Текст книги "Одна судьба на двоих"

Автор книги: Casperdog

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

Голос мужчины звучал хрипло и натуженно. Создавалось впечатление, что его горло с трудом пропускает воздух. Руки же затряслись и мужчина с неимоверным трудом нагнулся, ставя девочку на ноги.

– Катя, Словена. ЗНАК… ОТКУДА???

Девочка, видя состояние мужчины, зашла за спинку стула, спрятавшись за маму. Та, жестом указав, что бы мужчина не нависал над ней, а сел на другой стул, поинтересовалась.

– Свар. Ты сначала сам поясни – отчего такая паника и ужас в твоих глазах? Да и вообще, постарайся успокоиться и объяснить что здесь изображено.

– Здесь. Изображён. Знак. Власти. Создателей. Первых. Из. Первых.

Каждое слово звучало отдельно от других, словно мужчина с неимоверным трудом выдавливал их из себя.

– И что такого страшного, что тебя, воина, могло напугать? Это ведь только детский рисунок, не более.

Катя сказала и сразу же поняла, что ляпнула больше, чем нужно, увидев, с каким ужасом Свар посмотрел на Славену, тут же стараясь сгладить свой промах.

– Свар, дорогой, попей воды и объясни мне и дочери – чего в этом рисунке такого, что ты превратился в маленького мышонка из большого слона, лишь разглядев на бумаге что-то известное лишь тебе?

Девочка хихикнула за спинкой стула, но оттуда так и не вылезла, стараясь вообще быть невидимой.

Мужчина подошёл к крану и, открыв, не стал пить, а, засунув голову под струю холодной воды, замер без движения. Через несколько минут слегка ожил. Закрыл кран, но голову из раковины так и не вынул.

Смотря на Древнего, Катю стал разбирать смех. Она до последнего держалась, но всё-таки не выдержала и сначала тихо захихикала, а вскоре и просто стала хохотать в голос, смотря на этого «страуса», который от страха спрятал голову в раковине.

Услышав смех, Свар сначала приподнял в раковине голову и посмотрел на Катю одним глазом, а уже потом выпрямился во весь рост. С мокрой головы текла вода, но мужчина, кажется, этого совсем не замечал, с удивлением смотря на хохочущую в голос женщину.

– И что я сказал такого смешного, что вызвало у тебя столь бурную реакцию? – произнесённые слова были пропитаны нескрываемой обидой.

– Так со стороны всё выглядело именно что смешно, – успокаиваясь, ответила женщина. – И твой страх и голова в раковине, да и вообще всё… Ты пришёл в себя? Если да, можешь тогда объяснить – в чём источник твоего ужаса?

– Ты правильно подобрала слово – ужас. Именно он, как ничто другое, характеризует появление вот таких знаков на Земле, – палец мужчины был направлен на стол, где лежал детский рисунок. – Я прекрасно помню его изображения в Центральном музее нашего города, так же и всё, что с этим связано.

– Что конкретно, можешь сказать?

– Когда этот символ появляется на Земле, это означает, что жизнь на планете подходит к концу. Это означает, что население планеты погрязло в ошибках и находится в тупиковом развитии. Это означает, что всё население планеты подлежит уничтожению. Это означает, что….

– Стоп-стоп-стоп. – Катерина встала и, сняв с вешалки полотенце, сунула в руки мужчине. – Будь добр, вытрись, а то с тебя на пол натекло. То ли слёз, то ли вода с головы, а может и… Ладно, шучу. Дело в том, что мы с дочкой только что вымыли пол, а сейчас, как погляжу, вновь придётся заниматься уборкой. Хотя… Я вот дам тебе тряпку – ей и уберешь за собой.

Свар послушно закивал, а Катя и в самом деле достала из тумбочки тряпку, которой мужчина быстро убрал за собой следы очередного потопа.

– А ты уверен, что это именно тот знак, который видел в детстве, в точности совпадает с рисунком дочери? Может есть отличия, который ты в панике не заметил? Знаешь что, а давай поступим иначе. Милая, – она обратилась к дочери, – принеси сюда, пожалуйста, ещё один лист бумаги и карандаш. Дядя Свар нарисует тот знак, который он помнит, а потом мы его рисунок сравним с твоим.

Девочка кивнула и унеслась с кухни, что бы метеором вскоре появиться на том же самом месте, протягивая бумагу и карандаш мужчине.

– Я не могу посметь нарисовать этот знак. Это будет означать, что именно я навлёк беду на человечество, призвав Создателей.

– Свар, хватит придуриваться, – Катя стала разговаривать с мужчиной жёстко, видя его безвольное состояние. – Садись и рисуй, ЖИВО! А всю ответственность беру на себя, клянусь богами.

Древний послушно сел и стал рисовать. И выходил у него рисунок какой-то необычный – он был даже не трёхмерным, а, казалось, что тот вообще живёт сам по себе.

– Ты прекрасно рисуешь, – удивилась женщина. – Если бы захотел, то мог бы добиться самых высоких результатов. Тебе о твоём таланте никто не говорил?

Свар застенчиво улыбнулся и такое выражение на лице Древнего Катя увидела впервые – словно из-за маски повидавшего всё и вся возможное в жизни, робко выглянул маленький стеснительный мальчик …

– Я и раньше рисовал и ТОГДА рисовал. Родители меня хвалили, а несколько набросков даже были размещены в нашем центральном здании. Ну… там находились самые главные руководители. Не Старейшины, конечно, но лучшие из достойных… Один из них тогда заметил, что у меня талант и его надо непременно развивать. Позже, уже здесь, тоже иногда портил бумагу, пытаясь по памяти нарисовать свой дом и родной мир, но выглядело это намного хуже, как-то смазанно. А вот портреты моих соратников, жен и детей получались очень неплохо. Там все выглядели копиями живых.

– Да, де-ла-а… – протянула Катя.– Значит так. Бумага у нас есть, поэтому попрошу, коль у тебя выдалось свободное время, не бегай попусту по дому и не отрывай всех от дел или отдыха, а просто сделай эскиз каждого, кто сейчас в доме.

– Прости, что сделать? – ещё больше смутился Свар.

– Эскиз – это черновой набросок для будущей картины, – с умным видом сказала девочка и вновь спряталась за стул.

– Ну, вообще-то не совсем правильно. – Катя поправила ребёнка. – Эскиз делается не только для картины, а вообще – это черновой набросок какого-то образа. Может быть изображена авторучка, может будущий город или какая-нибудь скульптура или… Вообщем, ты понял, да?

– Хорошо, – послушно согласился Свар и протянул руку за первым рисунком, не отпуская из своей руки свой.

– Так не честно, – выскочила из-за стула девочка и упёрла ручки в бока. – Клади оба рисунка на стол. Рядом положи. Мы все вместе будем их сравнивать. А лучше будет, если мама вообще первая посмотрит. Так будет правильно.

Свар положил свой рисунок на стол и шутливо поднял ладони вверх – мол, сдаюсь и не спорю.

– То-то же, – проворчала нахмурившаяся девочка и, вновь забравшись к маме на колени, сдвинула рисунки вместе и взяла в руки карандаш.

После короткой паузы, в течение которой все трое тщательно рассматривали рисунки, сравнивая их между собой и ища отличия, карандаш стал передаваться из рук в руки и каждый отметил на рисунке Древнего то, что их отличало. В итоге рисунок мужчины стал напоминать просто поле кружочков, за которым терялся первоначальный рисунок.

– Убедился? – с улыбкой спросила Катя после многоминутного исследования.

– Да, убедился, – со вздохом облегчения произнёс Свар. – Много различий, причём существенных. Я уже не упоминаю, что спираль, на которую нанизаны все остальные фрагменты, на этих рисунках направлены в разные стороны.

– А я это сразу заметила и догадалась об основном смысле символов. А вот ты сам-то понял главное?

– Если это не символ смерти, значит противоположное – жизни? Я прав?

– В целом, да, но обрати внимание и на детали. На рисунке моей дочери не хватает множества элементов, чуть ли не половины твоих. У тебя рисунок, словно законченное произведение, а у нас так, именно что набросок. И ещё, дорогой ты мой. Возьми в руки рисунок дочери и постарайся всмотреться в него и понять смысл.

– СМЫСЛ?

– Здесь малыш, который на тебя смотрит. Неужели не дошло?

– А… – мужчина поднял со стола рисунок девочки и поднёс его ближе к лицу, пытаясь понять смысл, что заложил создатель этого символа.

Катя увидела, как глаза мужчины расфокусировались почти сразу же, пэтому, сняв дочь с колен, встала и сделала шаг к стулу, на котором сидел Свар и… едва успела подхватить Древнего, когда тот стал заваливаться, помогая принять первоначальное положение.

– Это что такое? – через несколько секунд спросил ошеломлённый Свар, очумевшими глазами глядя на Катю и девочку. – Меня словно затягивало туда, в глубину, манило чем-то сказочным и несбыточным… Я в эти секунды будто вновь прожил обе своих жизни и, как мне показалось, где-то там, далеко-далеко, – он ткнул пальцем в рисунок, – был ТОТ, кто их оценивал, разделяя всё совершённое мной, на добро и зло.

– Дядя Свар. И чего получилось больше? – девочка заинтересовано подошла ближе и заинтересовано заглянула в глаза мужчине.

– Мне трудно судить себя, но, как мне показалось, добра было больше, как ни странно. Ведь не всё зло, что я совершил в жизни, по сути, являлось именно что злом. Да… Удивили Вы меня… Можно вопрос? Конечно, если пожелаете мне ответить.

– Откуда в голову Словены пришёл образ этого рисунка? Извини, но в данный момент позволь промолчать. Хотя могу предположить, что этот знак ты вскоре увидишь воочию.

– Значит это что-то связано с ребятами? – Свар грустно улыбнулся. – Я всегда чувствовал, даже когда они были ещё совсем детьми, что эта парочка будет необыкновенной во всём. Что ж, больше вопросов нет. Подождём вместе известий о сосотоянии Антона и Арины. А пока…

– А пока, дядя Свар, пожалуйста, начни выполнять своё обещание. Мам, меня первую дядя рисует, хорошо?

Девочка залезла на стул, где до этого сидела её мама и постаралась изобразить на своём лице одновременно гамму разных образов и настроений – и грусть, и тоску, и печаль, и радость и… вообще непонятно что…

Свар в удивлении посмотрел на ребёнка, а потом, протянув руку, нежно пощекотал девочке пятку и…

Дождавшись, когда ребёнок прекратит хохотать, мужчина быстрыми штрихами набросал образ, а вот дальше, как увидела Катя, стоявшая сбоку от Древнего, начал работать ХУДОЖНИК. Каждое нажатие карандаша было именно там, где нужно, а лёгкие штрихи, вроде как случайно нанесённые на бумагу, вдруг оказались замысловатыми кудрявыми локонами девочки….

Когда Свар закончил и положил на стол карандаш, Катя громко выдохнула – ей показалось, что вообще не дышала всё время, боясь помешать мужчине творить. Женщина не могла глаз оторвать от рисунка, точнее, портрета, сделанного простым карандашом, но этот рисунок был словно живой – при малейшем наклоне бумаги казалось, что глаза девочки сами собой моргают, а её губки вот-вот откроются, что бы что-то сказать…

Славена тихо опустилась со стула и, робко подойдя к мужчине, заглянула и… замерла. Потом, поднявшись на цыпочки, ткнула губами куда-то в область шеи мужчины и, обняв его тонкими ручками, крепко прижалась.

– Спасибо тебе, – прошептал ребёнок, по щекам которого покатились слёзы. – Если ты мне подаришь его, я буду самой счастливой на свете. Подари, прошу.

Древний даже испугался проявления таких чувств от ребёнка. Аккуратно обнял её одной рукой и прошептал тихо в ушко девочки.

– Малыш. Я тебе честно признаюсь – увы, не смог передать и сотой части того, что в тебе есть. Ты намного-намного лучше, чем на рисунке. Поверь. Я тебя не обманываю. А рисунок, конечно же, твой – я ведь именно для тебя и рисовал.

Словена вновь поцеловала мужчину и, аккуратно взяв из его рук лист бумаги, держа его чуть ли не на вытянутых руках, торжественно, но, в тоже время, и с какой-то непередаваемой грустью, понесла в свою комнату.

– – -

Через пару минут на кухню заскочил встревоженный мальчуган, сжимая кулаки и, насупившись, исподлобья произнёс.

– У меня два дела. Первое – дедушка просил на несколько минут ножик или отвёртку. И второе. Зачем Вы обидели мою сестру?

Катя недоумённо переглянулась со Сваром.

– Мы не обижали её ничем, честное слово.

– А почему она тогда закрылась в туалете и горько плачет? Мама, ты сама знаешь, что Славку просто так не обидеть. Значит, ты мне говоришь непраду?

– Слав. Я тебе клянусь – мы ни слова обидного девочке не сказали.

– И я тебе клянусь, – поддержал Катю мужчина. – Мы её не обижали, да и как можно обидеть такое чудо из чудес?

– Вы правду говорите? – не унимался мальчик. – Мы с сестрой всегда друг за друга стоим, поэтому если Вы её обидели, значит и меня.

– Да успокойся ты, настырный. Говорим же – не обижали её, – Катя достала из стола небольшой ножик и протянула сыну. – Иди, отнеси деду то, что он просил. А зачем ему нож, не говорил?

– Нет, – мальчик был серьёзен. – Славка сначала к дедушке зашла, а потом в туалете заперлась.

– Иди, малыш, – улыбнулась Катя. – Я сейчас подойду и всё вместе выясним. Договорились?

Мальчик кивнул и ушёл.

Катя улыбнулась, проводив взглядом сына и обернулась к мужчине. Выражение её лицо стало серьёзным.

– Вернёмся к насущему. Ты понял состояние Олега?

Свар в смущении опустил глаза.

– Понимаешь, Кать. Не столь трудная задача определить что творится с Белым, хотя, как её решить щадящим способом, увы, не знаю. В двух словах следущее – все мысли и бред, что появлялись в голове Олега во время комы, он перенёс на действительность. Прости, наверное, сумбурно объяснил. Попробую сформулировать иначе… Вообщем, дело обстоит так – мысли, бредовые видения воспалённого сознания он принимает как реальность прошедших лет. И сейчас не может разделить – что было на самом деле, а что нет. И на двойняшек спроекцировал именно свои бредовые видения. Что странно – он сам это осознаёт, поэтому и злится. Злится на себя. Пытается разобраться, но, в итоге, запутывается ещё больше. Как ему помочь? Есть способ – надо лишить его тех, вымышленных, воспоминаний. Как это сделать, в принципе, знаю, но вот силёнок у меня не хватит. Тут нужно задействовать двух-трёх хороших психиатров или менталов. Ну, или… наших ребят. Думаю, что с помощью Арины и Антона вполне справлюсь с этой проблемой. Просто заблокируем часть его памяти. На общем состоянии здоровья Белого это никак не скажется. Единственный минус – он всегда будет чувствовать провал в памяти, хотя и понятно – кома есть кома. Но с осознанием своей беды он, надеюсь, со временем справится.

– Свар, – Катя была подавлена сказанным, хотя и сама последнее время замечала странности в поведении супруга. – Но Антон с сестрой, как сам знаешь, никогда не лечили болезни, связанные с мозгом. Это для них табу. Отказывали всем, даже если было малейшее подозрение на инсульт или психические расстройства. А тут предлагаешь им работать с мозгом напрямую? Они откажутся, уверена на все сто.

– Не откажутся, Катя. Олег для них не чужой, да и я очень-очень попрошу. Надуюсь, что мне-то они точно не откажут.

– Хотелось бы верить. Ладно. Разговор отложим до возвращения ребят, а там посмотрим. Ты посиди пока здесь, а я пойду разберусь со своими малышами.

– – -

Всё бы ничего, но спустя полчаса дом стоял на ушах в полном смысле слова.

Из кухни Свара силком перетащили в самую большую и светую комнату коттеджа и заставили его рисовать портреты всех, кто был в доме. Даже задействовали Фёдора, водителя, которого, растолкав от сна, чуть ли не силой затащили в дом и усадили на стул. А чуть позже, бережно прижимая к себе лист бумаги со своим портретом, мужчина вернулся в машину и долго сидел, не отрывая взгляда от своего изображения, что-то шевеля губами и порой смущённо улыбаясь.

* * *

К слову, через пару часов, несмотря на позднее время, Сергей Павлович сьездил в город и привёз оттуда самый настоящий мольберт, а ещё кучу цветных карандашей, красок, кистей и много листов бумаги разного формата, торжественно вручив перед выстроившимися в ряд членами семейства.

Древний смущённо разбирал свалившееся на него богатство, особенно тщательно пересмотрев и перещупав множество тюбиков и баночек с краской и кисти разной длины и толщины. Потом всё разделил на две неровных части и бОльшую отодвинул от себя.

– Свар, милый, – Настя приобняла мужчину. – Ты что, не умеешь пользоваться красками?

Тот замотал головой.

– Нет, Настя. У меня и карандашей-то не было. Запасы, что имелись, быстро закончились, а потом рисовали угольками. Чуть позже стали делать жалкое подобие карандашей – только цельных, без дерева. Детям хватало, да и нашим писчим тоже, а для баловства как-то и не думали что-то делать. До художеств ли было?

– Но сейчас, дорогой, давай-ка изучай все премудрости. В город приедем – познакомлю тебя с человеком, который поможет справиться с твоими проблемами. А сейчас, если не устал, начинай работать. Чем больше будешь творить, тем в дальнейшем будет лучше получаться.

– Вам на самом деле нравится то, что я делаю? Или это ради лести?

– Какой же ты глупый, хоть и Древний, – Катя обняла за шею мужчину и поцеловала его глаза. – Ты разве не видишь, что мы просто в шоке от твоего таланта. Понимаешь? ТАЛАНТА!!! У тебя дар, данный свыше, а ты всё время занимался совсем не тем, чем должен был. Всё понимаю и помню все рассказы о твой жизни, но с сегодняшнего дня считай, что приоритетом на дальнейшее стало именно твоё детское увлечение. Вот так вот. Поверь, воинов вокруг много и тебя заменить могут многие, а вот человека, который обладает способностью рисовать трёхмерные рисунки, а чаще и с линейной перспективой – увы, нет. Нет не только у нас, но, скорее всего, и нигде больше. И ещё. Израсходуешь всю бумагу – купим новую. Главное – твори и рисуй то, что хочешь. А в городе, так думаю, покажу сначала твои рисунки своему хорошему знакомому, а чуть позже, ну, через месяц-два, организуем твою персональную выставку. Поверь – если не показать народу твои работы, то вообще возникает вопрос – кого тогда выставлять?

– Кать. А можно без выставки и публичности? – заискивающе спросил Свар.

Та на пару секунду задумалась, потом выдала вердикт.

– Не хочешь публичности? Не надо. Придумаем тебе псевдоним и твои картины будут висеть в Галерее под вымышленным именем. Устроит?

– Да, – обрадовался мужчина.

– Вот и ладно. Так что с сегодняшнего дня ты – вольный художник. Только об одном прошу – не забывай есть и спать.

Все вокруг искренне засмеялись, вновь вгоняя в смущение Свара.

– – -

И со следущего утра Древний выпал из общей жизни, всё свободное время проводя то в лесу, то на берегу Ладоги, любуясь природой и рисуя действительность, но на бумаге выходило совсем иное – самый обычный камень в воде на его рисунке выглядел ожившим доисторическим существом, а немного искривлённая сосна в лесу превращалась в сказочный персонаж и… многое-многое другое.

Он стал рисовать, пытаясь наверстать упущенные годы, напрочь уходя от реальности, наслаждаясь самим процессом, а не тем, что выходило из-под его талантливой руки. И как-то раз, встав ещё в сумерках, зайдя в сосновый лес, потянувшись и глубоко вздохнув, понял, что за все годы обеих жизней наконец-то безгранично счастлив, занимаясь именно тем, к чему его всегда тянуло.

Глава 13.

Неизвестный мир. Седьмой день.

Проснувшись, когда ещё солнце не поднялось над деревьями, Антон с сетрой, сбегав к озеру и наплававшись до одури, желая впрок запастить здоровьем, бегом отправились назад на поляну. Там, помедитировав, завалились на траву, бездумным взором глядя в небо. Говорить о чём-то совсем не хотелось, вот только медальоны из сна не давали покоя, ведь то им не приснилось– они наяву висели на груди у каждого. После пробуждения, осознав их физическую реальность, немного поразглядывав и сравнив между собой, поняли, что хотя колличество символов и было одинаково на обоих медальонах, но те разительно отличались своим содержанием, да и направление спиралей, на которые были «нанизаны» руны, пронзённые основной нитью, было прямо противоположно. Так же случайно выявили и другое свойство – если соединить медальоны тыльной стороной – они начинали отталкивать друг друга, словно были разными полюсами одного магнита.

Чуть успокоившись от первоначального возбужденияя, попытались разобрать смысл рун, насколько позволяли знания, но и тут возникли разногласия в деталях, хотя общий смысл стал более понятен – у Антона был медальон с основными рунами справедливости и равновесия, а у сестры – жизни и созидания. К тому же, как двойняшки разглядели, на медальонах имелось и вообще множество других, еле видимых, более мелких рун, которые было не разобрать. Решив, что займутся более детальным изучением подарков уже дома, в спокойной атмосфере, имея под рукой написанный на бумаге «алфавит» неизвестного языка из снов, просто стали ждать появления Дмитрия Михайловича.

Шло время, а старец всё не появлялялся. И только двойняшки решили вновь вернуться на маленький пляж, сделав уже в ту сторону несколько шагов, как за спинами раздался знакомый голос.

– Доброго дня Вам, молодёжь. Соскучились?

Антон переглянулся с сестрой и заулыблись.

Их реакцияю старик понял как надо.

– Ну да, – улыбнулся пожилой человек. – Сказали бы, что соскучиличь – по факту б обманули. Не сказали бы – посчитали, что меня этим можно было обидеть. Ладно, мои хорошие. Всё понимаю и не буду уточнять. Вижу, что юноша оправился и чувствует себя хорошо. Это прекрасно. Да и ты, девочка, постройнела, хоть и до этого была красоткой хоть куда. Что, готовы к возвращению? Да, кстати, не забыли сделать что я просил? Имею в виду спальные мешки и бутылки? Негоже здесь оставлять чуждые миру предметы.

– Дедушка. А от спальников вообще ничего не осталось.

Антон в в кратце рассказал, во что превратились спальники и об исчезнувшем камне.

Дмитрий Михайлович, не поверив, сам обошёл указанное место, где ранее находился камень, а потом, махнув рукой, сунул пустые бутылки за спину под верёвку на поясе, коей была перевязана рубаха и, поманив к себе ребят, сев в центре поляны. И только тогда заметил на груди двойняшек медальоны. Приглядевшись, нахмурился.

– Не спрашиваю, где Вы взяли эти знаки, но прошу – не надо из этого мира выносить, что Вам не принадлежит. Лучше положите туда, где их нашли.

Арина улыбнулась и, стараясь не задеть чем-либо старика, негромко пояснила.

– Мы их не нашли, честно говорю. Нам они были подарены.

– КЕМ???

– С первой же ночи, когда мы спали, к нам приходила женщина, обучая нас своему языку и знакам-рунам. Мы пели и общались с ней как с равной, хотя нет... Не с равной, а как ученики со своей учительницей – вежливо, мягко, со взаимным уважением. И вот сегодня ночью она лично повесила каждому из нас на грудь по этому медальону. А утром мы поняли, что это вообще не сны были, а явь. Я, если честно, даже не знаю как его правильно и назвать. Вроде и кулон, и медальон. Может оберег или знак отличия… Вообщем, не знаю. Понимаю лишь одно – этот подарок вполне можно принять за статусную отметку.

– Арина. – Дмитрий Михайлович слушал девушку, открыв рот от удивления, бледнее и краснея каждые пару секунд. – Ты сама-то понимаешь, что мне только что сказала?

– Вполне, дедушка. Я ни единым словом не обманула.

– Вы хотите сказать, что Вас обучала сама… Нет, не буду называть вслух ЕЁ имя. Не достоин я этого. Хорошо. Тогда, если говорите правду, я обязан это проверить. Не против? Сидите спокойно и не дёргайтесь, не укушу.

Антон с сестрой замотали головами, улыбаясь, смотря на растерянного деда.

Дмитрий Михайлович протянул руку, что бы коснуться медальона на груди Арины. Когда до его пальца оставалось совсем чуть-чуть, из медальона выскочила крохотная молния-разряд, больно ужалив палец деда.

Тот, словно ребёнок, ойкнул и засунул палец в рот, а другой рукой сразу же потянулся к груди Антона и… вновь разряд и уже второй палец оказался во рту.

– Больно-то как… – проворчал-простонал старик. – Нет, что бы пожалеть старца, так долбит что было сил…

– Знаете, это Вас специально дёрнуло, – улыбнулся Антон. – В момент, когда Вы получили разряд, я почувствовал, что во мне была наша учительница, которая смотрела моими глазами и улыбалась, глядя на Вас, обиженного, с двумя пальцами во рту.

Три человека, посмотрев друг на друга, улыбнулись.

Дмитрий Михайлович, глядя на свои обожжённые пальцы, тяжело вздохнул.

– Да. Вы только что подтвердили, что являетесь истиными владельцами знаков. Только поймите, ну ни в коем случае Вам нельзя показывать ЭТИ знаки другим людям. Хотя… Есть вариант, но сработает ли он? Давайте попробуем. Закройте глаза и представьте, что эти медальоны у Вас не на груди, а В груди. Под кожей. Пожелайте всей душой, что бы они растворились в Вашем теле. Попробуйте. Без этого, боюсь, за Вами начнётся всеобщая охота.

Девушке удалось убрать знак почти сразу, а вот у Антона долго не получалось, да и когда ему всё-таки удалось «спрятал», на груди остался красный ожог – изображение, до малейших деталей скопированное со знака.

Проведя по груди, парень поморщился – было очень больно, словно и в самом деле на коже был ожог.

Арина, видя состояние брата, потянулась к нему, внезапно осознав, что за всю неделю они ни разу между собой мысленно не общались, лишь изредко, когда медитировали, объединяли свои внутренние силы. Девушка пояснила как можно легко и безболезнено убрать знак, внезапно ощутив, что медальон не просто «спрятался», а чуть ли не растворился в теле – какие-то руны со знака остались на месте, рядом с сердцем, а другие… другие отправились в путешествие по телу, останавливая свой бег там, где им было предназначено находиться – в руках, ногах, голове. Когда Арина посмотрела на своё тело, ей показалось, что она сама стала одним большим медальоном – настолько гармонично все знаки расположились в ней, как и до этого были на маленьком кусочке неизвестного металла. Да и цепочка не исчезла без следа – она обвила позвоночник – от самой головы до копчика, непонятно как удлинившись в несколько раз.

Все свои ощущения и понимание происходящего она передала брату, а тот, вначале с удивлением слушая сестру, сам попытался повторить подобное и вскоре и у него получилось. Хоть не с первой попытки, но всё же… Только вот дискомфорт не исчез, а, как ему показалось, стал ещё сильнее.

– Не могу, Рин, – пробормотал Антон. – У меня создаётся впечатление, словно пригоршню гвоздей проглотил. Во всём теле колет и что-то дёргается. Может, со временем, привыкну, но надо не раз и не два в состоянии покоя делать эту трансформацию, а не стоя на одной ноге.

Дмитрий Михайлович по некоторым признакам понял, что происходило с молодыми людьми и, немного постояв рядом с двойняшками, сел на траву.

Когда молодые люди более-менее пришли в себя, Антон задал вопрос, который его «зацепил».

– Дедушка. А что ты имел в виду, сказав, что за нами начнётся «всеобщая охота»?

Дмитрий Михайлович похлопал по траве рядом с собой, приглашая сесть рядом, пытаясь объяснить.

– Понимаете, ребятки, эти знаки – не просто кулоны и символы власти или ещё чего-то подобного. Самое странное, что Вы и я видите эти знаки одинаково, какими их создали. Не поняли? Ну… Например, в Индии они выглядели бы как, например, знаки танцующей богини Кали, уничтожителя демонов. В арабских странах – как знаки последователей пророков Аллаха, облечённых властью его и покровительством. В христианстве – лики посланников Творца в образе архангелов. В общем, в каждой религии своё. Такой знак – символ принадлежности к Богу, подтверждение его представителя на земле.

– Дмитрий Михайлович. Но нам-то что до всех религий? Мы как жили до этого момента, так и будем жить – не собираемся идти проповедовать и становиться очередными мессиями на земле. Знаете, у нас своих проблем выше крыши – с ними бы разобраться, хватило бы сил на всё это.

– Много проблем? У Вас? Ну-ну. Не желаете стать мессиями? Если честно – это меня и успокаивает, – улыбнулся старик. – Но Вы не дослушали до конца. Как говорится в легендах, с подобными знаками на протяжении всеё истории человечества люди сталкивались всего трижды. Дважды – в глубокой древности. Насколько помню – одним из посвящённых был царь Соломон, вторым – китайский правитель Тан Тайцзун. Они оба носили на груди подобные символы. Кто их вручил, когда, и куда потом те делись после смерти владельцев – не известно. А вот третий символ имеет место быть… и находиться где?

– Скорее всего, где-нибудь в подземельях Ватикана, – пробормотал Антон. – Только эти скряги могут тащить к себе в подпол все исторические реликвии со всего мира, до чего руки дотянутся, словно хомяки, и потом делать вид, что не знают что и где находится. Я прав?

– Прав, малыш, прав на все сто. Точнее, на 99 процентов. А минус один процент потому, что и в самом Ватикане знак Власти не был именно что спрятан. Наоборот – он вроде, как и спрятан и на яву – замурован в полу Апостольского Дворца. В каком месте конкретно – эта информация и в самом Ватикане утеряна. Правда, и здесь имеется уточнение, а именно, что Ватиканский знак не полностью функционален – там было пробитоь отверстие точно посреди медальона. Как донесла до нас история, медальон неизвестные нам люди носили на шее, сделав отверстие точно посредине, что бы продеть цепочку, стараясь не повредить основной рисунок, так как оригинальный бейл, то есть ушко, в которое продевается цепочка или шнурок, было отбито в незапямятные времена и утеряно, как и сама цепочка. А ведь цепь сама по себе является чуть ли не усилителем или проводником… Я, если честно, не в курсе. Могу только сказать, что без неё сам знак работает во много раз слабее.

– Дмитрий Михайлович, – Антон, мягко говоря, обалдел от подобной информации. – Так мы что, сродни богам? Или проводники их воли на Земле? Если так, то не горю желанием делиться с кем либо этой информацией, даже с родными.

Старик заразительно захохотал.

– Ну, ты и сказанул, – чуть успокоившись, дед пояснил. – Совсем Вы не боги и не их проводники на Земле. Знаки – это да, божественные символы. Но для Вас они будут лишь своего рода усителем, понимаете? Будут помогать в жизни и в том, чем занимаетесь. Вы врачи, как мне известно. Вот в своём ремесле и сможете достичь небывалых высот. Но, поверьте, сами по себе они ничего делать не будут, и работать за Вас не станут. Более того. Если изменитесь внутренне и начнёте относиться к людям иначе, чем сейчас, то эти знаки могут Вас и покинуть, исчезнуть без следа. Такой вариант был описан в легендах. К тому же они могут напоследок и наказать Вас самих за неблаговидные поступки. Так что следует относиться к своим знакам именно как к помошникам, не более. И не считаю благоразумным бездумно на них надеяться – лучше на самих себя, на свои силы.

– Минусы мы поняли. А плюсы есть? – Антон хотел выяснить всё до конца.

– Плюсы есть. Только вот с ними Вам самим придётся разбираться. Как я сказал, знаки усиливают мощь и талант носителя, будь то профессиональные навыки человека или его ментальную составляющую. Вас никто не торопит и жизнь вся впереди. Поймёте со временем, разберётесь. Только прошу – не форсируйте события, ведь в мире всё сохраняет равновесие. В одном успеете – в другом опоздаете. Думайте и думайте – вот мой совет. Да. А чему Вас учили? Сами же об этом обмолвились.