Текст книги "Операция "Бешеные лошади" (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)
Кстати, так все владельцы участков здесь и сделали – прокладывали свои собственные куски общей дороги по краю своих участков. И как теперь придётся поступить и Сидору, если он надеется воспользоваться своей покупкой.
Тем более что место для того у Сидора было – его же собственное болото, начинавшееся сразу за границами соседей.
"Опять расходы, – тяжело вздохнул Сидор. – Ну никак не получается уложиться в первоначальную смету".
– "Нет, – мысленно грустно вздохнул Сидор. – Без своей дороги здесь труба. Сунешься на чужой участок – вмиг кислород перекроют. А это расходы, опять расходы".
Был ещё один выход, о котором, правда, не хотелось даже и думать.
Можно было построить ещё одну гать. Напрямую, отсюда и до объездной городской дороги, идущей вдоль городских стен за широкой мокрой болотиной бывшего речного порта по дальней его границе.
Весьма удобная, кстати, дорога. Соединяла по внешней стороне крепостных стен западные Речные ворота с портом и северными Сенными воротами города, через которые поступала основная масса сена с заливных лугов Каменки и Лонгары. Оттого они и насилии такое название – Сенные.
Была в этой дороге лишь одна проблема.
За последние годы за малой востребованностью её практически забросили. Насыпь при многолетнем отсутствии должного ухода поводками и дождями сильно размыло, и теперь, чтобы проехать по ней, надо было серьёзно вкладываться в ремонт. И как Сидор подозревал, вкладываться придётся лично им, потому как надеяться на то, что поправить дорогу можно будет за счёт общественной казны, не стоило. Даже, несмотря на то, что потребность в дороге у горожан всё же была, если судить по многочисленным глубоким колеям от тележных колёс, денег на её ремонт им из общественной казны не дадут. Тут уж у него не было ни малейшего сомнения.
В том, с какой неохотой городские власти выделяют средства на общественные нужды, он имел уже достаточно возможностей убедиться на собственной шкуре.
Мысли привычно уже скатились к цене, уплаченной за всё это безобразие.
Полторы тысячи золотых.
И это вместо ста – обычной платы со всех желающих заиметь собственный торговый причал в Северном речном заливе города. С них же содрали целых полторы тысячи.
И ничего нельзя было сделать, поскольку ничего иного никто им просто не предлагал. А причал нужен был кровь из носу. И на сегодняшний день это было единственное предложение.
Хочешь бери, не хочешь – не бери. Полная свобода.
Ну а единственной причиной, по которой это место до сих пор ещё было свободно – это то самое здоровущее обременение, прилепленное с тыльной стороны к их участку. Здоровущая территория этого самого бывшего здесь когда-то городского речного порта, которая, собственно, и потянула на такую большую сумму, и которую им фактически навязали при покупке в нагрузку.
И теперь Сидор с мрачной тоской смотрел на расстилающееся перед ним болото, площадью в несколько немереных десятин, с квакающими что-то самозабвенно лягушками.
А с учётом того, что там же, чуть дальше, оказалось ещё одно дополнительное обременение к обременению, но уже в виде прилегающих к болоту заболоченных сенокосов, то стоимость этого небольшого причальчика, им вставала в полные две тысячи золотых.
Грабёж! Чистой воды грабёж!
– На дурака не нужен нож, ему с три короба наврёшь и делай с ним что хош…, – мрачным мнотонным голосом, тихо пробормотал себе под нос Сидор, с интересом разглядывая окружающий пейзаж. Такой срачевник он в этом мире ещё не видел. – Что же я с тобой, дрянь ты такая, делать то буду? Что б придумать то?
– Что? – донёсся до забывшегося Сидора весёлый голос Головы. – Не знаешь как со своей покупкой поступить?
Если судить по довольной физиономии самого Головы, прекрасно расслышавшего что Сидор пробормотал себе под нос, у него не было ни малейших сомнений в том что надо делать лично ему. Он был доволен. По крайней мере такого довольного лица Сидор у него давненько не видал.
Так и хотелось дать… кулаком по этой самодовольной, наглой роже. Чтоб не радовался чужим проблемам.
