355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Anzholik » Постскриптум (СИ) » Текст книги (страница 7)
Постскриптум (СИ)
  • Текст добавлен: 7 ноября 2017, 23:00

Текст книги "Постскриптум (СИ)"


Автор книги: Anzholik



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10

Сегодняшний день обещает быть весьма насыщенным. Ближе к обеду мне звонит Леша и ставит в известность, что у него с сыном уговор остаться с ночевкой. И так будет каждую последующую пятницу. Возмутиться бы, да вот ребенок рад и это главное. Я уж как-нибудь переживу это «неудобство». Пусть оно и грозит мне подпорченными нервными клетками. Но ведь главное – дети, потому пляшем от этого.

Первую половину дня вожусь с заказом. После обеда готовлю на вечер ужин, так как его величество приедет сразу после работы, а это означает то, что он будет голоден. Я не монстр, еды мне не жалко. Варю кастрюлю свежего компота для Ильюши. Убираю что-то по мелочи и начинаю планомерно готовиться к предстоящей ночи. И нет, не с Лешей.

Раз уж отец семейства решил заниматься сыном, вот пусть и занимается. А я схожу развеюсь. Все равно ночью они будут спать, а вот мне подобным заниматься совсем не обязательно. Тем более что мне это необходимо и довольно давно. Усталость накапливается, и не только физическая. Хочется расслабить голову и просто уйти в отрыв, пусть всего лишь на пару часов, но… Уж лучше так, чем ничего. Ибо сестра задерживается и, бог его знает, когда вернется, а к тому времени я окончательно озверею.

Так как выгул дело редкое, к нему я готовлюсь долго, нудно и тщательно. Выбрав симпатичный комплект белья, отутюживаю себе не лишенное вызова короткое красное платье. Достаю свои давнишние на подобный случай ботфорты с молнией сзади. И думаю, что бы себе эдакое сотворить на голове. И вязну в этой подготовительной работе аж до времени, когда нужно забирать ребенка из сада.

Забрав, накормив и выслушав рассказы Ильи, решаю отправиться в ванную, где довольно долго полирую свое тело. А когда начинаю заниматься волосами, причина моего неспокойствия объявляется. И не в самом радушном настроении. Еще и куда позже, чем обещал сыну. Я же неспешно орудую феном. А после берусь за плойку и начинаю накручивать себе крупные локоны. Дитеныш резвится и прыгает вокруг меня. Пытается помочь и, если уж быть честной, то скорее как раз мешает, но я люблю, когда он такой, потому не обращаю внимания.

Леша же молчит. Полулежит на неразобранном диване и наблюдает. Очень недобрым взглядом. Буквально испепеляет отглаженное платье, что разложено на кресле. А чулки вообще впали в откровенную немилость, покоясь недалеко от его тела. Про подвязки, что лежат там же, я и вовсе промолчу. Мне кажется, что была бы его воля, он бы с радостью их покромсал. Садистски и не скрывая собственного удовольствия. Что служит причиной его не радужного настроения спрашивать не охота. Ну, мало ли что могло случиться? Возможно, на работе что-то неладно или с женушкой поцапался. Мне-то какое дело?.. Никакого. Почти.

Не то чтобы я ожидала его пламенной радости, когда он поймет, что я не планирую проводить ночь в квартире, где через стену он будет спать с Ильюшей. Но чтобы вот ТАК откровенно показывать собственную реакцию? Кхм.

Но время течет, локоны лежат идеально, а на лице легкий не вызывающий макияж, разве что еще не дополненный ярко-алой помадой. А он хмур как туча и по-прежнему не проронил ни слова. Ребенок, кажется, и не обращает на него внимание. Крутится вокруг меня с улыбкой до ушей и как мантру повторяет какая я красивая. Мне, безусловно, приятно. А как иначе? Когда собственное чадо тобой восхищается – это непередаваемое чувство. Потому что я больше всего на свете хочу именно его не разочаровывать и быть примером и идеалом. Насколько это только возможно.

