Текст книги "Родственные связи (СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Кхм…

– А в бреду?

– Я…

Анеко подскочила с места, метнулась к нему, упала рядом на колени и схватила ладонями за щеки. Большие синие глаза выражали крайнюю степень растерянности и глубинное неверие в реальность происходящего.

– Теплый… – прошептала Анеко, жадно всматриваясь в его собственные глаза. – Живой. Как такое может быть?

– Госпожа, – Бьякуя помнил, что с сумасшедшими нельзя вести себя агрессивно, поэтому положил свои ладони поверх рук девушки. От прикосновения она дернулась, полотенце совсем съехало с тела. – Госпожа, успокойтесь. Не так уж все и плохо…

Она вдруг откинула назад голову и расхохоталась. Чтобы девушка не упала, Бьякуе пришлось обхватить ее запястья и держать. А она смеялась и смеялась, захлебывалась истерикой, из-под ресниц катились слезы, по бледному и все равно красивому лицу пробегали судороги. Это продолжалось довольно долго, и Бьякуя подумал, что этак госпожа супруга свихнется окончательно. Он перехватил ее за плечи и встряхнул. Голова с еще влажными волосами мотнулась, смех оборвался. Темно-синие глаза уставились на него с непроницаемым выражением.

– Я чувствую, следовательно, я жива, – сообщила Торами Анеко… нет, Кучики Анеко. Моргнула, сказала: – Бред! – и потеряла сознание.

Бьякуя подхватил обмякшее тело, растерянно посмотрел на открывшиеся прелести и потряс головой. Несомненно, первая брачная ночь удалась!

Как всегда, Аня проснулась резко и быстро, просто в одно мгновение сознание включилось – и заработало по полной. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, как поступала всегда, чтобы прогнать муть неприятного или странного сна. Открыла глаза, ожидая увидеть больничный потолок… Реальность была беспощадна: над головой находились светлые доски, пересеченные более темными тонкими балками.

Повернула голову направо: там были приоткрытые седзи, за которыми виднелся ухоженный сад, доносились птичий щебет и размеренные скребущие звуки – кто-то мел дорожки. Повернула голову налево… мда-а-а… а она так надеялась, что «счастливое замужество» ей привиделось в бреду! Фигушки. Слева спал Кучики Бьякуя собственной персоной.

Аня уставилась в потолок и стала искать выход из затянувшегося глюка. Потому что не может все это быть правдой! Просто не может!!! Нет, если тебе лет пятнадцать, и вместо программной классики ты читаешь фэнтези с попаданками, то поверить в такой интересный сон тебе просто боги велели. А вот если ты взрослая тридцатилетняя тетка в стадии развода и жизненного перепутья, и за плечами у тебя детдом, неудачный – как выяснилось! – брак и вообще реалии современной российской глубинки, то какой, к сами-знаете-какой-матери, Сейретей? Какой, ками помилуйте, брак с Кучики Бьякуей? Особенно если учесть, что он – персонаж пусть и культовой, но манги?!

Спящий рядом мужчина был пугающе живым. Аня повернулась и стала рассматривать точеный профиль, фарфорово белую кожу с едва заметными голубоватыми прожилками на веках и шее, длинные шелковые волосы. Через несколько минут осмелела и поднесла руку к губам. По пальцам скользнуло ровное дыхание.

Черт знает что!

Но ведь этого не может быть! Или может?..

Вечером он вполне ощутимо держал ее за запястья. А потом не менее ощутимо встряхнул. Так, что в шее что-то хрустнуло. И прикосновения не были невесомыми – хватка ощущалась очень и очень сильной. Захоти этот «персонаж» свернуть ей шею, она бы и пикнуть не успела. И что теперь с этим делать?

Аня перевернулась на бок, пристроила голову на сгиб локтя, тихо вздохнула. Она все еще не верила в реальность происходящего, но это не было поводом замереть и ничего не делать. Тем более, что возвращаться-то ей некуда. Нет, с квартирным вопросом все бы обошлось, и работа никуда не делась, и знакомые остались… вот только жить прежней жизнью было невыносимо. Потому что самую важную, самую нужную часть той жизни у нее отобрали.

