Текст книги "Red is my favourite colour (СИ)"

Автор книги: bzlkt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Расправившись с её рубашкой, долго не решался зайти дальше – исступлённо зарывался носом в её короткие волосы, как мечтал очень давно. Сжимал её запястья, будто проверяя, точно ли это не сон? Настоящая ли она или призрак?

Она заелозила, шумно выдохнула. Я запустил обжигающе горячую руку в разрез рубашки, положил её на вздымающуюся грудь. Дыхание перехватило, когда затвердевший сосок уткнулся прямо в ладонь. Я прижался лбом к её животу и сглотнул подступившее волнение.

Возбуждение налило глаза кровью, а тонкая мутная плёнка затуманила их. Всё вокруг погрузилось в марево, и я, не помня себя от желания, принялся гладить все доступные мне участки кожи, целовать и кусать её шею, руки, грудь, живот.

Пуговица раз. Пуговица два. Три. Четыре.

– Брюки,– саркастически усмехнулся в нетерпении расправиться с целой коллекцией невыносимых застёжек. Сделано.

Она умелым движением приподнялась, позволяя мне себя раздеть. Я наблюдал за этим с любопытством – казалось, всё, что сейчас происходит, для неё невероятно буднично и привычно. Представлял, как всё это проделывает с ней Уизли каждый день. Неужели я делаю всё то же самое? Она почувствует хоть какую-нибудь разницу? Бредовый поток мыслей.

Её бёдра контрастировали холодом с уже покрасневшей от поцелуев грудью. Я жадным и сумасшедшим взглядом охватывал всю её фигуру, лежащую подо мной. От этого вида закладывало уши, учащённо билось сердце, почти выпрыгивая из груди. Оно ухало, подступало к горлу, и мне хотелось уже выплюнуть его наконец, чтобы не мешало своим стуком.

Руки собственнически сминали её мраморно-белые ягодицы, прямо как в том сне под ледяным душем. Их мякоть упруго сжималась под моими пальцами, и я возбуждался ещё больше. Сколько ни пытался заглянуть ей в глаза и увидеть там хоть что-нибудь, она отводила взгляд или смыкала веки.

Я обязательно растоплю этот лёд между нами.

В штанах стало нестерпимо тесно, и я горько улыбнулся своим мыслям, сколько же раз желал и приближал этот миг. Пальцы скользнули по её напряжённому лицу, защипнули мочку уха, спустились к шее, нежно провели по шраму от моего Круцио, зажали мягкую грудь, прощекотали дорожку по животу и ниже. Она коротко пискнула и сжалась, когда я погрузил два пальца внутрь. Испугался. Недоумевающе всматривался в её искажённое болью лицо. Отступил.

– У вас с Уизли ничего не было?

– А можно как-то обойтись без разговоров? – наконец залилась румянцем. Я хотел воспарить от счастья, глядя на эту картину. Внутри всё трепыхалось и клокотало. «У них с Уизли нихрена не было!»

– Нельзя. – Я встал, опёршись о мешок коленом.

Она, надув щёки, раздражённо выдохнула и откинулась на своё ложе, стукнулась затылком о что-то твёрдое, ругнулась, недовольно забурчала.

Я ходил по палатке в поисках чего-то, из чего можно было соорудить нормальное спальное место. Достал пару спальных мешков из верблюжьей шерсти, какое-то одеяло, пару подушек. Постоял, подумал. С помощью палочки добавил ещё подушек и одеял, чтобы наверняка. Амелия всё это время лежала на мешке, распластав руки. Я наблюдал с восхищением и жадностью, как голодный зверь за своей добычей. Еле сдерживал себя, чтобы не подойти и не впиться ртом в нежную розовую грудь. Я бы растерзал свою каштановую красоту, как стервятник. Выпил бы её без остатка. Почти невозможно устоять.

Когда всё было готово, подошёл к ней сбоку и, просунув обе руки под её тёплое тело, поднял с мешка и понёс к импровизированной кровати. За стеной завывала вьюга, и я сам был готов завыть волком от нетерпения.

