Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Между тем дома, в поместье Кучики, махровым цветом распускался цунами приготовлений к торжеству и закипал тайфун предпраздничной суеты. К изумлению Бьякуи, одним декабрьским утром он наткнулся в коридоре собственного дома на Куроцучи-тайчо, волокущего по свеженатертым половицам некий подозрительный мешок. Мешок шевелился и фыркал, Куроцучи скрипел сочленениями суставов и вытирал пот праведный с маски.

– Д-д-доброе утро, – пробормотал молодой человек, не найдя более подходящих слов для выражения своего недовольства.

– Доброе, коллега! – бодро отозвался Маюри. – Не переживайте, елку уже установили! – и потащил свою поклажу дальше.

Вытаращив глаза, дайме направился в малый зал приемов Главного дома, где решено было устраивать хоровод и прочие забавы. Что такое «хоровод», Бьякуя представлял крайне смутно, но надеялся на пристойное содержание данного мероприятия.

«Ёлкой» сумасшедшие ученые в лице родной жены и ее непосредственного начальства обозвали высокое пышное дерево изумрудного цвета, источающее умопомрачительный аромат свежей хвои. В нескольких шагах от загадочным образом закрепленного на полу символа праздника в позе мыслителя стояла Анеко и хмурила брови. Рядом, с милой улыбкой, от которой, вопреки обыкновению, не бросало в дрожь, замерла Унохана-тайчо. Женщины изучали растение и, кажется, общались, даже не поворачивая друг к другу головы и не произнося ни слова.

– У Кёраку лейтенант совсем еще малышка, – произнесла Рецу. – Конечно, постарше ваших будет, но все же…

– Хорошо, – кивнула старшая госпожа Кучики, обхватывая пальцами подбородок. – Дикобраз так и не ответил, – заметила она.

– Я позабочусь, – пообещала Унохана, прикрывая глаза.

Анеко кивнула, и они снова замолчали. В зал ввалилась Хисана, почти незаметная под ворохом резанной цветной бумаги. За младшей княгиней гуськом шли Рока, Рукия и Ренджи, пыхтя под тяжестью гирлянд и мишуры.

– А макушку я так и не нашла! – было похоже, что Хисана продолжила прерванный какое-то время назад разговор.

– Верхушку! – поправила ее Рецу.

Анеко только рукой махнула, принимая у младшей жены половину ноши. Женщины нырнули в бумажные развалы, дети принялись распутывать свою добычу. С другой стороны в фусума задом наперед протиснулся Куроцучи, на этот раз волокущий позвякивающий мешок.

– Тайчо! – вознегодовала Анеко. – Ты же все переколотил!

– Фи, Кучики! – отозвался тайчо. – Плохо же ты обо мне думаешь! Я изменил структурную решетку стекла, теперь оно не бьется. Между прочим, так намного безопаснее.

– А-а, ну ладно, – смилостивилась девушка. – Кстати, я намерена злостно использовать служебное положение в личных целях, – проинформировала она из кучи снежинок и странных фигурок с крылышками.

– М-м-м? – Маюри извлек из мешка красный стеклянный шарик и подозрительно на него уставился.

– Кухню, – пояснила Анеко. – Надо же будет где-то готовить на такую ораву. И еще мне понадобится Нему, я одна могу не справиться. И нашу Хироко-сан тоже возьму, ты ей допуск в 3Q-лабораторию обеспечь.

– Мои дивиденды? – поинтересовался тайчо двенадцатого отряда.

– Вареники, – Анеко шмыгнула носом, расправляя особо крупную и особо мятую снежинку. – С вишней.

– Хироко так Хироко, – благодушно промурлыкал самый непредсказуемый и вопиюще чокнутый капитан Готей-13, куда более миролюбиво рассматривая елочную игрушку и поглаживая живот. – Будет тебе и допуск, и пропуск, и помощников целый мешок.

Бьякуя только головой покачал, не позволяя себе задуматься, уж не «помощники» ли шевелились в предыдущем мешке Куроцучи.