В голову услужливо влезла мысль, что оказаться в вымышленном мире не менее реально, чем в родном Задрипенске, потому что кто-то умный в середине прошлого века предположил: все, что придумал, продумал и вообразил человек, где-то воплощается, обретает вес и плотность и продолжается во времени. Все, что способен представить человеческий разум, где-то происходит. Значит, Общество Душ ничуть не менее реально, чем родное Подмосковье и бывшая свекровь Зинаида Аркадьевна. Значит, русская учительница Анна стала женой главы Великого клана. Смешно, конечно, но как-то так и вышло…

– Насмотрелась? – неприязненно произнес Бьякуя, не открывая глаз. Видимо, по утрам он бывал раздражителен и колюч.

Ане ссориться не хотелось. Она вздохнула погромче и грустно призналась:

– Я все еще не верю в то, что это – правда.

– Что именно? – Бьякуя открыл глаза и уставился в потолок.

– Свадьба. Ты. Все вокруг. Сказка какая-то, из разряда «чем дальше, тем страшнее».

– Хм, – в голосе господина супруга появилась легкая заинтересованность. – Странно ты реагируешь на простые, в общем-то, вещи.

– Понимаешь, я вчерашний день очень плохо помню. А несколько предыдущих не помню совсем, – полуправда показалась девушке лучшим выходом. – Я настолько не уверена в собственной реальности, что словами не передать. А в то, что ты не глюк, мне поверить еще сложнее.

– Лестно, – с кривоватой ухмылкой оценил Бьякуя.

– Зато честно, – насупилась Аня.

Молодой человек повернулся на бок лицом к жене, подпер голову рукой и тоже стал ее рассматривать. Вчера, когда она отрубилась, он завернул ее в таорукэтто* и уложил на футон. Хотел уйти, но представил, что скажут дед и оставшиеся у старика в гостях знакомые, а уж что подумают слуги… и остался. Поскучал, перекусил, допил вино, повздыхал от вынужденного безделья – и лег спать. Рядом со своей законной женой. Ну не на татами же ночевать, в самом деле!

– Насмотрелся? – с демонстративной ехидцей осведомилась девушка.

Бьякуя улыбнулся. Не скривил презрительно губы, не усмехнулся пренебрежительно – улыбнулся. Может быть, «эта кукла» окажется не такой уж и куклой, и с ней можно будет нормально общаться? Полюбить, конечно, не получится, все-таки чувствовать на заказ он не умел, но выстроить нормальные взаимоотношения сто́ит попробовать.

– Я заметил вчера, что после первого ритуального глотка ты как будто занемела. Может быть, тебе что-то подмешали?

– А как это можно проверить? – вскинулась девушка.

– Да как… в четвертый надо идти.

– К-куда?

– В четвертый отряд, к капитану Унохане Рецу. Она дама серьезная, база у нее отличная. Если была в сакэ какая-нибудь дрянь, она найдет. Обязательно.

– Ну так пойдем! – юная супруга резко села, одеяло свалилось с плеч, оголяя ключицы и то, что пониже. Скулы девушки порозовели, да и Бьякуе стало немного не по себе. Все-таки он здоровый молодой мужчина, а не евнух какой-то! И красивая юная дева перед ним – его законная жена! И вообще, то, из-за чего оба покраснели – их священный долг перед двумя кланами!

– Ну чего разлегся, – Анеко очень быстро справилась со смущением, подхватилась, на ходу кутаясь в таорукэтто, принялась перебирать сваленные в кучу праздничные одежки. Бьякуя наблюдал с интересом.

– Вообще-то по традиции по выходе из брачного павильона после первой ночи надлежит… – нараспев затянул он.

– Иди в пень! – предложила почтительная супруга. – Пока старперы будут разводить свои церемонии, «эта дрянь», как ты изящно выразился, куда-нибудь выведется естественным путем, и хрена лысого твоя Рецу ее найдет! Или ты считаешь, что травануть невесту на свадьбе – это так, вариант нормы?

Бьякуя нахмурился.