Сидор еле сдержался, отвернувшись в сторону, чтобы тот не увидал его настоящих чувств.
Правда, к слову сказать, покупка этих сенокосов была отнюдь не обязательным условием покупки собственного места под причал в заливе. Это было просто выгодное предложение, которое ему в удобный момент подсунул Голова и от которого Сидор в тот момент не нашёл сил отказаться, уж больно чудненько оно ложилось в его задумку.
Правда, проверить на месте предлагаемые сенокосы тогда, при покупке, впопыхах, у него банально не хватило времени. Покупатель, какой-то незнакомый мужик с дальних, восточных хуторов на границе с ящерами, чуть ли не из-под самой Чёрной речки, очень уж спешил обратно домой, и оформить сделку следовало быстро, буквально в тот же вечер.
– "Вот и оформил, блин", – привычно проворчал про себя Сидор.
И размышляя теперь о скрывающихся там, за ближними холмами его персональных болотах с редкими островками хилой зелёной растительности, он понимал, что надпись на представленной при покупке карте "Заболоченные луга" может иметь двоякое значение. Землицы, даже заболоченной, там может и не быть совсем. А вот воды на этих лугах может быть гораздо больше чем собственно травы. И отнюдь не только на время паводка, как его при покупке старательно уверял продавец. А сама трава может не иметь ничего общего с тем, чем обычно кормят животных.
По крайней мере с тем, что они едят.
Как за последний год потомственный городской житель Сидор уже достаточно хорошо узнал, камыш, телорез, осока, рогоз и прочие болотные растения не являлись заменой луговым травам, типа какого-нибудь мятлика или овсяницы.
– "Ну, Голова, ну сволочь…", – Сидор чуть не расхохотался, вспомнив предысторию покупки.
Афёра Головы, подсунувшего ему в нужный момент якобы жутко спешащего продавца настолько была банальна и хорошо знакома, ещё по прежним, былым Московским временам, что в первый момент, услыхав такое предложение он даже не поверил тому что слышит.
А потом не отказал себе в удовольствии поразвлекаться немного, изображая из себя недалёкого, глупого балванчика, ведущегося на поводу у мелкого жулика.
Сидор скосил глаз на суетящихся по границе болота землемеров.
Городской землемер – это было вообще нечто. За простоватой, незапоминающейся внешностью скрывался великолепный специалист своего дела. И с его появлением в городе как-то само собой постепенно прекратились все старые земельные споры, и теперь без него ни одна земельная сделка не заключалась.
Поэтому присутствие его сейчас на обмерах давало стопроцентную гарантию того, что весь купленный Сидором участок будущей пристани, "обременения" и прилегающих сенокосов, будет с мельчайшей точностью зафиксирован реперными угловыми столбами. И никаких споров с соседями в будущем не возникнет.
Только вот от осознания того, что на него работает лучший специалист города, Сидору было не легче. Густой, ровный ковёр ярко зелёной осоки, скрывающий под собой ровный, тонкий слой воды, покрывающей всю купленную им поверхность "сенокосов", было совсем не то, что ему надо. Ему нужны были луга, чтобы иметь возможность накосить там достаточно сена для своего будущего табуна. А лугов-то, за которые он заплатил, как раз и не было. Была какая-то затопленная речная луговина, полузаросшая кустарником, хаос завалов из каких-то топляков по руслу протекающей посередине его земли небольшой речки, да какие-то непонятные невысокие, одинокие холмы по краям участка, с которых при желании можно было накосить полтора, два стожка плохонького сена. Вот и всё!
Так что получить с этих "заболоченных лугов" что-то приличное, можно было и не мечтать. Если только не провернуть одну намеченную им афёру, о которой никто даже из своих ещё не знал.
Вообще же, как его старательно уверял вчера Голова, им ещё жутко повезло. И это вообще оказалось настоящим чудом, что и такое то место нашлось. Так что он настоятельно советовал их компании не кочевряжиться и поторопиться с этой покупкой. Короче, брать что дают, да побыстрей. А то и этого могло бы завтра не быть.