– Пап, а скажи: мама красивая? – поняв, что отец скучает, хотя по его лицу аки маньяка такого и не скажешь, начинает браться за него сынуля. И я ему очень благодарна, правда вопрос дите выбрало в корне неверный. А в данной ситуации даже провокационный.

– Конечно, – спокойно отвечает тот, и мне на минутку кажется, что сейчас я воспламенюсь. Потому как градус его злости просто зашкаливает. Там уже давно хлещет за края, и слава богу, что заметно лишь мне. Но сейчас это не льстит, тот факт, что я знаю его как облупленного. И улавливаю то, что для других сокрыто. Потому как не замечают признаков… И я им завидую. Лучше не знать, чем чувствовать нехеровое напряжение и желание поскорее выскользнуть из квартиры. Только бы оказаться от него подальше. Потому что в случае промедления эта бомба медленного действия таки рванет и пощады не будет. Стопроцентно не будет.

Илья тащит папашу на кухню и упрашивает того приготовить ему какао. Потому что мама занята. Мама идет танцевать. И лучше бы я этого не слышала, но треклятые тонкие стены передают каждое слово произнесенное в соседней комнате. Алексеев же пытается перевести тему, и я, даже находясь за стенкой, чую его бешенство. Что же конкретно так задевает мистера невозмутимость, конечно, интересно. Но не настолько, чтобы я рискнула спросить в лоб. Себе дороже.

Подумаешь, решила сходить в клуб. Сто лет там уже не была и не вижу ничего зазорного, как собственно и сын. Всех тонкостей подобного отдыха он естественно не знает. Боже упаси. Только вот Леша в курсе КАК чаще всего заканчиваются подобные походы. Но разве это его ума дело?

Чулки – вещь капризная. По шелковисто гладким ногам они постоянно норовят соскользнуть, потому хоть я и хотела получасом ранее не надевать кружевной пояс, теперь без него я далеко не уйду. И вот в такой вот позе, когда я закрепляю чулки застежками, и появляется дружная компания. Довольный ребенок с кружкой и сатанеющий еще сильнее, хотя куда уж больше, бывший муженек.

И будь все несколько иначе я бы даже чуток попровоцировала его и намеренно подгадала момент. Но сейчас… Уж лучше бы ему не видеть мои приготовления. Ибо не к добру. И что-то сродни волнению начинает пробуждаться в желудке. Пальцы не настолько уверенно справляются с задачей, а глаза старательно избегают карего взгляда. И это раздражает. Как и то, что я словно эмпат начинаю не просто улавливать состояние находящегося рядом мужчины, а кажется, стягиваю на себя часть негативных эмоций, и настроение медленно, но верно начинает портиться.

И вот они, заветные половина одиннадцатого. Время, когда я решаю натянуть бюстгальтер и платье и свалить подобру-поздорову. Сын только уснул, я же утащила все, что мне нужно, на кухню и как мышь передвигаюсь по дому. Нервничаю и шугаюсь от каждого звука. И не зря…

Ровно в тот момент, когда я, разгладив кружево на лифчике пальцами, собираюсь скинуть майку и собственно в него же и облачиться, на кухне появляется ураган имени Алексей.

– Куда-то собралась? – так вкрадчиво и предупреждающе, что я чувствую начинающий образовываться ком в горле. Он выглядит чертовски опасно. Глаза сверкают. Губы поджаты, а руки сложены на груди. Статуя непримиримости и жесткости. Господи Иисусе. Вот нахрена он сюда явился?

Скашиваю на него взгляд, подпирая задницей подоконник. Как там оказалась – не понимаю. Видимо, неосознанно при его появлении начала пятиться. Будто нашкодившая. Словно я обязана была поставить его в известность, прежде чем строить планы. Не обязана, да ведь? Тогда чего трусит все изнутри и хочется бежать?

