Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Благодарю, – Бьякуя коротким движением склонил голову и сделал шаг назад, давая понять, что уступает профессионалам место действия. Отдал приказ своим шинигами. И только после этого повернулся к жене.

Анеко стояла прямая, как нагината***, и напряженная. На рукояти катаны побелели костяшки пальцев. Лицо каменное, неживое.

– Анеко, – позвал муж, приближаясь к ней. Она подняла холодно-спокойные глаза. О-о-о, как хорошо он знал цену такому взгляду! – Рока жив, – произнес твердо и настойчиво. – Его найдут.

– Я останусь здесь, – губы девушки произносили слова как будто отдельно от нее самой. – Я не брошу его здесь, одного.

– Не говори глупостей. Ни ты, ни твой брат здесь не останетесь. Пока второй отряд зачищает территорию, пока идет расследование, пока не будут найдены и казнены все, кто хотя бы догадывался о возможности подобного – и ничего не предпринял! – вы будете находиться в поместье Кучики. И я не позволю Роке вернуться сюда, пока он не будет достаточно силен и опытен, чтобы постоять за себя.

У Анеко задрожали губы. Она метнулась к нему, и Бьякуя почувствовал, как она целует его руку. Наивная девочка хотела сбежать, но он перехватил ее, прижал к себе, погладил по голове, как ребенка. Укрыл от невзгод и всего злого внешнего мира, прекрасно сознавая, что это иллюзия. Как же он забыл, что должен заботиться о ней? Как получилось, что он позволил пусть своенравной, упрямой, чересчур активной, но все равно юной и неопытной девушке заботиться о нем самом, прикрывать спину в делах клана, устраивать его счастье, веселить и подбадривать – и не сделал ничего, чтобы защитить ее? Быть дайме Великого Дома непросто. Быть хорошим мужем оказалось во сто раз сложнее.

В эти несколько минут, когда к чете Кучики не смели приблизиться, уважая их единение в скорби, молодой князь Кучики Бьякуя раз и навсегда осознал, перед кем несет основной груз ответственности. Не перед кланом. Не перед Готеем. Не перед Сейретеем, будь они трижды неладны. Перед своими близкими.

А потом парк взорвался криками и звуками борьбы. Со стороны хозяйственных построек буквально волокли перепачканного, всклокоченного, совершенно дезориентированного мальчишку лет двенадцати на вид. Анеко вырвалась из объятий, в последнюю секунду сжав руку мужа в знак благодарности, и побежала к брату.

– Ане-тян! – разнесся по ночному саду ломкий, с паническими нотками голос. – Где мама?!

В малом зале Главного дома поместья Кучики в тягостном молчании сидели глава клана, обе его супруги и дед. Гинрей сжимал и разжимал кулаки, Бьякуя прикрыл глаза, чтобы не видно было их выражения. Хисана дрожала и жалась к сгорбившейся за столом Анеко.

– Я не понимала, – глухо говорила старшая из девушек. – Видела, но не понимала. Санго что-то тревожило. Не зря же она вдруг перестала быть мачехой и стала хорошим товарищем! Помогала мне, подсказывала. Все тайные техники собрала в один сборник и отдала – сказала, пригодится. Я думала, мне пригодится, а выходит – Роке. Его же еще даже обучать толком не начали. Вот теперь буду учить… Меносы!

Хисана осторожно погладила старшую жену по плечу, и та положила руку на ладонь младшей в жесте немой благодарности. Гинрей покосился на девушек, но сейчас было не время уточнять, как двум женщинам при одном муже удается сохранять такие теплые отношения.

– Вывод неутешительный, – каким-то официальным голосом проговорил Бьякуя. – На Торами ведется целенаправленная охота. Сначала Анеко, теперь Санго-сэссё. Если бы она не подозревала заговора, могли убить и Року.

– Постой! – вмешался Гинрей. – Что значит – «сначала Анеко»? На нее нападали?

Молодые люди переглянулись.

– Меня отравили на свадьбе, – нехотя призналась девушка. – Остались провалы в памяти и легкая дезориентация в жизни. Унохана нашла странный состав в крови, который должен был полностью лишить меня воли. Получил бы Бьякуя тогда или тупую куклу в жены, или вообще слюнявую идиотку.

