Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Нам? – хмыкнул дед. – Так это ты не его капризам потакаешь, а расставляешь акценты в раскладе?

– Это, разумеется, в первую очередь. А то ведь распоясались совсем, от рук отбились – ну прям как дети малые: пока грозный дядя – или тетя – не рявкнет, творят, что хотят. А кроме того, все, что я говорила, не было надуманно. Я как-то случайно впряглась в столько проектов разом, что господин супруг мой остался совсем без внимания и поддержки.

– Ага, ага, вижу я, как он без поддержки остался, – проворчал Гинрей. – От такой поддержки у нас не только врагов, но и родичей не останется.

– Господи, избавь меня от друзей, а с врагами я как-нибудь сам разберусь, – процитировала Анеко народную мудрость. Старый Кучики дернул одной половинкой рта, давая понять, что юмор оценил.

– Ну и как ее зовут?

– Курохана Хисана, – уверенно ответила девушка, недолго думая давшая будущей сестре фамилию, составленную из частей имен двух ее капитанов, и Бьякуя не выдержал – вздрогнул. Дед помрачнел, уставившись на невестку немигающим взглядом. Та отвечала ему полной взаимностью. Бьякуя опустил ресницы – у него такое противостояние никогда не получалось, проигрывал в первые же секунды.

– Не его капризы, да? Древний самурайский род, да?

– Да.

– Истинная Торами!

Анеко безмятежно улыбнулась. Старик еще посидел и с трудом поднялся.

– Ладно, – сказал он. – Только не зарывайся, девочка. Ты еще слишком юна. Сломить волю гэнро мало – надо удержать позиции. Ну а ты, – все еще крепкая и мозолистая ладонь сильно сжала плечо молодого человека, – держись. Две жены, ха! Я тебе не завидую…

Комментарий к Громкое семейное счастье * «Ginpaku kazahana no uzuginu» – «белый, подобно серебру, цветок, лёгкий, словно шёлк» – шарф Кучики Бьякуи. Был сшит Цудзисиро Куроемоном

III

, стоит бешеных денег и весит 68 килограммов; при том, что в самом Бьякуе всего лишь 64кг. Найдено на http://bleachbedlam.bleachforum.ru/viewtopic.php?id=16

**В Японии учебный год начинается первого апреля и разделён на триместры: с апреля по июль, с сентября по декабрь, с января по март.

***По восточному календарю 1956 год начался 12 февраля (год красной огненной обезьяны), после завершения первого полного цикла Луны от дня зимнего солнцестояния.

****«Я так хочу, я так приказываю. Я королева!» – из к/ф «Стакан воды»

====== Любовная лодка и быт ======

Жизнь постепенно налаживалась.

Теперь Бьякуя не позволял себе сквозь пальцы смотреть на проделки жены. Вернее, уже старшей жены, Госпожи из Северных покоев, как по традиции было принято называть первую супругу в полигамной ячейке общества. Оказалось, что Анеко-сама проворачивает мелкие, неуловимые махинации с таким невинным видом, что посторонние их не замечают вовсе. Однако в результате этих махинаций сам Бьякуя женился во второй раз намного раньше момиджи*.

Правда, до этого славного и приятного во всех отношениях дня он все-таки провел аудит, причем во всех младших и вассальных родах поголовно. И обнаружил столько интересного, что вот уже три заседания Совета старейшин прошли в трепетном почтении к своему дайме, без претензий и вообще каких-либо высказываний со стороны родственников. На последнем собрании, почувствовав, что старикашки начинают оправляться после учиненных им репрессий, Бьякуя с непроницаемым лицом и совершенно ровным голосом оповестил в конце, что на следующую встречу приглашает госпожу старшую супругу. Гинрей, пряча усмешку в усах, одобрительно прикрыл глаза.

Свадебная церемония, скромная и тихая, прошла в семейном храме, практически без гостей и лишнего пафоса. Счастливая, пунцовая от смущения и сакэ Хисана сияла внутренним светом и все время посматривала на него, словно боялась, что он исчезнет, как четыре месяца назад. По завершении ритуалов и коротенькой трапезы Анеко накинулась на Хисану с искренними поздравлениями и объятиями, и что-то долго шептала на ухо, отчего новая госпожа Кучики краснела, распахивала свои удивительные глаза и смеялась. Бьякуе Анеко погрозила пальцем с самым заговорщицким видом и увела куда-то недовольно хмурящегося Гинрея, за что господин муж был ей искренне благодарен.