И, как вынужден, был сам себе признаться Сидор, не так уж он был и неправ. Действительно, спрос на частные торговые причалы в портовом заливе города был постоянен, даже несмотря на их достаточно высокую стоимость, а предложений к продаже фактически не было.
Только вот встало оно Сидору, это "выгодное" место, ровно в двадцать раз дороже, чем он первоначально думал.
И теперь, с отчётливым чувством подступающей к горлу злости, он думал как бы немного отыграться на городских властях за такое к себе паскудное отношение. Чтоб впредь неповадно было.
Тяжёлый день… *
Следующие несколько дней Сидор, вместе с весёлыми ушкуйниками, которым до смерти надоели опостылевшие тренировки в Корнеевской учебке и прочии военные игрища, которыми их сверх меры загрузил атаман, весело ворочали топляки в заливе, расчищая в место под свою собственную пристань в Северной Гавани.
Название городскому портовому заливу, до сих пор отсутствующее, они придумали сходу. Отныне это была Северная Гавань. В пику Южной, возле Корнеевского полигона.
Ушкуйники искренне обрадовались предоставленной возможности немного поразмяться в ином деле, и теперь уже Сидор сам проклинал всё на свете, регулярно яростно растирая сводимые от дикого холода руки. Мужики без дела на берегу не сидели и пустые лясы не точили. А место их будущего причала оказалось на удивление богато студёными, бьющими откуда-то со дна ледяными ключами. Поэтому находиться долгое время в холоднющей воде было настоящим мучением. Тем более несколько дней подряд.
– Нет, Сидор, ты мне скажи, – поинтересовался у него Кузьма, ещё один зам атамана Паши по матобеспечению.
Плюхнувшись устало рядом с ним на землю, и тяжело переведя дух после того, как они вдвоём с Сидором только что выволокли очередной тяжеленный топляк на берег, он устало переспросил.
– Всё же ты мне скажи, – который уже раз не отставал он от почему-то в этот раз мрачного, молчаливого Сидора. Требовательно пихнув того в бок, он настойчиво повторил: – Скажи ты мне, друг мой ситный, накой хрен нам надо это водолазное дело. У вас же есть медведи всякие разные на это.
– Вот пусть они и корячатся. Им за это кормёжка нехилая идёт. А мы-то чего? – недоумённо посмотрел он на вспотевшего, как мышь, и не менее него усталого Сидора. – Накой надо-то углублять дно этого грёбаного залива, расчищая по нему широченный канал от глубокой воды и до места нашей будущей стоянки?
– Натуральные две версты, – раздражённо покосился он себе за спину на мутные, взбаламученные воды портового залива.
– Да мы до этого места на своём ушкуе спокойно бы и раньше прошли. Даже до того как дно этого залива принялись расчищать. Ну, правда, может быть пару раз по днищу корябнуло бы. Так и что?
– Нахрена корячиться то?
Уже по одному этому вопросу было понятно что энтузиазм, овладевший было первоначально ушкуйниками от смены рода деятельности, безследно иссяк.
Сидор молча усмехнулся. Объяснять что-либо было ещё рановато. Главная рыбка пока ещё не клюнула.
– А теперь-то уж, как немного узкий канал к причалу по дну разгребли и подавно ни к чему. Зачем дальше то горбатиться. Есть уверенных три метра глубины и хватит, – продолжал дальше возмущаться Кузя.
– Тем более что у нас нет и пока не предвидится более здоровых судов.
– Или есть? – прищурив правый глаз с хитрецой посмотрел он на Сидора.
– Давай! Колись! – пхнул он его локтём, хитро ухмыльнувшись. – Небось задумал уже морскую лодью у амазонок стырить? Так ты давай! Мы все только за!
– Нагадить этим тварям сам Бог велел.
Сидор, медленно повернув к нему голову, откровенно скептическим взглядом насмешливо посмотрел на не менее усталого Кузю. Немного помолчав и подумав он негромко проговорил:
– Здесь у нас будет торговый причал. Свой собственный. Здесь мы будем разгружать лошадей, за которыми совсем скоро соберёмся ехать.
