Текст книги "Сепия (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Никогда.

Леншерр наблюдал за своими детьми: вот Бова отдала близнецов семье бродячих цыган, воспитавших их в своих традициях; вот Пьетро и Ванда кочевали из одной страны в другую, пытаясь найти себе место в жизни, вот сам Эрик Леншерр, провозгласивший себя Магнето, спасший от разгневанной толпы юных мутантов, пригласил их вступить в его Братство, а много позже узнал, что они его родные дети… В другом окошке была показана полная жизнь Ванды: девушка повзрослела, влюбилась в такого знакомого Эрику андроида, но из-за сложного характера, из-за сложившихся обстоятельств, они не могли быть вместе, но до сих пор питали друг к другу тёплые чувства. Он гордился дочерью: она стала героиней своей страны, вступила в отряд «Мстители», много раз спасала мир, и второй раз вышла замуж за Вижна, став мачехой его дочери-андроида. И самое главное – любимая дочь – Алая Ведьма – была полностью здорова и могла контролировать свои эмоции, силу, саму себя. А Пьетро… Эрик видел в нём молодого себя: амбициозного авантюриста, следовавшего за своей мечтой. Его не сломила никакая травма, он никогда не знал, что значит быть прикованным к инвалидному креслу. Где его мальчик только не бывал, где не работал, но нашёл себя в организации «Икс-Фактор», специализирующейся на борьбе с преступностью. Пьетро самый быстрый мутант на свете, он герой в глазах общественности, почти что настоящая звезда. Но сердце Леншерра ёкнуло, когда он увидел, что сын, как и тогда, отдал своё сердце Семеле. Пусть по характеру она немного отличалась от той, к которой привык Эрик, но всё равно эта была та самая милая девушка. Только теперь ничего не препятствовало их счастью. Единственный барьер и тот был уничтожен.

Леншерр упал на колени, чувствуя, как его разрывало на части: убить дорогого ему человека, чтобы спасти свою семью – слишком большая цена за человеческое счастье. Мужчина плакал, слезы обжигали щеки; экраны с меняющимися картинками, связанные с его новым настоящим, раскалывались битым стеклом, падая в бездонную черноту; мир снова менялся, но чувствовалось некое повторение, особенно холод, что был характерен только одному месту. Эрик опустил голову, боясь поднять взгляд; вдруг та идиллия, что он увидел, тоже разрушится другой, более страшной правдой. Вдруг судьба его детей – всегда страдать? Он боялся посмотреть вперёд; мир заполнился вместо чёрных красок знакомыми тёмно-синими; он почувствовал, как в лицо хлещет вьюга, кусая мелкими снежинками, как ноги кололо от мороза, а эхо разносило по всему пустырю звуки шагов. Он вернулся назад, в горный хребет Вундагора; тёплый и милый домик старой повитухи можно было запросто забыть – здесь царил мрак и холод. Но шаги становились громче, и Эрик, сжав кулаки, встал на ноги и увидел то, чего совершенно не хотел: к нему, в одной ночной рубашке, босиком по снегу брела Магда, пытаясь согреть себя руками. Женщина походила на ожившую холодную статую, которая шла куда-то, искала кого-то… Магда, оступившись, чуть не упала в снег, но ловкие мужские руки успели поймать её; Эрик был призраком, но, возможно, что они оба давно мертвы, и уже совершенно не различали ни Рай, ни Ад, ни просто настоящее.

Они просто перестали существовать.

– Макс?.. – она обернулась; на её ресницах застыли жемчужные льдинки. – Макс, это правда ты?..

– Я, дорогая, я, – улыбнулся Эрик, трясущимися руками гладя её по волосам, а у самого на глазах твердели от мороза слёзы. Он не Макс сейчас, ни её – точно, но он не мог сказать ей иначе.

– Макс… Я нашла тебя, наконец-то нашла, – она дрожала от холода, от усталости, от голода. – У нас родились детишки, Макс. Мальчик и девочка, как мы и мечтали.