Она не сопротивлялась, даже не повернула на меня головы. Обмякла в моих руках и будто спала. Когда укуталась мягким коконом одеяла, начала дрожать. Я удивился, принялся наскоро расстёгивать свою рубашку и стягивать брюки, чтобы потом тоже юркнуть под одеяло и прижаться к ней всем телом. Она дрожала, как лист на ветру, и только потом я понял, что она плачет. В груди обожгло виной, жалостью и отчаянием. Она прижимала своё мокрое от слёз лицо к моей шее, а я в неистовстве гладил её по макушке, целовал лоб, зарывался в волосы.

Один мокрый и несмелый поцелуй в шею. Она подарила мне его, словно знак, что разрешает. Легла на спину, провалилась в пышные подушки и нагромождения одеял, а я навис сверху, обдал горячим дыханием её покрытую испариной кожу.

Мягким и нежным движением накрыл ладонью низ её вздымающегося живота. Скользнул ниже, аккуратно погружаясь внутрь, внимательно следил за её мимикой. Она напряглась вокруг моего пальца, но затем разом расслабилась, и я продолжил неспешные и медленные движения. В какой-то момент подалась навстречу, выдала протяжный стон, и меня накрыло волной так, что комната вокруг закружилась вихрем, калейдоскопом красок.

Подхватил её под коленками и притянул ближе к себе, упираясь пахом в её бёдра. Думал, буду долго решаться, а потом и вовсе передумаю от страха, но возбуждение взяло верх. Придерживая пальцами основание члена, пару раз головкой провёл по мокрой плоти, забирая часть её смазки себе.

Амелия не тряслась, не жалась и даже не отворачивалась. Мазала таким же сумасшедшим взглядом по мне, то и дело задерживая его внизу. Я смущался от её пристального внимания, но потом это стало приносить только удовольствие, и я с готовностью и решительностью подтянулся ближе.

– Ну что, поприветствуем тебя как следует? – прошептал я ей на ухо и плавно вошёл внутрь, придерживая её мокрую спину рукой.

Перед глазами яркие вспышки. Звёзды. Бабочки. В ушах звон вперемешку с её стоном и всхлипом. Руки вмиг ослабели, и я чуть не рухнул прямо на хрупкое тело под собой. Пришлось прийти в себя и напрячься.

Нестерпимо хотелось ускориться, и я даже порывался это сделать, но она предостерегающе упиралась ладонями в мой торс, останавливая. Я двигался плавно, насколько позволяла интуиция. Амелия вздрагивала от каждого небольшого толчка, звонко вбирала в грудь воздух, и этот стон напрочь сводил меня с ума.

***

– Ну что, поприветствуем тебя как следует?

Шёпот Себастьяна у моего уха проник под кожу, разогрел до предела кровь, и она забурлила, разогналась по телу, а низ живота стянуло сладкой истомой. Про что это он? Очень знакомая фраза…

Я стояла на первом уроке мадам Гекат в полном недоумении, когда она ни с того ни с сего решила поставить нас с Себастьяном в пару на дуэли. Растерянно хлопая глазами, я наблюдала за его самодовольной ухмылкой, когда он проходил мимо.

– Сейчас поприветствуем тебя как следует, новенькая.

Я залилась краской, вспомнив этот момент, и сильнее прижалась к горячему телу Себастьяна.

Распирающая тягучая боль. В глазах взрывались звёзды, а из лёгких будто выбили весь воздух. Я жадно хватала его ртом, но совершенно забыла, как дышать. Я и подумать не могла, что это ощущается именно так. Чувства обрушились лавиной, и я, пытаясь с ними совладать, укусила Себастьяна за плечо.

Губы горели от желания ощутить на себе его поцелуй, но я упорно сопротивлялась и задвигала эту глупую мысль куда подальше. У нас только секс, и хорошо, если после этого он продолжит со мной общаться. Не продолжит – чёрт с ним.

Его одновременно холодное и горячее тело липко прижималось к моему, и, когда он приподнимался, холодный воздух ловко проскакивал между нами, разгоняя табун мурашек по коже.

Через несколько минут тело привыкло к новым ощущениям, и я попробовала подвигаться. Делала это неумело, нелепо, как-то скомканно, но так хотелось большего. Как только пыталась ускорить темп, тело отзывалось острой болью, но она же вызывала тягучее возбуждение в низу живота. Я прислушивалась к себе и к Себастьяну, но в голове сквозил ветер, и хотелось улететь далеко-далеко, воспарить над землёй или провалиться под корку льда, утонуть в сладком моменте, не думать о том, что будет дальше.

