Текст книги "Red is my favourite colour (СИ)"

Автор книги: bzlkt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Я обречённо вздохнул и зарылся в растрёпанные и кое-где слипшиеся от пота волосы. Хоть иди и обращайся за помощью к Амиту…

– Мистер Сэллоу, – Онай встала и успокаивающе взяла меня за руку, – я бы с радостью посмотрела через вас, что же вызвало такие странные чувства, но ведь сами знаете, что…

– Знаю-знаю! – оборвал я её, направляясь к выходу. – Я такой же бесполезный, как и ваши эти гадания!

***

Всю ночь меня лихорадило. Профессор не отходил от меня ни на шаг, хотя я умоляла его уйти, чтобы он не видел всей этой мерзости. Мне было жутко стыдно и неловко, что он сидит рядом и ухаживает за мной вместо того, чтобы наслаждаться прогулкой по городу или общением с постояльцами гостиницы.

Внутри образовалась пустота. Это не та душевная дыра, когда хочется свернуться калачиком и проспать всю жизнь, а вполне осязаемое, ощутимое опустошение в желудке, вызывающее спазмы. Всё тело ломило, и я не могла без посторонней помощи даже дойти до уборной. День, как тусклые краски на палитре художника, перемазался с вечером, а потом и с ночью, пока я в бреду ворочалась в промокшей постели.

Сны сбились в кучу: я летела над Хогвартсом, то снижаясь, то снова поднимаясь ввысь, потом рассказывала глупые и пошлые Леандеровские анекдоты Дееку в Выручай-комнате, от чего его большие уши сворачивались в трубочку. Затем бессчётное количество раз прогоняла в голове ту самую последнюю дуэль с Себастьяном, придумывая, какой ещё мог быть исход: приделывала ему поросячий хвост, уши, заставляла квакать или гавкать. Заливалась смехом, а потом и слезами. Бедный Корбатов, который так стойко выдержал эту ужасную ночь…

На утро стало лучше, и я смогла влить в себя почти литр сладкого-пресладкого чая, который мне любезно принесла мадам Андертон. На бедняжке не было лица, похоже, она боялась, что это какой-то вирус, и я заражу всех постояльцев.

После выпитого чая, когда я немного повеселела, профессор всё же решился оставить меня одну и пойти немного подремать, и я тоже забылась рваным непродолжительным сном. Днём раздался робкий стук в дверь, и Корбатов виновато протиснулся в проём, держа в одной руке небольшой поднос с едой, а в другой стопку писем.

– Душа моя, ваши коллеги все испереживались, похоже. Завалили Министерство своими каракулями! – Он задорно рассмеялся себе в усы и неуклюже поставил поднос на прикроватную тумбочку.

Я в недоумении поднялась на локтях, ожидая объяснений, но вместо слов на колени опустились тяжёлые письма. Всё ещё слабыми руками стала перебирать одно за другим: Поппи, Натти, Анна…

Подняла на профессора полные слёз глаза и искренне ему улыбнулась, вне себя от счастья. Он тактично оставил меня наедине с письмами, и только через несколько минут я осознала, что никак не могу заставить себя вскрыть хотя бы один конверт. Медленно, будто боясь чего-то, я перебирала письмо за письмом, жадно и одновременно с опаской вчитываясь в строчку «От кого».

С каждым последующим конвертом моя и без того зыбкая надежда истончалась, будто камень о водную гладь. В руке осталось последнее письмо. Я не решалась взглянуть на него, то ли надеясь на что-то, то ли, наоборот, чего-то страшась.

Вспомнился тот летний день, когда я получила приглашающее письмо от Анны {?}[Если не читали изменённый вариант первой главы, советую ознакомиться, чтобы лучше понимать, о чём тут вспоминает Амелия].

Как слепа была моя надежда увидеть там совсем другое имя, но с той же фамилией. И вот я снова в похожей ситуации. Чёрт, когда же я отпущу всякую бредовую мысль о том, что он может мне написать?! Так стыдно признаваться, что эта надежда – моя слабая сторона.

Не желая больше мучиться, быстро нашла нужную мне строчку. Всё внутри рухнуло и провалилось в небытие, когда я одними губами прочла:

От Гаррета Уизли.

Комментарий к 21. Слабые стороны

Ну просто какая-то неимоверно тяжёлая и выстраданная глава, ё-моё.

Спасибо вам за мотивацию в виде ждунов и приятных слов здесь, на фб, и в телеграме! После них вырастают крылья, и уже не думаешь, что всё бессмысленно :3

Всех обнимаю и поздравляю (или сочувствую – нужное подчеркнуть) с первым сентября! <3

П.С. также отдельно хочу поздравить Лену с наступающим днём рождения! Надеюсь, подарок удался :D

========== 22. Лунарио ==========

Комментарий к 22. Лунарио

🎵 Uma2rman – Кажется

🎵 Сплин – Прочь из моей головы

🎵 Unknown.Beat – Under My Skin

🎵 Нервы – Май bye

🎵 Сплин – Письмо

Приятного чтения <3

«…прости нас, мы правда не хотели…

…Амелия, мы с Поппи очень скучаем по тебе! Когда ты возвращаешься?

…и мы не дадим тебя больше в обиду, и Уизли тоже хочет извиниться и написать письмо.

…пожалуйста, не злись на нас, Поппи вся испереживалась…

…Деек места себе не находит, волнуется за тварей: они будто что-то чувствуют, взбунтовались. Пожалуйста, приезжай скорее!

Твои Натсай и Поппи»

Эмоции выплёскивались за края моей истосковавшейся по ласке и заботе души. После каждой прочитанной строчки я порывалась взять перо и написать ответ, но всё, на что было способно моё ослабленное и вымотанное, дурацкое человеческое тело, – это лежать на животе и слабо улыбаться, проглатывая чернильные буквы.

Слова подруг и их пожелания увидеть меня скорее, а также новости о Выручай-комнате заставили мысленно как можно сильнее приближать выходные и своё возвращение в Хогвартс.

То самое последнее письмо лежало в дальнем углу кровати с тех пор, как я отбросила его, увидев не то имя отправителя, которое хотела. Оно словно обожгло меня, укусило и ужалило, так что я усердно делала вид, будто его вовсе не существует. Жаль, что в конце концов любопытство возьмёт верх, и я всё же прочту его, а потом наверняка расстроюсь.

Следующим на глаза попалось письмо от Анны. Я несколько раз повертела его в руках, размышляя и теряясь в догадках, что она могла там написать. Дружеское это письмо или сухой и бесцветный жест вежливости? Ругается на меня и дуется или хочет помириться?

Ненавижу эту неизвестность, когда дрожащими пальцами вскрываешь конверт, наверняка поранившись в процессе, начинаешь жадно вчитываться в строчки, прыгая сумасшедшими глазами от начала в конец, а потом уже, успокоившись, читаешь всё заново, чтобы ничего не утаилось: ни одно слово, ни одна точка или восклицательный знак.

Конверт с письмом Анны нещадно превратился в множество кусков бумаги, когда я наконец выудила оттуда сложенное письмо. Аккуратный ровный почерк бросился в глаза после рваных и размашистых букв Натти. Я ласково улыбнулась, аккуратно дотрагиваясь пальцем до знакомых завитушек. Как только взгляд упал на первое же слово, глаза нетерпеливо забегали по строчкам. Я устало вздохнула, смиряясь с тем, что мне не удастся сделать вид приличной леди, тактично сдерживающей эмоции. Я весело задрыгала согнутыми в коленях и поднятыми вверх ногами.

«…не знаю, что на меня нашло. Возможно, я сильно испугалась за брата. Один раз я его почти потеряла, больше подобного не вынесу.

…надеюсь, ты хорошо питаешься, а профессор Корбетт не обижает. Хотя он такой душка! Я даже рада, что учусь не на шестом курсе, как вы, а на четвёртом, потому что теперь обожаю Теорию магии – Альберт всегда рассказывает смешные истории.

…Мы с Чарльзом немного повздорили, потому что он внезапно захотел подружиться с Уизли, а ты сама понимаешь, как я к нему теперь отношусь…

Не знаю, зачем рассказала тебе всё это. Видимо, просто соскучилась. Приезжай скорее.

Твоя Анна»

С плеч будто свалился многотонный камень, а от сердца сразу же отлегло, как только я прочла слово «соскучилась». Я нежно и ревностно прижала письмо к груди, а слёзы невольно потекли из глаз, собираясь на подбородке и капая прямо на бумагу.