– Потом расчистим глубокий канал здесь в заливе, а там и дальше по протокам к реке пробьём. А дальше до Лонгары протянем. Вот и будут непосредственно к самому городу большие торговые корабли заходить, те, что пока ходят только по Лонгаре. Возможно даже морские лодьи заходить к нам будут, если осадка позволит.
– Ну, большой торговый корабль это что-то типа большой морской лодьи, – пояснил он. – Только что в основном по морю ходит.
– Сейчас же сюда до города только мелкие ушкуи забираться могут, типа ваших с Пашей, да им подобные небольшие, мелкосидящие в воде лоханки.
– А все большие купеческие лодьи вынуждены разгружаться во Рвице. А там ни причала нормального нет, ни залива под порт пригодного. Да и до города оттуда потом товары приходится долго тащить. Или вдоль берега на телегах с волокушами, или на малых лодьях с перегрузкой.
– Ну да ты и сам знаешь, что это за геморрой, – устало проговорил Сидор.
– А вот раньше, лет двадцать тому, говорят совсем по иному было. Говорят, раньше глубины в реке и в этом самом заливе, где мы сейчас возимся, были чуть ли не под двенадцать метров, а местами и до двадцати доходило. А есть сведения что и до сорока метров глубины тут были. Да и сама Каменка была шире, не было ещё у неё столько мелких проток.
– А тут на месте нынешнего портового залива, говорят, раньше вообще бездонное озеро было. Это потом русло реки гульнуло, залив илом затянуло, а само русло Каменки по старицам окрестным разбросало.
– И вместо обычных двенадцати метров в реке стали глубины в два, редко в три метра, не считая совсем уж редких омутов с глубинами до пяти, шести метров. И не более того. Про появившиеся перекаты я вообще помолчу, – махнул он рукой.
– И что? – удивлённо посмотрел на него Кузя. – Нам то что за дело до этого? Почему мы одни корячимся на этой долбанной реке, мокнем в этой холоднючей воде, когда она оказывается всем нужна. Что-то я здесь не вижу ни одного кланового ворота рядом, чтобы вместе с нами таскал топляк из залива. А вот пользоваться потом, очищенным руслом, захотят все.
– Оно тебе надо?
– А проход будет только наш и только до нашего причала, и только нами сделаный, – не заметив что делает, Сидор устало размазал грязь по щеке.
– Деньги брать буду, – мрачно огрызнулся Сидор, бросив на Кузю недовольный, сердитый взгляд. – Со всякого корабля с глубиной осадки более трёх метров, буду брать деньги, чтоб неповадно было. А то ведь ты прав, – усталый Сидор окинул широкую гладь залива мрачным, хмурым взглядом. – Везде только наши с медведями копаются, а никого из других кланов нет как нет.
– Как это? – от удивления Кузя замер раскорячившись на берегу с полуподнятым концом здоровущего бревна, которое он вознамерился было передвинуть поближе к общему штабелю. – Да прими ты его! – рявкнул он на безмятежно стоящего рядом Сидора и тут же бросил в грязь свой конец, не выдержав веса. – Фу! – вытер он грязной ладонью выступивший на лице пот. – Ну и тяжесть, – покачал он головой, с раздражением глядя на валяющееся не на месте бревно. – Ладно, пёс с ним, – устало махнул он рукой, – потом поправим.
– Какие такие деньги? – снова вернулся он к так заинтересовавшему его вопросу.
– Мыто! Мыто брать буду за проход по реке с моими глубинами, – устало пояснил Сидор. – Что непонятного то? Обычная практика. Имею право. Возле Рвицы мытню поставлю, здесь – другую. Вот всё и будет под контролем.
– Наша доля какая? – Кузя, сразу заинтересованно уставился на Сидора.
– В пополаме, – устало бросил Сидор.
– Тогда ладно, – тяжело перевёл дух Кузя. Устало поднявшись с мокрого бревна он направился к берегу. – Всё с тобой понятно, фантаст. Полезли в воду. А то ребята уже начинают коситься, что мы без дела сидим. Почитай только у нас двоих и есть полный комплект водолазной амуниции, так что простаивать нам нельзя, – тяжело вздохнул он. – Вот ведь доля атаманская, – обречённо плюнул он в грязную воду, – ни на минуту присесть нельзя.
