Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Не думаю. Мне самой непонятно, как это возможно, но все-таки я не думаю, что мы только персонажи. Я, честно говоря, довольно долго думала, что брежу. Лежу в коме и вижу галлюцинации. Но видения не бывают такими длительными, такими последовательными. Такими реальными. Я не могу тебе этого объяснить. Надеюсь, когда-нибудь ты разберешься.

Бьякуя поднялся, прошелся туда-сюда, пару раз саданул кулаком по дереву.

– Почему раньше не сказала? – почти зло спросил девушку. Она горько рассмеялась.

– Как ты себе это представляешь? «Господин муж, я считаю тебя глюком»?

– Что-то подобное ты мне заявляла, – припомнил Бьякуя.

– Да. Только потом, когда поверила, что моя новая жизнь вполне реальна, тоже не знала, под каким соусом можно преподносить такие новости. Вот как бы ты отреагировал? Только объективно – как?

Молодой человек пожал плечами, отвернулся.

– Отвел бы тебя к Унохане.

– Угу, – согласилась Анеко. – А она, как капитан Готей-13, отрапортовала бы Командору. Следующим этапом был бы допрос во втором отряде, а потом… тебе виднее. Как ты думаешь, меня сразу бы упекли в Улей или сначала отдали бы Маюри на опыты?

Бьякуя резко развернулся, возмущенно сверкнул глазами. Анеко кривовато усмехнулась и снова опустила голову.

– Я самозванка, Бьякуя. Я не знаю, что произошло с Торами Анеко. Я не знаю, как оказалась в ее теле, на ее месте. Я не смогла бы ответить на эти вопросы ни Командору, ни Сой Фонг, ни Куроцучи. Их интереса я бы не пережила. Мне было страшно.

– Ты всерьез полагаешь, что я позволил бы кому-нибудь причинить вред княгине Кучики?!

Девушка снова засмеялась, горько и обреченно.

– Да никто бы тебя не спрашивал! И, уж конечно, Гинрей первый не позволил бы тебе сделать глупость и пойти против Готей-13. Начни ты выступать, и Командор написал бы докладную в Совет 46-ти, а их решения не оспариваются. И все. Побыла бы я Кучики Анеко пару дней – и баста.

Бьякуя сжал кулаки, все еще испытывая злость и обиду на жену, но вынужден был признать ее правоту. Он усилием воли справился с бушевавшими эмоциями, заставил себя если не успокоиться, то хотя бы не психовать. И, вернув над собой контроль, мысленно отвесил себе оплеуху. За собственными переживаниями он, как всегда, позабыл про свою удивительную супругу. Ей-то ничуть не легче. Даже напротив – куда как тяжелее. Сидит на траве, ковыряет веточкой землю. Голова опущена, плечи поникли. Словно ждет, что ее прямо сейчас потащат в застенки. Бьякуя бы обиделся, но чувство справедливости не позволило: сам тоже хорош! Разнервничался, забегал из стороны в сторону, обвинить ее в чем-то пытался. Чего она могла от него ждать?

Молодой человек снова опустился на траву рядом с Анеко, осторожно сжал ее плечи. Спросил мягко:

– А потом? Потом почему не сказала? Только не говори, что я не спрашивал.

Девушка подняла на него грустный и нежный взгляд, печально улыбнулась.

– Да все потому же, – ответила она. – Не знала, как. Ну и хотелось хоть немного побыть счастливой.

– Вот глупая, – Бьякуя тихо засмеялся, обнимая жену. – «Хоть немного»! – передразнил он. – С чего ты взяла, что твои страшные тайны что-то изменят? Ты моя жена, как бы ею ни оказалась. Ты моя семья. Ты сделала меня абсолютно счастливым, и не только потому, что приняла мои чувства к Хисане и придумала эту авантюру с гаремом. Мы с тобой, возможно, и пропустили стадию влюбленности, увлечения, и не ухаживал я за тобой, как надо… ладно, вообще никак не ухаживал. Просто мы с тобой все это убрали из уравнения и сразу перешли к результату. А в результате у нас крепкая, дружная семья и… я люблю тебя.

Анеко длинно выдохнула и положила голову мужу на плечо. Он обнял ее сильнее, прижал к себе, погладил по волосам, по спине. И почувствовал, как девушку отпускает напряжение, как расправились ее плечи, как дыхание стало ровнее и спокойнее. И сам вздохнул свободнее. Как оказалось – рано.

– Я все время боюсь, Бьякуя, – пожаловалась Анеко куда-то ему в солнечное сплетение. – Что произойдет что-нибудь плохое, и Торами Анеко вернется на свое место. И я потеряю тебя. Я тоже тебя люблю, ты самое дорогое, что есть в моей жизни. Я даже думать боюсь, как без тебя жить. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, поэтому и старалась, чтобы рядом с тобой были те, кто тебя любит. На случай, если я… исчезну.

Бьякуя слегка отстранился, сжал пальцами волосы на затылке Анеко и заставил ее немного отвести голову, чтобы смотреть прямо в глаза. Сурово и уверенно произнес:

– Если ты исчезнешь, значит, родишься в Генсее. Тогда я найду тебя, дождусь твоего совершеннолетия и собственными руками сверну тебе шею. И заберу обратно, домой. Поняла?

Девушка улыбнулась широко и радостно, словно не ей угрожали расправой.

– Обещаешь?

– Еще как обещаю! – Бьякуя отпустил волосы и погладил жену по щеке.

– Хорошо, – Анеко потерлась о руку мужа, прикрыв глаза. – Значит, за малыша можно не волноваться.

– За какого малыша? – нахмурился молодой дайме.

– За нашего, – юная княгиня слегка прищурилась, наблюдая за реакцией мужа. Тому потребовалось больше минуты, чтобы осознать, проникнуться и озвереть.

– То есть ты, будучи беременной, ввязалась в авантюру с квинси?!

– Я не полезла в мир теней, оцени мою осторожность!

– Ты собственными руками могла спровоцировать полномасштабное вторжение в Сейретей!

– Я не могла, – Анеко перехватила мужа за отвороты косодэ, слегка встряхнула, – не могла допустить, чтобы наш ребенок родился в мире, которому грозит уничтожение!

Бьякуя моргнул, удивленный логикой своей жены и смущенный силой убежденности в ее голосе. Он снова заставил себя успокоиться, перевел дыхание – и сам встряхнул Анеко.

– Я тебя выпорю, – пообещал он. – Вот родишь – и сразу получишь по полной.

Девушка скорчила недоверчивую рожицу, склонила голову на бок, вытянув губы трубочкой.

– Обещаешь? – подозрительно уточнила она.

– Обойдешься!

– Ну и ладно, – покладисто согласилась госпожа супруга, снова пристраивая голову на мужнино плечо.

Через пару минут плечи Бьякуи затряслись в беззвучном смехе.

– Что? – лениво проворчала Анеко.

– Ты невозможна, Анеко! Сначала огорошила, а потом – «я беременна»! Я даже злиться на тебя не могу – слишком счастлив. Маюри плохо на тебя влияет!

– При чем здесь тайчо?

– При том, что ты интриганка! Чье это вредное влияние?

Анеко фыркнула и ничего не ответила.

– И хватит сидеть на земле! – девушка не заметила, как оказалась на ногах. А потом ее подхватили на руки и понесли в сторону дома.

В положенный срок в семье Кучики родился ребенок, и над суровым, объединяющим самых сильных шинигами и умелых воинов Готеем-13 еще долго летали бирюзовые адские бабочки и разносилось мощное сюсюканье.

====== Р.S о летописцах ======

Двадцать восьмой глава Великого Дома Кучики Бьякуя за неполное столетие привык к новому клановому архиву, и сейчас духовно-электронные накопители и мертвенно мерцающие мониторы в многоуровневом подземелье его уже не смущали. Хотя первый свой визит в обновленный архив он помнил, словно все произошло вчера. В тот далекий зимний день Анеко потащила его «получать подарок на день рождения», и он ожидал очередной безумной выходки, которые по доброй традиции заканчивались бурным сексом в неподходящих местах. Однако госпожа старшая супруга, опять же – по доброй традиции, снова его удивила. Привела в подвалы поместья и жестом фокусника распахнула двери в… Молодой дайме обомлел, не в силах понять, каким образом у него под носом в его собственных подвалах выстроили филиал двенадцатого отряда.

Оказалось, к вотчине Маюри эти гигантские холодные помещения, нашпигованные духовной электроникой, никакого отношения не имеют. Просто Анеко-сама привела в порядок и модернизировала архив клана. Оцифровала все документы, хранившиеся в подвалах Кучики, систематизировала, составила каталоги. Реставрировала бумажные носители, создала условия для хранения, разложила все по полочкам… М-да, стеллажи со свитками и фолиантами ровными рядами уходили в глубины подземелья. А господину мужу рекомендовалось при посещении архива одеваться теплее и пользоваться специальными хлопковыми перчатками, буде ему взбредет в голову полистать старинные рукописи. Дабы не повредить.

– Надо полагать, всю электронику для нашего архива конструировал Куроцучи? – прищурился Бьякуя.

– Файерволл и брандмауэр мои, – гордо заверила его жена.

Бьякуя покивал с непроницаемым лицом и умным видом, словно эти слова для него хоть что-нибудь значили. Анеко озорно улыбнулась, после чего потребовала рассказать, понравился ли мужу ее подарок. Бьякуя тогда, не сходя с места, долго и со вкусом благодарил госпожу старшую княгиню… Хотя удобство и функциональность нового архива оценил, разумеется, далеко не сразу.

И вот теперь князь листал клановую летопись: надо было уточнить хронологию некоторых событий для предстоящей речи на семейном торжестве. Однако скупые строчки, записанные летописцами, не могли в полной мере отразить все, что происходило в буйной молодости. Перед мысленным взором дайме вставали картины давно минувших событий…

Вот рождение сына, наследника клана, будущего двадцать девятого главы Великого Дома, Кучики Нобору. Короткая строчка на пожелтевшей бумаге. И, конечно, ни слова о том, что Унохана силой вытолкала тогда юного князя из покоев орущей дурным голосом супруги, попутно наподдав ему коленом по заднице. И ни слова о том, что в перерывах между схватками Анеко жутко ругалась на мужа и, определив по реацу его местонахождение (на энгаве, прямо под седзи), прицельно метнула в него старинную статуэтку, пробив плотную бумагу и задев господина супруга. Сидевший поблизости дедушка криво усмехнулся и насмешливо посоветовал убираться подальше, на что молодой папочка объяснил, где именно и в каких ракурсах видел советы старших. Выглядывавшие из-за ближайших кустов Рока и Ренджи вытаращили глаза и озадаченно переглянулись.

Разумеется, ни строчки не было и о первых минутах, когда стихли крики и стоны, и над поместьем раздалось несмелое младенческое мяуканье. Бьякуя ворвался в комнату жены, едва не снеся рамы седзи, и застыл на пороге. Уставшая, лохматая, покрытая испариной, Анеко с трудом подняла ресницы и улыбнулась мужу дрожащей улыбкой. Он медленно, очень медленно подошел, сел рядом и с некоторым страхом заглянул ей в глаза.

– Ты… как? – спросил девушку слегка охрипшим голосом. И осторожно взял за руку.

Анеко слабо сжала его пальцы, качнула головой.

– Жить буду, – попыталась отшутиться. Бьякуя еще только начал придумывать ответ на эту выходку, когда Унохана внесла в комнату самое большое сокровище семьи Кучики.

– А вот и наследник, – радостно проговорила она, протягивая дайме ворох шелковых пеленок, в недрах которого скрывалось счастье. У Бьякуи задрожали руки, когда капитан четвертого отряда протянула ему ребенка.

– Уронит, – фыркнула госпожа старшая жена, и молодой отец рассмеялся, отбрасывая все свои опасения. Это была его Анеко, а значит, все в полном порядке!

Он крайне бережно взял на руки новорожденного наследника и с плохо скрываемым любопытством и, чего греха таить, страхом заглянул в сверток. Будущее Великого Дома было страшненьким, сморщенным и каким-то очень маленьким. Крошечный носик, тоненькие губки, нахмуренный лобик с едва заметными бровками, зажмуренные глазки… Живое существо, совсем недавно бывшее единым целым с Анеко, вдруг скукожилось, разинуло рот и завопило. Только многолетняя боевая выучка не дала Бьякуе в панике выронить младенца. Он растерянно посмотрел на умиленно улыбающуюся Унохану и снова обратил все свое внимание на сына.

– Объем легких наследственный, – постановил счастливый отец. Не менее счастливая мать усмехнулась, немного склонила голову и шкодливо заулыбалась.

– Поздравляю, господин муж, – сообщила она. – Вас пометили.

– Фи, госпожа старшая жена, – отозвался молодой человек, чувствуя, как намокает ладонь.

– Мр-р-р, – голова крупной белой кошки высунулась из-за плеча дайме и наморщила нос, встопорщив усы. – Как назовете?

– Тора? – Бьякуя неуверенно повернул голову и почти ткнулся носом в густую шерсть.

– Не могла же я пропустить такой момент! – тихо прорычала тигрица. – Они всегда такие мелкие?

…И уж конечно, летописцы никак не отобразили процесс выдворения из спальни роженицы «нестерильных млекопитающих, пусть даже они и занпакто». И ни словом не обмолвились о том, что вечером образец аристократической гордости и благородного величия Кучики Гинрей напился вдрызг в руконгайском кабаке, а по дороге домой извалялся в грязи и вывихнул лодыжку…

О поступлении в Академию Ренджи тоже не было ни слова. Юный Абараи не был Кучики, и крючкотворы не сочли такую мелочь достойной упоминания. Но семья будущего шинигами отмечала это событие широко, с размахом, и счастливый, гордый, смущенный – невероятно довольный – Рен-тян сливался цветом с собственным хвостом, принимая поздравления. Мальчишка поступил сам, без всякой протекции, и в мыслях не допуская возможности обратиться за помощью к рокубантай-тайчо, за что тот его очень уважал. Старый ворчун Кучики Гинрей, немало усилий приложивший к подготовке подростка к вступительным испытаниям, молча подкручивал усы и гордо приосанивался, когда речь заходила о зачислении воспитанника дайме в «сильную» группу. Если бы кто-нибудь сейчас напомнил отставному капитану, как он возражал против Ренджи, как не хотел его видеть, как опасался неприятностей из-за руконгайского мальчишки – получил бы в глаз, как пить дать. Наверное, в силу обуявших старика эмоций, он потащился продолжать праздновать в двенадцатый отряд, где подвыпивший Куроцучи в очередной раз изобрел некий эликсир тройной перегонки, а закончил отмечать знаменательное событие в идзакая на окраине Сейретея в компании почему-то Зараки-тайчо, и тот, провожая бывшего коллегу домой, уронил дедушку светлого князя в овраг, где Кучики-старший опять вывихнул лодыжку. Даже если бы кому-то из хронистов клана взбрело в голову зафиксировать этот факт, запись была бы удалена. Дабы не порочить честь Великого Дома и доброе имя одного отдельно взятого его представителя, пустившегося во все тяжкие.

Чтобы избежать дальнейшего членовредительства, через несколько лет поступление в Академию Рукии отпраздновали тихо и скромно, в узком семейном кругу, и без намека на алкоголь. К слову, в клановой летописи зачисление девочки в ряды студентов все же появилось, ибо секретариат Академии, никого не спросясь, записал Рукию под фамилией Кучики. Исправлять эту неточность не стали: слишком много усилий пришлось бы приложить из-за такой ерунды, как неправильно записанное имя, и выпустилась сестра Хисаны уже как Кучики Рукия. Совет клана, получив соответствующие документы, недоуменно почесал затылки и, махнув рукой, принял решение, что родство младшей сестры младшей жены князя и самого дайме Великого Дома вполне допускает внести одну из лучших учениц Академии в список благородных шинигами.

Бьякуя хорошо помнил жаркие споры главного хрониста клана с госпожой старшей княгиней, поводом к которым стал вопрос: следует ли записывать в летопись Кучики поступление в Академию Торами Роки, ведь брат княгини формально к семье светлого дайме не относится. В тот день Бьякуя вспомнил первое выступление Анеко перед Советом, и провернул тот же трюк, с некотороми коррективами, разумеется. Звук покидающей ножны катаны заставил тишину в помещении сгуститься и стать практически осязаемой. На короткое «Вписывайте» ему возразить не посмели, и молодой князь едва заметно приподнял уголки губ. Лишь подумал, что аргумент «я так хочу, я так приказываю» можно приберечь для более существенных вопросов.

Зато много места в семейных хрониках отводилось благотворительной деятельности младшей княгини. Пошушукавшись между собой и посовещавшись с двоюродной тетушкой по материнской линии – шумной, толстой и напористой Манами-сан, – обожаемые жены затеяли грандиозный проект по созданию приютов для руконгайских беспризорников. Из желания уберечь детей от голода и опасностей в результате выросла целая система, позволяющая не только учесть детвору, оставшуюся без присмотра, но и организовать сеть самостоятельных хозяйств, где детей учили грамоте, давали возможность освоить хорошую профессию, а наделенных реацу готовили к поступлению в Академию. Долгое время Бьякуя, как и большинство его коллег, не понимал, что именно в использовании детского труда на полях вызывает у Анеко такое острое неприятие, но спорить с ней было себе дороже. Поэтому «благотворительные визиты», которые Хисана регулярно наносила представителям сейретейской аристократии, пришлось разрешить. Между собой девушки решили, что старшая будет заниматься своими прямыми обязанностями на службе, заодно пополняя семейный бюджет выручкой от совместных с Маюри предприятий, а младшая станет лицом благотворительной кампании. На парочке выездов господин муж побывал вместе с женой. И понял, почему когда-то Анеко назвала Хисану секретным оружием. Когда миловидная, скромная, бесконечно очаровательная миниатюрная девушка тихим нежным голосом расписывала тяготы и лишения несчастных детишек, Бьякуе самому хотелось бросить все и мчаться вытряхивать карманы. А потом Хисана поднимала свои невозможные глазищи и смотрела на собеседников кротко, немножко грустно и с едва уловимой укоризной. В помощи не отказал никто, включая самого Командора. Ямамото даже переплюнул остальных, ибо с его неосторожной подачи Готею пришлось взять над приютами шефство. Придя в себя через несколько дней и осознав масштаб авантюры, в которую вляпался, Генрюсай пригласил в гости своего старого товарища, бывшего капитана шестого отряда, и смущенно попросил проследить, чтобы младшая невестка никогда больше не приходила к нему чего-нибудь просить. «А то отдам ей Рюджинджакку и не замечу», – жаловался он, дергая себя за бороду. Гинрей обещал поспособствовать. Впрочем, о сепаратных переговорах старшего поколения в летописях тоже забыли упомянуть.

Наткнувшись на запись о зачислении Кучики Рукии в тринадцатый отряд, Бьякуя ненадолго замер. Вероятно, это была поворотная точка, и именно с нее надо начинать отсчет всех тех событий, которые случились несколько десятков лет назад. По меркам Общества Душ – совсем недавно.

Именно тогда Анеко и Хисана впервые (и до сих пор – единожды) поссорились. Госпожа младшая супруга настаивала, чтобы Бьякуя взял девочку в свой отряд. Госпожа же старшая жена досадливо морщилась и уверяла, что количество Кучики на один шестой отряд и так зашкаливает, а потому надо дать Рукии пойти служить по распределению. Дайме и его дед были полностью на стороне старшей княгини, полагая ниже своего достоинства составлять протекцию членам клана: уж если ты Кучики, то изволь быть лучшим и служебных привелегий добивайся своими силами. Но Хисана волновалась за сестру и была неумолима, а огорчать женщину на шестом месяце беременности не рискнули. В итоге пришли к соглашению: Рукия служит в том отряде, куда ее распределяют, а Бьякуя просит капитана не назначать ребенка на должность, сопряженную с опасностью. Хисана спокойно доходила срок и родила прекрасную девочку, получившую имя На́ми, а Рукия на много лет застряла в рядовых и жутко этого стеснялась.

Вероятно, поэтому на первом своем серьезном задании слишком волновалась, слишком старалась показать все свои умения, проявить себя. Результатом ее секундной растерянности и недюжинного таланта стала аномалия по имени Шиба Кайен. Когда пустой захватил тело лейтенанта, и тот попер на девушку, она с перепугу саданула по нему таким мощным бакудо, что распутать плетение не смог не только Укитаке, смирившийся с потерей бойца и, как истинный шинигами и капитан, считавший, что спасти юношу можно, только убив его, но и Куроцучи, прибывший на место происшествия минуты через полторы после драматичных событий. Капитан двенадцатого отряда долго ходил вокруг скульптурной композиции, цокал языком, тыкал в застывшее существо длинным ногтем и качал головой. Потом заграбастал сие диво себе в лабораторию и не вылезал на свет божий четыре дня. Его подвижничество не увенчалось успехом, и бедняга Кайен просуществовал в симбиозе с пустым, спеленутый неизвестным науке путем связывания, долгие шесть десятков лет. Анеко уверяла Рукию, что это к лучшему, потому что жену лейтенанта Шибы спасти не удалось, и потерю любимой он мог воспринять не слишком хорошо. Девочка согласно кивала, но в состоянии своего кумира винила себя.

Естественно, о ссоре двух княгинь Кучики и душевных метаниях младшей сестры одной из них в семейных летописях не было ни полстрочки…

О таких незначительных для клана событиях, как загадочное исчезновение капитана десятого отряда, в летописи не писали. И странное поведение старшей княгини, узнавшей об этом, тоже обошли вниманием. В те далекие дни и сам дайме не придал значения задумчивости Анеко, и только годы спустя немного обиженно спросил жену, почему она промолчала.

– И что бы ты сделал? – устало спросила та. – Помочь Ишшину мы никак не могли, остановить Айзена тоже. И неподражаемый стиль руководства Командора Ямамото тебе хорошо известен. Приказал бы всех убить – и дело с концом. Не знаю, как ты, а я на такое не подписывалась.

– Но ты и про Айзена ничего не говорила, – возразил Бьякуя.

Анеко помолчала, сощурив глаза, и Бьякуя понял, что этот спор он проиграл. Так бывало всегда: госпожа старшая супруга прищуривалась, изучала его пару секунд, а потом выдавала странную, нестандартную, но эффектную логическую цепочку, в результате которой выходило, что поступить не так, как это сделала она, было просто преступлением. Ну или великой глупостью. Поначалу он еще пытался убедить девушку, что соблюдение законов Общества Душ и поддержание чести и гордости клана играют немалую роль и их необходимо учитывать в ее хитрых раскладах. Анеко небрежно отмахивалась и возражала, что честь клана хороша тогда, когда носители этой чести живы. А мертвецам закон не писан.

– Вообще-то упоминала, – сказала Анеко. – Когда рассказывала тебе о себе, помнишь? Но не вдавалась в подробности. И знаешь почему?

– И почему же?

– Да потому, что твоя законопослушность не позволила бы тебе промолчать. Айзен был слишком хитрожопым, он бы выкрутился, и поимели бы мы серьезного врага без намека на честь и совесть, да еще и знающего о том, кто и почему под него копал. А так он воспринимал нас как статистов в своем мега-спектакле «Трудно стать богом».

– Не слишком-то лестный статус, – усмехнулся Бьякуя.

– До акари мне этот статус. Ты главное упускаешь, – Анеко подошла к мужу, опустилась в сейдза напротив него, пристально посмотрела в глаза. – Я рисковала. Я рисковала Рукией, и легко мне не было. Но я не могла позволить истории пойти иным путем. Не тем, про который я знала. Потому что так я могла если не знать наверняка, то хотя бы предугадать дальнейшие события. А повернись все иным боком, и тыкались бы мы вслепую, как новорожденные кутята.

– Ты поэтому так не хотела, чтобы Ренджи служил в пятом?

– Угу. Ну и потому, что Айзен ко мне клинья подбивал.

По скулам дайме прокатились желваки, глаза нехорошо сузились и потемнели.

– Вот как, – сухо проронил он. – И когда ты собиралась мне об этом сказать?

– Никогда, – Анеко пожала плечами. – Зачем волновать тебя подобной ерундой?

– Хороша ерунда, – проворчал Бьякуя. – Века не прошло, как я узнаю́, что у меня пытались увести жену!

– Ревнуешь?

– Нет, злюсь. Что не я прикончил этого урода.

Впрочем, беседы княжеской четы никто не конспектировал, так что попасть в хронику этот разговор никак не мог. А вот про бунт Айзена писали много.

Когда Рукия дожала Укитаке и получила, наконец, задание в мире живых, Анеко навострила ушки и усилила бдительность. Когда девочка пропала с радаров двенадцатого отряда, старшая княгиня Кучики выделила отдельный информационный канал в собственной лаборатории, но не для поиска пропавшей родственницы, а для перехвата посторонних сигналов. И таки поймала поток данных, идущий на персональный приемник Рукии в обход общих духовно-информационных потоков. Увлеченный каким-то новым исследованием Куроцучи-тайчо не обратил внимания на скромную папочку, появившуюся в общей сети, куда Анеко дублировала все получаемые сведения. Зато когда встал вопрос о судьбе Рукии, офицер Кучики предъявила руководству доказательства, что Кучики Рукия вовсе не прохлаждается в Генсее, а выполняет приказы Готей-13, не зная о том, что они фальшивые.

Потянув за ниточку, Сой Фонг быстро вышла на заговорщиков, и приказ Совета 46-ти о казни Рукии Командор уже не рассматривал. Однако по совету все той же Сой Фонг не начал размахивать посохом и вершить правосудие, а подыграл злоумышленникам, и в положенное время «преступница» была возвращена в Сейретей.

Бьякуя честно выполнил требование старшей жены «не убивать рыжего», и только головой покачал, удивляясь, откуда она знает, что сумасшедший мальчишка, кинувшийся защищать подругу, имеет такую дивную масть. Позволив Ренджи, невероятно довольному своим назначением в отряд обожаемого тайчо, слегка размяться, Бьякуя от души съездил Куросаки неаристократичным хуком по морде, и увел шебутных детишек в Сенкаймон. Пока Ичиго сводил глазки в кучку и проверял челюсть на предмет переломов, вышедший из сумрака Урахара размышлял, сможет ли пацан раскрыть весь свой потенциал без тренировок «на пустого». Сон души у него был цел и агрессивно распускал щупальца по всей сущности мальчишки. Вопрос решился сам собой: Куросаки заметил панамочника и потребовал немедленно переправить его вслед за Рукией. Вздохнув, Урахара увел задиру к себе и взялся за обучение.

Как раз в это время главный летописец клана отошел от дел, переведясь на скромную должность обычного архивариуса, и новый чиновник взялся за исполнение своих обязанностей с удвоенным энтузиазмом. Вероятно, поэтому задержание Рукии в Генсее на бумаге выглядело невероятно пафосным и излишне драматичным. Равно как и приказы светлого дайме касательно своей непутевой сестры. А уж приказ о заключении под стражу раненого после драки с Ичиго Ренджи вообще выглядел дико, хотя на самом деле Бьякуя всего лишь приказал не выпускать его, пока раны не затянутся. Да и встреча с Шихоин Йоруичи при попытке двух юных остолопов освободить Рукию приобрела какие-то странные черты, в то время как в действительности молодой капитан был просто рад увидеть старую знакомую живой и испытал немалое облегчение от мысли, что за его младшую сестренку вступилась еще и эта невозможная женщина.

Также немало порадовал придурковатый рыжик. Не зря Анеко сказала, что даже если их многоступенчатые манипуляции провалятся под собственным весом, этот юный энтузиаст вытянет их малышку из передряги и в одиночку. Для приличия Бьякуя пару раз махнул катаной и даже немного нахамил Укитаке-сэнсэю, внешне оставаясь абсолютно спокойным. Госпожа старшая жена всю дорогу твердила, что «держать морду кирпичом» полезно для дела, да и потом легче будет кивать на честь клана и объяснять все свои поступки семейной гордостью.

Между тем невероятно удивил Совет клана. Что называется, помощь пришла, откуда не ждали. Старперы, наполучав побудительных пинков от своих семей, отправили в Совет 46-ти ноту протеста: мол, с пердставителем Благородного Дома нельзя так обращаться, что суд должен быть открытый, что девочке положен адвокат и так далее. Давно прибитый Айзеном Совет ожидаемо проигнорировал эту писульку, и тут Сейретей просто взорвался возмущением. На головы заговорщикам посыпались жалобы на неправомочные и незаконные действия, и Айзен начал делать ошибки. Прежде всего, убийство свое инсценировал из рук вон плохо, так что Унохана моментально обо всем догадалась. Еще один камушек упал на чашу весов, перетягивая их на сторону вторженцев и как будто идущих против правил шинигами. Затем, завертевшаяся вокруг этого убийства интрига сильно отвлекла от основных событий капитанов Хицугаю, Ичимару и Комамуру. Зараки и Куроцучи вообще болтались ками знают где. Под шумок драгоценная старшая княгиня одним ей известным способом заманила в лаборатории двенадцатого отряда Гина и что-то так наглядно ему объяснила, что он ушел оттуда на своих двоих, но все же слегка не в себе. Из всех вышеперечисленных событий новый летописец отмечал только те, в которых непосредственное участие принимал его дайме. Но делал он это так странно, что сейчас, листая хроники, Бьякуя только диву давался.

Чего только стоила стычка между ним и Ренджи перед несостоявшейся казнью. Какие возвышенные речи приписали им обоим! Сколько высокомерия с его стороны, сколько решимости со стороны Ренджи! Какая вывернутая интерпретация легенды о луне и обезьяне! А в действительности-то было совсем не так…

Они встретились на пустынной улице. Бьякуя понимал, что спровоцировать предателей на открытые действия не удалось, и надо как-то вытягивать девчонку из западни. Слава ками, хотя бы Хисану с детьми (к тому времени уже родились Хитоми и Кичиро) на лето отправили в дальнее поместье, на свежий воздух, и она не в курсе, как тут «развлекается» ее семья. Сияющий, как медный канн, Ренджи счастливо объявил, что достиг банкая. Бьякуя вздохнул и вынул из ножен Сенбонзакуру.

– Ну, показывай, – кивнул он с едва заметной улыбкой. – Надо же нам изобразить некое противостояние. Раз уж ты «переметнулся»…

Ренджи расцвел и продемонстрировал внушительных размеров конструкцию устрашающего вида.

– Банкай? – с надеждой спросил лейтенант.

– Банкай, – согласно вздохнул капитан.

Владеть своим грозным оружием юный Абараи, конечно же, пока не умел и продул обожаемому тайчо довольно быстро. Капитан наскоро перетянул раны первым, что под руку попалось – Гинпаку, и поспешил на место казни. За Рен-тяна он был спокоен, уловив реацу Уноханы задолго до ее появления.

Увидев его, Рукия перестала хмуриться. Надо сказать, в эти недолгие минуты Кучики-тайчо едва не поплохело. Он так рисковал сестрой Хисаны, а девчонка даже на миг не усомнилась в его защите! Ее доверие ложилось на плечи тяжким бременем, вступая в противоречие с долгом перед кланом и воинской честью. Бьякуя стиснул зубы, собираясь опозорить собственную семью на веки вечные, когда на холме Согёку появилась Анеко в компании Укитаке и Кёраку.

Командор переглянулся со своими учениками, с Сой Фонг, придирчиво покосился на госпожу старшую княгиню Кучики и проскрипел:

– Ну-с, приступим…

Сэнсэй и его розовокимоношный братец по разуму шустро спеленали смертоносное копье, и тут на сцену снова вылез неугомонный Куросаки. Впрочем, чего греха таить, вовремя вылез. Сплавив Рукию возникшему из ниоткуда Ренджи, мальчишка кинулся на шинигами, не особенно заботясь о соотношении сил. Пришлось Бьякуе оттеснить его от остальных.