Текст книги "Red is my favourite colour (СИ)"

Автор книги: bzlkt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

– Нельзя.

Комментарий к 18. Нельзя

Ваши «жду продолжения», лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо! :3

========== 19. Фамильяр ==========

Комментарий к 19. Фамильяр

🎵 Пыльца – Кнопка

Приятного чтения <3

Обласканная утренним солнцем комната кишит змеями: они гадко извиваются, высовывают длинные раздвоенные языки, будто заядлые сплетницы. Мне совсем не страшно, скорее противно. Внутренности скрутило от омерзения, но я продолжаю упорно смотреть на пол, не в состоянии оторвать глаз. Почему столь отвратительное зрелище так влечёт и буквально гипнотизирует?

Дверь открывается, и входит Себастьян – комната мгновенно наполняется его запахом, от которого захватывает дух. Он уверенной поступью направляется ко мне, шагая прямо по скользким тварям: те недовольно шипят и норовят укусить, но отчего-то падают замертво, как только приближаются к нему.

Я приросла к кровати, не могу даже пошевелить пальцами, лишь удивлённо хлопаю глазами, пока наблюдаю за фигурой Себастьяна. Он на миг останавливается, и я замечаю некоторое смятение на его лице, но в следующую же секунду он наклоняется и оставляет на моих губах тяжёлый мокрый поцелуй. Из-под опущенных ресниц любуюсь россыпью коричневых веснушек, а его упавшие на лоб кудри щекочут мой нос.

Открыла глаза я не сразу – к своему стыду, не хотелось так скоро прощаться со сном. Настырный и совсем не по-осеннему тёплый луч солнца пробивался сквозь шторы и падал на мои губы, рассекая кровать до самого дальнего угла комнаты.

Я приподнялась на локтях, щуря сонные глаза. Озадаченно дотронулась до согретых солнцем губ, всё ещё ощущая на них терпкий вкус сонного поцелуя. Разомлевшее тело не желало слушаться, пока я брезгливо заталкивала пиджак в глубины чемодана. Это что же получается, в какой-то степени я провела ночь в компании мужчины? Неожиданно для самой себя я разразилась громким и истеричным смехом, только и успевая смахивать собиравшиеся в ресницах капельки слёз.

Завтракали наскоро – прямо в гостинице под неуёмную болтовню Катрины, родственницы хозяйки, с парой пожилых леди, отправляющихся на раннюю прогулку в редкий и оттого долгожданный солнечный день.

Серебристые усы и подёрнутые сонной влагой небесные глаза профессора то и дело вытаскивали меня из плена размышлений, которому я так охотно поддавалась за завтраком. Альберт делал смешные гримасы, реагируя на заговорщицкий шёпот за спиной: дамы сплетничали о господине, надравшемся вчера вусмерть и перепутавшем номера. Жена несчастного поутру устроила настоящий скандал, обнаружив его в постели с посторонней женщиной. Вся гостиница была на ушах, пока мы досматривали свои сны, судя по словам леди у стойки. Я прыскала со смеху, когда Корбатов косил глаза или сводил к переносице брови, как бы удивляясь сказанному.

Вскоре женщины договорили и отправились на прогулку, расправив над головами милые зонтики от солнца, а Катрина принялась просматривать утреннюю почту. Гостиница погрузилась в привычные хлопоты, пока мы допивали горячий кофе. Мадам Андертон, хозяйка, кружащая волчком вокруг нас, а особенно вокруг профессора, ни в какую не хотела отпускать нас в дорогу без еды – когда заложили карету, в ней уже лежала целая корзина провианта, которого бы хватило по меньшей мере на трое суток.

– Когда вы сказали, что мы отправимся «загород», я и представить не могла, что речь о стольких милях! – сокрушалась я, когда прошло добрых три часа дороги.

– Не преувеличивайте, душа моя, – ласково отозвался профессор, – мы скоро будем на месте.

Когда мы выехали из Лондона, каждая кочка или неровность на дороге стала ощущаться острее, а по прошествии нескольких часов я уже не чувствовала копчик и всё, что ниже. Проще было бы трансгрессировать или полететь на метле, чёрт возьми! Корбатов же мечтательно смотрел в окно, предвкушая встречу с приятелем.

