Текст книги "Операция "Бешеные лошади" (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 52 страниц)
Глядя на то, как низко сидящие в воде тяжелогружёные лодьи быстро проходят мимо, притаившиеся в прибрежных камышах егеря тихо и мрачно комментировали просходящее.
– Тяжело идут, – задумчиво проговорил Димон, внимательно наблюдая за тяжело переваливающимся на мелкой речной волне последним из двух Пашиных ушкуев. – Видать перегруз большой.
– Но подойти-то к берегу, или хотя бы ялик для связи выслать, могли бы? Знаки то на дереве мы вывесили ясные, хоть для посторонних нифига и не понятные.
– Нет, – хмуро заметил он, разговаривая сам с собой. – Не могли, – мрачно бросил он, глядя на неожиданно появившуюся из-за ближайшего острова целую армаду лодий Речной Стражи Амазонии, на изрядном отдалении сопровождавшую две одинокие Пашиных лодьи.
– Мать ети! – тихо воскликнул он, глядя на проходящие мимо их тайной стянки суда. – Сколько же их? Армада! Чистая армада.
– И все, как привязанные собачки бегут следом за Пашей, – задумчиво, и совершенно невесело ухмыльнулся он. – Что бы это всё значило?
– Значит это, первое, – повернулся он к своим егерям. – Как пройдут, можем свободно переправляться. Похоже они собрали все патрульные суда по всей реке. Так что, думаю, дня четыре, пять, нас никто здесь не побеспокоит. Пока они туда, сюда, до города и обратно прокатятся, как раз столько времени пройдёт.
– И второе, срочно вяжем эти ваши хитрые камышовые плоты. Теперь ясно – никто нас отсюда не заберёт. А сидеть и ждать пока на нас не наткнутся какие-нибудь залётные амазонки или, что ещё хуже – ящеры, не стоит, – мрачно хмыкнул он. – Пошли резать камыш, – обречённо проговорил он.
Два следующих дня быстро и сноровисто вязали большие камышовые плоты для переправки на тот берег фургонов с добычей и орудий. И неожиданно для Димона наибольшие знания и сноровку в этом деле проявил как ни странно Игоряня.
Игорь Цепкович всегда знал что делал. И если ему раньше, по мнению Димона, надо было задержать любым способом экспедицию, то теперь надобность в этом отпала, и что он, Димон, может больше не безпокоиться за её судьбу. Их уже больше не тронут.
Не было жемчуга, не было и нужды в их уничтожении. Их судьба стала всем безразлична. А их нынешняя добыча видать не стоила того, чтобы о ней особо и безпокоиться.
Как же он тогда ошибался…
В общем, с казачком засланным Димону всё было ясно. Вот только что с ним делать – вот что было пока непонятно. Пристрелить? Как первоначально хотел? Или всё же оставить и понаблюдать за ним?
И единственное, что спасло в тот момент жизнь парню, так это то, что Димон вкакой-то момент с ужасом осознал насколько он хладнокровно и равнодушно думает об убийстве человека. О жизни и смерти человека, судьбой которого он может распорядиться в любой момент. Ибо он понял, что Цепкович от него никуда не уйдёт. И если будет надо, то он самолично убьёт его даже не задумываясь.
За погибших ребят из ведуновской группы, жадноватых, но честных и прямых людей. И даже за того дурака Старшого, который их подставил на смерть, подговорив на бегство.
Насколько он в тот момент ошибался, он понял лишь потом. Не откладывай смерть выявленного врага на потом, иначе он тебе принесёт ещё много бед.
– "Однако как сноровисто они вяжут камышовые плоты"? – уже привычно, в очередной раз удивился Димон, наблюдая за сноровисто суетящимися егерями. Самого его отстранили в сторону, чтоб не мешал. Даже срез камыша Димону не доверили, посчитав что толку от незнающего это дело человека в наблюдении за окресностями будет больше, чем при подготовке плотов.
Димон не спорил, даже не смотря на свой начальственный статус.
