и новой больницей врачи лишь разводили руками: они бессильны, и придётся смириться с тем, что некогда ярко горящая спортивная звезда навсегда угасла. Но Леншерр-младший не терял веры; он, даже наперекор родителям и тем оставшимся немногим друзьям, отговаривающим его делать глупости, продолжал ходить по врачам, колесил по миру, отдавал последние деньги за возможность снова ходить, но всякий раз его ждало разочарование. Пьетро потерял многое из-за своего безрассудства – так он стал тем, кем стал: многие друзья, коллеги по работе, собственный агент, который, как думал сам некогда быстрый мутант на Земле, никогда не бросит его, узнав правду, разочаровался не только в нём – человеке, называющий себя его «лучшим другом», – но и в людях вообще: Рик, услышав о трагедии, быстро смотал удочки и свалил в неизвестном направлении, отключив все мобильные телефоны и оказавшись «вне зоны доступа». Это уже потом Пьетро узнал, что Джонс нашёл себе новую «восходящую быструю звезду», на которой можно поднять деньги, и порвал все предыдущие контракты, оформленные на имя Леншерра. Но, как оказалось, ублюдок Джонс всё сделал так, чтобы у его бывшего «коллеги по цеху» вообще ничего не осталось, кроме как пестрящих заголовков на журналах и газетах, где чёрным по белому всегда было написано одно и то же: «Восходящая звезда спорта попала в аварию. Сможет ли он вернуться в строй?».

Пьетро знал ответ, окончательный и бесповоротный: нет, не вернётся. Если только чудо не произойдёт, но оно бывает только в сказках, а в реальности действуют совершенно иные правила.

О Леншерре слишком быстро позабыли, будто самый быстрый мутант на планете – так, феномен на пару минут, не достойный упоминания в будущем; видя его на коляске, те, кто раньше брал у него автографы, приглашал на конференции, на светские приёмы и торжества, теперь обходили стороной, делая вид, будто не замечали. Или старались не замечать, ведь… Инвалиды никому не нужны – отдельная каста, которая старалась хоть как-то показать себя, выделиться, чтобы обычные люди приняли их в своё общество и относились так же, как к остальным, равным себе. Но вместо этого просто делали вид, что таких вот «неполноценных» вовсе не существовало. Пьетро уже смирился с тем, что его звезда на небе угасла; деньги, вырученные с его работы, были потрачены на бессмысленные операции, которые оставили на его теле лишь пару уродливых шрамов. Квартиру в центре Сан-Франциско пришлось продать, как и машину, личные вещи, несколько кубков и медалей… У него ничего не осталось. Даже тех вещей, которые подарили ему фанаты. Всё ушло на лечение его ног – и всё без толку.

Он мог бы вернуться домой, обратно в Визитисьон Вэлли, в семейное гнёздышко Леншерров, но Пьетро не хотел, чтобы родные ещё и мучились из-за того, что он немощен. Свою новую небольшую однокомнатную квартиру, купленную в не самом престижном районе города, он обставил так, чтобы из-за его проблем не возникло каких-то сложностей по потребностям; отцу с матерью хватит и Ванды с сестрой, а он как-нибудь сам выкарабкается из этой ямы. Было много криков, ссор, слёз, но Леншерр твёрдо решил для себя: он не вернётся к ним. Так, будет приезжать иногда погостить, по праздникам или на выходные, но навсегда не вернётся. Сан-Франциско стал для него слишком родным, и покидать его мутант не намерен: не настолько он жалок, чтобы терять последние крохи самостоятельности. Пьетро и так потерял слишком много.

И сейчас, сидя в центральном парке «Золотые ворота», под зеленеющими кронами деревьев, молодой человек, засунув руки в карманы куртки, из-под козырька кепки с вышивкой команды, за которую он когда-то играл в лиге чемпионов, наблюдал за людьми, не обремененными тяжелыми физическими недостатками: компания мальчишек пронеслась мимо на скейтбордах, дети играли в мяч, а родители наблюдали за ними, сидя на лавочке и подкармливая голубей и белок; кто-то гулял с собакой – вся белая, в чёрных пятнах – Пьетро видел такую породу в старом мультфильме, но название благополучно забыл; там, под деревом, у небольшого декоративного фонтанчика обнимались подростки… Все эти люди счастливы, а у Леншерра не было причин радоваться жизни. Он станет счастливым лишь тогда, когда снова встанет на ноги, а это, наверно, уже никогда не произойдёт.

Тяжело потерять свою индивидуальность лишь из-за одного опрометчивого поступка, навсегда поставившего крест не только в карьере, но и в личной жизни.

– Осторожно! – Пьетро даже не заметил летящий в него бейсбольный мяч, который, наткнувшись на невидимый щит, отскочил и повис в воздухе.

Леншерр выдохнул, вновь опустив козырёк кепки; даже здесь, на безопасном расстоянии от детей, сидя под деревом, ему не давали сосредоточиться на потоке собственных мыслей. Нигде ему нет места. Даже в этом сраном парке.

