Текст книги "Одна судьба на двоих"

Автор книги: Casperdog

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– «Откуда ты это знаешь?»

– «Мы как-то были вместе за городом на рыбалке. Сидели у костра и он, вдруг, совершенно без причины, рассказал свою историю. Поделился болью, что терзала всю его жизнь».

– «А я где была тогда?»

– «Ты сопела в палатке рядом с мамой и папой. Белый тогда хотел меня познакомить с Русей. Звал её, но тщетно, та не пришла. Чуть позже, вернувшись к костру, он со мной и поделился».

– «Жалко его. Вот хотя я и сама женщина, не могу понять тех, кто вопреки своим чувствам идёт на поводу у родителей или посторонних людей. Проходят годы и многие переосмысливают жизнь, жалея о содеянном, но уже ничего не вернуть».

– «В случае с Белым так вообще непонятно. Что ЕЙ надо было после тридцати лет разлуки? Мужчина, с которым та жила, уже был третьим мужем. Они не любили друг друга совершенно. Так, по крайней мере, сама говорила Олегу. А вот решиться на поступок так и не смогла, придумывая совершенно нелепые отговорки».

– «Может она и не любила Белого никогда? Бывает же такое в жизни, когда люди лишены большого чувства, а мимолётную влюблённость принимают именно что за любовь?»

– «Бывает. К счастью, перед нашими глазами есть два совершенно противоположных примера. Это Катя и мама. Особенно Катька. Вот уж поистине ЛЮБОВЬ, которую она пронесла через всю жизнь... Малыш, давай спать, а то так и не отдохнём. Ты затронула такую тему, что можем её обсуждать сутками. У нас не так и много времени осталось до конца поездки».

– «Спи, мой хороший, а я просто помечтаю, что бы и нам достались такие, как Катя и мама».

– «Что, обе женщины? Мне-то ладно, а тебе… Рин, не пугай».

– «Вредина ты и пошляк. Вот взял и испортил самое романтическое настроение. Как тебе не стыдно, а?»

– «Стыдно когда видно. А сейчас спать, романтик с большой дороги. Спать и никаких мыслей, иначе и мне не уснуть. Пожалей раненого бойца, сестричка. С твоими мыслями я рыдать скоро начну, сочувствуя Белому».

Антон поочерёдно нежно поцеловал закрытые глаза сестры и, прижав её тело к себе, мгновенно отключился, а через секунду засопела и Арина…

Глава 9.

То же время. Москва. Детский дом.

Старый кнопочный телефон на столе на удивление хозяина кабинета разразился не столь редко звучавшим Гимном Советского Союза, а вообще, мелодией из сонаты для фортепиано №2 Шопена, которую чаще называют похоронным маршем.

Дмитрий Шевченко, третий человек в детском доме, отвечающий за воспитательную работу, с опаской покосился на аппарат, словно тот был гремучей змеёй, но, поколебавшись пару секунд, протянул руку за телефоном и нажал кнопку соединения.

– Сташевич на связи, – мужчина назвался и замолчал, зная, что его собеседник (которого видел воочию единственнвый раз в жизни) и к номеру которого была привязан рингтон, не любит многословия.

В телефоне шуршало и раздавался треск, словно абонент находился на другом конце Галактики.

– Димочка, – послышался дребезжащий голос глубоко старика. – Рад, что ты на месте. Послушай меня и выполни, что попрошу. С этого момента ты назначаешься руководителем школы. Бориска уволен. Он разрушил своими действиями всё, что так долго существовало и было целью жизни многих поколений истиных патриотов нашей Родины. Будь так добр, мой мальчик, не опозорь старика, который замолвил за тебя слово. Сделай, что должен, и сохрани общий труд…

В телефоне замолчали, а вскоре послышались короткие гудки.

Мужчина аккуратно положил на стол телефон, а потом медленно отдвинул его на самый дальний край, размышляя – не выключить ли его вопреки всем приказам, но мысли перебил зуммер селектора. Дмитрий нажал кнопку соединия и в кабинете громко зазвучал голос директора.

– Дмитрий Николаевич. Срочно зайти ко мне.