В отличие от него, переправляться на подручных средствах через такую большую реку ни для кого для местных не было в диковинку. Даже переправка таких тяжёлых орудий на кажущимися столь хлипкими камышовых плотах, для них не представляла ни малейшей трудности. Наверное, только Димону это было странно и непривычно. Для местного же люда это было вполне обычное, рядовое действо.
Всё таже книга товарища Фадеева «Разгром». *
Не ожидая когда будут полностью готовы все плоты, в первую же ночь приступили к переправе. И самые худшие подозрения Димона тут же превратились в твёрдую уверенность. Простым и быстрым делом переправа не будет.
К утру переправили только четыре плота. Два орудия с десятком ящиков со снарядами к ним, на всякий случай, и пару фургонов. Первую партию лошадей, шесть голов, переправляли вплавь. И чуть всех не перетопили. Река для непривычных к подобным длительным заплывам лошадей оказалась черезчур широка. Еле-еле вытащили буквально уже захлёбывающихся лошадей на мелководье, а потом ещё оставленные на левом берегу трое егерей целый день потратили на то, чтобы вытащить их из того болота.
Следующую партию решили переправлять уже на плотах. Потерять лошадей, в их положении было равносильно потере всей добычи.
И много времени занимали возвраты обратно и поиски в темноте места, где скрывался их лагерь. Никак иначе обозначить место лагеря не было никакой возможности. По реке, даже в ночи, постоянно сновали вверх и вниз по реке чьи-то неизвестные лодьи, и приходилось постоянно таиться ото всех. Поэтому, каждая переправа занимала слишком много времени.
Ещё одна ночь ушла на переправу ещё двух разгруженных для облегчения веса фургонов, всех мотоциклов и лишь трети из оставшихся на правом берегу ящиков со снарядами. В этот раз, учитывая полученный опят первой переправы, на другой берег перебирались быстрей. И то ли опыта в этот раз было уже побольше, то ли лодий, сновавших по реке в эту ночь практически не было, но переправили почти всё.
На правобережье оставалилась лишь последняя половина снарядов, да двое из их отряда для присмотра за имуществом. Егерь с кем-то из ведуновцев.
И тут их везение кончилось.
Огромный силы взрыв, разорвал предутреннюю темень.
– Пиз…ц! – тихо процедил Димон сквозь стиснутые от безсильной злости зубы. – П…ц всем оставленным там снарядам. Половины как и не бывало, – с горечью проговорил он.
– И ребятам нашим там наверняка тоже пи…ц! – тихо повторил кто-то у него за спиной.
Чей это был хмурый голос из темноты было непонятно.
– Видать, как мы не таились, а всё одно заметили, твари.
– Кто там оставался?
– Сёмка Некрас, из наших. Да из ведуновцев Шурка Долгопятый, поисковик.
– Опана! – тихо проговорил Димон. – И что с ними там стряслось, теперь уже не узнаешь, – с горечью проговорил он.
– А вот это уе…ще, ребятки, это уже по наши души, – грустно заметил он.
За последним свернувшим в заросшую высоким камышом протоку плотом, со сложенным на нём невысоким штабелем снарядов, выворачивая прямо на замаскированную на мысу протоки двухорудийную батарею, разворачивалась против течения большая речная лодья. Весёленький голубой флажок Речной Стражи Амазонии на верхушке высокой центральной мачты, весело трепыхался на утреннем ветерке под первыми лучами восходящего солнца.
Похоже, это было единственное веселье, что обещало им сегодняшнее утро.
– Ну ка! – Димон склонился к прицелу своего орудия. – Посмотрим как эта машинка работает, – с хищной ухмылкой посмотрел он сквозь прицел на лодью. – Давно хотел пострелять. Сейчас и постреляем. Заряжай! – тихо прошипел он за спину.
А вы ребята, – бросил он егерям, сгрудившимся за спиной. – Попробуйте целиться через ствол. Двое к орудию, остальные быстро в лагерь, грузитесь.
Готовы?
Пли!
Бля….дь! Мимо! Ещё!
Пли!
Бл. дь! Мимо! Заряжай! Пли!
Бл…дь! Мимо!
Ёпрть! – шарахнулся он в сторону, под защиту щита орудия. – Многозарядный стреломёт накрыл, тварь такая!
Димона даже в ажиотаже боя пробил холодный пот. Залп десятизарядного стационарного стреломёта, вдруг оказавшегося на патрульной лодье, густо накрыл их батарею.
– Заряжай! – гаркнул он не оборачиваясь. – Совсем рядом, тварь! Счас мы ей покажем табличные триста метров, – радостно заорал он.
– Заряжай! – снова заорал он, не услышав сзади никакого отклика.
За его спиной лежали лишь мёртвые. Один егерь из расчёта второго орудия и его подносчик снарядов, Сёмка Кривой. Все мёртвые. Второй залп десятизарядного арбалета положил почти всех. И пропал куда-то десятник Витька.
Метнувшись к ящику со снарядами, Димон загнал снаряд в орудие и практически не целясь выстрелил.
– А-а! Есть! Мачту сбил! – Его радостный вопль наверняка слышали на уже чуть ли не к самому берегу подошедшей лодье.
Резко вильнув, лодья отвалила в сторону, обратно к основному руслу реки. И не останавливаясь, торопливо виляя, чтобы сбить прицел, быстро скрылась за далеко выступающим в реку острым мысом соседнего островка.
Вслед Димон только и успел что пару раз стрельнуть. Эффект от его выстрелов был… Если не выражаться матом, то аналогичный всем предыдущим. Никакой.
– Уходят! – Димон устало вытер испарину с лица. – Слава Богу! С нашей то меткостью мы и с двух шагов бы не попали. И чего испугались? – невесело ухмыльнулся он. – Козлы! – вынес он окончательный вердикт.
Батарея фактически была уничтожена. Парой залпов многозарядного арбалета с близко подошедшей к берегу лодьи патруля, выкосило всех. Из четырёх бывших здесь только что человек, в живых остался лишь Димон, да пропал куда-то Витёк, ещё буквально несколько минут назад сам стрелявший из второго орудия.
– Слышь, Димон.
Тихо подошедший сзади пропавший Витёк, тронул за плечо устало сидящего на колесе орудия Димона.
– Глянь, – протянул он ему какую-то размочаленную верёвку.
– Что это? – тупо спросил Димон. Сил даже на то, чтобы хотя бы поинтересоваться куда это во время боя тот пропал и обложить его матом, у него не было.
– Это канат, которым были скреплены снопы у последнего плота, что вёз снаряды.
– И что? – тупо уставился на него смертельно уставший Димон. – Говори толком.
– Нет у нас больше тех снарядов, – тихо проговорил Витёк. – Все снаряды где-то на дне, а на поверхности плавают одни лишь остатки плота.
– Ничего не замечаешь? – снова ткнул он ему под нос связанные в толстую верёвку стебли камыша.
– А что я должен заметить? – задумчиво потрогал странного, коричневого цвета концы измочаленного тростника Димон. – Как будто…
– Как будто их кислотой ошпарили, – тихо проговорил Витёк. – А кислоты ни у кого из наших не было.
– А у…, – ткнул пальцем в сторону реки Димон.
– А у ведуновцев не знаю, – тихо отозвался Витёк. – Раньше не видел, а теперь уже и не спросишь. Не у кого. Если только Цыпу за горлышко осторожно не взять. Глядишь, чего и скажет, – хищно оскалился Витёк. – Но что это следы использования кислоты – точно. Я такие вещи уже раньше видал. Если полить кислотой по стягивающим плот травяным канатам, то плот постепенно, а главное совершенно незаметно развалится. Вот он как раз у нас под берегом, под самым нашим носом и развалился.
Я как увидел что плот расползается туда, к месту высадки бросился.
А перед тем на той стороне как раз рванули наши боеприпасы, – тихо, едва сдерживая бешенство, прошептал он. – А потом сразу лодья напала.
– Вот что, Витёк, – Димон с силой помял затёкшую шею. – Давай-ка сбегай и тихо осмотри все наши плоты. Ищи аналогичные следы. Может, ещё что заметишь.
А потом мы Клеща, Цыпу твоего, чутка попытаем.
Паранойя, паранойя, где ж ты раньше-то была, – тихо пробормотал Димон себе под нос. – Что же ты тварь такая раньше-то молчала?
Внезапно чудовищной силы взрыв поднял высоко вверх комья мокрой земли пополам с водой.
– Снаряды! – закричали оба в голос Димон с Витьком, бросаясь в ту сторону. О том что там может ещё что-нибудь рвануть, никто в эту минуту не подумал.
Место взрыва представляло собой чудовищно огромную воронку с мешаниной вокруг из трупов людей, лошадей, раскиданных во все стороны остатков фургонов и покорёженных мотоциклов. И всё это покрывал сверху густой густой липкий слой жижи из торфа пополам с водой. В дальние кусты поляны лагеря убегали напуганные взрывом их лошади.
Всё что было ими с таким трудом добыто из подвалов разрушенного каземата, в чудовищно хаотичном безпорядке валялось вокруг. Вся оставленная здесь половина отряда, все, кто спешно паковал обратно по фургонам переправленное на левый берег имущество, все лежали здесь, мёртвые.
Разгром отряда был чудовищный и если бы в этот момент на них напала отогнанная ими только что лодья, амазонки бы без всякого труда завладели всем их имуществом. Не напали. Видимо побоялись.
Из бывших в лагере людей в живых остался лишь ведуновец Ромка. Сильно контуженный взрывом, заикающийся, с трясущейся постоянно головой он ничего не мог сказать. Он и выжил то лишь потому что в момент взрыва отошёл в кусты отлить и облегчиться. И теперь, ни на что не обращая внимания, смешно заикаясь и матерясь, отстирывал на берегу залива загаженные штаны.
Найти что-нибудь чистое в разгромленном лагере было сейчас невозможно.
Весь остаток дня ушёл на сбор оставшегося имущества и похороны погибших. Тела погибшего Цыпы, или Клеща, так и не нашли. Что сразу навеяло самые нехорошие догадки. Отложенные на потом разборки с подозрительным с самого начала ведуновцем, неожиданно вылезли чудовищными потерями. Фактически погиб весь отряд.
Их осталось лишь сам Димон, десятник Витёк, да контуженный ведуновец Роман. Ничего не было известно ни о пропавшем неизвестно куда Клеще, ни о оставшихся на том берегу Сёмке Некрас, да, опять же из ведуновцев Шурке Долгопятом, поисковике.
И теперь они не могли даже вывезти то что ещё оставалось. Практически все лошади, кроме сбежавших и пойманных позднее четырёх, погибли при взрыве. Из четырёх фургонов целых было только два. Из четырёх орудий – все четыре. Но к ним оставалось лишь десять снарядов, из тех что оставались на батарее.
Самое плохое, теперь они не могли увезти все добытые на том берегу мотоциклы, которые на удивление мало пострадали при взрыве. Их общим решением решено было закопать в торфяной жиже на дне воронки. Туда же сложили и всё что не могли сейчас забрать. За этим решили вернуться потом, попозже, когда доберутся до города и организуют в эти места новую экспедицию. А пока эти трофеи подождут их под землёй. Торф был такая субстанция, что в ней свободно можно было хранить всё что угодно. И самое главное – мотоциклы, прекрасно бы их подождали до следующего раза.
Какое-то время первоначально Димону было жалко погибшего рака, которому при взрыве куском чего-то острого на удивление аккуратно отрезало бошку. А потом его взяла злость.
– Наше поражение мы превратим в нашу победу, – громким, уверенным голосом проговорил Димон, злобно глядя на отрубленную рачью голову. Оглянувшись он заметил что оба стоящие рядом бойца молча, выжидающе глядят на него. – Собрать крапивы! – громким голосом потребовал он. – Обложим тушку и отрезанную башку крапивой, глядишь пока доберёмся до дому – не протухнет. А протухнет – так и хрен бы с ней. И так сойдёт, тухлая.
А может и на хутор какой по дороге наткнёмся. Самогонки у хуторян купим. Зальём дохлого рака самогонкой и так отправим Императрице. Любит раков, так пусть жрёт дохлятину, сука такая, – выругался он. – А не поймёт намёка с отрубленной башкой – ещё раз разъясним! – многообещающе зловеще пообещал он.
Этим же вечером, не задерживаясь на ночёвку, остатки отряда двинулись домой.
Глава 17 Плавни Лонгары
Гибель «Стремительного». *
Уткнувшись носом в песчаную речную отмель, в последних лучах заходящего солнца медленно догорала новенькая, ещё со свежей голубой краской на бортах купеческая лодья. «Стремительный» – ещё читалась выведенная чёрной краской чёткая, каллиграфическая надпись на её правой скуле, но подбирающийся к названию огонь грозил вскоре полностью скрыть последнее имя сгорающего в огне судна.
– Что у них всё за названия какие-то, – ханженски вздохнула княжны. – Этот "Стремительный", предыдущий был "Быстрый", ещё до этого был "Резвый". Не находите что это довольно однообразно, – повернулась она к молчаливо стоящим у другого борта амазонкам. – Эти ключовские бандиты такие банальные.
Казалось, княжна никак не могла оставить в покое безразлично стоящую по правому борту небольшую молчаливую группу амазонок. Ей так и хотелось хоть чем-нибудь их да зацепить. Потому и приставала она весь вечер к ним с разными, совершенно дурацкими предложениями.
Вот и сейчас она с удовольствием озвучила очередное.
А не вздёрнуть ли нам ещё парочку этих бродяг на их же рее?
Нет, – сожалеючи поцокала она язычком. – Не успеть. Палуба уже занялась. Зато какой воздух, – княжна с силой втянула в себя вечерний речной воздух, наполненный речными ароматами и запахами горелого человеческого мяса вместе со смолистым дымом горящего корабля.
Как пахнет, – мечтательно закатила она глаза. – Люблю жареное мясцо с дымком, – довольно двусмысленно пошутил она.
Это двадцатый, – намекающее кивнула она в сторону пожара. – Остался ещё один – последний! Неужели и в этот, последний раз вы пальцем о палец не ударите чтоб мне помочь. Всё сама, да сама…
Княжна с откровенно ханженским видом тяжело вздохнула.
А я ведь так могу и обидеться, – она сделала мордочку обиженной маленькой девочки на своём хорошеньком личике.
Не добившись даже этим никакого отклика с противоположной стороны лодьи, она агрессивно перешла в наступление.
Жду вас сегодня вечером после заката на моей командирской лодье, – чуть ли не проворковала она, хриплым, сексуальным голосом.
Изображать у себя в голосе командирские интонации, при разговоре с подчинёнными ей амазонками, она считала ниже своего достоинства. Десяток больших речных лодий за её спиной, битком набитых мающимися от безделья вооружённым до зубов рыцарями, готовыми по одному мановению её руки расправиться с любым неугодным ей человеком, служил веским гарантом того, что её послушаются при любом обращении. А три одинокие небольшие гоночные лодьи, только изображавшие видимость присутствия здесь Речной Стражи амазонок, к тому же зажатые со всех сторон большими боевыми лодьями рыцарей, были веской причиной их полной и безусловной лояльности и послушания.
Ну а то, что в бою не всё решало одно лишь численное преимущество, она пока что ещё до конца не понимала.
Так я жду, – кокетливо подмигнула княжна Таре.
Командира амазонок Тару из Сенка явственно передёрнуло.
Заметив это, княжна весело, звонко рассмеялась.
Следующее позднее утро мало чем отличалось от предыдущего вечера.
Ушкуй, жарко пылающий ярким пламенем, чёрным против стоящего уже чуть ли не в зените солнца, приткнувшийся носом к песчаной речной отмели в какой-то глухой, Богом забытой речной протоке, весело догорал. Сухое, выдержанное дерево, в отличие от предыдущих купеческих лодий, горело на удивление ярко и практически бездымно. И только в этот раз в воздухе, в отличие от предыдущего вечера, ничем кроме смолистого запаха горящего хвойного дерева не пахло. Команда с этого последнего, двадцать первого по счёту ушкуя, бросив горящий погибающий корабль, скрылась где-то в плавнях, оставив победителям всю радость крайне сомнительной победы.
Княжна невольно поймала себя на мысли что испытывает от того нешуточное облегчение. Кто бы мог подумать, что какие-то жалкие речные пираты, или как они сами себя называют – ушкуйники, могут оказать такое жестокое сопротивление. Настолько жёсткое и кровавое, что даже её рыцари, насколько уж считали себя мастерами абордажа и ещё неделю назад буквально с охоткой гонявшиеся по реке за торговыми лодьями из Старого Ключа, предпочли с этим бешеным пиратом больше не связываться. После потери только за сегодняшнее утро двух больших боевых лодий вместе со всем экипажем и абордажной командой, буквально за час растерзанных одиноким ушкуем в клочья, они вернулись к своей старой, проверенной тактике, издалека забрасав последний ушкуй двухвёдерными горшками с горящим нефтяным составом. И пока злой ушкуй полностью не сгорел, уткнувшись носом в песчаную отмель, даже и близко к нему не приближались, такого, даже брошеный экипажем ушкуй нагонял на них страха.
Ещё самое первое, самое короткое знакомство с ушкуйниками из Старого Ключа в самом начале погони, быстро научило княжеских рыцарей уважительно относиться к противнику, и потом в стычках с ними они стараться использовать исключительно артиллерию, не вступая в прямое соприкосновение. Слишком в последнем случае оказывались велики потери среди рыцарей.
И надо сказать что подобная тактика тут же дала результат. Количество лодий из этого города на реке резко сократилось, а безценные жизни её рыцарей больше не подвергались столь суровому испытанию.
С сожалением княжна должна была себе признаться, что уровень воинского мастерства, а главное, как она теперь твёрдо знала – нежелание речных пиратов оказаться в колодках на рабских торгах Западного или Северного Приморья, приводило к столь жёсткому, доселе невиданному сопротивлению. Вырванное пытками из уст немногих выживших при гибели своих кораблей ушкуйников подобное признание объясняло причины столь жёсткого сопротивления, но ничего не меняло в существующем раскладе. Прямые военные стычки с ушкуйниками, рыцари раз за разом неизменно проигрывали.
Это было что-то невероятное. Теперь, чтобы не платить такую непомерную цену, княжна вынуждена была воспользоваться своим преимуществом в артиллерийском вооружении боевых речных лодий и издалека, с безопасного расстояния расстеливать из требушетов и сжигать корабли этого гнусного города, даже не пытаясь разобраться кто перед ней, ушкуйник, или обычный купец. Все теперь шли под одну гребёнку.
А расстреляв издалека корабль, потом можно было безопасно подобрать спасающийся вплавь экипаж. Уже без столь кровавых, немыслимых потерь. Но…, к сожалению и без обещанной рыцарям богатой добычи. Жалкие несколько монет, вырученных за проданный работорговцам экипаж какой-нибудь купеческой лодьи – жалкие гроши по сравнению с ранее ожидаемой добычей.
Княжна опять недовольно поморщилась своим мыслям. Последний, двадцать первый ушкуй из Старого Ключа был самым ярким подтверждением правильности выбранной ранее тактике. И можно даже сказать – самым горячим подтверждением.
Двести человек из её рыцарского отряда, из них не менее пятидесяти полноценных, опоясанных рыцарей, великолепно подготовленных и с детства обученных всяким воинским премудростям воинов… Её потери только за одно это утро. Только за один поганый ушкуй.
– "Отдать за одну вшивую пиратскую лодью пятьдесят рыцарей? Или, как они их здесь называют – за ушкуй?" – Княжна снова нервно передёрнула плечиками. Это была чудовищно высокая плата. – Проклятые новички, – пришла злая мысль. – Заявились накануне и вместо того чтобы разобраться, бросились сразу за добычей. Вздумали отличиться. Отличились!"
Простой, привычно знакомый абордаж, вылившийся в столь чудовищные, невероятно кровавые потери. Пятьдесят рыцарей… И это, не считая ещё и вспомогательного отряда в сто пятьдесят оруженосцев и простых кнехтов. Плюс две большие боевые речные лодьи с экипажем в двадцать душ на каждой. И за что?
За какой-то небольшой пиратский ушкуй с обычным экипажем в двадцать пять голов каких-то ушкуйников.
И хоть на ушкуе явно был намного больший экипаж, это ничего не меняло.
Слишком высокая, несоразмерно высокая цена за одну какую-то лодку, к тому же сгоревшую.
Княжну прошиб холодный пот. Такая слава, таких побед, с такими потерями за какую-то малую пиратскую лодью была ей не нужна.
Она с содроганием вспомнила как пиратский ушкуй, быстро расправившись с двумя зажавшими её в клещи княжескими боевыми лодьями, уже праздновавшими победу, буквально одним могучим, стремительным рывком бросился к её лодье, намереваясь уже её взять на абордаж. И как ей просто чудом удалось в последний момент вильнуть в сторону, и пользуясь чуть ли не двойным преимуществом в количестве гребных вёсел, с трудом разорвать с пиратом расстояние. И как ушкуй потом раз за разом упорно пытался подойти к ней на сближение. И лишь значительное численное преимущество теперь уже всей её боевой эскадры в требушетах, буквально сплошным горящим дождём забросавших горящей нефтью пирата, вынудило капитана этой лодьи выкинуть её уже горящей на песчаную отмель.
– Ушкуй! – княжна буквально выплюнула из себя ненавистное слово. – Пират!
Она оказалась и в этот раз права. Им опять попался ненавистный ушкуй. Среди жирной безопасной плотвы она внезапно нарвалась на щуку. На того самого пирата, люди которого ещё в самом начале преследования взяли с её рыцарей столь же несоразмерно высокую цену кровью.
Но в этот раз она оказалась умнее и несмотря на настойчивые требования своих капитанов, воодушевлённых лёгкостью последних побед над купцами, запретила этим дуракам под страхом смерти даже близко приближаться к ушкуям. И всё равно нашлись два дурака, не послушались. За что сегодня страшно и поплатились.
Что она права в понимании того кто ей сейчас попался, княжна поняла только потому что в этот раз пленных не было. Поняв что рыцарские лодьи упорно избегают схватки, предпочитая издалека забрасывать его ушкуй камнями и горшками с горящей нефтью, капитан уже горящего ушкуя не стал упорствовать и принял единственно правильное в его положении решение. Он направил горящий ушкуй на отмель и бросив корабль тем спас экипаж.
Непривычное решение, совершенно нехарактерное для местных купцов, жадно, до последнего держащихся за своё имущество. И именно поэтому княжна сразу поняла с кем она сейчас имеет дело. Её пробила нервная, злая дрожь. Опять эти земляне. Теперь уже на воде.
Оставался другой путь – попробовать попытаться взять их на суше, для чего у неё были специально подготовленные люди.
И тут у княжны произошёл первый серьёзный сбой. Тем же вечером, на совещании, посвящённом разбору произошедшего и постановке новой задачи, она решительно потребовала от своих ловцов наземного поиска. И неожиданно наткнулась на не менее решительное и неожиданно жёсткое, вплоть до открытого бунта нежелание её людей безропотно, быстро выполнять именно это её распоряжение.
Они боялись!
Эти скоты боялись какого-то Паши-ушкуйника.
Княжна поняла что допустила ошибку, сказав им с кем они имеют дело. Ничего не говорящее ей имя какого-то землянина Павла, ушкуйника и пирата, видимо слишком много сказало её людоловам. И они отказались. Отказали Ей! Все!
Скоты!
Поняв с кем в этот раз им предстоит иметь дело, её люди испугались.
Княжна брезгливо поморщилась. Какой-то неизвестный Паша-ушкуйник, как они все его боязливо, с опаской называли. Только по имени – Паша. И этого вдруг оказалось для них достаточно.
Княжна неверяще покачала головой в ответ на свои мысли. Это имя ей ничего не говорило. До сего дня она о нём ничего не слыхала. Но, оказалось, что не слыхала только она.
"Недоработка, – недовольно подумала княжна. – Серьёзная недоработка дядюшкиных спецслужб. Надо будет исправить, – сделала она себе зарубку на память. – А лучше всего создать свою собственную службу, чтоб в случае чего не на кого было бы кивать".
Ей вспомнились длинные ряды сундуков с записями по всем потенциально опасным для княжества персонам. С самыми подробными и детальными описаниями. Не раз уже выручавшие её в делах, они оказывается были далеко не полны. Выходило что надо было взять на учёт ещё и так называемых ушкуйников, а не только лишь князей и баронов, всех по её прошлому мнению потенциально опасных конкурентов. Иначе, в следующий раз опять можно было наткнуться на что-либо подобное.
А не иметь полных сведений об интересующих её лицах княжна очень не любила. Подобное пренебрежительное отношение к информации об опасных людях грозило в делах всяческими неприятными неожиданностями.
У княжны болезненно сжалось сердце. В этих списках был теперь и её Генрих….
Но все эти мысли были сплошной лирикой, не стоящей пока её внимания. Следовало сосредоточиться на текущих делах. Следовало устроить парочку показательных казней для устрашения непонятно чего испугавшихся людоловов, чтобы оставшиеся сразу стали покладистей.
Расчёт её полностью оправдался. Не прошло и получаса когда тела двух самых непослушных закачались на верхушке мачты, как забуксовавшее было дело с поиском скрывшихся в плавнях ушкуйников, стронулось с места.
Сказать что от всей этой истории княжна была в бешенстве – плохо и неточно передать её нынешнее состояние, в котором она пребывала. И если бы её ловцы перед ней не повинились, то она вполне могла бы остаться без своих специально подготовленных людей. Что ещё более бы ухудшило и так не слишком-то хорошее нынешнее её настроение.
Развлечения амазонки… *
– И долго ты ещё намерена развлекаться? – флегматичный голос Варьи над правым ухом вывел Тару из созерцательно-умиротворённого настроения.
– До бесконечности, – с лёгкой улыбкой на губах Тара бросила в её сторону весёлый, искрящийся смехом взгляд. – Тебе что-то не нравится?
– Стража так не работает, – угрюмо отрезала та.
– Стража работает так, как ей скажет её начальница, – враз заледеневшим голосом отрезала Тара. Её тихий, безцветный голос казалось мог бы заморозить даже ледяную глыбу. Однако Варья, старый, битый не в одном сражении ветеран, лишь раздражённо поморщилась. Игры голосом её начальницы на неё не действовали.
– Может всё же объяснишь?
Девочки поговаривают что ты под кого-то прогнулась. Поговаривают, что тебя чем-то купили, что ты не трогаешь никого из того города.
– А эти дуры не поговаривают, что командир в этом походе княжна Лидия Подгорная? – с откровенной насмешкой в голосе поинтересовалась Тара.
– Этим, якобы дурам, уже скучно который день наблюдать как какой-то тупой, без фантазии мужик дурит голову одной из наших сестёр. Этот Паша-ушкуйник ловкий мужик, однако. Девочки поговаривают что ты с ним знакома?
Чуть повеселевший голос Варьи чётко показал, что до той начало постепенно доходить что происходит. Ей оставалось лишь убедиться в том окончательно.
– Наследная княжна Подгорного княжества не наша сестра, – окончательно развеяла Тара последние сомнения амазонки. – И даже не друг, и не союзник, не смотря на всё сейчас происходящее.
Она наш враг.
И именно это передай нашим сёстрам, – Тара чётко акцентированным голосом жёстко выделила последнее слово. – Князья Подгорные никогда не были, не являются и никогда не будут являться нашими союзниками. Ни сёстрами, ни братьями, ни друзьями. Никем, кроме старых, смертельно опасных врагов.
Медленно развернувшись, она внимательно посмотрела в глаза замершей в неподвижности своей помощницы. Добившись этим полной сосредоточенности и настороженного внимания собеседницы, она тихо продолжила:
Девочки должны раз и навсегда уяснить себе что в политических раскладах на судьбу Правобережья Северного Стрыя, Подгорное княжество всегда было, есть и всегда будет нашим стратегическим противников, как бы нас не убеждали в обратном некоторые подкупленные чиновники из Высшего Совета.