После разговора с Анеко Гинрей стал присматриваться к самозваным родственницам и красноволосому отребью, населявшим теперь потомственное имение благороднейшего рода. Хисану он уже успел изучить: тихая, робкая, безукоризненно вежливая. Создавалось впечатление, что девочка и в самом деле получила неплохое воспитание. Ее младшая сестрица была куда более дерзкой, а главное – упрямой, это читалось в фиалковых глазах, просматривалось на миловидном решительном лице. Впрочем, с гэнро девчонка вела себя скромно, да и вообще никаких непристойностей себе не позволяла. Исправно постигала азы письма, иногда ходила на занятия с Рокой, и сэнсэй отзывался о ней без негатива – ведет себя тихо, слушает внимательно, не перебивает, вопросы задает редко и по большей части к месту. Возможно, из нее получится вполне приличная девушка. Если очень постараться.

Мальчишка по имени Ренджи вызывал у Гинрея больше всего опасений. Маленький руконгаец был бочкой с меносами, и взорваться она могла в любой момент, причем самым неожиданным образом. Прежде всего, было совершенно непонятно, чего ожидать от вывертов с возрастом: то ли со стабилизацией реацу они получат подростка, то ли мальцу придется расти по новой. Далее, что делать, если в один прекрасный день Ренджи вернется в свои четырнадцать? Неграмотный, с ужасающими манерами, с покалеченной годами голода и воровства психикой, кем мог стать этот парень в клане? Чуть лучше, если мальчишке предстоит взрослеть заново – будет время обучить и воспитать. Однако и объяснять Совету клана, что это за ребенок, тоже придется. А как?

Обуреваемый тревожными предчувствиями, Гинрей не замечал, что рассматривает самые плохие варианты. Он следил за пацаном издалека, но довольно пристально. И постепенно стал отмечать, что за свойственными маленьким детям непосредственностью и наивностью просматривается закаленный непростой жизнью характер. Едва мальчишка слегка оправился, почувствовал силы встать с постели, как тут же это и сделал. Пошатывался, моментально уставал, но упрямо поднимался по утрам вместе со всеми, упрямо таскался с Рукией на уроки грамматики, упрямо постигал тонкости хороших манер… Гинрей видел, что занятия даются ребенку нелегко, но Ренджи не сдавался. Мрачная решимость на детском лице иногда пугала. Особенно в те дни, когда из выделенной под обучение маленьких членов семьи комнаты мальчишку выносили на руках.

В такие вечера Бьякуя отчитывал ребенка, посадив к себе на колени. Гинрей как-то раз услышал, проходя мимо кабинета внука в свои покои.

– Рен-тян, – голос молодого дайме был очень мягок, – нет никакой необходимости так над собой измываться. У тебя еще не так много сил, чтобы выкладываться по полной. Вот окрепнешь, тогда и покажешь все свои способности.

Кучики-старший притормозил, как можно тише приоткрыл створку седзи, заглянул внутрь. Бьякуя сидел за столиком для каллиграфии, скрестив ноги. На одном колене примостился мальчишка, красноволосая голова лежала на плече юного князя. Ренджи сопел, комкая в пальцах полу своего косодэ.

– Я от Рукии отставать не хочу, – пробурчал мелкий упрямец.

– Даже если ты немножко отстанешь, ничего страшного не случится, – Бьякуя погладил ребенка по голове. – Куда ты так торопишься?

– Вы мне сами говорили… Что я уже большой, просто заболел и снова стал маленьким. А если я поправлюсь? Так и буду не уметь читать? Меня Рока засмеет.

У Бьякуи дрогнули плечи, но он не позволил себе смеяться – чтобы мальчишка не подумал, что насмехаются над ним.

– Рока не станет, – успокоил его дайме. – Он не злой и не глупый. И Рукия не станет над тобой смеяться. Почему ты думаешь о самом плохом? К тому же, станешь старше – тебе и учеба даваться будет проще.

– Да-а?! – Ренджи задрал голову, округлившиеся карие глаза уставились на Бьякую с надеждой. – А я тогда смогу, как вы?

– И до каллиграфии дело дойдет, – подтвердил внук. – Всему свое время, Ренджи. Но если хочешь, могу показать тебе кое-что прямо сейчас.

– Хочу, – застенчиво прошептал мальчик и покосился на письменные принадлежности. По любопытно вытянувшемуся носу и прикушенной губе Гинрей догадался, что древнее искусство вызывает у мальчишки трепет и азарт одновременно.