– Потом сказки свои доскажешь, – бросил он Сидору.
Ещё раз, тяжело вздохнув, Кузя поправил мокрую косынку, прикрывающую по типу пиратской банданы его буйную, нечёсаную голову, и молча полез в ледяную воду, не отвлекаясь больше на пустые разговоры.
Весь остатний день у них так и ушёл на постоянное телепанье в воде, где они раз за разом подводили концы бросаемых им с берега тросов под выявленные коряги и топляки. Так что только к вечеру, когда, уже буквально падая с ног от усталости все выбрались на берег, они снова смогли вернуться к утреннему разговору.
– Ну, ты как? – с видом смертельной усталости глядя на мутные, взбаламученные воды плещущегося рядом залива, тихо спросил у молчаливого Сидора Кузя. – Готов поведать, что нас в грядущем ждёт?
– А то, – устало кивнул головой Сидор.
– Ну? – резко развернулся к нему Кузя.
– Всё завтра, всё в грядущем, – медленно покивал головой Сидор, повернувшись в его сторону и тяжело поднявшись с последнего вытащенного на берег топляка, медленно побрёл к телеге, устало приволакивая гудящие от усталости ноги. Там уже устраивались отъезжать смертельно вымотанные за день ушкуйники.
– Ну, так, Сидор, – снова настырно пристал к нему Кузя, как только они разместились с удобством на телеге, застеленной пышным слоем пахучего, прошлогоднего сена. – Что ты там говорил о мыте?
– Мыто и мыто, – устало отозвался Сидор. Непонятная, ватная усталость камнем навалилась ему на плечи. Разговаривать охоты не было никакой.
– Что за мыто? Что такое? – тут же встрял в разговор валявшийся рядом с ними на телеге Толик, заинтересованно приподняв с сена голову и повернувшись к сидящему рядом с ним Сидору. – Почему не знаю? Ну ка, ну ка, Сидор, колись. Чего ты там такого нового задумал? Расскажи нам, ради чего мы, который день в ледяной воде корячимся?
– Ну вот, – усмехнулся Сидор, – стоило только тебя Толян на день, на два в холодную воду загнать, как сразу же стал который день.
– А чё ты думал? – возмущённо уставился на него Толян, поддержанный недовольным ворчанием других, лежащих рядом с ними смертельно усталых и недовольных ушкуйников. – Целый день в ледяной воде проторчать, легко ли? Да ещё не зная заради чего?
– Ради своего причала у города. Ради удобного водного пути до самой Лонгары, – устало откликнулся Сидор, недовольно поморщившись от поднявшегося ворчания мужиков. – Ради того, чтобы можно было свободно принимать у города большие торговые лодьи, о которых ваш Паша всё мечтает. И если сейчас не углубить дно залива до нашего причала, мечтать он может до скончания века.
– Ну ещё чтоб не надо было перегружать во Рвице товары и тратить на путь оттуда до города до двух, а то и до четырёх недель по суше.
– Углубим реку и путь по заливу, будем мыто брать с проходящих туда судов. Озолотимся! Да тот же Голова, как только мы откроем по реке навигацию, первый же к нам в ножки, бултых!
Весёлый, радостный гогот смертельно уставших мужиков в миг заглушил последние слова Сидора.
– Ща-аз! – раздражённо проворчал Толян, бросив исподлобья на Сидора косой враждебный взгляд. – Плохо ты этих сволочей знаешь. Будет он нам платить, как же. А то мы не сталкивались! У него всегда одно и тож. Как в ледяной воде корячиться, так ты хорош. А как заплатить за работу, или за проезд, или ещё за что, так тысячи причин найдёт, чтоб этого не делать. За копейку удавится.
– А будешь выступать, так и по шее получишь. Дружина у него не чета нашей будет. На одного нашего молодого мечника у него сотни три матёрых ветеранов найдётся. Одних только лучников почитай с пол тыщи будет. Как стрельнут, так сразу в ежа превратишься, – грустно добавил он.
– А вот, чтобы на ежа не быть похожим, мы и оденем вас всех в стеклянные броники, – улыбнулся Сидор, глядя на помрачневших после слов Толяна ушкуйников.
