Текст книги "Сепия (СИ)"

Автор книги: Darr Vader

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Пьет, я…

– Не надо, – бросил Леншерр, быстро убирая телефон обратно в карман.

– Пьетро, что случилось? – забеспокоилась Сем.

Мутант боялся ей сказать о сообщении, содержание которого сейчас знали только он сам и Мэттью Каллаган, без спроса прочитавший его мысли. Возможно, что эта розыгрыш, но… разве о таком шутят? Улисса напряглась, требовательно сжала руку молодого человека и смотря в его единственный глаз; она не была телепатом, но прекрасно чувствовала перемену, произошедшую среди друзей, будто они – солдаты в преддверии решающего боя.

– Пьетро? – вновь позвала его Сем.

– Я ухожу, – резко бросил он, передвигаясь с кожаного дивана на инвалидное кресло, стоящее рядом с их столиком.

– Да что случилось?! – уже вспылила Улисса, вопросительно глядя на всех друзей.

– Проблемы дома, – коротко бросил Пьетро, – вы оставайтесь, отдохните. Семи, я… я разберусь и вернусь, как только смогу.

– Ну, уж нет! – Семела не понимала, что происходит, но бросить Леншерра не могла. – Я еду с тобой.

– Ладно… – уговаривать остаться её в безопасности не было смысла – всё равно её не переспоришь.

– Пьетро?.. – Каллаган резко встал из-за стола.

– Не смей, Мэтт, – отчеканил Пьетро звенящим от напряжения голосом.

Вместо прощальных слов, вместо какого-либо наставления, инвалид просто начал катить коляску к выходу с такой скоростью, что Сем еле за ним поспевала. Буквально через несколько секунд пара выскочила из кафе и побежала в сторону остановки, и Мэтт, сжав кулаки, некоторое время колебался. Не сметь… Не тот случай, чтобы слушаться Леншерра. Улисса начала волноваться и за него, и за Пьетро с Сем; вот и накрылась их встреча, а ещё об этом не узнала Реган… Девушка подвинулась ближе к Каллагану:

– Мэттью, в чём дело?

– Кое-что случилось, – будто находясь в прострации, прошептал он, а потом резко повернулся к Лиссе и, повысив тон, сказал то, отчего у девушки по спине побежали мурашки, – быстро вызывай полицию.

– Неужели?.. – она прикрыла рот руками от шока.

– Надеюсь, мы не опоздаем, – парень, кинув на стол несколько зелёных банкнот (не в обиду официантке и персоналу), схватил Эссекс за руку, и они быстрым шагом направились из кафе до ближайшего телефона.

Они надеялись на благоприятный исход событий, мысленно умоляли все высшие силы, чтобы Пьетро с Сем успели вовремя. Мэттью старался забыть то, что он прочитал в мыслях лучшего друга, но перед глазами всё равно стояло то самое сообщение, отправленное Анной на телефон Пьетро:

«Скорее приезжай. Мне страшно. Отец убил маму!»

========== Ноябрь. ==========

– Мам, мы дома! – звонкий голос Ванды расколол давящую тишину.

Затем скрипнула закрывающаяся дверь и зашелестели бумажные пакеты, доверху набитые продуктами; Эрик хотел сегодня сделать своей семье сюрприз – приготовить ужин самостоятельно; при всей деликатности положения Магде требовалось больше отдыхать, и не будет лишним порадовать супругу и будущего малыша булочками с корицей. Мужчина, заперев входную дверь, улыбнулся своим мыслям и, схватив покупки, прошествовал на кухню; дочь подошла к нему, пританцовывая, и уже хотела разобрать продукты, надеясь скорее приступить к готовке – она всегда первой вызывалась во всём помогать родителям. Эрик, обернувшись, вновь окликнул Магду:

– Дорогая, спускайся сюда, мы тебе кое-что купили!

– Да, мам, тебе понравится! – поддержала Леншерра Ванда, радостно подпрыгивая на месте; девушке самой так не терпелось сказать, что они ей подобрали очень красивый шелковый платок с морозным узором – о таком женщина уже давно мечтала. Ванда помнила, что, когда они с семьёй возвращались с открытия нового торгового центра, проходили мимо бутика брендовой одежды, мама так восторженно смотрела на платок, раскинувшийся по плечам безликого манекена. Тогда отец обещал, что подарит его на Рождество, а женщина так стеснялась его попросить, поэтому постоянно отнекивалась и говорила, что это всего лишь минутная слабость, и Эрику не стоит тратить деньги – он и так содержал её и детей, а без платка она сможет как-нибудь обойтись, тем более за такую кусачую цену, но мистер Леншерр думал иначе. – У нас для тебя большой сюрприз!