– Мы думали, это выпад против клана Кучики. Если бы действие проявилось прямо на свадьбе, меня обвинили бы в попытке отравления. Если бы состав подействовал, как предполагалось, у клана не было бы надежды на достойного наследника.

– И почему я узнаю́ об этом только сейчас? – проскрипел Кучики-старший.

– Я стал главой клана, это было моей обязанностью, не твоей, – пожал плечами молодой дайме.

– И что ты предпринял?

– Ведется расследование. Я поручил его специалистам.

– Второму отряду?

– Нет, нашим, клановым.

– Дорогой внук, ты дурак! – с чувством сказал Гинрей.

– Благодарю, дорогой дед! – язвительно отозвался Бьякуя.

– Полгода прошло, – проворчал дед. – Где результаты?

– А вот этот вопрос будет рассмотрен на следующем собрании. А также вопрос о добросовестности исполнителей и их верности клану и долгу.

Гинрей задумчиво посмотрел на внука. Как же он хотел, чтобы Бьякуя стал именно таким – собранным, сдержанным, хладнокровным. Чтобы и действия его, и речи, и образ мыслей соответствовали чести рода. Только вот видеть перед собой такого Бьякую оказалось непривычно, странно – неправильно.

– Теперь очевидно, – говорил между тем молодой человек, – что все происходящее не имеет к Кучики отношения. Или, по крайней мере, отношение только через Анеко. Она вошла в нашу семью, и мы несем за нее ответственность. Равно как и за ее брата – с этого дня. В свете последних событий я собираюсь, как глава Великого Дома, обратиться к руководству Готей-13 и ко второму отряду для выяснения обстоятельств и расследования. Также под патронат Дома Кучики попадает теперь и клан Торами. Пока Рока не достигнет совершеннолетия и не возглавит клан, Анеко-сама становится его сэссё вместо погибшей матери. Как единственная взрослая родственница, как супруга князя и как полноправный шинигами.

Бьякуя вдруг прикрыл глаза, устало опустил плечи и повернулся к притихшей жене.

– Ане-тян, справишься?

Девушка вздрогнула, поморгала, пытаясь сообразить, о чем идет речь, и кивнула.

– Куда я денусь? Ты-то сам справишься? Я же тебя знаю, взвалишь на себя добрую половину всех дел…

– Груз на двоих – это полгруза, – отмахнулся дайме. – Тебе придется сократить объем твоих занятий. И пока идет расследование, ты не покинешь поместье…

– Но!..

– … без охраны. И не спорь. Я приказываю.

Если бы это не было произнесено мягким тоном, Анеко, возможно, поломалась бы для приличия. А так она только вздохнула и кивнула.

Мужчины заговорили об усилении охраны поместья: сейчас, когда внутри находятся две мишени неизвестных злоумышленников, можно ожидать нападения даже на усадьбу Кучики. Вымотанная и расстроенная, Анеко поднялась, с трудом изобразила вежливый поклон – при Гинрее она старалась не игнорировать старинные традиции, чтобы старик не ворчал.

– Я сегодня ночую с братом, – сказала девушка. – А то неизвестно, когда эти успокоительные травки перестанут действовать, проснется – опять будет истерика. Хисана, ты со мной или останешься?

– С тобой! – девушка подхватилась и, только тут вспомнив, что должна, вообще-то, получить разрешение, оглянулась на мужа. Бьякуя кивнул и тепло улыбнулся. Обеим.

Анеко обнимала спящего под убойной дозой успокоительного Року и думала. Может быть, и не появится никогда хозяйка тела, которое сейчас занимает девушка? Может быть, ее – настоящую Анеко – отравили на свадьбе, и совпавшая с этим моментом смерть Ани в мире живых каким-то неведомым образом совершила странную рокировку? И теперь она, как бы ни назвала себя, действительно стала частью клана Торами, частью семьи, от которой остались только они с напуганным, растерянным мальчишкой? И частью семьи Кучики, женой Бьякуи, подругой и сестрой Хисаны, внучкой сварливого Гинрея тоже стала она, а не та, что родилась княжной Великого Дома?

