Текст книги "Поймай судьбу за хвост! (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Для этого мне не нужно было терзать Тагира, требуя подробней рассказать, о том, что произошло в мое отсутствие – я мог без посторонней помощи догадаться о сути их разговора. Красноречивее любых слов был подавленный и взвинченный вид моего подопечного. Остальное я мог дорисовать несколькими точными мазками, подсказанными некоторым жизненным опытом, который окружает всех нас сплошь и рядом.

Вернуть заплутавшую мать на путь истинный могли лишь две вещи – либо она безоглядно любила потерянного котенка и судьба действительно мешала ей карты все эти годы, либо она неожиданно обнаружила источник благ, так удачно подвернувшийся под ухватистую лапку. Перси узнала, что нелюбимый и ненужный сын, о котором она наверняка забыла давным-давно, неожиданно хорошо устроился в жизни, и решила извлечь возможные выгоды.

Ничего не стоило отмести первый вариант. Отказываясь от котенка, кошка точно знает, куда будет отправлено дитя, на случай, если нерадивая мамаша опомнится и, раскаявшись в собственном грехе, захочет вернуть ребенку семью. Такие случаи, кстати говоря, не были редкостью. Была ли это божественная воля или же зов природы, не имело значение – мать имела право знать, где ее котенок, если другая семья не забирала его из-под опеки государства и не писала отказ от информирования кровных родственников о судьбе усыновленного.

Учитывая, что почти за шестнадцать лет интереса к котенку не проявлял никто, кроме живодеров-воспитателей, можно было с уверенностью заявить, что мать Тагира предпочла забыть о неприглядном котенке, нажитом не пойми с кем.

Я с трудом мог представить, что перси пошла со сфинксом в здравом уме и твердой памяти. Что послужило причиной такого поворота судьбы, оставалось загадкой, ответ на которую я не желал знать. Вряд ли мне предстояло услышать историю о невероятной любви…

Скелетам надлежало прятаться в шкафах и не портить жизнь живым смрадным запахом и сгнившей физиономией. Вот об этом я собирался позаботиться прямо сейчас.

Несомненно, поводом к внезапному появлению Алишы явилась новость о том, в чей именно дом и на каких правах попал Тагир.

Отсутствие должного за собой ухода бросалось в глаза: нечёсаная и нестриженая шерстка, прятавшая мелкие колтуны, матовые коготки со сведенными крючком петлями, обветшалый плащ и сбитые носы туфель оставленных в коридоре. И, конечно, слова Тагира о том, что кошка врет. Не могу поверить, что мой котенок не был бы рад увидеть мать, будь она действительно честна с ним.

Тагир был таким же беззащитным и ранимым, как и его голая, лишенная покрова кожа, одно неосторожное движение – и на ней останется рана. Точно так же выглядела и душа котенка. Увы, я был достаточно невнимателен, чтобы убедиться в этом собственным неосторожным и, возможно, даже грубым к нему отношением.

Оправдываться было глупо. Кому я собирался это объяснять? Я – бенгал, не знал, что делать и как себя вести, будучи Старшим, а ведь сам упрекал отца в том, что часто он перегибает палку. На словах, впрочем, все всегда выглядит намного проще, чем на деле, и я живое тому доказательство.

Но видит Божественная, что я вел себя так, как любой молодой и неосмотрительный кот, унюхавший свободу. Множество амбиций и претензий нисколько не помогали отсутствию опыта и трезвым взглядам на свою новую роль, скорее, наоборот… В личной жизни я пока терпел крах, который с трудом избежал на работе. Пока.

Сделанного не воротишь, и я не был склонен к излишней рефлексии. Признать, что учиться еще придется долго, было сложно, но так же необходимо, как и оградить Тага от этой беды, внимательно рассматривающей меня голубыми глазами, стоило мне сесть напротив.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила гостья за кофе и поджала губу, не собираясь продолжать разговор и отдавая мне инициативу.

То ли она была задета моим невниманием к ее словам, то ли не знала, какой ход сделать следующим, и надеялась, что своими действиями я помогу ей принять верное решение.

Я тоже надеялся на последнее.