Дорога несказанно меня утомила, и я сидела, насупившись и уставившись в одну точку. Мелькавший за окном пейзаж совершенно не отвлекал, разве что поначалу. Кучер неустанно напевал что-то себе под нос, и это раздражало ещё больше. Я угрюмо откинулась на спинку сиденья, сложив на груди руки. Размышляла о многом, но, когда Корбатов спросил, о чём я думаю, не нашлась, что ответить. Как облечь бессвязный поток мыслей в такую приземлённую вещь, как слова? Это показалось мне непосильной задачей, и я лишь устало покачала головой.

– Должен вас предупредить, душа моя, что Моррисы – магглы, так что давайте без этих ваших штучек, – и он многозначительно обвёл в воздухе мою фигуру указательным пальцем. Затем протянул руку, намекая на то, чтобы я отдала свою палочку. Я фыркнула – будто она так уж сильно мне теперь нужна.

– Раз они магглы, как же вы с ними познакомились? – почти безучастно спросила я, не отрывая глаз от стенки напротив – укачивало сильно, а опозориться перед профессором и кучером мне хотелось меньше всего.

– С миссис Моррис я незнаком, а вот с Бенджамином мы встретились на фермерском рынке. – Он словоохотливо подобрался, разворачиваясь ко мне всем телом. Я поняла, что разговор будет долгим, и протяжно выдохнула, собираясь с силами. – Когда меня вызвали из России в начале лета, я приехал совершенно потерянный – разумеется, мне приходилось бывать в Лондоне, но чтобы жить…

Я лишь задумчиво кивала и болтала в воздухе носком туфли. В карете было душно, и мне не терпелось вылезти на свежий воздух.

– На второй день я отправился на рынок чуть дальше от города. Вот так и познакомились – у них ведь с женой не только конюшня, но и ферма добротная под Раем.

– Где, вы сказали?

Мне показалось, я ослышалась. Однако профессор повторил свои последние слова, недоумевая, что меня так удивило. Рай – городок, где я выросла, где стоит мой родной интернат. Я не была там всего лишь год, но за это время столько всего произошло, что казалось, прошла вечность. Я мгновенно повеселела и стала умолять профессора заглянуть в мой прежний дом хоть бы на часик – мне так хотелось увидеть Асю, если, конечно, она всё ещё там…

С лица Корбатова не сходило выражение непрерывности мысли, пока он задумчиво жевал губами, размышляя. Я старалась заполнить нависшую тишину своими лепетаниями о том, как я соскучилась и как для меня важно навестить интернат. Вскоре он сдался и дал добро при условии, что сначала мы разберёмся со всеми делами. От радости я не знала, куда себя деть, но очередная кочка на дороге привела меня в чувства, и я продолжила в оцепенении ждать конца своих мучений.

Наконец повозка дёрнулась и резко остановилась. Послышались кряхтения кучера, который вскоре сообщил нам, что мы прибыли. На подрагивающих от тряски ногах я кое-как вылезла из кареты, изо всех сил сдерживая подступающую тошноту, и потерялась в осени.

На много-много миль вокруг расстилалась подгоревшая корочка размашистого поля. Перистые облака не сулили ничего хорошего, но пока что погода не спешила огорчать жителей ливнем или порывистым ветром. Уши заложило тишиной, о которой я так мечтала по приезде в шумный Лондон. Никогда бы не подумала, что буду желать больше всего на свете вернуться в тихий и холодный для меня Хогвартс.

Ферма Моррисов немного отличалась от того, что я себе представляла по дороге сюда – она была совсем не большая, а скорее наоборот. Дюжина лошадей мирно паслась поодаль, они время от времени поднимали головы и с любопытством глядели на гостей, чванно пожёвывая траву.

Вся хозяйственная часть фермы находилась за домом, поэтому моему взору сразу предстало уютное деревянное жилище с небольшим садиком. Листья деревьев начинали приобретать золотой окрас, а последствия вчерашнего дождя оросили их прохладной влагой, из-за чего в воздухе стоял приятный запах осени.

Мы неспешно направились к дому, захватив корзину с нетронутыми продуктами. Казалось, всё в округе затянуто сонной негой: лениво бродит скот, окна зашторены, совсем не слышно голосов.