– Ну ка, ну ка, – сразу же насторожился Кузя. Пихнув сидора локтём в бок, он поторопил его. – Что-то мы последнее время много всякого слышим о каком-то расчудесном стеклянном доспехе, который все нахваливают, о котором уже весь город который день гудит, а вот видеть его именно нам, как-то до сих пор не довелось. Может, покажешь, как-нибудь?
– Ну, зачем же, как-нибудь, – устало улыбнулся Сидор, растирая грязь по щеке и уже более весело глядя на Кузю. – Профессор говорил, что оружейники Кондрата как раз первую партию подготовили, на днях сдавать привезут. Вот тогда и посмотришь, – с улыбкой закончил он, устало откидываясь обратно на пахучее сено.
– Вам пойдёт в первую очередь, – устало зевнул он. – Эта бронька лёгкая. В ней при нужде и под воду нырнуть можно, не боясь что там и останешься.
– Если есть ещё какие вопросы, – тихо проговорил он, прикрывая устало глаза. – То со всеми с ними завтра, – невнятно пробормотал он уже засыпая.
Броники. *
Завтра началось, как обычно, ни свет, ни заря. Ну, конечно, если не считать того, что Сидора ещё раньше этого времени подняли на ноги оружейники, забухав в закрытую дверь землянки чем-то тяжёлым.
Еле поднявшись после вчерашнего изнуряющего ныряния в ледяной воде, поскрипывая всеми вдруг неожиданно проявившимися суставами, едва сумев продрать слипающиеся от усталости глаза, Сидор, натыкаясь на все углы, поплёлся открывать запертую на ночь дверь.
– Вот же дрыхнет, – удивился он, заметив Васятку, сладко посапывающего на сундуке в гостиной, и никак не реагирующего на сотрясающие всю землянку гулкие удары в дверь.
– "Вот бы мне так", – с искренней завистью глядя на спящего пацана, подумал он.
– Ну чё разорались, – зевнув так, что чуть не вывернул себе челюсть, проскрипел чуть слышно Сидор, хриплым ещё со сна голосом.
Стоя рядом с запертой дверью и уткнувшись лбом в стену, с трудом пытаясь открыть слипающиеся от усталости глаза, он постарался встряхнуться и, пытаясь сбросить с себя сонную одурь, неожиданно заорал в полный голос:
– Кому не спится…
Устало опёршись об дверной косяк, он с трудом попытался открыть всё же глаза, и уже на последнем дыхании тихо пробормотал.
– … в ночь глухую…
– Открывай, Сидор, мать твою! – от радостного вопля за стеной, казалось, дверь сама собой вздрогнула, как тонкая бумажная мембрана в динамике. – Кольчуги твои привезли, давай, принимай!
– Не заказывали, – в очередной раз, душераздирающе зевнув, не открывая глаз, голосом, хриплым, как несмазанная телега, проскрипел Сидор. – Вот, ежели бы вы броники привезли, тогда бы да, тогда бы открыл. Как пить дать открыл бы, – сонно покивал головой он, пару раз ткнувшись лбом в стену, но так и не открывая глаз.
– Сидор, скотина, открывай, – тут же заорали в ответ, явно уже выходящие из себя ночные гости. – Третью ночь уже не спим, кольчужки тебе везём, а ты, скотина, спишь, дрыхнешь тут! Да ещё нас в тепло не пускаешь! Открывай, кому говорят, холодно тут на ветре торчать! Открывай, а то дверь выломаем!
– Хрен выломаешь, – едва слышно пробормотал Сидор, так и не открыв глаза. – Она крепкая, по спец заказу деланная.
Дверь снова затряслась от мощных ударов снаружи. Сверху, Сидору на голову посыпалась какая-то труха. Били теперь уже явно не кулаком, а хорошо подкованным сапогом, да так, что даже на вид мощную дверь казалось сейчас вынесет внутрь землянки одним могучим ударом.
– Ну ка, – тихо подошедший сзади профессор, отстранил в сторону Сидора, так и стоящего с закрытыми глазами возле двери, и завозился с расшатанными от мощных ударов запорами.