– Да, дорогая, я знаю.

Она бредила. Но её слова рвали сердце.

– Они такие очаровательные. Особенно сын – он так похож на тебя.

– Я знаю. Ванда и Пьетро – прекрасные дети.

– Такие красивые имена… – женщина трепетно выдохнула. – Я так долго искала тебя. Прости меня, Макс, – Магда плакала, – прости, пожалуйста. Я не должна была…

– Тише, тише, дорогая, – его палец лёг на её посиневшие губы, – всё будет хорошо.

– Теперь всё будет… хорошо. Всё будет хорошо… – Магда прикрыла глаза и улыбнулась.

В последний раз.

Эрик второй раз за сегодня терял жену, второй раз чувствовал переполнявшую его боль; прижимая к груди возлюбленную, он оплакивал ее и Анну; ему казалось, что вместе с ней умер и он. Магда, его дорогая и любимая Магда… Эти жертвы в его прошлом были не напрасны – это было необходимо, чтобы другие смогли жить. Две на две – нечестный обмен, но Леншерр знал, что по-другому просто не могло быть. Пьетро, Ванда… Его близнецы живы потому, что он обменял их жизни на жену и старшую дочь. Эрик Леншерр мучительно застонал; сегодня он потерял всех своих любимых, но, кажется, приобрёл и нечто новое, другое… цена справедлива? Его дети, его близнецы стали на время сиротами, их воспитывали чужие люди; Эрик не видел их первого шага, не слышал их первого слова, но их жизнь теперь не оборвется из-за чужой зависти и злобы. Эрик ими гордился, но ему так хотелось вернуться в прошлое, где были живы все они; но Ванда бы не позволила ему этого сделать: её силы, её потенциал раскрылся лишь тогда, когда она смогла встретиться лицом к лицу со смертью, и её жизнь превратилась в сущий кошмар. Она сама сотворила ту реальность, которая ей казалось правильной, где… Эрик Леншерр не делал ошибок. Его две самые главные: то, что он позволил дочери и жене жить. Жить… Так страшно об этом думать. Эрик прижимал к себе тело Магды, обещая ей, что всё будет хорошо, что теперь их жизнь изменилась, и их дети стали настоящими героями.

Будь Магда жива, она бы гордилась ими.

Мутант, целуя её в лоб, закрыл глаза, прижимая к себе. Они мёрзли, покрывались ледяной коркой, и были уже почти забыты новой историей, растоптавшей реальность Эрика Леншерра и внедряя в настоящее мир Макса Эйзенхардта, больше известного как террорист, а со временем герой мутантов и народа – Магнето. Так непривычно и странно. Даже страшно представить, каким был бы Эрик в другом мире, но сейчас ему не важно; его сердце замирало, отсчитывая последние секунды. Его сердце хотело той же судьбы, что и у Магды…

Его сердце остановилось вместе с ней.

Мир осыпался осколками.

Новая история будет написана тогда, когда он откроет глаза.

========== Декабрь. ==========

– Сэр!.. сэр, проходите, не задерживайте очередь!

Женщина с чопорно поджатыми губами, одетая в старое потёртое пальто, осторожно похлопала его по плечу, выводя Эрика Леншерра из прострации; мужчина рассеянно заморгал, начал судорожно осматриваться, ничего не понимая; перед ним и за его спиной толпились люди, нагруженные пакетами и коробками: воздух гудел от недовольного бормотания, все словно куда-то опаздывали, спешили. Гомон не прекращался, разбавленный разве тонким писком сканера считывания штрих-кода товаров; вокруг – стеллажи с различными подарками, сувенирами и детскими игрушками, а в его руках – точно такие же разноцветные пакеты с рисунком рождественского мотива – зелёные, с орнаментом ёлочных ветвей; от множества вопросов, внезапно возникших, начала раскалываться голова.

– Сэр, если вам ничего не нужно, то, может, пропустите уже даму! Возмутительно! Невежество какое!