– Понял. Буду через три минуты, – отозвался Шевченко и, отключив связь, потянулся рукой к верхнему ящику стола.

Кабинет директора детского дома на окраинах Москвы.

Несколько минут спустя.

– Дмитрий. Как получилось, что вместо остановки машин, наши люди сразу стали стрелять, стараясь уничтожить грузовики конвоя? Кто отдал такой приказ? Я ведь видел в прямой трансляции что происходило на трассе. Создалось полное впечатление, что там все посходили с ума.

– Борис Никифорович. Александра Павловна посчитала правильным самой контролировать действия резервной группы. Основные же силы были на выезде из города, но откуда она знала, что в последнюю секунду конвой изменит направление движения? А потом, после случившегося, бойцы основной группе были не в состоянии успеть перехватить колонну ещё раз, исправляя допушенную ошибку.

– У них что, отсутствовал транспорт? Или, как понимаю, просто не было желания следовать отданному приказу? Ну, это так, вопрос риторическийпонимаю, что не к Вам. Я сам буду разбираться с участниками основной группы. Что случилось с группой Александры? Я прочёл в Вашем рапорте, что они все внезапно потеряли возможность управление своими телами? Это сказки, или Вы имеете какие-либо основания считать написанное правдой?

– Внезапный паралич всей группы не может быть сказкой. Не знаю, что воздействовало на людей, но, скорее всего, это мощнейшее электромагнитное излучение, причём, узконаправленное. Почему так думаю? Сама Александра Павловна пострадала чуть меньше – у неё были парализованы только конечности, но не весь организм целиком, как у погибших. И умерли они именно от паралича – мгновенная остановка сердца и прекращение вентиляции лёгких.

– Проще говоря – остановка дыхания и инфаркт?

– Вроде того. На двух наших воспитанниках был комплект биодатчиков, которые до последней секунды посылали мониторинговую информацию в медцентр. После окончания жизнедеятельности организмов вся аппаратура была дистанционно уничтожена.

– Хоть что-то сделано по правилам. Результаты и выводы.

– Основная группа вернулась на базу без потерь, хотя все бойцы без исключения почувствовали одномоментную слабость, которая вскоре прошла. В данный момент их обследуют врачи. По запасной группе… Они… Точнее, их тела…

– Дмитрий. Хватит мямлить. Вы офицер, а не барышня. Будьте добры говорить чётко и без воды.

– Тела участников группы были увезены сотрудниками неизвестного ведомства…

– Что значит «неизвестного»?

– Именно, что неизвестного. Те, кто забирал тела, были одеты в обычный армейский камуфляж, радиосвязью не пользовались. Номера машин, которые были зафиксированы нашими людьми, как уже выяснилось, принадлежат обычным гражданам Москвы и являются по факту фальшивыми. Попытку проследить за собой неизвестные присекли, остановив нашу машину на вьезде в Москву сотрудниками ДПС под предлогом проверки документов. Поставить метки на чужой транспорт из-за удалённого наблюдения так же не удалось.

– Меня удивило два аспекта. Это, во-первых, что с телами вначале работали сапёры, обезвреживая ловушки, словно заранее знали, что трупы заминированы, а уж потом уносили погибших к машинам. И, что ещё более неприятно – увезли Александру в полном сознании. Она, как я понял, не смогла уйти достойно?

– Она, как я понял, была жива, когда её уносили.

– М-да… Все годы подготовки коту под хвост. Что с аппаратурой контроля и наблюдения?

– Большая часть уничтожена дистанционно, хотя некоторые элементы, что находились на телах погибших, были обнаружены неизвестными. Правда, без основных блоков управления они не вызовут особого интереса у противника, так как являются немного изменёными серийными образцами гражданского типа.

– Так… – мужчина закрыл глаза и задумался. Потом жестом руки позволил своему гостю сесть. Через несколько минут, открыв глаза, отдавал приказ.

– Дмитрий. Принимайте дела Александры Павловны. С этой минуты Вы являетесь моим заместителем. Когда бойцы закончат у врачей – всех пропустить через кабинет Петренко. Пусть он вывернет их наизнанку, но вот это, как вы выразились, «одномоментное недомогание», так? Вот именно этот аспект меня тревожит.