В брачном павильоне, когда молодожены остались наедине, Хисана расплакалась – от счастья. Бьякуя долго и с удовольствием успокаивал ее нежными объятиями и ласковыми словами. Усадил к себе на колени, как маленькую, целовал прекрасные глаза, высокий лоб, нежные щеки, уголки любимых губ… В конце концов, утомленная после тяжелого дня и всевозможных волнений, расслабленная мягкими укачиваниями, Хисана уснула прямо у него на руках. Бьякуя осторожно уложил ее на футон, обнял и с усмешкой подумал, что в первую брачную ночь с Анеко было едва ли не то же самое, хотя и совершенно по-другому. Пожалуй, впервые он думал о старшей жене с такой теплотой и почти любовью.

Сама госпожа старшая супруга с головой ушла в свои занятия. Несмотря на летние каникулы, она с утра пораньше смывалась то в четвертый, то в двенадцатый отряд и пропадала там до заката. Однажды в выходной Бьякуя уловил ее реацу где-то в хозяйственной части поместья и даже слышал ее возмущенный голос. Потом к нему буквально приполз управляющий и с видом приговоренного к смерти передал на подпись какие-то документы. Бьякуя удивленно пробежал глазами по бумаге, перевел взгляд на служащего.

– Для госпожи Хисаны, – проблеял тот. – Госпожа Анеко распорядилась…

– Так выполняйте, Акира-сан, – пожал плечами глава Клана. – В чем затык-то?

Он сам не заметил, как генсейский сленг, так и сыпавшийся из госпожи старшей жены, проник и в его лексикон. Правда, на службе и с посторонними ему удавалось поймать себя за язык и не шокировать неподготовленных слушателей.

Еще Анеко затеяла грандиозное строительство в северной части дома, которая была передана в ее полное распоряжение. В итоге хаос ремонта затронул едва ли не все поместье, но в схватки Гинрея, управляющего и Анеко Бьякуя благоразумно не вмешивался. Не разнесут же они весь дом, право слово! А остальное не важно…

Сейчас он неторопливо шел по усыпанной песком и первыми опавшими листьями дорожке в Северные покои и, беззаботно насвистывая нехитрый мотивчик, помахивал сорванной травинкой. Настроение было превосходным. Даже в отряде все шло на удивление хорошо. Уже поднявшись на энгаву и почти разувшись, Бьякуя услышал голоса своих жен. Видимо, они только что вошли в гостиную. Старшая строго выговаривала младшей:

– … не думай даже не ходить! Мало ли, что тебе неловко! Рецу-сама не против, я точно знаю, а тебе надо о себе заботиться. Или ты думаешь, что выносить малыша от шинигами с такой реацу, как у нашего мужа, будет просто?

– Но я пока не беременна! – возразила Хисана. Послышался звон посуды, звук наливаемого в чашки чая.

– Ну и что?! – горячо воскликнула Анеко. – Не беременна – это временно! И к моменту, когда ты подзалетишь, я хочу, чтобы у тебя и следов болезни не осталось!

– Сама-то ты вон как себя изводишь, – язвительно откликнулась младшая супруга.

Бьякуя замер с не до конца развязанным ремешком варадзи. Ему было удивительно слышать в голосе тихой скромницы Хисаны такие нотки, и еще было интересно узнать, чем так обеспокоена Анеко. То, что старшая жена взялась за здоровье младшей, он знал. Как только они с Хисаной оторвались друг от друга после медового месяца, Анеко взяла девушку в оборот. О консультации у Уноханы Бьякуя был в курсе, а вот о последующих визитах – уже нет. Странно.

– Я, – с достоинством ответила Анеко, – молодая здоровая лошадь, на мне пахать можно. А ты столько лет голодала и вообще… Чтобы твоя реацу окрепла и стабилизировалась, нужно время. И если Рецу-сама предлагает какие-то процедуры, отказываться неприлично и просто грешно!