Ответа так и не последовало; Эрик насторожился: обычно Магда сразу бежала встречать их с объятиями, чуть услышав, как скрипнула входная дверь. А сейчас – тишина; может быть, она прилегла отдохнуть? Или ушла к соседям? Но тогда бы она обязательно оставила записку или позвонила. Но на холодильнике под магнитами ничего не было… В доме стыла непривычная зловещая тишина. В голове пулей пронеслась мысль, неприятная и пугающая:

«Как будто кто-то умер».

– Магда? – повысил голос Эрик. – Дорогая?

– Папа, что случилось? – голос Ванды дрожал от волнения.

Леншерр не ответил, лишь молча швырнул пакеты на стол и быстрым шагом направился вверх по лестнице; младшая дочь, с минуту поколебавшись, побежала за ним. Он чувствовал, что случилось что-то нехорошее, и, молниеносно взбежав по ступенькам на второй этаж, начал судорожно осматривать все комнаты: Эрик метался от двери к двери, от спальни к ванной, кладовой, кабинету… Ванда следовала за ним, во всем подражая отцу, еще не до конца понимая, что происходит; когда отец и дочь подошли к старой детской, то с удивлением поняли, что дверь заперта. Эрику было достаточно щелчка пальцев, чтобы снести дверь с петель при помощи собственных сил; застыв на пороге, мастер магнетизма огляделся и… обомлел. Ванда, не успевающая за отцом, затормозила резко, чуть не врезавшись в его спину, но, видя его исказившееся лицо, проследила за его взглядом и прикрыла рот ладонью, глуша крик, а сердце её раскололось на множество частей.

– Мама… Мамочки… Мама!

Эрик сорвался с места, падая на колени перед женщиной; она лежала в луже крови, с изуродованным лицом, бледная, смотрящая на супруга остекленевшими глазами; мужчина не верил, трясущимися руками проверяя пульс – его нет. Мозг истошно вопил: «Пульса нет!». Леншерр не мог просто поверить: Магда, его дорогая Магда, любимая жена, их ребёнок… Кто мог это сделать?! У кого могла подняться рука на беременную женщину?! Какая мразь?!.. Он, находясь в панике, хотел сделать ей массаж сердца, искусственное дыхание… хоть что-нибудь, что могло привести женщину в чувство, вернуть её. Нет! Нет! Нет! Эрик не верил, не мог поверить. Его жена, любимая… Её больше нет.

Ванда сползла по стене на пол и обхватила себя за колени; по её лицу текли слёзы, девушка чуть слышно бормотала:

– Нет, мама, нет, мама, нет, мама, нет…

Она тоже не верила. Они оба мечтали оказаться в другом месте, в другом мире, где все происходящее – не более, чем сон, но настоящее дало им слишком сильную пощёчину – боль утраты останется с ними на годы.

Его дочь впервые столкнулась со смертью; Эрик, держа супругу на руках, отвёл с грязного лица липкие от крови пряди, внимательно осматривая пулевые ранения, будто не до конца осознавал, что она мертва; ему было страшно, как никогда, и он, подняв голову, взревел от боли и ярости, а потом, резко прижав женщину к себе, заплакал, горько и безутешно, как не плакал с детства. На секунду показалось, что всё металлическое в доме затряслось от семейного горя. Магда, его любимая Магда… Для него перестал существовать этот чёртов мир, опустевший без неё; Эрик гладил женщину по волосам, шепча, что всё будет хорошо, что она поправится – мозг отказывался верить в происходящее. Это всё сон, всего лишь кошмар, он спит, а, проснувшись, окажется в своей кровати рядом с любимой женщиной, обнимающей его. Кошмар, сон, всего лишь сон, от которого утром не останется и следа… Губы беззвучно шептали лишь имя возлюбленной, ушедшей из этой жизни. Для него всё вокруг замерло, он ничего не замечал; ни истерику Ванды, ни того, кто всё это время наблюдал за ними, прячась в тени. По щекам катились обжигающие слёзы, а сердце наполнялось ненавистью; он найдет убийцу, превратит его жизнь в Ад, сделает так, чтобы он умирал долго, мучительно, чтобы заплатил за каждую секунду страданий Магды. Но Леншерр не остановится; его прекрасная, его милая Магда… Мужчина шмыгнул носом и поцеловал любимую в лоб, нежно коснулся её век, закрывая глаза женщины; спи, дорогая, ты в лучшем мире.