– А у тебя?

– М? – Себастьян отозвался глухо, поднял на меня свои бездонные с поволокой глаза, и пара слипшихся прядей упала ему на лицо.

– У тебя уже было что-то?

– Да.

Я это знала наперёд, но всё равно сжалась в комок, и он это почувствовал. Насупил брови, снова потянулся губами, но я увернулась.

– Это ничего. Продолжай.

Откинула голову и выпустила из лёгких весь воздух, что в них был. Зачем я только это спросила? Теперь огненное кольцо обиды душило, смыкалось вокруг горла, и я стиснула до предела зубы в попытке отогнать её, вернуться в свой маленький рай.

Становилось больно, и я инстинктивно отодвигалась от Себастьяна, легонько упиралась ладонями в его плечи и живот.

– Больно?

– Угу, – промычала, сконфузившись.

Ещё пара таких толчков, от которых сводило ноги, и горячая вязкая жидкость покрыла почти весь мой живот. Себастьян виновато улыбался, вытирая его, а я в это время думала о том, как он делал это раз за разом с той, с которой спал до меня.

– Саманта?

– Что «Саманта»? – он упал рядом, прижимаясь, но я неприступно отодвигалась к краю.

– У тебя с ней было?

– Зачем ты спрашиваешь?

– Просто интересно. – Я повернула к нему голову и встретилась с россыпью коричневых веснушек. В груди вспыхнул пожар. Тот день, перед вечеринкой… Как мне хотелось тогда потрогать его шоколадные волосы. Я трепетно завела руку и, будто боясь обжечься, воздушно провела подушечками пальцев по его кудрям.

В мыслях, конечно.

Я больше никогда не позволю себе такой вольности, которая всегда заканчивается болью. Она потом бурлящими кровавыми потоками выплёскивается из горла, и ты её сплёвываешь, но никогда не избавишься до конца.

***

Я ей соврал.

Ничего у меня ни с кем не было. Но всё же она почти угадала.

Зима 1892г.

– Давай только тихо.

– Да какая разница! Здесь всё равно никого нет.

Саманта копошилась в складках своего необъятного платья, а я воровато оглядывался по сторонам, боясь, что нас кто-нибудь увидит. Оставалось полгода до выпуска, и не хотелось получить какой-нибудь выговор или снятие баллов под самое Рождество.

Где-то внизу шумела инструментами музыка, цокали в танцах каблуки, и раздавался громкий смех.

Я нервно сглатывал, расслаблял узел галстука, пока он петлёй не стал висеть на шее. Действительно, петлёй. Хотелось на ней повеситься в тот же момент от осознания своей никчёмности.

Саманта довольно улыбнулась, расправившись с платьем, и потянулась губами к моим, но я перехватил её лицо и поцеловал куда-то в висок, вдыхая терпкий цветочный аромат. Она, казалось, не заметила этого и продолжила тыкаться носом мне в шею, при этом ловко расстёгивая ремень и стаскивая брюки.

В тот день уже ничего не препятствовало, будто так было предусмотрено и предугадано, но внутри у меня бурлила тревога, разрасталось ощущение неправильности происходящего. Пока она наклонялась передо мной, жалась ягодицами, что-то шептала, у меня перед глазами стояла только одна картина.

…Задыхаясь от бега, я выбежал в снегопад, заскользил по мраморному полу двора, засеменил по уже успевшим запорошиться снегом следам. Не успел.

Уизли уже стоял с Амелией под омелой и обнимал её так крепко, будто хотел уберечь от всех вокруг. Правильно, от меня в первую очередь.

Я постоял, позволяя белым пушистым снежинкам опуститься на плечи, а затем размеренным шагом пошёл обратно. Если её и нужно от кого защищать, так это от меня…

– Себастьян, ну чего ты там?

– Сэм, давай не сегодня.

– В смысле? – повернулась, сдвинула брови. Краснеющий нос, блестящие глаза. Нет, только не это.

– Пожалуйста, не дави на жалость. – Наверное, сказал это слишком презрительно. Хлёсткая пощёчина не заставила себя ждать. Накрыл горящую щёку ладонью.

– Да пошёл ты. – Надела платье, путаясь в пышных юбках, шмыгала носом, смахивала слёзы.

Я прислонился к стене и хотел провалиться сквозь землю. Самое ничтожное ничтожество. Самый слабый слабак.

