Текст книги "Кармелита. Наследники: лёд и пламя (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Ну и пойду!!! Только ты после таких заяв меня домой не жди! Все! Разбегаемся к чертям!

– Игнат! Подожди! Послушай, я не это имел ввиду! Сынок, я... – в ответ послышались короткие гудки.

Игнат вернул телефон Рексу, который принял вахту у водителя, не забывшего купить огромный букет белых роз, шампанское и конфеты. Разговорились о драке.

– Зря ты, босс, этого петуха белобрысого так быстро отпустил! Надо было ушатать, чтоб не встал!

– Да нас просто разняли, а то бы точно не встал! Уёбок, твою мать! СМС ты мне прислал?

– Я! Кто ж ещё! Случайно увидел эту троицу на крыльце.

– Троицу?!

– Жданов с твоей красоткой, Зорро на кляче своей… стояли чего-то терли, потом он на руки её и потащил, а я за ними по кустам... тебя решил предупредить!

– Правильно решил! Премию получишь! А эта гнида дождется!

– Так, когда мы его мочить-то будем? – охранник оживился, почти, как ребенок захлопал в ладоши, размял грубые, в ссадинах пальцы.

– Будем, очень даже скоро! Только вот мы с батей погрызлись: он это дело отслеживает, ну, с Милехиными, а теперь не знаю, в доле ли я ещё... Он обещал, что если все получится, то мне Кира, а ему весь бизнес этих придурков! – Бероев был погружен в себя.

– А что если ты сам тряханешь этого, как там его... Сапёра! Вот! Может, справимся своими силами, без твоего папани?

– Пока ничего не знаю. Надо почву проверить! А с Сапёром придется потолковать плотно, просто он кое-чего не знает, – Игнат выколупал грязь из-под ногтя на мизинце и продолжил, – главное не привлекать лишних глаз и ушей... Приведешь его ко мне завтра же! Неужели, откажется от такого предложения: крупно и быстро заработать? Я думаю, не откажется! Но в одном ты прав: все будет течь только через Саппоро! Без Лёвы нам никуда!

– Я все понял, босс, будет сделано!

– Свяжись ещё с нюхачом, мне нужен героин и как можно скорее! Время – деньги! Клиенты ждут!

– А у него сейчас засада с ментами, на дно залег наш нюхач… координат не оставил! – Ренат отрицательно помотал головой.

– Да что за день, полный пиздец!!! Тогда другой вариант развития событий: Сапёра будем уговаривать сегодня! Пусть поработает на благо... какая вообще разница, во зло или во благо? Работа – это всего лишь работа! – закурил и принялся разглядывать кровоподтеки на лице, облокотившись на капот только что вымытого Джипа.

– Может, мне провернуть это, Игнат Рамзанович?

– Нет! Ты не высовывайся! Для тебя другая работка! – наскоро заклеив пластырем рассеченную бровь, умчался в неизвестном направлении.

Рекс переваливающейся походкой отправился ловить такси: подчиненным вообще приходится туго порой. С Бероевым его свел случай не самый веселый…

КОВАЛЬСК.

Миро вернулся на конюшню поздно, загнал лошадей, проверил наличие запасов сена и овса. Поскольку проливные дожди в этом году случались чаще обычного, то пришлось помыть ещё и пол, денники, кормушки отчистить от остатков – работы всегда хватает, особенно, если безответственные конюхи, такие как Сашка, уже не справляются со своими обязанностями. Несколько раз цыган ловил себя на мысли, что пора задуматься над тем, кому передать столь важную миссию, ведь никто не вечен: рано или поздно старый добрый и постоянно пьяный Кружка отойдет в мир иной...

Не подумайте, что в цыганской слободе не хватало работящих людей, но за этот промежуток времени большинство знакомых уже покинули табор, обзавелись семьями, вышли на пенсию и так далее. Например, Халадо с Грушей настолько освоились в городской квартире, что почти перестали заходить в табор, а уж когда Вовка начал ездить на заработки в Москву, то и вовсе захотели покорить столицу. Степка, женившись на Раде, с головой погрузился в творчество актера, а театр, которым все ещё заведовала Люцита, только хорошел, рос и устраивал множество аншлагов, начали даже гастролировать. Бобыль Джура, завязавший с криминалом, в кои-то веки решившийся пожить и поработать не ради себя, на удивление быстро освоил дело берейтора (специалист по выездке верховых лошадей), не без погрешностей, но, тем не менее, вполне мог обучить верховой езде и общению с животным.

Благополучие в любом коллективе зависит от сплоченности составляющих этот коллектив людей, а вот табор Миро “разлетелся” по сторонам как парашютики одуванчика, как не прискорбно признавать, но, давно забытый всеми налет Лексы и Банго ничему их не научил. Не было больше тех веселых и всеобъемлющих празднеств, посиделок; внедрение все более изощренных технологий заставило изменять вековым традициям ради выгоды, пользы, которой, собственно, никто не видел, но все были уверены, что отличаться от других – плохо! В большинстве своем каждый думал лишь о себе, ни Рамир, ни Миро, ни Кармелита не могли повлиять на разрушающую силу эрозии, повредившей и подорвавшей их авторитет; в отличие от молодых, они принимали эти «удары» уже не так стойко и безболезненно.

В общем, «тучи» сгущались вокруг карточного домика, воссозданного в мельчайших деталях с надеждой на светлое будущее, а судьба редко дает второй шанс тем, кто пренебрег её подарками в определенное время... хотя, кто ж знает, что у неё на уме?

Времяпрепровождение на конюшне и в одиночестве для Николая – обычное дело. Парня не покидали сомнения, и мучила совесть, хотя вроде бы на первый взгляд, ничего ещё не произошло, но душа ныла, словно перед грозой (грозу тоже можно воспринимать с разных точек зрения: во-первых, она очищает, наполняет силой, уверенностью, во-вторых, испытывает на прочность, в-третьих, заставляет прислушаться к внутреннему голосу; в противовес сказанному можно привести следующие аргументы: гроза – кара и опасность, она как черта, переступив за которую человек может не вернуться обратно, говорят, что молния – это предупреждение, а раскаты грома – вопли грешников).

Взгляд упал на стоявшую в углу гитару, оставленную ещё Бейбутом, с фамильным автографом и эпитафией: (хоть на вещах её оставлять и несвойственно, так как сочиняется она для того, чтобы высечь слова на надгробии) «Играй, пока живешь, но не живи играя, когда-нибудь ты все поймешь и струны эти разорвешь от боли задыхаясь...» Прочитав эти строки, Коля как никогда пожалел, что не умеет играть на гитаре. Да-да! В детстве, навернувшись с лошади, он сломал 10 пальцев на руках, с тех пор врачи запретили ему выполнять кропотливую работу и играть на струнных музыкальных инструментах! Этим и объясняется его безобразный почерк, поэтому при подписании особо важных документов присутствовал кто-то из родителей, чтобы помочь поставить закорючку.

Кстати, о закорючках: пора было подписать залог на имущество, однако ни мать, ни отец для этой задумки не годились, не хотелось их волновать раньше времени. Тогда кто?

СОЧИ.

Погрузившись в приятную ностальгию, Ждановы не заметили, как начало смеркаться. Дни стали такими короткими, что пролетали мимо как минуты.

– Что-то слишком ранние сумерки для осени, значит, зима будет долгой и холодной, – задумчиво произнес Стас, откупорил бутылку коньяка, плеснул глоток в стакан, выпил, закурил. – Не люблю осень.

– Лета словно и не было. Я помню прошлую зиму так, будто она была вчера, а на носу уже следующий год. – Дина грустно вздохнула и опустила глаза.

– Динуль, мне кажется, или ты чем-то расстроена? – нежно погладил её по щеке.

– Тебе кажется. Ладно, пойду, пожалуй, ужином займусь, а ты продолжай работать! – поцеловала мужа и вышла из гостиной.

На самом же деле поводы для беспокойства были: после того, как Стас пытался покончить с собой, у неё появились какие-то странные мысли, обострилось ощущение опасности, непонятно откуда, но появились некие сверхъестественные способности. В принципе, никакого дискомфорта не было, можно даже сказать, что была польза, до тех пор, пока Дина не стала придавать своим эмоциям слишком большого значения: её тревожность, чрезмерная боязливость, подозрительность и нервозность стали причинять неудобство окружающим. Пару раз случались семейные склоки, и больше всего это настораживало Даниила. Он терпеливо ждал, что этот период пройдет сам собой, но видя, что мать пытается контролировать каждый его шаг, принялся изо всех сил избегать визитов домой. Правда, приняв такое решение, слегка не рассчитал свои силы: воспитанный дома, под постоянной опекой, в любви и безграничной ласке, заскучал, едва пробыл несколько дней вне родного гнезда...

Только открыв дверь, Даня учуял запах жареной курицы, он мигом снял обувь, бросил измятую и порванную рубашку в корзину для белья, вымыл лицо и руки, затем помчался на кухню разведать, что на ужин.

– Мамуля! Что у нас сегодня, курочка? Кстати, ты шикарно выглядишь!

– Подлиза! Совсем с ума сошел: дома не появляешься, отец уж забыл, какой ты! Он в гостиной, сходи, поздоровайся и оденься, а я пока салатик покрошу!

– Хорошо. Сейчас ещё Кекс подойдет.

– А мы все ждем, когда ты, наконец, девушку домой приведешь, а не Кекса, хотя мы его всегда рады видеть! – Дина сняла фартук и достала тарелки.

Ма-а-а-м! Ну чего вы с папой заладили “девушку – девушку”, я не стану водить домой, кого попало! Вот как только встречу ту, единственную и неповторимую, богиню, и спортсменку, и комсомолку, то обязательно вас познакомлю! – широко и лукаво улыбнулся.

– Да мы быстрее состаримся окончательно, чем ты остепенишься. Виолетта твоя опять названивала, просила, чтоб ты с ней связался!

– Мы расстались, если ещё раз брякнет, скажи, что я умер! – блондин скорчил гримасу и вдруг невольно вспомнил о Кире, полез в карман, вынул носовой платок, на нем было большущее пятно крови в виде сердечка (бывает же такое).

– А откуда ссадины на лице, Даниил, ты что дрался? – женщина потеребила его по растрепавшейся челке.

– Да нет! Поцарапался! – сын ласково прижался щекой к руке матери.

– Здравствуйте, Дина Олеговна! Давненько я у вас не был! – вошел Глеб.

– Глебушка! Привет! Слушай, что-то Регина меня совсем позабыла, ничего хоть не случилось? У вас все в порядке?

– Да, относительно все в порядке…– Хабаров не захотел распространяться на эту тему.

– Ну что, Кекс, ты голоден? Пойдем тогда к столу, а то болтать можно и до ночи! – Даня, весело насвистывая, взял посуду на подносе и вприпрыжку, чуть не разбив бокалы, понесся накрывать на стол.

– Глеб! Скажи, пожалуйста, а Данька сегодня ни с кем не цапался? – Дина задержала Кекса в дверях. – Ты же с ним постоянно.

– Ну-у-у-у, так особо, вроде нет... – замялся парень и проглотил слюну.

– А если подумать? Может, он тебе что-нибудь рассказывал?

– Дина Олеговна, спросите у него сами! Я не стану стучать!

– Да Боже упаси, Глеб! Я всего лишь поинтересовалась!

– Хорошо, когда есть, кому поинтересоваться, моей маме и дела нет, где я и с кем...

– Как это? Почему? Что такое говоришь! Регине нет дела до родного сына?! Неправда!

– Правда!

====== Глава 8. ======

Начал гаснуть высоко рдевший закат, в пойме реки высокая трава благоухала приятной, не резкой сладостью как сирень в цвету, трещали кузнечики, изредка плескалась какая-нибудь живность. Лёва лежал на спине, на сухом пригорке, раскинув руки, ладонями щупал илистую и податливую, словно пластилин, землю, справа, под кронами раскидистых деревьев горел костерчик, отгоняя назойливых комаров и отбрасывая причудливые тени, в старом облезлом и множество раз подгоревшем походном котелке варилась только что пойманная рыба в компании с лавровым листом и розмарином.