Женщина толкнула Эрика плечом, протискиваясь мимо него, а он, наблюдая за ней, лишь осоловело моргал, всё ещё не понимая, что происходит; откуда, почему, зачем, как он здесь оказался?.. Он помнил совершенно иное: пронизывающий ветер, колючий холод, тёплую кровь на своих руках. И смерть. Много смертей. От рук дорогого ему человека, которого ему пришлось… Пришлось убить. И тот кошмар, пронесшийся мимолётом в воспоминаниях, будто и вовсе никогда не существовал; Эрик находился в магазине, одетый по-зимнему тепло, пытаясь понять, как так получилось, что всё стало… вот так. Почему он здесь, а не… не там, с мёртвой Магдой на руках. Почему он… жив? И почему он будто заранее знал, что, расплатившись с продавцами, выйдя из магазина, пройдёт по заснеженному тротуару по знакомой улице мимо спешащих горожан четыре квартала, а на пятом завернёт за угол и выйдет к уютному трехэтажному дому из серого кирпича под сланцевой крышей? И почему, пропуская недовольную женщину вперёд, он схватил со стенда шарнирного плюшевого белого волчонка в спортивной блестящей курточке, будто заранее зная, кому он его подарит. Эрик внутренне паниковал, а снаружи им, словно марионеткой, управлял некто невидимый, подсказывая на подсознательном уровне, что и как делать.

Почему он всё это знал?

Наконец, когда подошла его очередь, Леншерр протиснулся к кассе и выложил на ленту содержимое пакетов; милая девушка, на голове которой красовался ободок со светящимися оленьими рожками, начала пробивать товары; и когда он успел всё это взять? Плюшевый волк, робот на пульте управления серии «Страж», коробка кокосовых конфет, несколько плиток белого шоколада в подарочной упаковке, бутылка красного полусухого вина…Почему он ничего не помнил из того, что с ним было? Кроме тех воспоминаний, в которых его сломали, раздавили, уничтожили… Почему?..

Что с ним произошло за то время?

Девушка, лучезарно улыбнувшись, уже третий раз повторила общую стоимость покупок, и Эрик, очнувшись, потянулся за бумажником. Подхватив сумки, он быстрым шагом покинул магазин, выходя на улицу; где он, что с ним, сколько сейчас времени и который день? И почему он ощущал себя впервые за много лет настолько спокойно? Множество вопросов никак не давали ему покоя, но ответы на них были пока недоступны мастеру магнетизма.

Хлопья снега медленно ложились на асфальт, люди, тепло одетые, старались успеть скупить всё, пока товары на прилавках множества магазинов не закончились; машины молниеносно мчались по дорогам, несмотря на висящее предупреждение о гололёде. На улице, размахивая колокольчиком, стоял Санта-Клаус, которого окружила любопытная детвора и их родители, фотографирующие своих чад. За углом, крича во всё горло о заканчивающихся акциях, стоял паренёк, еле успевающий раздавать листовки прохожим. Всё вокруг полыхало яркими разноцветными вывесками, подвесками, гирляндами; в каждой витрине один больше другого висели плакаты, кричащие о скидках. Ещё никогда для него мир не был таким живым и красочным. Мужчина вдохнул полной грудью морозный воздух, а потом обернулся, посмотрев на висящие на стене электронные часы: двадцать пятое декабря, время: 11:38 – канун Рождества. Это было удивительно-волшебным, непонятным, чем-то загадочным… Всё то, что пережил Эрик, всё, что ему показала Ванда… та Ванда… Неужели всё сбылось? Почему-то он был в этом сильно уверен, а в голове возникали моменты из измененного прошлого, где он действительно не успел спасти жену и дочь, где оставил близнецов на попечение цыган, но потом появился в их жизни абсолютно внезапно, прося прощение за ошибки прошлого, оставаясь с ними до конца. Если эта та реальность, где его дети живы, здоровы и счастливы, простили его, то он непременно этому рад. Мутант задумался: интересно, а как сейчас выглядели его сын и дочь? Какими они выросли? Какими стали? Теми, кого он видел или же… Лучше не задаваться лишними вопросами, а сразу проверить. Мужчина, взявшись удобнее за ручки пакетов, усмехнулся собственным мыслям по поводу возможного будущего, а потом быстрым шагом направился в сторону дома, который ему до сегодняшнего момента был неизвестен, но который… был для него родным. Эрик так хотел удостовериться, что этот мир – не мираж, не иллюзия, и что всё действительно пришло в норму. Спасибо Ванде, что показала, какой судьбы достойны его дети.