– Не зря город так назван. Настоящий Рай {?}[название города Rye звучит по-русски «Рай»], – пробормотал профессор, довольно, как сытый кот, смежив веки и вдохнув поглубже осенней прохлады.

Я не очень поняла смысл его слов, но тем не менее согласно промычала, и мы постучали в массивную, несмотря на небольшие размеры дома, резную дверь.

На пороге появился взбитый круглолицый мужчина, на вид чуть младше Корбатова. Одет был по-фермерски: мешковатые штаны с вытянутыми от постоянных движений коленками, просторная рубашка и жилетка с почти полностью оторванными пуговицами. Я сильно удивилась, заметив на его лице остатки дрёмы, ведь для фермеров, как мне казалось, одиннадцать часов дня – самое время для работ по хозяйству. Мистер Моррис с секунду-две замешкался, а потом просиял широченной улыбкой – узнал Корбатова и охотно протянул ему пухлую руку. Они довольно обнялись, пока я неловко переминалась с ноги на ногу.

– Это та самая твоя племянница, Альберт? – учтиво наклонил ко мне Бенджамин своё лоснящееся на солнце лицо. Он напомнил мне Харлоу, и я испуганно вздрогнула, когда он слегка дотронулся до моего плеча.

– Да, это Амелия, взял её с собой по делам, – с абсолютной уверенностью лукавил Корбатов, подёргивая усами.

Хозяин дома не спешил приглашать нас внутрь, удерживая на пороге. Я приподнялась на носочки, чтобы заглянуть ему за спину: там меня встретила лишь кромешная тьма.

– Батюшки, что ж это я! – спохватился он, глядя на мои покрасневшие от холода щёки. – Проходите, проходите! Луиза как обычно у себя в каморке, так что не стесняйтесь, – тараторил он, впуская нас в дом.

Казалось, весь солнечный свет, какой только мог проникать через окна, вобрала в свой могучий кулак эта жуткая темнота. Мрак был повсюду, в каждом уголке, и я невольно поёжилась от ужаса. До моего нюха доносился едва уловимый запах благовоний, каким меня не раз встречал класс Прорицаний.

– У вас кто-то гадает? – ляпнула я прежде, чем подумать. Испуганно зыркнула на Корбатова, но он продолжал спокойным, но цепким взглядом осматривать убранство, ни на толику не смутившись.

Бенджамин добродушно рассмеялся глубоким грудным смехом:

– Да, жёнушка моя, Луиза. – Затем вмиг помрачнел, и угрюмая морщинка пролегла между его бровями. – Этим она уже лет десять занимается, с того момента, как мы поняли, что дитёнка нам Бог не даст.

Я замерла от неловкости и стыда, не зная, что на это сказать – лишь сочувственно вздохнула и поджала губы. Профессор быстро сменил тему, расспрашивая хозяина о его конюшне.

Неспешно, будто боясь кого-то разбудить, я ступала по скрипучим половицам, покрытыми тонким ковром. Приходилось сильно напрягать глаза, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь. Как ни странно, на стенах даже висели расписные тарелки, пучки трав и разные побрякушки – только вот зачем они, если их всё равно не видно? Может, хозяева так от проделок боггарта защищаются?

Сама не заметила, как попала в следующую комнату. Отсюда были слышны обрывки диалога увлечённых Корбатова и Морриса, так что я мысленно махнула рукой, поддаваясь искушению любопытства: впереди что-то позвякивало, и мне стало жутко интересно. Закусив от приятного волнения губу, я аккуратно отодвинула тяжёлую плотную штору, и маленький колокольчик над ней звонко пискнул, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

– Проходи, дитя, – раздался томный хриплый голос откуда-то из темноты.

Я не привыкла робеть перед опасностями и неизвестностью, но тут вся съёжилась и вжалась, не решаясь сдвинуться с места. Послышался приглушённый скрип стула, и через мгновение передо мной возникла леди преклонного возраста. Её осунувшееся, но весьма привлекательное лицо подсвечивалось огоньком свечи. Она ласково моргнула глазами и пригласительным жестом указала на подобие стула или кресла – в темноте было ни черта не разобрать. Её глубокий взгляд будто подчинял меня себе, и я в два шага пересекла комнату, усевшись на мягкое сиденье.