Бьякуя открыл седзи. Обе девушки уставились на него с удивлением, потом Хисана поклонилась, а Анеко, коротко кивнув с легкой улыбкой, поставила на столик еще одну чашечку.

– Я полностью согласен с Анеко, – сказал Бьякуя вместо приветствия, уже привычно – в присутствии-то старшей жены! – нарушая все возможные правила этикета. – Унохана-тайчо прекрасный медик, если она что-то советует, надо это выполнять.

– Вот видишь! – радостно воскликнула Анеко. – И господин муж меня поддерживает! Ну что, Хисана, мы тебя убедили?

Младшая жена неуверенно улыбнулась, склоняя голову в немом поражении. Конечно, против двоих Кучики, свято в чем-то уверенных, не устоит никто!

Вечером Бьякуя пришел к Анеко. Не позвал ее в «отдельный домик» – заявился в ее комнаты. С удивлением осмотрелся. М-да, полуобморочное состояние управляющего стало понятным. Из гармонично выстроенного по всем правилам пространства получилась… получилось… нечто в стиле Анеко. Глава клана уже смирился с тем, что в его доме появилось само понятие гостиной, но не был готов к тому, что она же окажется филиалом библиотеки. Причем, судя по всему, Великой библиотеки Душ! И к элементам интерьера в духе двенадцатого отряда готов тоже не был – уж больно диковинно смотрелся в токономе** гигантский, мертвенно поблескивающий монитор.

– Привет! – раздалось за спиной. – Я тебя не ждала.

Бьякуя повернулся. Ну конечно! Шелковое юката – это не для светлой княгини! Ей подавай одежку из каких-то диких, мохнатых тканей!

– А я только из онсэна, – говорила между тем девушка, перемещаясь по комнате и на ходу высушивая волосы таким же мохнатым полотенцем. – У вас все в порядке? Я думала, еще пару месяцев тебя не увижу. Или ты так, поболтать зашел?

Бьякуе вдруг стало стыдно. С появлением в его жизни Хисаны Анеко и впрямь стала то ли соседкой, то ли товарищем… Недели полторы назад даже обожаемая младшая жена что-то такое говорила, мол, нельзя же так пренебрегать женщиной, сделавшей их абсолютно счастливыми!

– Я хотел поговорить, – немного скованно произнес молодой дайме.

Жена кивнула, жестом указала на дзабутон и скрылась в смежной комнате. Появилась через полминуты – в нормальном юката и со странной конструкцией из полотенца на голове, предназначенной, видимо, убрать с лица недосушенные волосы. Принялась готовить чай – какими-то рассеянными, усталыми движениями. Бьякуя сел за столик, внимательно наблюдая за девушкой. Он совершенно забыл, какая она по вечерам. Спокойная, иногда игривая, иногда расслабленная. Всегда готовая шуткой ответить на колкость или изречь какую-нибудь нелепую сентенцию с неподражаемым выражением полнейшей серьезности на лице. И скривить смешную рожицу. Он и вправду забыл, как она веселила его в те весенние дни, когда он считал их брак величайшей трагедией своей жизни. И потом, когда убедил себя, что смирился, и начал получать примитивное удовольствие в обществе красивой женщины. И позже, когда волнение от предстоящей свадьбы – на этот раз с любимой! – выплескивалось из него вспышками резкого раздражения или язвительного остроумия. Она ведь ни разу не обиделась на него по-настоящему. Все и всегда сводила к шутке, смеялась с ним весело и заразительно. Почему он раньше не думал, какой ценой дается ей этот смех?..

Чувство вины комком застряло в горле.

– … подал заявку, представляешь? – произносила Анеко, разливая чай. – Я бы и не узнала, если бы он сам не сказал отработать поиск скрытых данных по новой системе. Подхожу к нему, спрашиваю – что за дела? А он мне, мол, ты ж не думала, что я перспективного специалиста упущу? Так что придется мне пересмотреть планы на будущее!

– Анеко.

Девушка вскинула удивленные глаза. И тут же на дне взгляда зародились искорки, взор потеплел.

– Извини, болтаю без умолку. О чем ты хотел…

– Я соскучился.

Бьякуя еще только договаривал фразу, а сам с изумлением понимал, что не кривит душой. И вправду соскучился!

