Текст книги "Upheaval of the Medieval (СИ)"

Автор книги: celmorn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Я хотел прогуляться с тобой, но, боюсь, тебе нужен покой, – ласково сказал Хосок, выводя Мина из транса. Он погладил перемазанную шею и коснулся лёгким поцелуем кровоточащих губ.

– Иди, покатайся с ней, – выпалил Юнги, пытаясь оттолкнуть сидящее рядом тело.

– Не веди себя так, даже женщины порой не так ревнивы, так ты, – Хосок ловко перехватил ручки наместника и нежно удержал их в своих, не позволяя вырваться и оттолкнуть.

– Это не ревность. Помнится, однажды ты спросил меня, имею ли я право ревновать. Так вот, я ни черта в этом дворце не имею: ни тебя, ни власти, ни уважения, ни права ревновать. Меня ещё не убили лишь по той причине, что я твоя игрушка, на мне твоя метка, – прошипел Юнги, злобно глядя прямо в глаза.

Хосок глубоко вздохнул и выпустил руки Мина из своей хватки, поднялся с постели и налил себе стакан чистой воды, выпивая всё залпом. Юнги ясно видел раздражение короля, то, как сильно он сжимал стакан и как вены на тыльной стороне его ладони чётко выделялись на фоне загорелой кожи. Юнги разрывали противоречивые чувства, он ненавидел этого человека, но и знал, каким нежным он может быть, как искренне может целовать и доводить до безумия. И, если бы в этом вопросе была только физическая заинтересованность в плотских утехах, Мину было бы проще. Но, нет, Хосок дарил цветы, называл котёнком и обещал, что не уйдёт. Ещё тогда, во дворце Минов, Чон ясно дал понять, что Юнги действительно нужен ему. Но за два года всё поменялось.

Хосок хлопнул дверью, ушёл, не прощаясь, забирая с собой и спокойствие, и уверенность в себе. Юнги опять остался ни с чем.

Тем не менее, он отлежался несколько часов, а потом упрямо поднялся, превозмогая боль, нашёл свой кинжал и, одевшись, направился в свои старые покои. Если король не может устранить эту проблему, то Юнги позаботится о ней сам.

Добраться в нужное крыло замка стало лёгкой задачей, но найти в себе силы постучать и войти – невыполнимой. Мин несколько раз разворачивался, чтобы уйти, но потом упрямо говорил себе, что так больше не пойдёт.

Дверь отворилась беззвучно, а слуг подле неё не было. Странно, ну и ладно.

Комнаты были пустыми. Соа не было, постель не застелена, перевёрнутый поднос с едой валялся на полу. Почувствовав неладное, Юнги встрепенулся и хотел уже уйти, как в покои вошёл один из слуг.

– Где госпожа Соа? – тут же спросил Юнги, внимательно глядя на мальчишку.

– Она в темнице, – безразлично ответил мальчик, принявшись убирать разбросанную еду.

Мин прикрыл ладошкой рот, открывая его в изумлении. Так вот куда поспешил разъярённый Хосок? Вот, на что он пошёл? Наместник быстро сорвался с места, направляясь в подземелье, путь к которому помнил даже по истечении двух лет. Такое не забывается. Он летел, не обращая внимания на головную боль и мандраж во всём теле. Хотелось поскорее добежать, узнать, правда ли это или очередная ложь. И, как только спустился на самый нижний этаж, замер. Вся его решимость рушилась по мере пройденных ступенек. Он тихо пошагал к камерам, а стражники без единого слова пропустили его, не остановили, не запретили входить.

Юнги засеменил по длинному коридору, с иронией подмечая, что девушка оказалась в той камере, в которой в своё время издевались над ним.

Соа выглядела обычно, сидела на стуле, и её выдавали только дрожащие руки и выбившиеся прядки из идеальной причёски. Она язвительно ухмыльнулась, увидев Юнги, а он ухватился руками за решётку, не веря своим глазам.

– Быстро же ты прискакал, – протянула девушка, кокетливо накручивая на палец локон волос.

– Соа, – прошептал Мин, оседая на пол. – Глупая, почему же тебе не живётся нормально? Зачем тебе нужно было делать это со мной? За что?

– Ты такой бесхребетный, – обманчиво мило проговорила девушка.

