Текст книги "Операция "Бешеные лошади" (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 52 страниц)
Конечно, это было не благородно, согласно местному рыцарскому этикету. Только вот ни Сидор, ни кто-либо другой из их компании рыцарями себя не считали. Потому и нормами местной морали совершенно не заморачивались.
Было только несколько не решаемых сходу проблем, без решения которых они не могли покинуть этот город. По словам выживших в этой передряге курсантов, Маня почему-то пообещала Советнику помощь, из-за чего они собственно и оказались в этом городе. И обещания её никто не отменял.
Сидор же с Пашей в этом городе оказались по совершенно иной причине. Паша привёз сюда Сидора развестись с той самой баронессой из-за которой и разгорелся весь этот мятеж, куда они сейчас оба влетели со всей дури. Ну, а другой целью визита Сидора в этот город, было его горячее желание поскорей избавиться от совершено ненужного ему больше дворянского титула, доставлявшего ему последнее время излишние хлопоты и неудобства.
И нужно то для этого было совсем немного. Сначала официально развестись с баронессой, а потом написать в местный магистрат, где оформлялось его фиктивное баронство, официальный отказ от титула. Операция сия, по словам Ведуна, стоила бы ему всего-то пару золотых и много времени занять не должна была.
Хотя, это было и не в обычае, но подобные преценденты всё же ранее бывали. Тем более что и у городских властей не было никаких причин для отказа. И основываясь на уже существовавшем ранее преценденте, они могли, и более того, у них было полное право тихо, не привлекая к этому постороннего внимания, по собственному желанию заявителя, лишить Сидора его нынешнего баронского титула. К вящему того удовольствию, кстати сказать, потому как заявитель, Сидор то бишь, уже порядком устал от безконечным весёлых, а по большей части злых подколок со стороны и курсантов, и Пашиных ушкуйников. Да и в самом городе, где они жили, как он заметил во время своего триумфального возвращения с лашадьми, после того как стало известно о покупке им баронского титула, отношение к нему сильно изменилось. И отнюдь не в лучшую сторону.
Причём, соотношение злых и дружеских подколок очень чётко делилось на две совсем неравные части. И если со стороны Пашиных ребят и вообще землян, они были весёлые и ненавязчивые, то корнеевские курсанты из числа местных жителей, едва узнав что он прикупил себе баронский титул, буквально окрысились на него. И почему у них это вызвало такую жёсткую реакцию, Сидор понять не мог совершенно. Тем более, что никого из них лично, это совершенно не касалось.
Но, к сожалению, планам его похоже не суждено было сбыться, поскольку события последних дней пошли совершенно неожиданным путём, в конечном итоге приведшем к нынешнему положению. И теперь вся местная верхушка города, во главе с самим бургомистром, бывшем как оказывается заодно с мятежными управляющими и руководителями мятежа, стояла сейчас связанная у Пашки на палубе, молча ожидая решения своей судьбы.
Прошлой ночью, после долгих безсонных раздумий, у Сидора сложилось стойкое мнение, что в будущем, его совершенно невинная просьба к городским властям о лишении его дворянства, выльется для него теперь уже в крупные неприятности. И в случае его появления в городе, без нескольких тысяч мечей собственной дружины за спиной, у него уже в перспективе было не спокойное оформление потребных ему документов, а крупные и неприятные разборки с городскими властями.
Он был человек новый в этом мире, но и того, что он уже наслушался от курсантов, было вполне достаточно, чтобы понять одну простую вещь. В случае его добровольного отказа от дворянства, городские власти, быстренько лишив его оного, потом просто вздёрнут его на виселице без всяких разговоров. Вздёрнут как простолюдина, поднявшего руку на дворянина.
Что дозволялось дворянину, не дозволялось иному никому. И местное дворянство было весьма щепетильно в подобных вопросах и весьма тщательно за этим следило.
Одним словом, уже было ясно, что ввязавшись в драку на стороне баронессы, и, более того, взяв городские власти с управляющими в плен, он уже как бы запрограммировал своё собственное будущее поведение.
Хотя, конечно можно было попробовать как-то и договориться, и с городскими властями, и с управляющими. Но!
Был ещё один неучтённый ранее фактор, который буквально бульдозером проехался по всем возможным будущим договорённостям абсолютно со всеми.
Сидор с первой же встречи, с одного только взгляда, тупо и без выкрутас влюбился в баронессу. И теперь оставить без наказания обидчиков собственной возлюбленной он не мог. Не смотря ни на что.
Тем более, что по этой причине у него тут же сформировалось чёткое понимание того, что сама баронесса вряд ли сможет полюбить какого-нибудь не дворянина, а поэтому и актуальность лишения самого себя дворянского титула, хоть и покупного, как-то разом для него пропала. Ну, не полный же дурак он был в конце то концов.
Поэтому, промучившись без сна всю прошлую ночь, он решил пока подождать с решением проблемы лишения самого себя баронского титула, а заняться привлечением внимания к собственной особе со стороны баронессы, что на настоящий момент было наиболее актуально. Ну и параллельно попытаться решить кое из каких проблем любимой женщины.
А что он влюбился с первого взгляда, влюбился без памяти, как сопливый мальчишка, Сидор совершенно не сомневался. Стоило ему только посмотреть на баронессу, как он полностью терял контроль над собственной волей и мыслями, думая только о предмете своих любовных мечтаний.
И первым делом в длинном списке её проблем стояли разборки с мятежниками. Что с управляющими её имений, что с амазонками, что с мятежными городскими властями, фактически выдавшими её на растерзание мятежников. И более того, готовившими расправу над ней лично, собираясь отправить её на костёр. По совершенно голословному, лживому обвинению, в лживости которого они, кстати, сами ничуть не сомневались.
Видать вольности, которые город получал в случае смерти последней из владетельных баронов де Вехтор, стоили того, что так рискнуть.
– 'Или сподличать, – подумал Сидор с тяжёлым вздохом. – Тут уж на выбор. Кому что нравится'.
А такие вещи Сидор, даже не люби он эту женщину, не простил бы никому.
По зрелому размышлению, с чем полностью согласился и Пашка, главным на настоящий момент были финансовые проблемы баронессы. С них то Сидор и решил начать более близкое знакомство с предметом своих воздыханий, решив радикально ей в этом помочь. А заодно и посмотреть на реакцию пленных, как те себя поведут.
– Ну? – наконец-то, так и не прийдя пока ни к какому окончательному решению, решительно начал переговоры Сидор. – Кто из вас первый начнёт и первым предложит большую сумму выкупа? Сразу предупреждаю, тому будет скидка. Но сумма должна быть достаточной, чтоб нас заинтересовать. Меня и особенно мою жену.
– Ну вы же должны понимать, – насмешливо ухмыльнулся он. – Моральная компенсация, круиз по морю в свадебном путешествии, подарки жене и родным. Ну и всё такое. И всё требует средств, – ханженски виновато развёл он руками.
– Везти же вас с собой домой мы не можем, да и не хотим. Перегруз, понимаете ли. Да и вообще, дерьмо пусть возят золотари. Так что, надо решать дело здесь и сейчас. Давайте, господа! Не тяните и не стесняйтесь. Предлагайте сумму выкупа. Шевелитесь!
По мысли Сидора, выкуп был наилучшим решением в данной ситуации.
Вот только ни он, ни Пашка не имели ни малейшего представления о размере суммы, которую можно было бы получить за столь родовитую шляхту, случайно попавшуюся им в руки. Да и опыта подобных переговоров ни у кого из них не было.