Амелия сладко потянулась, запрокинула руку, пошарила по полу. Не найдя то, что искала, перевернулась на живот, блеснув всё ещё мокрыми от пота ягодицами. Я жадно сглотнул вязкую слюну. Что, опять?

Шлёпнулась обратно, закурила, морщась от едкого дыма.

– Можно? – завёл руку в желании перехватить сигарету.

– Ну валяй. – Посмотрела со смешком, прыснула, но поделилась.

Я затянулся и, мигом сев и согнувшись пополам, закашлялся.

– Вот балбес. Кто ж в первый раз так затягивается? – она поднялась следом, рефлекторно похлопала меня по голой спине. Обвела хмельным взглядом плечи. – Всё ещё тренируешься? – не смущаясь, осторожно пощупала бицепс, подушечками пальцев невесомо провела по мышцам спины. Не дождалась ответа, вырвала из рук сигарету, выкинула. – Давай ещё разочек, м?

Комментарий к 25. Непогода

Житель умер от перевозбуждения и ушёл в мир иной…

Всей душой надеюсь на ваши комментарии по поводу первой нцы, это очень волнительно было писать!

Спасибо за ваш фидбек, он нереально мотивирует, именно поэтому главы выходят так быстро ❤️

P.S. Сегодня к главушке прекрасный эстет и арт 🤧❤️

https://drive.google.com/file/d/1EusYxKCVZXyKXwJgktL9zL10pOHJ3U7C

https://drive.google.com/file/d/1mBRWSBv3J2xHrFEBE1Tbf1U5-4_ZRiE8/view?usp=drivesdk

========== 26. Беспомощность ==========

Комментарий к 26. Беспомощность

🎵 Иван Дорн – СЖК

🎵 Bruno Mars – Grenade

🎵 Каста – Закрытый космос

🎵 Три дня дождя – Перезаряжай

Приятного чтения ❤️

Волк – символ преданности стае и семье.

Всякий раз, когда рассеивался сизый сигаретный дым, в душе нарастала паника. Теперь что? Он лежит рядом, вот-вот снова что-то спросит, скажет. А я не хочу отвечать, не хочу ничего обсуждать. Сердце колотится, глаза в панике бегают по потолку, ищут, за что им зацепиться.

– Голодная?

Слава Мерлину. Будет ещё полчаса на то, чтобы придумать, как уйти.

– Угу.

– У меня там в пальто шоколадка. В кармане. – Рукой вяло махнул на стул неподалёку. Я выползла из-под одеяла, босо прошлёпала, сдуру схватила пальто, да так и замерла, будто вкопанная.

Запах гари, жжёного дерева и… и что-то ещё. Запах Хогвартса. Я изо всех сил сдерживала дыхание, когда его шея была совсем рядом со мной, чтобы не захлебнуться воспоминаниями, а вот о пальто не подумала.

По ногам скользил сквозняк, полз по голеням и коленям, обхватывал голые бёдра, бесцеремонно подбирался к исцелованной груди. Набрала в лёгкие побольше воздуха, быстро пошарила по карманам.

– Это…?

– Именно то, о чём ты думаешь.

– И откуда это у тебя? – я держала в руках шоколадку «Эйнемъ» – точно такую же, какие присылает мне Корбатов из России.

Вместо ответа Себастьян хитро улыбнулся, окинул томным взглядом снизу вверх – надо было надеть хоть что-нибудь, а то выгляжу, как дура. Ещё и лохматая.

– Иди ко мне.

От этих слов тряслись коленки. Где эта грань между «просто сексом» и нежностью? Сделала вид, что не услышала. Открыла шуршащую упаковку, отломила кусочек – живот отозвался голодным бурчанием.

Сахар взбодрил, улучшил настроение, и я с охотой вернулась в постель. За стенами палатки утихала буря, а у меня в душе она только крепчала.

***

– Как тебе это удаётся? – она сидела сверху, а я не мог оторвать взгляда: тусклый свет от свечи так маняще падал на её голые плечи, левую грудь и дальше стекал на рёбра, живот и сахарные бёдра. Розовая пятка смешно торчала из-под почти насквозь мокрого одеяла.

– Что именно?