Рука Анеко дрогнула, тонкая чашечка звякнула о носик чайниика. Бьякуя перехватил запястье, вынул плошки из одеревеневших пальцев, потянул на себя. Вопросительно-выжидающий синий взгляд пронзал насквозь, до самой глубины души. Князь встретил его едва ли не с вызовом. И закончился этот немой диалог – и началось привычное уже, ставшее естественным безумие. Одним слитным движение Анеко оказалась у него на коленях – верхом. Любила она быть сверху – во всех смыслах этого слова, и от одного воспоминания загорелись щеки, заколотилось сердце, горячо стало в паху. А ловкие женские пальчики уже были у него в волосах – сжали так, что пришлось откинуть голову, смотреть прямо в лицо, тоже покрасневшее, с приоткрытыми пухлыми губами, с вихрями смерчиков на дне темно-синих глаз. Она ждала недолго – всего пару секунд, – чтобы прильнуть к нему целиком, всем телом, прижаться губами, целовать жадно, и горячо, и требовательно. Бьякуя чувствовал ее сквозь одежду – свежесть кожи, с неуловимыми ароматами трав, мыла и соли, упругость груди с заострившимися сосками, мышцы стройных бедер, сжимающих его сейчас, словно поймав в тиски. Он рванул дурацкую тряпку с ее головы, и тяжелые от влаги, совсем темные волосы хлынули на спину, на грудь, ему на лицо. Он рванул пояс, и юката съехало с плеч, обнажая острые ключицы, белую кожу, позволяя ладоням найти напряженные лопатки. Прижать к себе так крепко, как только возможно.

Им не хватало воздуха, и когда пришлось оторваться друг от друга, Анеко толкнула его, пытаясь уронить на татами. Бьякуя рассмеялся, перехватил ее в движении, сам навис над девушкой. Она прищурилась, ухмыльнулась – и провела некий прием, в результате которого не ожидавший такого коварства господин муж все же оказался лежащим на спине. В первую секунду он удивленно распахнул глаза, но победная улыбка госпожи старшей жены не позволяла сдаться.

Кажется, они перевернули столик. Кажется, по ногам тек горячий чай. Кажется, они рычали и смеялись, выдирая друг друга из ненужных сейчас одежд. Кажется, ему этого не хватало…

Лежать посреди разгромленной гостиной, на какой-то одежде, вероятно, непоправимо испорченной, и прикрываться таким же погибшим в неравном бою полотенцем, было приятно. Бьякуя изучал потолок: доски, в одной, четвертой от седзи, трещинка, в девятой – сучок. Прямо на нем разлеглась Анеко, обхватив ногами бедра и вцепившись в плечи твердыми пальцами. Ее дыхание щекотало шею. Он рассеянно водил рукой, едва дотрагиваясь до кожи кончиками пальцев, по ее спине.

– О чем ты хотел поговорить? – промурлыкала девушка.

– О Хисане, – на автомате ответил молодой человек, и осекся. Испугался, что разрушил хрупкую гармонию момента. Ох, плохо же он знал свою жену!

Она вздохнула, завозилась, устраиваясь поудобнее. Ее пальцы побежали по его плечу, добрались до локтя, пощекотали в сгибе.

– Ты тоже заметил, да? – спросила Анеко. – Не нравится мне…

– Ты о чем?!

– Ох, Бьякуя! – протянула госпожа старшая жена. – Ну за деревьями леса не видишь, честное слово! Ее что-то тревожит. И это что-то выгрызает из нее жизненные силы.

У Бьякуи потемнело в глазах. Он приподнялся, опираясь на свободный локоть, заставляя тем самым и Анеко немного отстраниться. Она хмурила свои роскошные брови, на лице читалось искреннее беспокойство.

– Я хотел спросить, почему ты так настаиваешь на посещении Уноханы, – четко выговаривая слова, чтобы контролировать себя, произнес он. – И что там с реацу?

Анеко выгнула одну бровь – выражение, подсмотренное и позаимствованное у него самого, села, сдвинувшись почти до самых его колен. Скрестила на груди руки, словно собиралась скандалить. В более невыгодном положении молодой дайме не оказывался еще никогда.

– Так, – строго произнесла юная княгиня, – дорогой муж, начинаем разбор полетов. За невнимание к любимой жене ты от меня еще отгребешь, а пока излагаю факты. Факт первый: одиннадцать лет Хисана голодала. И очень тяжело работала, на износ, чтобы выжить. Когда я ее нашла, первым делом поволокла к Унохане-тайчо, потому что давления твоей реацу бедная девочка просто не выдержала бы. Факт второй: спокойная жизнь, счастье и здоровое питание помогают ей восстановить силы, и к Унохане я ее вожу, чтобы процесс контролировал опытный медик. Тайчо проводит процедуры по фиксированию уровня реацу, потому как когда Хисана забеременеет, у нее должно хватить сил выносить твоего ребенка. Факт третий: всего этого недостаточно. Есть что-то, крайне негативно отражающееся на ее состоянии.

Бьякуя нахмурился, выбрался из-под жены, накинул на плечи остатки своего кимоно. Посмотрел на Анеко мрачно. Та завернулась в полотенце, принялась пальцами разбирать спутавшиеся волосы.

– Я ничего подобного не замечал.

– Пф-ф! Да просто рядом с тобой она от счастья забывает обо всем на свете! Но ты ведь не можешь все время быть рядом. Когда она думает, что ее никто не видит, она грустит. Я долго не могла сообразить, в чем дело, все думала, это оттого, что тебя нет дома и все такое. Но нет, тут не только в этом дело. Тоска выгрызает из нее не только силы, но и саму жизнь… Я, конечно, спрашивала, но она уходит от ответа. И еще так при этом смущается, что я просто не решаюсь давить – еще напугаю, расстрою, а я не хочу.

Молодой человек досадливо дернул плечом и отвел глаза. Ему снова было стыдно, и это чувство сильно ему не нравилось. Как всегда, Анеко поняла его с полужеста.

– Ты только не начинай во всем винить себя, – сказала она уверенно. – Что бы это ни было, с тобой оно никак не связано. Я думаю, дело в ее руконгайской жизни еще до знакомства с тобой. Не представляю, в чем там дело, но… Послушай, ты же все-таки дайме. Задай ей прямой вопрос. Девочка честная, как самурай, вдруг тебе ответит?

Бьякуя смотрел в пол и ругал себя последними словами. Хреновенький из него вышел дайме! Его непоседливая старшая жена видит гораздо больше, чем он. И нельзя ведь сказать, что у нее больше возможностей и времени для этого! Да, на нем отряд со всеми его проблемами, на нем клан и прилагающаяся куча обязанностей. Но ведь она учится, носится из отряда в отряд, и даже Сасакибе, ведущий факультатив по хозяйственному планированию на Стратегическом факультете, как-то после собрания капитанов высказывал какие-то похвалы в ее адрес. Она пропадает в поместье Торами и в Хранилище Кучики. Когда она все успевает?

– Анеко, – глухо проговорил Бьякуя, сжимая ладонь в кулак. – Как ты все успеваешь?

– Я просто не загоняюсь, – отмахнулась девушка. – Ты все воспринимаешь слишком серьезно, слишком близко к сердцу. И отдаешься своим делам весь, целиком, с головой уходишь. Это хорошее качество для капитана и для князя, но уж больно выматывающее. А я не несу такой ответственности, могу себе позволить некоторые моменты отложить на потом или вовсе проигнорировать. Ну и кроме всего прочего, я женщина. У меня точка интуиции по определению лучше работает.

– Что?

– Я задницей чую!

Несмотря на подавленность и мрачные мысли, Бьякуя фыркнул и усмехнулся. Легкий нрав жены не давал впасть в уныние.

– Ну что, поговоришь с Хисаной? – Анеко поднялась, стала собирать осколки. – Посмотрим, что она скажет. Может, вся проблема яйца выеденного не сто́ит. Если понадобится, я припрягу тайчо, у него столько мулек прикольных, он что-нибудь придумает.

Бьякуя несколько раз моргнул, сопоставляя слова «тайчо» и «он». Речь явно шла не об Унохане.

– Кстати, Анеко, давно хотел спросить… Как ты терпишь Куроцучи? Он же псих!

– Ну псих, и что? – беззаботно поинтересовалась жена, скептически изучая остатки своего юката.

– Ты… его не боишься?

– Да ну вас всех в пень! – высказалась благочестивая княгиня. – Что вы все к нему прицепились? Нормальный сумасшедший ученый, с полностью вывернутыми мозгами. Но ведь иначе неинтересно!

– Ты меня пугаешь!

Анеко засмеялась, откидывая тряпку в сторону и усаживаясь напротив мужа в агура.

– Поклянись, что никому не скажешь, – заговорщицки прошептала, сверкая глазами и подаваясь слегка вперед, к мужу.

– О чем?

– О том, как я управляюсь с тайчо.

Бьякуе было неприятно, что жена называет противного психопата почти интимным «тайчо», однако любопытство победило.

– Клянусь, – молодой человек тоже слегка склонился вперед.

– Я его кормлю, – громким шепотом известила Анеко.

– Чего-о?! – Бьякуя аж отшатнулся, недоверчиво глядя на девушку.

– Путь к сердцу Маюри лежит через его желудок, – развела руками та. – Он любит сладкое, а я всегда любила готовить. Особенно всякие странности из чужеземных кухонь. А Маюри полностью открыт для экспериментов. Ты бы видел, какую он мне кухню отгрохал! – хвастливо, с явным восторгом заявила госпожа жена. – Ум-м-м! Закачаешься! Такие навороты! У меня одних насадок для миксера – четырнадцать штук, разных.

Бьякуя потряс головой, пытаясь упорядочить там поступившую информацию. Информация сопротивлялась, вставала на дыбы и издевательски щерила зубы. И тут, как бы в подтверждение слов девушки, в комнате что-то запищало. Молодой человек через плечо покосился назад, да так и застыл: подхватившаяся на ноги супруга активировала монитор, на котором отобразилась рожа вышеупомянутого тайчо-гурмана.

– Кучики! – истерично возопил он. – Я в магазине! Какой брать – этот или этот? А-а-а! Здрасьте, капитан Кучики!

Анеко придирчиво рассматривала странные мелкие пакетики в руках Куроцучи.

– Ну-ка почитай мне состав, – скомандовала она.

Маюри послушно повернул к себе пакетики и забубнил:

– Гидрогенизованный растительный жир, глюкозный сироп, модифицированный кукурузный крахмал, эмульгатор Е491…

– Так, это можешь дальше не читать. А второй?

– Растительный жир, сахар, сухое молоко, кукурузный крахмал, казеинат, йодированная поваренная соль…

– Это уже ближе к теме. Бери второй. И соду, соду не забудь!

– Сколько? – проскрипел Куроцучи.

– Пару пачек. Ну и лимонку тогда бери, раз уж добрался до магаза. И дрожжи. Только не сухие, из этой ерунды никогда ничего путного не получается. Нормальные бери, в брикетиках.

– Здесь таких нет, – наябедничал капитан двенадцатого отряда.

– Поищи получше!

– Нету, я тебе говорю! А-а-а, нет! Вот – нашел!

– Ну хвала ками!

Они еще попрепирались пару минут, и экран погас. Бьякуя в задумчивости подпер ладонью щеку, изучая собственную жену так, словно впервые увидел.

– А меня ты не кормила! – сказал он обиженно.

– Замётано! – пожала плечами Анеко. – Вот дождемся, когда дед отправится куда-нибудь – и займемся.

– Долго ждать придется, – проворчал Бьякуя, прищурившись на навострившую лыжи в другую комнату жену. Что такое лыжи и почему их надо вострить, он не знал, но фразочку от девушки подцепил и суть ее уловил верно. Анеко шкодливо скосила на него хитрющие глаза и быстро, якобы и не было ничего, показала язык.

– Точка интуиции, значит? – нехорошим тоном произнес господин молодой муж, медленно поднимаясь с татами. – Вот как доберусь до нее!..