– Даже ты не смогла удержаться подле него, так что закрой рот, – воскликнул Юнги.

– Ещё не вечер, – так же безразлично ответила девушка, разглаживая складки на юбках своего пышного платья. – Когда ты опять окажешься в этой камере – тогда и поговорим, «котёнок».

Юнги уже хотел встать, чтобы уйти, когда заметил двоих приближающихся мужчин. Они были одеты, как обычные замковые слуги, но их крепкие телосложения и стеклянные глаза вопили о том, что это воины, убийцы. Не понимая сути происходящего, наместник замер, смотря, как один их мужчин открыл замок в камеру Соа, а она хотела уже встать, когда ей прилетела тяжёлая пощёчина. Юнги громко вскрикнул и быстро поднялся.

– Ты что творишь? – громко спросил, обращаясь к мужику, что ударил девушку.

– Закрой рот, шавка, убегай, сегодня не твоя очередь, – второй мужчина приблизился к Мину и толкнул его на пол, отчего тот больно приложился затылком об каменную кладку.

Юнги увидел решимость в глазах мужчин, непоколебимость и веру в то, что они поступают правильно. Мин тут же поднялся и направился к стражникам, чувствуя, как сильно у него начала кружиться голова. Двое вооружённых мужчин безразлично стояли на входе и даже не обратили внимания на Юнги.

– Там избивают госпожу, – прохрипел Мин, – быстрее, пойдёмте.

Мужчины всё так же стояли и не двигались с места, будто бы Юнги всего лишь назойливая муха, не стоящая ни капли их внимания.

– Да чего вы встали? – закричал Юнги, хватаясь за запястье одного из стражников. Но тот даже не дрогнул.

– Господин, возвращайтесь в свои покои, это приказ короля, – позади раздался знакомый голос, и, обернувшись, Юнги увидел того мальчишку, который сказал ему, что Соа в темнице.

Юнги всё понял. Вот как Хосок решил проучить свою фаворитку: провести через то, через что прошёл сам Юнги. Он сорвался с места, понимая, что слуги не пойдут против приказа своего короля и побежал к камере, откуда были слышны дикие женские крики, наполненные отчаянием и страхом. Соа лежала в луже крови, всё её лицо было похоже на сплошной синяк, а разорванные юбки валялись по всей камере.

– Оставьте её в покое, – зарычал Юнги, незаметно доставая свой кинжал.

Но его слова остались незамеченными, а один из мужчин продолжил насиловать девушку, как ни в чём не бывало. И, кажется, Юнги бы стоило лишь молча уйти, но всё естество вопило о том, что оставлять беззащитную женщину нельзя, какой бы дрянью она ни была.

Юнги быстрым шагом направился в камеру и, бросив обеспокоенный взгляд на Соа, рискнул: он резко метнул свой кинжал в спину мужчины, что жестоко насиловал девушку. Тот замер и спустя секунды свалился навзничь. Второй же резко обернулся и отвлёкся от её груди, не выражая никаких эмоций. Он подорвался и направился к наместнику, сверкая своими глазами. Юнги попятился назад, когда почувствовал, как его сбили с ног, прижимая к холодному полу животом и лицом.

– Тоже хочешь? – мерзко прошипел мужчина, стаскивая с Юнги штаны, вжал его шею в пол, чтобы парень не мог брыкаться.

– Пусти меня, король убьёт тебя, – закричал Юнги, чувствуя, как мерзкие пальцы сжимают его ягодицы, и от этого резко затошнило.

В ответ на его слова мужчина лишь громко рассмеялся, отпустил шею и развёл руками половинки, оскверняя кожу своими грязными лапами.

Но он вдруг взревел, поднялся с Юнги и бросился куда-то в сторону.

– Потаскуха, – зарычал он, начав душить Соа, а Юнги заметил его поцарапанную спину и кинжал, что валялся рядом. Видимо, девушка решила убить мужика, но у неё не было достаточно сил для этого, поэтому она лишь слегка задела его.

Юнги поднял кинжал с земли и, сделав рывок в их сторону, тут же загнал его прямо под лопатку, после чего вытащил и стал наносить быстрые удары по всей спине, не замечая того, что тело обмякло, а Соа рвано дышала, пытаясь скинуть с себя мёртвую, грузную тушу. Он резко натянул свои штаны.