– Да тише вы, – теперь уже профессор заорал в сторону ночных гостей. – Сейчас открою. Подождать не можете, ироды?
– Профессор, – раздался радостный голос из-за двери. – Это вы, что ли?
– Нет, Пушкин! – откликнулся недовольным голосом профессор, открывая дверь и впуская ночных гостей в прихожую. – Ты Фома разорался так, что даже я проснулся, – продолжая недовольно ворчать, отступил он в сторону, давая возможность вошедшим свободно пройти в гостиную и занести груз, увязанный в плотную мешковину.
– Чё это с ним, – удивлённо становился в дверях гостиной Игнат Ржавый, оружейник, из тех, что вытребовали себе на работу Сидор с профессором при торговле с кланом оружейников. Прозванный Фомой Аквинским за пристрастие к философии в ущерб практике, он неожиданно для всех, да, как он потом признался, и для себя самого, увлёкся новой для всех здесь темой стеклянной брони и теперь являлся фактическим лидером группы разрабатывающей данный проект.
– Чё это он? Стоит столбом, как просватанный? – недоумённо повернул Фома голову к профессору.
Профессор, не обратив на вошедших ни малейшего внимания, уже с нескрываемым безпокойством в глазах посмотрел на странное поведение Сидора, так безмолвно и стоящего с закрытыми глазами возле входной двери. Ни слова не ответив Фоме, профессор быстро подошёл к Сидору, и молча дотронулся рукой до его лба.
– Так и знал, – в раздражении профессор аж притопнул ногой.
– Так и знал, что этим всё кончится, – раздражённо добавил он, поплотнее запахивая на голой груди, впопыхах накинутое на плечи одеяло.
– Заболел! – пояснил он остановившимся посреди гостиной оружейникам, в раздражении хлопнув себя свободной рукой по бедру. – Доплавался, идиот, со своими топляками! Доэкспериментировался с водолазным костюмом. Всё-то ему надо было самому лезть куда не следует. Вот и долазился. Заболел, скотина!
– Ну ка, мужики, – кивнул он оружейникам, – дверь входную прикройте, а то холодом тянет. А я его пока попробую уложить снова в постель. Пусть полежит болезный, глядишь и полегчает.
– Васятка! – кивнул головой он стоящему рядом с ним пацану, так же, как и он сам, завёрнутому в одеяло, и смотрящему на Сидора широко распахнутыми, встревоженными глазами. – Живо на кухню. Завари ему чаю с малиной. Пока мы здесь будем разбираться, ты постарайся его напоить. И проследи, чтобы он полную кружку выпил! – крикнул он в спину метнувшегося на кухню пацана.
Подхватив под руку вялого и несопротивляющегося Сидора, профессор аккуратно провёл его в соседнюю комнату и, подобрав с пола ноги кулём салившегося на кровать Сидора, прикрыл его одеялом.
– Ну вот, – удовлетворённо заметил он мужикам, столпившимся у кровати, – пусть часочек спокойно поспит, пока мы тут с вами разбираемся, а потом уж я его и лечить возьмусь. Пусть поспит пока, – снова повторил он.
– Ну, ироды, – повернулся он к стоящим возле кровати встревоженным оружейникам, – давайте показывайте, чего сотворили.
Как он ни торопился побыстрее разобраться с ними, но управиться, как надеялся, за полчаса у них не получилось. Практически всё время, оставшееся до восхода солнца, они просидели в гостиной, разбирая достоинства и недостатки привезённых со стекольного завода кольчуг, или же броников, как их называл Сидор. И только после их ухода профессор смог вернуться к больному и заняться лечением.
Выздоровление. *
Как он и опасался, простуда, подхваченная Сидором, затянулась. И не на одну неделю, а на добрых десять дней. И лишь только по прошествии столь долгого срока, шатающийся буквально от малейшего ветерка Сидор смог с трудом выбраться из опостылевшей ему постели во двор, чтобы погреться на давно уже летнем солнышке.
В первый раз за всё прошедшие две недели с удобством устроившись на остатках поленицы возле старого, покосившегося от дряхлости сарая, оставшегося им в наследство с каких-то древних, мохнатых времён, он глупо, счастливо улыбался. Словно пребывая в нирване, Сидор с удовольствием щурился на зайчики, отбрасываемые солнцем в многочисленных лужах, оставшихся во дворе от прошедшего накануне ливня.
Снести этот трухлявый сарай у них всё как-то не доходили руки, и теперь тихо млея от блаженства, Сидор сидел на старом, драном тулупе, брошенном на разваленную кем-то поленницу, и с удовольствием откинувшись зябнущей спиной на нагретую солнцем тёплую, дощатую стенку, бездумно грелся на тёплом солнышке.
– Лепота-а-а, – тихо промурлыкал он сам себе под нос, лениво наблюдая за въезжающей к ним во двор телегой со знакомыми ушкуйниками. – О! Бандиты!
– О, больной! – радостно заорали в ответ ушкуйники, только увидев его сидящим под стеной покосившегося от времени сарая. – Сидор! Выздоровел!
– Ну наконец-то! А то мы тебя уж заждались. Всё думаем, а кто это нам опять в ледяную воду полезет брёвна тяжёлые таскать? Ты тут лодырничаешь, а без тебя как-то разом вдруг и охотники перевелись, – насмешливо орали они, радостно тиская в объятиях постанывающего от такого бурного проявления чувств Сидора. – Пока ещё пяток мишек не подрядили, так всё без тебя и стояло.
– Напугал ты всех, ирод!
От крепких, дружеских шлепков Сидора там же на месте чуть не прибило.
– Да, – широко улыбаясь, тут же нарисовавшийся рядом Кузя аккуратно оттеснил вошедшихся в раж мужиков. По счастливому совпадению оказавшийся вместе с ними, он фактически спас несчастного Сидора от безвременной кончины или членовредительства. – Тебя там явно не хватает. Стоило только тебе заболеть, как тут же вороны налетели, – усмехнулся он, шутливо ткнув своим кулачищем Сидору в бок.
– Всё точь в точь, как я тебе тогда говорил, – ехидно добавил он. – А, ладно, – махнул он отчаянно рукой, – как вышло, так вышло. Но, вот, за брони тебе, Сидор, от всей нашей банды отдельное спасибо. Вот уж уважил, так уважил. Всего ожидали, – восхищённо покрутил он головой под одобрительный ропот столпившихся рядом ушкуйников. – Но такого! Никто даже в мыслях представить себе не мог.
– Арбалетом! Стеновым арбалетом пытались пробить! Не берёт! – тут же вылез вперёд стоящий рядом с Кузей ушкуйник, давний Сидора знакомый, ещё по первой встрече в кабаке.
Когда Сидор ещё только в первый раз нанимал ушкуйников на раскорчёвку пней на Медвежьей Поляне, его уже тогда впечатлила мощь и сила, буквально излучаемая этим здоровым мужиком, но вот имени его, он так и не смог сейчас вспомнить.
– Зарядили рыцарским копьём вместо стрелы. Не берёт!
– Ты представляешь, – глядя на него широко распахнутыми, чистыми голубыми глазами, чуть ли не задыхаясь от восхищения продолжил он восторженное изложение своих ещё не позабытых впечатлений. – Нет! – по своему обычаю попытался он ткнуть пудовым кулачищем в несчастное Сидорово плечо, но вовремя остановленный Кузей, поправился, – Нет, – повторил он чуть спокойнее, – ты представляешь! Полный рыцарский доспех этот арбалет пробивает насквозь, а тут стекло! На сто метров отнесло чурбан, обряженный в нашу кольчугу, а ему хоть бы хны! Ни единого колечка не треснуло! Ни одной чешуйки не сломало!
– Так уж и на все сто, – улыбнулся Сидор. – Да и наверняка кости под ним поломало бы? – вопросительно глянул Сидор на ушкуйников, восторженно галдящих рядом с ним. – Чему тут радоваться то?
– Темнота! – насмешливо, с оттенком лёгкой покровительности в голосе протянут Кузя. – Что кости. Сломаются, срастутся. А вот когда тебя копьём насквозь проткнёт, вот тут уж срастаться нечему будет. Так что за кольчужки тебе Сидор, отдельное спасибо.