– Борис Никифорович, я не в силах выполнить Ваш приказ, потому что сам Петренко находится в числе погибших. Его лично забрала с собой Александра Павловна, что бы на месте можно было убедиться в пригодности объектов для наших целей. Она готовила операцию и командовала всеми как здесь, так и на месте от Вашего имени. Простите, но Вы сами её назначили руководителем и разрешили использовать любых сотрудников по её усмотрению.

Директор интерната побледнел.

– То есть как забрала?

– Я был в кабинете у Игната Петренко, когда явилась Александра и велела тому следовать за собой. Если помните, я Вам сразу позвонил уточнить причины заявления Вашего заместителя, но Вы сами меня оборвали, приказав, что бы не мешал Александре Павловне и не лез не в свои дела.

Директор поднялся с красла.

– Объявляйте общую эвакуацию. Срочно. Лично проконтролируйте посадку сотрудников и воспитанников в автобусы. Тех, кто не поместится, уводите пешком через коллектор на запасную точку. Вы не поняли? Что сиднем сидите?

– Вы не оправдали надежд руководства и допустили слишком много неисправимых ошибок. Меня просили передать, что в Ваших услугах больше не нуждаются и…

Мужчина встал со стула, держа в руках непонятно откуда появившийся небольшой пистолет с глушителем, и нажал на спусковой крючок...

– … Вы уволены...

Он убрал пистолет.

– Как по-идиотски сейчас всё прозвучало… Клише дешевого бульварного романа. – Тихо закончил мужчина фразу.

Тело бывшего директора обмякло на стуле, а Сташевич, повернув к себе селектор на директорском столе, кнопку общего вызова.

– Внимание всем. Срочная эвакуация всех воспитанников и сотрудников. Время окончания – десять минут. Сотрудникам службы безопасности проверить все помещения на отсутствие людей и подговить здание к консервации. По решению Попечительского Совета принял на себя обязанности и полномочия директора интерната Сташевич Дмитрий Николаевич.

Москва. ул. Мясницкая,1. Кабинет одного из генералов Оперативного управления.

– Анатолий Павлович, – раздалось из трубки. – Вы, как понимаем, не контролируете порученную именно Вам работу? И с каких пор, если не секрет?

Генерал побледнел, одной трясущейся рукой держа трубку, а другой пытясь налить себе в стакан воды из графина.

– Я держу на контроле всю обстановку, смею Вас заверить, и никогда никого не подводил.

– Тогда объясните причины, по которым с полчаса назад не смогли или не захотели вмешаться в работу вверенного Вам подразделения. И объясните – почему сотрудники именно Вашего отдела действуют независимо от своего руководителя?

– Не совсем понимаю в чём меня обвиняют? Можете объяснить?

– Это не трудно сделать. Зададим вопрос более конкретно. Почему именно Ваши сотрудники увезли в неизвестном направлении замдиректора известного Вам детского дома?

– Не может быть такого, что вверенные мне подразделения были задействованы без моего ведома. Это ошибка.

– Ошибка исключена. Поясните – как Вы можете оправдать свои действия, точнее, их полное отсутствие в то время, когда Родина нуждается в Вас?

Генерал вдруг, неожиданно даже для себя, успокоился и стал самим собой.

– Только не надо произносить высокие слова о долге и чести. Я сам Вам могу сказать то же самое и даже с большим пафосом. Я никогда не был врагом Родины и ни какими своими действиями её не подвёл. Я истиный патриот, в отличие от Вас, кучки неудачников и стариков, которые страдают маразмом и выжили из ума окончательно. Вы живёте в своём мире, который умер давным-давно. Честь имею.

Генерал отключил телефон и откинулся на спинку кресла.

– Старые мудаки. Нет, что бы передать бразды правления молодым, так нет. Всё вспоминают Ленина и Дзержинского, светлая им память, но время-то совсем другое. Неужели никто из них этого не понимает?

На селекторе зажёгся сигнал вызова и генерал ткнул пальцем кнопку.

– Товарищ генерал-майор. Получена шифрограмма, – произнёс секретарь. – Вам сейчас занести или чуть позже? И папки на подпись принесли.