Мин помог ей выползти и хотел поднять её на руки, но не смог, лишь бессильно всхлипнул, смотря на кровоподтёки по всему телу девушки, её синяки. Он снял с себя сюртук и замотал её в него, обнимая плачущую девушку за плечи.

– Всё в порядке, они больше не тронут тебя, – прошептал Юнги, поглаживая её волосы, прижимая её тело к себе.

– Юнги, – прохрипела она. – Сам ты глупый, – она говорила едва слышно, медленно и часто облизывала губы, – я не могу умереть, ненавижу тебя. Но, знаешь, я выбилась из дочки одной из местных потаскух в фаворитки самого короля, это добавляет безумия.

Она хрипло и грустно рассмеялась, хватая запястье Юнги, поднося метку к своим губам, оставляя на ней лёгкий поцелуй.

– Береги его, он любит тебя, а я достану тебя даже из преисподней, жди, ублюдок.

Она смиренно прикрыла глаза, а Мин только склонил голову вниз, чувствуя, как её тело обмякло и перестало дышать. Он не любил её, даже ненавидел, но жалость ко всему живому заставила его тихо всхлипнуть и прижать безжизненное тело к себе. Он был так уверен, что ему стане лучше, когда она умрёт, но легче не стало.

Громкие, быстрые шаги раздались в темнице, и Юнги покрепче вцепился в тело девушки, раскачиваясь с ним на руках.

– Юнги, – тихое и хриплое имя сорвалось с уст короля, но Мин даже не пошевелился.

Когда его захотели оттащить от девушки, он только громко взвыл, отбиваясь от рук Хосока, истошно воя и громко рыдая. Этот человек смог приказать сотворить такое с Соа, своей главной фавориткой?

– Котёнок, – негромко позвал Чон.

Но Юнги уже не слышал, он был уже не здесь, а глубоко в себе, закрывая все двери на тяжёлые, металлические замки, которые даже Хосок сорвать не сможет.

Комментарий к I’m far from good, it’s true

Чон Хосок – ходячее противоречие.

Сумеет ли он исправить то, что натворил?

========== No one compares to you ==========

Комментарий к No one compares to you

Мы на 36 месте в топе по слэшу + “Исторические эпохи”, так что ловите проду;)

Спасибо вам за оценки и отзывы, за то, что читаете.

I never meant to start a fire

I never meant to make you bleed

I’ll be a better man today

– Котёнок, пожалуйста.

Юнги слышал надломанный шёпот на протяжении всей ночи, а лёгкие касания нежных пальцев заставляли хныкать ещё громче, срывать голос и сжимать зубами простыни, чтобы успокоиться, не показывать, насколько плохо.

– Юнги, поговори со мной.

Мин искренне не понимал, зачем Хосок обнимал его, утирал солёные слёзы и нежно шептал на ушко. Он самолично отнёс его в свои покои, снял с него пыльную одежду и обтёр тело влажным полотенцем, натягивая на него свою рубашку. Юнги же только всхлипывал и качал головой. Всё естество вопило о том, что нужно дать последний шанс, но уже вторая смерть ясно давала понять, что этот человек не изменится, а его любовь мимолётна и хрупка, словно крылышки бабочки.

Но он слушал. Как только дыхание короля стало размеренным, он уснул ближе к рассвету, Юнги слушал его сердце, отказываясь верить в то, что Хосок бессердечен, ведь думать об этом – одно, а видеть последствия этого – совсем другое. Он пытался унять собственное скачущее сердце, а тоненький голос кричал, что одна из главных преград к свершению мести мертва. Соа получила по заслугам, оказалась повержена с помощью того, ради кого и творила все свои мерзкие, низкие деяния. И Юнги прижимался, пытался украсть немного тепла, а когда сильные руки сильнее сжимали его талию, думал о том, что плевать на всё.

Он целовал того, кого ненавидел. И делал это так, будто бы Хосок – чистый воздух, а он – испорченный мальчишка, слишком отравлен и привязан к нему, к его признаниям в любви. Сам Юнги ни разу не сказал, что любит. Не потому что боялся, а потому что действительно не любил. Он был привязан и одержим, но не влюблён. Когда солнце взошло над столицей государства Чон, Юнги не смог больше сдерживаться, ему нужно было разделить с кем-то переполнявшие его чувства, поэтому он обхватил руками шею короля, надавил, наблюдая за тем, как быстро распахнулись глаза Хосока, а в следующую минуту он резко подмял под себя Юнги, понимая, чего от него хотят.

