Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Бьякуя улыбнулся одними уголками губ, сделал глоток сакэ. Сбоку послышался недоверчивый рокот голоса Зараки:

– Точно не опасно? Что тут у тебя?

– Разумеется, не опасно! – визгливо возмутился Куроцучи. – Солод, дрожжи, тройная перегонка – никакой химии! Я ж не псих – травить коллег! И вообще, сегодня праздник, не до экспериментов мне…

Бьякуя поджал губы, чтобы не засмеяться: слышать от капитана двенадцатого отряда, что он не псих, было, по меньшей мере, забавно.

Рядом с Рукией с разгону приземлился Ренджи. Плюхнулся на живот, шумно перевел дух и цапнул с подноса ароматную булочку.

– Вредная девчонка! – пожаловался он дайме и подруге. – Никак не догоняется! Я возьму? – мальчишка схватил еще несколько булочек, не дожидаясь ответа, и убежал. Молодой капитан заметил, что сестра младшей жены проводила паренька грустным взглядом.

– Нии-сама… – протянула она неуверенно, – а Унохана-тайчо ничего не говорит про… – девочка смешалась, потупилась.

– Пока нет, Рукия, – юный дайме покачал головой. – Если возникнут какие-то предпосылки для перемен, мы узнаем об этом первыми.

– Просто так странно видеть Ренджи таким… Он всегда был самым сильным из нас, всегда всех защищал, а теперь… Вы понимаете?

– Понимаю, – кивнул Бьякуя, от всей души сочувствуя девочке. – Но ты попробуй посмотреть на ситуацию с другой стороны. Ренджи сейчас хорошо. Он не голодает, ему не грозит опасность, он учится. Не думаю, что в его руконгайском детстве у него была такая возможность. Как и у тебя. Пусть ребенок наслаждается спокойной жизнью, пока можно. Ведь как только он повзрослеет, придется и жить по-взрослому.

Рукия недоуменного вскинула на молодого человека глаза. В этот момент она так походила на Хисану, что малость захмелевший Бьякуя даже головой потряс.

– Вы его прогоните? – с ужасом прошептала Рукия.

От неожиданности Бьякуя выпрямился резче, чем хотелось бы, распахнул глаза и, как в детстве, выпалил не подумав:

– С ума сошла?!

Они сидели друг напротив друга – на миг потерявший лицо дайме и ошеломленная этим девочка. Хлопали глазами.

– С чего ты взяла? – нахмурившись, спросил капитан.

– Просто я этого боюсь, – призналась Рукия шепотом, опуская глаза. – Ренджи ведь такой… шебутной. Вдруг вам не понравится?

– Рукия… – начал было Бьякуя, но тут по саду пронеслась волна чужой и в то же время знакомой реацу. Сакуры всплеснули ветвями, осыпав людей лепестками, тревожно зашелестели. Из глубины сада послышался взволнованный голосок Ячиру, лишь на доли секунды опережая свою обладательницу.

– Бьякусик! Бьякусик! – девочка вылетела на хозяина дома с расширенными от волнения глазами. – Там!.. Там! – она тыкала пальчиком куда-то в сторону дальнего пруда. – Там Красноволосик!..

Буквально через полминуты на берегу водоема, служившего естественной границей поместья, собрались практически все его обитатели и гости. Стояли и смотрели на съежившегося под изумленными взглядами пацана лет десяти на вид. Голый мальчишка обхватил руками прижатые к груди колени, безуспешно пытаясь прикрыться обрывками детского юката, и испуганно зыркал на взрослых из-под длинных красных прядей, разметавшихся по плечам.

– Вот! Вот! – верещала Ячиру с плеча Кенпачи. – Мы играли, а он вдруг!.. Вот!

Неизвестно откуда взявшаяся Анеко опустилась рядом с Ренджи на колени, обняла его, закрывая от растерявшихся взрослых, погладила по голове.

– Ну чего встали? – бросила через плечо несколько резковато. – Мы же этого и ждали! Нечего ребенка пугать.

Первым отмер Бьякуя. Снял с себя верхнее косодэ, подошел, накинул его на Ренджи. Мальчишка в одежке немедленно утонул. Помогая ему подняться на ноги, молодой дайме провел рукой по детской спине – все позвонки напересчет, острые лопатки напряжены, узкие плечики ушли вперед от страха. Не обращая внимания на окружающих, Бьякуя подхватил мальчишку на руки и в шунпо ушел в дом. Через несколько минут его нагнали Унохана и Анеко.

– Я попросила Гинрея-доно и Хисану последить за праздником, – старшая супруга зажигала акари в комнате, не переставая говорить спокойным, уверенным тоном. Бьякуя понял – чтобы Ренджи не паниковал. Будто не произошло ничего необычного, из-за чего следовало бы беспокоиться. – Все уже вернулись в сад. Сейчас посмотрим, нет ли у Рен-тяна каких-либо травм, и вернемся к гостям. Там столько вкусного осталось!

Мальчишка, которого Бьякуя посадил на футон, горестно шмыгнул носом. Испугался своего поведения и опустил голову еще ниже.

Пока женщины осматривали пацана, тихо уговаривая и успокаивая, Бьякуя стоял у раскрытых седзи и думал. Не о чем-то конкретном, вроде дальнейшего обучения Ренджи или объяснений для тех, кто присутствовал при преображении мальчишки, а просто позволяя мыслям течь своим чередом. Мысли не слушались – сбивались в кучу, перескакивали друг через друга, пытались расползтись в разные стороны. Дайме потряс головой, призывая беглянок к порядку. Не надо было пить, – ехидно высказалась одна из них.

– Рен-тян! – в комнату вломился Рока, едва не сбив Бьякую с ног. – Ренджи!

– Тихо ты! – прикрикнула на брата Анеко. – Веди себя прилично!

Из-за створок седзи показалось побледневшее личико Рукии. Девочка испуганно таращила фиалковые глазищи, пытаясь рассмотреть, что там происходит с ее товарищем.

– Вот видишь, Рукия, – негромко произнес Бьякуя ровным голосом. – Не все потеряно. А ты боялась.

Рукия посмотрела на молодого дайме немного рассеянно, а потом улыбнулась, и взгляд ее потеплел.

Между тем взволнованный и слегка встрепанный Рока активно мешал Унохане и сестре, лез под руки, сыпал вопросами и в конце концов получил подзатыльник от Анеко. Возмущенно скривился, потирая затылок, но замолчал.

– Вот что, – распорядилась госпожа старшая жена, – сходи к Хироко-сан, пусть она найдет в твоей одежде что-нибудь на Ренджи. Не ходить же ему голышом!

Малолетний дайме убежал, а Рукия осмелела и подошла к другу. Завернутый в одеяло Ренджи сидел на футоне и тихо всхлипывал, надеясь, что этого никто не услышит и не заметит. Главный медик Готея и ее ученица делали вид, что не замечают. Женщины подошли к капитану, Анеко ободряюще сжала его пальцы.

– Ничего страшного с ребенком не произошло, – сказала Унохана. – Просто реацу восстановилась до уровня его нынешнего возраста и стабилизировалась достаточно, чтобы воплотиться. Другими словами, душевная гармония и духовное тело пришли в равновесие. Для дальнейшего восстановления никакой иной терапии, кроме уже проводимой, не требуется.

Бьякуя вопросительно посмотрел на жену. Та усмехнулась украдкой и перевела с медицинского на человеческий:

– Душевное тепло, вкусная еда, здоровый сон и соразмерные физические нагрузки. Короче, спокойное детство и поменьше стрессов.

– Я только не очень поняла, – проговорила Унохана, – что это за полосы у него на спине. На шрамы не похоже. Хотя я лишь мельком видела, мальчик стеснялся и все время отворачивался, а настаивать я не хотела, чтобы не пугать еще больше.

Бьякуя оглянулся на шепчущихся детей, хотел уже было подойти, но тут вернулся Рока, победно потрясая темно-зеленым кимоно и относительно новыми варадзи. Пока Ренджи переодевался, молодой дайме и его жена рассмотрели спину мальчишки. По плечам и лопаткам вразлет шли по две широкие черные полосы. Увидев взгляды княжеской четы, Рукия прикусила губу, задумавшись на минуту, а потом подошла к взрослым.

– Не надо его спрашивать, – тихо сказала девочка. – Я сама расскажу. Это татуировки, – продолжила она, когда Бьякуя и Анеко вышли за ней на веранду. – Рен их сделал, чтобы шрамы в глаза не бросались. Все-таки летом в Руконгае очень жарко, да и одежда вынашивается быстро, так что мальчишки ходили без верха, только в штанах. Ну и Ренджи решил не позориться…

– От чего шрамы? – осипшим голосом спросила Анеко.

– От палки, – Рукия сказала это так просто, словно речь шла о содранной коленке. – Мы тогда только-только встретились, лето было, пить хотелось до одури, вот и стащили воду. А торгаш этот погнался за нами. Ну мы и разбежались в разные стороны, чтобы сбить его. Только он Ренджи догнал и бить стал. Палкой. По спине. Вы не думайте, мы его отбили! Набрали камней, залезли на крыши и стали кидаться с разных сторон. Пока торгаш отмахивался, Рен убежал. Ну и мы разбежались. А следы на спине остались. Ренджи стеснялся очень, говорил, что это позорище. И сделал татуировки, чтобы под ними шрамы не были видны.

Анеко немного потерянно посмотрела на мужа. Тот молчал, катая по скулам желваки. Сжимал кулаки. Девушка положила на плечо молодому капитану руку – под ее пальцами мышцы окаменели от сдерживаемой ярости.

– После метаморфоз, – прозвучал совсем рядом голос Уноханы, и не заметившие ее Кучики дружно повернули головы, – произошедших с Рен-тяном, шрамов не осталось. А вот татуировки на месте. Мне не очень понятна суть этого явления, но, я думаю, на некоторые вещи можно не обращать внимания. Правда ведь?

Бьякуя сидел за столом в своем кабинете и тихо шипел сквозь зубы. Унять раздражение не получалось: не помогали ни напоминания, что он капитан и глава клана, ни вспоминающиеся наставления дедушки о необходимости держать лицо, являя собой пример величия и спокойной гордости… Какая, к меносам, гордость, какое там велилчие?! После ночной сакуры Готей вернулся в штатный режим, и из Академии прислали выпускников. В прошлом году молодой капитан как-то пропустил этот момент – уж слишком много тогда на него навалилось. А вот теперь придирчиво изучал личные дела. И шипел.

Можно было подумать, что проведенные в Академии годы – пустая формальность. Молодняк был не то, чтобы бестолковый… а вообще никуда не годился! Три юнца из младших аристократических фамилий, четверо руконгайцев, одно чучело неблагородного, но сейретейского происхождения. Все бурные, как горный поток, и такие же неуправляемые. Дворянчики задирают носы и презрительно кривят губы, свято уверенные, что могут выпендриваться по праву рождения. Руконгайцы выпячивают свою неустрашимость и готовность хоть сейчас покрошить в капусту любого, будь то пустой, менос или вообще неизвестная форма не-жизни. И погибнуть в первые же секунды. Чучело скромно молчит и блаженно лыбится, из-за чего возникают разумные сомнения в его умственном развитии. Кидо у всех сырое, зандзюцу примерно на уровне Анеко… М-да. Госпожа старшая супруга, по крайней мере, не скрывает, что боец из нее никудышний, и на смертоубийственные подвиги не рвется. Сидит себе в своей 3Q-лаборатории, клепает натуральную косметику, собачится с Маюри из-за процентов и не отсвечивает.

Утром, придя на службу, Бьякуя первым делом провел смотр новичков. Для тестирования выделил десятого офицера. Лейтенанта у него все еще не было, да и ставить третьего офицера против желторотых сопляков – многовато им чести. Ну десятый и провел… кхм… разведку боем. Понаблюдав за избиением младенцев, Бьякуя коротко дернул бровью и ушел к себе – переводить аристократических детишек в рядовые. Вони, конечно, будет до небес, но не все адьюкасу жрачка!

После обеда, утрамбовав приказ капитана в свои многомудрые головы, благородные господа выпускники явились качать права. Правда, под внимательным ледяным взглядом Кучики-тайчо быстро стушевались и короткую речь выслушали молча и с должным почтением. Бьякуя ограничился тем, что безразлично бросил: «Благородное происхождение не делает вас шинигами, звание офицера еще надо заслужить», а на открытый было одним из пацанов рот выразительно выгнул бровь. Бунт был подавлен в зародыше.

Правда, еще через полтора часа старшим офицерам пришлось разнимать драку: руконгайские рядовые, воспринявшие понижение знатных однокашников как знак к действию, распустили языки. Благородные молокососы не нашли способа заткнуть язвительных простолюдинов и полезли выяснять отношения на кулаках. В результате на суд капитана предстали семь мятых, битых и злобно зыркающих друг на друга засранцев. Бьякуя внимательно и долго вглядывался в каждого из них, дождался, пока все забудут как дышать и вострепещут, и вкатил каждому четыре наряда вне очереди. Третий офицер с трудом подавил злорадную ухмылку и в красках расписал детишкам, что некоторым сейчас придется засучить рукава и испачкать вельможные ручки в грязной воде, отдраивая родные казармы. На возмущенное сопение и зубовный скрежет Кучики-тайчо позволил себе заметить, что труд превратил обезьяну в человека.

День близился к завершению, когда под открытым окном капитанского кабинета послышалось шуршание метлы и недовольный бубнеж:

– …сам такой! Можно подумать, он свой пост не за красивые глаза получил!

– Ну ты и деби-и-ил! – ответили недовольному (судя по голосу, одному из знатных юнцов). – Конечно, не за глаза! За благородное происхождение! Всем вам, дворянчикам, везет незаслуженно…

– Сам дебил! Чтоб тебе всю жизнь так везло.

– Оба вы дебилы, – раздался третий голос, принадлежащий восьмому офицеру. – В Готей не берут ни за глаза, ни за происхождение. Если б так было, вам, руконгайцам, тут бы места не нашлось. А ты, весь из себя благородный, хоть бы учил историю Кланов, ее в Академии преподают. Наш капитан уж скоро полвека, как на службе. Он Академию экстерном закончил, с отличием. Потом был младшим офицером, и не только в шестом отряде. Потом при деде своем лейтенантом, а это, доложу я вам, не пиалку чая выпить. Старый капитан так гонял, что его требованиям соответствовать немногие могли.

– Ага, не за глаза, щас прямо! – обиженно фыркнул первый голос. – А жена его, надо полагать, сразу из Академии в офицеры не за знатность угодила?

– А это ты у Куроцучи-тайчо спроси, – сладко пропел офицер. – Он человек до-о-обрый, он тебе в подробностях ответит, за что взял ее на стажировку, год натаскивал, а потом утвердил в чине. Или вон у нашего тайчо узнай, вы как раз эту познавательную беседу под его окном ведете. Под его открытым окном…

Офицер удалился, посмеиваясь, а Бьякуя отчетливо расслышал задушенный стон. И заданный, стесняясь и запинаясь, вопрос: «Слышь, а что такое икс-терн?»

В целом день можно было считать плодотворным и почти спокойным, но счастье было возможно, а не гарантировано. За три минуты до окончания рабочего времени над Готеем прогремел взрыв.

Бьякуя даже ухом не повел, спокойно сложил проработанные за день документы, педантично выровняв по кромочке, поправил Гинпаку, взял в руки занпакто… и тут ему прямо на нос спикировала адская бабочка, истерично трепыхая крылышками.

– Коллега, – деловитый голос Маюри звучал как-то странно. – Придите, соберите свою супругу. Сама она из-под кустов выбираться не желает, говорит, что без шихакушо ее только вы имеете право видеть. Мне-то до акари, но младшие научные сотрудники могут не оценить. Или оценить слишком… Короче, мы на нашем полигоне…

Дальше Бьякуя не слушал. Две секунды ушло на то, чтобы восстановить дыхание и сердцебиение, еще семь – на шунпо до дальнего полигона двенадцатого отряда. Развороченный кеккай, сияющий чистым спектром и рваными краями по окружности, он заметил издалека. Просьба Куроцучи «собрать супругу из-под кустов» вдруг приобрела угрожающий оттенок. Может быть, этот псих предлагал собрать то, что осталось от Анеко?..

Вопреки дурному предчувствию, никаких разрушений на первый взгляд заметно не было. То есть совсем никаких. Не то, чтобы Бьякуя хорошо себе представлял, что собой являет полигон Технологического бюро, но ведь что-то, кроме идеально ровной круглой площадки, тут было?

В центре гигантского круга толпились шинигами в белых халатах. Бьякуя заставил себя остановиться, перевести дыхание и принять достойный вид. К группе малость закопченных и взлохмаченных ученых он приблизился со всем возможным спокойствием. Знал бы кто-нибудь, чего ему стоило не орать на психопатов, подвергших риску его жену!

– А-а-а, Кучики-тайчо! – возрадовался Маюри, жестом разгоняя своих выкормышей. – Наконец-то!

– Где кусты? – бесстрастно поинтересовался Бьякуя.

– Э-э-э? Да нет, про кусты – это просто к слову пришлось, – отмахнулся псих всея Сейретея. – Вот, извольте наблюдать, наше юное дарование достигло банкая! – он картинно повел рукой в центр композиции «ученые изучают новый вид белены галлюциногенной», где на белом песочке возлежала целая и невредимая, только слегка растрепанная госпожа старшая супруга. Возлежала как-то расслабленно, задумчиво изучая проплывающие по небу облака. Заслышав голос горячо любимого супруга, девушка пошевелилась, но потом передумала подниматься.

– Это не я достигла, – сказала она как-то отстраненно. – Это он меня достиг.

– Кто? – Бьякуя так растерялся, что даже моргнул несколько раз.

– Банкай, – Анеко пожала плечами. И вздохнула. – Ладно, поднимайте меня, ребята, муж пришел!

Она протянула вверх руки, и двое молоденьких щавликов тут же потянули ее, ставя на ноги. Анеко повела плечами, отряхнула пыль с формы и буднично сказала Бьякуе:

– Привет.

– Что здесь произошло? – молодой человек начал закипать и с трудом давил в себе нахлынувшую ярость. Злился он на свое непонимание ситуации, на спокойствие окружающих, включая вроде бы пострадавшую жену, и на то, что так перепугался несколько минут назад.

– Говорю же! – влез Куроцучи. – Ваша супруга достигла банкая!

– Отстаньте, тайчо, – вяло отмахнулась девушка. – Ничего я не достигла. Это Тора с каких-то пеньков решила, что пора…

Короче говоря, впервые за год с небольшим совместной жизни Бьякуя познал все прелести семейного скандала.

Нет, он честно ничего не сказал при посторонних. Честно дотерпел-домолчал до дома. Честно отвел госпожу супругу в додзе, над которым честно и ответственно поставил кеккай. И только после всех этих манипуляций строго поинтересовался у бессовестно спокойной девушки, какого меноса она творит.

Госпожа супруга прищурилась, какое-то время пристально рассматривала дорогого мужа, склонив голову на бок, а потом ответила… Кто бы знал, что у нее такой объем легких! Бьякуя, на которого никогда в жизни никто не повышал голоса, даже пошатнулся. Пока Анеко орала, он подбирал утерянный было дар речи. А потом последовал примеру жены… Да, у него объем легких тоже был впечатляющий. Они доорались до хрипоты, и только после этого обратили внимание, что основные претензии друг к другу звучат: «Как ты можешь так собой рисковать?!» и «Я, по-твоему, не волнуюсь, когда ты в рейды уходишь?!»

Исчерпав запас обвинений, молодые люди неловко замолчали, не глядя друг на друга. Долгой минуты в напряженной тишине хватило, чтобы осознать нелепость ситуации и устыдиться.

– Прости, – пошла на мировую Анеко. – Я перенервничала и сорвалась. Ты прав, это было… необдуманно.

– Ты тоже прости, – принял капитуляцию Бьякуя. – Как это ни глупо, но я тоже перенервничал. Твой Куроцучи прислал бабочку, и я понял его так, что с тобой случилась беда.

– В свое оправдание могу сказать, что Тора не причинит мне вреда. У твоего занпакто есть мертвая зона, у моего – глухая. В центре удара я в полной безопасности.

– Глухая зона?

– Тора – звуковой занпакто. Она бьет звуковой волной. Банкай выглядит как ядерный взрыв, звуком сметая все на своем пути. Максимальный радиус действия – духовная миля, но сегодня Торочка сдерживалась, все-таки первый раз…

– Духовная миля… – задумчиво повторил Бьякуя, потирая подбородок. – Это ты целый город одним ударом снести можешь?

Анеко пожала плечами, подошла и ткнулась лбом в мужнину грудь.

– Я даже пробовать не хочу, – тоскливо протянула она. – Тора, конечно, обижается, ей скучно, но мне такая мощь не по зубам. Ты вот мне скажи, если от меня занпакто уйдет, это сильно подорвет твой авторитет?

Бьякуя засмеялся, обнимая девушку. Он снова забыл, что она еще очень юная, что его боевой опыт превосходит ее в разы. Что Анеко никогда не собиралась становиться шинигами, и появление у нее наследственного занпакто есть результат стечения разных случайностей в одной точке пространства и времени.

– Таких случаев еще в истории Общества Душ не было, – сказал молодой капитан, гладя девушку по растрепанным волосам. – Не думаю, что твоя Тора тебя покинет. Ведь без тебя ей будет еще более скучно.

Анеко шумно вздохнула, обняла Бьякую за талию и прижились к нему поплотнее. Несколько минут они молча стояли посреди тренировочного зала обнявшись. Но у Анеко заноза в дзабутоне, и долго бездействовать она не умела. Слегка потеревшись щекой о косодэ молодого человека, госпожа старшая княгиня подняла на него изучающий взгляд и спросила, пропускает ли его кеккай звуки. Бьякуя вопросительно выгнул бровь, но юная супруга уже тащила с его шеи Гинпаку и запускала руки под форму.

– Анеко!.. – простонал дайме. – Ну что ты…

– Надо! – припечатала девушка.

Господин муж засмеялся, перехватывая руки жены.

– Мы с тобой и так все возможные правила нарушаем! – весело укорил он. – Традиция…

– Традиция не закон! – азартно возразила Анеко, выдирая руки из захвата и возвращая их на место – в вырез косодэ. – И вообще, дорогой мой господин муж, я сейчас открою тебе один страшный секрет…

– М-м-м? – Бьякуя опустил голову, чтобы взглянуть жене в глаза. Она привстала на цыпочки, обхватила ладонью его затылок и прошептала в самые губы:

– Правила существуют, чтобы их нарушать!

… Татами в додзе оказались колючими, а когда на тебя сыпятся боккены из случайно задетой стойки, то остаются синяки. Но кеккай выдержал.

В конце августа Ренджи окончательно выздоровел. В одно прекрасное утро в спальню Бьякуи поскреблись. Дайме немного удивился, но открыл фусума. И удивленно уставился на стоящего на коленях полуголого подростка. Впрочем, длиннющие красные вихры не оставляли сомнений в личности незнакомого парня.

– Проходи, – только и сказал молодой капитан. Закрыл за Ренджи фусума и стал рассматривать того, склонив голову на бок.

Подросток получился угловатый, но довольно складный. Плечи раздались, длинное тело – уже сейчас он почти не уступал Бьякуе в росте – было худым, но пропорциональным. Вот только ребра можно было пересчитать, и ключицы торчали, словно парняя морили голодом. На широких запястьях выступали косточки. Бьякуя молча достал одно из своих домашних кимоно и протянул парню. Ренджи быстро оделся и тут же бухнулся на колени, ткнулся лбом в татами. Молодой дайме вздохнул, покачал головой и уселся рядом, прямо на пол.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо! Хорошо…

– Ну и хватит валяться, – проворчал Бьякуя.

Ренджи выпрямился, но взгляда от пола не оторвал. Под яркими прядями алели от смущения и растерянности уши, мальчишка шмыгал носом и явно не знал, куда деть руки – да и себя самого. Бьякуе было и жалко его, и немного весело. И откровенно неловко, потому что он и сам не знал, как теперь быть. А знать он был обязан, ибо князь.

Короткая беседа выявила сразу несколько сложных моментов. Во-первых, Ренджи терялся в обращениях к Бьякуе, путаясь в «-сама», «-доно» и «-сан». Во-вторых, он почему-то решил, что теперь не может оставаться в поместье, и дайме угрохал много времени, чтобы объяснить подростку, что тот дурак. В-третьих, во весь свой немалый рост поднялся вопрос с образованием. Ренджи пожал плечами и заявил, что ему дорога одна – в Академию. Так-то оно так, согласился Бьякуя, но и подготовка у Ренджи недостаточная, и учебный год уже давно начался. Только где-то к обеду они пришли к некоему подобию плана на оставшееся до следующих вступительных экзаменов время.

За всеми этими переживаниями и душеспасительными разговорами ни молодой дайме, ни его воспитанник, разумеется, не заметили, что госпожа старшая княгиня выглядит бледной, немного осунувшейся и чем-то крупно обеспокоенной. И уж конечно им неоткуда было знать, что Анеко напомнила о себе ее земная жизнь.

====== и страшных тайн ======

Лето было жаркое, душное, тянулось медленно и лениво, как патока. Вот уже которую ночь Анеко подолгу не могла уснуть, а потом металась по футону, не в силах вырваться из липкого недокошмара. Ей снились странные сны: ее жизнь, ее семья, все ее знакомые виделись девушке черно-белыми двумерными изображениями – и все страдали. А когда в одно прекрасное утро она еле успела выскочить в открытые седзи и свеситься с деревянного настила, корчась в рвотных спазмах, картина начала вырисовываться.

Анеко не зря год училась у Уноханы и продолжала навещать четвертый отряд – установить собственную беременность она могла. И установила. Однако, вопреки всему, не ощутила радости. Не потому, что не была рада, а потому, что испугалась. Не за себя – за своего будущего малыша, за его отца, за всех своих близких. Ибо первоисточник ее странных снов был ничем иным, как прочитанной когда-то, в прошлой жизни, мангой…

Анеко мучилась дня два, а потом пошла к Куроцучи. Экранировавшись от всего мира многослойными кеккаями и новейшими духовно-электронными генераторами помех, девушка и капитан о чем-то секретничали целый день. Вечером Куроцучи-тайчо выпал из 3Q-лаборатории воодушевленный и слегка пришибленный, Анеко же была сосредоточенна и деловита. Придя домой, рассеянно пообщалась с детьми, оставив тех в некотором недоумении, наплевала на все приличия, чмокнув сидевшего за столом Бьякую в макушку прямо на глазах у слуг, чего до сих пор не позволяла себе, и скрылась в клановом архиве.

Через неделю исследований в оголтелом режиме и яростных споров с Нему (кто бы мог подумать, что у девчонки есть свое мнение!) и Анеко Куроцучи Маюри заявился на аудиенцию к сотайчо. Ямамото хмурил брови, скрипел зубами и терял самообладание настолько, что едва не высвободил Рюджинджакку. Выслушав теорию и выводы капитана двенадцатого отряда и составленный руководством того же отряда план действий, Генрюсай молчал почти две минуты. Не потому, что потерял дар речи или растерялся. Просто из всех капитанов Готей-13, вообще из всех шинигами Куроцучи Маюри меньше всего ассоциировался у Командора с ролью спасителя. А именно так и выходило.

– Как вы получили исходные сведения? – наконец нашел, к чему придраться сотайчо.

– Я же изучаю квинси, Командор! – небрежно отмахнулся Маюри. – Вот и обратил внимание на некоторые нюансы… Видите ли, те квинси, которые обитают в Генсее… они вообще какие-то не-квинси! А нам с вами известно, что не все их поголовье было уничтожено, и выжила далеко не одна семья… Так что…

– Это я понял из отчета! – рявкнул Генрюсай. – Откуда у вас сведения?!

– Ну знаете ли! – Куроцучи возмущенно одернул полы хаори, негодующе задрал подбородок. – Я все-таки капитан двенадцатого отряда, мы не просто так довольствие получаем! И, стесняюсь напомнить, я еще и директор Исследовательского Бюро! Это вам не котенок пописал, а, некоторым образом, ответственная работа. Которую я, заметьте себе, знаю, люблю и умею выполнять!

Сотайчо откинулся на спинку своего кресла, немного удивленный, а если быть откровенным с самим собой, то попросту потрясенный отповедью, полученной от Куроцучи. И уже не так резко повторил:

– Так откуда?

– Догадался! – заявил Маюри. Даже колоннам в кабинете Ямамото было понятно, что наглец лжет.

– Не скажешь, значит? А если я тебя – в Улей? Как особо опасного.

– Угу, – согласно кивнул бывший узник упомянутого Улья. – Вперед, Командор. И ждет вас тогда довольно скорая гибель. Но это-то ничего, вас ли пугать смертью? А вот весь Сейретей под угрозой полного уничтожения – это уже останется на вашей совести. Вы как, готовы к такому развитию?

Генрюсай молчал, рассматривая двенадцатого капитана. Долго молчал. Пристально рассматривал. Сложившееся представление о Куроцучи Маюри не то, чтобы трещало по швам, но отчетливо издавало подозрительные звуки.

– С чего это вдруг вы так озаботились судьбой Сейретея?

– У меня тут, знаете ли, прекрасная научная база. Да и некоторые личные проекты, в том числе и финансовые. И не говорите, что не знаете: по нашим законам налоги с них идут не в королевскую казну, а в бюджет Готея. Так что не хочется мне терять столько вложенных сил и средств. А если затянуть с решением этого вопроса, – Маюри кивнул на отчет в руке сотайчо, – то можно лишиться всего, включая жизнь.

Ямамото неприязненно скривился. Вот в алчность Куроцучи верилось легко. Тем не менее, решать «вопрос» и в самом деле было необходимо.

– А от меня тебе чего надо? Силовую поддержку я обеспечу…

– Нет-нет-нет! – капитан двенадцатого отряда замахал на Командора руками. – Какая, к меносам, силовая поддержка?! Это должна быть тайная операция: пришли-убили-свалили! Если мне повезет, возьму несколько образцов. А так мне там никакого шума не надо. Но вот мои девочки настаивают, что руководство Готея должно быть в курсе, и я поддался на уговоры. Не могу, знаете ли, сопротивляться женским вздохам.

Ямамото Генрюсай Сигэкуни, услышав это, поперхнулся воздухом и долго кашлял.

– Так ты на Кучики запал?! – просипел он, едва смог овладеть голосом. – Сбрендил совсем?!

– Я не интересуюсь мужчинами, – с отвращением ответствовал капитан Куроцучи. И даже презрительно отвернулся. Командор несколько секунд соображал, что поимел в виду этот псих, а когда до него дошло, старик аж побагровел.

– Извращенец!!! – громыхнул он. – Я имел в виду его жену!

Маюри нахмурился. Подвигал бровями вверх-вниз. Изобразил на маске работу мысли. И заржал.

– Командор, старый вы охальник, – стонал он в перерывах между приступами смеха. – Кучики… ох-ох-ох… Кучики Анеко… а-ха-ха! Да как вам в голову-то вашу лысую пришло-о-о-о?! О-о-ох!

Главнокомандующий понаблюдал за веселящимся подчиненным, сделал вид, что поверил в искренность знаменитого на все Общество Душ психопата, и легонько стукнул посохом по полу. Маюри тут же заткнулся и в рекордные полторы секунды принял деловой и собранный вид.

– Ну так что? – спросил он таким тоном, словно они не отвлекались от обсуждения дел.

– Приступай к подготовке, – скрипнул Ямамото. – Сой Фонг я к тебе пришлю завтра, сегодня девчонка на задании. И силовую поддержку обеспечу, – с нажимом произнес Командор. – Если у вас там что-то пойдет наперекосяк, начнем полномасштабную операцию. Не фиг под боком у себя осиное гнездо держать. Кстати, ты тут пишешь, что они в курсе всех наших дел, потому что все время наблюдают. Вас там ждать будут.

– Я тоже не из соломы сплетен. Я перед тем, как сюда идти, тако-о-ой кеккай разработал! У-ум-м-м! Сказка просто!

– Вот я и думаю, чегой-то ты мне сказки рассказываешь, – проворчал сотайчо себе под нос.

– Да и между нами мы это под хорошей защитой обсуждали, – вещал между тем Маюри.

– То есть ты сначала со своими психоваными девицами об этом поговорил, – Командор потряс отчетом, – а только потом ко мне пришел?

– А надо было неподготовленным явиться? – «искренне» изумился Куроцучи. – Слушаюсь, сотайчо, на будущее учту.