Текст книги "Upheaval of the Medieval (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

***

Юнги видел мясорубку, что развернулась в долине, но не прекращал вести своих воинов.

– Мы должны отомстить тирану! – кричал он, подбадривая своих подданных. Мин надеялся, что его не ждут, зная о гнусном предательстве. Но, кажется, Хосок доверял ему, а потому, когда все шпионы были убраны – не потрудился узнать почему.

– За королевство Мин! – послышались возгласы, а флаги с гербами развевались по ветру. Баталия стала ещё жёстче, когда воины Юнги сцепились с хосоковыми. Мин предпочёл остаться позади, так как военным мастерством похвастаться не мог.

Он видел удивление на лицах людей Чона, понимал, что в случае поражения Хосок уже не сможет простить его, закрыть глаза на проступки. Но жить под постоянным гнётом и в страхе – не то, что заслужили его люди. Провернуть такое и остаться незамеченным оказалось легче, чем он сначала думал. Людей Чона интересовали деньги, а Юнги, пообещав, что обогатит их, получил поддержку и обещание молчать. Несогласных казнили: тихо и негласно. Помогли и люди Кима, которых в замок Мина прислал главный советник Чонгука – Ким Сокджин. И сейчас Юнги больше всего на свете боялся посмотреть в такие любимые, но тёмные глаза, наполненные разочарованием и презрением.

Юнги уже тысячу раз успел пожалеть, что согласился на это, ему хотелось упасть на колени пред Хосоком и просить прощение, стать ручным и ласковым котёнком, но он не прекращал атаку, а его люди понемногу притесняли воинов Чона.

Ким, видимо, тоже оклемался, а поэтому его командиры дали приказ идти напролом. Некоторые подразделения конницы продолжили держать оборону и наступление.

Когда армии Кима и Мина объединились, хосоковы – заметались, словно выброшенные на берег рыбы, прогремел гром, ударила молния. Даже природа чувствовала те напряжение и ненависть, что витали между людьми, заставляя их рубить друг другу головы, убивать себе подобных пешек. Это была война королей, павших принцев и разбитых сердец.

***

Чон Хосок дрался до последнего, даже когда его последние уцелевшие воины позорно опускали мечи, сдавались, падали на колени пред врагом. Юнги видел боль в его глазах. Эта боль не могла сравниться ни с чем, а мгла в его глазах заставила Мина отвести взгляд. Чонгук рядом не дал возможности поговорить с Хосоком, он тут же сцепился с ним, оставляя Юнги в сторонке наблюдать. Мечи лязгали, а когда с губ Чона сорвалось тихое «Юнги», король Ким приставил свой меч к его шее. Хосок выпустил свой меч, тот ударился о мягкую почву холодной земли, и Мин поспешил уйти, чтобы не видеть океан горечи и непонимания в глазах Хосока. «Предатель» крутилось на языке.

***

Пиршество гремело на всё королевство Ким, подданные радовались, славили короля и доблестных воинов. Мин Юнги со своей армией тоже праздновали. Точнее, Чонгук видел, как люди Мина веселились, в то время как сам наместник пил вино и кусал свои губы. Его глаза были красными.

– Я пойду к Хосоку, – Чонгук сам не знал, зачем подошёл к Юнги и сообщил это, но чувствовал тяжесть, которая придавливала его к земле, не позволяла даже улыбнуться.

– Он в темнице? – бесстрастно спросил Мин, попивая вино. Он сидел за столом, наблюдая за тем, как воины, опьянённые алкоголем и победой, веселились и отдыхали.

– Да. Я так и не поблагодарил тебя. Мы разделим влияние, ты хорошо изучил государство Чон за время пребывания там, так что…

– Стой, – Юнги перебил его, поднимая руку. – Не сейчас. Мне нужно лишь одно: пообещай, что Чон Хосок умрёт только от моей руки.

Чонгук растерянно кивнул, хорошо понимая, что именно пережил Юнги.

– И ещё одно: прикажи слугам показать мне, где похоронен Чонин – мальчик с выколотыми глазами, один из слуг, которых ты подарил Чону, – его голос немного дрожал, а сам наместник кусал свои губы, пытаясь сдерживать эмоции.

– Как пожелаешь, – Чонгук кивнул и поспешил удалиться.

Он направился прямо к подземелью, туда, где за семью замками и охраняемый бесчисленными стражниками сидел Хосок, упиваясь своим поражением, коря себя за наивность и глупость, за влюблённость, которая заставила его довериться Юнги, перестать контролировать его. Только сейчас он понимал, насколько сильно он любил Мина. Когда ему доложили, что это армия Юнги и наёмники, Чон не поверил, он бессильно махал головой, будучи не в силах переварить эту информацию. Нет, это не мог быть он. Но, когда взгляд любимых глаз пригвоздил к месту, Хосок понял: сражаться бесполезно, он и так мёртв без тепла Юнги.

Чонгук вошёл в его камеру, отдавая стражникам свой меч. Он видел, как Чон безразлично взглянул на него. Побеждённый король сидел на полу, опёршись о стену. Подтянул колени к себе, сложил на них руки.

– Я задам только один вопрос, – сказал Ким, – и ты должен ответить на него честно.

Хосок поднял голову, едва заметно кивнул. Выглядел слишком разбито для любых допросов, но Чонгука не волновало ничего.

– Это ведь ты приказал убить Чимина? – Чонгуку было сложно спросить, но неизвестность угнетала.

– Что, прости? Эту крысу, что бежала с тонущего корабля? Когда я взял твой пограничный замок, он позорно сбежал, хотя должен был биться до последнего, – голос Чона был чистым ядом, что душил Чонгука. – Я об него бы свои руки не марал, – выплюнул Хосок.

– Я же просил ответить честно, – прошипел Чонгук, бросая Чону сложенный лист бумаги.

«Я отберу у тебя всё ещё до начала войны. Следующим будет меченый.»

– Не ты ли оставил мне это? – спросил Ким.

– Меченый? Это кто-то из твоих написал, я даже не знал, что ты нашёл своего истинного. Надо же, мои люди работают так плохо, – рассмеялся Хосок, вытирая со лба испарину.

– Кто же тогда? – прошептал Чонгук, понимая, что упускает что-то важное.

– У меня есть встречный вопрос: зачем ты приказал убить мою фаворитку Соа? – Хосок поднялся с пола и вопросительно взглянул на Кима. – Я знаю, что это сделали твои люди.

– Кого? Соа? – переспросил Чонгук. – О чём ты? Я не отдавал такие приказы, – рассеянно пробормотал. Он понял, насколько сильно они запутались.

– В таком случае, кто-то пытался стравить нас ещё больше. Чонгук, ты хоть и вырос, но остался таким же глупым. Среди твоих людей есть крыса, и я указал бы на Чимин, будь бы он жив, – хмыкнул Чон.

– Не смей! – крикнул Ким, но не решился подходить к сражённому королю.

Он резко развернулся и вышел из камеры.

– Не давать ему еды, завтра он и так будет мёртв, – прошипел Чонгук. Он поспешил на выход, а позади него раздавались смешки Хосока Сумасшедший король Чон.

Возвращаться в зал, где был пир, не хотелось, как и смотреть на кислое лицо Юнги или разговаривать с Джином. Думать о словах Хосока – тоже. Поэтому он направился к купальням, приказывая подготовить себе горячую воду. Поскольку вода была всегда горячей (слуги топили печи почти всегда), уже через пять минут Чонгук чувствовал, как напряжённые мышцы расслаблялись, а глаза непроизвольно закрывались.

Но и здесь покой ему не было суждено найти, поэтому он сам быстро помылся, прогонав слуг, и, одевшись в дворцовую одежду, направился туда, куда его звало сердце.

В королевских покоях горели свечи, а маленькая фигурка лежала на самом краю огромного ложа, смешно пыхтя. Тэхён посапывал и обнимал подушку, заставляя короля одним своим уязвимым видом присесть рядом, коснуться рукой его тёплой щеки. Тэ что-то промурлыкал себе под нос и уткнулся в ладонь Чонгука.

– Вы были так долго, – сонно пробормотал мальчишка.

– Неправда, – тихо ответил Чонгук.

– Я ждал.

Тэхён распахнул глаза и перевернулся на спину, хватаясь своей ручкой за широкую ладонь короля.

– Я знаю, Тэхён, – прошептал Чонгук, ложась подле него. Ему так надоело убегать. Он позволил мальчишке обвить себя всеми конечностями, положил руку на его плечо, именно туда, где красовалась его метка.