Больше не было той нежности, с которой Хосок любил Мина. Были резкие движения бёдрами, громкие крики, низкое рычание, искусанная кожа, бесконечные багровые следы и чувственные вздохи, смешанные из боли и высшего экстаза. Хосок понимал, что нужно его котёнку, он входил до самого основания, чувствуя его коготки на своей шее, позволял ему давать себе резкие пощёчины и молча драл его, доставляя и жгучую боль, и сумасшедшее удовольствие. Юнги срывался на дикий темп, когда скакал на своём тиране, кричал, что ненавидит, просил ещё и соблазнительно кусал и так красные губы, на которых виднелись небольшие ранки.

Мин Юнги сломался.

Гордость осталась в темнице, а Юнги понял, что он должен выжить, даже если для этого потребуется быть покладистым. Он проглотил последние остатки чувства собственного достоинства и забыл о том, что это такое. Он понял, что, чтобы отомстить нужно остаться в живых, а неудачный пример глупости в лице Соа подсказал, как делать не надо. Поэтому Мин отдался. Сделал вид, что отдал всего себя, а на самом деле молча проклинал, обещал казнить и не верить больше тому, чья метка на запястье. Он твёрдо решил, что отродье дьявола по этой земле ходить не будет и таким множеством людей править не может. Он будет гнить в земле, а Юнги сам позаботится о том, чтобы он закончил болезненно, на коленях, в криках и агонии. А пока что Мин стонал, ловил каждый вдох своего любовника, пытаясь не смотреть на «обожание», что светилось на его бледной коже.

Что, если это «обожание» правдиво?

Утром Хосок не ушёл, он продолжал нежно касаться алебастровой кожи, будто чувствовал, что Юнги скрывает что-то, чувствовал всю неправильность и фальшивость происходящего. Он покинул свои покои ближе к обеду, оставив Мина одного, но вернулся ровно через час, принёс целую охапку пионов и слегка удивился, заметив, что Юнги сидел в той же позе, в которой Чон его оставил. Видимо, занимался самобичеванием. На цветы он только вяло улыбнулся и подтянул одеяло к подбородку, скрывая свою наготу. Хосок не счёл за необходимость что-то говорить.

Король впервые кормил кого-то. По ложечке, он бережно кормил своего маленького, обиженного на весь мир котёнка и вытирал уголки губ. Только когда Юнги съел весь суп, а также проглотил, не жуя, несколько ложек своего любимого тёртого сладкого картофеля, Хосок позволил себе улыбнуться, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке. Видимо, ему понравилось ухаживать за сломанной игрушкой. А когда Юнги, теряя на минуту контроль, громко фыркнул и перевернул поднос с едой, опрокидывая содержимое на пол, Чон как-то глупо улыбнулся, но ничего не сказал. Это резануло по Юнги. Он сам не знал, чего хотел, а такое нестандартное и откровенно ненормальное поведение короля говорило лишь об одном. Чувство вины съедало Хосока. Осознание ударило, словно гром среди ясного неба, и неожиданно тёплые глаза короля только подтвердили это.

– Ты убил свою семью, – пытаясь обуздать свои мысли, прошептал Юнги, видя, как сидящий напротив него король немного нахмурился, но не встал с постели, а только придвинулся ближе, взял за руку, не позволяя отталкивать себя. – Сколько тебе тогда было лет? Восемнадцать?

– У меня не было семьи. Но, если ты о моём покойном отце и братьях… – Хосок потёр подбородок, подбирая слова. – Я лишил их жизней с наступлением совершеннолетия, а мать умерла без моей помощи. Они не были моей семьёй, они заслужили это.

– Как ты можешь говорить о том, что кто-то заслужил умереть? – воскликнул Мин, пытаясь вырвать свою руку, но Хосок лишь притянул к себе, переворачивая обнажённого наместника на спину, навис сверху, заглядывая в его грозные, злые глаза.