Спасибо, что создала этот идеальный мир, что направила по нужному пути. Домой. К его двум дочерям, к сыну. К их семьям.

К своей семье.

***

По всему дому, мешая взрослым, бегали дети: мальчик и девочка играли в салки. Маленькая пятилетняя малышка не могла угнаться за восьмилетним братом: мальчик со светлыми до белизны волосами проворно юркнул мимо их отца, который развешивал сверкающую разноцветными звёздами гирлянду по стенам, многочисленным картинам и фотографиям в рамках, обматывал её вокруг различных фигурок и сувениров, украшавших комнату, а после молнией подлетел к розетке, включая и наслаждаясь проделанной работой и мягким радужным светом. Играющие в салки детишки ему совершенно не мешали. Пьетро был определённо доволен; всё было готово к приходу гостей: нарядная ёлка в центре с серебряной звездой на макушке, украшенная пузатыми стеклянными шариками и пёстро раскрашенными фигурками животных, груда подарков под ней, круглый обеденный стол укрывала расшитая скатерть, в камине уютно потрескивали дрова… Блеск! И как его неугомонные дети ещё не умудрились устроить тут погром? Любимая жена колдовала на кухне, и Пьетро мысленно пообещал себе, что ее кокосовый пудинг достанется только ему… Ну, может, еще жене и детям. Кстати о детях… Мальчик пронёсся мимо отца, а еле поспевающая за ним темноволосая девочка, уже успевшая устать, отставала все больше и больше, и Пьетро подхватил её на руки:

– И куда это моя принцесса торопится, а, Мэгги? – спидстер поцеловал её в пухленькую щёчку.

– Марко опять украл моего кролика, папа! – недовольно пробурчала малышка, от избытка чувств дрыгая ножонками. – Я ему говорила, что мистер Квики Сильвер не любит, когда его хватают за уши и раскручивают на головой, а Марко опять его крутил! И швырял с лестницы!

– Ябеда, – Марко показал сестре язык, держа за спиной плюшевого зайца с блестящими зелёными глазами-пуговками.

– Сам такой, – она ответила ему тем же.

Пьетро засмеялся; какие же всё-таки у него замечательные дети. Мутант опустил девочку на пол и молча потребовал у сына вернуть его сестре любимого плюшевого кролика, который ей на день рождение дарили тётя Лорна и дядя Алекс. Марко тихо зашипел, но игрушку всё-таки вернул, а потом получил от сестры ещё и шуточную оплеуху – точнее, не от неё, а от лапки её мистера Сильвера. Нет, у всех сёстры как сёстры, а младшему Максимову досталась самая настоящая заноза. Марко выдохнул и, улыбнувшись, слегка толкнул девочку, произнеся:

– Ты водишь! – и кинулся в сторону кухни.

– Эй, нечестно! – недовольно буркнула Мэгги, вновь еле поспевая за шустрым старшим братом.

Пьетро не мог насмотреться на них; дочь и сын были маленькой копией их родителей, но было и большое отличие – не лишили детства как когда-то их мать и отца. Марко и Мэгги… Максимов до сих пор с трудом верил в то, что он отец таких очаровательных детишек. Только вот ему было жаль, что они так быстро росли… Хотелось, чтобы они вечно оставались маленькими, и он постоянно с ними нянчился. Но время, как и сам спидстер, не могло стоять на месте; оно спешило по своему течению, отсчитывая секунды, минуты, часы, сутки, месяцы, года… Максимов усмехнулся; он, облокотившись одной рукой о стену, задумавшись о своём и улыбаясь собственным мыслям, даже не заметил, как из кухни вышла его жена. От Семелы пахло корицей, ванилью и гвоздикой, ее вязаный свитер вместо традиционных оленей украшали рыси. Её поцелуй в губы, как и всегда, смог вернуть его в реальность, но миссис Максимова шуточно скривилась, куснув супруга за подбородок; он опять не сдержал своего обещания.

