Текст книги "Ржавые цепи (СИ)"

Автор книги: Cleon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Каждый выбирает свой собственный путь, – поправляет очки Джошуа.

– Позовёте как-нибудь на новоселье? – улыбается Светлана, но стоит ей повернуть голову, как задорное настроение мигом улетучивается.

Рейн стоит на самом краю, продолжает смотреть на уничтоженный дом вампиров, пытаясь принять настоящее. Стренджер тоже замечает это, поэтому решает закончить разговор, пожимая древнему вампиру руку; им нужно спешить.

– Если что-то найдётся под руинами, я дам вам знать, – обещает вампир, отстраняясь.

Джошуа коротко кивает.

– Я пришлю вам человека.

Светлана смотрит в сторону: её сестра только недавно пришла в себя: хочет показать остальным, что приняла настоящее, но реальность иная; Люпеску чувствует, как полукровке душевно неспокойно, как одно неосторожное слово может её зацепить. Некра наблюдает, как Рейн держит в ладони подарок – медная лошадка совсем растрепалась – последнее воспоминание о человеке, который заботился о ней и не бросил…

Который по-настоящему полюбил её.

Светлана отпускает руку Джошуа; скрипит по снегу, подходя ближе к полукровке, и осторожно касается её плеча; Рейн даже не оборачивается.

– Дорогая, – полукровка смотрит на лошадку, а затем резко сжимает игрушку в кулаке; Светлана говорит шёпотом, – нам пора.

– Пора… – повторяет она, даже не осознавая происходящего.

Люпеску ведёт её к остальным; они возвращаются домой. Рейн всё равно: для неё жизнь вмиг угасла. Её дом уничтожен.

Она перекатывает в пальцах медную фигурку, а в горле ком застревает от обиды и несправедливости. Зигмунд… Слёзы обжигают щёки.

Она всегда будет помнить его.

И никогда не забудет.

Оттого и прощается. Уже навсегда.

========== IV: Война никогда не меняется. ==========

Война… война никогда не меняется.

Её не удаётся избежать: шесть лет, шесть адских страшных лет… Прожиты в страхе и мучениях. Годы – они наполнены алой кровью: в воздухе витает дух смерти: пламя охватывает землю, слышится громкий крик, перебиваемый пулемётной очередью.

Они не щадят никого. Каждый, кто против их идеологии – враг. Каждому – смерть!

Разрушения.

Они уничтожают всё на своём пути: война забирает слишком многое, бессмысленное, ненужное. Война идёт волной цунами: сметает всё с собой, превращает живое в пепел: он чёрно-белый и окрашивается в кровавые мазки.

Расплата.

Ради несуществующих идей.

Шесть лет. И ещё время на восстановление. Итоги войны не мог предсказать никто из тех, кто участвовал в ней, кто видел, как безумцем творилась история: несколько городов стёрты с лица земли, подписаны мирные договора с рядами стран, антифашистская коалиция раскололась… Германия – называвшая себя сверхдержавой – пала.

То, за что бились немцы: фашизм, нацизм, расизм… всё перечёркнуто.

После стольких лет кошмаров… Наконец-то можно вздохнуть спокойно.

Война закончилась не победой. Она закончилась ничем: со стороны политики – победой над фашистскими агрессорами; со стороны других – это жертвенный проигрыш.

Разгребать всё дерьмо приходится до сих пор.

Послевоенный мир оказался не похожим на довоенный. Вторая Мировая война – самое громкое и страшное событие XX века.

Но шрамы, оставленные кровопролитной историей, еще не исцелились. Никто не забыл. И не забудет.

Истории человечества нет конца, ибо борьба за выживание – это война, что идёт вечно.

А война… война, как известно, никогда не меняется.

========== Весточка. ==========

Послевоенное время. Поздняя осень.

Они перебираются в Лихтенштейн.

Покупают небольшой дом в общине Тризен, наконец-то наслаждаются новой жизнью: она непривычна, она… легка? И в ней есть множество приятных моментов; наконец-то можно вздохнуть спокойно. Светлана до сих пор не верит во всё то, что с ними произошло за последние годы: они – правительственные агенты, неизвестные герои Второй мировой войны, но эта слава им ни к чему. Их устраивает новое положение в обществе, и они вполне довольны жизнью.