– Алиша, давайте поговорим начистоту, – уверенно и спокойно начал я, глядя на перси с высоты разницы в иерархии наших пород. – Чего именно вы хотите от вашего… воссоединения с Тагиром?

Перси сглотнула и выпрямилась, стараясь выглядеть спокойно.

– Конечно, мне бы хотелось наверстать упущенное время. Понимаю, это невозможно, и все же верю и надеюсь, что для нас с Тагом еще не все потеряно.

– Вы состоите в клане? У вас есть семья?

– Нет, – более напряженно ответила она и отвела взгляд.

Когти едва заметно выступили из подушечек, она вдруг резко подняла лицо и стала объяснять, так, словно я обвинял ее в чем-то, и она, на правах жертвы, была вынуждена защищаться:

– Мой клан отказался от меня, когда на свет появился Тагир. Меня вынудили отказаться от ребенка. Ракеш, вы прекрасно понимаете, в каком мире мы живем, и на свете найдется мало котов, способных разглядеть в сфинксах такой же дар Божественной, как и любой другой. Но сфинкс, тем более явленный на свет представителем другой породы… это подобно клейму.

Алиша изо всех сил объясняла, что она стала «отверженной», никак не желая произносить прОклятое слово вслух.

-…эта участь не обошла и меня. У меня есть муж, тоже перси, и котенок, немногим младше Тагира.

– А муж?

Алиша прекрасно поняла мой вопрос – я хотел знать, является ли он таким же отщепенцем, как и она сама. Я ждал ответа.

– Мой муж тоже был незаслуженно изгнан, – выдавила она.

Шерсть на рыжеватой холке чуть поднялась – кошка сердилась.

Это было очевидно. Как правило, с отверженными никто не желал иметь дел. Пусть они не нарушали государственных законов, а лишь иерархические, за которые не принято было подвергать уголовной ответственности, но таких общество судило не менее строго, и многие двери закрывались перед ними. Никто бы не позволил коту из приличной семьи связаться с отверженной, за исключением случая, когда он и сам являлся таковым.

Даже мой брак с Тагиром не выглядел настолько предосудительным, как если бы я открыл свой дом для изгнанника. Пусть Тагир и происходил из Дома Милосердия, но, помимо собственной никчемности, сироты не являлись социально ущербными, скорее, в глазах общества, они представлялись жалкими и ненужными, не более того.

Значит, новая семья Алиши была попросту вне иерархии, занимая самое дно, и приобретение такого родственника как Тагир являлось надеждой на новый клан, что изменило бы в жизни этих котов многое, вот только…

– Мне очень жаль, Алиша, вас и вашу семью, но я уверен, вы понимаете, что у Тагира появилась новая жизнь. У него есть я.

– Если вы думаете, что я каким бы то ни было образом желаю вмешиваться в вашу с сыном жизнь, то будьте спокойны. Я признаю ваше право Старшего и законного мужа мальчика. Все, чего я хочу, это восстановить общение с сыном и наладить контакт. Судьба столького нас лишила, что я буду бороться до конца за то, чтобы вернуть все, что нам положено по праву.

– И что же это?

– Любовь, семейный очаг, забота и крепкое плечо, – пламенно откликнулась кошка.

Слова Алишы, пытавшейся играть на правах матери, не могли не раздражать. Она признавала во мне Старшего и мужа сына, как будто бы у нее был иной выбор.

У нее – отверженной, против бенгала, высшего, главы клана, пусть и недавно основанного, не было ни единого шанса. В глазах закона и социума между нами была пропасть… и все же она говорила о правах.

Я был скорее готов поверить, что она действительно собирается бороться за то, что у нее отняли. Лишившись хорошей жизни и получая право вновь ее обрести – а это бы было возможно, войди она в мой клан вслед за Тагиром, она должна быть готова идти до конца и остановить ее будет не просто.

Красивые фразы о семейном очаге и заботе выглядели не более убедительными, чем жалкие остатки осенних листьев, иногда виднеющиеся из-под проталин промозглой городской зимы, топившей улицы в грязи и рыхлом снеге.

– Думаю, будет честно, если Тагир сам решит, нуждается ли он в этом.

– Что вы имеете в виду? – интонации кошки неприятно изменились, плечи напряглись.