– Я найду и убью его, обещаю, – прошептал он; его била крупная дрожь. – Обещаю…

Он не хотел оставлять её, но понимал, что нужно вызвать полицию; Ванда боялась даже смотреть на тело матери, сидела, обхватив себя за плечи, задыхаясь от рыданий. Смерть… Это так страшно, особенно близкого человека; младшая Леншерр не готова была потерять мать, она отказывалась верить в происходящее; лишь слышала, как отец что-то там говорил матери, и Ванда, сама того не замечая, пряча заплаканное лицо в коленях, повторяла его слова, словно молитву. И ловила его мысли, которые пугали её ещё сильнее; она не хотела, чтобы кто-то погиб как мама, но… почему должен жить тот, кто убил Магду? Мысли путались, голова болела, словно им было тесно в сознании; она не могла перестать плакать по человеку, ради которого она так сильно сегодня спешила домой. Не будет теперь ни семейных ужинов, ни сказок перед сном, ни прогулок по парку… Ничего не будет! Только память о ней… Жизнь уже не станет прежней.

Ни маминой улыбки, ни смеха, ни тёплых объятий… Целый кусочек жизни был уничтожен.

– Я позабочусь о наших детях, милая, – продолжал утешительно шептать Леншерр, укачивая Магду на руках, – всё будет хорошо. Но я хочу знать, кто это с тобой сделал?.. – его голос окреп, поднимаясь до крика: – Я хочу знать: кто это с тобой сделал?!

– Ты это сделал, папочка…

Эрик и Ванда резко умолкли, синхронно повернувшись на голос; мужчина прижал женщину к себе теснее, девушка поднялась, цепляясь за стену, пока из тени, из-за шкафа выходила на свет…

– Анна?! – Леншерр просто не мог поверить своим глазам.

Девушка, усмехаясь, посмотрела на своих ненаглядных родственников, склонив голову набок: до чего же они глупые и трусливые, как цыплята без своей матери-наседки, которую сегодня ощипали и выпотрошили, чтобы отправить прямиком в суп. Недолго колеблясь, она вскинула руку с пистолетом, палец лежал на спусковом крючке; да, вот и настал тот самый сладостный момент, когда все проблемы будут решены. Все ее беды и проблемы умрут вместе с ними. Нажать на спуск, спустить курок, услышать заветный щелчок затвора… Девушка облизнула губы; отцу и сестре она сейчас казалась кем-то другим, не их Анной: вся в крови, с маниакальным блеском в глазах, с широкой улыбкой на лице… Она пугала их, и это её сильно забавляло. Люди сильнее мутантов. Всегда были. Всегда.

Мутантам стоило бояться людей. Эволюция всегда была на стороне последних.

– Анна… я… я не понимаю, – с трудом вымолвил Эрик. – Как ты?..

– Я? Нет. Ты, – она дёрнула рукой, ткнув в сторону отца стволом пистолета. – Думаешь, это всё я? Думаешь, это всё из-за меня? Всё гораздо проще, папочка: видишь ли, мне нужна твоя смерть. Я хочу этого… больше всего на свете.

– За что? Почему? Магда… – он не понимал, совсем не понимал, что происходит. Ванда на коленях подползла ближе к отцу, хотела спасти его в случае опасности, но так и не решалась первой пойти против сестры. – Она же твоя мама, Аня!

– Нет у меня никакой матери, ты, проклятый кусок дерьма! – терпение у неё слишком быстро лопнуло. – Когда копы приедут, я им расскажу всю правду о тебе и твоей чёртовой семье: о том, что безумный Эрик Леншерр, урод, мутант, ошибка природы, в порыве гнева убил свою жену, которую регулярно избивал, убил детей, которые его боялись, убил тупую шлюху своего сына, которая не единожды подвергалась его сексуальным домогательствам, а потом застрелился сам! А бедная и несчастная старшая дочь как всегда пропадала на работе, потом, вернувшись, увидела всё это безобразие. И так горевала, так горевала, так горевала…

– Зачем, сестра?! Зачем?! – закричала Ванда, сжимая в кулаках собственные волосы; вокруг неё разгоралась красным аура её способностей. – За что ты так с нами?! Мы ведь тебя любим! Мы все тебя любим!

– Ложь! – она нажала на спуск.

– Нет! – не успел Эрик опомниться, как его дочь упала на пол, держась за живот; девушка трясущимися руками удерживала рану, сквозь пальцы сочилась кровь. Она чуть слышно всхлипнула и обратила на отца полные слез глаза.

– Поделом ей, – лишь усмехнулась Анна, наставляя пистолет обратно на Эрика. – Она мне не помеха. Моя главная цель – ты!

Мужчина внимательно следил за ней, старался сконцентрироваться на пистолете, вырвать его из рук при помощи силы… Он зажмурился, представляя себе все эти действия, но резко распахнул глаза, когда понял, что он бессилен – его дочь слишком предусмотрительна: пистолет, который она держала в руке, оставшиеся патроны в магазине, готовые вылететь из дула, как разгневанные пчёлы из потревоженного улья… в них ни грамма металла. Она знала, на что шла, поэтому заранее подготовилась. Эрику Леншерру не был подвластен пластик. Анна улыбалась, видя его удивлённое лицо; глупый папочка, неужели думал, что её будет так легко остановить? Мутанты такие тупые, самонадеянные, самоуверенные. Сквозь тишину, сковавшую старую детскую комнату, отчётливо послышались стук каблуков и шелест колёс – кто-то бежал, спешил к ним. Эрик не сразу сообразил, кто бы это мог быть, но хотел воспользоваться своей силой, чтобы спасти хотя бы одного своего ребёнка, но не успел: в дверях, запыхавшись, появились ещё двое, которые, только успев осмотреть комнату, пришли в ужас. Семела, Пьетро… Леншерр-старший думал, что смотрел на детей вечность, но часы отмерили лишь несколько секунд: Пьетро переводил взгляд с отца, в объятиях которого лежала мёртвая окровавленная Магда, на младшую и старшую сестер, Семела злобно, подобно хищнику, оскалилась, зарычав, нервы натянулись наэлектризованными проводами. Старалась напугать жертву, но слёзы, повисшие на ресницах, выдавали её шок и слабость. Как такое могло случиться?! Никто из них поверить не мог, что сообщение, присланное на телефон, оказалось действительностью, а не простым дурацким розыгрышем.

Анна зашла слишком далеко.

– Мама! – закричал спидстер, уже готовый броситься к ней, но Эрик силой мысли удерживал его на коляске за металлическую бляшку ремня, но тщетно: парень всё-таки свалился на пол, Семела кинулась к нему. Пьетро вцепился в руки невесты, с ненавистью глядя на Анну. Сем давилась яростным шипением и подступившими слезами, Эрику тяжело было удерживать её за широкую серебряную цепочку с тяжелым кулоном: девушка была куда сильнее, чем на первый взгляд. – Что ты сделала, сука?!

– Кончай тявкать, щенок, – Анна направила пистолет уже на брата, – иначе твоя потаскушка будет следующей.

– Только посмей, – почти прорычал Пьетро, сжимая пальцы Крид. – Только попробуй, Анна, и я!..

– Что – ты? Что? Что ты мне сделаешь?! Жалкий убогий калека, – Анна захохотала в голос. – Ты не в том положении, чтобы угрожать, братишка.

– Ты за это заплатишь.

– Нет, Пьетро, это вам пора платить по счетам, – зловеще ухмыльнулась она, а указательный палец ласково поглаживал спусковой крючок. – Но сначала…

– Нет!

Выстрел. Всё было как в замедленной съёмке: вылетевшая пуля, падающая гильза, и Семела, с рыком бросившаяся ей наперерез. Эрик отпустил её – его ошибка. Ещё одна… Анна целилась в голову брата, но попала в грудь его возлюбленной. Глупый поступок; Анна скривилась; ей хватало патронов, но она не рассчитывала тратить их впустую. Семела Крид… Девушка, полюбившая её неполноценного урода-братца, держалась за открытую рану, по её кофте расползалось красное пятно. Спасти человека, который и так практически полутруп. Анна истерично засмеялась, театрально смахивая со щеки слезинку. Она выстрелила снова, когда Семела пыталась подняться на непослушных ногах; девушку отшвырнуло на руки спидстеру; он прижал ладони к ранам, пытаясь остановить кровь. Руки мелко тряслись, он так же, как и отец, не мог найти в себе силы поверить в происходящее. Его любимая… как же так? Они ведь должны были пожениться! Сейчас было больно, куда больнее, чем тогда, кода Пьетро потерял ноги. Леншерр всё бы отдал, лишь бы ничего этого не случилось… Лишь бы его Сем осталась жива. Лучше бы умер он, но только не она.