– И когда же ты её сбреешь? – отстранилась она, ухватив мужа за подбородок. – Она колется. И тебе не идёт.

– Между прочим, твоя дочь думает иначе. А я её в этом вопросе поддерживаю, – гордо заметил Пьетро, поглаживая свою аккуратно подстриженную короткую бородку.

– В чаепитиях она разбирается лучше, – Семела пригладила большим пальцем светлые колючие волосы бородки мужа. – Сначала Гилберти, потом Фордж, теперь ты.

– Ну, что я могу сказать – у нас несомненно есть вкус, – самодовольно заявил спидстер, притягивая к себе жену, и уткнулся носом ей в шею. Сем взвизгнула, упираясь ладонями ему в плечи.

– Дурак, прекрати, тут же дети!

– Сама первая начала, – он чмокнул её в висок, – котёнок.

Семела довольно замурлыкала, прижимаясь к груди мужа; признаться, Пьетро всё равно до конца не понимал, почему Сем так не нравится его борода. Вот Мэгги очень её любила, щипала и дёргала, особенно, когда ей надо было что-то выпросить у папы. Стоило только ему вспомнить о своих детях, как те уже бегали вокруг родителей: заливаясь смехом, размахивая игрушками, и Пьетро, присев на колени, успел поймать обоих сорванцов: Марко и Мэгги не ожидали такого подвоха, но не стала сопротивляться отцу – обниматься с ним они любили больше, к тому же это был верный способ успокоить энергичных ребятишек. Сем потрепала мужа по волосам и тихо рассмеялась, когда сын потянулся головой к ее ладони, требуя свою долю ласки. Счастливая семья, идиллия, минуты наслаждения… И внезапно зарычавший Марко, прыгающий на пол. Пьетро следом выпустил из рук и его сестру.

– Мам, ты чего? – мальчик сердито пригладил свои волосы, зачесывая их так же гладко, как у отца.

– Ну, прости, милый, – Семела улыбнулась сыну, поцеловав его в макушку.

– Марко – вредина! – Мэгги топнула ножкой. – Мама, почему он такой вредина?

– Ну… – Семела не знала, что ответить, а потом хитро прищурилась, смотря на супруга. – Просто его воспитывал твой отец.

– Не слушай её, милая, – ответил ей тем же Пьетро, – он просто весь в твоего дедушку.

– У меня два дедуни, – уже недовольно ворчал Марко.

– Люблю дедунь, – протянула Мэгги, хитро улыбаясь и гладя мистера Сильвера между вислых плюшевых ушей.

Марко, постояв несколько минут спокойно, не выдержал вынужденного бездействия и напал на сестрёнку, щекоча её, и Пьетро с Сем решили, что лучше вновь вернуться к своим домашним делам, иначе они толком ничего не успеют к приходу гостей. Не покинули они и гостиной, как по всему дому разнеслось эхо переливчатой трели звонка. Гости? Так рано? Супруги переглянулись; они никого не ждали в такое время, или они настолько задержались? Пьетро, пожав плечами, за долю секунды оказался в коридоре и, не посмотрев в глазок, начал быстро открывать все замки, справившись с ними с рекордной скоростью. Открыв дверь, Максимов обомлел – на пороге стоял человек, которого он не ожидал увидеть именно сейчас.

Магнето обещал ведь прийти вместе с Вандой и её семьёй.

– Пап? – он сильно удивился. – А ты почему так рано? Что-то стряслось?