– Вести себя, как полный придурок, но нравиться всем вокруг. – Забылась, задумчиво очертила непонятную фигуру пальцем по моему торсу. Поелозила на месте, и я задохнулся от сладкой истомы, подступившей к паху.

– Ты всё про шоколадку?

– Угу. Почему Корбатов шлёт тебе шоколадки? Я думала, он присылает их только мне. – Мило выпятила губу, махнула головой, будто отгоняя мысли.

Только во время секса можно было поговорить с ней нормально, полноценными предложениями, а не отрывочными и обрубленными фразами. Она забывалась, язык развязывался, и я это раскусил уже на второй день, когда буря стихала, и надо было возвращаться в Министерство. Но так не хотелось. До одури не хотелось. Я бы привязал себя цепями к этим неудобным спальным мешкам и её привязал бы к себе.

Толкнулся бёдрами вверх, и она протяжно простонала, прикрыв веки. Вцепилась измазанными в шоколаде пальцами в простынь. Толкнулся ещё – глаза застилала похоть, когда я видел выражение её лица. Оно смягчалось и напрягалось одновременно, становилось каким-то другим. Я мельком замечал, как она порывалась блаженно улыбнуться, но всегда в последний момент надевала маску.

Проверим, на сколько тебя хватит.

Прижимая её к себе под коленями, толкнулся в третий раз. Подтянул ноги, чтобы она откинулась на них спиной. Сам подобрался на локтях, склонил в любопытстве голову: хотелось запомнить, уловить малейшее изменение в её лице.

Пальцы упали в будоражащий сгиб её бедра, подмяли под себя кожу, оставляя на ней красные следы. Если сейчас не остановлюсь – зайдёт слишком далеко. Она как назло не сопротивлялась, запрокинула голову, открыла рот, словно вот-вот закричит, но продолжала молчать.

– В молчанку играть будем? – завёл руки за голову, целиком расслабил мышцы. Через секунду на меня был направлен негодующий и непонимающий взгляд, мол, «Какого чёрта ты остановился?». Полностью довольный собой, я улыбнулся, может, даже чересчур сильно.

Она хмыкнула, уголок рта едва-едва вздёрнулся, а в следующее мгновение меня полоснуло ножом через всё тело – она двинулась бёдрами вперёд, насаживаясь глубже. На моей груди остались шоколадные отпечатки её пальцев, и я задохнулся, потерялся в ощущениях, стремительно пошёл ко дну, увязая в тине вязкого возбуждения и иллюзии безвременья.

Амелия расслабилась, потеряла контроль; её горло вспорол дикий, какой-то отчаянный крик. Мне казалось, я падаю с огромной высоты, лишаясь всяческой опоры: всё тело стало ватным, хрупким и чужим.

Я сел, притягивая её ближе за спину и ягодицы. По её белой шее текла солёная капля, и именно это завело меня ещё сильнее. Она двигалась так самозабвенно, что я терял голову. Мне хотелось раствориться внутри неё, слиться в один горящий костёр и только наблюдать. Смотреть, как закатываются её глаза под подрагивающими пушистыми ресницами, как покрывается мурашками наливная грудь. Пот застилал глаза, но я безнадёжно и жадно вбирал всю картину целиком и отдельные её кадры: покрасневший шрам Круцио, разлёт ключиц, перекатывающихся под кожей при каждом движении. Мокрые у лба и висков волосы, кое-где сбившиеся в колтуны. Пальцы, дико впившиеся в мои плечи. Приоткрытый рот, из-под верхней губы торчат два кроличьих зуба. Я улыбнулся, и так нестерпимо захотелось её поцеловать, что в груди моментально разлились отчаяние и горечь от осознания нашего патового положения.

– Один поцелуй. Прошу. – Вышло хрипло, надрывно и чертовски жалобно. Стало стыдно, будто прошу милостыню.

Она не услышала. Её тело было здесь, а вот душа где-то очень далеко – с губ срывались стоны, как сладкие спелые ягоды с куста. Я бы словил каждую до единой, позволь она прикоснуться к своему горячему рту.

Я по-хозяйски обхватил ладонью круглую мягкую грудь, которая идеально легла в мою руку. Нежно смял её, отпустил, снова смял, провожая взглядом капельку пота, стекающую к животу. Большим пальцем очертил окружность розового соска, ревниво сжал, точно она вся вот-вот убежит от меня. Я бы надкусил каждую грудь, как спелое яблоко, чтобы они не достались больше никому, кроме меня.