– И-извините, что без спроса вошла, – мямлила я, сминая в руках кепи и испуганно оглядываясь по сторонам. Свечное пламя дрожало от дыхания Луизы, когда она присаживалась напротив. Нас разделял маленький овальный столик, а на нём был разбросан всякий хлам: карты, цепочки, бусины, сгоревшие палочки благовоний и многое-многое другое.

– Ничего, детка, не извиняйся. Ты шибко много извиняешься перед другими.

– Почему вы так решили? – сдавленно проговорила я, пытаясь скрыть замешательство на лице и некоторый страх. И мы ещё жаловались на загадочность профессора Онай? Амит бы пищал от восторга, окажись здесь!

– Вижу, милочка, вижу. – Её узловатые пальцы взяли рассыпанную по столу колоду карт и принялись тасовать, заставляя пламя отбрасывать неугомонную тень на стол и стены.

– А что вы ещё видите? – отбросив все предрассудки и страхи, я придвинулась ближе, зацепившись кончиками пальцев за край столешницы. Бархатная и пропитанная кое-где маслом скатерть поползла вниз, и Луиза укоризненно поцокала языком. Скривившись от стыда, я отняла руки и, чтобы не наделать ещё бо́льших глупостей, подложила их под бёдра.

– Много чего вижу, детка. Что тебя конкретно интересует? – она заговорщицки прищурила глаза, и мне стало неловко от того, с каким заворожённым видом я наблюдала за её руками. Смутившись, я прокашлялась и попыталась придать своему лицу будничное, почти незаинтересованное выражение.

– Ну… ничего такого, – едва выдавила я, теряясь перед таким прямым и неожиданным вопросом. Меня много, что интересовало всё это время, но у мадам Онай я спросить, конечно же, стеснялась. Теперь мне одновременно не хотелось упускать такой шанс, но и высказать вслух свои вопросы казалось чем-то невозможным.

Удушливый запах благовоний понемногу успокаивал растравленные поездкой и жутковатой обстановкой нервы. Я постепенно расслаблялась, расправляя плечи. В конце концов, когда Луиза перемешала колоду, я уже с непринуждённым видом откинулась на спинку стула и скользила взглядом по каморке. Глаза привыкли к темноте, и кое-какие любопытные детали стали вырисовываться в тусклом свете одной-единственной свечи: например, на полу стояла круглая ваза с явно сгнившими яблоками. Я поморщилась, представив, какие они мягкие и противные. Около моих ног лежало что-то пушистое, сливающееся с окружавшей темнотой, но я трусила дотронуться – вдруг опять что-нибудь испорчу?

– Вижу непростую судьбу твою. – Перед моим лицом промелькнула карта, после мягко опустившаяся на стол. Я никогда не разбиралась в мастях и тем более в их толковании, так что просто внимательно слушала завораживающий голос леди напротив. Она продолжила после небольшой паузы:

– Вижу, что кто-то поставил преграды, – она усмехнулась, – уже обращалась к провидцам?

Я поняла, что для Луизы, как для маггла, невозможно разглядеть во мне магию, и облегчённо выдохнула. Не представляю, что бы мне пришлось ей наплести, если бы она напрямую спросила о моих способностях.

– Угу, было дело. – Я опустила глаза в пол, стараясь не попасться на лжи. Она лишь снисходительно ухмыльнулась и продолжила вынимать карты.

– Вижу большую-большую боль, дитя. – Луиза брезгливо держала карту кончиками пальцев. – Она исходит вот отсюда. – Её изящный длинный острый ноготь уткнулся мне в сердце. Я дёрнулась, рефлекторно отодвигаясь назад.

– Не бойся, я ведь не желаю тебе зла, – мягко проговорила миссис Моррис, но всё же убрала руку. Третья карта с шорохом покинула колоду. – Хм, любопытно…

Она прислонила палец к губам, внимательно рассматривая масть. Я могла наблюдать лишь рубашку, безуспешно пытаясь за неё заглянуть. В любом случае это было бы бесполезно – я всё равно в этом ничегошеньки не понимаю. Луиза продолжила:

– Вижу чувство, но… как-то странно.

– Что именно странно?