Эрик смотрел на своего сына: взрослого, красивого… главное – на ногах. Мужчина сжал кулаки с пакетами, тяжело выдыхая, чувствуя, как Пьетро уже тянется к нему с многочисленными вопросами, но Леншерр улыбнулся, чуть склонив голову на бок. Хотелось сказать многое, но… С чего начать? Наверно, с фразы, которую он говорил им постоянно в этом мире, особенно Максимову.

– Семела тебе говорила, что тебе не идёт эта бородка?

– Ох, пап, опять повторяешься, – Пьетро облегчённо выдохнул.

Мастер магнетизма, поставив сумки на пол, подошёл к сыну и крепко того обнял, как, наверно, никогда до этого: его мальчик вырос, его мальчик – герой, и Эрик жутко гордился им. Перед ним – тот самый парнишка на инвалидном кресле, мечтающий о семье, о большом и счастливом будущем, но здесь – он всего уже достиг. Леншерр отстранился первым, похлопав Пьетро по плечу, долго смотря в его льдисто-голубые глаза, в которых плескалось недоумение. Если бы Магда видела его таким… Эрик долго смотрел на довольное лицо сына, а потом заглянул за его плечо, увидев, как к нему, на всех порах, бежали два замечательных ребёнка:

– Дедуня! – кричали детишки, разводя руки.

Леншерр, опустившись на колени, поймал их в свои объятия. Он знал этих детей; не в том прошлом – в настоящем. Марко и Магдала… Любимые маленькие Марко и Мэгги. Мутант посмотрел на них, а у самого на глазах наворачивались слёзы; разве мог он думать о том, что сможет дожить до рождения внуков; дожить до того времени, как он будет нянчить копию своего сына и его супруги… По его щеке соскользнула бисеринка слезы.

– Дедушка, ты плачешь? – заметила маленькая Мэгги, удивлённо хлопая ресницами.

– Нет, милая, – улыбнулся Эрик. – Я просто очень скучал по своим любимым внукам, – потрепал он Марко и Мэгги по волосам, и те залились хохотом.

К Пьетро, вопросительно смотрящему на своего отца, подошла Семела, взяв его за руку; они не понимали, почему Эрик ведёт себя так, будто увидел своих внуков впервые в жизни, хотя вчера он с ними гулял по городу и покупал кучу игрушек и сладостей, которые потом пришлось хорошенько спрятать от маленьких любопытных сладкоежек. Леншерр поднялся, смахнул слезу со щеки, и Максимов, волнуясь за отца, поинтересовался, кладя руку ему на плечо:

– Пап, что-то всё-таки случилось?

– Нет, сын, ничего, – Эрик посмотрел на Сем, мягко улыбнувшись ей. – Просто… Я очень счастлив за тебя. Видела бы вас сейчас Магда.

– Дедуня, – Марко, посмотрев на мастера магнетизма снизу вверх, дёрнул подол его плаща, – ты нам что-то купил?

– Марко! – шикнула на него Сем, и Эрик засмеялся.

– Семела, дорогая, всё в порядке, – мужчина присел на колени рядом с внуком и внучкой, – конечно купил. Но если вы сейчас откроете, то Санта-Клаус на Рождество в носки сложит вам угли и больше ничего.

– А вот для Марко в самый раз, – бросила Мэгги, и её брат недовольно надул щёки.

Эрик усмехнулся: какие же они смышленые и забавные ребятишки. Он поцеловал малышей в щёчки, хотя Марко показательно начал вытирать лицо, а вот Мэгги довольно захихикала, поглядывая на дедушку сквозь ресницы, вызвав у мужчины улыбку. Пьетро, ещё с секунду постояв, почувствовал, как его супруга слегка толкнула в бок, и Максимов, вновь вернувшись из мира собственных мыслей в реальность, взял пакеты с подарками у отца и пригласил всех войти в дом; детишки, весело хохоча, вновь стали бегать и резвиться по всему дому, Семела вернулась к своим делам на кухне, а самый старший Максимов пошёл ставить подарки под рождественскую ель. А Эрик, будто находясь здесь впервые, осматривался и пытался запомнить каждую мелочь, каждую фотографию, каждую висящую гирлянду, любую деталь в доме, будто бы все ещё наделся на то, что рано или поздно и эта реальность пойдёт трещинами. Но… где-то в глубине сознания он знал чёткий ответ – нет. Ничего уже не изменится. Всё останется как есть.

Мужчина проходился по всей гостиной, изучая историю своей семьи в фотографиях, что были повсюду развешаны на стенах, а некоторые же стояли и на камине: Пьетро и Сем сделали селфи на фоне Пизанской башни во время очередного задания «Икс-Фактора», вот вся их команда праздновала юбилей их службы, вот снимки с фото-будки на одном из фестивалей, вот Лорна застала брата с супругой и своим женихом за игрой в покер, вот сын корчил рожи Вижну, пока он и Ванда пытались себя сфотографировать, вот свадьба Пьетро и Сем – они такие красивые, такие счастливые; вот рождение Марко, вот Мэгги забирали из роддома… Все эти маленькие запечатлённые эпизоды из жизни не могли не заставить его улыбаться. Кажется, что он пропустил почти всю их жизнь. Но когда он дошёл до камина, где в большой белой пластиковой раме виднелась потёртая фотография, – сепия, – в которой было отражение его прошлого: Эрик сидел в кресле, рядом с ним, обнимая его за шею, находилась Магда, ещё тут был Пьетро, развалившись в инвалидной коляске, держа за руку Семелу, примостившуюся на подлокотнике, а позади них стояли улыбающаяся Ванда и недовольная Анна… Все те, кто были в той, другой жизни. Эрик взял рамку в руку, не веря, что это фото действительно существовало. Леншерр несколько раз моргнул, проверяя себя, и стал замечать, как снимок начал меняться, наливаясь цветом: теперь же Эрик сидел один, а на коленях у него расположились Марко и Мэгги, по обе стороны от него стояли две влюблённые пары: Лорна с Алексом и Пьетро с Семелой; позади стояли Ванда и Вижн, и рука андроида лежала на плече робота-подростка Вив – их дочери. На Магнето в жизни смотрела его семья с реальности фотографии: самая настоящая, самая любимая, крепкая и дружная. Мужчину начало мелко трясти, и Эрику вновь хотелось дать волю своим чувствам, но он сдержался, чувствуя, как к нему подбежал сын – как ветер слегка потрепал волосы. Максимов положил руку на плечо отцу, заглядывая ему в глаза:

– Пап?

– Мне кажется, что я так давно не говорил тебе, как сильно тебя люблю, – улыбнулся Леншерр, смотря не на сына, а на фото, с которого ему улыбались все члены его семьи. – И Ванду, и Лорну, и Семелу, и Марко и… Мэгги. Особенно Мэгги. Я так горжусь тобой, сын. Ты себе даже не представляешь.

Мужчина развернулся к нему и заключил в объятия; всё хорошо, наконец-то всё хорошо. Всё так, как и должно быть. Все живы, здоровы, счастливы, а большего Эрику и не надо. Леншерр, отстранившись от сына, услышал голос Семелы, доносящийся из кухни:

– Эй, милый, помоги мне с посудой.

– Конечно, куколка, – крикнул Пьетро, молниеносно срываясь с места, но Леншерр, сделав несколько шагов, не спешил за сыном; он обернулся в сторону фото, будто ещё раз удостоверяясь, что там не было того снимка, характеризующее не особо приятное прошлое: имевшее плохое начало и конец. Но нет, всё было так, как и должно быть: на фото по-прежнему улыбались вся его семья. Эрик уже мечтал о том, чтобы поскорее свидеться со своими дочерьми и весь вечер провести со своими внуками и узнать, что же он успел пропустить за такой длительный промежуток времени для него самого, но такой короткий для всех остальных.

Он улыбнулся, зная, какое будущее ждало его и тех, кто ему был дорог.

Кажется, пройдя целую вечность пути руин мира сепии, он наконец-то пришёл домой.