Так что, следовало с самого начала попытаться заставить пленных самих определить сумму собственного выкупа, чтобы банально не продешевить. Больно уж случай сложился удобный. И если Сидор ещё колебался, не собираясь грабить совершенно чужих людей, к которым лично у него не было ни малейших претензий, то Пашка, по своей пиратской натуре не мог упустить столь жирный куш, который буквально с неба свалился ему в руки. Да и команда его уже в достаточной мере прониклась текущим моментом и предвкушала будущий пилёж нежданно доставшегося им пышного пирога.
Самым эффективным в данной ситуации было бы попытаться поговорить с каждым из пленных по отдельности, чтобы не дать им сговориться между собой и не сбить цену. Только вот времени на подобную возню просто не было. На переправе их ждали герцогские лошади, которых надо было побыстрее доставить в город, да ещё и Димона с его дурацкой экспедицией на Правобережье требовалось подобрать на обратном пути. Времени на всё про всё было в самый обрез, так что возиться с каждым из них по отдельности они не могли.
Да и выход из городского порта запирали корабли амазонок, блокировавшие их в порту. Так что, не зная чего и от них ожидать, опасаясь что придётся прорываться с боем, особо тянуть с принятием решения Паша с Сидором не могли.
К тому же Сидор не имел ни малейшего представления сколько управляющие задолжали самой баронессе, а отпускать их под чесное слово, он не собирался. Не способствовала обстановка в городе тому, чтобы верить в благородство мятежников и выпускать их на волю. Поэтому и дело это решить надо было срочно и сейчас, пока ещё главари мятежников находились у него в руках.
Не зная что делать, они с Пашкой попытались обратиться за соответствующей информацией к корнеевским курсантам из числа местных жителей, но наткнулись на глухое непонимание о чём их спрашивают.
Было такое странное впечатление, что все как один, курсанты неожиданно оглохли, не слыша и не видя, что к ним обращаются. А заодно с этим и превратились в даунов, бекая и мекая в ответ на прямые и достаточно несложные вопросы.
Во всяком случае, ни Паша, ни Сидор так и не смогли понять, что происходит и почему, как только речь заходила о местной шляхте, толковые в прошлом курсанты мгновенно превращались в стадо тупых баранов, не желающих отвечать ни на один из простейших вопросов. По крайней мере, все разговоры на подобные темы они всячески избегали.
Выведенные из себя Паша с Сидором, не зная что делать, обратились к баронессе и Советнику. Точнее будет сказать, это Сидор обратился к баронессе, а Паша к её Советнику. Но результат был практически идентичен. С той лишь разницей, что Паша ничего кроме враждебного молчания от Советника не добился, а Сидор добился броска кувшина, полного воды, в голову и обещания в следующий раз быть точнее.
Причём здесь пленные и кувшин с водой, Сидор благоразумно уточнять не стал, решив что время и повод для более близкого знакомства со своей женой он просто не так выбрал. Однако, что делать с пленными и кто кому чего должен, он, как и Пашка, так толком и не выяснил.
Приходилось импровизировать по ходу. Поэтому, когда на его простой вопрос они с Пашкой получили полное презрения молчание, они оба уже были достаточно на взводе, чтобы принять окончательное решение. Причём, любое!
– Господа! – Сидор ещё раз прошёлся перед строем связанных дворян. – Напоминаю вам ваше положение. Вы все мятежники. Все вы выступили против законной владелицы имений, которыми управляли. Говоря проще, вы все воры. А с ворами у нас поступают однозначно. Камень на шею и бульк, в воду.
– Андестенд?
– Тьфу ты! – выругался он в полголоса.
– Понятно?!
Добившись этим только очередного презрительного хмыканья, Сидор в растерянности уставился на Пашку.
Глядя на презрительные лица стоящих в ряд у высокого борта дворян, становилось окончательно ясно, что одними разговорами и пустыми угрозами добиться от них чего-либо было невозможно.
– Паш, – раздражённый Сидор повернулся к Пашке, мрачно наблюдающим за разворачивающейся на палубе комедией. – Давай своих ребят. Привяжем балласт на шею, может тогда посговорчивее станут?