Она не рассказала Бьякуе всей правды о себе. Как такое расскажешь? Как признаешься, что недоговариваешь и лукавишь?

Анеко закрыла глаза…

– Ну наконец-то! – услышала девушка язвительный женский голос. Вскинулась, завертела головой. Оказывается, вокруг не было темноты спальни – простиралась саванна. Низкая зеленая трава, редкие деревья, высокое яркое небо с кучевыми облаками, проблеск водной глади вдалеке, плоские голые скалы на горизонте. – Чего башкой вертишь? Здесь я, – проворчал тот же голос откуда-то сверху.

Анеко подняла голову. Прямо над ней было дерево, сквозь листву которого просачивалось солнце. На толстой ветке лежала тигрица. Белая.

Насмешливые желтые глаза с вертикальным зрачком уставились на девушку с легким прищуром.

– Привет, – мурлыкнула тигрица.

– Здравствуй, – ответила Анеко.

Грациозное, прекрасное, смертельно опасное животное не выказывало признаков агрессии. Более того, разговаривало. Следовательно, не было повода истерить, бежать, спасаться – короче, совершать все те глупости, которые свойственны человеку, оказавшемуся наедине с дикой природой.

Тигрица встала на ветке, потянулась всем телом, запустив внушительные когти в древесину, дернула хвостом – и спрыгнула. Красиво спрыгнула, как-то так извернувшись в воздухе, что приземлилась прямо перед девушкой, лицом к ней. Или все-таки мордой? Нет, раз разговаривает, значит – лицом.

– Хм, – воздух вокруг завибрировал от раскатистого мурчания. – Давненько я тебя поджидаю. Ну, и где ты шлялась?

Анеко скривила уголок рта. Манера общения ее умиляла. Девушка неторопливо уселась под деревом, прислонилась к стволу. Склонила голову на бок, рассматривая красавицу-кошку.

– Да так, – ответила небрежно, словно вести ироничные беседы с хищниками – обычный пункт в распорядке ее дня. – Дел много было.

Тигрица фыркнула, уселась, как статуэтка, обвила задние лапы хвостом. Пристально уставилась на Анеко. Та ответила тем же. Где-то когда-то Аня читала, что открытый, уверенный взгляд может если не отпугнуть зверя, не стремящегося напасть и убить тебя, то хотя бы убедить его отступить.

Гляделки продолжались долго. Так долго, что не моргать было уже почти больно. И когда Анеко готова была сдаться и почти открыла рот, чтобы заговорить, тигрица отвернулась. Раздраженно ударил по жесткой траве хвост, досадливо дернулось ухо. А потом хитро прищурилась и протянула девушке правую лапу:

– Тора! – представилась она.

Аня, повинуясь выработанному в земной жизни рефлексу, без раздумий пожала шершавые подушечки огромной лапы:

– Анеко.

Тигрица снова хмыкнула, задрожали усы, наморщился нос. Она опять отвернулась, повела головой, зевнула – продемонстрировала розовую пасть с внушительными, острыми, как лезвие катаны, клыками. Анеко заинтересованно вытянула нос, не пробуя, впрочем, сунуть его в пасть. Тора удивленно захлопнула челюсти.

– Что, не страшно?

– Не то, чтобы совсем, но и не так, чтоб очень, – призналась девушка.

Тигрица закатила глаза и покачала головой. Как мамаша, которую достало тугодумие любимого, но глупого чадушки.

– Ну хотя бы признала наконец, что ты – наша! – проворчала огромная кошка.

– Чья это?

– Фыр! – Тора взрыкнула. – Ну подумай сама, включи мозги! Меня зовут Тора, ты – Торами. Связь не улавливаешь?

– Ну теперь, когда ты так доходчиво объяснила,.. – Анеко шкодливо улыбнулась, вызвав еще одно фырканье, на этот раз маскирующее смешок.

– Хвала ками, дошло!

– Только, Тора… Я ведь… не совсем Анеко.