Амелия устала, задышала сбивчиво, тяжело. Виновато закусила губу, когда очнулась от исступления. Момент растворился, рассеялся и оставил в моей душе глубокую рваную рану. В этот раз я так и не смог кончить, погрузившись в собственные мысли и стенания.

Уснули на противно мокрой и холодной постели, инстинктивно прижимаясь друг к другу горячими телами. В тот миг я бы всё отдал, чтобы проклятый полдень не наступил никогда.

– Который час? – Амелия потянулась, забавно растопырив пальцы на ногах и, обернувшись одеялом, встала. Я наблюдал с нежностью, перемежающейся с болью. Вроде поймал своё счастье за хвост, но оно вот-вот улетит и оставит меня наедине с моей верной подругой – печалью.

– Полпервого. – Из-под подушки достал свои старые часы с зелёным ремешком, покрутил туда-сюда, ориентируясь в циферблате. Взгляд Амелии похолодел, стал враждебным и загнанным.

– Почему не разбудил?! – всплеснула руками, одеяло размоталось и упало. Я отвернулся, будто не ласкал это тело каких-то три часа назад. – Почта уже была? – она словно не замечала своего вида – носилась по палатке, вприпрыжку надевала брюки, застёгивала рубашку, наскоро обувалась, искала очки.

– Думаю, да. Надо проверить сов на улице.

Я не спешил вставать. Казалось, если покину наше ложе, момент будет навсегда упущен и забыт. Всё, что произошло здесь, развеется по ветру, попрячется по углам и выметется сором.

Она выскользнула на улицу, загнав поток промозглого ветра внутрь. Я поёжился и беззлобно цокнул. Мерлин, останови время, нашли чуму или войну на землю, лишь бы она вернулась ко мне в постель.

***

В руках шуршало холодное письмо. Руки затряслись, в глазах встали слёзы. Милый… милый мой медноволосый принц, прости-прости-прости!

Я вихрем ворвалась в палатку, стала торопливо собирать разбросанные вещи, искать палочку, так не вовремя куда-то запропастившуюся. Не обращала внимания на Себастьяна, теперь в голове крутилось одно: успеть.

– Подожди меня, вместе поедем в Министерство.

Я отмахнулась. Совершенно не было желания что-то ему объяснять.

– Я не в Министерство. Надо по делам.

Вылетела, побежала по мокрому снегу, увязая в грязи, напрямик к домику с камином. На секунду застыла, заметив новый волчий труп.

«Вот сволочи», – в голову резко пришла догадка, что происходит. В горле засаднило. Надо спешить.

– Милый мой, хороший. – Я покрывала клюющими поцелуями всё его солёное от слёз лицо. – Посмотри на меня, прошу. Просто посмотри. – Обхватила его горящие щёки двумя руками, слегка растормошила – пьяный вдрызг.

– Мама… Они… Она… – Гаррет полулежал на полу и совершенно не мог говорить, язык заплетался, а голова, точно свинцовая, висела на шее.

– Что с мамой? Скажи, скажи мне! – я почти срывалась на истошный крик, пытаясь заглянуть в его изумрудные глаза. С остервенением вырвала из его ослабевших рук пустую бутылку огневиски. – Тебе ведь нельзя пить!

Поняв, что у Гаррета мне ничего не узнать, оберегающе прижалась всем телом к его. Уткнулась носом в горячую шею, вдыхая запах свежескошенной травы.

– Я буду рядом, потому что ты всегда был со мной, мой… родной. – С губ сорвалось то самое слово. Как долго я не могла его выговорить, но оно нетерпеливо пульсировало на языке все два года. Определённо, родной. Самый близкий.

Март 1893г.

Совершеннолетие, которое я так ждала. Мне хотелось избавиться от своего нелепого тела, будто бы в этот день с меня слезла бы старая кожа, и я покрылась бы новой, забыв обо всём, что было.

В гостиной собирались люди – я слышала это сквозь дверь нашей комнаты. Душу разрывало воспоминанием, что произошло полтора года назад на дне рождения Сэллоу. Я стиснула крепко зубы и изо всех сил постаралась выбросить наваждение из головы. Сегодня мой день, а значит, ничего мне его не испортит.