Ни слова не говоря, Пашка молчком и парой тумаков погнал своих ушкуйников таскать из трюма сложенные там в качестве балласта большие баластные бруски тёсаного камня.
Все они, как и Пашка не понимали, почему из всей сотни корнеевских курсантов, бывших сейчас с ними на лодье, ни один не взялся им помогать. На словах ранее выражая полное возмущение воровством баронов и соглашаясь, что их всех надо примерно наказать, ни один из них сейчас не принимал ни малейшего участия в этом.
Странно, но никто из местных и руки не поднял на дворян.
Отметив для себя эту странность, Сидор отложил заметку на краешек своего сознания, решив разобраться с этой непоняткой попозже, когда будет время, и очень быстро благополучно про свою заметку забыл.
– Ну? – спустя час, снова без толку разорялся перед строем пленных охрипший уже Сидор. Единственное отличие от прошлого было лишь то, что теперь они стояли с большими камнями на шее, да спелёнаные так, что одни только ноги и были свободными, а Сидор уже практически потерял голос, убеждая дворян раскошелиться. – Будете платить?
Окончательно выведенный из себя презрительным молчанием дворян, он уже готов был пойти на крайние меры. Тем более что иного выхода они ему сами не оставляли.
– Кто не вернёт награбленное и не заплатит выкуп пойдёт на дно рыб кормить.
– Ну? Кто первый в очередь?
– Не посмеешь.
Холодный, презрительный голос, раздавшийся с правого края, нарушил молчание, установившееся на палубе после слов Сидора.
Пройдя на правый край, взбешённый Сидор несколько мгновений молча рассматривал презрительно глядящего на него какого-то местного дворянина.
– Не веришь, – тихо проговорил Сидор. – А зря, – Сидор тяжело вздохнул. – Дурак!
– Ну что, Паш, – повернулся он к стоящему рядом и мрачно зыркающему на толпу пленных Пашке. – Начнём?
– Вот с этого, самого недоверчивого, первого и начнём.
– Кузя, Толян, выбросите ка эту сволочь за борт.
Когда за борт бултыхнулось человеческое тело, в душе Сидора как-то разом всё оборвалось. До самого последнего момента он не верил, что придётся идти на столь крайние меры.
Но они не оставили ему выбора.
В шутку, по глупости сказав что утопит несогласных, теперь он обязан был выполнять собственное обещание. И что бы он сам ни думал, а сделать это он был уже обязан. К данному раз слову, хоть в шутку, хоть как, здесь относились очень серьёзно и на глазах у всех здесь присутствующих отказаться теперь от собственных слов он не мог.
Не мог он отказаться! Как не могли и дворяне теперь согласиться на его условия выкупа под страхом смерти, чтобы не уронить у всех на глазах собственной чести.
Чего легко можно было добиться от любого из них, в разговоре с глазу на глаз, прилюдно было абсолютно невозможно. И Сидор с Пашей слишком поздно поняли это.
Всего лишь парой неосторожно сказанных слов, они с Пашей добились только обратного тому к чему стремились.
И теперь молча, один за другим мятежные управляющие вместе с городской верхушкой сами разворачивались и без слов молча шагали за борт.
Судя по лицам стоящих вокруг ушкуйников, никто из них не ожидал ничего подобного, и теперь они все в полном замешательстве, угрюмо смотрели на то, что происходит.
Случившееся тяжело отложилось в душе у Сидора, заставив его замолчать на весь оставшийся день. И до самого вечера он хмурой статуей простоял на корме, мрачно наблюдая за запершими им выход из порта кораблями амазонок.
Но чтобы он сам ни думал, столь наглядная демонстрация их решимости претворить свои угрозы в жизнь, сослужила им хоть мрачную, но положительную службу. Уже этим же вечером лодьи, запиравшие им выход в реку разошлись, освобождая проход, а мятежные войска казнённых баронов бросили осаждать город и занялись более важным делом – выбором новых командиров, взамен казнённых и грабежом брошенного без защиты города. И судя по тому энтузиазму, с которым они за это взялись, и по тому хаосу, что воцарился в лагере мятежников, действо это грозило затянуться надолго.
Следовало немедленно воспользоваться благоприятным мментом и смыться отсюда.
Правда, без почётного экспорта уйти не удалось.
Безпрепятственно пропустив их на речные просторы, все лодьи амазонок, до того блокировавшие выход из речного порта, тут же выстроились вслед за ними в кильватер, с явным намерением сопровождать их до момента выполнения ими своих обязательств.
Теперь приходилось возвращаться домой под конвоем злых, буквально взбешённых амазонок. И тут уж следовало быть крайне осторожными. Тем более, что первое что они сделали, нагло заявились к ним на борт и убедились в целости и сохранности своего командира.
И только после этого им освободили проход и разрешили свободный выход из порта.
Но теперь хоть в одном, но можно было быть совершенно спокойным. На всём оставшемся до дома пути, ни одна встретившаяся им сволочь, не тронула бы их и пальцем, настолько в Речной Страже трепетно отосились к безопасности своего командира.
Теперь оставалось только доставить Изабеллу с её Советником к ним в город, единственное в настояшщее время безопасное для них место, и можно было снова возвращаться к своим лошадям.
Глава 14 История любовная. Лирическая.
Сидор и баронесса. *
То что лодьи были перегружены ни Сидора, ни Пашку не волновало ничуть. К пятидесяти Пашиным ушкуйникам добавилась неполная сотня Корнеевских курсантов, единственных на данный момент сумевших выжить в случившейся передряге в этом баронстве. Так что места в трюмах и на палубе для людей вполне хватало. Даже можно было бы вместить и больше.
Только вот остатки разбитого войска баронов де Вехтор, вдруг категорически отказались покидать город, мотивируя это тем что необходимо защитить остатки имущества, ещё сохранившиеся в неприкосновенности в городе. Как будто старый городской дом, единственное, что ещё осталось в собственности у баронессы, стоило защищать. Или что пятьдесят старых израненных ветеранов вообще могут что-либо защитить против войска в несколько тысяч человек.
Больше Сидора безпокоило как бы получше, поудобнее устроить на судне баронессу. Места для женщины там просто не было, впрочем, как и для любого другого пассажира. Изначально ушкуй не предназначался для пассажирских перевозок.
Поэтому, не долго думая он разместил Изабеллу в своей каюте, а её Советника, достаточно уже старого, но вполне ещё крепкого мужчину, загнал в трюм к ушкуйникам, на гамаки.
Кому не хватило места в трюме, с комфортом расположились на палубе. В числе их были и Сидор с Пашей.
На шуточки же что он, молодой муж, спит отдельно от молодой жены, запершейся от него в своей каюте, а он, вместе со всеми курсантами и ушкуйниками валяется в обнимку со свёрнутой в скатку шинелькой одиноко на палубе, Сидор внимания на обращал.
В результате чего, видя что все шуточки по поводу его соломенного положения не доходят до адресата, и каждый день наблюдая довольную, буквально лучащуюся счастьем физиономию Сидора, как-то сами собой все шуточки очень скоро прекратились. И теперь все, кто ранее старался хоть чем-нибудь подколоть его, не добившись ожидаемой реакции, глядя на разом поглупевшее, счастливое лицо влюблённого Сидора, просто перестали обращать на него внимание, оставив его самого разбираться со своей молодой женой.
Раз такой дурак что так глупо женился, то сам пусть и разбирается. Что тому и надо было.
Тихо мурлыкая какой-то лёгкий, весёлый мотивчик, Сидор с мечтательной улыбкой на губах сноровисто чистил картошку, сидя на опрокинутом деревянном ведре возле камбуза. Не смотря на то, что отношения у него с баронессой не заладились с самого начала, он каждый день после их первой встречи пребывал в состоянии какой-то бездумной, счастливой эйфории.
