Текст книги "Upheaval of the Medieval (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Когда Намджун умирал, единственной его просьбой стала защита своего сына. И Джин был готов положить свою голову, но защитить Бэкки, чего бы это ни стоило. Вот почему он хотел убрать Чонгука и Хосока – чтобы отдать всё Бэкхёну, сделать его следующим правителем, таким же могучим, каким был его отец.

– Дядя, – тоненький голосок вывел советника из раздумий, и он дёрнулся, тут же улыбаясь. – Мне страшно. Давай вернёмся домой?

Перед Джином стоял выбор: повезти мальчишку в замок, впутать его в дворцовые интриги или увезти далеко, туда, где его не найдёт Чонгук. И он выбрал второй, но карета остановилась, и, услышав первые лязги мечей, Джин понял, что король не позволит. Он крепко сжал ладошку Бэкхёна и поцеловал его в висок. Советник вышел из кареты, тут же останавливая своих людей, поднимая руки, говоря, что он сдаётся.

– Я приеду в замок в карете, а вы обеспечите мою безопасность, – кинул он напоследок людям Чонгука и вернулся в тепло кареты, где его ждал испуганный мальчишка.

– Мы поедем к твоему дяде, он очень хочет познакомиться с тобой, – прошептал Сокджин, обнимая мальчика.

– Дядя, – солёные дорожки покатились по его пухлым щёчкам, – ты меня никому не отдашь?

– Нет, просто держи мою руку, Бэкки.

========== We were following our hearts ==========

Let the past just disappear.

Чонгук не знал, почему он безоговорочно поверил Тэхёну. Он просто чувствовал, что всё, что сказал мальчишка – правда. Но какой прок в этом, если его глаза были закрыты, а дыхание совсем слабенькое. Спас беспечного правителя, рискуя своей не менее ценной жизнью. Он спал на ложе в покоях короля, прикрытый пуховым одеялом, а его реснички забавно подрагивали так, будто бы он просто уснул, а не мучился от боли, не мог прийти в себя.

– Его организм пережил потрясение и большую боль, это природная реакция. Я обмазал его травами и мазями, но дело за ним – захочет ли он выкарабкаться, – лекарь говорил с наклонённой головой, так, будто бы уже шёл на помост, прямо к гильотине. – Стрела задела мягкие ткани, и на плечевой кости наверняка есть ушиб. Вы ведь понимаете, что стрела попала в метку? Это чревато, но не для него, а для вас.

– Хорошо, иди, – просто ответил король. Сейчас не до этого, какая месть, если мальчишка не отрывает глаза?

– Слушаюсь, Ваше Величество, – плащ Джунхёна прошелестел, и лекарь выскользнул в коридор.

– Всегда бы слушал, – пробормотал Чонгук. Ему искренне нравился лекарь, старший мужчина, чья седая борода доходила тому до груди. Но выслать его или оставить в замке – недопустимо. Убийца будет лечить королевскую семью?

Он перевёл взгляд на Тэхёна, провёл рукой по его лбу, грустно улыбаясь.

– Ты не должен был, – прошептал король, качая головой. – Открой глаза, я не позволю тебе умереть, – прошипел Чонгук. Он хорошо чувствовал боль в бедре, там, где была метка, но не считал нужным об этом говорить. Если он мог хоть каким-то образом разделить боль мальчишки – был готов на всё.

Когда Тэхён успел стать солнцем? Он не заметил, но каждый вечер Тэ грел его, отдавал всего себя, шёл на контакт, не позволял отвергать себя, и у короля выработалась зависимость. Зависимость от его нежного, маленького тела, что так крепко обвивалось вокруг него, не давало чувствовать одиночество и скорбь. Чонгук бы соврал, если бы сказал, что забыл Чимина, такое не забывается. Но он знал, что если накажет убийцу, то душа его успокоится. Было только одно «но»: Джунхён действовал по приказу Сокджина. Это меняло все обстоятельства. Первой мыслью стало убить их двоих, второй – «Тэхён мило посапывает даже теперь». Как же королю сморгнуть наваждение, если в голове только чернильные волосы и медовые глаза? Никак, он ворвался, пустил корни, а теперь угрожал уйти. Если бы только Чонгук знал, что отправленный когда-то Чону слуга станет для него самым дорогим… Он и сам не знал, что бы сделал, но был зол на судьбу из-за того, что самолично заставил мальчика страдать. Тэхён не заслужил. Но это не было обычной жалостью.

