Текст книги "Upheaval of the Medieval (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Когда Чонгук почувствовал на своих плечах крепкие руки – на миг блеснула надежда, что это Чимин пришёл, чтобы обнять, сказать, что это враньё, а он любит Чонгука, невзирая ни на что. Но на него уставились обеспокоенные тёмные глаза советника, что внимательно оглядывал заплаканное лицо короля.

– Чонгук, – прошептал Сокджин, позволяя себе присесть на пол и обнять короля, чувствуя, как тот сначала напрягся, а потом прильнул и сильно прижался, словно маленький, брошенный крольчонок, которого хотелось отогреть и приютить.

Чонгук, не стесняясь, обливался горькими слезами, которые падали на грудь Сокджина, тут же впитываясь в дорогую ткань его одежды. Ему хотелось, чтобы кто-то вот так обнимал и создавал видимость того, что всё будет в порядке. Он давно понял, почему Намджун доверял Сокджину и даже дал свою фамилию: верность на дороге не валяется. А теперь он понимал это в сто крат острее, всхлипывая, пытаясь унять клокочущую в горле истерику.

Он не сможет оставить своего Чимина, не отдаст и не позволит судьбе решать за него. Они оклемаются, выстроят что-то вроде прежней версии своего личного, маленького мирка. Чонгук простит, он не сможет забыть янтарные глаза, высокие стоны и преданность, с которой Пак на него смотрел. Почему одна гнусная женщина возомнила себе, что сможет разлучить их? Столько лет и радостных мгновений. Лицо Чонгука приняло более ожесточённый вид, он вцепился пальцами за край мраморного надгробия, исподлобья глядя на портрет брата. К чему корона, если ты вынужден подчиняться судьбе?

– Сокджин, – всхлипывая, прошептал он, – избавься от неё, убей.

– Ты уверен? Ты же знаешь, как плохо будет Чимину, – так же тихо ответил советник, прикрывая глаза.

– Лиши её жизни, пускай она отправится в ад вместе со своим ребёнком! – закричал Чонгук, ударяя костяшками по плитке на полу. Она окрасилась розовыми разводами, но выглядела с ними так гармонично, будто бы насмехалась над королём и его слабостью.

– Это ребёнок Чимина, – спокойно ответил советник, – ты ведь будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, если это сделаешь.

– Убей! – завопил король, срываясь на громкие рыдания.

Солнечный свет резал красные, воспалённые глаза, а Чонгук не мог успокоиться, задыхался от истерики, как бывает только если кажется, что сейчас умрёшь от боли. Он кричал, рычал и сжимал зубами свой рукав, отталкивал обнимающего его Сокджина и хотел покончить со всем. Нет, он не позволит Чимину любить кого-то кроме себя.

– Только мой! – взревел король, до боли сжимая руки в кулаки, оставляя на ладонях следы-полумесяцы от ногтей.

Вырывать бы языки тем, кто приносит подобные вести. Любой на месте Сокджина был бы уже мёртв, но советник был неприкосновенным, в силу обещания и авторитета Намджуна, которому Чонгук доверял до сих пор. Он был единственным, кто бы мог удержать короля от поспешных решений, но правителю надоело, он был уверен в своих словах, как никогда ранее. Избавиться. Забыть. Убить всё, связанное с ней. Останутся только они с Чимином, и Пак поймёт, простит и пойдёт по выбранному пути, выстеленному из костей и мёртвой плоти. Они останутся друг у друга, Чонгук не сомневался, он был уверен, что только это решение верно. Всегда нужно жертвовать, и король был готов пожертвовать королевой, чтобы выиграть эту партию.

***

Тэхён мог только лежать на полу в покоях короля, пытаясь не задохнуться от той муки и боли, что простреливала плечо, подсказывая, насколько его истинному плохо. И как бы Тэ ни геройствовал, сейчас ему не хотелось чувствовать это, хотелось закрыться от всего спектра эмоций, что стрелами пронзали его тело, заставляя скулить. Он попытался дотянуться до графина с водой, но взамен лишь перевернул небольшой прикроватный столик, разбивая всё, что на нём было.