Ещё повыше, на плато, паслись несколько лошадей разных мастей: фризы, арабы, англичане... Выделялся среди них только один – крепкий, ломовой конь – битюг, иначе – тяжеловоз, очевидно, не слишком симпатичный по сравнению с другими. Аляповатая и огромная голова, казалось, вот-вот упадет, маленькие и завернутые вовнутрь ушки придавали ещё более нелепый вид, круп и выпирающие мускулистые бабки говорили о том, что скакуна регулярно тренировали, дабы держать в форме.

Однотонное и смирное похрапывание бродивших взад-вперед коней умиротворяло, веки смыкались, Лев считал удары своего сердца, облизывал и без того влажные губы, находясь практически в экстазе, он вдруг встрепенулся, сел, прислушался… Приближающиеся шаги, почти неуловимые, непонятные запахи свидетельствовали о чужом присутствии, чужак, судя по всему, уже бывал в этих местах – донесся напевный женский голос. Цыган медленно достал нож (на всякий случай), огляделся, скатился с пригорка, перекувырнувшись, затаился в траве, подобно хищнику, поджидающему добычу.

Лошади занервничали, фыркая, начали бить копытами. Прошло около пяти минут, шаги уже совсем рядом, правда, их перебивало шлепанье по воде – за девушкой плелся понурый жеребец. Поравнявшись с непрошеными гостями взглядом, Саппоро встал в полный рост, убрал нож, сплюнул в траву, безразличным кивком поздоровавшись, вернулся к костру, помешал уху.

– Вообще-то, это место моё! На первый раз прощаю, а так – ищи другое.

– Хм, твоё? А ты его подписал? – Зора вопросительно подняла бровь.

– Да не только подписал, но и пометил! Вон там, в кустах!

– Очень смешно! Пепел, давай, вперед, купайся и пойдем отсюда! – она потащила упирающегося коня в воду.

– Эй! Тут купаюсь только я! Хочешь зад своей кляче вымыть, тогда найди подходящую лужу!

– Слушай, ковбой, я спорить с тобой не намерена. Дай нам окунуться и вари свою кильку дальше!

– А с мужчиной вообще опасно спорить, если ты не в курсе! Последний раз предупреждаю: уйди, а то придется прогнать тебя силой!

– Ну, попробуй, чяво*, посмотрим, какой ты ловкий! – цыганка обмакнула хвост Пепла в воду у самого берега, как раз там, где погрязнее, раскрутила в воздухе, направив в сторону ничего не подозревающего парня.

Брызги разлетелись на метр, попав на начищенные до блеска сапоги. После такого оскорбления любой цыган бы вышел из себя, а уж не в меру горячий Лёва, имеющий привычку заводиться с пол оборота, мог и убить.

– С женщинами не дерусь, но ты сама напросилась! Дрянь! – глаза налились кровью, ноздри раздулись, выступил пот. – Извиняйся!

– А больше ты ничего не хочешь, милок?

– Хочу… шею тебе свернуть!

– Ах, боюсь, боюсь! Можешь меня побить, если догонишь! Пепел, пошел, хэй-хэй-хэй!!! – с этими словами цыганка на ходу запрыгнула на мокрую и скользкую спину мустанга, на прощание показала язык.

– Догоню – покалечу! Не на того напала! – второпях натянув сапоги и забыв кнут, Лев вскочил в седло и бросился в погоню. – Молись!

Пока скакали вдоль реки, отчетливо слышались всплески, наконец, нашлось местечко для брода; с трудом выбравшись на крутой берег, Зора пустилась вглубь небольшого мшистого ельника, что рос неподалеку – Лев не отставал, без конца пытался «подрезать».

Гулкий топот, разносившийся по засыпающим окрестностям, растревожил гнездившихся на холмах птиц, лавируя между ветвями гигантских елей, цыган все больше злился: без кнута он не мог так уверенно управлять копытным, после многих попыток удалось нагнать задиру, но она сдаваться не собиралась, приготовив сюрприз!

Солнце совсем спустилось за линию горизонта, свет почти не проникал в эту часть леса, миллионы ночных насекомых «пошли в атаку», Зора надеялась, что ей удастся гораздо раньше оторваться от преследователя.