Новый дом, ещё нуждающийся в ремонте пары комнат, но жить в нём – удовольствие; всему своё время, и как будет возможность, они обставят его полностью. На подоконнике гостиной играет пластинка с песнями Фрэнка Синатры – Стренджер терпеть её не может, но ничего не говорит Люпеску: он сидит в кресле, читает свежую газету, иногда похищает из общей вазы печенья: чаще с корицей, а вот шоколадные улитки и пряничных человечков не трогает. Светлана улыбается и идёт к нему с подносом: над пузатым фарфоровым чайником и аккуратными кружками курчавится ароматный пар. Дампир ставит всё на журнальный столик, садится рядом и берёт из общей вазы пряник, откусывая ему голову; Джошуа хмыкает, поправляя на носу сползшие очки: неудивительно, что Некра начинает есть десерт именно так.

Мужчина шелестит страницами, пока Светлана пробует на вкус чай: горячий, он приятно согревает в такую погоду. Джошуа так и не притрагивается к своему напитку, делая вид, что ему очень интересна статья какого-то там журналиста, описывающего минувшие события в стране. Люпеску наблюдает за ним, держа чашку за кольцо, вдыхая приятный травяной аромат, хочет начать разговор, но Стренджер делает это за неё, перелистывая страницу.

Даже когда всё мирно, есть то, о чём стоит беспокоиться.

Точнее: о ком.

– Она там? – Люпеску кивает на его вопрос. – Столько лет прошло, а она до сих пор не может простить себя, – он складывает газету и кладёт её рядом с подносом. Отвратительное чтиво.

– Я бы тоже не смогла себя простить, будь ты на его месте, – Некра отводит взгляд в сторону. – Но я бы хотела, чтобы она была счастлива.

– Придёт время и перегорит, – спокойно отвечает Джошуа, и Светлана вопросительно вскидывает бровь. – Со всеми бывает.

– Ты бы тоже мной перегорел?

– Нет, – Стренджер делает глоток горячего напитка; сахара ровно столько, как он любит. – Потому что ты моя женщина.

– Обнадёжил, – улыбается Люпеску, кусая пряничному человечку правую руку. – Кстати, как наш старый знакомый?

– Недавно получил от него весточку.

– Интересно, – удивляется Светлана. Она знает, что после войны Коммандо ушёл в отставку, поддался в наёмники, периодически пересекаясь с ними по работе. Для многих он мёртв, ещё больше – пропал без вести, но на самом деле живёт так, как ему вздумается, пусть порой и нарушает законы, но не переходит границы моральных принципов. – И что же он сообщил?

Стренджер прихлёбывает чаем.

– Гости.

– Гости?

Только и успевает переспросить дампир, как неожиданно в дверь стучатся; Люпеску пожимает плечами: странно, они никого не ждали. Может, Рейн вернулась после прогулки?

– Я открою, – сообщает она Стренджеру и поднимается с кресла, идёт в коридор, продолжая держать чашку с чаем.

Когда она подходит к двери, то даже не заглядывает в глазок; поворачивает замок, снимает цепь, открывает гостю и… встретившись с ним взглядом, расслабляет пальцы, и кружка с горячительным напитком падает вниз, разбиваясь на тонкие фарфоровые осколки, оставляя на полу липкие капли.

Стренджер слышит звон и догадывается, что к чему; усмехаясь, он вновь разворачивает газету, подавляя в себе желание сказать вслед Светлане: я забыл сказать, что он уже здесь.

Джошуа знает: Хедрокс Бесконечный не может ошибаться.

Пророчество древнего вампира всегда сбывается.

Пусть и с разницей в несколько долгих лет.

========== Ржавые цепи. ==========

Она сидит на холме, на скамейке, под старым раскидистым дубом; смотрит вниз, перекатывая в пальцах талисман – медная лошадка столько лет с ней. Рейн поджимает губы: наверно, стоит забыть, проститься, но она не может, не хочет. В голове катаются клубком воспоминания: ни о Второй мировой войне, а об их охоте за древними сокровищами дьявола: замок Гауштадт, откровения, и его глаза: слепой и нет, но в них плескалась жизнь… Рейн стискивает зубы; столько лет, а его призрак она так и не может отпустить.