– А представляешь, если бы я померла там же, после первого глотка? – продолжала свою мысль Анеко, со скепсисом рассматривая шелковое юката, выуженное с самого низа кучи. – Мне, конечно, сама эта мысль не улыбается, но вот тебе было бы в сто раз хуже. Угадай почему?

– В отравлении обвинили бы меня, – мрачно произнес молодой человек, выбираясь из постели. – Многие знали, что я не в восторге от свадьбы с тобой. Могли попытаться свалить Дом Кучики таким незамысловатым способом.

– Незамысловатым, но действенным, – Анеко окинула господина мужа взглядом и решительно сунула в руки юката. – Кстати, что такого ты против меня имеешь? Я что, в детстве тебя дразнила?

– Я тебя впервые увидел вчера.

– А-а-а! Тогда ясно… Ну что, как уходить будем, через забор?

Бьякуя не удержался, фыркнул. Одетые весьма и весьма легкомысленно, они выбрались из павильона через онсэн и скрылись в зарослях жасмина. Наступал момент, когда одетую практически только в нижнее белье девушку надо было крепко обнять. Кое-как объяснив жене свои действия и получив безмятежное согласие, едва вступивший в права главы клана Кучики Бьякуя подхватил госпожу супругу на руки и ушел в шунпо.

Жизнь постепенно налаживалась.

Капитан Унохана обнаружила в крови Анеко странный состав, призванный проделать с девушкой что-то, из-за чего воля и сознание отравленной должны были рассеяться во времени и пространстве, а сама она – стать покорной, тихой, бессловесной тенью. Почему этого не произошло, Рецу не объяснила. Пока дамы шептались за ширмой, Бьякуя переодевался в одолженное Уноханой шихакушо. Потом они тайно, как выразилась госпожа супруга, «козьими тропами и огородами», возвращались в поместье и делали вид, что вот только что проснулись.

А потом начались будни. Кучики Гинрей неким загадочным образом провернул авантюру, в результате которой Бьякуя в течение одной-единственной недели не только женился, но еще и принял на себя обязанности главы клана в полном объеме, и стал капитаном шестого отряда Готей-13. Последнее вообще было вещью беспрецедентной, так как в Готей не уходили в отставку, и занять пост капитана можно было только после смерти предыдущего. Однако старику удалось. И теперь Бьякуя загибался под грузом новых обязанностей, оставляя молодую жену дома на целые дни. Чем она занималась в его отсутствие, он понятия не имел.

Юная супруга между тем осваивала новое жизненное пространство. Русская учительница Аня поняла, что бред не прекращается, и жить ей в нем долго. Хотелось также жить счастливо и спокойно, а для этого надо было новый мир изучить. Она и изучала. По старой привычке начать решила со справочной литературы. И уже в библиотеке поместья обнаружила, что читать-то и не умеет!

Это было ударом ниже пояса. Непонятные закорючки оставались закорючками и в текст складываться никак не желали. Притом речь девушка понимала абсолютно спокойно. И ее понимали. Даже те ее словесные конструкции, в которые закрадывался подтекст и едва уловимая ирония. Правда, довольно скоро проблема решилась: взгрустнув над очередным свитком, Аня отвлеклась и, уронив на вертикальные рядочки мимолетный взгляд, вдруг поняла, что там написано.

Торопливые и несколько сумбурные эксперименты дали неожиданный результат: стоило Ане перестать напряженно всматриваться в написанное, уйти мыслями в дальние дали – и тело само вспоминало навыки, полученные до того, как его напоили не-пойми-чем на свадьбе. Но рефлексировать на эту тему она себе не позволила. Довольно быстро восстановив умение понимать кандзи, девушка вгрызлась в гранит науки.

К телу у Ани тоже были вопросы: оно ей не принадлежало! Из зеркала на нее смотрела высокая красивая девушка с гордой осанкой и чужими, темно-синими глазами в обрамлении густых темных ресниц. Все бы ничего, но Аня никак не могла соотнести статную аристократку с собой. В своей земной жизни девушка была метр в прыжке, русоволосой и сероглазой. Нынешнее отражение горделиво встряхивало шикарными каштаново-медными волосами с крупными завитками, подозрительно щурило большие синие глаза с миндалевидным разрезом, изящно выгибало длинную белую шею и поводило точеными плечами человека, занимавшегося спортом. Впрочем, неожиданностей тело не доставляло. До определенного момента.

Как-то раз, выбравшись на свет божий из полутемной библиотеки и с хрустом потянувшись, девушка вдруг ощутила, что стоит в воздухе. От неожиданности она дернулась, неловко взмахнула руками и упала на теплые доски энгавы… Это тоже было странно: когда Аня не концентрировалась на предметах, их названия и назначение всплывали в памяти сами собой. По крайней мере, разница между седзи и фусума, таби и оби, сакурой и макурой, косодэ и юката была очевидна.

Поднявшись и потирая ушибленную задницу, девушка прошипела нечто неблагозвучное в адрес изверга, придумавшего шунпо, кидо и прочие шинигамские навороты. Стоп! А вот с этого места началась усиленная работа мысли. Она ведь знает этот мир! Сергей в свое время так увлекся захватывающей историей, что и тетушку на нее подсадил! Аня спешно убралась в отдаленную часть сада, приткнулась под цветущей яблоней и глубоко задумалась.

По всему выходило, что ветвь истории с ее участием значительно отличается от когда-то посмотренного и прочитанного. Например, жениться Бьякуя должен был не на ней. И дедушка его, кажется, до этого славного момента не дожил. Или дожил?.. Но главный вопрос у Ани был совсем другим: ей-то что делать?! Особенно если появится настоящая хозяйка тела и попросит самозванку на выход.

По вечерам господа молодожены встречались в брачном павильоне. Бьякуя приползал взмыленный и злой, падал на футон прямо в одежде и какое-то время смотрел в потолок. Девушка его не трогала, занималась своими делами – читала или тренировалась в письме. Иногда заваривала чай; процесс этот был сложным и увлекательным, и вспомнился, как и многое другое – надо было просто не думать о чае. Потом господин муж возвращался в мир, с раздражением стаскивал с себя родовые атрибуты, небрежно скидывая их на дзабутон, и присоединялся к жене. Они ужинали, разговаривали, Бьякуя комментировал успехи госпожи супруги в каллиграфии… Из ее насмешливых ответов и встречных высказываний нередко завязывалась легкая пикировка, в результате которой молодые люди либо обиженно дулись друг на друга, либо вместе смеялись, в том числе и над собой и над окружающими. Об интимной близости не думал ни один. Ровно до тех пор, пока меносы не понесли Гинрея прогуляться по вечернему саду.

Старику нравилось, что внук каждый вечер уводит юную супругу из Главного дома, чтобы… ну, все знают для чего, ха-ха! Ему и в голову не приходило, что юноша просто удирает от суеты и постоянного соблюдения всевозможных правил, а госпожу жену берет с собой, чтобы ему лишних вопросов не задавали. И что невестка смывается из дома по тем же причинам, искренне поддерживая господина мужа в стремлении убраться подальше от посторонних глаз. Набредя на «отдельный домик» и увидев внутри свет, Кучики-старший собрался было тактично ретироваться, но внезапно из любовного гнездышка раздался громкий заразительный хохот Бьякуи и не менее веселый смех невестки. Заинтригованный, дед приблизился к строению, приглушив реацу практически полностью.

Внук и его жена сидели по разные стороны от столика, девушка демонстрировала молодому человеку исписанные листы рисовой бумаги. Тот скептически их рассматривал и, видимо, комментировал.

– А это? – спросила госпожа невестка.

– Анеко, – с чувством ответил Бьякуя, – ты же воспитанная девушка! Где ты нахваталась этой… пошлости?!

– Ну-у-у… Видимо, не такая я и воспитанная. А если пририсовать хвостик? – она быстро черканула на листе кисточкой и снова показала мужу. Бьякуя засмеялся.

– Хрень какая-то, – сказал он. – Это вообще не иероглиф.

– Ах, какая жалость! – Анеко картинно прижала тыльную сторону ладони ко лбу. – Как же мне с этим жить?! А может, все-таки он что-нибудь значит? – уже совсем иным, веселым тоном спросила мужа. Тот фыркнул.

– Можем присвоить этой закорючке значение одного из твоих смешных словечек. Ты какое выбираешь?