– Ты ведь откроешь глазки, позволишь мне назвать тебя своим? – прошептал Чонгук, целуя тыльную сторону его небольшой ладошки.

Пойти на смерть ради другого – не то, что делалось добровольно. Стражники и воины были обязаны умирать за своего короля, пресекать любые попытки покушения на повелителя, но Тэ – совсем юный и не должен был. Он так разительно отличался от Чимина, ведь Пак мог постоять за себя, он был лучшим воином, безупречным командующим. А Тэхён не такой – его нужно защищать, обнимать и любить, дуть на ранки, когда он нечаянно поранится, кормить виноградом и до бесконечности смотреть на его очаровательную улыбку. В конце концов, разве не из-за предназначенности было совершено столько нелепых ошибок? И Чонгук чувствовал ту всепоглощающую силу, что заставляла забывать обо всём на свете, нестись сломя голову к своему Тэхёну.

– Даже если ты не позволишь, ты и так уже мой, – Чонгук надеялся, что сквозь пелену сна мальчик слышал, внимал его словам и молча соглашался.

Стук в дверь прервал Чонгука, он велел войти и положил руку мальчишки под одеяло, чтобы не замёрзла.

– Ваше Величество, – слуга поклонился, – господин советник ожидает вас в тронном зале.

– Что? Почему эта змея не в темнице? – прошипел Чонгук, резко встал и направился к залу, не внимая тучному слуге и стражникам, что плелись за ним.

Каждый его шаг отдавался эхом в большом коридоре, а сердце билось через раз. Почему Сокджин? Тот, кто фактически занимался большой частью государственных дел, налаживал связи и имел невероятное влияние во дворе, предал его. И что Чонгуку теперь делать? Назначить главным одного из этих противных, постоянно врущих советников? Мерзкие толстяки, что нахваливаются своими богатствами друг перед другом. Но, когда Чонгук влетел в зал, а там, стоя с опущенной головой и мальчишкой, стоял Сокджин – король застыл. Он видел, как мальчик жался к советнику, а тот гладил его каштановые волосы. Чонгук продолжил мягко ступать, а когда очутился напротив советника – присел, чтобы протянуть руку мальчику. Но тот лишь тихо фыркнул и заставил короля рассмеяться.

– Так ты и есть тот самый Бэкхён? – спросил Чонгук, чем поверг Джина в откровенный шок. Советник поднял голову, а его огромные глаза пристально впились в чонгуковы, пытаясь понять, где подвох.

– Ты знал о нём? – непонимающе спросил Джин.

– Ты думаешь, что только у тебя есть шпионы? Ты не так всесилен, как думаешь. Я знал, что у Намджуна есть сын, догадывался, что он попросил тебя приглядывать за ним. Но я не спешил знакомиться с ним, не хотел впутывать его в дворцовые интриги и страсти, – хмыкнул король.

– А где папочка? – тоненьким голоском спросил Бэкхён.

– Бэкки, – тихо выдохнул Джин, умоляюще глядя в глаза Чонгука.

– Он уехал, – просто ответил Чонгук. – Ты ведь знаешь о жидком чугуне, Бэкхён? Знаешь о том, как делаются лучшие мечи? Чугун отжигают на больших горнах, а потом очень долго закаляют.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Так вот, папочка захотел подарить тебе такой меч, потому и уехал далеко-далеко. Но он вернётся, когда ты немного подрастёшь, – Чонгук потрепал его по волосам и ещё раз протянул руку.

Мальчишка неуверенно улыбнулся, а потом вложил свою маленькую ручку в большую ладонь Чонгука.

– Я Бэкки, – он заалел и поспешил спрятаться за Джином, дёргая его за плащ.

– Ладно, – Чонгук поднялся с земли и оправил свою одежду. – Я не знаю, что мне делать с тобой, Сокджин. Покажи мальчику сад, погуляйте по замку и не прощайтесь, как уедете туда, куда изначально направлялись, – прошептал Чонгук, глядя советнику прямо в глаза. Кажется, тот был впервые в жизни смущён.

– Ты отпустишь нас? – непонимающе спросил Джин.

– Пусть всё будет так, как есть. Считай, что это моя благодарность Намджуну.

Он посмотрел на нефритовое кольцо, что всегда красовалось на его пальце, едва заметно улыбнулся. Сокджин поклонился и взял Бэкки за руку, направляясь на выход.

– Не вини Мина ни в чём, он просто хотел избавиться от своей ноши. Береги себя, Чонгук. Прости, – негромко сказал Джин, на что король только вздохнул и покачал головой.

– Дядя, – крикнул Бэкки, махая ручкой.

Чонгук улыбнулся и помахал в ответ.

Когда эхо их шагов стихло, а король остался один, не считая слуг, он едва слышно рассмеялся, удивляясь нелепости сложившейся ситуации. Надо же, Ким Чонгук, противный и злобный мальчишка, о ком ходили самые ужасные слухи остался таким же. Не стал таким, каким был Намджун, унаследовал характер своего отца, сформировался под влиянием дворцовых интриганов. Мстят слабые? К чёрту эту месть, Чимина не вернуть, ему бы не понравилось, если бы из-за него умирали люди. Но Сокджин будет гнить за предательство.

– Проследите, чтобы господин советник захлебнулся своей же кровью, о нападении в Карстовом лесу никто не должен узнать. Подготовьте всё тщательно, а потом избавьтесь от свидетелей. Мальчика вернуть в замок, – кинул король своим людям.

– Ваше Величество, – один из слуг, вошедших в зал обеспокоенно взглянул на короля, поклонился.

– Что случилось? – тут же спохватился Чонгук.

– Там господин наместник факел разжёг, не подпускает никого к усопшему, мы не можем ничего с ним сделать.

– Мин Юнги, – цокнул Чонгук. – Веди, – бросил слуге, тут же срываясь на быстрый шаг. Ещё этого больного здесь не хватало для полной картины.

***

Зачем жить, если его сердце не стучит, а глаза закрыты навечно? Зачем жить, если он больше не назовёт котёнком и не обнимет, не зацелует до горящих губ? Разве сердце будет биться, если на запястье только выжженная кожа, на которой когда-то были эмоции того, кто был дороже жизни, дороже всего на свете. «Должен был» уже не спасает, а сердце болит, невзирая ни на что. Юнги уже не видел ничего пред собой, его опухшие глаза отказывались смотреть на мир, в котором нет Хосока. Мин ощупывал пальцами грудь Хосока, пытаясь оживить сердце, будто бы это не он проткнул его острым лезвием меча. Но Чон молчал, не отвечал, не улыбался, не делал ничего. Кровь залила одежду обоих, но Юнги это не волновало, он всхлипывал, утирал глаза, размазывая чужую кровь по своим щекам.

Он хотел избавиться от бремя, а взамен получил зияющую в груди дыру, которую не залатать ничем. Его король мёртв. Хосок больше никогда… никогда не позволит Юнги быть вновь счастливым. Теперь он точно мог дать ответ на вопрос «нужно ли ему это?». Нет. Не нужно ничего, если рядом нет Хосока. Пускай бы он сидел в своей столице, не высовывался, изредка звал к себе Юнги, но нет. Ему нужна была война, жадность и желание быть единственным на континенте сыграли с ним злую шутку. Юнги оставалось лишь гладить его остывшую грудь, целовать посеревшее лицо.

И пускай бы он встал, отругал Юнги, даже избил. Но, в конце концов, он бы простил, прижал к себе, сказал, что Мин делает из него дурачка. Юнги бы посмеялся, а потом бы прильнул к тёплым, любимым губам и забылся бы. Но.

Холодный, отчуждённый и такой бесстрастный.

Когда слуги попытались оттащить Юнги от убитого, тот вырывался, кричал, даже размахивал мечом, а потом и вовсе зажёг факел, махая им, угрожая спалить и себя, и их.

Когда в покои Юнги, куда люди Мина перенесли Хосока, вошёл Чонгук, тот отдал факел слуге и упал на колени, цепляясь пальцами за плащ короля.

– Все вон, – просто сказал Чонгук.

– Ваше Величество, – голос Риона заставил Юнги громко всхлипнуть. – Господин Мин не в себе, не слушайте его, – его слащавый голосок раздражал. – Я его советник…

– Пошёл вон! – взревел Юнги из последних сил и умоляюще посмотрел на Чонгука.

– Дважды не повторяю, – прошипел Ким светло-русому юноше. Тот сию же минуту исчез, нервно хлопая дверью.

Мин зашёлся новой волной рыданий и склонил голову к полу, громко завывая. Как же больно: до одури, до поломанных костей и скорёженных ребер. Он был готов отдать всё на свете, чтобы возвратить время, не совершать самую глупую ошибку, не идти на контакт с Сокджином. Если бы он знал, что победа в конце окажется хорошо скрытым поражением – и не дёрнулся бы в сторону королевства Ким, не позволил бы Хосоку отстраниться, обнимал бы его вечность. Сказал бы, что любит.

– Пожалуйста, делай со мной всё, что захочешь, но позволь мне увезти его домой, он не должен быть здесь. Его место в королевстве Чон, – прошептал Юнги сорванным голосом. – Пожалуйста.

– Наместник Мин, – выдохнул Чонгук. Видно было, что ему даже находиться в помещении, наполненном до краёв отчаянием, не было приятно. – Ты предлагаешь мне отдать тебе того, из-за кого множество моих людей не вернулись домой? Ты в своём уме? – Чонгук презрительно взглянул на стоящего на коленях Юнги и подал ему руку. – Вставай, не разводи истерику.

Юнги поднялся на дрожащих ногах, а потом ухватился за плечи короля, впиваясь в его губы колючим поцелуем. Чонгук резко оттолкнул Юнги, стирая со своих губ чужую кровь.

– Ты чего творишь? – зарычал король, видя, как наместник осел на пол, но пополз в сторону кровати, на которой лежал Хосок.

– Только твои губы, – всхлипнул Юнги, хватаясь за руку Хосока. – Ты забрал с собой мою единственную надежду. Ты моя надежда, – он закричал, – ты, Хосок!

– Выметайся, Мин, – прошипел Чонгук, – я не знаю, что тебе пообещал Сокджин, но отныне ты будешь моим наместником. Ты сядешь на трон государства Чон, поэтому сделай так, чтобы я не пожалел, что не прикончил тебя сразу же.

– Отдай мне его тело, – сипло прошептал Юнги.

– Выметайся! – закричал Чонгук. – Если завтра увижу твоих людей в своём замке – казню всех без разбора. У тебя есть время до полуночи.

Чонгук постучал в дверь, двое вооружённых стражников тут же вошли, внимательно слушая указания.

– Отрубить ему голову, – он кивнул в сторону Хосока. – Её на пику, а тело сжечь. Сразу же.

Стражники поклонились, а Юнги зарылся пальцами в волосы. Слёз больше не было. Смысла жить – тоже. Он так и сидел на полу, пытаясь прийти в себя. Даже когда тела Чона на постели больше не было, он не двигался, не реагировал и не слышал ничего.

***

Тёплая чужая рука гладила. Когда Тэхён открыл глаза, первым, что он увидел, стало хмурое лицо Чонгука. Его губы растянулись в улыбке.

У него есть, ради кого жить.

***

Сокджин сжимал маленькую ладошку, но язык не поворачивался. Кровь застилала глаза, он лежал на холодной земле, пытаясь подняться, укрывал собой маленькое тельце, а собственное уже едва двигалось. Лязги тяжёлых мечей и крики воинов были где-то на заднем фоне, самой важной целью стала защита Бэкхёна. Он просчитался.

Он был готов умереть, и его последний вздох был заглушен криками чёрных воронов.

========== Epilogue ==========

Нет у мира начала, конца ему нет,

Мы уйдем навсегда – ни имен, ни примет.

Этот мир был до нас и вовеки пребудет,

После нас простоит еще тысячу лет.

Пять лет спустя

– Больно! – вскрикнул Тэхён, упираясь ладошками в чужую тяжело вздымающуюся грудь. – Кто тебя лечить будет, если меня сейчас здесь закусаешь? – он потёр своё плечо, чувствуя пальчиками следы зубов.

– Не пищи, – прохрипел Ким, хватаясь руками за смуглые бёдра, толкаясь глубже, целуя искусанными губами щёки и лоб лежащего под собой парня. – Я тебя всего съем.

– Да-ах, – простонал Тэ, закидывая голову назад, чувствуя лопатками прохладные простыни, поцелуи на своей шее и слабые укусы, от чего вся кожа покрывалась мурашками.

Тэхён обвил ногами его торс, в привычной манере прижался как можно ближе и провёл пальчиками по спине, слыша тихое рычание прямо в ушко. Раззадоривать зверя, заставлять его быть жёстким, а не носиться, словно со стеклянной куклой, стало любимым занятием господина лекаря Тэхёна. А Чонгук поддавался провокациям, позволял ему единственному вертеть собой, как Тэ только хотел. И ведь рычал, фыркал, но не мог злиться или обижать своего маленького, нежного мальчишку.

В девятнадцать Тэхён стал раскрывшимся цветком, чья кожа была словно шёлк, а чернильные волосы и медовые глаза остались такими же. Прекрасен, словно солнечное летнее утро, когда первые лучики солнца только легонько пригревали, купали в своём ненавязчивом тепле. Он был словно ветер – такой же недостижимый и ускользающий. И Чонгук чувствовал его в своих руках, но не мог поверить, что это не эфемерное видение, а настоящий человек. Тэхён стал самым прекрасным. Он носил длинные чёрные плащи, скрывая свою точёную фигуру, но Чонгук и с закрытыми глазами наощупь мог среди миллионов узнать своего мальчика.

Впервые Тэхён позволил Чонгуку преступить грань дозволенного в день, когда отмечалась третья годовщина победы над Чоном. Тогда, семнадцатилетний Тэхён впервые ощущал лопатками прохладу простыней, горячее тело короля, что навалилось на него сверху, прижимая его к постели, и боль. Но она не была постоянной, на смену ей всегда приходило наслаждение. Чонгук относился к нему, словно к нежному цветку, за которым нужен особый уход. Тэхён бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось это. Он был готов быть кем угодно, лишь бы король целовал, оставлял на теле следы своих рук и любил.

– Я люблю тебя, – впервые прозвучало в ту самую первую ночь. И Тэхён поверил. Он верил каждому слову короля, чувствовал, что тот никогда бы не соврал или сделал что-то против него. Мальчик любил своего повелителя, идеализировал его и закрывал глаза на явные недостатки. Любовь ведь не видит минусов.

– Я тоже люблю тебя, – прозвучало не сразу, Тэ до сих пор видел, как Чонгук иногда ходил в покои Чимина, которые тот не позволял трогать, и сидел там, напивался, а потом приходил к Тэхёну, ища утешение. И Тэ без раздумий открывал свои объятья, он понимал, что человек, с которым Чонгук вырос, навсегда останется в его сердце. Но он любил, поэтому был готов терпеть.

Ленивое воскресное утро, которое застало их в постели, текло плавно и медленно, а Чонгуку было всё мало. Он целовал, ловил рукой чужие запястья, играл и дразнил Тэхёна, прикусывая его кожу.

– Ты забыл какой сегодня день? – едва слышно выдохнул Тэ, наблюдая за пальцами короля, что выводили узоры на его рёбрах.

– Очередной глупый праздник? – хмыкнул Чонгук, поднимаясь с постели. – Сегодня должен прибыть новый повар, шварийцы прислали в честь заключения нового морского договора.

– Сегодня день рождения Бекхёна, – фыркнул Тэ, поднимаясь следом за королём. Он накинул на себя халат. Чонгук тут же повернулся к нему и ухватился пальцами за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.

– Только без этого недовольства в голосе, я не забыл об этом, – он быстро поцеловал парня и подошёл к двери, веля слугам подготовить свою одежду.

– Вечно ты ворчишь, – прошептал Тэ, чуть выпячивая нижнюю губу, будучи не в силах скрыть недовольство. Он-то знал, что Чонгук наверняка забыл, что его племяннику сегодня исполнится десять лет. – Он скучает по тебе, у него никого не осталось, а единственный родной человек отгораживается от него документами и государственными делами. Я не могу заменить тебя, Чонгук.

– Тэхён, – строго ответил король, цокая, – я не могу смотреть на него. Когда его привезли в замок, а он был весь в крови Джина, я… – он тяжело сглотнул. – Мне стыдно смотреть в его глаза и врать ему, что это разбойники напали на сопровождение и карету. Я могу сколько угодно повторять, что мои люди просто вовремя подоспели и спасли его, но то, что случилось в Карстовом лесу только на моей совести. Так что не проси меня быть с ним, потому что…

Тэ приложил пальчик к губам Чонгука.

– Ты поступил так, как поступил бы любой король. Государственная измена. Господин советник знал, на что шёл, так что не вини себя. Ты очень добр, ведь если бы Бэкки узнал обо всём сейчас, он бы не вынес этой боли, – Тэ пригладил волосы короля, прочёсывая пальцами непослушные прядки.

– Тэхён, – тихо выдохнул Чонгук, прикрывая глаза. Когда в покои вошли слуги, внося одеяния короля, Тэ не убрал руку с его волос, чувствуя, что так надо.

– Я люблю тебя, Чонгук. Тебе не в чем винить себя, пускай всё останется в прошлом, пускай это будет последняя плохая глава. Начни всё с самого начала, дай Бэкки шанс очаровать себя. Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось, как бы больно тебе ни было, я почувствую, – он показал на свою метку, – и горе, и радость. Раздели всё со мной, и я приму, не отпущу тебя.

Чонгук едва заметно кивнул и открыл глаза, улыбаясь.

– Ты моё солнце.

***

Юнги попивал вино, сидя на позолоченном троне. Это стало его любимым местом, а бокал крепкого вина в любое время суток украшало его скучное времяпровождение. Он занимался государственными делами, но уделял большую часть времени благотворительности, открыл несколько приютов для детей и матерей, коим некуда податься. Невольничьи рынки закрывались один за другим, но лучше от этого наместнику не становилось. Раз в полгода он покидал стены дворца Чон, чтобы самолично предстать пред Чонгуком, отчитываясь о своей деятельности, часто бывал в замке Мин, но нигде не чувствовал себя, как дома. Даже когда в силу вступили образовательные реформы, а первые библиотеки были возведены на местах борделей, он не испытывал чувства удовлетворения. Единственное – тоска. Не хватало тех острых ощущений, страха и человеческого тепла. Правитель Мин черствел с каждым днём, и ничего не могло уже развлечь его, отвлечь от всепоглощающего чувства вины. Боль пронизывала всё его естество, а единственными счастливыми мгновениями стали часы, проведённые перед гробницей Чон Хосока в усыпальнице. Она была пуста, ведь Чонгук сдержал своё слово – тело Хосока сожгли, а спустя несколько дней голову тоже. Люди боялись, что Дьявол восстанет из мёртвых, потому даже не смотрели в сторону его отрубленной головы, пускали различные слухи, а когда один за другим стали пропадать дети – потребовали сжечь дьявольское создание. Виновника в пропаже детей потом нашли, но слухи остались, а легенды о Дьяволе Чон Хосоке, которому было всегда мало – уже сложены. Они бродили по всему королевству, которое теперь занимало весь континент и было названо Чосоном. Чосон делился на три региона, которые остались неизменными: Ким, Чон и Мин. Прошлые границы были стёрты, а Чонгук при помощи Юнги устранял необразованность и варварство, присущие северянам.

Юнги в своей привычной манере уже с самого утра пил белое вино, почти не чувствуя его вкуса, когда в тронный зал влетел обеспокоенный Рион. Огоньки блестели в его глазах, а задорная улыбка раздражала наместника. Он сдержал слово, сделал его своим главным советником, но не смог пустить в свою постель, ведь она, так же, как и сердце, была навечно занята другим человеком. Неважно, что его не было в живых, он был в самом Юнги.

– Господин, – запыхавшийся советник пытался перевести дыхание, наскоро кланяясь. – Сенёндан пал, – это был самый крупный рынок рабов, с которым Юнги боролся весь прошлый год. Закрывать его сразу же нельзя было, так как тут же бы обрушились тонны недовольства купцов и работорговцев, но по одному точному удару по экономике рынка Юнги убивал его, душил финансы людей, которые торговали себе подобными и ужесточал условия покупки рабов.

В конце концов он пал. Юнги улыбнулся самыми уголками губ и поднял бокал вверх.

– Отлично, Рион, ты хорошо постарался.

Хотелось поделиться этим с Хосоком, и он тут же отставил вино в сторону и направился в королевскую усыпальницу, не внимая конвою слуг, что тут же последовал за ним. Одним жестом он запретил кому-либо беспокоить его и зашёл в своё святилище. Как всегда, здесь было мертвецки тихо и светло, ведь свет проникал сквозь большие окна.

– Я бы хотел посмотреть на твоё лицо, когда ты бы узнал, что твой любимый Сенёндан пал, – хрипло засмеялся Юнги. – Ты хотел, чтобы я вывел их из мрака, но ты так и никогда не узнаешь, Чон Хосок, что в твою честь названа одна из самых больших империй в мире. Чосон уже стала тем, что ты хотел – сильной и независимой. Чонгук думает, что он управляет всем, но ты оставил для меня лазейки, не так ли, милый друг? Знал бы ты, как сложно мне было уговорить его принять это название, но я был готов жертвовать всем, – его размеренный, хриплый голос отдавался эхом, а руки гладили холодный мрамор. – Я скоро приду к тебе, Хосок, ты больше не будешь один. Но смертей больше не будет, достаточно крови, хоть меня уже и не пустят в рай, я не хочу ещё больше пачкаться в этой грязи. Просто жди меня, я должен очистить империю от рабства, а потом я обязательно приду к тебе. Слышишь, я обещаю.

Его монолог прервал скрип больших дверей, а в следующую минуту в усыпальнице показалась молодая девушка. Она подошла к наместнику, и, поклонившись, опустилась перед ним на колени.

– Кто ты? – удивлённо спросил Мин, он уже было хотел разозлиться на то, что стражники пустили эту простолюдинку сюда, ведь он приказал оставить его одного.

– Меня зовут Риджин. Вы наверняка и не вспомните Чонина, но я живу только для того, чтобы поблагодарить вас, – уверенно сказала девушка.

– Чонин, – прошептал наместник, тут же вспоминая мальчишку, которого спас с эшафота, которому выкололи глаза. Хосок выколол.

– На мне была его метка, – она грустно улыбнулась. – Спасибо, что продлили его жизнь, что не позволили умереть тогда, на том деревянном помосте от руки ката. Я видела всё, вы, – она всхлипнула, – вы заслужили быть счастливым, господин. Вы сделали так много, ведь из-за церковной школы, которую вы ввели, я умею читать, – она вытирала слёзы подолом своей накидки.

Юнги вытер солёные дорожки, что уже поползли по его щекам, доставая из своего уличного плаща мешочек монет. Он часто выходил в город, гуляя по бывшей столице государства Чон. Он вложил его в руку девушки и помог ей подняться с пола.

– Иди, я не спас его, в конечном счёте, он мёртв, а его тело зарыто за километры отсюда, – он осторожно обошёл всхлипывающую Риджин и направился на выход, потирая свои красные глаза.

Юнги было суждено умереть через два года. Он заболел, прогуливаясь зимой по ярмарке, его одежда промокла, а нежелание жить сыграло свою роль – простая простуда переросла в лихорадку, а потом воспалились внутренние органы. Он умер на рассвете, тихо ушёл из жизни, а улыбка украшала его бледное лицо. Он знал, что скоро окажется в объятьях своей любви, своего повелителя, своего Хосока.

***

Чонгук с Тэхёном прожили долгую жизнь бок о бок, они часто ссорились, не понимали друг друга, но в итоге возвращались к исходной точке, моля прощения. Истинность сыграла с ними злую шутку, но они сумели перебороть всё и остаться верными друг другу. Спустя ещё два года покои Чимина были отданы Бэкхёну.

Ведь когда пепел опускается лёгкими чешуйками на твои руки, не отчаивайся, не позволяй бессилию пустить свои корни. Закрась серые оттенки новыми цветами, борись за своё счастье и защищай его. И помни: кто-то в этом бренном мире готов жить для тебя.