– Танцевать, – картинно и, как мне кажется, вполне беззаботно улыбаюсь в ответ. Внутри же штормит. Неслабо так штормит. Ощущение чего-то неминуемого, пока правда, не знаю чего, отдается мурашками на коже.

– Интересно, а почему я снова узнаю обо всем последним, м-м?

– Интересно, а почему ты должен был узнать первым, м-м? – копирую его манеру. И да, подливаю маслице в огонь. Но я не могу иначе! Его поведение не то, что раздражает, оно по-настоящему злит. То, с какой он простотой влезает в мою жизнь раз за разом, совершенно не считая это чем-то зазорным.

– Может, хотя бы потому, что я остаюсь сегодня здесь ночевать? И мое мнение должно было учитываться при принятии решения? Потому как я, сам того не зная, должен в одно лицо справляться с родительскими обязанностями, пока ты выгуливаешь свою киску? – и столько возмущения и ярости в шепоте, что хочется не просто вжаться в окно, а выйти в него. Просто открыть и сигануть, ибо это единственный путь отступления.

– А что изменится, если я не буду спать через стенку, а вернусь к утру? Или ты настолько хреновый отец, который не сумеет уложить ребенка, ежели тот вдруг проснется ночью? – Ошибка номер раз. Но думать в моем положении несколько сложновато. Нарываюсь. Практически в открытую, только пасовать поздно. Наверное. Как и выйти из квартиры. Боже, ну что мне мешало сделать ноги, пока он был с малым?

– Многое. Как минимум то, что ты не будешь похожа на шлюху в вечных поисках члена, – угрожающе и рокочуще. Пригвоздив еще сильнее потемневшим взглядом. А почему бы мне сейчас просто не заткнуться, м-м? Выдергивает у меня из рук позабытый мной лифчик и швыряет на стол, где тот приземляется ровнешенько на сахарницу.

– Алексеев, ты ахуел? – Все, на что меня хватает. Его умение подавлять удивительно, черт возьми. Даже дышать рядом с ним сложно. И вроде как весьма унизительно то, что он говорит, но я вижу подтекст. Чувствую пресловутые искры. И растушеванную за пеленой гнева страсть.

– Иди-ка сюда. – Хватает за руку и дергает на себя. Сопротивляюсь. – Захотелось пошуметь и разбудить сына? Я догадывался о твоих умственных способностях, но не думал, что все стало настолько плачевно. Прекрати бороться, Ангелина, ты все равно не выйдешь сегодня из этой квартиры, а значит, я как минимум помогу тебе умыться. – Как же противно звучит мое полное имя из его уст. Меня передергивает, а хватка выше локтя – стальная. Это немного больно, но еще более обидно. Он, конечно, частенько не считался с моим мнением в былые времена, но теперь? Не имея никаких прав, он просто берет и решает за меня, что я буду делать, а что нет.

– Убери свои гребаные руки, мне тошно от тебя, неуравновешенный и совершенно не уважающий личное пространство, чурбан, – шиплю и царапаю его руку. Хочу избавиться от сильных, горячих пальцев, но не получается вообще никак. Быть может, потому что стараюсь в полсилы, дабы не шуметь.

– Да что ты говоришь? – издевается, подталкивает к ванной и буквально впихивает мое протестующее тело туда. Прикрывает себе преспокойно дверь. – Посмотри на себя. – Кивает на зеркало. И я не понимаю, о чем он. – Глаза как у обдолбанной, майка висит на честном слове, так и просясь, чтобы ее одним движением сдернули. А что под ней? Правильно. Шлюший набор. Чулки, подвязки и небось совсем крохотный кусочек ткани, что прикрывает вход в твое блядское тело. – Почти брезгливо оттягивает ворот моего домашнего балахона и отпускает. Ткань сползает, оголяя одно плечо. Сидит криво, как на пугале. А зрачки и правда почти застилают радужку. Приехали…

– Завали. – Разве есть что-то более правильное, что можно ответить в этом случае?