Казалось, я приросла к месту, вытягивая шею всё сильнее и сильнее. Как же было любопытно, что она там увидела!

– Обычно у таких молоденьких всё искреннее, искрящее и бурлящее. – Она неопределённо помахала рукой в воздухе, что все её многочисленные браслеты весело забренчали. – Здесь же что-то корыстное, даже ядовитое, я бы сказала.

– Не очень понимаю, что вы имеете в виду.

Я почти осипла от вновь нагнетённой обстановки. Пальцы крепко вжались в обивку стула, а дыхание участилось, когда я стала догадываться, о чём, точнее, о ком идёт речь.

– Понимаешь ты всё, понимаешь, – не отнимая глаз от карты пробурчала Луиза. – В твоих мыслях всё смазано, очень трудно рассмотреть что-то конкретное, – процедила она несколько раздражённо.

Я изо всех сил попыталась воссоздать образ Себастьяна перед глазами: его веснушчатое лицо и озорные барашки каштановых кудрей. Серый клетчатый пиджак с эмблемой змеи и зелёный ремешок часов. В голову беспрестанно лезло громогласное «Круцио», но я упорно от него отмахивалась, не давая заполонить сознание.

– Вижу мальчишку. Кудрявого, улыбчатого. – Уголки её губ слегла дёрнулись вверх. – Нет, детка, не стоит тебе с ним водиться.

Карта, словно свинцовая, тяжело упала перед моим лицом. Я вперила в неё безумный взгляд, совершенно поглощённая собственными мыслями и эхом раздающимися в ушах только что сказанными словами. Чёрное дымчатое облако прыгнуло на стол, и я вскрикнула, закрывая рот ладонью.

Чёрный-пречёрный кот ловко приземлился на задние лапы и стал чинно умываться, присев аккурат на последнюю карту. Увидев это зрелище, я захихикала, украдкой поглядывая на сосредоточенное лицо Луизы. При появлении кота её черты разгладились, и в глазах блеснула трогательная нежность, обращённая к животному. Я в неуверенности занесла руку, чтобы погладить его по взъерошенной шёрстке, как он сверкнул из полумрака своим зелёным глазом. Одним.

– Не пужайся, дитя, вот такой он уродился. – Миссис Моррис пожала плечами и принялась собирать со стола карты, вытаскивая последнюю из-под кошачьего хвоста. – Кот он хороший – мышей ловит, а вот фамильяр из него скверный. Разве ж углядишь чего одним-то глазом?

– Нет-нет, он очень… милый. – Я осторожно дотронулась до кошачьей макушки, невесомо поглаживая её пальцами. Кот довольно замурчал и стал подставлять тёплую шею и мягкие щёки.

– Раз по нраву ты ему пришлась – это добрый знак. – Луиза подняла указательный палец вверх. Её браслеты и перстни сверкнули в свете догорающей свечи.

– Позвольте спросить, миссис Моррис, – неуверенно начала я, когда фамильяр расположился у меня на коленях, продолжая сладко дремать после тщательного мытья и почёсывания. – Вы сказали «не стоит водиться», но… почему?

Я перешла почти на шёпот – так было неловко говорить об этом, тем более с малознакомым человеком. Любопытство нещадно побеждало, и я, давясь собственным вопросом, глухо закашляла.

– Ох, детка, – она сочувственно поджала бледные губы и покачала головой, – не любит он тебя. Не нужна ты ему.

Я несколько раз глупо поморгала глазами, и мои губы предательски задрожали, когда смысл сказанных слов суровой реальностью опустился на плечи. Сдавленный стон вспорол моё горло перед тем, как я затряслась, закрыв руками искажённое болью лицо. Комната в одночасье смазалась, стёрлась под натиском обрушившегося осознания. Ещё вчера ночью я мечтала, обняв треклятый пиджак, о каких-то глупых чувствах, совершенно потеряв над собой должный контроль. «Теперь же поплатись за свою наивность!», – будто бы кричала сама жизнь. Мысли лихорадило, пока я пыталась успокоиться, а Луиза чем-то гремела за плотной шторой.