Девушка взвизгнула и рванула в смежное помещение. Но то ли с шунпо благоверного ей было не тягаться, то ли она не сильно-то и старалась. Кажется, по дороге они своротили икебану и хибачи, к счастью, пустой. Кажется, ночь обещала быть веселой, несмотря ни на что…

Ждали они и впрямь долго – почти две недели! За это время из Генсея втихаря было протащено и преобразовано в духовные продукты много странного и на первый взгляд несъедобного. Конечно, наивно было полагать, что Гинрей ничего не замечает, но в Бьякуе и его женах взыграла подростковая романтика «утаи от старших свои проказы», и молодые люди – все втроем – разработали целую кампанию по удалению Кучики-старшего из поместья, а слуг – с кухни. Хисана переживала, что бедным работникам потом придется за ними прибирать, но Анеко невозмутимо кивнула на неприметную дверь за очагом и сообщила, что не откажется посмотреть на дайме с шваброй в руках. Упомянутый дайме намылился было стукнуть супругу ложкой по лбу, но тихий смех Хисаны заставил его передумать. Он даже готов был действительно взяться за швабру, если это развеселит его хрупкую девочку. А еще теперь он замечал, что Анеко не просто иронизирует и подначивает, а делает это специально – чтобы младшая жена не чувствовала себя неловко. И был благодарен вредной княгине. И недоумевал, как у нее хватает стойкости поддерживать их обоих, его и Хисану.

Процесс замешивания теста, подготовки трех разных начинок и вырезание фигурных заготовок (зачем?! потом ведь все равно получились большущие колобки!) растянулся на несколько часов и прошел бурно, шумно и весело. Когда несчастные плюшки были помещены в печь, не измазанными в муке, тесте, варенье и прочих ингредиентах были только их с Анеко занпакто. Потому что остались в покоях.

Бьякуя улыбался, задумчиво комкая в пальцах остатки теста. На полноценную булочку этого кусочка не хватило бы, а выкинуть было жалко. Он подумал еще немного – и вылепил фиговину с ручками и ножками. Любовно выложил на маленький противень, присыпал сахарной пудрой. Женщины притихли и наблюдали за ним с любопытством.

– Что это? – нос Анеко высунулся из-под локтя. В ухо сопела Хисана, вставшая на табурет, чтобы видеть.

– Амбассадор, – пробурчал Бьякуя, внезапно смутившись.

– Страшненький какой! – протянула старшая жена. – И тощенький. Жалко его есть! – сказала она тоненьким голосом.

– А мы не будем его есть, – отозвалась Хисана, обнимая мужа и повисая на нем. – Мы его откормим и воспитывать будем!

– Ага! – подхватила Анеко. – А потом он вырастет, станет сильным, пойдет и загрызет все пустых!

Бьякуя хихикал, пытаясь вытереть щеку и размазывая муку еще более ровным слоем. По кухне распространялись умопомрачительные запахи свежей выпечки…

Поедание собственноручно приготовленных пышек и плюшек произошло тоже на кухне. Анеко категорично заявила, что к традиционному чаепитию они никак не подходят, следовательно, нет необходимости тащиться в столовую, разводить церемонии, пачкать торжественный сервиз и вообще совершать столько лишних телодвижений. На кухне вдруг обнаружились и чайник (надо же, какая неожиданность, чайник на кухне! – не удержалась от фырканья Анеко), и большие чашки. И какая-то подозрительная трава почти черного цвета, при виде которой старшая жена чуть не прослезилась. Из травы получился странный, терпкий и крепкий напиток с мощным тонизирующим эффектом, который волшебным образом сочетался с булочками. Самой большой сладкоежкой в их компании оказалась Хисана – сахара насыпала в чашку ложки четыре, не меньше. Анеко наблюдала за ней с умилением.

В разгар спора о том, под каким видом преподнести Гинрею оставленные ему четыре пышки, в кухню влетела адская бабочка. Не служебная, явно из частного питомника. Нервно потрепыхала крылышками, метнулась туда, сюда – и спикировала на Анеко. Девушка еще только протягивала к насекомому руку, а по помещению уже разносился срывающийся, затухающий голос:

– Ане-тян, – загнанно шептала женщина, – на нас напали. Рока… я спрятала его в подвале… система тоннелей… лабиринт… восточная часть… поспеши… Мой мальчик, он совсем один! Ане-тян…

Бьякуя сориентировался мгновенно. Услышав имя Роки и слова о нападении, он понял все – и начал действовать. Из поместья Кучики в разные стороны выпорхнули несколько стремительных точек, в которых и не узнать было вальяжных чешуекрылых красавиц-бабочек. Одна понеслась во второй отряд, распугивая по пути ошалевших мотыльков и москитов, вторая – в четвертый, еще одна – в родной, шестой. И отдельная – к Гинрею.

Побелевшая, как полотно, Анеко сдирала с себя фартук и испачканное кимоно, попутно втолковывая Хисане, чтобы та закрылась во внутренних комнатах и никого, кроме мужа, деда и нее самой не впускала.

– Охрана! – заорала старшая жена, выскочив на энгаву в одном белье, да так, что с ближайших деревьев посыпались листья и перепуганные птицы.

Ее уже привыкли слушаться. Две мощные фигуры преклонили колени перед своей княгиней.

– Оцепление по периметру поместья. К госпоже младшей супруге дайме – усиленный конвой. Не впускать никого, кроме дайме, меня и Гинрея-доно! Готовность – один! Выполнять.

Бьякуя мимоходом отметил, что приказы девушка отдавала точные и правильные. Почти ничего не упустила. Когда жена сорвалась внутрь дома, увлекая за собой испуганную и растерянную Хисану, отправил бабочку и начальнику личной стражи – выполнять приказ Старшей Княгини и добавить еще одно кольцо оцепления вокруг дома. К госпоже младшей жене – только самых проверенных, самых надежных воинов.

Оказавшись с помощью шунпо в своих покоях, он неторопливыми, почти медитативно медленными движениями накинул капитанское хаори, тщательно приладил Кенсейкан, приветственно огладил цубу задрожавшего Сенбонзакуры. Вскинул глаза на вихрь, поднятый чужим шунпо. Анеко, бледная и собранная, в шихакушо без опознавательных знаков, стиснула в руке катану, прожгла его нехорошо горящим взглядом.

Он только кивнул ей. В мерцающий шаг они ушли одновременно. И у распахнутых ворот в поместье Торами оказались одновременно. Кучики-тайчо с удивлением отметил, что студентка-первокурсница не уступает ему в этом искусстве. Через четыре секунды за спиной капитана возникли его бойцы – группа оперативного реагирования. И почти сразу на дорожке, ведущей из сада к воротам, появилась Сой Фонг. Коротко кивнув друг другу, капитаны прошествовали внутрь. Анеко шла на три шага позади, и Бьякуя спиной ощущал ее напряжение и готовность к худшему. И снова ругал себя распоследними словами – он ведь ничего не знает об уровне ее зандзюцу, не опасно ли позволять ей участвовать в операции?

– Нападение спланированное и подготовленное, – между тем говорила капитан второго отряда. – Не обошлось без помощи изнутри.

– Предатель, – констатировал Кучики-тайчо.

– Да, – кивнула его коллега. – Санго-сэссё найдена мертвой в юго-западной части сада. Она была уже ранена, когда увела нападающих из дома. Маленький дайме не найден. Следов реацу не обнаружено. Предполагаю похищение с целью…

– Он в лабиринте, – прервал Сой Фонг голос сзади. Капитан раздраженно дернула уголком губ, резко обернулась – чтобы наткнуться на тяжелый взгляд неизвестной девушки.

– Капитан второго отряда, Сой Фонг, – проговорил Бьякуя без намека на эмоции в голосе. – Госпожа супруга моя, Кучики Анеко. Урожденная Торами.

Сой Фонг прищурилась на секунду, потом кивнула, принимая к сведению новую информацию. Похоже, согласилась с допустимостью участия в деле постороннего лица.

– Санго прислала бабочку, – глухо проговорила Анеко. – Ро-тян в тайном лабиринте под поместьем. В восточной части, если не ушел куда-нибудь. Или если его не нашли убийцы. Санго успела спрятать его, прежде чем… увести нападавших.

Сой Фонг снова кивнула, как-то по-другому глянув на княжескую жену. Возникший перед капитаном воин получил короткий и четкий приказ и испарился.

– Мои бойцы? – поинтересовался Бьякуя.

– Только держать внешний периметр, – покачала головой Сой Фонг. – Не впускать любопытных и охочих до легкой поживы, не выпускать без особого разрешения. Внутри будут работать специалисты. Унохана уже констатировала смерть – регента и нескольких слуг, также найден сэнсэй маленького дайме с тяжелыми ранами. Выживет или нет – под вопросом. Остальное – потом, после первичного осмотра.