– Ты почувствовал то, как смерть забрала живое существо. Соа умерла на твоих руках, и ты никогда не поверишь, что приказ отдал не я, – прошептал Хосок, оставляя лёгкие поцелуи на щеках.

– Не ты? – выдохнул Мин. Небольшая искра засветила ярче ночи, и Юнги любопытно уставился на то, как Хосок слез с него, поворачиваясь спиной.

– Ты же чувствуешь связь между нами? Чувствуешь это? Ты должен понять, что я не вру.

– Слишком громкие слова, Ваше Величество, – фыркнул Юнги, но не смог побороть в себе желание обнять короля со спины. Он прижался грудью к его скрытой тканью коже, зарываясь носом в волосы на затылке. Хотел стукнуть себя хорошенько, чтобы выбить из головы эту дурь и не слушать Чона, но мог только прижиматься сильней.

– Когда мне доложили, что ты поплёлся в подземелье, я примчался туда. Я действительно приказал запереть Соа на несколько дней, хотел, чтобы она одумалась. Я подобрал её подростком, она была дочерью одной из столичных проституток. Дал ей воспитание и позвал в свою постель, а потом появился ты. Стражники, охранявшие вход в темницу были убиты, в живых остался лишь ты, обнимающий её убитое тело. Лекарь сказал, что она потеряла слишком много крови.

– Что насчёт слуги? Мальчик сказал мне, что Соа в подземелье, а потом сказал, что ты приказал мне возвращаться в покои, – не понимающе проговорил Юнги, кусая губы, не переставая щекотать носом чувствительную кожу на шее короля.

– Я не слышал об этом, но, видимо, кто-то решил сыграть против нас по-крупному, – хмыкнул Хосок, держа свои руки на коленях.

– Но кому выгодна её смерть? Только, – Юнги запнулся, тут же цепляясь пальчиками за ворот рубашки Хосока, побуждая его повернуться к себе, – что, если это всё было задумано для того, чтобы сделать виновным меня? Выжил только я…

– Остановись, – Хосок цокнул, – в этом королевстве суд подчиняется мне, а любые поползновения против меня и моей воли караются мной же.

– И чего стоит король, скрывающий преступника? – Юнги вопросительно поднял брови. – Люди Кима…

– Ты намекаешь на то, что это первые шаги к моему свержению? – зарычал король, тут же хватая Юнги за шею, но в миг разжал пальцы, смягчая выражение лица.

Мин ухватился за горло и попытался отползти, но Хосок перехватил его руки, не позволяя ему совершить задуманное. Он прикрыл глаза и резко выдохнул.

– Прости, – выдавил из себя, смотря на то, как замешательство отразилось на красивом лице наместника. – Не отворачивайся от меня, я не могу сдерживаться, хочу задушить тебя, но обнять хочу сильнее, – едва слышно пробормотал король, а щёки его покраснели, из-за чего Мин немного неловко рассмеялся.

– Что с тобой? Я не узнаю тебя, – рассеянно ответил Юнги, но не оттолкнул, даже сам подвинулся ближе, игнорируя тоненький голосок, пищащий, что так нельзя, что это неправильно. Голос метки был сильнее, и Юнги соврал бы, если бы сказал, что не чувствовал эту связь.

– Лекарь сказал, что ты пережил потрясение, поэтому я должен быть мягок с тобой, а я больше и не хочу делать тебе больно.

Без своей напускной строгости и холодности король выглядел сущим ребёнком, и Мин невольно ухмыльнулся тому, что, видимо, ему было суждено увидеть настоящего Хосока за всеми этими чётко выстроенными стенами и барьерами. Он окончательно запутался. Такой неоднозначный, непонятный и противоречивый человек пугал его, но метка говорила, что ему нужно довериться, что он не сделает больно, что он никогда не соврёт.

– Но ты жестокий! – воскликнул Юнги, заставив Хосока раздражённо отпустить руки наместника и отвернуться от него. – Ну вот, ты только что попросил не отворачиваться от тебя, а теперь сам отвернулся.

– Мин Юнги, – зашипел король, – закрой рот, – он резко пододвинулся к Мину и улёгся на постель, заставляя наместника лечь рядом и уткнуться носом в свои ключицы. – Спи, ты же потрясение пережил, а ведешь себя совершенно обычно: язвишь и противно мяукаешь.