– Смывай свой боевой раскрас, пока я сам это не сделал. – Присаживается на бортик ванной. Ждет. Я же медлю, точнее вообще не собираюсь ничего делать. Какого хера?! Мало того, что мой «выгул» накрывается медным тазом, так еще и выслушивать подобное? Подчиняться? Какого, мать его, хера?! – Хреново со слухом?

– Хреново у тебя с головой, – огрызаюсь, повернувшись к нему лицом. Смотрю презренно сверху вниз. Чувствуя мнимое превосходство, но всего на пару секунд.

Лешина фигура вырастает передо мной, и следующее, что я чувствую, как его рука с силой сжимает мой затылок, небрежно запустив пальцы в волосы. Открывает кран с холодной водой и мокрой рукой ведет по моему лицу. Зачерпывает и умывает. Нагло. Неаккуратно уничтожает мои усилия. Размазывает старательно рисуемые мной стрелки и тушь. И так еще раз, потом еще и еще, и еще. А я могу только пытаться слабо толкать его в грудь, не сдвинув и на сантиметр. В комнатке узко. Настолько, что разогнаться негде. И так обидно, что хоть бери да разревись, но я трансформирую все в злость. До последней капли. Потому что черта с два я так просто сдамся и буду кротко все терпеть.

Лицо окрашивают подтеки. Черные, уродливые, стекают по шее к груди. Мне холодно и мерзко. И от воды, и от него. От всего, бля. И тот, наконец, отпускает. Явно довольный результатом, швыряет мне в лицо подвернувшееся под руку полотенце. Сука, урод. Ненавижу его сейчас.

– Ты чертов ублюдок, – глухо и зло. Буквально выплюнув. Стираю противные ледяные капли. Проклинаю на чем свет стоит и не стоит… Просто проклинаю, потому что ничего не могу сделать.

– Шлюха.

– Ну, так съеби с глаз моих долой, что руки-то мараешь? – Желание пнуть его настолько сильное, что ноги зудят. И ведь не вырваться отсюда никак. Заграждает собой выход.

– Потому что ты мать моего ребенка. Логично, нет? – разговаривает как с умалишенной. Весь такой горделивый и самоуверенный. – И я не позволю тебе ходить и практически торговать своим телом.

– У тебя я не спросила, что мне делать, где, с кем, как и сколько раз. – Ухудшаю. Явно причем. Такими успехами меня или утопят в этой ванной, или выебут за все хорошее. С силой отпихиваю его в сторону и, за неимением лучшего, усаживаюсь на узкую четырехкилограммовую стиралку. – Или тебя бесит, что я скорее готова дать незнакомцу, чем тебе? А, Леш? – Да похер. Исход и без того ясен. А мне хочется вывести его из себя окончательно. Потому что испортил планы. Потому что пришел чернее тучи, а до этого дня фактически игнорировал. Потому что его долбаная жена читает мне нотации. Да потому что он вообще появился снова в моей жизни. Влез и качает права.

– Уж не подо мной ли ты кончала, как девственница, совсем недавно? – вскидывает бровь. Надменно и с вызовом.

– Да мне как бы позволительно, давно никто не трахал. Понимаешь? Проблемка имеется. А вот почему ты спустил после того, как я покружила на твоем члене две минуты – интересный вопрос. Особенно, если учесть, что ты натягиваешь регулярно свою пышногрудую супругу.

– Тебе-то откуда знать, кого и когда я натягиваю? – ухмыляется, сидя теперь напротив меня. Толкнуть бы ногой в грудь, чтобы раскроил себе череп о бортик ванной.

– Да вот, женушка твоя сказала, что ты у нас не настолько хорош теперь в делах лямурных, глазки прикрываешь, в облаках летаешь. – Что я несу? Это как рыть могилу собственными руками. Но тормозов попросту нет. Меня несет. Сильно несет.

– Ты разговаривала с Олей или на понт берешь? – игнорирует выпад, зато за животрепещущее цепляется обеими руками.