Он не стал задерживаться тогда у седзи, ушел к себе. На душе почему-то было тепло. Вопрос с родными правнуками пока висел в воздухе, но стало понятно, что Бьякуя будет внимательным отцом. Убедить бы его только не превращаться в размазню и не баловать детей.

Но вот стоя в генсейском магазине детских игрушек, Гинрей хмурил брови и кривил губы. Как тут не избалуешь мелких паршивцев, когда у самого глаза разбегаются? Эх, были бы в его собственном детстве такие солдатики! А еще стало понятно, почему госпожа старшая невестка так зло шипела в адрес Сейретейского Центробанка с их курсом обмена йены духовной на йену обычную: на подарки для такого количества приглашенных детей и подростков – где только откопала?! – прихваченной с собой суммы могло и не хватить. Тяжко вздохнув, Кучики Гинрей, отставной капитан Готей-13, отставной дайме и вообще военный в ками-знают-каком-поколении сдался и призвал на помощь работницу магазина.

Введенное Анеко очередное безобразие и злостное нарушение традиций – голосование на семейном совете в узком кругу – назначило день праздника на двадцать пятое декабря. Госпожа старшая жена хмыкнула, заявила, что седьмого января доберет свое, и скрылась в своей непонятной 3Q-лаборатории. После посещения мрачных казематов двенадцатого отряда почтенная госпожа Хироко, экономка поместья, мечтательно закатывала глаза и причмокивала губами… Праздник приближался, и наконец день Х наступил!

Никогда, – повторял про себя Кучики Гинрей, – никогда больше я не допущу в родовое поместье посторонних!

Никогда! – вопила фамильная гордость и ворчала врожденная аккуратность старого капитана, – никогда не позволю собрать в одном месте столько детей!

Никогда, – стонали старческие нервы и припадочно тряслись барабанные перепонки, – никогда не думал, что жалкий десяток-другой детишек может производить столько шума! А эти!.. – Гинрей косился на радостно скачущего вокруг елки Кёраку и весело хлопающего в ладоши Укитаке. – Капитаны! Ну привел малолетнюю лейтенантку на праздник – сядь в сторонке и тихонько напейся, как все приличные люди! Нет, надо ж было ему в … экхм… хоровод, кажется? Ага. В хоровод лезть! Наравне с мелюзгой… Тьфу! Во что превращается Готей?!

Надо сказать, что количество капитанов Готей-13 на детском празднике в поместье Кучики подозрительно напоминало внеплановое собрание у Командора. И если Унохана Рецу и Куроцучи Маюри уже были привычными гостями в доме рокубантай-тайчо и его семьи, то Укитаке, Кёраку и Зараки казались здесь странными и неуместными. Однако госпожа старшая невестка так не считала: по ее мнению, если приглашать малышку Нанао, то и ее капитана – тоже. А если приглашать Кёраку, то как сделать это без Укитаке – они ведь друзья? Тем более, что Укитаке – сэнсэй обожаемого господина мужа! Присутствие Зараки более чем обосновано – он ребенка привел! И не важно, что «ребенок» уже не первый год служит в Готей лейтенантом. Анеко уперлась: раз Кусаджиши Ячиру выглядит на шесть лет, ведет себя как шестилетка и поглощает сладости с энтузиазмом шестилетнего ребенка, значит, она такая и есть, а лишать малышку праздника – грешно! Ну подумаешь, шумная, бесцеремонная, местами даже нахальная, зато счастливая!

К слову, Зараки тоже малость обалдел от ярких огней, вспышек фейерверков и гама детских голосов. Выпустил свое розовое сокровище в гущу разновозрастных стервецов, хлопнул стопку – как он думал! – сакэ, крякнул и отполз на энгаву.

– Смешной, наивный человек! – фыркнула ему вслед Анеко. – Вот детишки попрыгают вокруг ёлки и пойдут играть в снежки. Как вы думаете, в кого первого попадет Ячиру?

Гинрей покосился на нее, разрумянившуюся, с весело горящими глазами, и ничего не ответил. Хорошо, если снежком в морду Зараки засветит Ячиру, а не кто-нибудь из благородных малышей, которых здесь тоже хватало. В гости на «детский утренник», начавшийся часов в пять вечера, внук со своими стукнутыми женами пригласили и тех из вассалов обоих Великих Домов, у кого были дети до восемнадцати. С детьми, разумеется! Короче говоря, в зале было не продохнуть.