Волосы взмокли из-за пота, что стекал ручьём, и мальчишка свернулся клубочком, поджав колени к груди, чувствуя, как разлитая вода пропитала ковёр и его одежду. Он чувствовал надвигающуюся опасность, мог потрогать витающее в воздухе беспокойство, пропитавшее собой весь дворец, стиревшее все улыбки. Он ухватился за подвеску на шее, дрожащими пальцами взялся за камешек. Он бы помолился всем богам, вот только не знал, как. Старая травница поклонялась природе, говоря, что лучшая молитва – благодарное молчание.

Вот только молчать было невыносимо, Тэхёну хотелось кричать и умолять короля прекратить мучить его. Он дышал через раз, пытаясь не делать резких движений, чтобы не напрягать горящие мышцы.

Когда же сам виновник, пошатываясь, медленно вошёл в свои покои, Тэхён испытал облегчение, попытался подняться с пола, но дрожащее тело не слушалось, так что он только молча стал наблюдать за тем, как король кое-как дошёл до своего ложа и уставился мутным взглядом на стену. Спустя минуту медленно мазнул взглядом вокруг, с удивлением глядя на сидящего на полу мальчишку.

– Ты здесь? – заплетающимся языком спросил Чонгук.

Тэхён только молча кивнул и опустил глаза, пытаясь не тонуть в чёрных омутах, что пробирали насквозь, заставляя склониться перед их обладателем, упасть на колени, ожидая своего приговора.

– Он прав, я только буду мучить тебя, поэтому уходи, пока можешь, – устало прошептал король, склоняя голову, зарываясь пальцами в свои волосы. – Ради него я дам тебе последний шанс.

– Мне некуда идти, – Тэхён пожал плечами, пытаясь говорить ровно.

– Я дам тебе деньги, только исчезни.

– Я не могу, – просто ответил Тэ, кое-как поднимаясь с пола, нетвёрдым шагом подходя к королю. – Вы ведь любите его? Я чувствовал обиду, но за ней скрывалась любовь, не так ли? – ласково спросил, вглядываясь в стеклянные глаза.

– Что ты можешь знать? – закричал Чонгук, а в глазах его появились вспышки осмысленности и ярости.

Тэхён молча сбросил рубашку, указывая пальцем на красивые, ровные и до невозможного идеальные буквы, что сложились в несложное «горечь». Чонгук уставился на эти буквы, а потом потянулся, чтобы провести по ним рукой. Поднял свои глаза, смотря снизу вверх, и тяжело сглотнул, заставляя Тэ поёжиться от столь пристального взгляда. Рука ощущалась так правильно и нужно, что мальчишка рвано выдохнул, хватаясь за неё своими двумя, прижимая к коже, прикрывая глаза.

Чонгук вырвал руку из крепкого захвата, заставляя Тэхёна попятиться назад, виновато опуская глаза вниз.

– Не нужно, – сквозь зубы проговорил король. – Не смей прикасаться ко мне.

Он стянул с себя шёлковую накидку и рухнул на кровать, тут же закрывая глаза. Тэхён замешкался, не зная, что ему делать, но, взвесив все «за» и «против», осторожно взял одно из одеял короля, сложил вдвое и расстелил его на полу, надеясь, что за такую вольность ему не прилетит. Задул свечи, пытаясь не тревожить Чонгука, и улёгся на импровизированную постель, думая, что бывало и в сотни раз хуже. Ему хотелось напиться, как это сделал король, чтобы не терзать себя глупыми мыслями, не переживать и не думать об этом. Но мысли лезли в голову, делали там бреши, рушили то, что только недавно отстроилось. Он чувствовал себя бесцветным, потому что самолично отгородился от своих эмоций, закрыл ставни, не позволяя свету проникнуть внутрь.

Когда послышался глухой стук, Тэхён замер, испугавшись не на шутку, но, когда тёплые руки обняли его, прижали обнажённой спиной к груди, облачённой в ткань, мальчик едва слышно выдохнул. Горячее дыхание на его шее ощущалось так нежно и волнительно, что он невольно прикрыл глаза, наслаждаясь. Его собственный идол, его король и тот, ради кого он был готов сейчас на что угодно. Впервые за столько дней, заполненных тьмой, Тэхён чувствовал слабое тепло от небольшого уголька, что потух не до конца. Эти руки сейчас ощущались так правильно, будто бы их место было изначально на талии Тэхёна. Он позволил себе упасть в пучину иллюзии счастья, что обхватила его измученное испытаниями тело, обвила тёплой водой и качала на мягких волнах, позволяя забыться и поверить, что у него хватит сил на то, чтобы спасти эту падшую душу.