Пашины ушкуйники ещё по привычке иногда шутливо посмеивались над ним, глядя на его такую поглупевшую, лучащуюся счастьем влюблённую физиономию, но уже практически оставили в покое, видя совершенно не от мира сего, счастливого человека.
А то, что Сидор был просто безумно влюблён в свою собственную жену, не видеть не мог разве что слепец. Но ни тех, ни других на битком набитом пассажирами судне, возвращавшемся обратно в Старый Ключ, не было. Здесь были лишь пара егерей, Пашины ушкуйники, да неполная сотня корнеевских курсантов, истинным чудом оставшихся до сих пор в живых после всех последних приключений в баронстве де Вехторов. И ни для кого из них не являлось тайной истинная причина постоянно блуждающей по лицу Сидора блаженной улыбки и мечтательности, поселившейся в его глазах.
Единственный, кто ничего не видел, или, точнее будет сказать, не хотел ничего видеть, была сама баронесса.
Вынужденно покинувшая собственный мятежный город, в котором её чуть не отправили непонятно за что на костёр, она единственная на корабле не желала видеть влюблённости Сидора и испытывала жуткое раздражение от одного лишь его присутствия рядом. Поэтому, появление её этим ранним утром рядом с камбузом было удивительно. Сидор даже на миг подумал, что она изменила своё к нему отношение и что возможно, всё ещё будет хорошо.
Впрочем, она быстро развеяла его заблуждения.
То, что баронесса его не любила, для него было очевидно. Как он ни был в неё влюблён, но слепцом или дураком он не был никогда, и истинное отношение к собственной персоне со стороны красивой молодой девушки для него не составляло ни малейшего секрета.
После той, первой встречи с баронессой, когда он понял что влюбился сразу, с первого взгляда, единственное что его последнее время занимало, так это чем бы привлечь к себе её внимание или чем побаловать. Даже если она ему за это и не скажет ни одного доброго слова, и он не дождётся от неё ни малейшей благодарности.
Ему хотелось для неё, как это ни банально прозвучит, луну с неба достать. Только вот чем дальше, тем всё больше и больше он понимал, что из его рук луна ей была не нужна.
И когда этим утром он вспомнил, что у них на камбузе завалялся последний мешок с ещё оставшейся после зимы несъеденой картошкой, овоща, крайне редко встречающегося в западных баронствах и наверняка неизвестного баронессе, он подумал, что это прекрасная возможность привлечь её внимание.
Жареная картошка с луком была его любимым блюдом. В приготовлении его у Сидора не было равных и поэтому он с самого раннего утра весело насвистывая какой-то лёгкий мотивчик чистил бульбу, собираясь устроить для Изабеллы шикарный завтрак. Тем более, что как он только вчера вызнал у её Советника, та любит плотно позавтракать с утра. А ничего лучшего на свете чем жареная на сале картошка с луком и зеленью, Сидор просто не знал.
– Чем это вы тут заняты? – звонкий, мелодичный голосок Изабеллы, раздавшийся у него над головой, заставил заколотиться сильнее его сердце, так что он чуть не выпустил из рук недочищенную картофелину.
– Да вот, – смущённо глядя на неё заметил он. – Захотелось вас угостить редким в ваших краях блюдом. Жареная картошка с луком и шкварками называется.
– Вкуснотища! – расплылся он в радостной улыбке.
Радостно улыбаясь Сидор махнул рукой с зажатым в ней ножом в сторону здоровенного кухонного казана чищенной картошки, которую он за своими мечтами умудрился за утро уже начистить.
– 'О, как? – удивился он про себя, глядя на здоровенный артельный казан, полный чищенного картофеля. – Да тут на весь Пашин экипаж хватит, раза на два, а то и на три. И когда это я успел столько настрогать? М-да? Замечтался!'
– Вы что, барон, думаете что я лошадь? – баронесса с исренним потрясением смотрела на здоровущий казан. – Или свинья, чтобы меня кормить этими отбросами? Да ещё в таком количестве.