Всего через пару часов пожилой гэнро обнаружил, что старшие представители благородных фамилий вовсю теряют лицо в обнимку с устрашающе благодушным капитаном двенадцатого отряда, оказавшимся страстным любителем заморского алкоголя, к коему незаметно и очень быстро пристрастил почтенных отцов семейств. В кругу высокородных дам, пыхтящих в церемониальных многослойных кимоно, внезапно обнаружилась блондинка с пышными формами – лейтенант десятого отряда. Гинрей покрутил головой и понял, в чем дело: среди подростков он заметил белоснежные вихры четвертого офицера того же отряда. Мальчишка хмурил брови, напускал на себя серьезный вид и изо всех сил изображал полнейшее безразличие к экзотическим сладостям. Безуспешно, впрочем, ибо с одной стороны к юному Хицугаи подкрадывалась Рукия с куском торта наперевес, с другой подступали объединенные силы Ренджи и Ячиру, вооруженные карамельной картечью… Иными словами, Тоширо уже проиграл, но пока еще об этом не догадался. Рангику же вела успешные маневры по спаиванию мамаш и раскрепощению воспитанных девиц – до полного улета… Хорошо хоть, что капитана своего потеряли по дороге, а то бедлам вышел бы еще более знатный.

В сторонке от взрослых, увлеченных импортными деликатесами, распускали павлиньи хвосты мальчишки постарше. Впереди, гордо выпрямив спину и вскинув голову, выпячивал грудь Торами Рока. Его «свита» из подростков синхронно повторяла за маленьким дайме. Представление давалось для единственного зрителя – Исэ Нанао. Лейтенант восьмого отряда замерла со стаканом лимонада в руке и продумывала отступление от окруживших ее благородных юнцов. В очках отражались россыпи конфетти и проблески шокового состояния. Отиравшиеся поблизости отроковицы высокого происхождения источали флюиды зависти и неподобающего любопытства.

– Снежок! – под потолок взвился голосок лейтенанта Кусаджиши. – Пора играть в снежки!!!

Хицугаи Тоширо, набычившийся было, облегченно расслабил плечи. А зря! Мгновенно сориентировавшаяся Нанао схватила его за рукав и утащила в распахнутые седзи. Гикающая вереница детей и подростков вылилась из помещения. В зале стало непривычно тихо, зато двор и сад взорвались воплями и смехом.

– Хана́, – меланхолично проговорил взявшийся непонятно откуда возле деда Бьякуя. – Хана саду.

– Сам виноват, – проворчал Гинрей. – Ты где был, парши… в смысле, светлый дайме?

– Звал Сой Фонг в гости, – усмехнулся паршивец, он же светлый дайме, он же родной внук, потирая щеку. Возникшая рядом капитан второго отряда изысканно откусила от тортика и прожгла коллегу острым взглядом.

– Мое почтение, Гинрей-доно, – сухо произнесла она. – А у вас тут… миленько.

– Кампай! – возвестила Рангику, повисая на капитане шестого отряда. – Кучики-сан, а почему вы раньше таких праздников не устраивали?

– Повода не было, – каменея лицом, ответил Бьякуя официальным голосом. И исчез.

– У-у-у! – возрадовалась нетрезвая Мацумото. – Салочки!

От материализовавшегося на веранде Бьякуи бесстрашный Кенпачи шарахнулся, как от взрывающейся шутихи.

– Уф! Кучики, это ты!

– Вы ожидали кого-то другого, Зараки-тайчо?

– Я вообще никого не ждал!

Бьякуя посмотрел на веселящихся детей, мокрых насквозь от снега и пота. Спрятал усмешку.

– Надеюсь, лейтенанту Кусаджиши понравится праздник, – произнес он самым ровным голосом, на какой был способен. Зараки посмотрел на него с удивлением.

– Ну хватит уже, а? – предложил капитан одиннадцатого отряда. – Малявке не то, что понравится – она уже в полнейшем аху… э-э-э… восторге. Вот не знаю только, как ты ее теперь отвадишь от дома.

– Даже не подумаю, – пожал плечами молодой капитан.