***

Чимин рвано дышал, когда попал в покои, что так тщательно охранялись. Воины короля были отличными подданными: услужливыми и беспрекословно выполняющими приказы. Они дрались отчаянно и до последнего, а Чимин упрямо пробивался, ему нужно было попасть к Инсан, убедиться, что всё в порядке, а Чонгук не обезумел настолько, чтобы сделать что-то непоправимое. Неглубокая колотая рана на его боку и порез на щеке казались ему царапинами, а сбившееся дыхание он предпочёл замаскировать лязгом своего меча, который тащил по полу. Но на мягких коврах этот трюк не сработал, а сидящая на постели королева обеспокоенно зажала рот ладошкой.

– Чимин, – она тут же вскочила, подбежала к нему и прижалась, чувствуя, как её собственная метка загорелась недобрым огнём. – Ты ранен! – воскликнула, тут же оборачиваясь к дрожащей в углу служанке. – Принеси…

– Тише, – не успела она договорить, как Пак прижал к её губам палец, мягко улыбнулся. – Почему ты не сказала мне, что у нас будет ребёнок? – мягко, с едва слышимым упрёком спросил, касаясь пряди пшеничных волос, что спадали каскадом вниз.

– Чимин, – прошептала Инсан, поглаживая его щёки, чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Она оставила несколько лёгких поцелуев на его губах, чувствуя их общий страх.

– Мы сбежим, давай, – сказал он вдруг и подозрительно уставился на двери. – Давай же, Инсан, уйдём отсюда.

Он ухватился за её руку и хотел было накинуть на неё длинную мантию, что принёс с собой, но она медленно покачала головой, отрешённо улыбаясь.

– Ты ведь не сможешь без него, и даже ребёнок и наша истинность не удержат тебя, – прошептала она, поглаживая его щёку. – Наша связь была обречена с самого начала, с той ночи, когда ты ворвался в мои покои и пообещал, что никто не узнает. Ещё тогда я должна была спасти тебя, отказав, но пошла на поводу собственной влюблённости и глупости.

– Ты любишь меня, Инсан?

Королева едва заметно кивнула, утирая одинокую солёную дорожку, что струилась по её щеке. Она изо всех сил прижалась к Чимину, но в следующую минуту он накинул на неё накидку и, невзирая на то, что она сопротивлялась, повёл её на выход. Хоть что-то в этой жизни он должен был сделать правильно.

Провести королеву незамеченной помогал покров ночи и люди Чимина, которые ожидали его вместе с простенькой каретой без гербов. Он усадил в неё Инсан, и, окинув взглядом замок, прикрыл глаза, мысленно прося понимания.

Карета отбыла в сопровождении нескольких всадников, а ухабы и камни не мешали Чимину, он молча обнимал королеву и прижимался губами к её макушке. Сам не мог понять, что испытывал к ней, но не рисковал называть это любовью. Только знал, что она нужна ему, без её мягкого и нежного тела он не будет полноценен, не сможет обрести покой. Его спокойствие пошатнулось в один единственный миг: когда на совете после прибытия Пака в столичный дворец их глаза встретились. Он сначала не понял, что это её метка, метался, словно птенчик, запертый в клетке. Во вторую случайную встречу он почувствовал тепло, что разлилось по венам и артериям, доставляя несравнимое ни с чем удовольствие. Ему кружило голову рядом с ней. Она действовала не так, как обычно пары действуют друг на друга: даже стоять с ней рядом было сладкой пыткой, а её не прикрытые тканью ключицы умоляли Чимина сделать шаг вперёд.

Жалел ли он? И сам толком не мог разобраться в своих чувствах, так что не мог жалеть. Минуты близости и безграничного наслаждения, что выливались на них, доводили до безумия, побуждали повторять. Снова и снова.

Чонгук был другим. Он был нежным и сильным, не таким, как Инсан. Чимин не мог сравнивать их. Словно солнце и луна, что одинаково освещали его путь. И Пак чувствовал искреннюю любовь, которую невозможно спутать ни с чем другим. Поэтому его сердце сжималось, трепетало, и подсознательно он хотел, чтобы Чонгук бросился за ним, догнал, не позволил им разлучиться. Он старался не думать о его угольных глазах, руках, которые всегда точно знали куда и как надавить, погладить. Он был рядом всегда, без него жизнь казалась ненужной и пустой. Но Чимин упрямо не показывал свои эмоции, действовал так, как считал приемлемо в данной ситуации.

Когда карета неожиданно остановилась, стало слышно крики людей и лязги мечей, Чимин улыбнулся самыми уголками губ и прижал к себе Инсан, мысленно благодаря её за то, что она молчала, а не вопила. Умная женщина, заслуживающая восхищение.

Когда дверца кареты отворилась, Чимин принял свою судьбу, осознав, что без Чонгука ему и так долго не прожить, а обманывать себя и надеяться на счастье с Инсан глупо и несправедливо по отношению к ней.

Когда его выволокли наружу, Пак пытался отбиваться, но горячие слёзы его истинной пары заставляли тело неметь, срываться на неожиданные, громкие рыдания.

Каменный мост, на котором люди Сокджина остановили карету, был залит кровью воинов Чимина, и он невольно ухватился за голову, оглядывая весь творящийся вокруг ужас. Он пытался подавить свои всхлипы, чтобы не расстраивать Инсан ещё больше, но мог только судорожно глотать воздух и понимать, что это конец. Ему было плевать на себя, он переживал за неё, за своего не рождённого ребёнка. В свете полной луны глаза Сокджина были такими спокойными, что хотелось ударить его, заставить почувствовать хоть частичку той боли, что разрывала Пака, грозилась переломить все кости и перемолоть все внутренности. Он мёртв в любом случае: без Чонгука или без Инсан.

– Я же просил тебя убежать раньше, теперь уже слишком поздно, – сказал советник, прикусывая нижнюю губу. В его взгляде читалась искренняя жалость, но Чимину она не была нужна.

– Отпусти нас, скажи, что мы сбежали, – Пак упал на колени пред советником, смотря на него, чувствуя, как сильно болело сердце. Всхлипы Инсан ощущались так болезненно, что он был готов умолять вечность, лишь бы она не плакала, лишь бы ей не было плохо.

– Прости, Чимин, – едва слышно прошептал Сокджин. – Ты же сказал, что не сбежишь, пока не убьёшь Чон Хосока. Не отказывайся от своих слов, ты нужен Его Величеству.

– Нет, – Пак часто замотал головой, но стражники схватили его за руки, отводя в карету советника, не внимая его жалким, обессиленным попыткам оттолкнуть их.

Он слабо отбивался, но сил больше не было, осталось лишь желание умереть, но собственный меч отняли, а его попытки дёргаться пресеклись одним точным ударом по сонной артерии. Последнее, что Чимин услышал, был всплеск воды под мостом и гром. Метка на животе зажгла до одури.

***

Чонгук распахнул глаза, чувствуя ужасную головную боль, а тёплое тельце под боком подозрительно зашевелилось. Король улыбнулся, думая, что весь тот кошмар с Инсан ему приснился, а рядом Чимин. Из-за твёрдого пола затекла спина, и Чонгук приоткрыл глаза, натыкаясь на чужие. Не Чимин. Он резко убрал свои руки и подорвался с пола, понимая, что спал в одежде. Но не это его сейчас беспокоило, а ласковый взгляд мальчишки, что неожиданно приятно кольнул в самое сердце. Хотелось улыбнуться в ответ, но взамен Чонгук направился к двери, убегая и оборачиваясь, словно его преследовала целая армия прокажённых.

Главный советник встретил его мрачным выражением лица, а стеклянный взгляд Чимина пригвоздил Чонгука к полу. Тронный зал, в который он последовал, был полностью заполнен напряжённой атмосферой.

– Ваше Величество, – Сокджин поклонился, – Её Величество, королева Инсан…

Чонгук поднял руку, веля замолчать, и ухватился за стоящую рядом колонну. Всё, как он и приказал в минуту отчаяния. Убита.

========== I’m lost in my pain, lost in my pain ==========

But your wings are the devil’s.

Её тело было изуродовано.

Никому из её семьи не было позволено видеть ужасные гематомы на её нежной коже. Упав с моста в мелководную речку, которую ещё и высушила летняя засуха, королева не имела ни единого шанса, но подданные задавали вопросы, пытаясь узнать настоящую причину падения. Чонгук видел то, с каким сожалением и оголённой болью Чимин проводил пальцами по её животу, цепляясь за складки на юбках, смотрел на неё, гладил длинные пшеничные волосы, и сердце молодого правителя замирало, а на пышных похоронах он наблюдал за тем, как Чимин стоял, не издавая ни звука, будто бы уже абстрагировался от мира сего. Отец Инсан, глава одной из самых влиятельных семей королевства, опустился на колени прямо пред закрытым гробом. Белые лилии миловали взор, но осознание повода, по которому ими был украшен весь замок, омрачало всё вокруг. Главный советник был бледнее призрака, и король даже не пытался с ним заговорить, ведь это он исполнил приказ, а потом скрыл следы своего преступления.

Несчастный случай – официально провозглашённая причина.

Чонгук даже не пытался дотронуться до Чимина. Он боялся, что его ударит разрядами молнии, что плескались на дне зрачков Пака, там, за стеклянным и пустым взглядом. Ким впервые не знал, что ему делать. Он жалел так сильно, как только мог, мысленно прося прощения, но из его рта не вырвалось ни слова. Вино кислило, а когда после завершения прощальной церемонии Чимин направился в свои покои, король последовал за ним, осторожно шагая следом. Ночи становилось всё прохладней.

Зажжённые свечи рассеивали мрак, а дверь громко стукнула, когда король затворил её. Но Чимин не пошевелился, сидел прямо на своей постели, погрузившись в свои мысли. Когда Чонгук опустился перед ним на колени и попытался задрать его камзол, руки короля так и остановились чуть выше колен, потому что Чимин накрыл их своими, мягко отстраняя от себя. Но взгляд был всё таким же стеклянным.

– Пожалуйста, – прошептал Ким, прикусывая нижнюю губу. Его сердце разрывалось на части, а понимание того, насколько ужасный поступок он совершил, накрыло с головой.

Чимин даже не шелохнулся.

– Чимин, – едва слышно прохрипел, потираясь щекой об ткань его брюк. Знал, что выглядел крайне жалко, но не мог оторвать колени от пола.

Пак запустил пальцы в волосы короля, но, вместо того, чтобы ласково погладить – больно потянул за них, наклоняясь к лицу короля.

– Чего ты хочешь? – в его тихих словах звенела громкая обида, Пак избегал зрительного контакта.

– Тебя, ты мой, Чимин.

Ким услышал тихое фырканье и ухватился руками за чиминову руку, что крепко держала его волосы, немного поморщился из-за боли и по одному разжал пальчики, освобождая себя от его жёсткой хватки.

– Ты ведь не знаешь, что такое сострадание, не так ли, Чонгук? Меня не было в замке, когда ты стал королём, я прибыл только спустя два года, но, разве ты долго носил траур по своему брату? Зная тебя, избалованного мальчишку, которого я в своё время пожалел и пригрел, ты никчёмный и бесстыдный, для тебя смерть окружающих не является чем-то трагичным, – прошипел Чимин, глядя на свои колени.

– Не смей! – взревел Чонгук. – Ты не знаешь, как плохо мне было, когда умер Намджун! – он ударил Чимина по щеке, тут же подымаясь с колен. – Твои грязные слова не стоят моего брата, ты сам прекрасно знаешь, как сильно я любил его. Пускай я говорил, что стану королём, пускай критиковал его политику, но я никогда бы не стал радоваться его смерти или забывать то, каким прекрасным человеком он был.

Он подсознательно ухватился за нефритовое кольцо на своём безымянном пальце и отступил от Чимина на шаг, видя, как тот склонил голову ещё ниже, а плечи его задрожали.