Кожу рук неожиданно обожгло паром, и я отняла их от заплаканного лица, обнаружив перед собой большую чашку с чем-то горячим. В воздухе с новой силой возобновился запах благовоний. Всё, что я смогла сделать – это выдавить надтреснутое «Спасибо» и громко, совсем не по этикету, отхлебнуть из кружки. Это оказался слегка горьковатый травяной отвар, похожий на тот, что давала в таких случаях профессор Чесноук.

Стало жарко и душно, я оттянула высокий ворот свитера, обмахиваясь рукой. Кот всё так же сопел на коленях, ни разу не проснувшись.

– Вот здесь очень много боли. – Палец острым ногтем, едва касаясь, прошёлся по ожогу на моей шее. Луиза скривилась и, болезненно шикнув, отняла руку. – Очень сильная боль тела и души, деточка. Откуда такой шрам? Почто не могу увидеть?

– Я многого не могу вам рассказать, миссис Моррис, – бесцветно отозвалась я, пряча ожог под воротом. – Уже давно не болит, – отмахнулась я.

– Здесь, – она указала пальцем на мою шею, – может, и не болит, но вот тут, – ноготь переместился к сердцу, – ноет сильно.

Она медленно встала, собирая длинный подол своего чёрного балахона, и, подойдя к небольшому комоду, зажгла ещё пару свечей. Комната наконец озарилась светом, и я смогла различить газетные вырезки на стенах. «Эми Ламберт. Первая из обвинённых», – гласил заголовок. Заметка на первой полосе очень старой газеты рассказывала о том, что эту самую Эми обвинили в колдовстве из-за маленькой девочки, которая якобы видела ту летящей на ивовой ветке. Я передёрнула плечами, представляя, что за наказание ждало Эми в… Салеме?

– Бедное дитя, – обречённо выдохнула Луиза, проследив за моим взглядом. – Пастор Карвер верил во всякую чепуху, убивая женщин, и не только, направо и налево. Это было две сотни лет назад, но мы с мужем так и не смогли там остаться – до сих пор в воздухе пахнет кровью.

Я открыла от удивления рот, представляя самые жуткие сцены с наказанием «ведьм».

– Это… ужасно. Но почему так бездоказательно приговаривали к смерти?

– Такое время было, детка. – Миссис Моррис рассеянно пожала плечами. Затем порывисто вышла в соседнюю комнату и через пару мгновений вернулась с тяжёлой пыльной книгой. Одними губами я прочла название «Суды над ведьмами в новой Англии».

Сглотнув ком волнения и подступившей к горлу тошноты, я раскрыла фолиант на первой попавшейся странице. Оттуда глазами, полными мольбы о помощи, на меня смотрела осужденная, привязанная к столбу. Несколько бедно одетых мужчин подносили горящие факелы к соломе под её ногами. Этот рисунок кое-где смазался за столько лет, покрылся желтизной от времени, но всё ещё проникал в самую душу. Я спешно захлопнула книгу, подняв небольшое облако пыли. Луиза усмехнулась и забрала её, бережно поглаживая корешок большим пальцем.

– Не сходится у меня что-то, – пробурчала она, когда вернулась за стол, положив книгу на место. – Вижу в тебе смелость, браваду, а сама чураешься котов да картинок.

– Да какая там смелость, – удручённо отмахнулась я, – удача и только. Не знаю, с чего все вокруг решили, что я герой Хог…

Я резко замолкла и закусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Сняла очки и устало потёрла переносицу дрожащими пальцами. Хотелось выйти на свежий воздух.

– Вот это кольцо не снимай. – Луиза посерьёзнела и строго посмотрела на то самое кольцо с чёрной шпинелью, которое я надевала на поэтический вечер. С того дня я всё забывала его снять – так и носила на указательном пальце. – Матерь твоя позаботилась, чтобы оно охраняло тебя. Не пренебрегай вещицей.

Я стала удивлённо рассматривать кольцо, камень которого красиво переливался в свете свечи. Что ж, раз Луиза говорит не снимать, то не буду – может, оно в действительности пригодится когда-нибудь? Я только раскрыла рот, чтобы спросить у неё, что она видит о моих родителях, как за тяжёлой шторой послышались робкие шаги, и на пороге показался обеспокоенный Бенджамин.

– Ох, вот вы где! Мы с вашим дядей чуть не поседели ещё больше. – Он облегчённо вытер покрытый испариной лоб тыльной стороной ладони. – Луиза, не помешала тебе наша юная гостья?

Миссис Моррис на вопрос лишь отмахнулась и стала убирать на столе. Фамильяр, как чувствуя, что «сеанс» закончен, лениво потянулся и спрыгнул с колен, вальяжно выходя за приоткрытую штору.

Перед тем, как выйти из каморки, я задала ещё один вопрос, сгорая от любопытства:

– Скажите, а зачем там гнилые яблоки лежат? – я кивнула в сторону загадочной вазы в углу.

– Это они такими стали после сеансов, деточка. – Луиза копошилась у стола и комода, расставляя атрибутику по своим местам. – Разные люди приходят, с разной болью. Яблочки стоят свежие, вкусные, но после сеансов вбирают в себя всю пакость и скверну – вот и гниют, бедолаги.

Я кинула кроткий взгляд на ту же вазу и в ужасе обнаружила, что почти все яблоки, которые вначале были слегка оранжевые, стали чернее чёрного. Уходя, я не смогла не дотронуться до ожога на шее. Неужели там такая сильная боль?..

***

– Мы тут не развлекаться собрались, – стиснув челюсти, процедил я, наблюдая за смеющейся Натсай.

Я проснулся посреди ночи от жуткого холода – что уж там натворили эльфы, никто не знал, но отопление явно не работало, и почти вся гостиная стояла на ушах. Так я и не смог больше уснуть, поэтому сейчас, когда мы собрались у центрального фонтана, был злой и очень раздражённый.

Поппи, Натсай, Оминис и Анна сидели на каменных скамейках вокруг фонтана в почти пустом холле – от холода многие разбрелись по ваннам или торчали под тёплыми одеялами в гостиных. Ну, или же надирались в Хогсмиде, как мы вчера. Я устало потёр виски, страдая от жуткой головной боли и тошноты. Не представляю, что там творилось с Леандером – я бы после такого количества выпитого, наверное, не выжил.

– Вообще-то я должна встретиться с Чарльзом в библиотеке сегодня, так что говори быстрее, – пропела Анна, рассеянно глядя по сторонам.

– Хватит вести себя, как придурки! – взревел я, теряя над собой контроль. Девочки перешёптывались, хихикали, ныли о том, зачем я их собрал, и лишь спокойный Оминис сидел смирно, заморозив невидящий взгляд.

– Это ты нам говоришь не вести себя, как придурки? – захохотала Натсай, вставая с места. – Говори уже, что ты натворил на этот раз. – Она подошла ко мне вплотную и слегка толкнула в плечо. Развернулась и хотела вернуться на место, но я цепко схватил её за локоть:

– Вы! Какого хрена вы обе натворили? – обращался я ещё и к Поппи.

– В каком это смысле? – Натсай пыталась высвободиться из моей хватки, но я держал крепко, даже чересчур.

– В самом прямом, чёрт бы вас побрал! Что вы дали Амелии после того вечера?

– Да отвали ты! – она резко дёрнулась и зарядила мне локтем в живот, высвобождаясь. Я охнул и согнулся пополам.

Подбежала обеспокоенная Поппи, осуждающе зыркнув на подругу.

– Давайте все успокоимся и нормально поговорим! – она развела руки в стороны, обращаясь ко всем присутствующим. – Хорошо?

После паузы все согласно и не очень охотно замычали, и я попытался продолжить:

– Вы очень, очень сильно сглупили с тем зельем, – я говорил спокойно, но внутри бурлила ярость. – Неизвестно, чем бы всё могло обернуться, и как это может сказаться на её памяти и вообще.

– Мы очень испугались, Себастьян, – начала вкрадчиво Поппи, – вот и не сообразили. А когда поняли, было уже поздно… Но она хотя бы поспала и больше не плакала!

– Вы писали ей? Как она добралась? – попытался я сменить тему, чтобы не разругаться ещё больше. К тому же я действительно переживал, в порядке ли Амелия.

– А сам-то чего не напишешь? – вскинулась распалённая Натсай, и я раздражённо выдохнул.

– Не твоё дело, – огрызнулся я, – можешь заткнуться хоть на секунду?