– А ты у нее спроси, зачем она мне звонит и читает лекцию по поводу непостоянства мужских особей и их природной блядоватости. Вероятно, даже не догадываясь, что именно с твоей подачи между нами было то, что было. Ей там рога передвигаться не мешают? Или у вас это привычная практика? Что, иллюзия идеальной семьи, просто иллюзия? – Молчит. Что странно. Я бы на подобное как минимум сказала пару ласковых, а он молчит.

Смотрит как удав на кролика. Буквально сжирает взглядом, мысленно проглотив и не поморщившись. Желваки на лице ходуном ходят. Сжимает челюсть с силой, а на виске жилка загнанно бьется. Для полного антуража не хватает только, чтобы у него из носа хлестнуло паром. Весь такой злой. Весь такой держащий себя в руках. Каков молодец.

А меня бесит, чтоб его. И терять попросту нечего.

Веду ногой по его колену. Кончиками пальцев, обтянутыми черным чулком. Позволяя майке скользнуть выше, приоткрыв полупрозрачное белье. Просто хочу его срыва и долбаного конца. Пусть просто все закончится. Не важно, как и чем. Не хочу торчать тут всю ночь. Раз уж не удастся развеяться, пойду спать. Но не отпустит же просто так.

Наблюдает за моими действиями. Скользя взглядом до линии кружева чулок. И выше. Еще выше. С нечитаемым взглядом, где оттеняется что-то сродни животной страсти и злости, смешанной в равных пропорциях. Какой-то голодный и дикий.

– Возбуждаю? – медленно выпускаю нижнюю губу из плена зубов. Следом облизываю. Плавлю его, сидящего напротив, томными глазами. Хочу играть. Доказать, что не я слаба перед ним, а он. Приоткрыв рот, провожу кончиком языка по зубам. Медленно вылизываю уголок губ. Ногой надавливаю на его ширинку, на успевший стать жесть каким твердым член. Который остро реагирует на мои действия. И я почти готова дать голову на отсечение, что он такой уже какой-то промежуток времени. – М-м. Вижу.

Склоняю голову набок, позволяю волосам стечь в одну сторону. Крупными завитыми кольцами ласкать кожу оголенного плеча. Ставлю обе ноги на его колени и развожу их в стороны. Провокация. В чистом неприкрытом виде. Дура. Знаю. Только какой смысл думать или пытаться мирно разрулить конфликт, если он осел и придурок? Да и потешить свое самолюбие я не против. И мне, что уж скрывать, приятно, что я так легко манипулирую им сейчас. Власть такая крошечная, но в моих руках. Власть над Лешей. Почти бесценно. Почти.

– И это взаимно, – уверенно, хрипло, глаза в глаза. Хочу ли я его? Смысл скрывать очевидное? Не сейчас.

– Лишь только потому, что у меня давно не было секса. Просто физика, ничего личного, детка, – последнее как ругательство. А ноги еще шире. А поведение еще откровеннее.

– Лгунья. – Обхватывает лодыжку и медленно проводит рукой до колена. Обжигающе и немного щекотно.

– Нет, просто шлюха, – нагло отвечаю. Не прерывая контакт. – Ты ведь так говорил, да? Что я просто шлюха, которая в вечном поиске члена.

Снова молчит. Или не хочет думать, или не может. Просто встает, держа обе мои ноги и уверенно устраиваясь ровно между. А я кусаю губы, притягиваю еще ближе за ворот рубашки. Просто хочу, чтобы он раскалился добела. Чтобы обезумел от желания и понял, что все будет только так, как я хочу. Или никак.

– Я ревную. – Оправдание?

– Я знаю. – И правда, знаю. Это же очевиднее некуда. Я не с ним, и он бесится. Может, и не любит, но хочет. Так и раньше ведь было. Цепляю его, внешне или по старой привычке. Но он не получает желаемое, и это раздражает.