Когда вышла в звенящую весельем гостиную, улыбаясь во весь рот, краем глаза уловила удаляющуюся спину Себастьяна. Я наступила себе на горло, пригласила его, чтобы забыть всё старое, не хранить детских обид, а он покидал гостиную, даже не поздравив.

– Сказал, что надо делать какой-то проект. – Пожала плечами обеспокоенная Натти, кормя Оминиса желейными конфетами прямо с рук.

Стало нестерпимо интересно узнать, что же это за проект такой, который не терпит отлагательств. Внутри меня бушевала буря, подстёгнутая алкоголем и воспоминаниями прошлых обид.

Как по наитию, крадучись, направилась в сторону Когтеврана. Причмокивающие звуки поцелуя, тяжёлое дыхание, шёпот – в общем, почти всё то же самое, что и в тот раз. Я даже не удивилась – расхохоталась, как ненормальная, и, захлёбываясь горькими слезами, побежала туда, где меня всегда ждали в тёплые и заботливые объятия.

– Почему плачешь? – Гаррет вскинулся с кресла, завидев меня, а я со всей дури врезалась ему в грудь. Он, как большой и добрый медведь, укрыл меня своей нежностью. Ничего больше не спрашивал – знал единственную причину моих слёз.

В тот день я подарила ему свой первый настоящий поцелуй. Кровоточащий болью, тоской, горечью, но всё же настоящий. И ни разу об этом не пожалела, никогда.

Я всё думала о словах Луизы, сказанные во время нашей с Корбатовым поездки в Рай. Я совершенно случайно, на исходе обучения, узнала, почему Сэллоу никогда толком не ходили на Прорицания – на них не работают никакие гадания.

Получается, Луиза говорила про Гаррета? Но теперь, по прошествии долгого времени, мне кажется, что она была неправа. Да, у нас не получается физической близости, но наши души сплелись воедино ещё под той омелой, когда я думала, что не проживу больше ни дня. Теперь же он – единственный луч света в моей тёмной-претёмной жизни.

Он беспокойно уснул у меня на руках, пока я бормотала ему то, что не сказала бы, будь он в трезвом состоянии. Гладила его по рыжим кудрям, считала каждую встретившуюся на пути родинку и веснушку.

Нельзя оставлять его одного, но и разобраться, в чём дело, надо немедленно. Я аккуратно встала, кое-как уложив его на кровать. Вышла в шумный коридор паба, надеясь выловить ту светловолосую девушку. Она как раз ходила из номера в номер со шваброй в руке.

– Джози?

– Джейси, мисс… – она зарделась и неловко поджала губы. Я мысленно стукнула себя по лбу.

– Прости, Джейси. И какая я тебе мисс? Ты младше меня на пару месяцев.

Она переминалась с ноги на ногу, а её длинная коса пшенично блестела под потолочными свечами.

– Что-то случилось?

Я спохватилась, аккуратно дотронулась до её плеча и подтолкнула к комнате, приоткрыв дверь.

– Узнаёшь? – кивнула на спящего Гаррета.

– Львёнок?! – она ахнула, закрыв рот руками – швабра шумно стукнулась о пол. Я раскрыла глаза от удивления. «Львёнок»? А ведь и правда, он так похож на львёнка… нет, на такую нежность я ещё не готова.

– Тебе задание – иди к своему, кхм, львёнку и следи, чтобы с ним всё было хорошо, – назидательно шептала я, впившись в хрупкое плечо Джейси. – Не оставляй его одного ни на минуту. Если придёт кто-то подозрительный, немедленно отправляйтесь вот по этому адресу. – Сунула ей в ладошку записку с адресом Асиной лондонской квартиры.

Джейси коротко и несмело кивнула и робко зашла в номер. Я прикрыла дверь, подняла швабру и зашагала вниз, на первый этаж. Пришлось заплатить хозяину немалую сумму, чтобы тот закрыл глаза на пьяного Гаррета и то, что единственная здесь уборщица не сможет пока выполнять свои обязанности.

На улице хлестануло по щекам и носу первым морозцем, и я спрятала заплаканное лицо в шарф. Со всех ног бросилась в Хогвартс – надо срочно выяснить у Матильды, что случилось с миссис Уизли. Предчувствие было скверное, но слабый огонёк надежды занимался где-то глубоко в душе.