Он дома.

========== I will always love you ==========

I can’t help but love you

Even though I try not to

I can’t help but want you

I know that I’d die without you

У Тэхёна было чувство постоянного дежавю. Ложе короля, Его Величество под боком, переплетённые конечности, недосказанность и нежные поцелуи в щёку. Чонгук позволял целовать себя, но больше не прикасался к губам мальчишки своими, не переступал вновь проведённую черту, за которую уже однажды шагнул. Он позволял Тэхёну, словно плющу, крепко обвиваться вокруг себя, утыкаться носиком в яремную ямку, и это казалось более интимным, чем должно бы. Поджилки каждый раз тряслись, а сердце предательски ухало вниз, заставляя Чонгука лежать полночи без сна, наблюдать за чужой вздымающейся грудью, соблазнительными губами и едва подрагивающими ресницами. Картина, достойная кистей самого лучшего художника. Но никто никогда не увидит Тэхёна таким, а Чонгука переполняла ревность, когда он думал об этом. Он сам себе не мог объяснить, почему ему крышу сносит, почему он позволяет безродному мальчику греть свою постель, почему ему хочется бережно носить Тэхёна на руках, одевать в шелка и не позволять другим даже взор поднимать на это маленькое, удивительное божество. Он стал причиной бессилия. Бессилия короля Ким Чонгука. Вот так: тихо и медленно закрался в сердце и в его жизнь, заставляя забыть обо всём на свете. Чонгук больше не мог отрицать.

Одно оставалось неизменным – на смятых простынях Тэхён просыпался в полном одиночестве. Чонгук уходил с восходом солнца, заставляя Тэ чувствовать обиду и непонимание. Он бы хотел, чтобы его истинный не пренебрегал им, но пока что тот делал вид, что он – каменная стена, которой на Тэхёна плевать. А мальчишка продолжал долбить её, по одному вытаскивать кирпичики и заполнять их собой. Тэ ловил каждое движение короля, боготворил его, был готов даже упасть пред ним на колени, но Чонгук так открыто показывал, что ему это не нужно, что Тэхён не спешил навязываться со своей мнимой любовью. Он слушал, как король дышал во сне: размеренно и тихонечко. Его сон был слишком чутким. Когда Тэ просыпался, чтобы посмотреть на Чонгука в свете свечей, тот всегда ворочался и неосознанно жался ближе в надежде найти чуточку тепла. И Тэ отдавал всё своё тепло, грел и обнимал короля, чувствуя его незащищённость и потребность тоже быть любимым. Каким бы сильным он ни казался, Тэхён чувствовал его слабость.

Проснувшись, Тэхён снова вдыхал запах Чонгука, что остался на простынях. Самого короля как обычно не было. Опять ушёл ни свет, ни заря. Мальчишка быстро оделся и подумывал направиться в лекарскую, но что-то тянуло его к Чонгуку, в воздухе пахло надвигающейся опасностью, сердце от чего-то болело. Он поспешил к выходу, уже привычно кивая стражникам. Направился к тронному залу, надеясь застать там Чонгука, убедиться, что всё в порядке. Но там кроме парочки слуг никого не было. Тэхён не хотел спрашивать у них, где Его Величество, так как по дворцу и так ходили слухи о нём и Киме. Он направился дальше по коридору, заходя во все залы, но его нигде не было. Громкие крики, раздавшиеся в коридору, ведущему к покоям главного советника, заставили его повернуться и побежать в ту сторону. И он было постучал, чтобы попросить разрешения войти, когда слишком громкий, знакомый голос заставил его застыть на месте.

– Мои люди убрали главную фаворитку Чона, а сегодня ты убьёшь и самого Хосока, чего тебе ещё надо, Юнги? – строгий, холодный голос советника заставил Тэ прикусить губу.

– Ты не понимаешь? – другой голос, видимо, того самого Юнги, зарычал в ответ. – Я не могу так, наши руки по локти в крови, тебе нужно избавиться от Чонгука. Если он узнает, что это с твоей лёгкой руки его любимый Чимин подох, словно безродная псина – мы мертвецы.

– Не бойся, он не тронет тебя, только я виновен в смерти Чимина, – голос Сокджина резал плотный воздух. – Сегодня в полдень, на казни Хосока Чонгук умрёт вместе со своим врагом. Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула, Юнги, убей Чона. А о Киме я позабочусь.

Тэхён отшатнулся, понимая, что он услышал то, что не было предназначено для его ушей. Он попятился, но увидел, как двери распахнулись, а в них показалось удивлённое лицо Сокджина. Тэхён развернулся и ринулся прочь.

– Стой, – закричал ему вслед советник.

Но Тэ не слышал, он бежал изо всех сил, слыша биение собственного сердца. Найти Чонгука казалось необходимостью, смыслом всего существования, первостепенной задачей. Он перебирал ногами как можно быстрее, напрягаясь, пытаясь понять, где искать, с чего начинать. Если на полдень назначена казнь Чон Хосока, то где может быть Чонгук? Тэ хотелось выть от того, что он даже представить не мог, куда ему бежать, но ноги несли его вперёд. Лекарская. Джунхён поможет. Он понёсся туда, а по пятам следовали демоны, обещавшие сожрать, если остановится.

– Господин, – Тэ ворвался в лекарскую без разрешения, понимая, что за это ему может влететь.

– Что случилось, Тэ? – Джунхён обеспокоенно уставился на мальчика и отложил в сторону бумаги. Он сидел за столом – читал.

– Господин, там советник, он хочет убить Его Величество, пожалуйста, помогите мне найти короля, нужно предупредить его, в полдень, – бессвязный поток слов заставил лекаря нахмуриться. Но, как только понял о чём говорил Тэ, тут же улыбнулся и встал из-за стола, подходя к мальчишке. – Он убил господина Чимина, он виновен…

– Тише, Тэхён, – лекарь положил свои руки на плечи мальчишки, – как ты думаешь, в тот день мы действительно ввели Чимину противоядие? – его насмешливый голос заставил Тэхёна покачать головой. Он не верил своим ушам. – Я просто увеличил дозу яда, Тэхён.

Лекарь заодно с советником.

Тэхён резко развернулся, понимая, что этот человек ему ничем не поможет, но вдруг почувствовал удар по голове, перед глазами потемнело, а тело стало таким тяжёлым, что устоять на ногах казалось непостижимой задачей.

– Прости, – последнее, что услышал, перед тем, как темнота накрыла его.

– Чонгук…

***

Юнги сжимал пальцами траву, сидя возле маленькой могилки. Он оставил Джина самого разбираться с недоразумением в виде Тэхёна, а сам направился туда, куда хотел пойти ещё с самого прибытия в замок. Могила Чонина была убрана, что было достаточно странно. Он положил на мягкую землю две тёмно-красные розы и сел на холодную землю. Он пришёл, чтобы сказать, что выполнил половину обещания – при помощи Джина он убрал Соа, и только теперь осознал, что стал причиной столь жестокой смерти. Он действительно ожидал удушья или отравления, но Джин распорядился сделать Соа максимально больно. Юнги не врал, когда говорил, что ему жаль, но долг и обещание, которое он дал самому себе вели его вперёд, заставляли забывать обо всех принципах. Месть заставляла его дышать, не прогнуться под Хосоком, не стать тенью себя прежнего. Жалел ли Мин? Будучи падшим принцем, старшим сыном короля Мина, он носил позорное клеймо наместника чужого короля. Ему не о чём жалеть, он даже не позволял себе думать об этом, потому что верил в свои действия. Другой вопрос: что у него останется после того, как он выполнит своё обещание? В его руках, по договору с Сокджином, будет половина королевства Чона вместе со столицей, королевство Мин и торговые договоры с королевством Ким. Нужно ли ему это? Он верил, что очень.

Юнги провёл пальцами по траве, которая ещё не засохла, и наклонил голову, чувствуя, как спёрло грудь. Он не мог себя заставить вернуться во дворец, не хотел идти на главную площадь, где должен был самолично, своими же руками лишить жизни того, чью метку носил. Хосок заслужил. Юнги повторял это себе миллион раз, но руки дрожали, а сердце пропускало удары. Если бы ещё хоть раз поцеловать его, провести ладонями по его груди… Взамен – нужно отрубить ему голову, проткнуть сердце, порубить на маленькие кусочки, чтобы он не собрался вновь, не восстал из пепла.

Дорога в замок не заняла много времени, а в покоях его ожидал Рион, развалившись на простынях. Он, кажется, уснул, пока ждал Юнги, но Мина не заботило это, он лишь безразлично взглянул на юношу и подошёл к столу, оставляя на нём кольцо-печать наместника. Сегодня он будет просто Мин Юнги. Он не хотел будить Риона, потому оставил его лежащим на постели.

Когда до полудня оставалось всего ничего, он ощутил весь ужас того, что ему предстояло сделать. Сердце билось, словно бешеное, внутри что-то переворачивалось, а волнение заставляло кусать губы, от чего те наливались красным. Истерика началась, когда Юнги взошёл на помост, ловя на себе взгляд Чонгука. Тот сидел на троне, подле него стояли стражники. Когда вывели Хосока, одетого в подранную одежду для слуг, Юнги прикусил щёку изнутри. Он чувствовал горячую кровь, что заполняла рот, а цепи на руках Чона заставили его обернуться к Чонгуку.

– Снимите с него это, – твёрдый и холодный как никогда голос Юнги заставил Чонгука едва заметно кивнуть своим слугам.

В следующую минуту Юнги впихнули в руку меч, а толпа простолюдинов заголосила. Когда цепи были сброшены, а Хосока заставили встать на колени, Юнги осмелился посмотреть в его глаза. Все посторонние звуки пропали, а в голове был только этот взгляд, полный печали и понимания. Юнги кое-как на негнущихся ногах подошёл к Хосоку и подал ему руку, побуждая встать. Грязная ладонь сражённого короля оказалась зажатой в руке Мина, а сам Юнги едва слышно всхлипнул. Ему было сложно видеть сильного и бесстрашного правителя на коленях. Но он должен был. Он не мог отступить.

– Я не мог позволить сделать это Киму, – едва слышно пробормотал Мин, пытаясь сдержать слёзы.

– Котёнок, – хриплый голос Чона заставил Юнги задрожать ещё больше, – ты самый сильный, мой маленький котёнок. Я обещаю, что найду тебя. В следующей жизни я найду тебя, мой мальчик.

Хриплый шёпот Хосока заставил Юнги сильнее ухватиться за его руку.

– Я соврал тебе тогда, когда ты спрашивал люблю ли я тебя. Я сказал «нет», но это неправда, – первые солёные дорожки потекли по щекам. – Я люблю тебя, Хосок, не в следующей жизни, а сейчас. Люблю так сильно, что мне больно дышать. Люблю так сильно, что готов умереть с тобой, – Юнги, не обращая внимания на крики толпы, которая требовала казнить Чона, прошептал и обнял его, прижимаясь к любимому телу. Метка болезненно горела, а слёзы капали на грудь Чона, скрытую обычной мешковатой рубахой.

– Ты станешь тем, кем не смог стать я – выведи наше королевство из мрака, не позволь народу страдать, стань более достойным правителем, чем я был, – Хосок приглаживал волосы Юнги, они не слышали людей вокруг себя, видели и чувствовали только друг друга.

Когда Мин отстранился, он увидел одинокую слезу, что стекала по щеке Хосока. Он громко всхлипнул.

– Давай же, котёнок, всё будет в порядке, – Хосок отошёл от Юнги, позволяя ему поднять свой меч.

Мин, уже не скрывая своей истерики, занёс меч, но осёкся, опять опуская его.

– Юнги, – выдохнул Хосок, прикрывая глаза.

Мин поднял руку, упираясь остриём прямо в грудь. Туда, где была его собственная метка – чуть ниже сердца. Хосок схватил меч рукой и прижал его сильнее, а Юнги со всей силы надавил, видя, как алое пятно тут же стало растекаться по серой рубахе. Он продолжал давить, слёзы застилали взор, он всхлипывал, а лезвие входило всё дальше. Когда Чон закашлялся, а изо рта потекла кровь, Юнги резко вынул клинок и обнял его, не позволяя упасть навзничь. Хосок задыхался, хрипел, а кровь пачкала одеяния Юнги, но ему было плевать. Он выл раненным зверем, шептал, что любит, упал на колени, удерживая Хосока на своих руках, видя его последний вдох. Он раскачивался из стороны в сторону, даже не замечая того переполоха, который творился вокруг, не слышал ничего, видел лишь навечно закрытые глаза своей любви, повелителя своего сердца. Метка горела адским пламенем.

Тиран мёртв.

– Хосок, я люблю тебя.

***

Солнечный свет раздражал глаза, а связанные руки горели адской болью. Тэхён пытался понять, что происходит, оглядывая лекарскую, в которой его оставили. Она была пуста, но Тэ не спешил рыпаться, понимая, что за дверью могут быть стражники. Он попытался подняться, чувствуя тошноту и головокружение. Воспоминания ударили в голову, и Тэхён тихонько застонал, понимая, что не это был плохой сон. Жуткая реальность накатывала неумолимыми волнами, а понимание того, что Чонгука могут убить, огрело обухом по голове. Мальчик аккуратно поднялся на ноги, но в глазах потемнело, а всё вокруг стало расплываться. Из-за соломенной кушетки, неудобной позы и связанных рук болело всё тело. Он осторожно подошёл к шкафам, наполненным всякой утварью и приборами лекаря. Он помнил, где видел нож. Тэхён открыл дверь шкафа ногой, и нож лежал как раз на уровне рук, так что мальчик повернулся спиной и ухватился кончиками пальцев, нечаянно порезавшись об острое лезвие. Через несколько секунд и два точных движения верёвка валялась у его ног, а сам Тэ разминал руки.

Второй задачей стало выбраться из лекарской. Солнце уже было слишком высоко, а рисковать было нельзя. Поэтому Тэ толкнул один из шкафов и успел спрятаться за дверь, которая отворялась внутрь перед тем, как колбы попадали на каменный пол, а дверь распахнулась. В неё вбежал один стражник, и Тэ поблагодарил небеса, что его недооценили и приставили только одного человека. Он подождал, пока стражник прошёл вглубь лекарской, а потом резко выдохнул и рванул, чувствуя слабость во всём теле. Он выбежал в коридор и принялся перебирать ногами изо всех сил. Он нёсся по коридорам, направляясь к выходу на главную площадь, слыша крики позади себя. Так быстро он не удирал даже из замка Чона.

Когда Тэхён столкнулся с толпой, что требовала казни Чон Хосока, он стал судорожно искать взглядом Чонгука. Тот сидел на помосте, на троне, и Тэ понимал, что выбежать туда – идея не из лучших, потому он стал пробираться как можно ближе, видя советника, что, улыбаясь, стоял подле короля, о чём-то с ним щебеча. Тэхён судорожно оглядывался, пытаясь понять, кто станет убийцей короля: кто-то из толпы, один из стражников или… он замер, смотря на бастионы, на которых стояли лучники, что должны были следить за безопасностью короля. Идеально, но не факт, что достоверно. Он старался подобраться ещё ближе, но люди толкались, шипели и возмущались. Мальчик проскальзывал между юбок пышных дам, обходя мужчин, пытаясь подобраться ещё ближе. Когда он встал прямо перед лестницей, что вела на помост, он увидел то, что искал. Тетива одного из луков была натянула. Мин Юнги вонзил меч в грудь Чон Хосока. Сокджин едва заметно кивнул.

***

Чонгук наблюдал за тем, как Юнги приставил меч к груди Хосока, как алая кровь окрасила его грудь, но в следующий миг он больше почувствовал, чем увидел, как на него что-то взвалилось. Тэхён, непонятно откуда взявшийся, упал к его ногам, и всё произошло так быстро, что король и не сразу увидел стрелу, торчащую у мальчишки из плеча. Стражники переполошились, встали кругом вокруг Его Величества, а сам король упал на колени, пытаясь понять, что происходит.

– Советник, – прошептал Тэхён, а Сокджин рядом подозрительно дёрнулся.

– Сейчас, молчи, – сказал король, – у тебя кровь. Нам нужен лекарь, как же ты оказался здесь, Тэхён? Нам нужен Джунхён, где его носит? – лихорадочно шептал Чонгук, пытаясь зафиксировать стрелу, чтобы она не ранила ещё больше. – Всё будет хорошо, Тэхён. Как же ты так? – его хриплый голос грел Тэ. Он едва заметно улыбнулся, перед тем, как ухватился за руки короля и едва ощутимо сжал их своими.

– Чонгук, господин Джунхён убил господина Чимина, – Чонгук обернулся, чтобы найти Сокджина, но тот испарился, хоть несколько секунд назад стоял рядом.

– О чём ты говоришь? – непонимающе спросил король, застыв.

– Он ввёл не противоядие, а яд, – говорить становилось сложнее, – я подслушал разговор советника с господином Юнги, они разговаривали о том, что убьют вас в полдень.

– Тэхён, – прошептал король, замечая движение стражников, которые пропустили лекаря.

Чонгук осторожно поднялся на ноги и положил Тэ на помост. Он тут же подошёл к Джухёну и схватил его за шею, а чемоданчик лекаря выпал из его рук.

– Ты, – зарычал Чонгук, – я не убью тебя сейчас же, только если ты вытащишь стрелу, но позже, – он надавил сильнее, подмечая вину в глазах лекаря, – ты ответишь за смерть Чимина.

Он не хотел верить, что Сокджин предал его, не понимал, почему он пошёл на такой риск, решил сделать это публично. Он не ожидал, что они с Юнги спелись, и только теперь понял, что сам подтолкнул Сокджина к этому, сказав, что не хочет читать письма, которые тот отправлял Мину. Сам позволил обмануть себя. Доверять нельзя никому.

– Найти главного советника, – приказал король своим стражникам. – Из-под земли его достаньте, но приведите ко мне.

Он жестом приказал своим людям расступиться и подошёл к Юнги, который не хотел отпускать Хосока, крепко обнимал его за плечи и не подпускал никого. Кровь и слёзы смешались, и Чонгук не решился тронуть Мина, не мог смотреть на его отчаяние.

А флаги с гербом развевались по ветру, нежась в лучах осеннего солнца.

***

– Дядя, мы поедем к папе? – мальчик лет пяти крепко сжал ладонь Сокджина, заставляя его отложить бумаги, прекратить собираться и присесть, чтобы быть на одном уровне со своим племянником.

– Бэкки, мы поедем далеко-далеко, хорошо? Переплывём море и подадимся на юг, где всегда тепло, будем ловить разноцветных бабочек и есть бананы, да, малыш? – Сокджин потрепал его по щеке, встал и продолжил собираться, чтобы успеть выехать до того, как Чонгук всё поймёт и вышлет за ним целую армию.

– Но, дядя Джин, я хочу к папочке, ты обещал, что я увижу его, когда стану взрослым. Я уже большой, – заканючил мальчик, дёргая советника за подол его плаща.

– Бэкхён, – строго ответил Сокджин, – пожалуйста, давай быстро соберёмся. Ты же знаешь, что я исполняю свои обещания, – советник пригладил каштановые волосы мальчика. – Теперь нам нужно уехать, но мы вернёмся, и ты увидишь папу.

Мальчишка раздосадовано вздохнул, но кивнул.

– Господин советник, – в помещение вошёл один из слуг. – Карета подана, вам следует поспешить, в замке переполох.

– Хорошо, – выдохнул советник, зарываясь пальцами в свои волосы. Он быстро собрал бумаги, которые подтверждали его владение несколькими поместьями и земельными участками по всему королевству. Сокджин направился на выход, хватая за руку Бэкхёна.

Когда карета отбыла, а мальчишка устроился подле Джина, сидя на мягких покрывалах, советник прикрыл глаза, молясь, чтобы он успел исполнить своё обещание.

Мать Сокджина попала в бордель по алчности своих родителей, которые за бутылку крепкой выпивки и горсть монет отдали молоденькую девушку, не внимая ни её крикам, ни отчаянным мольбам. Типичная история девушки, которую природа обделила деньгами, возместив всё красотой. Над ней не измывались, она попала в приличный, хороший публичный дом, которые не были запрещены в государстве Ким, из-за чего он и процветал. Её красота очаровала управительницу, и в один из вечеров, когда кроткая девчушка ждала своего первого господина, который должен был осквернить её и сделать годной для плотских утех, её отправили в покои к молодому мужчине, посоветовав расслабиться.

Давон, как звали молодую женщину, была нетронутым цветком, за которым недоглядели. Но она и её невинность приглянулись господину, и он стал приходить всё чаще и чаще, не позволяя отдавать её кому-либо другому. Давон удивлялась власти господина, преклонялась пред его внутренней силой, что так и укутывала её в плед безопасности. Она наслаждалась подарками и необычными фруктами, которые господин присылал ей. И, в конце концов, она влюбилась в него, отдавая своё сердце на блюдечке, забывая о том, что она – бесправная шлюха, за время с которой платят деньги.

Мужчина признался в любви спустя месяц, спустя два он выкупил её у борделя, а остальные девицы лишь диву давались и завидовали Давон, что была неимоверно счастлива. Она поселилась в небольшом домике на краю столицы, радуясь, что суматоха и страхи остались позади, и теперь её удержат руки мужчины, поэтому без сомнений покорилась его воле и ждала его каждый день.

Однажды к ней пришла женщина. Красивая и изысканная госпожа, что презрительно окинула взглядом небольшой домик и велела своим стражникам схватить девушку. Давон отбивалась и звала на помощь, не понимая, кто эта особа и что ей нужно. Её предупредительно избили и приказали отказаться от любви взамен на жизнь.

Всё было разрушено, когда она узнала, что приходила к ней молодая жена советника, которому суждено было стать главным. Она не могла поверить в это, но всё встало на свои места, когда к ней пожаловал сам господин, смотря в пол, не имея сил поднять глаза, чтобы взглянуть на её лицо, что отцветало фиолетовыми синяками. Он тихо кивнул в ответ на вопрос «правда ли это?», а потом попросил простить его. Он признался, что ему нужен этот брак, чтобы избавиться от потенциальных претендентов на место. Давон плакала и впервые попросила даровать ей свободу. Тогда она ещё не знала, что носит его ребёнка.

И он отпустил, приглядывал за ней, посылал ей деньги, но не смел подходить, понимая, что она не заслужила такой боли. Поняв, что беременна, Давон стала прятаться, и её занесло в старый бордель, где за небольшую плату можно было снять комнатушку, что не использовалась. Она была вынуждена носить мешковатую одежду, чтобы скрывать своё положение, но её хрупкое телосложение то и дело выдавало её. Работу беременной потаскухе давать не хотел никто. Зимой она залезла в долги, ей приходилось питаться тем, что можно было найти среди выброшенных гнилых овощей, иногда даже голодала целыми днями, но старушка-управительница то и дело приносила ей горячей похлёбки, приговаривая, что уж больно Давон похожа на её умершую дочь.

Сокджин с сестрой Дами родились в день коронации короля – отца Намджуна и Чонгука, чьим главным советником стал тот самый любовник Давон, их отец. Они появились на свет под аккомпанемент криков пьяной повитухи и тяжёлых вздохов управительницы борделя. Давон выжила, хоть было тяжело, но она выкарабкалась из ямы, сразу же пошла работать на базар, разбирая промёрзлые овощи и фрукты, за что получала мизерную плату. Иногда она работала прачкой, но не могла долго оставлять детей одних на старуху, что всё так же управляла своим захудалым борделем.

В один из зимних дней она свалилась с горячкой. Девушке не было суждено подняться, но она была благоразумной, поэтому после её смерти Сокджина и Дами тайно перевезли в новый дом, окружив детей уходом и заботой. Именно главный советник позаботился о том, чтобы его дети выросли умными и образованными.

Двойняшки выросли с именем матери на устах и с книгами вокруг. Они оба усердно учились, старались оправдать надежды отца, а когда король умер, Намджун решил узнать, кто такие Сокджин и Дами и почему их учёба и проживание оплачивается казной, почему главный советник попросил позаботиться о своих детях, хотя у него с законной супругой их не было. Намджуну не были в новинку дворцовые страсти, и когда он впервые заговорил с Сокджином, то понял, что тот полностью унаследовал характер отца, он должен был стать новым главным советником. Холодный и неприступный, умный и красивый Сокджин понравился Киму, и тот дал ему свою фамилию, дал титул и сделал своим советником, каждый раз удивляясь проницательности Джина. Когда отец брата и сестры умер, Джин стал главным советником. Дами же стала той, кто носила метку Намджуна. И он любил её, приходил к ней, целовал её чёрные волосы и красные губы. Бэкхён родился здоровым и розовощёким малышом, но Дами так и не увидела его. Она умерла ночью, когда Бэкки впервые увидел свет ярких звёзд.