– М-да? Ты так уверена? – тигрица дернула кончиком хвоста, искренне удивляясь. – Ты интересная. Решительная. Мне это нравится. Ну подумаешь, душа бродячего типа… Зато любопытный подход к жизни после смерти! Но вообще-то, не настолько ты не Анеко, как думаешь. Я ведь не каждое поколение иду к кому-то из Торами в занпакто, а к тебе пошла. Это кое-чего, да стоит. И вообще, что ж мне теперь, развоплощаться, если Торами Анеко немножко встряхнули и вывернули?!

– А можно с этого места поподробнее? – прищурилась девушка.

Эта ночь была долгой. Тора объясняла некоторые нюансы существования занпакто и их связи с душами шинигами. Анеко задавала вопросы – и отвечала тоже, куда ж без этого. Утром, когда зареванный Рока еле-еле разбудил сестру, девушка непонимающе хлопала глазами и пыталась соотнести интерьер своей спальни с вечерней саванной – они с тигрицей проболтали до заката. А потом Анеко обняла младшего брата, очень крепко, очень горячо, и долго шептала слова утешения. Сегодня она в полной мере осознала себя старшей сестрой этого мальчишки.

Комментарий к Любовная лодка и быт Момиджи – традиция любования красными кленами

Токономе – альков или ниша в стене традиционного японского жилища, является одним из 4 основных составляющих элементов главного помещения японского аристократического дома

Нагината – японское холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения и изогнутым односторонним клинком. Рукоять длиной около 2 метров и лезвие около 30 см.

====== Штаны на лямках и иже с ними ======

Хисана наблюдала за Анеко и чувствовала себя последним ничтожеством. Красивая и самоуверенная аристократка ворвалась в жизнь девушки в середине лета, чтобы изменить ее до неузнаваемости. Заявила, что Бьякуя-сама совсем себя извел переживаниями о покинутой возлюбленной, и она, законная супруга, считает, что ситуацию надо исправлять. Каким образом Анеко удалось соорудить для Хисаны приличную родословную и сделать так, чтобы «родовое древо Курохана» органично вплело свои ветви в меносов лес сейретейского высшего общества, младшая жена дайме так и не поняла. Однако она уже четвертый месяц являлась женой горячо любимого Бьякуи-сама! И испытывала самые теплые чувства к его старшей жене.

Пожалуй, впервые за всю жизнь в Обществе Душ у Хисаны появилась подруга. Поэтому несчастье, случившееся с семьей Анеко, вызывало у девушки такую же горечь, как если бы погибли ее близкие. И напоминало о ее собственной беде. Хисана наблюдала, каким вниманием и заботой Анеко окружила маленького брата, представляла себя на ее месте – и чувствовала, как черная, злобная, пожирающая душу зависть захватывает с головой. И ощущала себя человеком, недостойным даже просто находиться рядом с такими благородными душами.

Хуже всего было от мысли, что собственное счастье на несколько месяцев вытеснило из головы и из сердца все, что составляло до этого смысл жизни. Хисана стыдилась собственной натуры, ругала себя последними словами и уже начала потихоньку себя же ненавидеть. От изматывающих переживаний ее слабенькая реацу снова начала чудить, то всплескиваясь неровными выбросами, то практически полностью затухая. Несмотря на занятость и полное погружение в новые заботы, господин любимый муж и госпожа его старшая жена изменения в девушке не оставили без внимания. Наверное, если бы не жгучее чувство вины, если бы не сомнения и расстроенные нервы, если бы не искреннее беспокойство во взгляде Бьякуи, если бы не тревога на лице Анеко, Хисана и дальше продолжала бы изводить себя и молчать. Но старшие Кучики подобрались в момент очередного сеанса самобичевания, и девушка не выдержала. Размазывая по щекам слезы и судорожно всхлипывая, она рассказала, как оставила собственную сестренку на пороге какого-то дома. Как, измученная голодом и безнадежностью, в тумане полузабытья, положила сверток с младенцем внутри на пыльные доски незнакомой энгавы и побрела, сама не зная куда. Как пришла в себя на берегу лесного озера, где-то за пределами Руконгая, и едва не умерла второй раз – от осознания чудовищности собственного поступка. Как металась по пыльным жарким улицам в поисках того самого дома, но не могла не только найти его, но и вспомнить, по какой именно части Инудзури скиталась в тот злополучный день.