– Ну и сам дурак, – вздохнул Кенпачи. – Слушай, Кучики… А что такое было в тех стопариках?

Бьякуя выгнул бровь, мазнув по коллеге ироничным взглядом.

– Давайте спросим у госпожи супруги моей, Зараки-тайчо. Я, признаться, не очень вникал в то, что изобрели госпожа Анеко на пару с Куроцучи Маюри.

На вытянувшуюся физиономию Зараки приятно было посмотреть.

Пожалуй, они бы и вправду отправились выяснять, что княгиня Кучики и псих-одиночка выгнали через гигантский перегонный куб, царивший в 3Q-лаборатории, но тут в лицо капитану одиннадцатого отряда впечатался снежок. Хорошо, что ком снега залепил тому глаз, не прикрытый повязкой, иначе Бьякуя рисковал разрушением образа неприступной холодности – пока шипящий сквозь зубы Зараки вытирал лицо, Кучики-тайчо боролся с приступом смеха.

– Ржешь? – поинтересовался Кенпачи, отплевываясь.

– Ни в коей мере, – заверил Бьякуя, отворачиваясь. Не смеяться в голос было очень тяжело.

– Ну, и кто тут у нас такой неосмотрительный? – рык Зараки раздался уже из толпы детей.

– Кен-тян! – розовая макушка возникла над украшенными бубенцами патлами капитана. – Ренджи подбил Кен-тяна! Теперь Кен-тян водит!

– Дудки, – возразил Кенпачи, за шкирку поднимая Ренджи на уровень своих глаз. – Это ты такой меткий?

Красноволосый пацаненок яростно сопел носом и пытался выглядеть уверенным и спокойным, что практически невыполнимо, кода тебя держат на весу. Извиняться он не хотел, оправдываться не видел смысла.

Кенпачи вопросительно посмотрел на висящую у него на плече Ячиру.

– Ага! – согласилась та. – Мне тоже нравится! Берем!

– Слышишь? – шинигами легонько тряхнул Ренджи. – Вырастешь – пойдешь ко мне в отряд служить.

Ой-ой, подумал услышавший это Бьякуя, испортят нам ребенка!

– Кучи-и-ики-сан! – развеселая лейтенант десятого выпала из седзи прямо на хозяина дома. – Дайте я вас поцелую! Такой праздник!..

Бьякуя закатил глаза, пока никто не видит, и со словами «Я женат!» укрылся за спиной вышедшей на энгаву Хисаны. Защита выглядела хрупкой и слабенькой, но от пьяной Рангику спасала.

– Очки!!! – испуганный девичий визг разнесся над вечерним садом. Оказывается, неугомонная Ячиру придумала аттракцион – подкидывание в воздух Кен-тяном всех желающих – и жертвой развлечения стала зазевавшаяся Нанао. – Вы мне очки сломаете!

– Не очкуй, – успокоил девушку Зараки-тайчо, аккуратно ставя ее на землю.

– Моя очередь! – к глыбе из мускулов и первобытных инстинктов тянула ручонки девочка благородных кровей. Выползший на веранду папаша маленькой самоубийцы снисходительно икал: гордость семьи – ничего не боится!

Зараки обреченно подхватывал под мышки всех подряд и кидал вверх. Счастливый визг и веселый смех посрамили бы децибелами даже взрыв в лабораториях двенадцатого отряда. Мальчишки постарше стеснялись и делали вид, что такие детские забавы им категорически неинтересны, а вот пацанята помладше с удовольствием взмывали вверх, подкидываемые сильными руками капитана одиннадцатого отряда. Ренджи раздувался от гордости – ведь именно его Кенпачи «прокатил» первого, с него все началось! Мальчуган собирался уже на третий или четвертый заход. Но вот каким образом среди ждущих «катания на капитане» детей оказалась Хисана?..

– Зараки-тайчо, – ледяной голос Бьякуи соперничал с шикаем юного Хицугаи, – немедленно поставьте мою жену на землю!

Кенпачи сдвинул брови и отстранил от себя невысокую тоненькую девочку, пару секунд назад подхваченную из толпы мелюзги. Богатое кимоно и сложная прическа ярко свидетельствовали, что «девочка» замужем. А слова хозяина дома недвусмысленно намекали, за кем именно…

– Эт… извините, – Кенпачи действительно поставил девушку и удивленно уставился на ее точную копию, только ростом поменьше, которая подпрыгивала рядом.