Рывок за рывком – и вот уже Лев сумел ухватиться за узду, полностью сравнявшись, он яростно выругался, буквально сжигал пылающими карими глазами, представляя, как будет забавляться сейчас, когда остановит нахалку, задевшую его мужское самолюбие. Пепел, довольно уставший от такой затянувшейся погони, был готов полностью испустить дух, чувствуя посторонний контроль, заметно нервничал, громко и надрывно ржал, но хозяйка не сбавляла темп, тыкая его шпорами, подгоняла, безжалостно вцепившись в гриву, направляла жеребца в сторону, однако вырвать уздечку не получалось.

Лев, видя, что развязка близка, пришпорил своего тяжеловоза, тот остановился как вкопанный (таким реактивным тормозам можно было смело ставить пятерку), но за долю секунды до этого, ловкая цыганка, вытащив маленький перочинный ножичек, легким непринужденным движением перерезала ремешок у края морды лошади – узды как не бывало! Да! С воинственным кличем, она понеслась дальше, стараясь разобрать дорогу уже в кромешной тьме. Увлекшись, поняла, что места совсем ей незнакомы: глянула в одну сторону – ничего, в другую – то же самое!!! Этого ещё не хватало! Внутри разрослось странное чувство, будто её поймали в силки... Пришлось приостановиться – Пепел был почти загнан, его бока заходились в прерывистом, жадном дыхании, ноги подгибались. Черт! Кажется, перестаралась! И, тем не менее, мысль, что обскакала такого цыганского мачо, грела душу.

Сзади послышалось трещание веток – он здесь! В следующее мгновение прямо перед глазами пронеслась темная внушительных размеров тень: хлесткий удар по пояснице, причем не на шутку больной – Зора подняла коня на дыбы, от неожиданности практически потеряла равновесие.

Ещё удар – она плюхнулась в мягкий, но вонючий и кишащий членистоногими мох. Только теперь, присмотревшись, различила фигуру, больше смахивающую на палача – Саппоро верхом с розгой угрожающе навис над девушкой: бежать некуда! Она, стараясь подняться, пятилась, опираясь руками, и еловые иглы лапника впивались в пятую точку; он спрыгнул, сделал несколько шагов навстречу, быстро присел на корточки, усмехнулся и глаза блеснули ядовитым огнем, буквально чувствующимся на расстоянии, кстати, расстояние было невелико, может чуть больше нескольких сантиметров.

Холодок пробежал по телу от макушки до пят, столь неординарная ситуация необычайно заводила, дергая за струнки самые сокровенные ниточки желаний... они тут совершенно одни: кричи, не кричи – не услышат. Кровь застучала в висках. Возможно, это прозвучит странно или шокирующе, но в жизни Зоры это был самый, пожалуй, интимный момент. Прежде она была глубоко убеждена, что не нуждается в парне, даже мысли не допускала о том, что когда-нибудь будет зависима от мужчины, а сейчас его непосредственная близость и непонятно сильная власть вдруг заставили переосмыслить некоторые приоритеты.

На мгновенье оба оцепенели, переводя дух. Зора отползла ещё подальше, и в спину ей врезалась мощная и сухая ветка. Цыганка поняла, что это её шанс вернуть должок за удары, облизывая нижнюю губу, полная решимости, сделала вид, что собирается встать… Лёва тут же рванулся к ней, желая удержать, привстал, девушка со скоростью молнии перекатилась на бок и натянутая прежде, как тетива, ветка со смачным хрустом воткнулась словно стрела, задев самую “драгоценную” часть его тела – паховую область! Цыган издал хриплый гортанный звук, лицо его вытянулось, изобразив болезненную гримасу, он тяжело задышал, приник к дереву, пережидая самую сильную боль.

– Тебе конец, ромны*! – выдавил он сквозь зубы.

– Да что ты говоришь, кхуро*! – довольно потерла руки и улыбнулась. – Ты кажется, хотел мне шею свернуть?

– Молись, чтоб я тебе хребет не вынул! – медленно поднявшись, отошел от дерева. – Сучка!

Вдруг совсем рядом послышался волчий вой. Лошадей и след простыл – западня!

ТВЕРЬ. (Областная тюрьма)

Уже давно “прогремел” отбой, погасили свет, камера наполнилась “храпофонией”, лишь Банго, сложив руки на коленях, словно молясь невидимому богу, сидел, прислонившись к холодной бетонной стене.