Расстегиваю пуговица за пуговицей рубашку. Спускаю с плеч. Провожу руками по коже настолько горячей, будто под ней течет лава. Не меньше. По груди, ребрам и к ремню, подцепив пальцами, всего на две фаланги проникаю под пояс брюк. Принес же с собой сменную одежду, но настолько злился, что забил на внешний вид? Или боялся упустить момент, когда я уйду, потому даже на такую мелочь не отвлекался? Идиот.

Сжимает мое лицо рукой. Так, что челюсть отдает легкой болью. Целует-кусает. Жестко. Откровенно облизывает мне губы, кусает подбородок и снова буквально всасывает в себя. Горячо. Страсть, бурлящая в каждом его движении, обжигает. И хочется больше. Хочется его всего и сейчас. Время словно замирает, и я концентрируюсь на движениях языка, пока не начинает недоставать воздуха. Никакой нежности. Все чувственно, но на грани жестокости. Вытряхивает меня из майки. Бросает у собственных ног. Сжимает мою шею рукой, едва ли не душа. А я цепляюсь за нее пальцами, слегка царапаю, якобы сопротивляясь. Вжимает меня в стену этим действием. Затылок холодит кафельная плитка. А он смотрит. И в глазах дозированное, четко выверенное желание. Показывает лишь то, что считает нужным. Но я вижу куда больше. Как разгорается в нем пламя. Как оно сожжет нас, стоит только отпустить себя. И полет будет жестким, болезненным и буквально иссушающим изнутри. Не секс – чертов полет двух тел куда-то в другую вселенную, что движется параллельно нашей. И там все куда проще. Нет отягощающих обстоятельств и рамок. Только я, он и наша чертова пропасть. В которую мы друг друга давным-давно сбросили. Вселенная, где только я, он и никакой игры и тайн. Где оба открыты. Настежь. Потерянные для всех, потерянные друг в друге.

Он слишком давно так меня не целовал. Полжизни уже прошло – не меньше. Только отчаяния куда больше, и оно разбавляет гранулированную запретную, такую порочную и непозволительную для нас любовь. Я угадываю ее в каждом движении. В том, как сильно он сжимает мое горло, где могут остаться отметины. Как вжимается пахом, готовый прорвать одежду, ворваться в мое тело. И знает, что не получит мое «да». Что не впущу. Потому что не согласна окончательно ступить за черту. Осознанно сорвать с петель долбаную дверь, что закрыта для нас. Я не хочу быть любовницей для бывшего мужа. А он в капкане ответственности и ошибок. С нелюбимой, еле останавливая себя, чтобы не изменить с возможно любимой. Сложно сказать стопроцентно – это сейчас момент такой или и правда в нем все еще есть это чувство.

И ведь все так просто. Взять и позволить себе забыться на какие-то пару десятков минут, наплевав на то, что после чувство вины и гребаная совесть задушат. Особенно когда его руки сжимают до синяков мою грудь. А следом, схватив волосы на затылке, заставляет прогнуться, оттягивая до боли. Наказывает за то, что бужу в нем весь этот противоречивый коктейль. А меня заводит. Затапливает. Когда он всасывает кожу на шее. Другой рукой оглаживает бедро, а после срывает чулок с застежки.

– Ты же знаешь, что это рано или поздно случится, – уверенность и дрожь в голосе одновременно. – Что я не железный. Что ты не железная. – Не дает ответить. Затыкает собой. Дышит как после стометровки, на секунду отрываясь и снова целуя. А следом второй чулок сорван. Пояс бесхозно висит.

– Ты меня разоряешь. – Чулки жалко. Дорогие были, между прочим. Не часто я на подобное позволяю себе раскошелиться.

– Куплю тебе новые, – губами по плечу. Лицом утопая в волосах. Прикусывая мочку.

– Жене купи, – шепчу, ерзая. Потираясь о его вздыбленную ширинку.

– Дура, – позволяет стянуть окончательно рубашку. Вжимает в себя – сердце к сердцу, кожа к коже. И да. Это восхитительное ощущение. Просовывает между нами руку, спускается к трусам. Резко дернув в сторону, то ли случайно, то ли намеренно рвет. Не так, как в вульгарных фантазиях, одним четким движением, будто это легко. А лишь с одной стороны, и теперь те, пострадавшие, висят на бедре. Жалко. Но возбуждает до невозможности. Этакое клише.