– Но сейчас только обед!

Юнги обиженно царапнул ногтями тоненькую кожу на ключице и неловко попытался стянуть с него рубашку, оставляя ниже шеи лиловый след. Хотелось и пнуть короля, и прижать его к себе. Хотелось закрыться, но кому мы будем врать? Никаких замков не было изначально, а Юнги не сможет игнорировать своего истинного.

– Котёнок?

– Я сплю, – буркнул Юнги.

– Ты – моя единственная семья.

И в одном Мин был прав: слухи уже поползли, а кто, как не проклятый принц, подходит на роль убийцы главной фаворитки короля?

***

– Ты до сих пор слишком юн, а я – слишком влюблён в другого, Тэхён. В другого.

Чонгук стоял на коленях, наблюдая за тем, как сладкая патока ни с чем не сравнимой боли растеклась по венам мальчишки, мелькая в его медовых глазах, заставляя его замереть и не дышать.

– Но как ты выжил после казни слуг, которых я прислал? Принц Юнги спас только одного человека, – пробормотал Чонгук.

– О чём вы говорите? – растерянно просил Тэхён, пытаясь скрыть то, насколько сильно слова его задели.

Что-то внутри перевернулось, несколько раз взвыло и подозрительно затихло. Ему хотелось посмотреть на метку, что проявилась на его плече, но он не мог оторвать взгляда от чёрных, мутных глаз короля, наслаждаясь его пристальным взглядом, что завораживал, сводил с ума, заставлял умолять не прекращать смотреть. Лишь бы он сидел так на коленях и гладил волосы, утешая и успокаивая израненное сердце.

– Слуги, которых я прислал в замок Чона были казнены, – пояснил Чонгук.

– Чонин! – воскликнул Тэхён, прижимая ладошку ко рту. Его глаза подозрительно увлажнились, и он ухватился за руку короля. – Кого спас принц Юнги?

– Не важно, того мальчика убили, выкололи глаза, прислали как предупреждение моему покойному брату, – хмыкнул король.

– Ваше Величество, не дайте Пак Чимину умереть, – прохрипел Тэхён, стирая слёзы, что тут же появились в уголках глаз.

– При чём здесь Чимин? – не понимающе спросил Чонгук.

– Он тоже отнёсся ко мне хорошо, – всхлипнул мальчик, тут же опуская взгляд вниз. – Все, кто относятся ко мне хорошо – умирают.

– Успокойся, – Чонгук поднялся на ноги и взял Тэхёна за руку. – Всё будет в порядке.

***

Чонгук делал вид, что занят чтением манускрипта и незаметно смотрел на то, как неловко мальчишка переминался с ноги на ногу. Яркий дневной свет освещал тронный зал, переливался и играл с чёрными волосами Тэхёна, который никак не мог успокоиться. Чонгук и сам не знал, зачем потащил мальчика за собой, но что-то внутри вопило о том, что если оставить его одного ещё хоть разок, то он исчезнет уже насовсем, растворится, словно иллюзия, навеянная чарами. И Тэхён покорно следовал, едва заметно дрожал и не совсем понимал, чего от него ожидают. Когда в тот самый зал вошёл Пак Чимин, король едва заметно приосанился и закинул ногу на ногу, тут же отдавая свиток стоящему рядом слуге. Растерянность и непонимание отражались на лице Чимина, его янтарные глаза бегали по Тэхёну, пытаясь понять, не мираж ли это. Он осторожно подошёл к королю, а потом учтиво поклонился.

– Как думаешь, – громко начал король, от чего оба парня дёрнулись, – долго бы ты смог скрывать от меня моего истинного?

– Чонгук, – прошептал Пак, зарываясь ладонями в волосы, нешуточный испуг отразился на его прекрасном лице, – ты вспомнил его? Я хотел лишь уберечь тебя.

– Я думал, что это ты, что тебя я душил, что из-за тебя моё сердце болело, а ты мне только врал! – воскликнул король, хватаясь за подлокотник.

– В прошлый раз ты чуть не убил его, так зачем же он тебе теперь? Для этого у тебя есть я, оставь его в покое, – прошептал Чимин, глядя на то, как Тэхён едва заметно грустно улыбнулся.

– Сначала Инсан предала меня, теперь ты, – прошипел король, тяжело дыша. – Чего ты добивался? Не боялся врать мне? Говорил, что мне не надо помнить Тэхёна, хотя я просил рассказать правду.

– Да, я боялся! – крикнул Чимин. – Я люблю тебя больше жизни, так почему же ты не можешь оставить мальчика в покое, не ранить мои чувства? Я, – он подошёл к королю, – я спас его от работорговцев, именно я спас твоего истинного. И что не так с Инсан?

– Инсан, – Чонгук поднялся, хватая Чимина за воротник, вглядываясь в его светлые глаза, пытаясь понять, насколько сильны его чувства. – Она носит ребёнка другого мужчины, – едва слышно выдохнул король. – Она нарушила наш уговор, – он неловко пожал плечами, отводя взгляд.

Чимин тут же побледнел и вырвался из рук короля.

– Главного советника ко мне, – прошипел слуге Чонгук и направился к Тэхёну, хватая его за руку. – Ты пойдёшь в мои покои, и даже не думай о том, чтобы улизнуть. Будешь тихо сидеть и не высовываться, – сказал он, но, чтобы смягчить резкие слова, погладил его волосы, касаясь пальцами кожи головы.

Тэхён едва заметно кивнул и прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как правильно ощущалась рука короля. Но в то же время он чувствовал его отчаяние, боль, что отдавались в проявленной метке. Он знал, что король не позволит пожалеть себя, но всё равно мягко ухватился за его ладонь и ободряюще сжал её, а потом в сопровождении одного из стражников покинул тронный зал.

– Ну что, Чимин, – громко сказал король. – Сейчас у тебя будет шанс доказать мне свою верность: ты убьёшь того, кто посмел тронуть и осквернить Её Величество.

========== I touch the fire, I get burned ==========

So tell me can you take the pain

Cause’ this a warning I won’t change

Сокджина долго ждать не пришлось. Он пришёл почти сразу же, будто бы ожидал, что его позовут.

– Её Величество носит ребёнка и метку Пак Чимина, – нарочно медленно и громко сказал главный советник. – Мне жаль, – добавил неловко, будто бы это сможет изменить его предыдущие слова.

– Это правда? – подавленный, но не верящий голос короля отразился от высоких стен, а эхо заставило Чимина вздрогнуть и кивнуть головой.

Предательство режет вены быстрее и качественнее самого острого ножа. Чонгук почувствовал пустоту, смешанную с невероятно болезненным осадком, что грозилась остаться в нём навсегда. Лучше бы его проткнули сотней стрел, казнили с помощью гильотины, напоили самым смертоносным ядом. Но, нет, опасность крылась здесь, рядом, стоило лишь вспомнить бледное лицо того, кого любил больше жизни. Чимин предал. И Чонгук еле сдерживал ярость, чтобы не переломить каждую косточку, заставить сказать, что это всё выдумка, что на нём нет метки Инсан.

Чонгук любил. Он действительно любил своего друга, лучшего воина, соратника. Но теперь, услышав то, что не забудет никогда, Чонгук лишь молча стоял, наблюдая за тем, как такие же эмоции украшали лицо Пака: безысходность и безграничная, плещущая на дне зрачков ненависть, граничащая с любовью.

Инсан – глупая, маленькая девушка, которая плакала во время первой брачной ночи со своим законным супругом, совершила то, за что и убить мало. И Чонгук сжимал кулаки, пытаясь успокоиться, не делал ни шагу, молча смотря на то, как Чимин, опомнившись, сам подошёл к нему, упал на колени.

– Я прошу не за себя, – твёрдо сказал он, – со мной делай всё, что пожелаешь. Но оставь в покое Инсан и моего ребёнка, – дрожь в его голосе выдавала его с лихвой.

– Ты думаешь, – Чонгук запнулся, пытаясь подавить истеричные нотки, которые накатывали всё сильнее, – что имеешь право что-либо просить? – на негнущихся ногах подошёл к Чимину и посмотрел сверху вниз, чувствуя, как сильно болит где-то в груди.

– Я бы хотел, чтобы это был ты, – вскрикнул Пак и прижал руку к своему животу, именно туда, где была его метка. – Я хотел тебя, никого другого, но не смей касаться к Инсан, её выбрала для меня судьба, она – та, ради которого я пойду даже против себя самого.