– Я говорю о том, что он вырос один и вошел в новый клан, поэтому сам определится, нужна ли ему оставившая его мать…

– Я же объяснила, что не в моих силах было воспротивиться воле родителей.

– И все эти пятнадцать лет они не позволяли вам подойти к приюту?

– На что вы намекаете? Вы считаете, что зная о том, где находится Тагир, я бы не попыталась с ним связаться? – вопросом на вопрос шипела кошка.

– Дом Милосердия был обязан посылать вам уведомления о самочувствии котенка один раз в год. Насколько я знаю, Таг никогда не менял приют. Письма не доходили?

Тело напряглось. Жуткое раздражение на малознакомую кошку требовало, чтобы я немедленно выставил ее за дверь, но не все между нами было сказано.

Алиша неприятно усмехнулась и сложила лапы на груди.

– И какое бы будущее я смогла ему дать, будучи отверженной? – ощетинилась она в притворном спокойствии. Уши чуть пригнулись выдавая агрессию. – Да, я знала, где он. Но кем бы он стал, останься он рядом? Таким же отверженным? Я желала сыну лучшей жизни.

Тактика, похоже, изменилась.

– И потому родили второго котенка и оставили при себе?

– Ракеш, – хрипло выдавила она, сверля меня холодным, словно лед, взглядом сквозь тонкие щели глаз. – Боюсь, я плохо вас понимаю. Вы запрещаете мне общаться с сыном?

– Да, – прямолинейность ответа немало удивила кошку. Уши опали, она задышала быстрее. – Вы не станете с ним общаться, если на то не будет его воли. Я предлагаю оставить вам свой номер комма и адрес. Думаю, этого будет вполне достаточно.

– У вас нет сердца.

– Вероятно, – я наклонился через стол, опираясь локтями и не отводя взгляд. – Как и у вас. Ваши намерения очевидны, и если вы решите меня ослушаться, поверьте, церемониться я не стану и обращусь в суд за запретом. Взвесьте ваши шансы, Алиша, и примите верное решение.

– То есть, я должна позволить вам науськивать сына против меня? Вы собираетесь облить меня грязью и вычеркнуть из жизни моего мальчика? – кипятилась она, больше не желая сдерживаться.

– Поверьте, вы уже сделали это сами. Сначала, когда молчали все это время, а потом, когда решили ему лгать.

– О чем вы?

– Это не важно. Я все сказал. Если вы станете его преследовать или хотя бы просто появляться в поле его зрения, я вас раздавлю, и, поверьте, ваша настоящая жизнь покажется не такой уж ужасной.

В глазах кошки впервые мелькнул страх.

– Это жестоко, – раненой птицей отозвалась она, превращая меня в тирана.

– Пора прощаться, Алиша, – я поднялся.

Кошка подскочила. Рассерженная фурия, она все же не забыла оставить несколько росчерков на бумаге перед тем, как избавить меня от своего присутствия.

Стоило двери за ней закрыться, как я предупредил охрану, что больше не желаю видеть эту особу в своем доме ни под каким предлогом. Дежурный заверил меня, что беспокоиться не о чем и меры будут приняты.

========== Глава 35 Пролитое молоко ==========

Тагир:

Если бы вас спросили, какой день в вашей жизни был самым ужасным, многие наверное задумались бы. Но только тот, кто его действительно пережил, прямо ответит: «не помню» и отвернется.

Этот день и этот разговор с матерью я буду стараться забыть изо всех сил.

За ночь слезы высохли, оставляя в душе и сердце звенящую пустоту. Странно, раньше мне казалось, что я несчастен, но только сейчас я чувствую это каждой клеточкой своего тела…

Оказывается, жалеть себя и тихонько корить несправедливую судьбу за жестокость довольно приятно, и даже утешает в особенно тяжкие минуты. Теперь же остается только смириться с тем, что выдуманная надежда лопнула мыльным пузырем.

Уверен, что каждый приютский, как бы упрям и ожесточен он не был, верит, что где-то там у него есть семья. И даже если они никогда не встретятся, легко уверить себя, что им так же грустно и тоскливо без потерянного… да-да, именно, потерянного, а не оставленного котенка, как и тебе без них.