– Холодно… Пьетро, почему так холодно… – шептала Крид, не моргая, глядя сквозь Пьетро. Она пыталась встать, но тело ей больше не подчинялось, на губах выступила кровь.

– Милая, – всхлипывал молодой человек, – всё будет хорошо. Слышишь, всё будет…

– Уже не будет, – резко перебила их Анна.

Пьетро даже не успел поднять голову, как прогремели ещё три выстрела: два – в шею Сем, один – в голову спидстера. Ванда в ужасе завизжала, зажав уши руками, Эрик оцепенел, видя, как сын и его невеста обмякли; голова Семелы запрокинулась, на лице Пьетро алели кровавые брызги. Так, в одночасье, он лишился сына… смерть брата и его девушки заставила Анну улыбнуться. Мёртвые жених и невеста… Иронично и даже романтично. Девушка резко повернулась к отцу, направляя на того пистолет, раскаленный недавними выстрелами. Мужчина даже не боялся, понимая, что его жизнь закончена: девочка, его маленькая Анна, которую он всегда любил, лишила его самого дорогого на свете: Пьетро, Семела, Магда, еще не родившаяся дочка… затем он, потом она примется за Ванду. И семьи Леншерр не станет. Память о них будут нести пули и кровавые пятна, впитавшиеся в ковёр старой детской. Эрик крепче прижал к себе холодеющее тело жены, зарываясь лицом в её грязные от крови волосы; он уже смирился со своей участью и ждал, когда Анна исполнит свой приговор. Но прежде чем дать ей выстрелить и убить себя, он шепотом спросил:

– Почему?

– Ты будто бы не знаешь, – она говорила спокойным ровным голосом, в котором не было ни капли сожаления. – Не прикидывайся дураком, папочка. Мама тоже строила из себя идиотку, и видишь, что с ней стало.

– Просто… Просто ответь мне.

– Помнишь январь? Тот, когда наш дом загорелся. Помнишь, сколько там было людей, испуганных людей… Помнишь, как они пытались нас спасти от… от тебя!

– Они пытались тебя убить! – сорвался на крик Эрик.

– Они пытались защитить меня от тебя! – завопила в ответ Анна. – Ты убийца! Монстр!

Палач! Преступник! Ты убил всех тех, кого я любила: Джереми, Аарон, Брайан, Лидия, Маргарет… Я помню их всех, я помню всё! Каждый день мне снится один и тот же кошмар, где ты убиваешь невинных людей: мужчин, женщин, стариков, детей… И тебе это нравится! Ты смеялся, видя, как они умирают, как они мучаются! Ты думал, что я забуду?! Ошибаешься! Я забуду всё лишь с твоей смертью, я отомщу за тех невинных жертв, что ты погубил. Грязная мразь… мутант!

Эрик зажмурился, принимая свою участь; дочь права, он должен быть давно мёртв, но… почему за его грехи пострадала его семья, такие же невинные люди? Он пытался спасти свою дочь, а поплатился за то, что смог сохранить ей жизнь. Но теперь его самого ничего не держало в этом мире: жена, сын, будущая невестка, надежда на светлое будущее… Всё разрушено. Ванда… его любимая Ванда доживала своё; вместе с ним погибнет и она. Анна, будто прочитав последние мысли мужчины, жутко улыбнулась, целясь в отца.

– Прощай, унтерменш, – ядовито произнесла она и выстрелила.