– Сегодня вечером собрание в Министерстве. Есть подозрение, что снова открылась охота на полукровок и тех, кто им благоволит. Всё узнаете у мистера Мракса. – Матильда встала из-за стола, в своей привычной манере заведя руки за спину. На её всегда спокойном лице едва-едва можно было разглядеть первые признаки потери самообладания: морщинка между бровей, сведённые челюсти, подрагивающие губы.

– Оминис? Вы думаете, что…?

– Я ничего не думаю. Однако проверить стоит все версии. Сейчас Гаррету нельзя быть на виду, где он? – она внимательно посмотрела на меня из-под очков. Я смутилась – вся семья Уизли знала о наших «отношениях».

– Он в надёжном месте, я за него ручаюсь.

Матильда уверенно кивнула и прошла дальше к окну.

– Сестра, слава Мерлину, жива, но очень больна – есть опасения, что это проклятие. Почти такое же, что было у мисс Сэллоу.

Кровь мгновенно отлила от моего лица, а в ушах загудело: если миссис Уизли больна тем же, чем болела Анна, нам необходимо найти того, кто это сделал и… убить. По позвоночнику пробежал колючий холод. Вспомнились катакомбы, Себастьян, Соломон… Я не уверена, что смогу повторить то, что случилось тогда. Не уверена, что готова пойти на это снова.

Быстро распрощавшись, я выбежала в просторные коридоры Хогвартса. Время близилось к вечеру, и студенты разбредались кто куда: на тренировки, в библиотеку, гостиные. Навстречу мне шла весёлая, но порядком уставшая Анна.

– Амели! Ты чего тут? – она взяла меня под локоть и отвела в сторону. – По поводу Уизли?

– Ты уже знаешь? – я поджала губы, а глаза снова подёрнулись влагой.

– Семья Чарльза очень близка с ними. Сегодня утром весь Хогвартс гудел об этом. Кстати, а что случилось-то? Нам ничего не говорят! – Анна капризно выпятила нижнюю губу и махнула чёлкой, прямо как её брат. Меня покоробило, и я поспешила отвести взгляд. Чем старше она становилась, тем сильнее походила на Себастьяна.

– Пока непонятно, сегодня вечером что-то должно выясниться. С Гарретом всё в порядке, если тебе интересно. – Я украдкой посмотрела на неё, и от меня не скрылась лёгкая тень презрения на её лице. – Будь осторожна, не выходи пока за пределы Хогвартса, даже в Хогсмид.

– Видела Себастьяна?

Имя брата соскочило с её языка привычно, буднично, а я вся покрылась инеем. Прочистила горло, впилась ногтями в ладони.

– Нет, не видела.

Она неопределённо промычала и, сославшись на встречу с Чарльзом, ускакала дальше. Я ненадолго засмотрелась ей вслед – беззаботная, весёлая, влюблённая. Мерзкая зависть кольнула в сердце, и я поспешила выйти на улицу – прочь из этих стен, которые слишком сильно напоминали о причинённой здесь боли.

Я ворвалась в Министерство, изнемогая от любопытства и гнева: собрание началось раньше, чем мне сказали, и никто не стал меня ждать – естественно, я же «вечная практикантка» на побегушках.

Досада и раздражение впитывались в кожу через мысли о том, что Гаррет в том пабе с Джейси, которая вряд ли сможет противостоять чему-то серьёзному – насколько я слышала, она ушла с третьего курса Хогвартса, чтобы начать зарабатывать на лечение отца. Но и взять Гаррета с собой в Лондон было бы глупо и непредусмотрительно. Я была на измене: что делать, чем помочь.

Покружилась у зала собраний, пытаясь подслушать – бесполезно, наложены чары. Поплелась в кабинет Оминиса, чтобы сразу по завершении всё у него узнать.

– И давно тут сидишь? – он зашёл тихо, еле волоча ноги. Заседание продлилось почти три с половиной часа.

– Скажи честно: это твоей семьи рук дело?!

Он замер.

Опустил голову, хмыкнул и начал прохаживаться вдоль стен. Мне захотелось провалиться сквозь землю – из-за усталости, раздражения и неопределённости сболтнула полную ерунду, совершенно не подумав. Подскочила, обняла его крепко-крепко со спины, уткнулась носом в лопатки.

– Прости. Пожалуйста, Оминис. Я полная дура.