С такой надеждой можно жить очень долго, всю жизнь… а как жить без нее?

Как жить, если твоя мать, горячо любимая и почитаемая в мечтах, подобно Божественной, вдруг появляется на твоем пороге с распростертыми объятьями? Говорит, что рада тебя найти, а ты слышишь обратное?

Говорит, что искала тебя, и не было ни дня, чтобы не думала и не плакала. А ты понимаешь, что она не сожалела ни единой минуты…

Говорит что любит, глядя в глаза, а ты слышишь, словно сквозь помехи старого сломанного комма: «Не люблю тебя нисколечко, не люблю совсем-совсем…».

И ты сидишь парализованный, не понимая, кто выпустил этот ужас из самых отвратительных кошмаров.

Вот он, тянет к тебе свои лживые лапы, источает смрадный запах протухшего давным-давно вранья… а у тебя нет сил пошевелиться, сбежать, и все чего ты жаждешь, это жалости Божественной, в силах которой остановить дыхание и подарить забвенье.

Но у Божественной свои планы. И так было всегда.

Я не умер на месте и сердце, страшно грохотавшее в груди, не остановилось в один злосчастный миг. Вместо этого появился Старший и прогнал кошмар прочь.

На следующий день, когда у меня наконец хватило храбрости выползти на кухню, на столе я обнаружил бумагу с адресом и номером комма. Рядом лежала записка Старшего, в которой говорилось, что если я захочу связаться с матерью, я могу это сделать.

Я взял бумажку и, смяв одним движением, отправил в мусорное ведро. Вернулся в спальню, оделся и пошел на экзамен.

Сдал.

Понял это, когда вернулся обратно и уронил в коридоре зачетку, раскрывшуюся на единственной заполненной странице.

Вернулся к себе и лег спать.

Проснулся я от того, что кто-то нежно поглаживал меня за ушами. Сердце дрогнуло, задохнувшись, я сжался в комок, позволяя слезам вырваться наружу.

– Тш-ш, тихо, маленький, – приговаривал Старший, поглаживая меня по голове.

А мне так нужен был кто-то рядом. Так нужен.

Я развернулся, не поднимаясь, и в полутьме комнаты уткнулся ему в бедро, продолжая вздрагивать от душащих рыданий.

– Хочешь поговорить? – спросил он спустя время.

Приступ прошел и теперь я сидел, поджав под себя лапы, со стаканом воды перед собой, пытаясь унять судорожную икоту.

– Если хочешь с ней общаться, я не буду препятствовать, – сказал он и, обняв лапой за плечи, прижал к себе.

– Я хочу в тот храм. Можно? – хрипло попросил я Старшего, несмотря на то, что на улице давно стемнело.

– Конечно.

***

Урчал мотор, за стеклами мелькали праздничные разноцветные фонари, сливались в радужную реку, пока мы, не спеша, двигались вдоль городской автострады. Можно было дойти пешком, но я боялся, что заблужусь, как в прошлый раз. Воспаленному воображению сразу же представился темный лес, запутанные тропинки, тени, неслышно скользящие меж деревьев…

Кто-то сзади нажал на клаксон, я вздрогнул, выныривая из странной, чужой полуреальности в настоящий мир.

Здесь было тепло. Уютно. Спокойно. Здесь тот, с кем мне хочется быть рядом.

– Тебя подождать? – спросил он, поворачивая на съезд.

– Да, если не трудно. Я недолго.

Храм, к счастью, был еще открыт, на алтаре горели невысокие огоньки свечей. Я на автомате выполнял поклоны, разливал молоко, краем уха ловя еле слышную музыку колокольчиков. В какой-то момент она стала отчетливее, статуя Бастет, довольно сощурив глаза, повела хвостом, потянулась, мяукнула.

Выступившая из тени жрица что-то промурлыкала в ответ…

– Глупый котенок. Опять заплутал в трех деревьях.

– Не вини его, сестра. Он же только начинает путь.

– Лишь бы не споткнулся. Проследишь?

– Конечно. Уже слежу.

– Тебе плохо? – Жрица стояла рядом, чуть склонив голову. Я растерянно оглянулся. Нет, все как прежде, это я, похоже, опять спутал вымысел с реальностью.