– Заходи.

Через минуту, положив на стол шефу папки, что требовали срочного рассмотрения и согласования, капитан открыл ещё одну, став зачитывать вслух.

– Это получено несколько минут назад. «Сообщение 013. Рекомендуется неотлагательно рассмотреть и утвердить вопрос о ликвидации пиона посредством перекрёстного опыления».

Капитан, не поднимая глаз, чуть слышно пробурчал.

– Бред какой-то, а не сообщение.

Услышав хрип, он поднял глаза и остолбенел. Его начальник, синея лицом, рвал на горле ворот рубашки, пытаясь сделать хоть один глоток воздуха, но через пару секунд резко обмяк и ткнулся в стол головой.

Капитан пулей вылетел в приёмную и уже через несколько минут в кабинете было не протолкнуться от врачей и представителей других служб. К сожалению, медики были бессильны – смерть наступила от обширного инфаркта…

* * *

В кабинете Председателя совета директоров одного из крупнейших в стране банков, зазвонил телефон и владелец, взяв в руки аппарат, увидел, что вызов производится по второму номеру, который был известен не более десятку людей на планете.

– Слушаю, – вальяжно произнёс банкир, немного освобождая горло от давящего галстука.

– Филипп Игоревич. Простите, что беспокоим Вас в неурочное время, но так уж сложились обстоятельства.

– Простите, уважаемые, но я перевёл последний транш всего два дня назад. Или возникли какие-то трудности?

– Мы получили деньги и благодарны Вам за пунктуальность. Этот звонок не с просьбой помочь финансами, а скорее, наоборот. Филипп Игоревич. Сообщаем Вам, что наша деятельность, скорее всего, вскрыта, поэтому рекомендуем Вам в самое ближайшее время покинуть страну. Да, и предупреждаем Вас с извинениями, что вилла в Испании будет для Вас недоступна. У Вас же имеются аналогичные в Италии и Франции, не говоря о шале в Швейцарии. Там мы Вас не потесним, Да, ещё. Следующий транш ждём в обозначенный срок.

– Какой транш, Вы о чём? Если я покину банк, то откуда возьму для Вас средства? Вы что, вообще слетели с катушек?

– Держите себя в руках, уважаемый. Надеюсь, не будете нас вынуждать напомнить, что у Вас имеются доли в банках не только России? Или о том, что Вы являетесь практически владельцем одного из немецких банков? Или о самой мелочи, а именно о том, что именно Вы являетесь основным бенефициаром крупнейшей компании в…

– Всё. Я понял. Постараюсь и дальше выполнять свой долг.

– А уж как мы на это надеемся. Всего Вам доброго.

– Простите. Сколько у меня времени до отъезда?

– Его практически нет. Прощайте.

Финансист посидел в кресле, обдумывая ситуацию. Нажал кнопку вызова секретаря.

Когда на пороге появилась милая девушка с блокнотом в руках, продиктовал.

– Мой самолёт к вылету в Италию через два часа. Андриенко связаться со всеми службами, обеспечивая полёт самолёта. Пусть позвонит на виллу в Италию и там приготовятся к моему приезду.

– Простите, Филипп Игоревич, Вашу семью проинформировать, что они летят?

– Они не летят, и звонить не надо. А вот ты полетишь со мной. На сколько – не знаю, но, думаю, вернёмся не скоро. Действуй, Мила.

– Ясно, – девушка, ослепительно сверкнув зубами, с улыбкой вышла из кабинета.

– «Хорошая секретарша, да и девочка хоть куда. Не грустно мне будет в изгнании, а надоест, так подобных тысяча набежит, стоит только свиснуть»…

* * *

Алексей не успел закрыть входную дверь, как раздался звонок городского телефона. Мужчина, чертыхнувшись, сбросил не только обувь, я и грязную спецовку, которую так и не успел переодеть после смены, благо, что техничка «Водоканала» проезжала рядом с его домом и начальник смены воспользовался оказией.

– Слушаю, – недовольно буркнул Алексей, всеми мыслями уже поедавший в холостяцкой квартире с утра приготовленные макароны по-флотски. А как вспомнил о баночке пива, что его ждала в холодильнике, то вообще был зол до невозможности на своего абонента.

– Здравствуй, дорогой, – раздался старческий голос, от которого по спине бывшего спецназовца потекла тонкая струйка ледяного пота.

– Здравствуйте. Что вы от меня хотите?

– Я ничего от тебя не хочу кроме одного, чтобы ты отдал долг, о котором, судя по-всему, забыл за все прошедшие годы?

– Я ничего не забыл, но считаю, что ВСЕ долги Вам отдал сполна.

– Мы тоже умеем считать, Алёшенька. И наше мнение, что ты остался должен. Скажем так, совсем чуть-чуть, на один разик по твоей специальности.

– Я уже забыл, к счастью, всё, чем занимался. Вы не забыли, что я инвалид, да и инструментов у меня давным-давно нет. Так что обратились не по адресу.

– Алешенька. Ты считаешь, что мы не знаем о тебе ничего? Ошибаешься. Всё знаем. И то, что твоя бывшая жена с сыном уезала в Псков, к родственникам, сказать адрес её мамы? Или то, что ты потихоньку спиваешься от одиночиства... А инструмент у тебя за дверью стоит, дорогой. Ты только открой и протяни руку. Всё то, с чем и работал многие годы. Иди, забери, а то вдруг случится, что какая-то шпана приберёт чужие вещи. Неловко для тебя будет…

Мужчина положил трубку рядом с телефоном и, сделав два шага к входной двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке как всегда не горела ни одна лампочка, и было темно. Открыв дверь, увидел прислонёный прямо к стене у входной двери свёрток. Схватив его, захлопнул дверь и вновь посмотрел в глазок – тишина и ни малейшего движения.

Подойдя к аппарату, вновь поднёс к уху трубку.

– Вот видишь, мой хороший, я тебя не обманываю.

– Что Вы хотите?

– В город сегодня приедут двое молодых ребятишек. Мы хотели их привлечь в свои ряды, но те отказались, притом, как понимаем, они с утра уже могут начать работать против нашей организации. Не забывай, что начни кто копать против нас, то и твоё имя может всплыть в неприглядном свете. Так что подумай, дорогой. Для тебя такая работа раз плюнуть, а ты тем самым закрываешь перед нами долг навсегда, да и премию порядочную получишь.

– Как будто я не слышал эти слова не один раз, – горько произнёс мужчина. – И прошлый и позапрошлый. Всё как под копирку…

– На этот раз уж точно последний. Я тебе сам, лично, обещаю. А ребятишек ты сможешь увидеть по твоему почтовому ящику. Тебе сбросили всю информацию. Ты уж завтра по утру сделай дела и свободен как птица. Не тяни, просим. Извини, милый, но времени у нас нет – надо ещё много кому позвонить…

В телефоне раздались короткие гудки и Алексей положил трубку на аппарат.

– Как же я был бы счастлив вас, тварей, через оптику увидеть, а не тех, чьи фотографии вы прислали.

Как был, в одних трусах, прошёл в единственную комнату и включил планшет, а вскоре рассматривал фотографии парня и девушки, которым было далеко до тридцати и, судя по виду, брата и сестры. К его удивлению, адрес их проживания был рядом – на соседней улице и указанный дом он прекрасно знал, так как тот входил в его округ, да и не неделю назад совсем рядом в очередной раз прорвало трубы и его бригада копалась там сутки…

– Что же Вы такого натворили, реятишки, что Вас на заклание отправили? – спросил сам у себя бывший снайпер спецназа, но, увидев в приложении к письму ещё один документ, открыл его и присвиснул. Сумма, которая была УЖЕ переведена на его счет, позволяла завтра же покинуть город и уехать куда глаза глядят, не задумываясь о деньгах минимум пару лет.

– – -

Похожих звонков в ближайшие полчаса было сделано множество. Неизвестные лица из непонятной Системы зачищали за собой «хвосты», предупреждая нужных людей и убирая не нужных, так или иначе скомпроментированных или тех, по следам которых можно было выйти на след Организации… И совсем мало кто догадывался, что все люди, кто или скоропостижно скончались, или покинули в спешке страну, были в разные годы воспитанниками одного и того же детского дома Москвы…

И только в двух случаях произошли проколы, о которых так вовремя и не узнали таинственные «кукловоды»...

* * *

– Здравствуйте, – из трубки послышал голос, судя по всему, пожилого человека и Вера Николаевна, дама сама преклонного возраста, но до сих пор не утратившая ясного ума, заткнула пальцем другое ухо, что бы её ничего не отвлекало.

– И вам добрый вечер, – ответила женщина.

– Простите, а не затруднило бы Вас позвать к телефону Андрея Александровича?

– Затруднило бы. Его нет, Нет на белом свете.

– Прости, не понял.

– Вы не могли бы представиться, а то как-то сложно разговаривать с незнакомцем. Меня зовут Вера Николаевна. Я мать Андрюши. А Вас?

В трубке послышался какой-то скрежет, шум и всё внезапно стихло, а через секунду вновь раздался голос.

– Аристарх Павлович к Вашим услугам. Будем знакомы, Вера Николаевна. Простите, но я так понял, что Ваш сын умер?

– Да. Мой приёмный сын скончался полгода назад. Извините, но о его кончине ничего рассказывать не могу – мне до сих пор больно. Ко мне ещё есть вопросы?

– Нет, конечно. Извините, что побеспокил Вас и примите искренние соболезнования. До свидания…

Услышав гудки, пожилая женщина положила трубку городского телефона на аппарат и прошла в комнату сына, где над кроватью висела фотография красивого молодого парня с траурной лентой.

– Вот и дождались, сынок, твоего нанимателя. Всё, как ты мне и написал… – сквозь слёзы пробормотал женщина и, взяв с небольшого прикроватного столика толстый конверт и сотовый телефон, который сын купил буквально накануне своей гибели. По просьбе своего мальчика, она раз в неделю заряжала телефон, поэтому знала, что тот не подведёт в момент, когда должна будет выполнить последнюю волю погибшего...

Женщина зашла в ванную и, включив воду, нажала на единственный номер, что был в адресной книге. Дождавшись соединения, не торопясь прочла весь текст, написанный на конверте, а затем, по просьбе дежурного по Управлению, продиктовала логин и пароль почтового ящика сына и затем и свой домашний адрес. Дождавшись подтверждения, что всё записано правильно, отключила телефон и вынула аккумулятор – всё так, как и просил её сын в прощальном письме своей, хоть и не родной, но маме, к которой относился трепетно, с заботой, любил всем сердцем, да и называл только МАМОЙ.

* * *

Полковник, который самолично отправил в Москву код активации «закладки» своему бывшему руководителю, достал из сейфа именной пистолет и, взведя, приставив к виску, нажал на спусковой крючок, но… выстрела не последовало, а, спустя секунду, в кабинет метнулись полуразмытые тени нескольких человек, которые, тщательносвязав полковника и вколов снотворное, быстро, но внимательно его обыскав на предмет капсул с ядом, вынесли тело сначала из кабинета, а чуть позже, под видом «потерявшего сознание от переутомления на работе», и вовсе вывезли с Литейного в одну из ведомственных клиник…

– – -

А через несколько минут, когда дежурный по Управлению передал полученную информацию в оперативный отдел и там прочли послание, оставленное именно для них, а чуть позже, войдя на указанный почтовый ящик, просмотрели документы, были подняты на ноги оперативные службы и по адресу, что продиктовала женщина, по ночному городу помчались две машины с оперативными работниками…

Утро следущего дня. Санкт-Петербург.

– Как же хорошо спится в своей постельке, – открыв глаза, девушка потянулась до хруста в суставах. Потом, неосознано, просканировала квартиру.

– «Так. Братец ещё сопит, папа тоже, а вот мама на кухне делает на всех наши любимые оладьи. Мамочка, любимая, как же я соскучилась по тебе. Родной мой человечек. Тёплый комочек»…

Женщина, что стояла у плиты, внезапно почувствовала в груди тепло, которое стало распространяться во все стороны.

– «Ну вот, один мой малыш проснулся. Судя по всему, дочка. А второй спит как медвежонок. Да и половинка сопит – его похрапыване слышно даже через закрытую дверь на кухню. Но всё равно надо всех будить – минут через десять закончу последнюю партию и накрою на стол. Не холодное же есть».

– Привет, Тошка, – сестра, заскочив в соседнюю комнату, с разбегу прыгнула на кровать, да так, что парня подбросило вверх. – Хватит сопеть. Мама оладушки делает, так что будь готов стартовать. Кто первым сядет, тому больше достанется.

– Неугомонная ты, сестрица. Нет, что бы дать усталому путнику ещё посмотреть красивые сны, так нет же – сама не спит и другим не даёт. Поганка, одним словом. Я тут видел такой сон…

– Опять та девица снилась? Как чувствую, сны явно с эротичесикм уклоном. Так? Признавайся!

Девушка с размаху села на живот парня и стала его трепать.

– Подожди немного и увидишь свою зазнобу не во сне, а наяву. Может она и не такая красавица, что ты себе понапридумывал. Или голос как у простывшей вороны, или ноги кривые. А может она… карлица или каланча какая.

– Рин. Ну что ты скачешь на мне как на коне? Я, во-первых, в туалет хочу неимоверно, а во-вторых, не надо огворить о человек плохо, если его не знаешь.

– Ты прям как папа стал говорить. Сразу видно, что его слова попали в нужное место, но добиралось окольными путями.

– Это в какое-такое место, а?

– В такое, что до центра мозга слова шли очень-очень долго, чуть ли не с полсуток. Если б в уши, то процесс длился бы намного короче. Ой! Ты что щипаешься? Прикрати. Тошка, паразит, опять синяки останутся. Хватит, кому сказала, иначе обижусь и не буду с тобой разговаривать.

– А ты не скачи на мне. Брысь отсюда! У тебя минута, пока я не встал, иначе умываться будешь уже после завтрака.

– Ты не посмеешь! Ой!!! Ну хватит и в самом деле щипаться. Подожди… Ты серьёзно по поводу ванной? Тошка, гад, стой на месте. Я первая!!!

Умелой подсечкой уложив вскочившего парня вновь на постель, девушка метнулась к дверям и только летевшая ей в спину маленькая подушка немного изменила направление её движения. Перехватив в воздухе мягкий «снаряд», она, не оборачиваясь, метнула его назад, точно попав в голову удивлённого парня.

– «Вот оторва. И «повезёт» же какому-нибудь несчастному жить рядом с этой девушкой. Хотя… Она порядочная и добрая внутри…»

– «Именно что добрая», – донеслась мысль сестры.

– «Как крокодил, – хмыкнул парень. – Пока до нутра доберёшься, сожрут без кетчупа»…

– «Как тебе не стыдно. А ещё братом называешься. Ты не брат, а так…»

– «Если сразу не разберешь…

Рину в горы тяни – рискни!

Не бросай ты её одну:

Пусть та в связке в одной с тобой —

Там поймешь... кто с тобой...»

– «Уже и Высоцкого приплёл. Вредный ты всё-таки, хотя… я всё равно тебя люблю».

– «И я тебя, малыш. Только долго ванную не занимай – на очереди ещё папа и я».

– «Папу пушу, а ты иди на кухне мойся. Знаю я твои утренние процедуры – две горсти воды в лицо и готов. Нам, девочкам, нужно время, что бы привести себя в порядок».

– «Ты папу тоже к девочкам причисляешь? Ну-ну. Я ему сейчас скажу, обрадую».

– «Тошка, ну какая же ты вредина… Всё, я закончила, выхожу. Иди, пока папа не занял».

– «Ну уж нет. Я вот сейчас доем последние аладушки, а потом и умоюсь».

Из ванной донёсся визг, и, хлопнув дверью, на кухню влетела Арина со сжатыми в гневе кулаками, но, увидев только маму, мгновенно расслабилась.

– Привет, мамуль. Ой, наши любимые оладушки!!! Спасибо, родная.

– Доброе утро, малышка. Ты бы хоть волосы причесала, а то похожа на ведьму, что с метлы слезла.

– Мам… Просто мой братец сказал, что доедает последнее, вот я и…

– Какие же Вы оболтусы, – улыбнулась женщина. – Вроде люди воспитанные, уже не детского возраста, с высшим образованием. Уже известны в медицинском мире, а на деле? Ведёте себя как два сорванца, которым максимум по десять лет, всё соревнуясь между собой кто лучше… Так и не выяснили до сих пор?

– Мы оба лучшие, – раздался голос от дверей и Антон, пройдя на кухню, сначала приобнял маму и поцеловал её, а потом сел на своё место. – Мы разные и, в то же время, одинаковые, хотя и составляем одно целое. Так что эти соревнования закончились давным-давно с условием, что пока вместе, не будем выяснять кто лучше, а кто чуть хуже.

– Не поняла твоих слов, – свела брови Настя. – Что значит пока Вы вместе? А потом?

– Мам, – улыбнулся парень. – Моя сестрица совсем уже большая. Ей семью надо создавать, да и тебя бабушкой делать. А я уж как-нибудь… Сначала посмотрю на того беднягу, что будет мучаться и уже буду решать – а надо мне такое или нет…

– Антон, – одновременно воскликнули мама и сестра. – Замолчи сейчас же!!!

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Ты настоящая поганка, братик, – как можно говорить обо мне так плохо?

– И в самом деле, Антон, – поддержала мать дочку. – Ты Арину знаешь чуть ли не с рождения, неужели она такая плохая?

– Мам, – парень сдвинул брови в изумлении. – Не понял твоей фразы. Что значит, чуть ли не с рождения? Я её знаю ещё ДО рождения. Сестрица ещё в твоём животике пихалась ногами и не давала мне вылезти первым. Ты думаешь, с того времени её характер изменился? Поверь, если изменился, то не в лучшую сторону.

– Ладно, хватит трепать языком, – улыбнулась Настя. – Я в плошки уже положила Вашу любимую «бурду». Имею в виду сметану с клюквенным вареньем. Приступайте, а я пойду отца разбужу.

– Не надо меня будить, уже разбужен Вашим воплями, – деланно нахмурившись, Сергей Павлович сел за стол. – Я-то думал, что будете спать до обеда, но никак не предполагал, что вскочите в восемь утра. Хоть выспались?

– Угу, – пробурчали его дети, запихивая в себя чуть ли не целиком оладьи, уже измазавшиеся сметаной по самоые уши.

Настя сидела и с любовью смотрела на детей, стараясь насладиться их присутствием. На её лице иногда мелькала какая-то непонятная улыбка, которую женщина всё время пыталась скрыть.

– А ты что изумленно смотришь на детей? – спросила супруга Сергея Павловича. – Не бойся, я тебе отдельную тарелку припасла. Знаю ведь, что малыши не остановятся, пока всё не сметут.

– Мам… – с укором промычали двойняшки.– Так не честно.

– Как раз честно, – улыбнулся отец. -Вы, вон, на последню оладушку смотрите как два голодных зверёныша, небось, про себя ругаясь и решая кому она достанется, так? Не думаю, что заглатывая в таком бешеном темпе всё, что лежит на тарелке, Вы вспомнили о том, что и Вашему отцу тоже хочется позавтракать.

– Пап, – опять промычали дети и родители захихикали.

– Вы с нами уже столько лет, что знаем все Ваши повадки. И если бы я не спрятала завтрак для папы, то Вы его проглотили бы точно также. – Настя улыбнулась, глядя, как её дети аккуратно разделили поровну последнюю оладушку и сьели с такой жадностью, словно она изначально была лишь одна.

– Так… – проворчал отец, глядя на две голодные физиономии, которые, не отрываясь, смотрели, как во рту папы пропадали одна за другой оладьи, буквально сглатывая после исчезновения очередной. – Вы своё сьели, так что не надо смотреть мне в рот, словно Вас сегодня не кормили вообще. Встали, поблагодарили маму, и вымыли за сосбой посуду.

– Вот так всегда… – грустно вздохнула девушка. – Самое вкусное папе, а нам…

– Ринка, как ты можешь такое говорить? – всплеснула руками Настя.