Может, стоит действительно начать всё с чистого листа?

Полукровка замахивается, хочет выкинуть последнее воспоминание, что связывает её с прошлым; вскидывает руку, зажимая в кулаке игрушку, но… останавливается. Не может: это невозможно. Эта лошадка – тот единственный подарок, который остался у неё от него. Дампир сглатывает, обречённо вздыхает; смотрит на потрёпанный временем сувенир и отправляет обратно в карман куртки; этот талисман останется с ней на всю жизнь.

Как и память о немце, которому… просто не повезло.

Она вздыхает, смотрит на заходящее солнце, даже не обращает внимания, как к ней кто-то подходит: почти бесшумно и, кажется, прихрамывая. Дампиру всё равно: она игнорирует гостя, который мостится с другой стороны скамейки; видимо, ещё одна душа желает уединиться со своими мыслями, воспоминаниями, прошлым…

Но неожиданно с ней начинают говорить.

– Красиво, не правда ли? – Рейн отворачивается; идиотская попытка завязать разговор. – Я люблю бывать тут по ночам. Здесь… можно расслабиться и отдохнуть мыслями.

Дампир поднимает голову, всматриваясь вдаль. Отчего эти слова кажутся ей знакомыми?

Но когда он продолжает, паззлы складываются сами собой.

– Вы согласны, Fräulein?

У Рейн дыхание перехватывает, тело сковывает от одной лишь мысли… Этого просто не может быть. Галлюцинации? Видения? Ей кажется? Или это реальность? Всё по-настоящему?.. Она не знает, но боится проверить. Сжимает кулаки, смотрит себе под ноги, пытаясь смириться с мыслью. Рейн встаёт, и человек с той стороны тоже. Полукровка на секунду глаза прикрывает и, собравшись с духом, оборачивается и видит… От того чуть ли не падает, но рука, бросившая на землю трость, успевает подхватить её.

Он улыбается, а у неё весь внутренний мир будто вверх дном переворачивается.

Глаза предательски щиплет: теперь уже не от обиды и несправедливости… А от того, что всё это – настоящее.

Он настоящий. И живой. Перед ней. Здесь и сейчас.

Её любимый немец вернулся из мира мёртвых.

К ней.

– Привет, – шепчет он, и дампир подходит ближе, все ещё не веря; она осторожно касается его лица, думает, что перед ней видение, призрак, и от одного касания его силуэт рассыплется, растворится в воздухе: волосы отросли, пальцы покалывает светлой щетиной… Ничего не происходит. Он стоит рядом с ней. Дампир кусает губы; настоящий, живой… – Я скучал по тебе.

Рейн всхлипывает и заключает его в объятия; она не может прийти в себя. Сердце стучит так, что готово выпрыгнуть. Она чувствует его. Чувствует его сердцебиение.

Живой.

Немец носом зарывается ей в волосы.

– Я больше никогда не уйду.

– Как… – она отстраняется, смотря на него, – как ты выжил?

– Сердце Белиара, – Зигмунд пожимает плечами. – Он же…

– Дарует бессмертие и регенерацию, – заканчивает полукровка за него, догадываясь. Осознание произошедшего в прошлом приходит чуть позже. Она смотрит на него, удивляясь: – так значит?..

– Тебе придётся меня терпеть до скончания веков, – смеётся, и его голос – самое лучшее, самое приятное, что приходилось ей слышать за последние годы. – Правда, теперь я ещё и хромой.

– Ты живой, – шепчет Рейн, проводя пальцами по его скуле. – Живой…

– И весь твой, моя Frau.

Полукровка не может поверить в его слова; она отворачивается, осмысливая сказанное, и Кригеру кажется, что он ненароком обижает её, но… ничего не умеет значения, когда она обвивает его шею и жадно впивается в губы самым сладким, самым горячим поцелуем.

Они сосредотачиваются друг на друге, говоря своими чувствами, вместо слов; под раскидистым дубом, под лучами солнца… Времени для них ныне не существует.

Впереди – то будущее, которое они пройдут вместе.

Они – словно звенья старой ржавой цепи, которую никак не сломать; даже во веки веков.

Звенья, которые будут держаться крепко навсегда.