– Кен-тян Рукию с ее сестрой перепутал! – радостно завопила Ячиру, выныривая из сутолоки. – Теперь Кен-тян нас по второму разу катать будет!

Кен-тян страдальчески поднял глаза к темно-синему небу…

– Йоу, ребятишки! – возникшая поблизости Анеко выручила замученного продолжительным благодушием Кенпачи. – А кто будет Деда Мороза звать?

Озадаченные дети бросились выяснять, кто такой Дед Мороз, и Анеко с улыбкой протянула Зараки большой кубок. Тот выпил залпом, покраснел так, что шрам через лицо стал особенно заметен, потом посинел…

– Это что же жена Кучики с Куроцучи выдумали? – просипел он.

– Да ничего особенного, – пожала плечами девушка. – Мы с тайчо просто усовершенствовали старинный рецепт…

– Госпожа княгиня, – рядом прошелестел голос слуги. – Вас зовет Гинрей-сама.

– Иду! Капитан Зараки, наслаждайтесь тишиной! Мы пошли встречать Деда Мороза!

В пышном красном балахоне, дурацкой красной шапке и накладной бороде, которую госпожа старшая невестка все-таки на него нацепила, Гинрей чувствовал себя крайне неуютно. Да что там, по-дурацки он себя чувствовал! Гигантский мешок с налепленными на него звездами из фольги оттягивал правое плечо, и отставному капитану даже казалось, что сколиоз ему гарантирован. Оказавшись в толпе разновозрастных детишек, Кучики-старший немного растерялся. Осознавшие, кто такой Дед Мороз и зачем он нужен, дети обступили сказочного героя плотным кольцом. Подростки маячили позади мелюзги, не столько надеясь на подарки, сколько исходя любопытством. Такого развлечения в их практике еще не бывало.

– А где же моя внучка? – припомнил Гинрей наставления Анеко. Эту тираду она ему буквально надиктовывала, запихивая благородного капитана в ватную шубу. – Как же мы откроем мешок без Снегурочки? А ну-ка, дети, помогите старику! Давайте позовем Снегурочку!

Стены старинного поместья дрогнули от слаженного вопля: «Снегурочка!!!»

Бьякуя с интересом и удовольствием наблюдал, как его старшая жена в непозволительно короткой синей приталенной шубке выстраивает детишек, взмахивает «волшебной палочкой», над которой целый день корпели Рока с Рукией, и задвигает малышне нечто сказочное.

На детвору посыпались игрушки, конфеты, генсейские диковинки и сейретейские гостинцы. В сторонке воодушевленный Маюри развернул маркетинговую кампанию, под видом рождественских подарков раздавая благородным матерям семейств экспериментальные пробники их с Анеко побочного производства.

– Перманентный макияж в домашних условиях – новое слово в искусстве красоты! – скрипучий голос психа всея Сейретей звучал увлеченно и вдохновенно. – Природные компоненты, усиленные духовными нано-технологиями! Естественное сияние и красота ваших волос! Сударыни! Посмотрите на госпожу Кучики – это мой лучший образец!

Бьякуя подумал, что про образец капитан двенадцатого упомянул напрасно, тем более что Анеко все эти ухищрения были не нужны, она и так хороша, равно как и Хисана. Но оказалось, что высокородных дам такими мелочами не смутить: осада Куроцучи великосветскими красавицами все больше напоминала блокаду…

Рядом отирался немного растерянный Кенпачи. Капитан одиннадцатого отряда хмурил брови, шевелил губами и загибал пальцы.

– Кучики! – наконец не выдержал он. – Я запутался! Так которая из них княгиня? Та, которую я кидал, или та, которая меня спаивала?

– Обе, – уронил Бьякуя с ледяным хладнокровием. Без спасительной маски безразличия он бы уже смеялся в голос. По выражению госпожи старшей супруги – ржал.

– Э-э-э? – недоуменно уточнил Кенпачи.

Молодой дайме только глаза закатил.

– Ну ты даешь! – восхитился Зараки, до которого дошло. – Две? Да ты оху…эм…рмел!