– Нет, просто я… мне показалось, что…

– Что-то увидел?

– Да. А как вы… – я осекся.

– Маленький котенок, – жрица рассмеялась переливчато, совсем как колокольчики. – Ты еще сам не знаешь, кто ты, отсюда все твои печали. А что ты хочешь попросить у Бастет, ты уже знаешь?

– Д-да, – я замялся. – Я бы хотел…

Для себя я не хотел ничего. Я хотел только поблагодарить Божественную. За ту первую встречу со Старшим, перевернувшую мою жизнь. За новую жизнь, которую он мне дал. За радость, вспыхивающую в его глазах всякий раз, когда он доволен. И за гнев, заслуженный или нет – неважно, значащий, что я ему не безразличен. За чувство защищенности, которое я испытываю всякий раз, когда возвращаюсь домой. За уверенность в завтрашнем дне.

– А она? – негромко спросила жрица. – Есть ли в твоем завтра место для нее?

– Нет, – так же негромко ответил я. Все вдруг встало на свои места. – Я ни в чем ее не виню, но и оправдывать не собираюсь. Она сделала то, что сделала – дала мне жизнь и ушла из нее. Отдала свое место другим. За это я ей благодарен, и это все. В моем завтра ее не будет.

– Что ж, ты выбрал, правильно или нет, но это твоя жизнь, – кивнула кошка. – Пойдем, я провожу. Тебе пока небезопасно ходить в здешней темноте.

– Пока? Вы о чем?

– Темно на улице. Не споткнись. – Она остановилась на пороге. – Поспеши, тебя заждались.

***

Сегодня закончилось мое детство. Сегодня я наконец попрощался со своими иллюзиями, размыл песочные замки, высоко тянувшие башни на берегу несбыточных фантазий, и нырнул в соленую холодную воду, собираясь пересечь океан.

Я могу легко кануть среди бескрайних вод, и шансы на то, что сумею выплыть, невелики. Но я буду стараться и будь, что будет.

Прощай, мама. Прощай навсегда.

========== Глава 36 Знакомый ==========

Снежинки кружились перед моим носом и оседали на вязаной шапке. Некоторым удавалось растаять на горячих щеках, даря холодные мокрые поцелуи. Синева, не спеша, наползала ранними сумерками, затмевая глаза и заставляя часто моргать. Ветер стих, и от того глубокий, протяжный хруст снега громко раздавался в ушах.

Зима укутала парк в пуховое покрывало и продолжала медленно завоевывать город.

Навстречу мне попадались редкие коты, спешащие по своим делам. До праздников оставалось всего ничего и суета, украшенная разноцветными гирляндами и толстыми стеклянными шарами, соперничала с участившимися приступами простуды из-за резко упавшей температуры.

– Апчхи! – потянул я носом, понимая, что, похоже, успел застудить ноги.

Пора было возвращаться домой. Каникулы уже начались и у меня появилась масса свободного времени. Вот только заняться было нечем. Вера готовилась к празднованию Нового года в гостинице, где работала, а еще, кажется, у нее что-то завязывается с тем фолдом. Рассказывать подробности по комму она отказалась, взяв с меня обещание увидеться после празднования и тогда уже «хорошенько посплетничать» – как выразилась сама кошка.

Перспектива пугала, учитывая, что тогда мне точно придется рассказать о ма… Алише. Возвращаться к тому, что произошло, не было никакого желания и потому я отчаянно гнал непрошенные мысли прочь.

Старший, как всегда, пропадал на работе, а возвращаясь, сидел у меня в комнате и гладил по холке. Мы почти не разговаривали и я, признаться, был жутко благодарен за это. Слова не шли, а тепло и забота, источаемые Старшим, стали жизненно необходимы.

Сегодня был последний вечер уходящего года, который мы проведем вдвоем – друзья уже позвали Ракеша праздновать вместе, и он согласился. Я тоже был обязан присутствовать. Сначала я отпирался как мог – чувствовать себя чужим в компании довольно неприятно, но Ракеш настоял, сказав, что кроме того, что я являюсь младшим (и единственным) членом клана, мы еще и зарегистрированы.

Он не сказал: «мы супруги», а я и не заметил. Совсем.