– Себастьян! – всплеснул руками Оминис, до этого сохранявший гробовое молчание. Натсай, с недоверием поглядывавшая на меня, притулилась около него, ища поддержки. Я хмыкнул – нашла заступника.

– Мы вчера вечером спрашивали у Матильды, добралась Амелия хорошо – профессор Корбетт прислал сову, – успокаивающим и размеренным тоном проговорила Поппи.

– Кто такой этот Корбетт? Новый препод?

– Вроде да, это у Анны надо спрашивать, у нас теории уже нет. – Развела руками Поппи.

Я глянул на совершенно незаинтересованную в беседе сестру, и новая волна гнева захлестнула меня.

– Тебе вообще есть дело до кого-то, кроме Чарльза? – взбесился я, подходя к ней ближе. Мне было стыдно за то, как она себя ведёт по отношению к Амелии – как будто не она спасла ей жизнь!

– Ты сегодня какой-то бешеный, тебя топеройка укусила, что ли? Сам же не хотел, чтобы мы общались, – нахмурилась Анна.

– Вы ведёте себя, как скоты, – не унимался я, – вам вообще плевать, что происходит? Ты, Анна, забыла, что для тебя сделала Амелия?

Сестра возмущённо набрала в лёгкие воздуха, но отвечать не стала, лишь обиженно подбоченилась и отвернулась.

– А этот что здесь потерял?! – почти взвыл я, когда увидел рыжего, подходящего к фонтану. На лице ни царапины, ни ссадины после вчерашнего. Всё ж таки послушался и привёл себя в порядок.

– Раз мы говорим о том случае во вторник, так-то Гаррет в нём тоже замешан, – ядовито усмехнулась Натсай. – Вот теперь давай, устраивай нам всем головомойку, раз самый правильный.

Она откинулась и прислонилась спиной к одной из русалок на фонтане, скрестив на груди руки. Уизли присел рядом с Анной, приняв показательно-непринуждённую позу. Я обвёл сумасшедшим взглядом всех сидящих передо мной и в отчаянии схватился за дурную голову. Что сказать – не знал.

– Мы все в какой-то степени виноваты, – пришёл на помощь Оминис, – ты, Гаррет, в особенности.

Уизли прожигающим взглядом посмотрел на него и тоже отвернулся.

– Давайте в молчанку поиграем, у нас ведь уйма времени! – гаркнул я, что бедняжка Поппи подпрыгнула на месте.

– Кажется, сегодня все не в духе. – Оминис отрешённо разглаживал полы мантии на коленях. – Просто давайте договоримся, что больше не будем делать глупостей. Гаррет, ты меня услышал?

Неуместно поучительный тон Оминиса забрался под кожу колючими иглами, и я почувствовал, как натягиваются раздразнённые нервы. Ещё больше раздражало то, с каким невозмутимым видом вальяжно восседал Уизли, будто и не слышал вовсе, что ему говорили. Я порывисто подскочил к нему и тряхнул за плечи.

– Ты. Его. Услышал? Может, тебе ещё разок вмазать, чтобы слух поправить?

– Да пошёл ты! – он осклабился и одним движением скинул мои руки, вскочив с места. – Она не маленькая, сама разберётся. – И зашагал прочь.

– Ну и зачем приходил? – безразлично спросила Натсай, закатив глаза. – А вообще он прав. Ты, Сэллоу, вообще не лезь. Вечно всё портишь.

– Ч-чего-о-о?! – я наклонился ближе к ней, заглядывая в наглые глаза. Казалось, я вот-вот сорвусь и сделаю что-то необдуманное.

– Того! Умудрился испортить даже мой гениальный план с пещерой.

Оминис раздосадованно опустил на глаза руку и тяжело вздохнул. Я стоял, глотая ртом воздух и не понимая до конца, что только что услышал. Затем уголок моего рта подскочил вверх, и я залился гомерическим хохотом, обращаясь к товарищу:

– Я ведь знал, что в твою умную голову не могла прийти такая тупая мысль!

Натсай возмущённо крякнула и оскорблённо насупилась, пока Поппи вертела головой из стороны в сторону, вообще не понимая, о чём идёт речь. Оминис решительно встал и с несвойственным ему жаром заговорил: