Текст книги "Hospital for Souls (СИ)"

В заброшенный туалет на пятом этаже они поднимаются молча, не пересекаясь взглядами. Просто идут напролом, расталкивая студентов, вышедших на перерыв в коридор, будто заранее сговорились и обсудили маршрут и конечный пункт, а по прибытии оба достают ключ, опрометчиво рванувшись открывать дверь и больно столкнувшись плечами. Юнги очень хочется спросить «Что это за поведение такое?» и «Зачем нужно было срываться на Хосока?», но Чонгук отвечать, как и всегда, не намерен, поэтому Юнги ничего не остаётся, кроме как просто позволить ему, ни в какую не пропускающему вперёд, повернуть ключ и заскочить в помещение первым.

– Какого чёрта с тобой происходит? – всё-таки не выдерживает Юнги, закрывая их на защёлку с внутренней стороны.

Чонгук очень злой, Юнги никогда прежде его таким не видел. Тот всегда сама уравновешенность и сдаётся в любой граничащей с опасностью ситуации. Притворяется мёртвым, чтобы прилетело меньше. Это природная мудрость и стратегическое мышление, выгораживает его Юнги всегда, это проявление смекалки, а не слабости. Юнги и сам это прекрасно понимает, но уже после того, как всё произошло – когда валяется на асфальте покоцанным и почти убитым. Вчера Чонгук впервые ввязался в драку. И бился он не за себя, а за него, Юнги – это самое страшное. Намджун точно мог уложить его одним мизинцем, однако не стал, даже не попытался. Лишь щедро дал шанс разрушить свою жизнь собственными же руками и приговорить себя к страданиям до конца своих дней. А тот, как дурак, повёлся.

– А с тобой? – направляясь к окну, Чонгук достаёт пачку сигарет с зажигалкой и бросает рюкзак на пол.

У Юнги страшно раскалывается голова, да и всё остальное болит не меньше. Наверное, действие обезболивающего, которое он принял глубокой ночью, уже закончилось, а это ему сейчас совсем не на руку, ведь из таблеток он ничего с собой не взял – просто не сообразил в утренней спешке.

– Что тебя дальше ждёт, Чонгук? – устало бубнит он, отворачиваясь. – Что он теперь сделает с тобой?

Раковина, стоящая по левую руку, кажется спасением: Юнги упирается в неё ладонями и опускает вниз голову, пытаясь дышать поглубже. Сюда он бежал, бежал, будто на адреналине, очень быстро, забыв о всех своих ушибах и наплевав на то, что организму необходим покой. Теперь он не чувствует ног и его укачивает от того, что вокруг всё плывёт, растекается. Даже спина Чонгука, который не удосуживается проверить, почему его голос так внезапно затих. Неужели ему опять всё равно?

– Меня Намджун уничтожит, – флегматично отвечает тот, смотря на улицу через просвет и делая очередную затяжку. – А что будет с тобой?

Ответ для Юнги слишком очевиден.

– А мне нахрен ничего не нужно без тебя, – честно шепчет он, ощущая, как медленно теряет силы.

Чонгук поворачивается ровно в тот миг, когда Юнги чувствует, что больше не может держаться прямо. Его рука, что до этого момента служила главной опорой, плавно соскальзывает вниз, ноги подкашиваются; он сильно ударяется о керамику сначала локтем, потом подбородком, а затем и вовсе падает на пол, стукнувшись о кафель затылком, но, даже находясь в угрожающем жизни состоянии, не зовёт Чонгука на помощь. Какая вообще разница, примчится он спасать сейчас или нет? Есть ли смысл верить в то, что когда-нибудь у них всё будет, как у нормальных людей? Что они тоже будут улыбаться, тоже будут творить какие-то глупости, будут ссориться и мириться, будут… просто рядом? Юнги думал всю ночь и жутко задолбался придумывать причины для дальнейшего существования без него. Чонгук сильный, в этом Юнги не сомневается, но он сильный, скорее, морально. Намджун же грёбанная гора мышц и физической мощи. Они не соперники друг другу. У одного против другого нет никаких шансов.

– Юнги, – Чонгук оказывается близко в один момент. И впервые зовёт его по имени. – Юнги, ты слышишь меня?

Это так больно – думать о том, что Чонгук боится за тебя. Что падает на грязный пол в своих светло-голубых джинсах, осторожно приподнимает, укладывая на свои колени, держит крепко в своих руках и дышит громко, встревоженно. Юнги становится так тепло, когда Чонгук его касается, так спокойно, что нет никакого желания говорить что-либо и показывать, что находится в сознании. Ведь стоит только подать голос, и Чонгук непременно бросит его здесь и уйдёт, сделав вид, что ничего не было, а Юнги не хочет расставаться с этой заботой. Он ощущает чонгуковы пальцы у себя в волосах – движения медленные, едва ощутимые, но от них кружится голова и сердце бьётся чаще, чем следовало бы. У Чонгука оно бьётся ещё быстрее, но, наверное, от того, что он испугался и резко рванул на помощь. А может быть, и не из-за этого.

Юнги запутался. Страшно запутался в своих чувствах к Чонгуку. Не должно в его объятиях быть так хорошо, не должно становиться легче всего лишь от нахождения с ним рядом. Не должны бежать мурашки по спине и рукам от того, что он гладит по голове, не должно рвать в клочья от ощущения его взгляда на своём лице. И самое главное, Юнги не должен бояться потерять всё это – каждую крупицу эмоций, что дарит ему Чонгук. Они не всегда положительные, есть и страх, злость, ненависть, агрессия, но все они настоящие, их можно прочувствовать.

У Юнги слишком много «не должен» сегодня. Но он уже не хочет в те времена, где единственной проблемой были постоянные избиения за любое неверное движение и неаккуратно сказанное слово. Сейчас в его мыслях только Чонгук и волнение за их судьбу.

– Не уходи, – неразборчиво хрипит Юнги, не открывая глаза.

– Что? – тихо переспрашивает Чонгук, наклонившись к его лицу.

Ощущать его дыхание на своей щеке невыносимо. Хочется то ли встать и убежать, то ли вцепиться и умолять не отстраняться. Тревога становится очень сильной – кажется, даже начинают дрожать губы, – и Чонгук наверняка всё замечает, но вряд ли понимает, что это не из-за нестерпимой боли во всём теле, а из-за трепета от их близости. Юнги мечется внутри себя, не понимая, откуда взялось такое сильное чувство, не знает, что ему делать со всем этим, и переживает только за одно – что Чонгук отпустит, и эта мясорубка внутри закончится.

– Не уходи, Чонгук, – он сжимает ткань его футболки в кулаке и держит крепко, даже отчаянно. – Пожалуйста, не уходи.

========== Part 7 ==========

Юнги понятия не имеет, куда едет. В машине играет грустная музыка жанра пост-панк, тело немного ноет от притупленной таблетками боли, а настроение можно описать только одним словом – апатия. Чонгук не пришёл сегодня в университет, не ответил на звонок Хосока и не появился вечером в своём дворе, где Юнги терпеливо его ждал. Думать о том, что Намджун за один день оправился, и Чонгука уже где-то прибили, не хотелось изначально, но Юнги всё равно начал. И до сих пор продолжает: мучает своё воображение жестокими картинками, на которых Чонгук весь в крови и не дышит, не может сконцентрироваться ни на чём. Наверное, если бы он переносил спиртное, он бы давно уже напился в хлам, чтобы забыть обо всём, что так сильно тревожит, но он знает: в этом нет никакого смысла. Легче не станет – банальная истина. Поэтому Юнги едет неизвестно куда, курит в открытое окно и грустно смотрит на пустую дорогу, освещённую ночными фонарями; подобная атмосфера всегда помогала ему успокоиться.

* flashback *

Чонгук ничего не говорит. И не уходит. В его кармане вибрирует телефон, но он, игнорируя звонок, продолжает водить рукой по волосам Юнги и вглядываться в его лицо. Юнги немного неловко от того, что пригрелся в его руках, отдышался, даже почувствовал себя лучше, и ему, по-хорошему, надо бы попросить у Чонгука прощения за то, что тот сидит из-за него на холодном полу в неудобной позе, вот только Юнги не может – боится спугнуть и остаться в одиночестве. Он не привык давить на жалость и прикидываться умирающим, но рядом с Чонгуком не получается по-другому. Только так можно обратить его внимание на себя. И сейчас, ощущая его тёплые руки, Юнги не хочет думать о том, плохо ли он поступает, притворяясь перед ним. Он хочет просто продлить момент. Ведь неизвестно, когда ещё выдастся возможность утонуть в чонгуковой нежности. И будет ли другой шанс.

– Почему синие? – тихо спрашивает Чонгук, перебирая пряди пальцами.

– Это красиво, – бубнит Юнги, не открывая глаза. – Тебе не нравится?

Трудно не догадаться, что Чонгук всё понимает. Вопрос в другом: почему тогда остаётся? Может быть, он тоже скучает по их молчаливым вечерам за сигаретой, может, тоже приходит только для того, чтобы побыть немного наедине? Может быть. Но спросить у него прямо у Юнги никогда не хватит смелости. Он и сейчас лежит, изо всех сил отгоняя дрожь, и переживает, что ляпнет что-то не то, и разговор закончится. Любая необдуманная фраза может стать поводом прекратить происходящее, а Юнги не готов сейчас остаться один. Он же не справится без Чонгука, не выдержит ни одной минуты в таком состоянии. Его будто сковало психологической зависимостью, с которой совсем не выходит бороться. А ещё стало страшно из-за того, что так сильно привязался к нему и уже не способен перетерпеть сильную боль без его помощи.

– Мне вообще всё, что с тобой связано, не нравится, Юнги, – Чонгук аккуратно, видимо, чтобы не сделать ещё больнее, обнимает.

И Юнги тонет окончательно. Летит стремительно на самое дно и падает своей изувеченной спиной на острые камни. Зачем Чонгук это делает? Зачем говорит одно, но доказывает другое? Он – единственный, кто по-настоящему заботится, единственный, кто понимает, каково это – потерять всякую надежду, единственный, кто сражается за него, не думая о последствиях. Чонгук – человек, который отдаёт свою одежду не потому, что хочет порисоваться, а потому, что ему самому холодно. Да, он грубый, да, прямолинейный и раздражающе тихий, но он настоящий, и у него, хоть он и скрывает это тщательно, большое доброе сердце.

Юнги думает, что Чонгук – это лучшее, что ему могла подкинуть судьба. Но вслух, как обычно, произносит другое.

– Взаимно, Чонгук, – еле слышно хрипит, утыкаясь носом в его шею.

Объятия становятся крепче.

* end of flashback *

Вслед за этим моментом в памяти Юнги всплывает ещё один: когда Чонгук, замёрзший без своей ветровки, держал руки на его лице и бережно обрабатывал на губе рану. Юнги только сейчас понимает, что вместо благодарности за то, что его спасли, он бросил в Чонгука резкое «Не привязывайся ко мне». Для чего он вообще сказал это? Для того, чтобы Чонгук ушёл и никогда больше не появлялся рядом? Юнги в тот момент был уверен, что именно он сам является причиной того, что Чонгука избивают. Они слишком часто мелькают вместе, взгляды Юнги на Чонгука и их якобы дружба создаёт некие подозрения для окружающих. Особенно теперь, после случая в столовой, когда Юнги громко крикнул его имя и побежал к нему, сломя голову. Юнги жалеет, что вновь привлёк к нему внимание, и не знает, как можно всё исправить, но сильно хочет извиниться перед ним. Именно поэтому, наверное, неосознанно едет в то самое место – к гаражам и водоёму.

На улице темно, дело близится к ночи; на небе снова россыпь из звёзд. Юнги видит свет фар вдали и замедляет ход, пытаясь подъехать к Чонгуку максимально тихо, но тот не оборачивается, даже когда Юнги паркуется рядом и громко хлопает дверцей, оповещая о своём прибытии. Лишь двигается чуть вбок, освобождая для него место на капоте, пододвигает к нему распечатанную пачку сигарет и, еле слышно шмыгнув носом, возвращает взгляд к воде.

– Тебя сегодня не было, – говорит Юнги, присаживаясь рядом и закуривая. – Только не говори, что ты прятался здесь весь день.

Чонгук грустно усмехается.

* flashback *

– Неожиданно, – с сарказмом говорит Намджун, размещаясь на кушетке полусидя и поправляя одеяло.

– Можешь хоть убить меня. Мне плевать, – серьёзно начинает Чонгук, смотря ему в глаза. – Его не трогай.

– Даже так, – Намджун, кажется, слегка удивлён. – Какая преданность.

У Чонгука на лице ноль страха. Намджун не понимает, притворяется тот или действительно обезумел. Чонгук посмел заявиться в палату, не побоявшись худшего исхода, встал совсем рядом, посмотрев свысока, и заявил, что готов пожертвовать жизнью, лишь бы только к Юнги больше не лезли. Наверное, его слишком часто били по голове и он растерял способность здраво мыслить. Других объяснений у Намджуна нет.

– Думай, что хочешь.

Громкий смех тоже не вызывает у Чонгука эмоций. Он вообще стоит уверенным в себе, невозмутимым, чем и бесит неимоверно. У Намджуна был чёткий, грамотно выстроенный план, в котором не могла случиться осечка, но Чонгук всё порушил, придя сюда сегодня и попросив для Юнги свободу. А Намджун ненавидит, когда кто-то встревает в его планы.

– Всё должно было произойти иначе, – выдыхает, наконец, он. – Юнги должен был прибежать сюда и умолять оставить тебя в покое, а я должен был великодушно пообещать не убивать тебя. И всё, рыцарство у меня в кармане.

– Ему нет никакого дела до меня.

– Да-да, – ухмыляется Намджун, поднимая на него взгляд. – Он сказал мне то же самое про тебя.

И улыбается уголком губ, увидев проскользнувшее недоумение на лице Чонгука. Тот ведёт себя слишком очевидно для человека, которому до Юнги «нет никакого дела». Намджуну хочется сломать каждую кость в его теле и бросить его бездыханным перед Юнги – посмотреть, как тот отреагирует, и дать уяснить раз и навсегда, кому тут на кого плевать, а кому – нет. Лично сломать, не прося об этом у своих пешек, поиздеваться морально. Бить его по одному и тому же месту, чтобы он корчился от боли и умолял остановиться. Чтобы и в мыслях больше не появилось приходить сюда и ставить такие ультиматумы.

– А знаешь, – Намджун задумчиво щурится, складывая руки на груди, и хмыкает. – Я, пожалуй, соглашусь, – Чонгук, осознавая, что тот не мог с такой лёгкостью дать согласие, недоверчиво морщит лоб. – Я больше не буду трогать Юнги. Но тебя я…

– Спасибо, – перебивает тот и, развернувшись, сразу же направляется на выход.

– Сочтёмся, Чонгук, – язвительно прилетает в спину.

* end of flashback *

Это странно. Видеть, как Чонгук усмехается, странно. Юнги смотрит на него, вглядывающегося то ли в красиво переливающуюся воду, то ли в звёздное небо, и не может понять, что видит в нём сейчас. Безмятежность, умиротворение? Может быть, счастье?

– Что-то случилось? – осторожно интересуется он.

– Нет, – Чонгук поворачивает на него голову и хмурится. – С чего ты взял?

– Тебя сегодня не было, – повторяет Юнги.

– И что? – тот затягивается и выпускает дым в другую сторону.

Юнги не знает, что ответить. Чонгук со своим «И что?» прав – мало ли какие дела у него могли быть, он никого не обязан в них посвящать. Они не лучшие друзья, чтобы всё друг другу рассказывать, но Юнги всё равно почему-то становится обидно за то, что Чонгук даже элементарно ответить ему не может.

– Зачем ты это делаешь?

– Что «это»? – выбрасывая сигарету, бормочет Чонгук.

– Отталкиваешь.

В чонгуковом взгляде, который тот резко поднимает, лишь печаль и боль, какое-то неприкрытое сожаление, которое он не может выплеснуть наружу. Юнги внезапно становится его жаль, но это чувство кажется незначительным на фоне злости, которая овладевает им из-за того, что даже сейчас Чонгук перед ним закрывается. Не этого Юнги хочет, доверяя ему всё, даже собственное здоровье, не этого желает, оказываясь рядом каждый раз. Юнги важно, что у него на душе. О чём он думает, что чувствует, за что переживает. И его жутко раздражает, что для Чонгука это не имеет никакого значения.

– Не понимаю, о чём ты.

– Да иди ты к чёрту! – взрывается Юнги, соскакивая с капота и, проделав пару шагов вперёд, выкидывает сигарету в воду. – Я ехал сюда, чтобы извиниться, но сейчас…

Чонгук сводит брови, смотря на него с непониманием.

– Да, извиниться, – настойчиво повторяет Юнги, встав прямо перед ним. – За то, что вместо того, чтобы поблагодарить тебя, наговорил всякой ерунды вроде «Не привязывайся ко мне».

– Ерунды?

Слова, вылетающие на эмоциях, – самые честные, это известно обоим. Юнги задерживает дыхание, сообразив, что сболтнул лишнего и потихоньку начинает отступать, не в состоянии выдержать пристальный взгляд Чонгука на себе. Тот настойчиво ждёт, пока он пояснит, и даже, кажется, не шевелится, а Юнги нечего сказать ему в ответ, абсолютно нечего. «Я не так выразился»? «Это не то, что ты подумал»? «Тебе послышалось»? Каждый вариант дебильнее предыдущего.

– Это полная чушь, – тихо признаётся Юнги, делая ещё один шаг в сторону своей машины. – Я понятия не имею, зачем тогда сказал тебе это.

Чонгук ожидаемо молчит. Только смотрит на него внимательно, будто боится упустить какую-то деталь, слово, мелочь, и практически не моргает. Это сложно – выносить весь этот океан чувств в одиночку, и Юнги рад был бы, если бы Чонгук забрал себе хоть что-то, но тому вряд ли нужна такая ноша на сердце. А даже если и нужна, он всё равно об этом не скажет.

– Я… – Юнги осекается, поджимая губу, и начинает пятиться назад, всё дальше от него. – Мне нужно домой.

Избежать разговора – единственный верный выход.

Юнги быстро отходит, намереваясь уйти, но Чонгук, подлетев к нему за один миг, хватает за локоть и разворачивает к себе. В его глазах уже нет сожаления и боли, лишь мольба – Юнги не может понять, за что именно; в его прикосновении к щеке аккуратность и нежность, которые на первый взгляд ему чужды, а его сердце вновь бешено колотится. Юнги не хочет, чтобы они оба натворили сейчас глупостей, но не может сопротивляться, потому что сам желает такой близости, сам в ней нуждается. И он действительно готов отказаться от всего на свете, когда Чонгук прислоняется своим лбом к его, обхватив его лицо ладонями, и прикрывает глаза, почувствовав, как тот делает то же самое.

– Не уходи, Юнги, – шепчет в губы и держит его крепко, даже отчаянно. – Пожалуйста, не уходи.

Комментарий к Part 7

Я решила включить отзывы, потому что без них вообще не понимаю, есть ли смысл торопиться с продолжением, и нужно ли это кому-то.

========== Part 8 ==========

– Чонгук… – Юнги приподнимает обе руки и осторожно обхватывает чонгуковы запястья, пытаясь отстранить его от себя.