Эрик Леншерр зажмурился, боясь посмотреть в глаза своей смерти, мысленно прощаясь с Вандой. Секунда, две… Прогремел выстрел и… ничего. Почему он не чувствовал боли? Неужели его смерть наступила настолько быстро? Мужчина не решался открыть глаза, но всё же это сделал, пусть и не сразу смог различить, что же произошло; когда белёсый туман перед глазами рассеялся, он отпрянул от пуль, застывших буквально в нескольких сантиметрах от его лица – их держали огоньки, распадающиеся на алые искры, словно бенгальские огни. Эрик судорожно осмотрелся, не понимая, что случилось; Ванда, чуть слышно плача, из последних сил удерживала своей магией патроны и обездвижила Анну; на лице девушки застыла гримаса ненависти и злобного удовлетворения, безобразно исказившая ее черты. Леншерр хотел броситься к младшей дочери, но понял, что тоже не может двигаться; кофта девушки пропиталась ее кровью, на бледном лице жили только глаза, блестящие от слез. Ванда закусила нижнюю губу, чтобы не закричать от боли, но не смогла сдержаться; резко дёрнув рукой, она заставила выпущенные три пули вернуться к их хозяйке: одна попала в коленную чашечку, вторая – в голову, третья – в живот. Точно так же, как она выпустила их на своих любимых. Пули прошли навылет, вслед за ними тянулись дорожки из мелких кровавых капель, кожа рвалась на глазах, а Анна, будто не понимая, что с ней происходит, стояла на месте, всё так же широко улыбаясь. Чарльз Ксавьер предупреждал по поводу сил самой младшей Леншерр, но никто ему не верил – теперь же, находясь при смерти, Ванда сумела спасти отца. И, когда она пронзительно закричала от волны нахлынувшей боли, опустила руку, то всё вернулось в норму: Анна упала на пол, мертвая, истекающая кровью, пистолет так и остался лежать в её ладони; Эрик хотел броситься к младшей дочери, но та продолжала удерживать его на месте:

– Папочка… – она плакала, её глаза тускнели, – папочка… Пожалуйста… Спаси нашу семью…

Он не успел ничего толком осмыслить, как комната – когда-то детская – стала меняться на глазах: обои истлевали и рассыпались в пыль, пол медленно гнил, мебель осыпалась пеплом, потолок плакал побелкой… Магда на руках Эрика вспыхнула изнутри и рассыпалась огненными искрами; он пытался удержать ее, прижать к себе, но женщина растаяла в его объятиях; Леншерр повернулся к Анне: девушка рассыпалась, превращаясь в сияющих мотыльков, разлетавшихся в разные стороны. Мужчина поднялся на ноги, судорожно осматривался, а мир вокруг него менялся, превращаясь в одно белое ослепительное полотно. Последнее, что он успел заметить, так это Ванду, окруженную ярко-красным маревом; девушка резко взмахнула рукой и, обессиленная, упала, закрывая глаза, позволяя последней слезинке лениво скатиться по щеке. А потом исчезла и она… Яркий свет ударил по глазам, и Эрик, прикрывшись рукой, не сразу понял, что мир, та реальность, в которой он и его семья существовали, просто растворилась благодаря силам его дочери. Она уничтожила всё, оставив только его призрак блуждать по прошлому и исправлять свои ошибки.

Одна ошибка стоило ему множество жизней.

Резкий запах гари ударил в нос.

Затем – послышался гул неразборчивых голосов.

Эрик опустил руку и осмотрелся, в ужасе понимая, куда он вернулся – туда, с чего всё начиналось. Январь. Лютая зима. Начало его приговора. Он стоял один, в толпе разгневанных горожан. Мутант протискивался мимо них, но на деле – просачивался сквозь людей тенью, туманом; был призраком на этом маскараде лжецов и лицемеров. Пробирался дальше, пока не вышел на главную площадь, где перед ним ожил кошмар прошлого: старый дом, что горел ярким пламенем, кричащая о помощи дочь, он сам и Магда, пытающиеся подобраться к ней, спасти её, но их не пускала полиция. Их обвиняли, проклинали, ненавидели за то, что они мутанты. Тогда быть мутантом было опасно. Эрик наблюдал своё прошлое со стороны: неприятное, страшное… Он будто заново переживал все те события, что произошли с ним много лет назад. Но сейчас он понимал, что нужно сделать, чтобы не повторить ошибок настоящего. Он знал цену счастливой жизни его детей, и это решение сводило его с ума. Однако… допустить их смерти он тоже не мог.

Не снова.

– Там Аня, пустите меня! Там моя дочь! Пустите!

Женщина вырывалась из рук полицейских, но те удерживали её силой. Она тянулась к своей малютке, любимой Анне, но её не пускали в огонь. Её супруг бился в хватке защитников правопорядка, рвался на защиту своего ребенка… Эрик смотрел на себя молодого, озлобленного на людей, и сжал кулаки; тогда он считал, что делает все правильно.

Но он совершил ошибку.

– Аня! Моя Аня! – как и тогда, его сковали наручниками. – Там ребёнок! Вы не понимаете?! Там моя дочь!

От удара дубинкой по затылку в голове затрещало.

– Заткнись, мужик!