Хисана ожидала, что любимый муж проникнется к ней отвращением, а госпожа старшая жена презрительно отвернется. Чего она не ожидала, так это нежных объятий Бьякуи и твердого обещания что-нибудь придумать от Анеко. Она все еще продолжала всхлипывать, уткнувшись в плечо мужа, а молодой дайме и его первая супруга уже из-за чего-то спорили.

– Но отсюда у меня ограничен доступ! – восклицала Анеко. – Мне надо в лабораторию!

– Здесь не только у тебя доступ ограничен, но и к тебе доступ ограничен! – возражал Бьякуя. – Или ты забыла, почему я не разрешаю тебе выходить?

– Ничего я не забыла! Рока останется дома, я не собираюсь рисковать братом, и ты это прекрасно знаешь. Но отсюда я не могу запустить полноценный поиск. Некоторые данные и образцы надо вводить непосредственно в систему!

– Если с тобой что-нибудь случится по пути в отряд или там…

– Да ничего со мной не случится! Или ты думаешь, среди заговорщиков есть камикадзе, готовые добровольно сунуться в логово Маюри?

– Пока я знаю только одного такого камикадзе – это ты! А до логова Маюри еще добраться надо! Ну что ты заладила?.. Дождись хотя бы церемонии вступления в должность сэссё, тогда охранный кортеж никого не насторожит.

– Охранный кортеж насторожит куда больше, чем его отсутствие! К тому же, если на меня попытаются напасть, может сработать принцип «ловли на живца», заодно возьмем «языка»! Я же не собираюсь, в самом деле, выходить из дома вовсе без охраны! Или ты хочешь, чтобы Хисана и дальше себя изводила?

Это был запрещенный прием. Бьякуя скорчил старшей жене зверскую рожу и прошипел:

– Ты из меня веревки вьешь!

– Ничего, ты гибкий, не сломаешься!

– Анеко! – прорычал благородный дайме.

– Ну перестаньте же! – тихий голос Хисаны словно окатил их ледяной водой. – Не надо из-за меня ссориться! Не надо из-за меня рисковать. Я найду мою малышку сама. Просто я не знала, как попросить вас, – чистый, горький взгляд на Бьякую, – отпустить меня в Руконгай, чтобы продолжить поиски. И как объяснить, – совсем тихо, заливаясь краской, прошептала Хисана, – кто эта девочка и почему она будет жить у вас в доме. Вы ведь не обязаны…

– У нас, – настойчиво проговорил Бьякуя, неприятно удивленный тем, что Хисана сомневалась в его согласии. – У нас в доме.

– Так, ну я пошла! – объявила Анеко. – Объясню Роке, почему меня вечером не будет дома, отдам распоряжение охране – и о сопровождении тоже, не кривляйся мне тут! А ты пока успокой девочку, мне нужны чистые, незамутненные образцы реацу, без твоих эманаций!

– Зар-р-раза! – прошипел Бьякуя вслед удаляющейся вприпрыжку старшей жене. Впрочем, демонстрируемое им неудовольствие было насквозь фальшивым, и оба это знали.

Информационная лаборатория двенадцатого отряда была очень, очень большой, тускло освещенной и холодной. Вечерние сумерки жизнерадостности ей не прибавляли. Гигантские мониторы полностью скрывали две стены и отсвечивали мертвенным мерцанием, делая лицо Анеко призрачно-голубоватым. Бьякуя тихо сел рядом, не отвлекая жену от дела. Ее глаза пристально глядели в подрагивание экрана и смену картинок. Девушка на миг отвлеклась, посмотрела на мужа и вернулась к наблюдению.

– Как Хисана? – спросила она.

– Нормально, – устало отозвался молодой человек. День выдался длинным, напряженным, выматывающим. – Успокоилась. Засадил ее читать Роке.

– Сказки? – в голосе Анеко промелькнула веселая ирония. Даже в столь напряженные моменты она не удерживалась от подколок и насмешек. Но Бьякуя уже привык, и если бы госпоже жене стукнуло в голову вести себя иначе, всерьез обеспокоился бы ее душевным здравием.

– Ага, – фыркнул он в ответ. – «Легенды Острых Кленов» называются. О сейретейских междоусобицах семнадцать тысяч лет назад.