– Ты так легко оставляешь свои принципы? Ещё совсем недавно ты грел мою постель. Как давно ты спишь с ней? – закричал король, хватая Пака за воротник его сюртука, непонимающе заглядывая в глаза.

– Нет, я не мог противиться этому, – всхлипнул Чимин. – Я так сильно люблю тебя, но без неё я тоже не могу. Чонгук, я знаю, что простить меня нельзя, потому не прошу этого.

Чонгук громко фыркнул и хрипло, фальшиво рассмеялся, отталкивая от себя Чимина, презрительно глядя на него. Как бы сильно он ни хотел прижать к себе Пака, этого делать нельзя. Он не должен чувствовать, насколько король слаб. Ким несколько раз качнул головой, прогоняя глупые мысли.

– Я помогу тебе определиться, – прошипел Чонгук, направляясь к выходу из зала. Он не слушал ни тихие всхлипы позади себя, ни едва слышные просьбы вернуться.

Было невыносимо дышать одним воздухом с предателем. Ему хотелось повернуть время вспять, отказаться от брака, не позволить Чимину встретить Инсан. Он в сопровождении стражников несколько раз почти доходил до покоев королевы, но потом резко разворачивался, банально боясь. Если ещё один человек подтвердит, ухмыльнётся и скажет, что Чимин – лживая и гнусная тварь, то от короля не останется ничего. Он жил Паком, дышал им и был готов на всё, лишь бы тому было хорошо. Но, к сожалению, утешение Чимин нашёл в чужой постели, в объятьях жены самого Чонгука.

Король плёлся, не разбирая дороги, пока ноги сами не привели его в усыпальницу, прямо к брату. Один из немногих, кого Чонгук знал хорошо, в ком был уверен, кто бы прикрыл его спину. Он рухнул на колени перед мраморной гробницей, колотя кулаками по полу, воя от бессилия.

Стражники обеспокоенно переглядывались, но открыто к королю не подходил никто.

А Чонгук задыхался. Столько дней и ночей он целовал любимое тело, ласкал и нежил Чимина, видя в нём свою опору, силу и любовь. Ким был готов выдрать себе все волосы, размазаться по полу усыпальницы, но не находил в себе сил даже двинуться с места, только прижимался лицом к полу и болезненно рыдал, впервые за два года.

– Намджун, п-почему ты не со мной? – закричал он, пытаясь всмотреться мутными глазами в портрет предыдущего короля, своего брата.

Но бесстрастная улыбка старшего Кима так и осталась нерушимой, её не омрачила даже та горечь и печаль, что угнетала Чонгука, придавливала его к полу, пытаясь сломать и раскрошить на мелкие-мелкие частички, которые никто собрать не сможет.

– Уйдите все! – зарычал Чонгук, волком глядя на своих людей.

Стражники, не рискуя перечить, тут же покинули усыпальницу, а вместе с угасающими шагами отдалялась и уверенность Кима в том, что такое возможно пережить. Разве люди живут с огромной дырой в груди? Чонгук не видел её, лихорадочно ощупывал себя, но чувствовал, как из неё хлещет кровь, затапливая всё вокруг, оскверняя и марая своей грязной краской. Красный издавна считался цветом, обозначающим опасность. И теперь всё вокруг Чонгука было красным, а костёр, что разжёгся на месте зияющей дыры, грозил спалить остатки дотла. Король чувствовал, как желание жить покидало его, с каждым мигом всё сильнее хотелось перерезать себе горло, пустить ещё несколько кровавых змеек по коже. Лишь бы забыть.

Но гнусные слова главного советника не пропадали, они маячили в голове, насмехаясь и презирая слабого человечишку, что не мог устоять пред их могуществом. Они сокрушили то, что Ким так долго и дотошно строил: собственное счастье и надежду на то, что они вместе до конца. Оказывается, препятствием стала та, от которой этого было можно меньше всего ожидать. И Чонгуку хотелось убить их обоих, растерзать их тела и бросить псам. Он кусал рукав, чтобы не кричать, и чувствовал, как слёзы пропитывали ткань его одеяния. Его слабость стала его самой большой болью.