– Что? – растерялся Сидор.
– У нас этой дрянью кормят свиней, – брезгливо ткнула баронесса пальчиком в казан.
– И, кстати, – чуть скривив губы, насмешливо добавила она. – Для этого совсем не обязательно её чистить. Сойдёт и так. Не чищенная даже лучше идёт, меньше отходов.
– Ну! – хмыкнул Сидор, глядя на раскрасневшуюся от гнева баронессу. – Может для свиней и сойдёт, а вот для людей желательно почистить.
– Хотя?… – кончиком ножа он задумчиво почесал висок. – Некоторые считают, что в кожуре самые витамины.
– Но я не отношусь к их числу! – тут же рьяно бросился он её убеждать, заметив вспыхнувшие от изумления глаза баронессы.
– Изабелла, вы…
– Баронесса! – холодным, ледяным тоном перебила его баронесса. – Для вас, барон, я баронесса Изабелла де…, – неожиданно замялась она с какой-то бессильной злостью глядя на него.
Яду в её голосе было наверное на десяток змей. Впрочем, ослеплённому любовью Сидору было всё равно. Он даже этого не заметил.
– Белла! – улыбнулся он ей.
– Жареная картошка! – мечтательно закатил он глаза. – С лучком! На подсолнечном масле! Со шкварками! С зеленью укропчика и петрушечки. С кусочком белого, свежего, только что испечёного пшеничного хлеба!
– А если ещё и парным молочком запить…
– М-м-м! – мечталельно закатил он глаза.
– Белла! Это божественно!
– Стоит вам только один раз её попробовать и вас потом за уши от неё будет не оторвать.
– Что-о-о? – глаза разгневанной баронессы, казалось полыхнули ледяным сполохом.
Впрочем, для влюблённого, ослеплённого страстью Сидора, как для тетерева, было всё равно. Он и того бы не заметил, если бы рядом взорвалась атомная бомба. Единственно он видел стоявшую рядом и разговаривающую с ним Изабеллу, и ради одного этого чудного мгновения он готов был сделать для неё всё!
Всё, что угодно, любой каприз. Даже почистить и пожарить столь любимую им картошку. Даже не обращая внимания на то, что ей этого совсем было не надо.
Сидора просто несло по волнам! И ничего вокруг себя он не видел и не хотел видеть.
Поэтому, когда буквально через час он постучал в дверь своей бывшей крохотной каютки, где ныне обитала баронесса, с огромной, пышущей жаром, скворчащей свиными шкварками, полной сковородой жареной с луком картошки, и миской с зеленью, в другой руке, он поначалу даже не понял что произошло.
Наверное только чудом можно объяснить то, что выбитая у него из руки горячая сковорода не попала ему в лицо и он не получил тяжёлых ожогов от взлетевшей высоко в воздух тяжеленной сковороды, горячей жареной картошки и разлившегося вокруг горячего масла.
– Гонористая, – тяжело и обречёно вздохнул он, глядя на рассыпанный по палубе завтрак и на захлопнувшуюся дверь каюты у себя перед носом. – Трудно мне с ней будет.
– Эх, – тяжело и обречённо вздохнул он, глядя на большие жирные пятна на палубе. – И тяжело же мне, бедному придётся….
– Убирать всё это, – мрачно уточнил он.
Следующие полчаса он под управлением кока и дежурного палубного матроса отдирал от разлившегося жира палубу ушкуя перед запертыми наглухо дверьми каюты баронессы и стоически выслушивая насмешливые комментарии команды, весело скаля зубы вместе с ними в шутках над самим собой.
Так для него и прошёл весь оставшийся путь до города в постоянных попытках привлечь к себе внимание баронессы и в ежедневном изобретении с утра какого-нибудь очередного кулинарного чуда. Почему он для себя решил, что путь к сердцу Изабеллы лежит через её желудок, неизвестно, но за всё время пути домой, Сидор даже на миллиметр не сдвинулся с мёртвой точки абсолютного нуля в их отношениях.
Впрочем, он не отчаивался, будучи решительно настроенным продолжить завоевание неприступной крепости в лице баронессы, искренне надеясь на старую мудрость, что капля и камень точит.
Сидор и Тара. *
Тем не менее, при всей его занятости с баронессой, того, что Пашины лодьи уже прибыли к устью Каменки, и пора было выполнять собственноручно предложенные им условия договора с княжной и с амазонками, не заметить было практически невозможно. Не настолько у него оказались запутаны любовью мозги, чтоб пропустить столь важные вещи.
Встречаться лишний раз с княжной, ни у Сидора, ни у Пашки не было ни малейшей охоты. Поэтому, крепко связанную княжну, даже не разговаривая с ней, достали словно мешок с картошкой из трюма и погружили в ялик, который всё это время болтался сзади ушкуя, привязанный на длинный прочный канат. А вот с Тарой, командиром амазонок, они оба захотели перемолвиться.
Тара из Сенка была довольно известная личность на Левобережье, не раз доставлявшая крупные неприятности и левобережникам, и иным соседям Амазонии. Но также было хорошо известно и то, что человек она прямой, без подлости, по крайней мере в её собственном об этом представлении, и поэтому познакомиться с ней поближе было просто интересно. Тем более, что Сидор никак не хотел оставить мысль о налаживании более тесных торговых отношений с амазонками, а для этой цели фигуру, удобнее чем начальника всей Речной Стражи, было трудно придумать.
К тому же он знал кое-какие грешки Тары, с которыми столкнулся лично, и которые она наверняка не захотела бы афишировать. Поэтому, вытащив её, связанной из трюма, дав напиться хорошей воды, а не того мутного пойла, чем было принято здесь обычно поить пленников, её привели в каюту капитана, то есть к баронессе, предварительно безцеремонно выставив её вон.
Причём безцеремонность, с которой Сидором это было проделано, настолько удивила Изабеллу, что она в растерянности даже не догадалась возмутиться, безропотно выйдя 'подышать свежим воздухом'.
Молча простояв возле борта ушкуя всё время, пока у неё в каюте происходил неизвестный ей разговор, она всё это время из под чуть прищуренных глаз внимательно наблюдала за валяющейся в ялике связанной княжной.
Нне отводя от княжны глаз она упорно о чём-то думала, никак не реагируя на происходящее вокруг. Казалось, ей ни до чего нет дела. Даже то, что в этот миг происходит в каюте, как бы не трогало её.
– 'Умная! Умная и хитрая стерва, – ворочались в её голове мрачные мысли. – Даже сейчас играет. Демонстративно униженная поза, жалобное личико – всё настраивает на вызов жалости к красотке. Расчёт на сугубо мужской взгляд'.
Странно, но эта мысль была почему-то особенно неприятна Изабелле.
– 'Нужели этот идиот сдержит слово и отпустит её.
– Нет!' – буквально взорвалась беззвучным отчаянным криком её душа.
Что представляет собой истинная натура княжны Лидии Подгорной, Изабелла де Вехтор знала лучше любого на этом свете. Девичьи секреты, рассказанные друг дружке под страшной клятвой о неразглашении, давно уже сорвали все покровы с этого существа.
Называть человеком эту тварь, что валялась связанной в грязной лодке, Изабелла не пожелала даже мысленно.
Но ничего изменить она сейчас не могла. И хотя понимала что стоит ей только попросить, и это существо в штанах, что по явному недоразумению числилось в её мужьях, выполнит любую её просьбу. Но, просить его она как раз и не хотела.
Влюблённость в неё этого простоватого, с дурными манерами купца для неё была очевидна. Не видет этого не мог разве что идиот.
Идиотом Изабелла не была. Но и просить о чём-либо своего фиктивного мужа она не желала.