– Угу, – одобрила его жена. – Сказочно легкое чтиво, как раз для душевного равновесия полезно.

– Иди ты… – отмахнулся молодой дайме. Помолчал и спросил: – Ты-то как?

– Я вся в недоумении. Начала с Инудзури, Хисана ведь сказала, что потеряла девочку там. Но столько лет прошло! Если она выжила, могла уйти очень далеко.

У Бьякуи заклинило челюсти. Надо было спросить, найдется ли хоть какая-то информация, если девочка не выжила. Но этот вопрос тянул за собой следующий – как сказать об этом Хисане, и тут вся выдержка и самообладание давали сбой.

Бьякую «спас» Маюри. Вполз в лабораторию, поскрипывая какими-то сочленениями своих искусственных суставов, поморгал на молодых Кучики желтыми безумными глазами.

– И что это вы тут делаете? – ехидно осведомился псих.

– Используем казенное оборудование в личных целях! – спокойно отрапортовала Анеко.

– Ну это и меносу понятно! – белая кисть с синими ногтями проделала в воздухе замысловатое движение. – Я о содержании.

Пока Анеко объясняла Куроцучи, что именно делает, Бьякуя думал о Маюри и устрашающих слухах, что ходили о капитане и его лабораториях. Он занял место предателя Урахары и превратил двенадцатый отряд из боевого подразделения в нечто склизско-отвратительное, мрачное и с гнильцой. Однако Анеко всего этого словно не замечала. И мерзкий Куроцучи почему-то позволял ей разговаривать с собой непринужденно-насмешливо, использовать свою технику как той вздумается, да еще и доставал на последнем собрании капитанов… правда, не Бьякую, а Сой Фонг – не может ли его отряд помочь в расследовании нападения на Торами? Бедная капитан второго отряда шарахалась, пыталась скрыть подергивание правого глаза и даже выдавливала из себя вежливую улыбку. Горящий энтузиазмом и стремящийся помочь Маюри вызывал у нее справедливые опасения.

– … совсем соображать перестала! – ворвался в размышления дайме визгливый голос главного готейского психопата. – Если ты не высыпаешься, то надо просто взять и выспаться, а не травиться моими стимуляторами!

– Я – твоими стимуляторами?! – возмущенно отозвалась Анеко. – Да ни за какие коврижки! И что я не так сделала-то?

– Ох, ну посмотри сама! Ты задала такой диапазон вариабельности, что никакие нано-роботы с ним не справятся! Или ты получишь столько вариантов, что проверять их будешь еще одиннадцать лет! Надо ж было просто взять вот эти идентификационные маркеры, – Куроцучи перегнулся через плечи молодых людей, навалившись тощим и твердым животом сразу на обоих, протянул загребущие руки к клавишам панели управления и стремительно заклацал ими. – Та-ак-с, берем… Ага! Задать секторный радиус… Вот так… ввести вот эти данные – пол, возраст, предположительное наличие родственной реацу… Угум… Ну вот, сейчас посмотрим!

– Спасибо, тайчо, – Анеко устало потерла переносицу. Бьякуя пару недель назад заметил, что этот жест, как и выразительное выгибание брови, девушка подцепила у него.

– Да ладно! – Маюри отмахнулся. – Ты мне вот что скажи, ты когда нормально на работу выйдешь? Что там у вас с выяснением обстоятельств?

– Скоро, – Анеко покивала головой. – Господин муж поручил расследование…

– Да знаю я, что он поручил! – проворчал Куроцучи. – Если б еще не эти высокородные и профессионально-гордые фанаберии некоторых, я б давно уже все выяснил! Кстати, господин муж моей заместительницы, вы-то чего молчите?

Бьякуя недоуменно уставился на коллегу-капитана, потом нахмурился и перевел требовательный взгляд на жену. Та скорчила рожицу и раздраженно дернула плечом.

– Не обращай внимания, – сказала спокойно, словно речь не шла о месте в руководстве отряда Готей-13. – Это тайчо подкупить меня пытается.

– Фи, Кучики! – встрял Маюри. – Что за гнусные инсинуации!