Всё повторялось; Эрик наблюдал, ему было холодно, но отнюдь не из-за мороза. Он просто смотрел на весь этот спектакль, на свое прошлое, кажущееся безвкусной, бездарной постановкой. Даже проломившаяся крыша и огонь, взметнувшийся высоко к небу, были похожи на уродливые декорации; настоящей была только его дочь, его малютка, запертая в горящем доме. Перед ней стоял выбор: сгинуть в огне или прыгнуть. Эрик помнил, как он поймал Анну в воздухе, как отдал её Магде… Это тяжело, но он просто не мог допустить будущего, которое будет, которое… было.

«Прости меня, Анна, пожалуйста, прости».

Он видел себя со стороны, готового спасти маленькую девочку от смерти, и Эрик сжал кулаки до побелевших костяшек; это тяжелый выбор, но если он этого не сделает, другой Леншерр-Эйзенхардт будет сожалеть до конца своей жизни. Мутант подошёл ближе к своей копии и, дождавшись, когда маленькая Анна прыгнет с балкона, толкнул его так, что тот упал на землю, лицом в снег. Полицейские, стоящие рядом, залились хохотом и быстро скрутили преступника. Наивные, они думали, что теперь мутант беспомощен. Эрик отступил, давая соло своему «Я» из прошлого: Макс Эйзенхардт резко отпихнул от себя чужаков и взмыл в воздух, вокруг его ладоней заплясали белые молнии, и металл стал покорным его воле: на людей, невинных и не слишком, градом летели болты, гайки, гвозди, балки… На белый снег лился алый кровавый дождь. Люди пытались убежать, но падали один за другим, а распластавшаяся на снегу женщина безутешно рыдала. Эрик подошел к ней и опустил руку ей на плечо, мягко сжимая, глядя на себя со стороны: Магда не чувствовала его прикосновения, а вот он цеплялся за неё всеми силами, смотря на свою молодость, на ошибки, на грехи. Макс Эйзенхардт вершил своё правосудие, убивая одного за другим; когда смертельная волна закончились, а последний крик стих, он опустился на землю, упал коленями в снег, чувствуя облегчение. Но только сейчас мастер магнетизма вспомнил о кое-чем важном, о том, кто ему дорог… И он сорвался с места, подбежал к горящему дому и, увидев обугленное маленькое тельце, упал рядом с ней. Не чувствуя абсолютно ничего.

А Эрик Леншерр еле сдерживался, чтобы не завыть прямо на месте.

Он понял в тот момент, что чувствовала маленькая Анна, видя весь этот ужас.

Магда Эйзенхардт, увидев изуродованный труп дочери, отчаянно завизжала:

– Ты убил её! Ты её убил! Наша девочка! Аня! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Она бредила.

Как же Эрику хотелось сказать, что это он виноват, а не Макс, что так он, возможно, спас им жизни, дал возможность их детям выжить. Мутант смотрел, как Магда кричала, обвиняла своего мужа, оскорбляла его, выплескивая на него свою ненависть, свою боль, а он впитывал все это, словно губка; просто сидел и молчал, склонившись над телом своей дочери. И он даже не понял, как женщина в порыве гнева сорвала с пальца обручальное кольцо и швырнула его Максу, а потом кинулась бежать: прочь от него, от тела Анны. Она бежала по снегу в ночь, а Эйзенхардт даже не шевельнулся. Эрик жалел его. Он потерял сегодня всех, кого любил.

Дважды.

Леншерр хотел подойти ближе к Максу, но, сделав, шаг, дорога под ногами стала проваливаться, трескаться, меняясь: всё вновь исчезало, рассыпаясь в пыль, превращаясь в зыбкие тени прошлого. Что Макс Эйзенхардт, что Магда, что маленькая Анна, что множество трупов… Всё затерялось в бледном тумане. Эрик зажмурился, чувствуя, как его тело одеревенело, но резко распахнул глаза, когда порыв ледяного ветра прошиб его до костей; перед ним возвышалась величественная гряда заснеженных гор; маленькая табличка, висевшая на единственном фонаре, плохо освещающим дорогу из-за вьюги, гласила, что это место называлось Вундагор. Леншерр слышал о нём, всё мечтал свозить детей посмотреть здешние красоты, но, по сложившимся обстоятельствам, запланированного так и не случилось, но теперь он сам находился здесь, не понимая, почему его отправили сюда. Здесь было безлюдно, да и вообще непонятно, как возможно было здесь жить при таких суровых зимах, но… Чем дальше шёл Леншерр, чем громче хрустел снег под ногами, тем ближе он подходил к небольшому бревенчатому дому, где в крохотном окошке горел свет. Значит, здесь кто-то всё же жил. Мужчина подошёл ближе и заглянул в окна, вытирая запотевшее стекло рукавом; внутри было по-домашнему уютно и просторно: в камине кипел чан с каким-то варевом, рядом на небольшом столе стояли свечи и иконки, на деревянном полу застелены выцветавшие и затертые от времени половики… Так похоже на избушку из детских сказок. Эрик присмотрелся внимательнее и увидел хозяйку этого дома – женщину, мало похожую на мутанта, больше – на гибрида человека и коровы: укутанная в шаль, она шла в одну из комнат, держа в трёхпалых руках глиняную чашу, над которой поднимался пар. Леншерр сделал шаг и… прошёл сквозь стену, идя следом за ней, и хозяйка его привела прямиком в спальную комнату, где лежала… Магда!