– Капитан Зараки, завидуйте молча! – с надменным достоинством ответствовал Бьякуя. После чего ему срочно потребовалось выйти на свежий воздух. А там и скрыться в отдаленной части сада, использовав шунпо. Лишь оказавшись на самой границе поместья, молодой капитан позволил себе согнуться пополам от хохота. Наверное, Анеко все-таки перемудрила с алкоголем в этой своей 3Q-лаборатории…

Гости расползались. Не расходились, а именно расползались. Груженые подарочными фурошики с косметикой дамы впихивали в паланкины очень веселых и очень нетрезвых мужей. Юные девицы увлеченно делились впечатлениями от лент, бус, всяческих украшений и загадочных книжек в мягких переплетах. Юнцы старались держаться с достоинством, зорко следя, чтобы слуги никуда не дели коробочки, свертки и мешочки. Детвора восторженно верещала, хвастаясь друг перед другом невиданными игрушками.

Под елкой в опустевшем зале сидела Рукия и увлеченно черкала в альбоме новыми фломастерами. К боку девочки был прижат угловатый плюшевый зверь неопределимой породы. Судя по длинным ушам, это был заяц.

– Дедушка Гинрей! – увидев гэнро, девочка подхватилась, прижав игрушку к груди и рассыпав с коленей фломастеры. – Смотрите! Похож?

Гинрей посмотрел на рисунок, восприняв «дедушку» как должное. По белому листу плотной бумаги прыгал заяц в костюме Деда Мороза и с пышными усами.

– Одно лицо! – оценил старик мастерство ребенка. Довольная, Рукия унеслась показывать произведение искусства сестре.

По роуке протопали тяжелые шаги. «Ты бы еще кирпичей туда насовала!» – услышал Гинрей усталый голос Зараки-тайчо. В ответ лейтенант Кусаджиши простонала, что она объелась, а «Ане-тян сказала, что у них еще много, так что можно брать». «Лопнешь когда-нибудь», – проворчал Зараки, но что он еще говорил сладкоежке-фукутайчо, было уже не разобрать: руководство одиннадцатого отряда убралось из поместья.

Буквально через несколько секунд послышалось шарканье подошв и поскрипывание снега.

– Укитаке-тайчо, держите его! – произнес взволнованный девичий голосок.

– Нанао-тян, я держу, – сэнсэй внука отозвался как-то жалобно.

– Хи-хи, – высказался транспортируемый другом и лейтенантом Кёраку. – Дед Снегур и Морозочка! Хи-хи…

– Что они там наливали?! – возмущенно пропыхтела Исэ.

– Я не пробовал, – виновато отозвался Укитаке.

– Укитаке-тайчо… А вот как вы думаете, если я когда-нибудь… даже не знаю, как сказать… если я когда-нибудь… замуж выйду?

– Хрюк! – отчетливо произнес Кёраку.

– Нанао-тян, – растерянно протянул Джуширо. – Может быть, лучше посоветоваться с Кёраку-тайчо?

– Это с этим-то?!.

– Х-хто посмел?.. тянуть лапы к моей малышке?! Ай! Нанао, больно!

– Уйду! – пригрозила лейтенант. – Уйду от вас замуж!

– За кого? – искренне удивился Шунсуй.

– Еще не выбрала!

– А предга… предлала… пред-ла-га-ли?

– Еще как!

Пряча в усы усмешку, Гинрей вышел на веранду, покрутил головой, разминая шею. «Праздник», к которому он поначалу отнесся весьма негативно, не стал катастрофой, что удивительно. Старый капитан задумался, насколько его ушлая старшая невестка просчитала последствия этого мероприятия. Она и впрямь хотела только повеселить детей, или же заглянула на несколько шагов вперед, дав возможность представителям старинных родов увидеть детей, незнамо откуда взявшихся в семье Кучики, и не задаться вопросом – откуда же? И насколько она просчитывала степень благодарности вассальных семей за внимание со стороны дайме? У самой Анеко спрашивать было бессмысленно, это Гинрей знал уже по опыту. Девчонка отшучивалась, сыпала колкостями или штампованными шутками из мира живых, сводившихся к одному: шли бы вы лесом, владыка.

– Ну, теперь можно и чайку попить! – раздалось за спиной. Гинрей обернулся.