– Да иди ты, тайчо, со своими карамельками! Не надо мне быть твоей заместительницей, меня и так все устраивает. Ты не забывай, что у меня еще куча обязанностей.

– Ничего, подождет твоя куча! И, кстати, как насчет названия? Чем тебе не нравится КуКуиКУ?

– Ничем не нравится! – горячо возразила Анеко, слегка подаваясь к монитору. – Ты вот только расшифруй это дурацкое название Бьякуе, он нас так отсенбонзакурит – винтиков не соберешь!

– Очень хотелось бы посмотреть, – довольно заулыбался псих Куроцучи, оскалив желтые зубы. – Я еще не видел занпакто своего юного коллеги в действии!

Бьякуя слушал их, качал головой и закатывал глаза. Двое сумасшедших – что с них взять?

– Если ты действительно собрался втюхать мне лабораторию, – продолжала между тем Анеко, не отрываясь от монитора, – то я хочу нормальную формулировку в табели, а не кукушку какую-то.

– Варианты? – деловым тоном осведомился Куроцучи.

– 3Q, – не задумываясь, ответила девушка. – Звучит красиво, вполне себе загадочно, а уж чем я там в действительности буду заниматься, фиг кто догадается!

– Принято! – Маюри потер руки с самым довольным видом.

– Позвольте узнать, о какой лаборатории идет речь, – прохладно осведомился Бьякуя.

– Экспериментальная лаборатория по развитию сейретейского общества и совершенствованию бытовых технологий, – запел капитан двенадцатого отряда.

– Другими словами, – перебила его Анеко, – будем производить косметику из натуральных ингредиентов и продавать великосветским дамам – надо же на какие-то деньги содержать нашу Ку!

– Анеко! – простонал Маюри. – Ну кто тебя за язык тянул?! Такую интригу мне на корню зарубила!

– Я мужу не вру по мелочам, – отрезала девушка.

– А по-крупному? – тут же уточнил Маюри.

– А на самом деле, – она повернулась к Бьякуе, проигнорировав своего тайчо, – Маюри просто нашел официальный повод запроторить меня на кухню с концами. Даже штатную единицу откопал где-то, хитрец.

Бьякуя обхватил пальцами подбородок, скрывая под полуопущенными ресницами смешинки. Ну что с ней делать? И ведь всерьез собирается работать у этого ненормального! Но вообще-то… такая фамильярность! Уж не подбивает ли механический урод клинья к его жене? Молодой дайме вдруг нахмурился. Вот это странное, незнакомое, неприятное чувство – это ревность?!..

– Нашла! – произнесла Анеко совсем другим, напряженным тоном. Даже голос дрогнул.

Мужчины перевели взгляды на монитор. На экране по грязной улице бежала, в каких-то нелепых обносках, с горящими решимостью глазами, Хисана. Вернее, ее маленькая копия.

Вот уж не думал глава клана Кучики, что когда-нибудь будет благодарить своего сумасшедшего коллегу!

Рукия бежала по неровной, в выбоинах, дороге седьмого сектора Инудзури, и призывала в помощь всех тэнгу*. На ками она давно надеяться перестала. В ее задачу входило удрать от несущегося следом за ней торговца водой и увести его подальше от Ренджи и Араты. Пацаны должны были давно смыться, и девочка надеялась, что это удастся и ей тоже. Только бы не поймал! Только бы не схватил!

Нет, вывернуться из медвежьей хватки толстого и неповоротливого торгаша она сумеет, но придется рвать кимоно, а эта одежка у нее последняя. И зима на носу… Так что бежать, бежать, до рези в легких, до занемевших ног, до…

Когда невысокая, хрупкая до прозрачности девочка с разгону врезалась во что-то широкое и мягкое, в глазах у нее потемнело. Остановка означала если не гибель, то большие неприятности. И хорошо еще, если просто поколотят. А то ведь мало ли на какие извращения способны эти взрослые!

– А-а-а! Господин шинигами! – раздался сзади омерзительно довольный голос преследователя. – Как хорошо, что вы ее поймали! Эта маленькая воровка…

– Сколько? – ровный, бесцветный голос сверху придавливал, словно камень. Рукия сжалась, присела от страха и попыталась незаметно отодвинуться от человека, на которого налетела. Тот придержал ее за плечо. Несмотря на то, что длинные тонкие пальцы незнакомца не причиняли боли, было ясно, что удрать от него не выйдет. Рукия приуныла.

– Господин шинигами, – залебезил торгаш, – эти мелкие гаденыши украли у меня воду…

– Сколько? – повторил шинигами. И немного отпустил реацу. У Рукии закружилась голова, а торговец за спиной пискнул и, кажется, бухнулся на колени. И назвал такую сумму, от которой девочка непроизвольно дернулась. Да никогда, даже в засуху, жалкая баклажка воды не стоила таких денег!

В пыль и грязь упали несколько монет. Толстяк принялся со скулежом подбирать подачку. Остановивший Рукию шинигами продолжал стоять, придерживая девочку, не позволяя ей повернуться или отстраниться. От его одежды пахло дорогим мылом и почему-то полынью. А еще полы хаори прикрыли ее плечи, закрывая от поднявшегося ветра. Было тепло, уютно – и неимоверно страшно. Что он потребует за свою помощь? Или, может быть, отведет на суд? И что хуже – сделать то, что скажет этот человек или ответить по закону? Рукия подавленно думала, что попалась глупо и нелепо, что никакая вода не стоит того, чтобы садиться в тюрьму или идти на принудительные работы, то есть практически в рабство. Но потом вспомнила маленького Кано, ради которого и была затеяна эта вылазка, и сдалась. Будь что будет!

Торговец убрался восвояси, а шинигами все стоял и держал ее за плечо. Рукия вздохнула. Тогда мужчина мягко, совсем не зло отодвинул ее от себя и посмотрел в лицо.

Никогда раньше Рукия не видела шинигами так близко. Ей казалось, что эти странные, чуждые для Руконгая души – просто вымысел. Нет, черные шихакушо, конечно, мелькали на улицах даже самых нищих, самых опасных районов, однако приближаться к ним никто не стремился. Они редко несли с собой что-то доброе. Обычно появление шинигами означало для простых руконгайцев близкое нападение пустых и разрушение жалких лачуг, которые они называли домами, в результате охоты шинигами на монстров.

Стоящий перед ней молодой мужчина был сказочно красив и устрашающе серьезен. Он впился в лицо девочки пытливым взглядом темно-серых глаз, словно искал что-то на нем. Тонкие губы вытянулись в нить, и было непонятно, то ли он сдерживает гнев, то ли пытается не кривиться от отвращения.

– Не бойся, – сказал шинигами. Голос у него был глубокий, бархатный – очень красивый. Не будь он тем, кем был – угрозой и предвестником беды для маленькой руконгайской воришки, – Рукия слушала бы да слушала. – Пойдем, я отведу тебя к сестре.

Девочка изумленно распахнула глаза. Куда он ее отведет?!

Она неуверенно оглянулась. Где-то неподалеку она чувствовала Ренджи. Друг наверняка все видел и уже придумывает, как ее выручить. Только бы у него получилось!

– Пойдем, – повторил странный шинигами. Взял Рукию за руку – она видела, как в ближних к Сейретею районах аккуратно одетые мамочки водили вот так за руки сытых и чистых детишек. И мир вокруг слился в размытую полосу, в ушах засвистел ветер и застучала кровь. Шунпо! Рукия слышала об этом искусстве, знала, что отследить ушедшего в шунпо шинигами невозможно! Что же будет с ее мальчишками?!

Однако странности не заканчивались. Пара минут, и девочка оказалась на энгаве большого дома, перед открытыми седзи. Изнутри лился теплый желтый свет, пахло жилым домом и чем-то непривычным, мирным, уютным. В комнате, куда ее подтолкнул молодой мужчина в белом хаори, находились две девушки: высокая статная красавица и… Наверное, такой Рукия станет, когда повзрослеет, подумалось девочке. Та, которую высокая придерживала за плечи, совсем как саму Рукию держал незнакомец за спиной, вскрикнула, прижала к лицу руки, из больших серо-синих глаз, наполненных счастливым неверием и сумасшедшей радостью, потекли слезы.