– Эй, молодежь! – Парень, стоящий рядом с Пьетро, окликнул стайку играющих ребятишек, – аккуратней!

Дети сбивчиво закивали, хихикая и гримасничая; забрав свой мяч, они побежали прочь, кидая его друг другу; ничего, можно поиграть и в другом месте, подальше от всяких угрюмых дядек. Пьетро искоса взглянул на своего спасителя.

– Спасибо, Мэтт.

– Не за что, друг.

Мэттью Каллаган, улыбнувшись, привалился спиной к дереву; мутант, обыкновенный телепат, которых в этом мире насчитывали тысячи, но тоже с физическим дефектом, пусть и не таким серьёзным, как у Леншерра – у того отсутствовал правый глаз, заменённый на пластиковый протез. Знакомство с ним произошло полгода назад, когда бывшая спортивная звезда устроила тур по дорогим клиникам, в которых обещали сделать всё возможное, чтобы поставить его на ноги. Конечно, в рекламе врали, но Пьетро цеплялся за любой крохотный шанс – нужно попробовать всё, вдруг что-то действительно ему поможет вновь стать прежним собой. И, пребывая в клинике имени Ребекки Эссекс, он познакомился с мутантом, который теперь стал ему лучшим другом – практически братом. Мэттью Каллагана тогда только недавно прооперировали и перевели из старой палату в ту, где отдыхали после изнурительных процедур Леншерр и его сосед – Роберт Сонтаг, также ставший неудачным участником автомобильной катастрофы. С одноглазым блондином у молодых людей быстро нашёлся общий язык: как оказалось, Мэттью, в отличие от этих двоих, попал не в аварию, а ввязался в драку из-за младшей сестры; один из парней, имеющий виды на молодую девушку, нанёс пару ножевых ранений телепату. Мэтт был рад, что сестрёнка не пострадала, хотя их отношения сложно было назвать теплыми – это Пьетро было слишком знакомо: Каллаган отзывался о Николь как о пустоголовой, распутной вертихвостке, думающей только о себе. Леншерр лишь усмехался рассказам новоиспечённого друга, проводя аналогии с Анной: та не старалась даже построить личную жизнь, а всё продолжала помогать родителям и Ванде… В какой-то момент парню даже было жаль её, но, когда та вместе с родителями заявилась в палату, проведать, подошла к его койке, присела на край и обняла крепко, то прошептала:

«Так тебе, братец, и надо. Но лучше бы ты умер».

Леншерр сначала подумал, что ему показалось, но… Навряд ли такое могло быть. Поэтому он всё так же, как и раньше, играл на публику и для родителей, делая вид, что всё в порядке, и роковых слов в свой адрес не слышал. Магда и Эрик часто навещали его, иногда приходили вместе с Вандой, ещё реже – с Анной; думали, что Пьетро тут скучно, но, нет, мутанту было здесь хорошо – по крайней мере, никто не кормил его ложью и медовыми обещаниями, которые невозможно выполнить. А когда родственники не могли вырваться к нему с работы, Леншерр наблюдал за тем, как Роберта, на теле которого блестели небольшие кристаллические наросты, навещали жена и дочь. Маленькая Изабелла постоянно тянулась к папе, обнимала, постоянно спрашивая, когда тот вернётся домой. А Роберт лишь улыбался, целуя девочку, обещал, что через неделю-другую его выпишут, и он повезёт семью кататься за город, на что его смуглая супруга, вся в коже, словно рок-звезда, качала головой и нравоучительно сообщала, что её мистер Сонтаг ближайшие несколько лет может позабыть о том, что вообще сядет за руль. Роберт лишь смеялся, прижимая к себе дочь и жену. Пьетро, лёжа на соседней койке, наблюдал за семейством. Именно в такие моменты ему самому хотелось, чтобы прямо сейчас его навестили родители. Но дверь так и оставалось закрытой, и открывалась только тогда, когда заканчивались приемные часы. И Леншерр, наблюдая, как Филиппа уводит погрустневшую Изабеллу из палаты, лишь вздыхал и переворачивался набок, представляя себя на месте Роберта. И почему-то ему казалось, что такого в жизни бывшего спидстера уже никогда не будет, поэтому он, с силой отгоняя от себя пессимистичные мысли, до боли жмурился и пытался заснуть.

И снились ему в основном только кошмары.

Как же Пьетро хотелось, чтобы у него всё было именно так: своя семья, которая также будет навещать его и сильно ждать дома. Родители – вполне альтернатива на данный период жизни, но… Увы, это совершенно не то. Хотелось именно своей семьи… Кто же полюбит инвалида-урода? Кому нужен человек, который ничего не может делать самостоятельно? Совершенно никому. И от этих мыслей Леншерру становилось всё грустнее, а в сердце появлялась дыра одиночества, которую, наверно, уже никогда не заштопать со временем.

Инвалидность – это очень страшно.

Остаться из-за неё на всю жизнь в одиночестве – ещё страшнее.

Через пару дней Сонтага всё-таки выписали, и мутант, которого за необычную кожу прозвали Призмом, решил не терять связи с Пьетро, от того и оставил ему визитку со своим номером телефона. Хороший всё-таки парень, этот Роб… Леншерр был рад знакомству с ним, но теперь он лежал в палате вместе с Каллаганом, к которому так никто и не пришёл за все те дни его больничного. Это уже потом телепат рассказал, что в его семье у всех натянутые отношения: его мать – Рейчел Каллаган – умерла от пневмонии, когда Мэтту было пять лет, а его сестре Николь – три года. И это стало для маленького мальчика переломным моментом, потому что родной отец – Стивен – забыл о существовании сына, сосредоточившись на воспитании дочери. Мэтт рассказывал Пьетро, как ему с каждым разом было больно видеть, как отец возился с Николь, покупал ей игрушки, целовал перед сном и читал сказки, а ему доставались либо побои, либо ничего. Со временем Каллаган привык к этому и всё равно старался защищать сестру до последнего момента, пока не случилось то, что случилось. Мэтт не порвал с ними связи, но и звонить первым не решался – потому что на предыдущие попытки получал лишь длительные гудки или однотипные сообщения оператора, повествующие, что абонент находится вне зоны действия сети или номера вообще не существует. Пьетро слушал Каллагана внимательно, перенося его рассказы на реальность своей семьи; несмотря на многие недомолвки, у Леншерров были вполне нормальные отношения: Магда и Эрик делали для своих детей всё, что было в их силах, стараясь дать каждому нормальное будущее; Ванда, хоть не социально адаптирована, была милой и общительной девушкой, а Анна… Тут всё сложнее, намного сложнее – она почти как Николь, только мозгов побольше, и они не забиты типичной девичьей ерундой. Слишком она умная, хитрая и расчётливая сука. Пьетро не ненавидел сестру, но и не понимал, почему и чем заслужил к себе такое отношение с её стороны. Если ей так легче выживать в этом мире, то пусть: Леншерр подыграет ей, но только в том случае, когда рядом будут мельтешить родители и Ванда. В остальных случаях – хватит. Терпению иногда приходит конец.

Пьетро, глядя на Мэтта, лежащего на кровати и смотрящего в потолок, надеялся, что его семья всё-таки одумается и навестит его, но… ни отец, ни сестра так к нему и не пришли. Зато к ним в палату постоянно забегала девушка; часто приносила сладости, иногда засиживалась поболтать, и рядом с ней Каллаган буквально оживал. Чуть позже Пьетро, все ещё находясь на лечении после сложной операции, ближе познакомился с Улиссой Эссекс – внучкой главного врача и основателя этой больницы. Рыжая будто была сплошным источником позитива; Мэтт иногда шутил, что она похожа на солнце или апельсин; что тут говорить, помимо яркой причёски, её глаза – красновато-карие -

напоминали вишни в шоколаде, а на лбу красовалось необычное украшение – рубиновые ромбики странно переливались под светом ламп больничной палаты. Гостья всегда была приветливой даже с Леншерром, однако компания Мэттью ей нравилась куда больше. Когда Леншерр-младший и Каллаган через пару недель выписались из больницы, то парень совершенно не удивился, узнав, что Мэтт начал встречаться с мисс Эссекс. Пьетро был рад за телепата, но ещё больше рад тому, что тот не забыл бывшего спидстера.

Именно из-за мисс Эссекс пластина на глазу у Мэтта переливалась гранатовыми оттенками.

И сейчас они оба отдыхали в центральном парке «Золотые ворота», сидели под кронами старого ясеня, дожидаясь Улиссу, которая должна была уже вот-вот приехать к ним – сегодня у неё были занятия в школе искусств – так, бзики её дедушки, который считал, что у внучки должно быть достойное образование, да и она сама не была против – всё ведь для неё и делалось. Пьетро никогда не слышал, как она играла на фортепьяно, но, судя по тем видеозаписям, которые ему демонстрировал Мэттью на своём смартфоне, мутант очень хотел послушать её выступления вживую – ее пальцы порхали по клавишам, сливаясь с музыкой. Казалось, что всё это – фокусы мутации, но нет: её способности были совсем иного типа – на костяшках под кожей скрывались маленькие крючкообразные когти, которые она могла в любой момент выпустить, а потом опять спрятать под кожей. Удобно. Пьетро был уверен в том, что когда-то подобное видел, но вот вспомнить так и не смог. Повезло же с ней Каллагану: когда близкие отвернулись от него, в его жизни появилась та, которая подарила ему новую семью, такую необходимую, такую долгожданную. Пьетро был рад за них, но, каждый раз наблюдая за влюблённой парой, ему становилось отчего-то грустно и как-то не по себе: он чувствовал себя лишним, белой вороной, у которого… у которого есть семья и одновременно её нет. Мутант шумно выдохнул, отворачиваясь от Каллагана, и телепат успел поймать поток его мыслей.