Ласкает рукой, а я сама двигаюсь в такт его пальцев. Идеально и то, что нужно. А губы уже пульсируют, припухшие от поцелуев, но остановиться смерти подобно. Потому что сладко. И черт его знает, повторится ли снова. Ладно. Черт его знает, КОГДА повторится. В повторе что-то сомнений нет. Пугает. Немного. Обнадеживает. Сильно. И глупо.

Главное не успеть покрыться льдом в ожидании.

Вставляет сразу три пальца до самых костяшек. Распирая изнутри. Мычу в его губы. Насаживаюсь сама, а руки уже расстегивают ремень. Подцепив собачку, пальцы тянут ее вниз, а после резко мешающую ткань к ногам. И уже твердый, гладкий и с потрясающе влажной головкой член ложится мне в руку. Провожу с наслаждением по стволу, очерчиваю каждую бугрящуюся венку кончиками пальцев. Сдерживаясь, чтобы не ввести его в себя. Сжимаю у основания. Дрожу вместе с Лешей всем телом.

Что может быть более отчаянным, чем взаимная дрочка? Что может быть настолько сводящим с ума, как вынужденная дистанция и непреодолимая стена несогласия на что-то более серьезное? Я хочу. Но не могу. Он хочет. Но не давит, ждет. И все так, как у перевозбужденных подростков. Рвано. Дико. На пределе. Когда его пальцы, почти причиняя боль, таранят мое тело, а я крепко сжимаю их внутри и его в своей руке.

Происходящее выжигает изнутри. Клеймит, и я понимаю, что даже секс был бы менее интимен, чем то, что творится в данный момент. Потому что его губы просто везде. Шея. Плечи. Ключицы. Подбородок и щеки. А после с тихим, хриплым полустоном лишая воздуха. И мне кажется, что я или умру, кончая, или задохнусь им.

Упираюсь головкой в клитор. Буквально вдавливаю и хриплю, сдерживая гребаные стоны. Мне так мало нужно сейчас. Так мало… Ноги сводит судорогой и хочется выть в голос от силы ощущений. Быстро-быстро двигаю рукой по стволу. Хочу кончить вместе. Вздрогнуть синхронно. Разделить наслаждение на двоих. И у меня получается. Будто в предсмертной конвульсии выгибаюсь. Чувствуя, как пульсирует все внутри, с какой силой сокращаются мышцы. Вокруг его пальцев, внутри моей хватки, и горячая сперма окропляет тело. Вязкие брызги по животу, и бедрам. По возбужденно торчащему клитору.

– Оближи. – Я понимаю, о чем он. – Сейчас, – не приказ, мольба. Нужда. Упавшая стена во взгляде напротив. Горящие карие глаза. И я поднимаю руку. Вбираю в рот сразу два пальца в белесой жидкости и вылизываю. Как кошка… до последней капли. Все что было. Не упустив ни грамма. Чтобы в тот же миг утонуть в благодарном поцелуе. Разделить с ним это ощущение единения. Словно смешались друг в друге. Оторваться от него и смотреть, как он делает ровно то же самое. Без комплексов. Вылизывая часть меня со своей руки. Бог ты мой… А можно после на репите повторить этот момент? Много раз. Бесконечное количество раз. Потому что это, черт возьми, самое прекрасное из того, что я видела. И будь он проклят, потому что ни разу раньше так не делал.

И эта новизна дает четкое понимание, что пропали мы. И как теперь выпутаться – не знаю. Как справиться со всем. И не потерять то, что дается редко и, похоже, все-таки навсегда, раз даже годы не смогли убить. Как?! Кто там сверху есть? Вы затеяли игру. Теперь помогите. Потому что мне не справиться, да и ему вряд ли тоже.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю