Текст книги "Upheaval of the Medieval (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Юнги, – выдохнул король, – скажи, где второй слуга? – он присел перед постелью, касаясь кончиками пальцев подбородка Мина.

– Что? – удивленно спросил принц. – Ты опять обвиняешь меня в чём-то?

– Чонгук прислал девятнадцать слуг, но были казнены только семнадцать. Мне было плевать, но, если тот сбежавший прячется где-то в замке? Что, если это он отравил тебя и с помощью людей Намджуна нашёл подставную жертву, убив и засунув ему в одежду яд? Мужчина, которого нашли мои люди, был иностранным купцом, и делать такое ему не было смысла.

– Я не знаю, где сбежавший слуга, – просто ответил Мин, отворачиваясь.

Хосок громко рассмеялся, фыркая и хлопая рукой по ноге Юнги, скрытой одеялом. Принц непонимающе уставился на Чона, пытаясь отодвинуться, но Хосок придвинулся вперёд, обхватывая лицо Юнги ладонями. Мин попытался вырваться, но король залез на кровать, укладываясь сбоку ошарашенного парня. Хосок прижал к себе принца, залез руками под одеяло и стал гладить повреждённую кожу, оставляя на животе приятные мурашки. Юнги замер и не знал, что ему делать. Лежать так было неудобно, поэтому он прикрыл короля своим одеялом и, кряхтя, спустился чуть ниже, ложась на грудь Хосока. Тот обнял за талию и прижался губами к макушке, мягко стягивая рубашку, поглаживая грудь, живот и бока.

– Ты опять пьян? – тихо спросил Юнги, наслаждаясь ласками, что отдавали приятным контрастом в сравнении с предыдущими побоями. Ему захотелось стукнуть себя, ведь он не планировал так легко поддаваться, но проклятая метка грела теплом, было слишком приятно. Разум испытывал отвращение, а глупое сердечко забилось вновь, умоляя отложить праведную месть и прочие глупости.

– Нет, я опять люблю, – так же тихо ответил король. – Я так испугался за тебя.

– Ты убил Чонина, думаешь, такое прощается? – всё-таки вырвалось у Юнги, и он сжался, страх заставил задержать дыхание.

– Все люди умирают, – безразлично ответил Хосок, сильнее прижимая к себе тёплое тельце.

– Ты выколол ему глаза, ты сделал мне больно, – отрешённо прохрипел Юнги, переворачиваясь на живот, утыкаясь носом в шею короля, не сдерживая рыдания. – Ты сделал больно, – он прошептал, громко всхлипывая, а перед глазами маячили лишь пустые глазницы.

– Котёнок, – разбито прошептал Хосок, поглаживая Юнги по плечам. – Я знаю, что ты ненавидишь меня, я знаю.

– Ненавижу, – завыл Мин, хватаясь пальчиками за лицо Хосока, впиваясь в его сухие губы своими влажными, неосознанно спустился одной рукой ниже сердца, поглаживая метку через слой ткани. Он так хотел забыть, как сильно над ним надругались, что был готов заменить те картинки другими – в которых Хосок бы нежно целовал.

Юнги, превозмогая боль, поднялся, седлая бедра Хосока, не обращая внимание на слабость во всём теле, на режущую боль после изнасилования. Его не волновало ничего, ему казалось, что это единственное, что стоит делать. Целовать своего же мучителя оказалось приятно настолько, что Юнги стал постанывать, проводя коготками по затылку Чона, царапая его шею. Хосок ухватился за талию, вырывая стоны, смешанные из наслаждения и боли. Юнги скользнул юрким языком внутрь, оглаживая чужой язык, играясь с ним и забываясь. Но синяки никуда не ушли, и, сдёрнув с Мина рубашку, король застыл, оглядывая раненое тельце, отрываясь от губ, целуя руки со свежими, вчерашними ранами, оставленными его же мечом.

– Жаль, что ты заколол одного из них кинжалом, с остальными я хорошенько поиздевался, их теперь никто не узнает, – серьёзно сказал король, имея в виду тех троих мужчин, которых Юнги до конца своей жизни не забудет. – Ложись, – он помог спуститься Юнги вниз, уложил его целиком на свое тело, поглаживая спину.

– Я убью тебя, пока ты будешь спать, – прошептал принц, удобней устраиваясь. Сегодня он позволил себе забыться, но завтра он, не колеблясь, воткнёт подобный кинжал прямо в сердце Хосоку.

***

Юнги проснулся от своего же кашля и поднялся с кровати, падая на пол. Он опять плевался кровью. Хосока не было, а за окном вовсю шумели сверчки. Было недалеко до полнолуния, и луна хорошо освещала комнату, поэтому Мин без проблем дотянулся до кружки с водой, вливая в себя прохладную жидкость. Он вспомнил своё позорное поведение и ударил себя по лбу, обещая в голос, что в следующий раз не пойдёт на поводу у Хосока, оттолкнёт его, не позволив унизить себя ещё больше. Юнги вытер рот платком и поднялся с кровати, замечая на комоде небольшой бутон розы. Он схватил цветок, точно помня, что такой же однажды принёс Чону. Вздохнув, он прижал бутон к носу, наслаждаясь изысканным ароматом, и сел на кровать, свешивая ноги. Спать не хотелось, а на ум приходил Чонин, хотелось узнать, как его похоронили. Откопав свою старую одежду, он кое-как натянул на себя сюртук, оставляя простые льняные штаны, обул лёгкие ботиночки.

Коридор был освещён, и Юнги двинулся к покоям короля, не обращая внимания на стоящих столбами стражников.

– Хоть бы поклонились, – фыркнул себе под нос, медленно переставляя ноги. Идти было сложно, но он упрямо шёл вперёд.

Когда уже дошёл до покоев короля, его остановил один из слуг, неловко загораживая собой дверь. Мин стиснул зубы и нацепил на лицо подобие улыбки.

– Господин, к Его Величеству нельзя, – он тихо пробубнил, избегая зрительного контакта.

– Ты ведь знаешь, кто я? – тихо поинтересовался Юнги, склонив голову в сторону.

– Д-да, господин.

– В сторону, брысь, – Мин махнул рукой, но парнишка не желал отходить, поэтому, принц изо всех сил начал стучать по двери, ударяясь кулаками об дерево. Делал он всё с максимально безразличным лицом, а худощавый парень не мог его оттащить, стражники лишь снисходительно улыбались.

– Это ещё что такое? – голос Хосока прозвучал позади, и Юнги поспешно обернулся, всматриваясь в смешинки в его глазах.

– Я хотел…

– Я пришёл к тебе, а там пусто. Чего гуляешь в столь позднее время? – с ухмылкой спросил Хосок, подходя ближе.

Юнги не стал отвечать, только подошёл к королю, беря его за руку. Потащил за собой, радуясь, что Чон добровольно последовал.

– Пока ты питаешь жалость ко мне и мило называешь это любовью, выполнишь одну просьбу? – выпалил Мин, хлопая за собой дверью. Он отпустил руку короля, и сел на свою постель, чинно сложив руки на коленках.

– Попробуй, – хмыкнул король, подходя к Юнги, беря из его руки бутон.

– Я бы хотел, чтобы ты ответил честно: ты похоронил Чонина, или его закопали в лесу? – прошептал Мин и прикусил губу, с мольбой глядя на Чона.

– Ни то, ни другое, – простодушно ответил Хосок, беря руку Юнги в свою, становясь на колени. – Я велел отправить его тело Ким Намджуну, чтобы не было повадно пускать Чонгука ко мне одного.

– Боже, – выдохнул Мин, отшатнулся и прикрыл глаза, запуская руку в волосы. – Ты и вправду животное, – он надавил пальцами на висок, пытаясь унять разрывающую боль, но она не уходила, а Юнги слабо вспоминал, что перед ним на коленях деспот. Он выдернул вторую руку из хватки Чона и сдёрнул с себя сюртук, ложась на кровать.

– Ты хочешь спать? – тихо спросил Чон, побитым щенком глядя прямо в глаза.

– Нет, я не хочу видеть тебя, поэтому притворюсь спящим, – разбито ответил Юнги, отводя взгляд, забираясь под одеяло. Он отвернулся от Хосока и не видел, как мягко луна освещала его смуглую кожу, завораживая и поощряя оставить на ней пару тройку поцелуев.

Спустя минуту дверь захлопнулась, а Мин зажмурил глаза, внушая себе, что он поступил правильно. У него было такое чувство, будто существуют два Чона: один Хосок – нежный и любящий мужчина, что носит метку Юнги у себя на груди; второй – тираничный правитель, жестокий человек, которому ничего не стоит убить, разрушить и стереть с лица Земли. Как же человек может удерживать в себе столь разные личности? Почему злость делает его таким жестоким? Вопросы мучили Юнги, и он встал с постели, прося стражника в коридоре позвать лекаря. Мужчина примчался, и уже через двадцать минут Юнги был измазан противной мазью, а раны болели меньше, на ладошках они понемногу начали зарастать, превращаясь в противную, твёрдую корочку, которую хотелось содрать.

Юнги слабо поблагодарил лекаря и тут же закрыл глаза, зарываясь носом в мягкие подушки.

***

Дни сменяли ночи, а после той глупой просьбы Хосок больше не приходил и не ластился, не пускал к себе, а Юнги после одной неудачной попытки не пытался больше. Закрывался в своих покоях, не высовывался, ел то, что ему приносил лекарь, и с каждым днём крепчал, читал книги, которые Чон присылал ему вместе со слугами. Всё вернулось на круги своя, и Мин искренне радовался, что ему не снятся сны. Он был измотан переживаниями днём, так что ночью спал спокойно, не внимал ни косым взглядам, ни глупым перешёптываниям, что опять окружили его прочной паутиной слухов и домыслов. Делал вид, что не замечает смешки и неуважительные поклоны, которыми его одаривали придворные крысы. Соа, на удивление, не появлялась, будто бы исчезла, но Юнги отлично знал, что она отсиживается в своей норе, ведь даже если это не она отравила Юнги, то подозрений всё равно слишком много.

Знойные деньки раздражали Юнги, и он молился, чтобы поскорей пошёл дождь, но его всё не было, приходилось умирать от жары и обливаться водой, особенно, когда раны зудели. Он порывался содрать корочку, а отцветающие синяки бесили, хотелось надавливать на них и чувствовать отрезвляющую боль. Спустя неделю кровь перестала идти, и принц уже не просыпался из-за кашля, а лекарь позволил есть твёрдые овощи и фрукты, и Юнги брезгливо косился на помидоры с огурцами. Ему до сих пор помнился тот голод и странный запах овощей, и он грыз морковку, давясь ей и думая о том, что во второй раз его точно никто не сможет отравить.

Близилось полнолуние, и Юнги даже выбежал на улицу, подставляя лицо под тяжёлые капли, что падали на лицо. Когда пошёл град, принц расстроился, понимая, что это плохо для урожая, но не прекращал улыбаться, наслаждаясь раскатами грома и тем, как молнии освещали всё вокруг. Ему бы хотелось стать молнией, которая бы освещала тёмные грозовые ночи, но он оставался маленьким человечком, чьим мечтам осуществиться не суждено. Будь он чуточку сердобольней – грустил бы по этому поводу, но характер Юнги закалялся постепенно, и он не был уже тем уязвимым мальчиком, которым прибыл в дворец Чонов, он был готов сдержать удар, даже если бы потом упал навзничь.

Но он точно не был готов к тому, что утром Хосок ворвался в его покои, а следом семенил лекарь, еле успевая перебирать короткими ногами. Юнги даже не удивился, он ожидал визита короля, только гадал, когда же он соизволит явиться.

– Мне нужно, чтобы он был готов к походу, я хочу, чтобы он скакал подле меня, – безапелляционно отчеканил Хосок. – Намажь его всеми своими мазями, влей хоть все свои лекарства, но мне нужно, чтобы через два часа он был готов. Даже если мне придётся привязать его к лошади верёвками – поверь, я это сделаю.

Чон даже не взглянул на сонного принца, только развернулся на пятках и так же стремительно покинул помещение, как и влетел.

– Поход? – заспанным голосом спросил Юнги. Он видел, что вокруг было какое-то напряжение, слуги суетились, но не вникал в это, зарываясь в книги, разглядывая дивных зверей.

– Удивлён, что вы ещё не слышали, но да ладно, давайте, раздевайтесь.

Спустя два часа Юнги послушно появился во дворе, наблюдая за тем, как завершались последние приготовления, вот только вместо коня перед ним предстала карета с гербами родного королевства. Помнится, он на ней приехал сюда более полугода назад. Как же пролетело стремительно время, он и не заметил за всеми этими дворцовыми интригами, что уже достаточно задержался здесь в живых. Возле него появился король. Он в сопровождении двух стражников подошёл к принцу, холодно оценивая реакцию Мина.

– Ваше Величество, вы решили пожалеть меня? – вежливо спросил принц, кланяясь.

– Ты едешь домой на том, на чём сюда приехал, так что полезай в карету, и чтобы ни звука, – отчеканил король, всё так же холодно глядя на принца.

Юнги почувствовал, как сердце пропустило удар, а в горле пересохло, он не мог поверить своим ушам, а в голове повторялось пискливое «домой». Он придушил улыбку и, покорно поклонившись, сел в карету. Все десять минут, что карета неловко стояла посреди двора, Юнги оглядывал стены дворца, что так и не смог стать родным, и уже скучал по тем книгам, что успел прочесть, и которые только планировал прочитать. Но долго грустить не получалось, а в голове повторялось «домой».

Когда пейзажи города сменились на широкие луга и леса, Юнги высунулся из окошка, вдыхая свежий воздух, чувствуя свободу во всём теле. Ему хотелось кричать на весь мир, он не мог усидеть на месте, метался туда-сюда по мягкой обивке кареты, судорожно дышал и сжимал кулачки, представляя, как обрадуется мать и перекосится младший брат. Это заставляло сердечко трепетать ещё сильнее.

Но с первой остановкой смутные сомнения забрались в затуманенный радостью разум. Чон Хосок посадил Юнги в карету, а сам вёл свое войско к северным границам. Настолько ли глуп Юнги, чтобы не понять, что его везут не домой, а на казнь. Сначала, может, при нём казнят всю семью, а потом и его самого. Осознав всё, Юнги тут же вскочил, и, невзирая на ночь, вырвался из кареты, побежав под аккомпанемент храпа воинов, направился к шатру короля, запыхавшись, попросил пропустить его внутрь. Стражники лишь качали головами, коротко отвечая, что нельзя. Но Мин не внимал их словам и, спустя пять минут к нему вышел разозлённый Хосок, что тут же завёл в свой шатер, прикрывая рот парнишки своей рукой, глядя прямо в глаза. Юнги казалось, что время давить на жалость настало, поэтому он упал навзничь, хныкая, доводя короля этим самым до белого каления.

Чон поднял принца за шкирки и вопросительно уставился на него. Юнги фыркнул и вырвался с хватки, отряхивая свою одежду.

– Ты собираешься убить меня в любом случае, но разве это не нарушение соглашения? Ты получил меня взамен на мир, а теперь идёшь войной на моё королевство, – неожиданно спокойно проговорил Юнги, не отводя взгляд.

– Ты целый день не мог догадаться? Не такой уж ты и умный, – хмыкнул Хосок, сложив руки на груди. – Ещё что-то?

– Ты убьёшь всех? – тихо прошептал, боясь повышать голос, чтобы не выдать дрожь.

– Нет, только твою семью, – просто ответил Чон разглядывая лицо Юнги. – Рад, что ты не закатил истерику.

– Каково быть таким? – всё так же тихо спросил Юнги, едва сдерживая рыдания. Ему хотелось броситься под ноги королю, умолять свернуть в сторону дворца. Он был даже готов быть запертым в темнице, но не хотел, чтобы его родной дом был сожжён этим тираном, место которому только в огне.

– Каково быть таким слабым, Юнги? – прошипел Чон, схватил Мина за горло, сильно сжимая пальцы.

Юнги уже достаточно привык к такому обращению, так что не дёрнулся, не изменил выражение лица, всё так же пусто глядя на действия Хосока. Ему хотелось прекратить этот цирк и театр в одном, но уязвлённая гордость и ясное «отомстить» снова отчаянно заменили все мысли, подкидывая воображению живые картинки. Чон, заметив такое странное поведение, тут же разжал пальцы, беря Юнги за подбородок, хмурясь и вглядываясь в чёрные глаза.

– Ну же, не надо этого, ты и так знаешь, что не остановишь меня, пока я не совершу задуманное, – уже мягче сказал король, поглаживая щёку Юнги.

– Да, – покачал головой Мин, – я хорошо это понял.

Он слабо улыбнулся и развернулся, направляясь к выходу. Но Хосок перехватил его, прижимая спиной к своей груди.

– Может, в следующей жизни я снова встречу тебя, и тогда ты полюбишь меня. Я не буду связан по рукам и ногам, а ты не будешь принцем чужого королевства.

Юнги резко выдохнул, а нос неприятно защипало, он вырвался из рук и, не кланяясь или оборачиваясь, направился назад к карете, игнорируя любопытные взгляды воинов. Ему хотелось вернуться в тот день, когда грыз кожицу на запястье, и всё-таки перегрызть её, чтобы теперь так не мучиться. Его съедали апатия и грусть, но сильнее всего было чувство ненависти, что пожирало юную душу, не давая надежды оправиться. Чонин никогда не уходил из мыслей, и Юнги был готов в любой момент засадить клинок в грудь Чона. Да поглубже – так, чтобы уже никто не вытащил и пришлось сжигать тело вместе с ним. Иногда проскакивало чувство стыда, ведь Юнги отлично помнил нежные губы Хосока и наслаждение, которое они дарили.

Так, мечась между двумя крайностями и не понимая собственных желаний, принц не мог уснуть, молясь, чтобы дурные мысли не преследовали его, чтобы он мог наконец успокоиться и забыть всё хотя бы на пару часов. Но, нет, перед глазами были пустые глазницы, что грозились донимать Юнги до конца его недолгой жизни, а следом – милое личико Чонина и тихое «Риджин», нечаянно сорвавшееся из уст. Такое сокровенное и личное, что Юнги бы хотелось вернуться в тот день и сразу же помочь Чонину сбежать со дворца, тогда бы он не умер. Тогда бы он не пал тяжким грузом на плечи юного принца Мин Юнги.

========== At that time I was young and had nothing to fear ==========

Even if I go, don’t worry. Because you’ll do well on your own.

Чонгук точно видел мальчишку, что лежал на мокрой земле, а вокруг него – только бескрайнее поле, высокий огонь, который даже дождь с градом не были в силах придушить, он полыхал, и слова женщины раздавались в голове, гнусные слова, которых принц не понимал, не внимал им. Смотрел на Тэхёна, маленького и сжавшегося. Наверняка, умирающего, иначе метка бы так не болела. Сердце обливалось кровью, и Чонгук не мог дотянуться до мальчишки, только оглядывал свои грязные руки, кричал и умолял прекратить.

Видение с мальчишкой распадалось на маленькие кусочки, собрать их назад казалось невозможным. Чонгук перебирал частички, пытаясь собрать их вместе, словно пазл, но они упрямо превращались в пепел, не давая принцу возможности их сложить. Ему было больно и неприятно, хотелось обнять Тэхёна, укрыть его своим плащом, но он мог только брыкаться, мокнуть под дождём и падать на колени, чтобы бессильно кричать. Но его никто не слышал.

Слова женщины эхом раздавались в голове, не было возможности укрыться от них, не было возможности прекратить это, его голова разрывалась от боли, а воспоминания пропадали. Методично, одно за другим улетали, распадаясь в пепел. Чонгук ловил их руками, но они упорно проскальзывали сквозь пальцы, и принц пытался высечь взгляд Тэхёна, пытался запомнить его, но он расплывался, и Чонгук больше не помнил медовых глаз, не видел пред собой копну чёрных, как смоль волос.

– Тэхён.

Пустота и руки Чимина – всё, что приходило на ум после дождя, он видел лишь лицо Пака, пытался проецировать на него свои воспоминания о Тэ, упрямо видел, как душил Чимина, говорил ему прятаться, сам не зная зачем. Он разрывался, понимая безумность и глупость своих новых воспоминаний, но упрямо поддавался их влиянию, а перед глазами были только янтарные глаза.

– Чимин.

Чонгук чувствовал, как закипал, он беспрерывно стонал, пытаясь успокоиться, но ничего кроме лица Чимина и боли не было. Хотелось закрыться от всего мира, попытаться разобраться в себе, понять, куда пропал голос, почему он чувствует в руках шею Пака, почему видит лишь его подле себя. Будто Чимин – единственный, кто был всегда рядом, кто вызывал нежные чувства. Но руки помнят тонкую шею безымянного мальчишки, просят не мучить их новыми воспоминаниями.

И Чонгук приходит в себя. Долго и болезненно, но он открывает глаза, видя перед собой потолок своей комнаты, а в голове лишь мысль о том, что он должен был отбыть с Чимином к северным границам. За окошком светит полуденное солнце, а служанка на стуле задремала, видимо, её разморила жаркая погода.

– Чимин, – прохрипел принц, пытаясь дотянуться до служанки, чтобы разбудить её.

Женщина подскочила со стула, боязливо поклонилась. Ещё не до конца сбросив остатки сна, она стушевалась, не зная, что ей делать.

– Ваше Высочество, – пробормотала, – вы хотите пить?

– Как долго я был в таком состоянии? – хрипло спросил Ким. Пересохший язык не ворочался, Чонгук еле шептал.

– Много дней, вы это, – женщина неловко переминалась с ноги на ногу, – свалились с лошадки, да и лежали тута недельки две.

Чонгук рвано выдохнул и ухватился за волосы.

– Дай пить и сообщи королю, – он поднялся с кровати, но в глазах потемнело, так что он опустился назад, замечая пятна крови на своём плече.

Взяв кружку и напившись, Чонгук сдёрнул с себя рубашку, всматриваясь в шрам на плече, он упрямо не понимал, откуда он, как вообще здесь оказался. Времени на размышления не было, ему нужно было срочно выяснить, что с Намджуном и как далеко продвинулся Чон в своих попытках взять королевство Мин.

Он с помощью служанки умылся и, не дожидаясь лекаря, оделся и покинул свои покои, направляясь к брату.

Намджун похудел и осунулся, его болезненный вид напугал Чонгука, он ошарашенно уставился на брата, забывая поклониться, подбежал к нему и упал на колени перед кроватью, взяв его руку в свою.

– Всё же было хорошо, ты же почти выздоровел, – пролепетал принц, – почему ты опять в постели? Почему ты так бледен? – прошептал, прижимая руку брата к своей щеке.

– Ты должен защитить наше королевство, но мы больше не будем отсиживаться в сторонке, пока Чон наводит на континенте свои порядки. У нас есть достаточно людей для того, чтобы взять его главный замок, – медленно прохрипел король, смотря на карту, что висела на стене.

– Что? Ты хочешь пойти на него войной? – не веря переспросил Чонгук, нахмурившись.

– Ты же сам постоянно твердишь, что моя политика слишком мягка, так давай исправим это, – улыбнувшись, ответил старший. – Этот псих Чон прислал нам труп того слуги, которого спас Юнги. Мальчику выкололи глаза, – в груди кольнуло, но Чонгук не понял, почему.

– Но, Намджун, наша казна выдержит это?

– Наша казна более чем выдержит одну несчастную войну с одним несчастным тираном, – ответил король, заходясь приступом кашля. – Слушай, – он схватил руки младшего, – Сокджин поможет тебе, он может казаться змеёй, но он всегда будет на твоей стороне. Верь каждому его слову, не внимай его характеру, он мерзкий, но отец дал ему хорошее образование, он лучше нас знает этот механизм. Потеряешь его – потеряешь королевство, – быстро проговорил король, видя непонимание в глазах Чонгука.

– Мы не очень ладим, – Чонгук немного поник, опустив голову вниз, словно нашкодивший ребёнок.

– Не переживай, он не держит на тебя зла, сам понимает, что ты его ненавидишь, – усмехнувшись, король пригладил чёрные волосы брата.

– Так что же вас связывает?

– То же, что связывает и тебя с ним, – Намджун погладил щёку и убрал руку, закрываясь одеялом, – любовь к своей стране.

– Знаешь, звучит глупо, – усмехнулся Чонгук и помог брату укрыться, набросив сверху ещё одно одеяло. – Разгар лета, а ты под одеялами, – хмыкнул принц, – выздоравливай уже.

– Отправляйся к границам, Чимин должен быть в самом большом пограничном замке, я назначил его командующим одной из ветвей, я больше не хочу видеть тебя одним из них.

– Но, брат, я не проигрывал ему больше, – тихо ответил принц.

– Да, но ты не будешь одним из командиров, я хочу, чтобы ты взял на себя ответственность за всё, ты возглавишь армию, – прошептал Намджун, и глаза младшего округлились. – И ни слова о моей болезни.

– Но у меня нет опыта, не глупо ли это? – спросил Чонгук голосом, полным сомнений.

– У тебя есть я, – просто ответил Намджун. – Иди, собирайся, но перед этим зайди к Сокджину, извинись за свои слова о том, что он меня травит.

– Он тебе пожаловался? Вот же скользкая змея, – цокнул Чонгук, поднимаясь с пола.

– Нет, просто в следующий раз не стой возле дверей, не угрожай моему советнику и не кричи на весь замок, что хочешь стать королём, – Намджун рассмеялся, а принц нахмурился, но, поклонившись, решил, что нужно выяснить отношения перед отбытием на границы.

Долго искать советника не пришлось, он сидел в одном из больших залов, читая некий документ, зачёркивая то, что ему не нравилось. Чонгук наблюдал за ним, стоя возле двери. Ему нравилась эта сосредоточенность, он наблюдал за тем, как порхало перо над листами бумаги, как советник осторожно использовал чернила, пытаясь не заляпать ничего.

– Почему там стоишь? – не поднимая взгляд, спросил советник.

– Веду партизанскую войну и наблюдаю за врагом, – простодушно ответил Чонгук, заходя внутрь, присаживаясь подле Сокджина.

Советник рассмеялся, но быстро умолк, принимая такой же серьёзный вид, заставля принца тем самым фыркнуть и поудобнее усесться.

– Чем ты очаровал моего братца? У меня даже мелькала мысль, что вы связаны меткой, но я в упор не вижу такого холодного господина Советника рядом с моим душкой-братиком, – насмешливо проговорил Чонгук, и Сокджин выронил перо из руки, закашлявшись.

– Нет, поверь, на такое природа бы не пошла, – коротко ответил советник, разглядывая пятно, которое растеклось на столе.

– Ладно, я могу сделать вид, что ты мне нравишься, могу сделать вид, что меня не раздражает твоя постоянная улыбочка и эта напускная серьёзность, но я всё равно не могу доверять тебе.

– Ты и не обязан, просто доверься своему брату, – безразлично ответил советник, вставая из-за стола. – Когда отправляешься?

– Завтра утром.

– Но как ты? Ты свалился так неожиданно, может, стоит немного повременить с отбытием? Пак отлично справляется с обороной.

– Нет, я уеду завтра, мне нечего здесь делать. Сокджин, – он выдохнул, – пригляди за ним, сделай так, чтобы он выздоровел. И прости за то, что обвинил тебя в том, что он болен.

Советник лишь коротко кивнул и покинул зал, оставив принца одного.

***

Наспех попрощавшись с братом, принц Чонгук, в сопровождении двух военных столичных подразделений, отбыл к северной границе. Слух о том, что принц слёг блуждал по столице и, увидев Чонгука живым и невредимым, люди крестились, шептались о том, что это дитя Дьявола, что он бессмертен. Чонгук же хоть и чувствовал небольшую слабость, упрямо держался в седле, делал как можно меньше остановок и двигался вперёд, пытаясь добраться до пограничного замка как можно скорей. Ему не терпелось взять в руки меч, чтобы отрубить голову Хосоку, заставить его пожалеть, что так полюбил этот метод наказания.

Деревни сменялись, и трактиры служили хорошим ночлег, вот только к ним каждый раз приходили люди, наслышанные о принце, желающие пожаловаться ему на нелёгкую жизнь. Чонгук однажды согласился принять жителей деревни, и после того, как его задарили молоком, молочными изделиями, животными и едой, лишь приказал отдать всё это воинам. Взамен он несколько часов слушал, что кому-то нужно, чтобы соседка перестала ворожить и травить скот, кто-то просил, чтобы Чонгук сделал так, чтобы саранча не ела поля. Принц лишь неизменно качал головой, а когда ему притащили дохлую курицу, чуть не подавился водой, которую пил.

– Вот, посмотрите, почему она померла? – женщина плакала. – Моя лучшая наседка. Самая лучшая во всей деревни, скажите, её отравили?

Чонгук лишь ответил, что он в таком не разбирается и зарёкся больше не принимать деревенских, молча отказываясь от всех даров. Он был смущён глупыми деревенскими жителями и искренне не понимал, почему они так суеверны. Тем не менее, он продолжал скакать, пытаясь добраться до замка как можно скорее.

Ближе к северу сердце стало затапливаться непонятной тревогой, и Чоннгук несколько раз останавливался, позволяя воинам отдохнуть. Он блуждал по полянам, рвал полевые цветы, думал, а в голове крутились размытые воспоминания, но на ум приходила лишь девочка, что упала на колени перед его каретой. Всё остальное было затемнено, и принц никак не мог вспомнить, кто же обнимал девочку. Повсюду мерещилось лицо Чимина, и Чонгук хватался за голову, не понимая, в чём дело.

На четвёртый день принц Чонгук прибыл в свои владения, оглядывая крепость. Главный оборонный замок не был похож на вычурный дворец в столице, он был простым и практичным, а петляющие подземные ходы, высокие бастионы, сторожевые башни делали его самым грозным сооружением в государстве. Чимин на момент прибытия принца беседовал с управляющим замка – командующим одной из ветвей армии, Ли Ванджунгом.

Чонгук почтительно кивнул старому командующему и тут же приступил к делам, отказываясь от отдыха и обеда. Новость о новом назначении всколыхнула страну, и старик услужливо поинтересовался, что сподвигло Его Величество назначить принца главнокомандующим.

– Его Величество слишком занят государственными делами, чтобы сидеть сейчас здесь, поэтому он отправил меня, – так же вежливо ответил принц, замечая недовольство в глазах командира.

– Вы уверены, что сможете заниматься стратегией, Ваше Высочество?

– Вы сомневаетесь во мне? – Чонгук вопросительно поднял бровь.

– Ни в коем случае! – воскликнул мужчина, цепляя на себя радостную маску. – Уверен, вы приведёте нас к победе, – он странно улыбнулся и потёр подбородок.

Чимин же молча за всем наблюдал, и, только когда остался с принцем наедине, неожиданно сильно обнял Чонгука. Он отвёл принца в его новые покои.

– Как ты? Как плечо? – обеспокоенно спросил, помогая стянуть дорожную одежду.

– Ты помнишь, как я поранился? Откуда у меня на плече шрам? – с надеждой спросил Чонгук, заглядывая в янтарные глаза. Ему хотелось найти в них ответы, но Чимин лишь обескуражено хлопал ресницами.

– Тэхён, – прошептал Пак, глядя на замешательство Чонгука.

– Кто такой Тэхён? – удивлённо спросил принц, потирая плечо. – Это он меня ранил?

– Н-нет, это никто, – быстро выпалил Чимин, прикусывая губу. – Ты действительно ничего не помнишь? – тихо спросил, заглядывая в чёрные глаза.

– Если бы помнил, не спрашивал бы тебя, Чимин, – раздражённо ответил Чонгук, садясь на постель. Тяжело вздохнул, зарываясь руками в волосы. – Такое чувство, будто бы я что-то упускаю, не помню важной детали, только не могу понять, какой именно.

– Может, это к лучшему? – неуверенно спросил Пак, опускаясь на колени, и положил руки на колени Чонгука.

– Может, к лучшему, – тихо ответил Ким, ласково зарывшись пальцами в шоколадные волосы, оттягивая прядки. – Как ты здесь был без меня? – усмехнувшись, спросил и притянул Чимина к себе, легко прижимаясь устами к пухлым губам.

– Тяжело, – сквозь поцелуй пробормотал Пак, поглаживая плечи Чонгука, – я скучал и переживал, ждал весточки, надеялся, что ты придёшь в себя.

Чимин был смущён и напуган, ещё никогда он не сталкивался с тем, что после исчезновения метки её владелец забывал свою пару. Обычно люди помнили, страдали и убивались из-за смерти своего истинного, и это выглядело безумно подозрительно и странно. Чимин размышлял об этом, когда целовал Чонгука, когда царапал ногтями его спину, пока стонал под ним. Тэхён не уходил из его головы, он был уверен, что мальчишка умер, потому что метка пропала, но никак не ожидал того, что Чонгук его забудет. Радость и грусть затопили его, ему было жаль Кима, он понимал, что Чонгук так и будет искать пропавшие воспоминания, но больше всего ему было жаль мальчишку с мягкими, кроткими медовыми глазами, что явно не заслужил такой участи. Хотелось пожалеть мальчика, нужно было помочь ему не попасть в замок Чона.