– Чимин, – прошептал Ким, – Чимин, – выдохнул бессильно.

– Уходи, пожалуйста, – сказал Пак. Он потёр свои глаза и поднял мутный взгляд на Чонгука.

– Я люблю тебя.

– Не любишь, я был твоей первой любовью, но теперь чувств нет, ты сам убил их, Чонгук. Уходи.

– Ты так сильно хотел того ребёнка? Ты был готов оставить меня одного, сбежать с Инсан и теперь отрицаешь свои слова о том, что любишь меня? – с каждым словом голос короля повышался, заставляя Чимина вздрагивать.

– Я не отказываюсь от своих слов, – тихо ответил Пак. – Но я хочу прекратить всё, я больше не могу целовать тебя, зная, что ты причина этого, – он встал и медленно расстегнул свой камзол, задирая рубашку. Провёл пальцами по небольшой повязке, а потом резко сорвал её.

Рваная рана на том месте, где ещё недавно была метка, заставила Чонгука замереть. Насколько же ему должно быть больно, чтобы плоть воспалилась так сильно?

– Мы сможем всё исправить, – прошептал Ким, подходя ближе.

– Уходи, Чонгук, на этот раз сломанное не починить.

Видя лаву в янтарных глазах Чимина, король сделал шаг назад, понимая, как сильно он увяз в болоте, пытаясь усладить своё обиженное эго. Он впервые за время своего правления приказал убить человека. И начал сразу со своей жены. Кровь Инсан только на его руках. Люди советника скинули королеву в воду именно по его приказу.

Ким в последний раз окинул взглядом любимые глаза. Он тихой поступью направился на выход, а когда затворил дверь, прижался к ней затылком, слыша тихие всхлипы Чимина. Он медленно сполз вниз, садясь прямо на пол, не внимая настороженным взглядам своих стражников, что услужливо стояли подле.

***

Возле гробницы в усыпальнице горело несколько свечей, но одна разительно отличалась от других. Чонгук велел стражникам остаться у входа и направился прямо к этому огоньку, что очёркивал смутно знакомый сутулый силуэт.

– Я никогда не видел Её Величество. Она была красива? – раздался чужой голос, заставляя короля облегчённо вздохнуть.

– Разве я разрешал тебе покидать свои покои? – устало спросил Чонгук. – Почему ты не спишь?

– Нефрит – дорогой камень? Лекарь сказал, что я украл его, а я видел такой же у вас на пальце.

– Тэхён, я видел твой камешек, но он не идет ни в какое сравнение с моим огранённым. Форма твоего немного странновата, а мой – идеален, – медленно ответил Чонгук, подходя ещё ближе.

– Но мне его дал дорогой человек, поэтому важен не вид, а значение, – хмыкнул Тэ.

– Я свой получил от брата, – лёгкие нотки нескрываемой грусти проскользнули в его голосе. – Почему свеча без подставки? – немного сварливо спросил Чонгук. – Хочешь…

Он не успел договорить, как Тэ нечаянно наклонил свечу и горячий воск капнул прямо на его большой палец. Мальчишка зашипел, а король тут же забрал свечку и прижал пальчик Тэ к своему чёрному камзолу, вытирая его. Он не удержался и подул на поражённый участок, но приблизился губами слишком близко, нечаянно оставляя на нём невесомый поцелуй. Тэхён замер и даже перестал дышать, пока Чонгук ласково провёл губами вдоль фаланг и отпустил руку.

– Болит? – хриплый шёпот короля заставил мальчишку вздрогнуть и улыбнуться. Он отрицательно покачал головой и уставился своими медовыми глазами в чонгуковы.

– Так она была красива? – спросил Тэхён, любопытно приподнимая брови, ожидая ответа.

– Она была невероятно красива, – прошептал Чонгук, не отрывая взгляда. – Но оказалась не в том месте и не в то время. Полюбила того, кто принадлежит мне.

– Хотите сказать, – Тэ понизил шёпот, воровато оглядываясь, – её смерть – не случайность? Кто принадлежит вам?

– Всё, время уже близится к полуночи, так что идём, детям пора спать, – строго ответил Чонгук.

– Я не ребёнок, – обидчиво фыркнул Тэхён. – Поверьте, я пережил такое, что вам и не снилось.

Чонгук спорить не хотел, поэтому молча кивнул, развернулся и направился на выход, но шагов позади него не послышалось. Он раздражённо обернулся и заметил, как Тэ провёл ладонью по мрамору, и его губы зашевелились, будто бы он что-то говорил. Изначально Чонгук хотел побыть здесь один, но наткнулся на этого мальчишку, чему был теперь рад. Так у него не было времени на самобичевание, а это было лучшим средством от депрессии, что по одному маленькому кусочку смаковала его душа. Он чувствовал всю ту ношу принятого решения. Наконец осознал, что даже для Сокджина слово короля закон, и он беспрекословно выполнил приказ. Инсан же теперь холодна, как лёд.

– О чём вы задумались? – Чонгук рассеянно взглянул на подошедшего мальчишку.

– О том, что тебе не место на полу в моих покоях, – хмыкнул король.

– Можно я продолжу обучение у лекаря? Старая комната, в которую меня поселил господин Пак, мне нравится, честно. Пожалуйста, позвольте мне жить в ней.

Чонгук подозрительно оглядел мальчика, но потом кивнул, понимая, что ему не помешает образование, а тем более лекарские навыки. Вот только при упоминании Чимина сердце предательски ёкнуло.

Чонгук почти сразу же приказал своим стражникам, что стояли возле входа, распорядиться, чтобы комнату подготовили, а сам пошёл к себе в покои, ловя обеспокоенный взгляд мальчика, оставляя его на попечение своих людей.

Он прекрасно видел то, что стало с Чимином после смерти его пары, поэтому он не мог позволить себе подпустить Тэхёна к себе, так как уже невольно попадал под его очарование, отдавал ему почти все подушки с королевского ложа. Ему нравилось то, что мальчик покорно ждал его в покоях, но так дальше продолжаться не могло. Он и так еле сдерживал себя, не позволяя себе тоже лечь на пол, чтобы обнимать Тэ, чувствовать его худое тело в своих руках. Нет.

Он настолько запутался в своих чувствах, что боялся так же запутать Тэхёна. Чимин не выходил из головы, а смерть королевы придавливала к земле, заставляя жалеть о своей глупости и беспечности, о том, что он такой дурак и лишил любимого человека пары и ребёнка. Он не верил Чимину, знал, что чувства взаимны, чувствовал, что Пак нагло врёт, говоря, что Чонгук убил их.

Вот только одной ночью он проснулся от того, что лезвие чужого кинжала прижималось к его шее, а лунный свет падал на лицо Чимина, делая его божеством, что пришло свершить правосудие.

***

Пак пропадал на тренировках, ужесточив их, и сам забывался в боях, пытаясь вышколить из своих воинов убийц, которые смогут противостоять хосоковым. Это было единственным, что его держало на плаву. С каждым неудачным выпадом Чимин молил богов, чтобы в одном из боёв его ранили, желательно смертельно, но, будучи первоклассным воином, он не мог позволить себе хоть одну смертельную оплошность. Поэтому драл на себе волосы, выл волком, как только холодная луна восходила на небе, освещая собой его никчёмную жизнь.

У Чимина была цель – свергнуть того, кто погубил его родное государство. Именно поэтому он и лез из кожи вон, продумывая стратегии, зная, что у Чонгука не будет выбора, и всё и будет так, как он посоветует. Чон Хосок должен умереть. И только когда этот кровавый тиран лишится своей головы, только тогда Чимин отомстит и своему королю – Чонгуку, забирая следом и жизнь Ким Сокджина, который был причастен к смерти Инсан.

Король чувствовал эту плохо скрываемую ненависть и боялся, что вся та боль, которую Чимин стал в себе носить, в один день выльется на него, утопит его в себе, заставит молить прощение перед тем, кто потерял женщину и своего не рождённого ребёнка. Чонгук чувствовал себя монстром. А Чимин ненавидел: молча и болезненно переживал ночные часы, почти не спал и впихивал в себя еду, пытаясь прожить на этом свете ещё хоть чуть-чуть, чтобы успеть отомстить тем, кто правят миллионами. Оба государства прогнили, оба правители – и Ким, и Чон заслуживают смерти. Мучительной и долгой.

Но Чимин не смог сдерживаться, когда увидел Тэхёна. Ему было жаль мальчишку, он знал, что тот будет лишь страдать рядом Чонгуком, а потому он не смог больше терпеть.

Дождавшись ночи, он уверенно спрятал один из своих небольших кинжалов в широкий рукав рубашки и накинул сверху сюртук, оглядывая свои покои в последний раз. Ему больше не удастся вернуться сюда вновь, особенно после того, что он задумал. По коридорам гуляли мрачные тени, придуманные воспалённым мозгом Пака, а он шагал вперёд. Стражники короля без слов пропустили ночного гостя, понимая, как именно командующий связан с королём. Чимин лишь благодарно кивнул и вошёл в двери, пытаясь ступать как можно тише.

Прекрасен. Чонгук лежал на спине, его обычно зачёсанные волосы растрепались, ниспадая на лоб, чуть не доходя до глаз. Голое тело, прикрытое тонкой простыню лишь до пояса, заставило Чимина громко вздохнуть и замереть. Но он быстро сморгнул наваждение и подошёл ещё ближе, тихо забираясь на кровать, приставляя лезвие к горлу.

Чонгук моментально открыл глаза. Сначала в них отобразился испуг, но спустя мгновение, когда он разглядел лицо Чимина, его губы растянулись в усмешке, и он схватил Пака за бедро, заставляя перекинуть ногу через свое тело и фактически оседлать себя. Чимин от неожиданной манипуляции потерял равновесие и чуть надавил кинжалом на шею, подмечая маленькие капельки алой крови.

Чонгук на это недовольно зашипел и одним резким движением выбил кинжал из рук Чимина, тут же подмял его под себя, нависая сверху.

Все планы Пака полетели в тартарары.

Тяжесть знакомого тела придавливала к кровати, заставляя смиренно прикрыть глаза, понимая, что он проиграл ещё в тот миг, когда вошёл в покои, когда засмотрелся на черты любимого лица, когда помедлил и дал Чонгуку возможность опять взять над собой верх.

– Чимин, – прошептал король на ушко, опускаясь ниже, касаясь губами нежной кожи, что тут же покрылась мурашками.

Шаловливый язык проделал путь до яремной ямки, а Пак резко вдохнул, понимая, чего ему так не хватало.

– Я скучал по тебе, мой Чимин, – сладко промурлыкал Ким, сжимая зубами тонкую кожицу на ключицах.

Паку захотелось взвыть, потому что все мысли вылетели из головы, как кинжал из руки. Он чувствовал, как король избавлял его от одежды, методично вылизывал и целовал каждый участок кожи, проводил рукой по колом стоящему члену и кусал кожу на тазобедренных косточках. Чимин невольно подмахивал бёдрами, толкаясь в ладошку Чонгука, чувствуя, как горячее дыхание опаляло головку, заставляя забиться в экстазе. Как он мог забыть, что ради этого и жил.

Вот только лицо Инсан всё чаще всплывало в голове, а когда Чонгук приставил свой член к предварительно растянутой пальцами дырочке, на него накатила реальность, он оттолкнул Кима ладонями и даже почти выполз из-под него, но Чонгук только хмыкнул и перевернул Пака, словно безвольную куклу, на живот, входя одним резким движением.

Чимин брыкался, выл от раздирающей боли, и даже поцелуи, которые Чонгук лихорадочно оставлял на его спине, пытаясь заглушить резкую боль, не помогали, как прежде.

Он опять совершил ошибку, но король уже не слушал его жалкие просьбы отпустить, он безжалостно вбивался, будто бы вымещая злость за то, что Чимин спал с его женой, сжимал его запястья, отвешивал сильные шлепки по горящим ягодицам. Чимин скулил, пытаясь успокоиться, а то, как крупная головка попадала по простате, заставляло его теряться в жгучей боли и крышесностном наслаждении, его член пульсировал, ожидая разрядки, а Пак яростно закусывал губы, чтобы не проронить ни звука.