Женщина выглядела неважно: бледная, растрёпанная, но она по-прежнему улыбалась, пыталась сопротивляться боли. Призрак Леншерра, силясь игнорировать собственные эмоции, подошёл к её кровати и, присев рядом, на самый край, взял её руки в свои; она не ощущала его прикосновений, а он бы всё отдал, чтобы вновь почувствовать тепло её рук. Миссис Эйзенхардт смотрела на хозяйку дома, ставившую на прикроватную тумбу овощную похлёбку. Эрик мысленно поблагодарил её, все ещё надеясь, что любимая супруга увидит его.

Её взгляд проходил сквозь него.

– Тебе нужно поесть, дорогая, – получеловек-полуживотное по-матерински укрыла её одеялом по грудь, – ты совсем себя замучила. Я принесла суп.

– Я не могу отдыхать, – шёпотом проговорила миссис Эйзенхардт, – я должна… Я должна, – она болезненно скривилась, и Эрик насторожился. – Бова, я должна…

– Нет, милая, отдохни, – мутант взбила ей подушку. – Тебе роды дались тяжело. Как только ты поправишься, ты поедешь к Максу, как и хотела. И вы вновь будете жить счастливой семьёй. Скоро всё случится.

– Я так хочу, чтобы он увидел своих детей, – на глазах у Магды выступили слёзы. – Особенно сына. Он так на него похож.

– Они оба на вас похожи, – улыбнулась Бова. – Отдыхай, дорогая.

Магда улыбнулась через силу, прикрыла глаза; Эрик не хотел оставлять супругу, но желание взглянуть на своих маленьких детей всё пересиливало: захотелось вспомнить свою реальность, окунуться в прошлое, когда он встречал любимую из роддома с букетом цветов, как они забирали малышей и ехали домой, представляя себе лучшую жизнь. От нахлынувших воспоминания на лице расцвела слабая, но улыбка; мужчина встал с кровати и медленно пошел за Бовой, которая, отодвинув старую шторку с крупными заплатками, вошла в детскую; в двух маленьких кроватках сладко спали близнецы. Они были такими крохотными, что Эрик даже не до конца понимал, как такие существа вообще были способны дышать. Пока повитуха пеленала Ванду, Леншерр подошёл к кроватке Пьетро, наблюдая за сыном: когда он забирал его и сестру из роддома, они не были такими… маленькими. Мужчина уже тянулся к младенцу, чтобы взять его на руки, погладить по редким белым волосам, как неожиданно произошел громкий хлопок, и Эрик резко повернул голову в сторону источника звука: дети в колыбельных начали плакать, и Бова, поняв, что-то произошло, ринулась к входной двери. Эрик кинулся вместе с ней, и, выбежав в коридор, оба застали уже засыпавший снегом порожек и заметённые следы. Магда ушла, убежала, оставив детей… Леншерр хотел догнать её, понять, что же случилось, как всё вновь начало разрушаться горящими кусочками; цвета тускнели, домик, повитуха и близнецы – всё тлело и распадалось. Вместо той ослепительной белизны неизвестного появилась чернота; Леншерр был один, вокруг – ничего; даже земли под ногами и того не было, сплошная черная бездна. А потом из пустоты бледными пузырями проступили сотни экранов, окружая его, паря в воздухе, и он смотрел в каждый из них, в которых видел эпизоды той самой жизни, где были повзрослевшие Пьетро и Ванда, но где не было Анны и Магды.