– «Чудесатее»! Это будет «чудесатее»! Смотри, тогда фраза «все чудесатее и чудесатее» будет писаться вот так… – девушка увлеченно зачертила по свежему листу. Бьякуя наклонился, присматриваясь. Обозрев плоды трудов супруги, он долго и вдохновенно смеялся, потом отобрал письменные принадлежности и попросил никогда никому не показывать то, что получилось, даже ему самому.

– А то решат еще, что мы тут с тобой подрабатываем, сочиняя хентай.

– А что, идея неплоха! – фыркнула Анеко. – Деньги, знаешь ли, не пахнут!

– Да ну?

– Ну да! Ты в курсе, что эту фразу приписывают одному из древнеримских императоров, который ввел плату за пользование общественными отхожими местами?

– Фу! – выразительно отозвался глава Клана.

– Ой, какие мы нежные! – тут же пропела девушка.

Что ответил внук, Гинрей уже не стал слушать. Медленно и задумчиво он побрел в сторону дома. Они тут, понимаешь ли, каллиграфией занимаются! Этак идея дождаться правнуков накрывается медным хибачи!

Утром Кучики-старший тонко намекнул за завтраком, что хентай не обязательно сочинять, им надо просто заниматься. Бьякуя пошел красными пятнами, Анеко замерла с недонесенными до рта палочками, перевела взгляд с мужа на свекра и засмеялась.

– Ну вот, господин муж, – жизнерадостно посетовала она, – нас и спалили! Что делать будем?

– Хентаем заниматься, – процедил сквозь зубы господин муж. – Под чутким руководством гэнро**, разумеется.

Гинрей внезапно почувствовал себя смущенным. Все-таки, каким бы он ни был аристократом и формалистом, как бы ни стремился всегда и во всем поступать верно, сохраняя и приумножая честь клана, лезть под одеяло к молодым не входило в его обязанности. Госпожа невестка между тем прожевала еду и беспечно произнесла:

– Ладушки! Тогда я к вечеру новые кисточки возьму.

– Зачем? – Бьякуя повел бровью.

– Для хентая, естественно! – округлила глаза Анеко.

К удивлению Гинрея, молодые люди с трудом удержались от глупого хихиканья. Внук быстренько слинял на службу, его супруга исчезла в глубинах поместья. Как выяснилось через несколько часов, из поместья она тоже исчезла. Дед уже начал ворчать и беспокоиться, когда на закате оба явились к ужину, мирно переговариваясь.

Комментарий к Хорошее дело браком не назовут *Таорукэтто – напоминающее большое полотенце летнее одеяло.

**Гэнро – примерный перевод: старейшина, государственный деятель.

====== Громкое семейное счастье ======

Чем больше Аня узнавала, тем больше у нее возникало вопросов. Клан Кучики, древний, мощный, сложно структурированный, был одним из основополагающих столпов, на которых держался Сейретей с момента своего возникновения. Как и клан Тора́ми, один из Великих Домов.

У каждого клана, Великого или Младшего, была своя специфика, своя «фишка», которая позволяла если не контролировать определенную сферу жизни всего Общества Душ, то уравновешивать результаты деятельности населения в этой области. Кланы были многочисленны, готовили своих сыновей и дочерей по полной программе, не давая спуску ни в учебе, ни в работе – и все равно не справлялись. Огрехов, ляпов и просто заброшенных дел было более, чем достаточно. На общем фоне выгодно отличался Готей-13, военизированная структура, обеспечивавшая порядок как в самом Обществе, так и на прилегающих территориях, то есть в мире живых, Генсее, а при необходимости и в мире пустых, Уэко Мундо. Кучики уже не одну тысячу лет заведовали сбором информации.

Анеко – девушка заставляла себя привыкать к новому имени, и с каждым днем у нее получалось все лучше – задумчиво грызла ручку кисти, зависнув над очередным фолиантом. Информация – это очень, очень хорошо. Ее полнейшая бессистемность в хранилищах клана – это очень, очень плохо. Владеть информацией весьма полезно, уж это дитя IT-века и SEO-технологий понимала лучше многих. Систематизировать данные… м-да, вот тут начинались трудности. В архивах Кучики все хранилось по старинке – на бумаге, тонкой и ломкой, записанное тушью, которая так и норовила выцвести или осыпаться. Работы предстояло много…

Оставалось выяснить, чем же занимался клан Торами, дочерью которого теоретически являлась Аня. В день, когда дед мужа намекнул, что супружеский долг исполнять все-таки придется, Анеко отправилась в гости к своей родне. К мачехе и сводному брату.

Память о них всплывала из глубин сознания плавно и последовательно. Торами Анеко была дочерью от первой жены, умершей вскоре после родов. Через несколько лет глава клана Торами взял молодую жену, Санго-сан из рода Шинамидзу. Та родила мальчика по имени Рока, и теперь, после смерти отца, ребенок считался наследником клана. Пока брат не достигнет совершеннолетия, управлять всеми делами будет госпожа Санго, регент при малолетнем дайме.

Родной дом встретил девушку цветением яблонь и слив, мягкими переливами музыки и великосветской предобеденной ленью. Санго-сэссё отдыхала в саду, почитывая любовные новеллы. На Анеко она смотрела с хитрой улыбкой и легкой подозрительностью. Церемонные расшаркивания заняли у женщин около получаса, и Аня, всматриваясь в лицо мачехи, отстраненно думала, кто же выдохнется первой. Ее тело проделывало все положенные движения, губы сами произносили велеречивые комплименты, а глаза изучали молодую еще женщину, сохранившую и красоту, и свежесть, несмотря на сына-подростка и груз ответсвенности.

В какой-то момент госпожа Санго прекратила игру «кто – кого». Она просто убрала с лица ехидную улыбочку и нормальным, человеческим тоном спросила Анеко о ее семейной жизни.

– Благодарю, мне все нравится, – спокойно ответила девушка.

– Я рада.

– Спасибо.

Кто знает, может быть, если бы и Аня не сменила интонации на обычные, без иронии и хорошо замаскированного яда, все сложилось бы иначе. Однако… Несколько минут госпожа мачеха молчала, потом более деловым голосом поинтересовалась, зачем Анеко пришла.

– Мне надо обновить некоторые знания.

Госпожа Санго прищурилась, но в этой новой насмешке уже не было негативного посыла. Аня вдруг поняла, что все это время мачеха чего-то напряженно ждала, и только теперь позволила себе словно бы выдохнуть с облегчением. Стало видно, что сэссё-сан очень устала.

– Истинная Торами, да? Всегда и во всем…

Анеко поймала себя за язык, не дав сорваться неосторожному «хотелось бы надеяться», и просто кивнула. И получила доступ к клановой библиотеке Торами. И письмо от собственного отца, написанное через пару лет после ее рождения. День прошел незаметно.

Вечер неумолимо приближался, и все то время, что тянулся этот нескончаемый день, Бьякуе было не по себе. Утром горячо любимый и безмерно уважаемый дедушка влез в ту часть жизни, которая была закрыта ото всех, и это вызывало глухое раздражение и бессильную злобу. Неизвестно, как бы состояние тихого бешенства отразилось на самом Бьякуе и его бойцах, если бы госпожа супруга не свела все к шутке. Пожалуй, молодой человек был ей признателен.

И все же… Они женаты уже больше месяца, у них сложились ровные дружеские отношения, и нечто бо́льшее может все разрушить. У Бьякуи не поворачивался язык назвать исполнение супружеского долга занятием любовью. Потому что для этого надо любить, а любил он вовсе не свою жену. В этот день впервые с самой свадьбы он позволил себе вспомнить о Хисане.

Пока Анеко оставалась приятельницей и соседкой по дому, юноше удавалось сохранять некое подобие душевного равновесия. Пока они не прикасались друг к другу, он как бы и не предавал свою любимую. Сегодня со всей ясностью он осознал, что несколько недель прожил в самообмане, и это ранило не меньше, чем осколки собственной поломанной судьбы.

Они встретились у ворот поместья. Анеко была задумчива и отстранена. Увидев мужа, она улыбнулась немного печально, подошла, заговорила о какой-то ерунде вроде перестройки части дома. Ах да, ей же выделили северную половину, как полагается по традиции. Что же она там задумала?

Оказавшись в привычном уже павильоне, Бьякуя словно закаменел. Анеко возилась у столика, что-то переставляла. Он смотрел на ее странную прическу – сейретейские женщины не заплетали таких кос, – на медленно двигающиеся руки… Она красива, с ней легко, она его законная жена. Этого было мало.

Молодой глава клана рванул с шеи Гинпаку – семейная реликвия душила, как удавка. Тонкий шелк грохнулся на пол и, кажется, немного его продавил. Девушка покосилась на ткань, молча подняла и аккуратно сложила. Бьякуя помимо воли усмехнулся.

– Ты в курсе, сколько он весит*?

– А-а, да! Ну и что?

– Ты тягаешь его, как обычную тряпку.

– М-м-м? – Анеко повертела в пальцах краешек шарфа. – Так это и есть обычная тряпка, только очень дорогая.

Бьякуя только головой покачала, снимая хаори. Госпожа жена наблюдала за ним внимательно и еще как-то, он не мог определить, то ли настороженно, то ли сочувственно.

– Бьякуя… – едва ли не в первый раз она назвала его просто по имени, без ехидного «господин муж». – Не надо себя насиловать.

Молодой человек дернул плечом, скривил губы, собираясь ответить.

– Если ты сейчас хоть слово скажешь о долге, чести и прочей ахинее, я тебя покусаю, – честно и очень серьезно предупредила жена.

– Все равно не сможем откладывать всю жизнь, – глухо бросил он, развязывая оби. – Ты сильно против?

– Это ты сильно против!

– С собой я как-нибудь договорюсь, – проскрипел Бьякуя и ушел в онсэн.

Уже сидя в воде по грудь, он попытался расслабиться, выкинуть из головы все лишнее. Анеко ни в чем не виновата, и нет никакой причины обижать ее. И, если подумать и отвлечься от некоторых собственных заморочек, то девушка она весьма привлекательная. У нее матовая розовая кожа, без модной болезненной бледности, притягательные пухлые губы, все время смеющиеся, произносящие такие вещи, от которых и самому хочется смеяться… Она не просто не любит условности – она их не признает, не позволяет им управлять собой. Ему бы столько смелости!

Рядом всколыхнулась вода, пошла легкими волнами, плеснула на шею. Бьякуя не открыл глаз, пытаясь сосредоточиться на достигнутом состоянии внутреннего мира с собой. Почувствовал, как коленки юной супруги коснулись его ступней, ладони легли на голени под водой. Ощущение было странным: вроде бы она касалась его, и в то же время не было в этих прикосновениях ни заигрывания, ни подтекста.

– Эй, – позвала Анеко. Пришлось на нее посмотреть.

Лицо девушки было слегка обеспокоенным. Она всматривалась, искала нечто на его собственном лице – глаза мерцали в полумраке. Бьякуя кривовато улыбнулся.

– Тебе так противно? – спросила девушка.

– Не говори глупостей, – устало ответил он. – Ты очень красивая, ты не можешь быть…

– Просто я – не она, да?

Бьякуя дернулся, распахивая глаза.

– Откуда ты знаешь?!

– Да уж не трудно догадаться, знаешь ли! – фыркнула Анеко. – Или ты считаешь, что девочки из благородных Домов совсем ничего не знают о семейной жизни?

Молодой человек глубоко вздохнул, откидываясь на теплые камни. Действительно, глупо было подозревать жену в такой эпической наивности.

Она вдруг оказалась верхом на нем – уселась на бедра, поерзала. Он посмотрел на девушку – нет, не играет, и вправду просто устраивается поудобнее, корчит забавные рожицы.

– Ну ты и костлявый!

– Не можешь не стебаться даже в такие моменты? – в тон ей ответил Бьякуя.

Анеко комично развела руками – мол, что поделать! Выдала:

– Что выросло, то выросло!

Потом положила руки ему на плечи, склонила голову, заглянула в глаза.

– Мы с тобой оказались в этой ловушке вместе, Бьякуя. Изменить что-то не в наших силах, да?

– Да.

– Тогда надо изменить свое отношение к ситуации, – Анеко наклонилась, ее острые соски коснулись его кожи, губы оказались в миллиметре от его уха. – Я расскажу тебе, что мне нравится. Мне нравишься ты – просто по-человечески ты мне симпатичен. Мне нравится, как ты смеешься и как реагируешь на мои дурацкие шутки. Мне нравится, как ты берешь себя в руки, когда зол: я просто вижу эти вихри раздражения и бешенства, а потом ты находишь в себе некий уголок спокойствия, замыкаешь в него свои эмоции – и буря утихает. Мне нравится, как ты хмуришься, когда думаешь, что на тебя не смотрят, и как прикусываешь в задумчивости уголок губ.

Рука девушки невесомо прошлась по ключицам молодого человека, по внутренней стороне плеча, большой палец чуть сильнее надавил на локтевую впадинку. Бьякуя замер. Движения Анеко расслабляли, снимали напряжение – и одновременно будоражили. Он все-таки молодой здоровый мужчина, а не монах! Но больше всего его удивляло то, что она говорила.

– У тебя удивительные глаза, Бьякуя. Они меняют цвет в зависимости от твоего настроения. По ним всегда видно, что ты чувствуешь, и это мне тоже нравится. Потому что, похоже, видно все это только мне. Нравится твоя кожа – белая, как мрамор, и в то же время теплая, от этого контраста по моим пальцами бегут иголочки. Нравится, как ты поднимаешь руки, чтобы выпутать из волос Кенсейкан. Как ты прикрываешь глаза, когда вынужден смириться с чем-то, что тебя бесит, и на щеки опускаются тени от ресниц.

– Анеко, – предупреждающе произнес Бьякуя, сжимая под водой ее бедро. Почувствовал, как возле его уха ее губы растянулись в улыбке.

– Это мне тоже нравится, – тихо продолжила говорить девушка. – Ты сильный. Я все думала: какой ты под этим ворохом одежек? Наверное, худющий! Ты ведь даже в домашнем юката – как в броне. Я лишь смутно догадывалась, насколько сильным ты должен быть, чтобы не падать под этим твоим шарфиком. Мне нравятся твои плечи – развитые, крепкие, как и подобает военному. Нравится, что ты гладкий – тебя приятно будет целовать… везде.

– Анеко! – почти с отчаянием выдохнул Бьякуя, понимая, что проигрывает своему телу.

Анеко не дала ему продолжить – поцеловала. Накрыла губами его губы, провела кончиком языка, легко втянула нижнуюю губу и совсем невесомо прикусила. И отпустила. Синие глаза, на дне которых мерцали золотистые сполохи, заглянули в самую душу, пронзили ее светом и теплом.

– Я обещаю тебе, что все будет хорошо, – сказала Анеко Бьякуе, и он вдруг поверил.

…На рассвете, проснувшись от наглого щебета за седзи, Бьякуя с некоторой опаской повернулся к жене. Она лежала на футоне с неповторимым выражением лица: брови сведены, в глазах вопрос ко всему миру из разряда «что за на хер?!», губы сжаты и скошены. Молодой человек удивился – ночью-то все было нормально! Даже лучше, чем нормально. Он и сам не ожидал.

– Анеко? – негромко позвал он.

Девушка моргнула, но не повернулась, продолжая изучать доски и балки на потолке.

– Анеко, что?..

– Смотри, – перебила она. Вокруг ее тела плеснула медово-охряная реацу, неровная, но мощная. И подняла правую руку.

В руке была зажата цуба катаны. Занпакто.

– Твою мать! – с чувством произнес Бьякуя, мгновенно забывая обо всех своих переживаниях. – Только этого нам и не хватало!

Рассветные визиты юной четы Кучики становились новой традицией четвертого отряда. Рецу они не раздражали – скорее, забавляли. Молодой рокубантай-тайчо старался держаться уверенно, но сквозь маску аристократического спокойствия пробивались обеспокоенность и хмурое непонимание. Его жена была более уравновешенной. Или относилась ко всему более отстраненно. По меньшей мере, объясняя суть новой проблемы, она не истерила, а четко излагала свои опасения.