Пришлось сдаться и купить себе нарядную одежду. На празднике будет несколько его друзей со своими половинами, и мне надлежит выглядеть соответственно. Новая рубашка, украшенная вышивкой на манер классической, и легкие, горчичного цвета штаны смотрелись великолепно. Жаль, что такие вещи никуда больше не наденешь и у меня всего один вечер.

Нет, не так.

У меня целый вечер, и я собираюсь быть веселым и счастливым, и говорить спасибо Старшему и Божественной уже за это.

А еще я собираюсь приготовить роскошный ужин.

Составив меню и тщательно рассчитав время, я заказал в магазине напротив красную рыбу. Она будет свежей к моменту, как я её заберу.

Удобно быть состоятельным клиентом в лучшем районе города. Все идут тебе навстречу, о чем бы ты не попросил. У меня даже счет есть, оформленный на квартиру, в районе, где мы живем. Делая первые покупки, я жутко стеснялся, но, несмотря на то, что я сфинкс, продавцы и ассистенты относились ко мне доброжелательно. Всегда вежливы и услужливы, они помогали сделать выбор, складывали покупки. Были, конечно и исключения, но, к счастью, таким сразу объясняли, что выказывать свое недовольство клиентами на рабочем месте не самая лучшая затея.

Переступив порог магазина деликатесов и морепродуктов, я обрадовался, увидев за прилавком нужного отдела Нэйтана.

Бурмил был студентом пятого курса университета и подрабатывал здесь иногда. Всегда улыбчивый, он располагал с первого взгляда и никогда не видел разницы, кто перед ним —бенгал, мейнкун или сфинкс.

– Таг! – шумно поприветствовал он меня и поймал предупреждающий взгляд от заправлявшего здесь вальяжного кората. – Поздравляю тебя с наступающим, – более официально выдал он и подмигнул, заметив, что начальник доволен поведением служащего и больше не смотрит в нашу сторону.

– И тебя с наступающим. Поедешь домой?

– Да, завтра в первой половине дня. И все выходные буду слушать, как мама пилит Алекса, моля Божественную о супруге для него, и восхищается Эмми, беременной третьим.

Алекс и Эмми были братом и сестрой Нэйтана. Разговорчивый бурмил с легкостью делился тяготами жизни, пока от смеха не начинало сводить живот.

– А ты? Какие планы? – спросил кот, упаковывая прыткую рыбину в специальный, удерживающий влагу пакет.

– Завтра вечером едем к друзьям Ракеша, а потом буду дома готовиться к новому семестру.

– Это правильно, – назидательно кивнул бурмил. – В первые два года я вообще из учебников не вылезал.

Рыба была упрятана в очередной пакет и вручена мне. Нэйтан, давно уже не спрашивая адрес, все записал на счет, который придет в первых числах следующего месяца. Глядя, как я добавляю новую ношу к уже зажатой в лапах охапке пакетов, он вдруг меня остановил:

– Подожди, Таг, – и ничего не объясняя, бросился к хозяину. Они перекинулись парой слов и корат кивнул.

– Пойдем, помогу отнести покупки.

– Что ты, не стоит! – Мне было неудобно.

– Ну чего ты не даешь мне немного побить баклуши. Я с шести на ногах, – шепнул он мне.

На это возразить было нечего и, сдавшись, я вручил ему покупки. Они и правда были тяжелыми.

У дома мы очутились в мгновение ока. За болтовней, совсем не заметив, как мы поднялись наверх, я обнаружил себя у дверной ниши.

– Вот тут я и живу.

– Пять-шесть-три, я помню, – подернул плечами бурмил, словно кто-то сомневался в его профессионализме. – Слышал, что квартиры здесь размером с дом.

– Наверное, – стоять на пороге было неудобно, а как распрощаться, я не знал.

– И потолки, слышал, под пять метров. Не страшно жить в хоромах? – пошутил он, зная, что я такой же простой парень, как и он сам.

– Поначалу было, – сознался я.

Мы все продолжали оббивать порог.

– Хочешь, покажу? – из вежливости предложил я, надеясь, что тот откажется.

– Конечно! – глаза бурмила загорелось. – Будет хоть что домашним рассказать. А то работаю в двух шагах и не представляю, как некоторые коты живут.