Сквозь решетку лился темно-зеленый фонарный отблеск, изредка “чухчухал” какой-нибудь товарный поезд, наверху располагалась смотровая вышка, и надоедливый охранник без конца топал, постукивал дубинкой по прутьям, свистел (при этом не боялся, что у него не будет денег, так как зарплату работникам задерживали больше, чем на 3 месяца; надо сказать, что тюрьма была на грани банкротства, а власти в панике – жесткая инфляция и растущий уровень коррупции сделали свое дело), к тому же в его обязанности входила ещё и уборка крыши: зимой – от снега, осенью и весной – от воды.

Чтобы хоть как-то поправить материальное положение, приходилось торговать с зеками, передавать малявы, стучать всем и обо всех... В каждой колонии есть такие, кому лишний рубль что миллион: жадность приобретает катастрофические масштабы именно в условиях естественного отбора.

Мысли разбегались как тараканы: от шума нисколько нельзя было сосредоточиться, за долгие годы пребывания в неволе, Банго стал более сдержанным что-ли, само собой постарел, однако его внутренняя суть ничуть не изменилась, хотя было то, от чего всё-таки пришлось отказаться, но только во время отсидки. Он думал много, каждый день его начинался с обдумывания, с тщательнейшего планирования деталей того заветного дня, когда наконец-то снова можно будет развести костер, вдохнуть солоноватый и свежий ветер у моря и... закончить начатое хозяином – великим и поистине темным мастером – дело всей их непутевой жизни.

Бывали дни, когда до безумия искушающие думы не давали, не спать, не есть: мир замирал, люди становились недвижимыми фигурками в его глазах, запахи и звуки стирались, образуя вакуум, наполненный лишь предвкушением исступляющего блаженства от совершения акта мести, мести за боль человека, который был для него всем. Вам, наверное, хочется спросить: свихнулся-ли Банго после того, как Лекса отошел в мир иной? Я вам отвечу – да! Безусловно! Его прежняя неадекватность не идет ни в какое сравнение! Надломленная столь давно психика утратила способность к восстановлению, мутировав, стала откликаться только на установки далеко за пределами здравого смысла.

Самое лучшее время в местах не столь отдаленных – это ночь. Только ночью можно хоть на краткий промежуток времени стать самим собой или погрузиться в безмятежный, как в далеком предалеком детстве сон, правда, скрипучая шконка совсем не похожа на теплую мягкую кровать с подушкой, набитой гусиным пером, да и соседи по камере вряд ли смахивают на “искателей грез”. Кормушка была открыта, за железной дверью дремал надзиратель, ни с того, ни с сего зажегся свет, а в конце коридора послышались голоса начальства. Спящие нехотя открыли глаза, дверь с разрывающим визгом открылась – пришлось встать, как положено. Впрыгнул сержантик, отдал честь, скомандовал:

– Осужденный Крючковский! Подъём! С вещами на выход!

– Я?! Погоди-ка, начальник! Мне ещё год сидеть! Ты ничего не попутал? – опешил Банго, резко подскочив.

– Слышь, у меня приказ! На выход! Или ещё не насиделся? – сержант скорчил рожу. – Живей!

– Понял! Уже лечу! – радости цыгана не было границ.

– Так-то лучше! – смягчился, но наручники все равно достал.

– А чего случилось, что меня досрочно отпускают? – вещи были собраны.

– Ничего не случилось, заебал ты всех уже, понял? Потому и отпускаем! Лицом к стене, руки за спину! – защелкнул на запястьях наручники и вывел из камеры.

Остановились около кабинета следователя Викторова. Сержант постучавшись, заглянул и доложил:

– Товарищ майор! Осужденный Крючковский доставлен!

– Заводи и свободен! – майор накинул на плечи мундир.

Банго, озираясь, вошел и, не спрашивая разрешения, бухнулся на ближайший стул. Повисла пауза, потом, прокашлявшись, заговорил Викторов...

Виталий Витальевич Викторов – маленький, сутуленький старичок, тертый патрон, компетентнейший работник данного объекта, раньше – спецназовец и герой, после тяжелого ранения хромал на левую ногу, был контужен... Окружающие сторонились: одинокий, замкнутый, агрессивный, ну в общем – повернутый на криминальной почве следак, с всякими заморочками из прошлого. Его знали все, но понимали лишь избранные.

Оглядев Банго, ерзающего от нетерпения на стуле, он присел на краешек стола, свесив больную ногу, подбирая слова, начал диалог с длиной тирады:

– Ты радуешься? Напрасно! То, что ты выходишь на свободу – это ничего не значит, Крючковский! Я прекрасно тебя знаю, я имел честь познакомиться с материалами дел, поэтому с наблюдения не снимаю! Если ты вздумаешь продолжать свои деяния – сядешь снова! Будь моя воля – топтал бы, дружок, зону до конца дней! И плевать, что мне угрожали расправой! Кто тебя “крышует” непонятно, но я докопаюсь до истины, поверь! Я в органах больше 30 лет и пересажал столько, что этой чертовой тюрьмы уже мало! – Викторов достал из кармана конверт, протянул собеседнику. Тот хотел было взять, но наручники так и не сняли.

– Знаешь, а мне по-барабану, что ты там плетешь! Ты, начальничек, бессилен в данной ситуации! Я снова на свободе, потому и радуюсь! И вообще, быстро сними с меня наручники, волчара! – рявкнул цыган, оскалив зубы, совсем по-животному.

– Непременно, только сначала я тебе кое-что объясню! – Викторов помахал конвертом, потом измял его и швырнул в мусорное ведро. Затем достал ручку с листком, черкнул несколько слов, в следующее мгновенье схватил свою палку, похожую на багор, зацепил рукоятью шею Банго, дернул так, что тот не удержавшись, оказался практически на коленях у стола.

– Ах ты, оборотень позорный! Я тебе это верну, скоро! Сам на коленях окажешься!

– Слушай меня, мразь! Пока ты находишься в этом кабинете – я босс! Приказываю только я! Так было, есть и будет! А дружкам своим передашь, что запугать меня не удастся, а купить и подавно! – взгляд майора стал стальным.

Он запихал листок в воротник грязной и залатанной рубахи Крючковского.

– Да не знаю я ни про каких дружков! Я не рассчитывал, что меня отпустят именно сейчас!

– Они, зато хорошо знают! И тебя, и меня! Вот правда, мне не удалось отследить номер того воротилы, который предлагал за тебя залог! Хорошие связи в уголовном мире? Наверное, благодаря хозяину? – говоря о Лексе, специально перешел на полушепот, оттолкнув это от себя, даже покривился.

– Хозяина не смей трогать! Лекса – покойник! А их не тревожат по пустякам! Да! Мы с ним многое хотели завершить, но так случилось, что его избили охранники и выжить он не смог, я знаю их в лицо! Всех до одного! И отомщу! Клянусь, – верный пес говорил тихо, с болью. – Пока я жив, я верен тебе, Лекса!

– Я тоже об этом слышал, но на самом деле охранников подкупили заключенные! Твой Лекса был ненавистен всем вокруг, даже “вашим”, это не я такой бессердечный, скорее – он! Ладно, хватит о былом, на будущее – не пытайся меня провести! Ах, да! Ещё подписка о не выезде с тебя! – ткнул пальцем в графу, где должна была стоять закорючка, отстегнул наручники, дал ручку.

– Эй! Что за бред! Никакой подписки! Я собираюсь в Сочи!

– Ну, извини! Закон есть закон! И вообще, хватит, уж может так жить? – правоохранитель перешел на тон дружеской беседы.

– Живу, как умею! Не тебе меня судить! Давай свои бумаги на подпись! И пойду я отсюда, пожалуй, а то совсем задохнусь от тоски! – разминая затекшие руки, Банго не переставал коситься на мусорное ведро, в то, куда Викторов выкинул неизвестный конверт – любопытство сжирало изнутри.

– Можешь даже не пялиться! Тебе оттуда ничего не светит! Это моя взятка, но мне она не нужна! – Виталий Витальевич, кряхтя, достал из шкафа папку с личным делом.

– А чего это ты, начальник, взятками брезгуешь? Или тебе зарплату выдают? – едко заметил зек. – Неужели?

– Не твое собачье дело! Ставь подпись и катись! Я слежу за тобой, помни!

====== Глава 9. ======

СОЧИ.

Бесцеремонно подъехав к табору, Игнат остановил машину около дома Саппоро, к сожалению, для себя отметил, что света в окнах уже не было, кроме тускло-мерцающего ночника на первом этаже, за тонкой тканью не полностью задернутых штор виднелся утонченный и нежный, но вместе с тем невероятно сексуальный силуэт девушки. Кира! Она ещё не спит!

Бероев, вдохновленный таким раскладом, неуклюже подобрался почти к самому подоконнику, по-жирафьи вытянул шею в надежде посмотреть на её прелести. Так... вот она сидит на кровати, распускает волосы, прежде заплетенные в конский хвост, похоже, что спать всё же хочет – трет рукой глаза, поправляет подушку, ненадолго чуть приподнимается, натягивая пижамные штаны, потом через голову снимает платьице и бюстгальтер, на несколько секунд обнажая грудь, затем быстро влезает в огромную футболку и тянется к ночнику... О, нет, ну почему все так скоро заканчивается! Игнат заскрипел зубами, нечаянно забывшись, прикусил язык так, что чуть не выдал своего присутствия. Гормоны разбушевались, он сжал кулаки, приходя в себя. За его спиной раздался раздраженный возглас. Дьявол! Попался!

– Ничего себе! Это как же называется, молодой человек!? – Лачо возвращался с работы. – Я вроде к вам обращаюсь!

– Я... ну, я просто... здрасьте! – криво улыбаясь, кавказец стоял вполоборота, дабы не демонстрировать возбуждения ниже пояса.

Однако цыган сразу все понял.

– Да уж... здрасьте, юноша, я, конечно, все понимаю, но это слишком!

– Я вообще-то к Лёве, он дома? – спросил так невинно, что у Лачо отвисла челюсть.

– Его нет, а цветы вы тоже ему привезли? – хозяин дома кивнул на зажатый между ног букет. – Не знал, что у вас столь близкие отношения!

– Что? Нет! Вы не поняли! Цветы, разумеется, не для него!

– Наверное, для меня? – открыто поддел парня мужчина.

– Для Киры! Я очень хотел её увидеть! Могу я войти? – голос почти дрожал от злости. – Ненадолго…

– Как я убедился, только что вы её увидели! Слишком поздно для любовных визитов, не кажется?

– Нет, лично я за круглосуточную любовь! – Бероев улыбнулся во всю ширь лица.

На их голоса вышла Хитана в халате, обняла мужа.

– Здравствуйте! – лучезарно улыбнулась, – Лачо, ты сегодня так припозднился, все в порядке? – она недоверчиво покосилась на Игната: от этого взгляда пошли мурашки, он отошел от окна, встав по струнке, как приличный пай-мальчик, протянул букет.

– Вы сможете передать Кире утром?

– Да что с тобой делать! Давай сюда! – Лачо снисходительно мотнул головой, чмокнул Хитану в щеку – на этом распрощались.

Закрыв дверь в дом, он небрежно кинул цветы на стол. По лицу пробежала тень.

– Вижу, ты не в восторге от этого типа, как и я?

– Да! Представляешь, я иду, а он Кире в стекло дышит! Ох уж эта молодежь! Куда подевались старые добрые правила хорошего тона?! Кстати, а сынок наш опять где, коней пасет, небось?

– Любимый, ну не всем же быть такими дипломатами, как ты у меня! Я благодарна судьбе, что моим мужем стал именно ты! Да, Лёвка ушел на реку, а у Кирюши был сегодня тяжелый день, она спать рано легла и от ужина отказалась, потому что нога болела – пораниться где-то успела уже! Хотя, ты прав: мне тревожно, особенно после того, как увидала её ухажера! Какой-то он мутный! – шувани потянулась к вазе, чтобы поставить розы.

– Осторожно. Они с шипами! – предупредил Лачо, скинул пиджак и ботинки.

– Знаешь, мне показалось, что я его где-то видела...

– Это сын нашего нынешнего мэра. А он тот ещё урод! Куда народ смотрит! Выбрали себе на голову! Теперь и будем плясать под кавказскую дудочку! Ох, как же я ненавижу демократические выборы! Все может пойти с молотка! Вся администрация ходит перед ним на цыпочках! Тьфу! Он хочет купить компанию Хабарова!