Следующее письмо выделялось из всех прочих своим необычным видом: если остальные пришли в стандартных белых конвертах с Хогвартской печатью, то это было в дорогом винно-красном с красивым переливающимся сургучом. Даже не читая строчку «От кого», было понятно, что оно от Оминиса. Я снисходительно прыснула, представив дотошного до безобразия друга, тщательно выводящего буквы и выбирающего такой красивучий конверт. Бумага наверняка тоже какая-нибудь дорогая, плотная и невозможно белоснежная.

Было даже как-то страшно вскрывать такую прелесть, поэтому я воровато достала палочку из-под подушки и применила магию, при которой конверт аккуратно и бесследно открылся, и оттуда показалась самая белая бумага, которую я когда-либо видела. Сложенная ровно, без малейших надрывов и заломов, она бархатной мягкостью целовала пальцы. Я чуть не разрыдалась от нахлынувших чувств. Так и хотелось по-дружески подколоть Оминиса в его педантичности, а потом просто обнять и поблагодарить за то, какой он есть. Я с трепетом развернула письмо и стала с упоением читать, представляя сосредоточенное и серьёзное лицо друга в момент его написания.

«…забыл предупредить про министра. Он тот ещё зануда. Да, представляешь, даже я считаю его занудой! Всю летнюю практику он бубнил мне на ухо так, что я всерьёз заскучал по профессору Бинсу.

…кафе за углом. Там вкусно готовят и подают настоящий чай, а не то, что мы тут пьём на завтраке. Обязательно сходите с профессором.

…предложили стать старостой факультета вместо Генри, который берёт у студентов взятки за всякую ерунду и на этом недавно попался. Я пока думаю над предложением, ведь это такая большая ответственность. Напиши, как считаешь, соглашаться мне или нет?

Я не стану ничего писать о случившемся незадолго до твоего отъезда, а извиниться хотелось бы лично, так что возвращайся скорее. Мы все ждём.

Оминис Мракс»

Улыбка ни в какую не хотела сходить с моего лица, пока я перечитывала в который раз письмо друга. Словно массивное судно, мои глаза качались на волнах его аккуратных строк.

Ему предложили место старосты, а он ещё и думает! Надо в первую очередь ответить ему и написать, чтобы соглашался немедленно. Я резко подскочила, забыв о тошноте, но она тут же о себе напомнила, и я потянулась за стаканом воды на тумбочке. Взгляд упал на то самое последнее письмо, и настроение вмиг испортилось.

Я с недоверием косилась на белый конверт, раздумывая над тем, читать мне письмо или нет. А вдруг Уизли написал там что-то важное или задал вопрос? Я отвечу всем, кроме него, и это будет некрасиво. С другой стороны, он поступил ужасно, и то, что я проигнорирую его письмо, будет самым малым, что я бы могла сделать в отместку.

Чтобы немного повременить с решением, я занялась ответами на письма друзей. Приходилось делать это в несколько заходов из-за буйства чувств и плохого самочувствия, а также перерыва на обед, который уже успел остыть с тех пор, как профессор принёс поднос с едой.

Когда последнее ответное письмо было написано и запечатано, я аккуратно сложила конверты в стопку до следующего похода в Министерство и обречённо посмотрела на письмо от Уизли. Оно сиротливо лежало на краю кровати, готовое вот-вот упасть на пол, будто само бежало от меня.

Ну уж нет! Уизли увидит, что всем остальным пришёл ответ, а он что, особенный какой-то? Будет считать, что я тут рыдаю дни и ночи и только о нём и думаю. Я насупилась, сложив на груди руки. Отвечу ему так же, как и всем, будто бы ничего и не было, и я обо всём забыла.

В порыве хлёсткой решимости схватила конверт и в одночасье открыла его, вытащив пергамент. Стыдно признаться, что именно в его письме я ждала увидеть что-то такое, что бы успокоило меня и дало надежду на хоть какое-то объяснение случившемуся на том поэтическом вечере.

«…поговорить с глазу на глаз, если ты не разочаровалась во мне окончательно. Поверь мне, я не хотел сделать тебе больно, сам не знаю, что на меня нашло. Можешь не отвечать на это письмо, но я надеюсь, ты его хотя бы прочтёшь.

…возвращайся скорее, а то команда Слизерина в ноябрьских матчах запросто продует с такими-то охотниками! Знаешь, Сэллоу играет из рук вон плохо, вечно милуется со своей этой… как её, Дейл, кажется? Ну неважно.

…Так вот, Шарп спрашивал о тебе, похоже, у него новое для нас задание!…

…Хогвартс без тебя совсем не тот, так что возвращайся поскорее.

Гаррет»

Я опустила письмо на колени, смотря стеклянным взглядом в стену напротив. В ушах стучали стрелки часов и только что прочитанные слова: «…милуется со своей этой Дейл…»

Да как так?! Я отбросила пергамент, будто страшное мерзкое насекомое, и сама вскочила на ноги, чуть не упав обратно. На коже вздыбились мурашки, а от злости запульсировало в висках.

Не могла сидеть на месте, так что стала наворачивать круги по комнате, борясь с тошнотой и тревогой, что паутиной разрасталась в груди. Жгучее отчаяние накрыло с головой. Не осталось никаких сомнений, что то дурацкое стихотворение написано для Саманты. Вот чёрт! Какая же я была дура, что надеялась на всякие глупости… Даже самой от себя противно, что такая наивная. Захотелось достать пиджак Себастьяна и разорвать его в клочья вместе с блокнотом. Сжечь, не оставив ни странички.

Пальцы неистово загорелись, а огонь из них вот-вот бы выплеснулся наружу, как капли воды после только что вымытых рук. Я закрыла глаза и представила пустыню, тварей и чан с водой. Пришлось облокотиться о подоконник, чтобы не упасть.

Слабо, медленно, но мне всё же удалось в конце концов донести чан, не потеряв по дороге ни капли. Голова раскалывалась, а тошнота стала такой невыносимой, что я снова побежала в уборную.

Помимо всего прочего, лицо обжигали слёзы боли и обиды, пока я корячилась на полу в ванной. Одно письмо смогло так сильно поменять моё настроение, и это уже выходит за все рамки. Не должен один-единственный человек иметь надо мной такую сильную власть. Всё решено. Себастьяну нет никакого до меня дела, тогда и мне нечего о нём думать и мечтать о чём-то несбывшемся.

Приходя в себя и собираясь с силами, я уже приняла для себя решение и знала, что в ответном письме Уизли не скажу про Сэллоу ни слова.

***

– Я не могу так играть!

– Когда это тебя смущали зрители, Себастьян? Прекращай выдумывать. – Имельда хитро улыбнулась своей подруге и просвистела, обозначая продолжение тренировки.

Саманта пришла за полчаса до начала и притулилась к забору так, что я заметил её только спустя почти половину тренировки, и всё сразу же стало валиться из рук: и метла, и мяч. Имельда постоянно подлетала к ней в перерывах, и они о чём-то шептались и хохотали, что меня выводило из себя и сбивало с нужного настроя.

В другом конце поля тренировался Гриффиндор, и Анна вроде как стояла посередине, чтобы болеть за меня и за Чарльза, но всё же ближе к нему, и я злился. Даже в ссоре она выбирает его, а не своего брата! Который, между прочим, спас ей жизнь.

Меня захлёстывали обида и злость на сестру, я не мог с собой ничего поделать и так и порывался подлететь к ней и отчитать. Но за что? За то, что у неё появились друзья? За то, что она влюбилась и стала жить полной жизнью? Разве не этого я хотел, пока она болела? Разве не я желал, чтобы она поскорее вернулась в Хогвартс и продолжила учиться? Чёрт возьми, как же всё это сложно! А тут ещё и эта Саманта.

Когда Имельда объявила о том, что тренировка закончена, я с облегчением опустился на землю и стал стягивать перчатки, если их можно так назвать. От некогда качественных перчаток для квиддича остались маленькие куски ткани, еле прикрывающие ладони. Летом мне не хватило на них, потому что я, дурак, купил самую дорогую метлу, желая выпендриться. Теперь же страдал от мозолей и заноз. Плевать, куплю со стипендии.

Промозглый ветер хулиганисто залетел на поле и обдал всех присутствующих колючим холодом, от которого моя кожа вмиг покрылась мурашками, даже несмотря на разгорячённое после тренировки тело. Сизые тучи плотно затянули небо, и всё вокруг указывало на то, что вот-вот пойдёт дождь, может, даже ливень.

Я невольно подумал об Амелии. Как она будет ходить без мантии и шарфа? Помнится, тогда в Фелдкрофте, когда мы шли на станцию, она постоянно куталась в волосы. Похоже, эта растяпа потеряла шарф где-то в Высокогорье или в катакомбах, когда они с Натти искали приключения на свои задницы.

Я недовольно покосился в сторону забора, где Оминис, Натсай и Поппи о чём-то живо общались, активно жестикулируя и смеясь. Пламя ревностной злости теперь перекинулось на друга. Он меня пришёл поддержать или общаться со своей этой… придурошной?

– О чём болтаете? – я постарался скрыть недовольство, но, видимо, оно пенными волнами плескалось у меня в глазах, потому что девочки потупили взгляд и отошли на пару шагов назад.

– Мы… да ни о чём, об учёбе! Ну, нам уже пора, на ужин опаздываем. Пока! – Натсай схватила Поппи под локоть и повела прочь от поля.

Оминис растерянно помотал головой из стороны в сторону, а потом уныло и разочарованно вздохнул.

– Ты, Себастьян, как всегда вовремя! – слегка раздражённо процедил он и тоже вознамерился пойти в сторону школы, но я остановил его, потянув за капюшон мантии.

– О чём вы разговаривали? Не пытайся увиливать, я видел – у Натсай всё на лице написано. – Я подозрительно сощурился, пытаясь различить эмоции Оминиса.

– Мы обсуждали письма Амелии. Скоро должен прийти ответ. – Он сделал многозначительную паузу. – Но ты же не захотел писать.

Я разжал пальцы, которые держали капюшон, и устало потёр лоб. Да, вчера вечером они собирались у фонтана, договаривались о том, чтобы написать Амелии письма, спросить, как у неё дела, и когда она возвращается. Я наотрез отказался, потому что глупее ничего не слышал! Зачем мне писать ей письмо, если через пару дней всё смогу сказать лично? Да и вообще, о чём там писать? Пустая болтовня про учёбу, погоду и прочую чушь меня совсем не интересует, а обо всём важном лучше говорить с глазу на глаз. Да она бы и не ответила мне, может, даже читать бы не стала. Ясно же, что она меня избегает, в очередной раз только выставлю себя дураком, да и всё.

Теперь же, услышав о том, что скоро должен прийти ответ, мне нестерпимо захотелось узнать, что же она им напишет, и что самое главное, когда вернётся?

Вчера точно что-то случилось, и я всё это время не находил себе места. Вечером выловил Амита – его телескоп стоял в подсобке разобранным, готовый к чистке, и мне пришлось умолять почти на коленях, чтобы он снова его собрал и посмотрел, что произошло с Амелией.

Я ещё ни разу не видел его таким злым, как когда он, посмотрев в телескоп и проведя какие-то ещё ритуалы, убедился, что ничего не произошло, и всё совершенно нормально, кроме, как он сказал, «может быть, лёгкого недомогания»! Ничего себе «лёгкое недомогание», и это из-за него меня вчера так трясло? У Амелии разболелась голова от городской суеты, а я чуть с ума не сошёл? Какая чушь! Я разозлился ещё и на Амита, и теперь он ходил весь нахохленный, как болтрушайка, и не разговаривал со мной.

Чей-то звонкий, но чуть хрипловатый голос выдернул меня из омута воспоминаний, и я совсем близко увидел шалопайскую ухмылку Саманты, а впереди удаляющуюся спину Оминиса. Раскрыл было рот, чтобы позвать его обратно, но Дейл развернула меня к себе и, сложив руки в замок, повисла на моём плече. Я недовольно покосился на неё и продолжил убирать метлу в чехол.

Она что-то щебетала на ухо, но я даже не пытался слушать – мои мысли были полностью заняты вчерашним и этими грёбанными письмами.

Ветер с новой силой взметнул подёрнутые первой желтизной листья, и Саманта прижалась ближе, прячась от холода. Нет, со стипендии куплю Амелии мантию в Хогсмиде и какой-нибудь шарф потеплее. А перчатки попрошу у Оминиса на день рождения, благо он совсем скоро.

Сзади послышались голоса, и я повернул голову, увидев команду противника, направляющуюся к школе. Где-то в толпе семенила Анна, а за ней размашистым шагом шёл Чарльз с таким видом, будто он враг всего человечества. Похоже, парень где-то оплошал. Я ухмыльнулся и вдруг поймал пристальный взгляд зелёных глаз.

Уизли.

И чего он так смотрит? Только сейчас я в полной мере ощутил тянущую вниз тяжесть на руке.

Саманта.

Она обвилась вокруг, как змея, и щекой прижалась к плечу. Я с вызовом посмотрел на Уизли, всем своим видом приказывая ему испариться.

Точно так же он смотрел и в понедельник, когда Саманта всё-таки пришла на тренировку, ведь я, дурак, сказал, что не против! Она постоянно ошивалась рядом и в перерывах подбегала с бутылкой воды и полотенцем.

Не дай Мерлин он что-нибудь об этом взболтнул в своём идиотском письме Амелии…

***

Остаток дня я провела в кровати, отчаянно борясь с хандрой и плаксивостью, которые то и дело манили в свой плен. Вечером начался дождь, и настроение ухудшилось ещё сильнее. Я закрылась в комнате и не показывала оттуда носа, пока профессор тщетно уговаривал меня спуститься вниз и выпить со всеми чаю.

Я исписала дневник от и до своими гневными комментариями насчёт Себастьяна и Саманты. Тетрадь уловила моё настроение и постоянно фыркала и показывала язык – будто бы поддерживала во всём написанном.

Не помню, как уснула, но с первыми лучами такого желанного солнца встала бодрая и на удивление весёлая. Корбатов настаивал, чтобы я ещё хотя бы день провела в постели, но я была непреклонна: не хотелось, чтобы Спэвин думал, что я и правда слабачка. Ничего, уже оклемалась и вновь готова к тренировкам. К тому же мне не терпелось отправить письма друзьям.

Когда я появилась в кабинете министра, то не поверила своим глазам: там стояли манекены, а сам он учтиво справлялся о моём самочувствии и даже предложил чаю. Я с опаской и прищуром наблюдала за ним.

– Хотите изобразить интерес? Для чего? – я не решалась сделать глоток – вдруг он решил меня отравить?

– Ну что вы так! – он раздосадованно всплеснул руками. – Я же от всего сердца! Ну простите меня, старого дурака.

Он уселся в своё излюбленное кресло и по-цыплячьи вытянул шею, чтобы одними губами отхлебнуть из чашки. За воротом накрахмаленной рубашки показался еле заметный шрам, похожий на те, которые остаются после древней магии. Я хмыкнула, тотчас поняв, в чём секрет смены настроения и тона беседы. Теперь спокойно отпила чаю и расслабилась, мысленно благодаря профессора за то, что заступился, хоть и не одобряла такие методы. В любом случае Спэвин сам напросился: вроде взрослый человек такого статуса, а сам отыгрывается на ребёнке, как какой-то трус.

Я усердно тренировалась до первых сумерек, пока не стала валиться с ног – надо же как-то компенсировать своё отсутствие на квиддиче. Спэвин вёл себя терпимо, изредка делая замечания, но в сравнении с прошлым разом это будто был другой человек. С чувством выполненного долга я впервые за эти дни ощутила накапливаемую в теле силу.

Следующий день был последним, когда мы должны были посещать Министерство, поэтому я пребывала в приподнятом настроении, предвкушая первый выходной. Мы с профессором решили провести его снова под Раем, но меня больше прельщала не возможность побывать у странных Моррисов, а повидаться перед отъездом с Асей, ведь я сглупила и не дала ей адрес, по которому она могла бы отправлять мне письма.

Не знаю, что наговорили Корбатову в Министерстве, но он стал в разы осторожнее и мнительнее по отношению ко мне: не отпускал на улице ни на шаг, а также постоянно спрашивал о моём самочувствии. Меня умиляла такая забота, но в то же время настораживала. Как бы я ни пыталась выведать хоть что-нибудь у Спэвина, он отмахивался и говорил, что мне обо всём расскажут в школе.

Скорая перспектива вернуться в Хогвартс одновременно окрыляла и пугала. В животе не прекращали свой трепет бабочки, и в какой-то момент это стало надоедать – я не могла найти себе места, постоянно дёргалась и маялась, пока мы ехали в карете к ферме Моррисов.

Теперь, после тех самых писем, я предвкушала своё возвращение, потому как убедилась, что меня там ждут. Однако письмо Гаррета выбило из колеи, и как только я представляла, что снова увижу общающихся и обнимающихся Саманту и Себастьяна, начинало мутить. Конечно, я бы могла задать некоторые наводящие вопросы Луизе, но почти била себя по рукам при этих мыслях: нечего там смотреть. Мне должно быть всё равно, что там у Сэллоу за отношения и с кем. Ещё я на Сэллоу не гадала, как какая-нибудь влюблённая дурочка!

Ася также посоветовала мне никак не реагировать ни на письмо Уизли, ни на эту парочку. Раз Себастьян не написал даже тогда, когда писали все, значит общаться он не хочет, а в таком случае я не хочу вдвойне. Если ему понадобится моя помощь, я с радостью помогу по старой дружбе, но не более.

Я силилась улыбаться, но выходило как-то криво, и в Асиных глазах поблёскивали искорки жалости, что меня уязвило.

– Не смотри так. Если ты думаешь, что я расстроилась, то ты ошибаешься, – спрятав взгляд в разбросанных по дороге осенних листьях, надтреснуто проговорила я.

Вместо ответа Ася приобняла меня одной рукой за плечи и уткнулась носом в шею, начав сопеть, как ёж. В детстве мы всегда так делали, когда хотели друг друга развеселить. Я невольно захихикала, вжимая голову в плечи и высвобождаясь из её объятий.

Сегодня в интернат мы привезли целую повозку фермерских продуктов, любезно предоставленных Моррисами. Краснощёкий улыбчивый Бенджамин не принимал никаких возражений, а миссис Морган была только счастлива: лишний раз могла сэкономить на продуктах.

Ася жевала корочку сыра с таким видом, будто впервые его пробовала. Сначала я умилялась такой картине, а потом меня осенило понимание: это я за последний год ни в чём себе не отказывала в плане еды, даже не задумываясь о том, откуда что берётся. Быстро же привыкла к хорошей жизни.

Грудь сдавило тоской, и я порывисто стиснула подругу в объятьях, сунув ей в карман шоколадку Корбатова из России. Это самое малое, что я могла для неё сделать.

В этот раз наша прежняя стойкость куда-то испарилась, и при разлуке мы обливались слезами, как малые дети. Ася выучила наизусть адрес для писем на случай, если потеряет бумажку. Этот жест окончательно выбил почву из-под ног, и я ураганом запрыгнула в повозку, чтобы не разрыдаться ещё пуще.

Возвращались в гостиницу хмурыми: я-то понятно, почему, а вот Корбатова разговорить совершенно не удалось, и оставалось только гадать, почему он не весел.

Чемоданы собирали тоже с вечера, чтобы утром не бегать по всей гостинице и не будить постояльцев. Я старалась не смотреть на выглядывающий из чемодана пиджак Себастьяна. Хотела даже оставить его здесь, мол, кто-то из гостей забыл, но потом поняла, что таким образом бы смалодушничала. Отдам ему, будто бы ничего не произошло – подумаешь, увезла его тупой пиджак. Надеюсь, это будет последним, что нас с ним связывает.

***

В пятницу на ужине было шумно и как-то чересчур весело. Раньше я бы с удовольствием подхватил общее настроение и, может, уже договорился бы с кем-нибудь отправиться в Хогсмид на выходные, но в этот раз неуёмный гомон лишь раздражал.

Саманта привязалась, как Пивз, и не отлипала ни на минуту. Слава Мерлину, Имельда забрала её хотя бы сейчас, и я мог спокойно поужинать, погружённый в собственные размышления. Сзади кто-то ткнул пальцем в бок, и я подпрыгнул от неожиданности, чуть не подавившись рыбой.

– Ты нормальная? – пробурчал я с набитым ртом, когда увидел крадущуюся сзади Натсай.

– Тс-с, Себастьян, – она приложила палец к губам, – держи. – И протянула мне какой-то клочок бумаги.

Я развернул его и увидел дату: «Воскресенье, 20 сентября; 12:30».

– Что это? – недоумевающе спросил я, пока Онай воровато оглядывалась по сторонам, пригнувшись к скамье. – Ты точно головой не ударялась?

– Придурок, – фыркнула она и выпрямилась. – Я тебе доброе дело делаю, а ты выпендриваешься. – Она показательно выставила вперёд ногу и сложила на груди руки.

– Ну ладно, не дуйся. Что это? – я окончательно прожевал еду и попытался смягчить тон. Натти заговорщицки наклонилась к моему уху и прошептала:

– Амелия сообщила, когда приезжает в Хогсмид. Она написала это только нам с Поппи.

– И что?

– Ты совсем дурак, Сэллоу? – она отпрянула и, сведя к переносице брови, серьёзно посмотрела мне в глаза. – Пойдёшь её и встретишь. – Снова перешла на полушёпот, цедя слова сквозь зубы.

– А, понял-понял, – закивал я и шустро убрал бумажку в карман мантии.

– Вот и молодец. Уизли не знает, она ему об этом не написала, и если Матильда не проболтается, то у тебя есть шанс появиться на платформе в одиночку. – Она подмигнула и, не оборачиваясь, ускакала прочь из Большого зала.

Я повернулся обратно к столу и достал записку, ещё раз пробегая по ней глазами.

– Что там у тебя? – мерзкий голос Уизли раздался у моего уха. Я поспешно скомкал бумажку и сунул её под скатерть.

Рыжий стоял чуть сзади и заглядывал через моё плечо, глупо приоткрыв рот.

– Подбери слюни, Уизли. – Я встал из-за стола и, пихнув его, тоже отправился в гостиную.

Шёл я туда почти вприпрыжку, кое-как тормозя себя. Сунул руки в карманы брюк и притулился к стене, но вот дрожащую на губах улыбку никак не мог скрыть. Чёрт, если я встречу Амелию с поезда, она, возможно, захочет со мной поговорить по дороге в школу. Вспомним, как год назад вместе отправились в Хогсмид… Правда, нас там чуть не съел тогда тролль, но неважно!

Я чувствовал себя сопляком, пока прокручивал в голове разные варианты нашей с ней встречи, но в каждом из них она, при виде меня, бросалась в объятья, обвив мою шею руками. Я почти чувствовал лимонный аромат в ноздрях, представляя, как она повиснет на мне, а я зароюсь носом в её пушистые волосы.

Даже не помню, как дошёл до комнаты, похоже, приобрёл крылья и парил над полом. В сладком томлении устало упал на кровать, спрятав лицо в подушке. Хотелось взвыть от накрывающих эмоций. Почему завтра только суббота?! Как бы я хотел пропустить этот бесполезный день и проснуться уже в воскресенье утром. А вдруг я не успею?

Я подскочил на кровати с озадаченным лицом. Вдруг просплю? Может, мне отправиться туда прямо сейчас?

Схватился за голову, падая обратно. Какой же я болван. Самому от себя смешно, какой нелепый. Я постарался успокоиться, и уже через какое-то время смог забыться мечтательным сном.

***

Профессор хотел добираться до вокзала на экипаже, но я уговорила его пойти пешком, чтобы в последний раз прогуляться по городу. Из-за моего плохого самочувствия мы так толком и не посмотрели Лондон.

Мадам Андертон со своей, как мы выяснили позже, племянницей Катриной провожали нас со слезами на глазах. Особенно хозяйка гостиницы как-то чересчур заботливо шепталась о чём-то в углу с Корбатовым и постоянно поправляла ему галстук.

Я пыталась потом подтрунивать над профессором, но он поник сразу же, как мы вышли на улицу, и отвечал односложно или вообще что-то бубнил неразборчивое себе под нос.

Уже у входа на вокзал мы заметили большую яркую палатку с газетами и цветами и зашли туда взять почитать что-нибудь в дорогу. Когда мы оказались внутри, я ошеломлённо ахнула, увидев небольшую теплицу с лимонными деревьями. Почти на негнущихся ногах подошла ближе к прозрачной стене и стала упоённо наблюдать за любимым растением.