– Только одним глазком, пока Старшего нет.

– Да, господин! – смешно отсалютовал он.

Я распахнул дверь, мы вошли, избавились от обуви. Нэйтан присвистнул:

– Ого!

– Это всего лишь коридор, – насмешливо одернул я весельчака и понес пакеты на кухню – прежде всего следовало позаботиться о рыбе. – Дай мне минуту, а затем я покажу тебе квартиру.

Бурмил кивнул и послушно сел на стул, позволяя заняться делами.

На полу был заранее приготовлен специальный контейнер, куда я собирался погрузить чудище сразу после того, как наберу воды. Тара оказалась громоздкой и не влезала в мойку.

– Сейчас помогу, – откликнулся Нэйт, и, став напротив, ухватился за противоположные углы. Пока вода с тихим шипеньем набиралась до положенной отметки, я бросил вороватый взгляд на Нэйта.

Бурмил являлся обладателем черной короткой шерстки с белым воротником. Он не был плечистым и мощным, как бенгал, но ростом обладал внушительным и возвышался над моей головой.

Поймав мой взгляд, он уставился на меня в ответ.

На ногу капнуло.

– Осторожней! – первым опомнился я и поспешил убрать контейнер из-под струи.

– Извини, – сокрушенно отозвался гость.

Рыба, наконец, погрузилась в воду и отчаянно запетляла хвостом, забрызгав пол кухни.

Чувствуя себя немного неуютно, я все же сдержал обещание и повел кота по коридорам. Впрочем, я просто показывал простому парню, такому же, как и я сам, квартиру, чтобы удовлетворить чужое любопытство. Мне бы тоже наверное было интересно…

– А это моя комната, – я приоткрыл дверь своей спальни и Нэйт, не дожидаясь приглашения, скользнул внутрь.

– Уютно. На мою похожа.

Я понимал о чем он говорит. Я сам выбирал себе комнату и сделал выбор в пользу самой маленькой. Оформить мне ее разрешили по своему вкусу и потому здесь не было никаких излишеств в виде антиквариата или модных хай-тек-наворотов. На полу ковер, чтобы ноги не мерзли (сфинксам приходилось самостоятельно заботиться о своем здоровье), стол, книжный шкаф, широкая кровать – все новое, добротное и не очень дорогое – я долго объяснял дизайнеру, что в излишествах нет никакой необходимости.

Бурмил, озираясь, прошел к шкафу и пробежался пальцем по корешкам книг.

– У тебя тут целая библиотека, – с уважением протянул он.

– Да, мне разрешено покупать книги и те, что приходится долго ждать в библиотеке, я заказываю в сети.

– Потом можешь первокурсникам продать.

Над этим я еще не думал, но почему бы и нет? Неплохая идея, только сначала спрошу Старшего.

– Класс! – гость уселся на кровать. – Когда же я себе нормальный матрац куплю. А то и котов водить стыдно, – вздохнул он. – У тебя-то с этим проблем нет – все удобства.

– Я никого сюда не вожу. – Румянец выступил на щеках. Нэйт заговорчески улыбнулся:

– Ага, конечно, так я тебе и поверил.

– Не вожу – упрямо повторил я, недовольный тем, что в моих словах сомневаются.

– Серьезно?

– Клянусь Божественной.

Кот как-то неоднозначно повел бровями – оставалось догадываться, поверил он или нет.

– У тебя разве никого нет?

– Нет.

– Знаешь, я был уверен, что у тебя есть подружка.

– С чего бы это? – озадаченность наверняка читалась на лице так же откровенно, как и слышалась в моем голосе.

– Ну, – он потупил глаза и почесал затылок. – Ты же миленький такой.

Я открыл рот… и закрыл, густо краснея.

– Скажешь тоже.

Бурмилл поднял на меня карие глаза.

– Так и есть, – развел он лапы.

Он не врал.

В комнате повисло молчание.

Вдруг Нэйт поднялся и в два шага очутился напротив.

– Ты чего?

А он вдруг наклонился ко мне и… поцеловал.

От удивления я не мог пошевелиться, так и стоял как истукан. Поцелуй был нежным, осторожным.

Приятным.

– Я вам не помешал? – донесся от дверей голос Старшего.

Нэйт оторвался от меня с неохотой и уставился на него.

В проеме, сложив лапы на груди и сверля нас нечитаемым взглядом, застыл Ракеш. Его напряженный хвост не шелохнулся, скрывая эмоции хозяина – только высшим котам удавалось настолько хорошо себя контролировать.

– Здрасьте, – кивнул Нэйт. Бенгал не ответил. – Я… я пойду, пожалуй,

Неловко переступив и опустив взгляд, мой гость направился к двери – проблемы ему явно были не нужны.

Ракеш, не отрываясь, смотрел на меня еще одну долгую секунду – и пошел закрывать за незваным гостем дверь.

========== Глава 37 Территория ==========

Тагир:

Застыв посередине комнаты, я растерянно озирался вокруг. Из коридора раздался писк замка, сигнализирующий о том, что дверь заперта, и квартира утонула в тишине – Ракеш передвигался как настоящий хищник, не издавая звуков. Почему же только сейчас я почувствовал себя жертвой, которой не стоит покидать укрытие, а лучше и вовсе развернуться и бежать, не оглядываясь.

– Тагир, – послышался снаружи низкий голос, заставляя меня вздрогнуть. Отмахнувшись от навязчивого наваждения, я пошел на зов.

Старший отыскался в гостиной.

Включенный комм примостился на коленях Ракеша, пока он, устроившись на диване полулежа, легко танцевал пальцами по раскрытому вирту, имитирующему голограмму клавиатуры и экрана.

– Приготовь чай, будь добр.

Я замер. Ракеш разговаривал со мной по-всякому, бывало, шипел и срывался, но так подчеркнуто холодно – никогда. Впервые я почувствовал себя грязью под его ногами.

– Я… я собирался приготовить ужин. Если ты немного подождешь…

Взгляд зеленых глазах медленно соскользнул с экрана и сфокусировался на моем лице, обрывая объяснения на полуслове.

– Тебе повторить, что я хочу чай?

Неприятная дрожь прокатилась по телу и чтобы не опозориться, я поспешил исчезнуть.

Вода вскипела неожиданно быстро, а заварка то и дело просыпалась мимо узкого горлышка чайника. Наконец сервировав поднос так, как любил Старший – с несколькими кусочками темного рафинада и лимоном – я понес поднос в гостиную, молясь о том, чтобы не споткнуться по дороге.

Не поднимая глаз, мне удалось водрузить звенящую в нетвердых лапах ношу на низкий стеклянный столик. Опустившись на колени, я принялся наливать чай, стараясь ничего не уронить и не расплескать. Наконец дымившийся паром и источающий согревающий аромат напиток был готов и я поднялся, собираясь исчезнуть в собственной комнате.

– Постой, Тагир, – полное имя резало слух – так Ракеш разговаривал, когда был очень серьезен, и вот сейчас. Я послушно вернулся на место.

– Садись. Как часто в моем доме бывают посторонние коты? – ничего не выражающим тоном, спросил Старший, глядя из-под прикрытых век.

В горле встал ком. «В моем доме.» Заблуждаться насчет денег, на которые я живу, мне никогда не приходилось, и, конечно, я никогда не воображал, будто мне действительно могло что-то принадлежать… но до сих пор Старший всегда говорил «наш», «наша», «наши», создавая иллюзию семьи, как и положено в клане.

– Никогда не бывают.

Ракеш продолжал сверлить меня взглядом, от которого хотелось выпрыгнуть в окно.

– Тогда что делал незнакомый мне кот в твоей комнате?

Если бы у меня на загривке была шерсть, то она точно бы встала дыбом. Ракеш сейчас откровенно подавлял своей властью Старшего. А я… Я почувствовал себя преступником, застигнутым на месте преступления.

Да, я зря пригласил постороннего и уж, конечно, не рассчитывал на симпатию со стороны бурмила, но ведь это просто случайность. Досадная случайность. Всего лишь стечение обстоятельств.

Старшему не нужно было спрашивать, бывает ли у нас кто, он и так мог с легкостью почувствовать запах чужака, переступившего порог его дома. Зачем все это?