В сторонке от елки разворачивался импровизированный пикник. Назвать это действо чайной церемонией язык не поворачивался. Куроцучи устанавливал низкий столик, Рецу держала поднос со сладостями, Рока и Рукия изнемогали под корзинками с посудой…

– Гинрей-доно, идемте! – позвала появившаяся в зале Анеко. – Выдохнем после праздника! А где Бьякуя? Хисана, ты видела господина нашего мужа?

– В саду, – отозвалась младшая невестка, расправляя на столике льняную салфетку. – Сходить позвать?

– Я отправлю бабочку, – помахал рукой Маюри, выныривая из корзины с выпечкой. – Нему, организуй!

Молчаливая лейтенант поклонилась. Чернокрылое насекомое возникло у нее на пальце само по себе. Гинрей подумал – и не стал хмуриться. Куроцучи Маюри он не любил. Более того, с трудом терпел, когда был капитаном. Выйдя в отставку, искренне надеялся, что никогда больше не пересечется с этим неприятным, скользким червяком, прогнившим изнутри и отравляющим пространство вокруг себя. Насколько старик знал, внук относился к капитану двенадцатого отряда так же, если не хуже: в силу природной вспыльчивости юноше приходилось делать над собой усилие, чтобы не шипеть и не терять лицо при разговоре с вытащенным из Улья глупцом Урахарой моральным уродом. Но вот Анеко… Как, во имя ками, девчонка нашла общий язык с этим мерзким ничтожеством? Как за несчастные полгода вывернула его гнилую сущность, встряхнула, как пыльный коврик – и оставила то, к чему не противно прикасаться? Сегодня Кучики-старший видел собственными глазами: Куроцучи рассказывал ревущей девчонке лет десяти на вид, что ей-то подводка для глаз вовсе не нужна, она и так красивая. А главное – молодая. Что косметические ухищрения придуманы для стареющих кокеток, и даже если дама принадлежит к высшему обществу, время властно над ней так же, как над любой руконгайской душой-плюс. А вот юной барышне можно обойтись и без «боевой раскраски». Зато он, капитан двенадцатого отряда, может дать ей вот этот волшебный фломастер, только тс-с-с! Если расписать им стены или фусума, днем рисунок будет незаметен, а ночью начнет флуоресцировать В глазах ребенка мелькали бесенята предвкушаемых проказ… Утешение в стиле Куроцучи! Но совсем недавно этому сумасшедшему и в голову бы не пришло просто заметить, что кто-то рядом с ним расстроен, и тем более сделать над собой усилие, чтобы кого-то успокоить. Ладно, пускай отирается поблизости, решил Гинрей.

– А где Ренджи? – встрепенулась Хисана. – Кто-нибудь видел?

Искать ребенка отправился Кучики-старший, желая проветрить голову и хоть немного побыть одному. Мальчишка обнаружился на энгаве его собственных покоев. В неверном свете ущербной луны, привалившись к любимому стариком генсейскому креслу, маленький руконгаец гипнотизировал свой подарок – редкостного уродства плюшевую обезьяну с непомерно длинными лапами и тонким длиннющим хвостом. Каким образом этот плевок человеческой фантазии оказался среди закупаемых для детей подарков, Гинрей и сам не понимал. Однако во время «раздачи слонов» (почему этих милых гигантов следовало раздавать, понять в доме Кучики не мог никто, но все повторяли за старшей княгиней и уже не замечали нетипичности подобных выражений) нелепый зверь попал в руки Ренджи, и с той минуты парня никто не видел. Вероятно, это была любовь с первого взгляда.

Мальчишка поднял на гэнро распахнутые глазищи, пошевелил губами. Гинрей вздохнул, уселся в кресло и вздернул ребенка к себе на колени. Почувствовал, как напряглись узкие плечики, как Ренджи втянул голову и вцепился в игрушку, словно та могла его защитить. Еще раз вздохнув, старик накинул на озябшего пацана полы своего хаори, приобнял, заставляя прижаться к своему боку. Ренджи сосредоточенно сопел куда-то в область солнечного сплетения.

– Не устал? – спросил Гинрей. Мальчишка помотал головой – алые вихры мазнули по подбородку. – Хорошо. А я вот устал немного. Посидим? – Ренджи судорожно выдохнул и кивнул.