Текст книги "Созидая на краю рая (СИ)"

Автор книги: АlshBetta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Обретя счастье, он оказался здесь. В бессознательном, жалком состоянии.

Не будь этих приборов, всё было бы иначе.

Они поддерживают Его существование, помогают жить и бороться дальше. И всё безрезультатно.

Сколько раз я получала предложение «отключить жизнеобеспечение»? Сколько раз отказывалась от этой затеи, давая ему ещё один шанс. Ещё, ещё, ещё…

Я ненавижу это слово. Всем сердцем ненавижу. Потому что произношу его постоянно. И произносила даже для него.

«Скажи ещё…»

«Покажи ещё…»

«Сделай ещё…»

И вот теперь я почти одна. Его нет рядом. И всё опять же из-за меня. Он здесь из-за меня, и поэтому я ненавижу себя тоже.

Мы бесконечно мечтали с ним, что всё у нас будет. Не сейчас, так потом.

Потом…

Нет этого «потом», есть только «сейчас». Фраза, что «завтра может не наступить» самая правдивая из всех, которые я слышала за последние месяцы. Правда, мне и в страшном сне не могло присниться, что весь тот ужас, испытанный с сыном, я испытаю и с Ним тоже.

Это что, закон подлости?

Руки сжимаются в кулаки, а дыхание становится похожим на свист от подобных размышлений.

Вот и всё, что я могу выразить без слёз и рыданий.

– Доброе утро, – пытаюсь вложить в голос немного радости, шумно выдыхая, но откуда ей взяться, если я в непрерывном трауре? Если в голове у меня ничего кроме страшных мыслей?

Я знаю, что Он не ответит. Отвечали ли вам те, кто на грани жизни и смерти?

Не думаю.

– Сегодня пятница. Двадцатое марта две тысячи тринадцатого года, – это моя привычка. Я всегда называю дату, приходя сюда. Наверное, призрачно верю, что он слышит меня.

В ответ опять раздаётся тишина. Она настолько тяжёлая, что я не выдерживаю и делаю глубокий вдох, прежде чем сказать ещё кое-что. Я повторяю это бесконечно, чтобы он не забывал. Чтобы продолжал бороться, если вообще как-то можно вырваться из того места, где он сейчас.

– Я люблю тебя, Эдвард, – слова зависают в воздухе. Боль пронзает сердце новой стрелой. Но я терплю. Мужественно и долго.

Поджимаю губы, прикрываю глаза и стараюсь дышать как можно ровнее.

У меня нет слёз, чтобы хотя бы немного выпустить те страдания, которые таятся внутри, а что толку плакать без слёз? Это невозможно по определению.

Вдох-выдох.

Считаю их про себя, а сама смотрю на благородный профиль: прямой нос, красиво очерченные скулы, некогда ярко-красные, а теперь слегка розоватые губы и чересчур бледное лицо.

Нет, Эдвард всегда был бледным, но сейчас он совсем как полотно. Почти сливается с больничными простынями.

Некогда блестящие с золотым отливом бронзовые кудри разметались по подушке. Теперь они тусклые и совсем тёмные. Они, как и их владелец, сейчас далеко от этого мира. В своём потаённом уголке сознания.

– Представляешь, Тони потерял свою игрушку. Того кролика, что ты ему подарил. Никак не может найти. Очень расстроился, – шепчу я, пытаясь отвлечься от накатывающих воспоминаний. – Говорит, что ты знаешь, где он. Не скажешь нам?

Снова тишина.

И снова ком рыданий поднимается в моём горле.

– Ладно, мы найдём сами, главное, выздоравливай, родной, пожалуйста, – прошу тем же тоном, что когда-то меня просил он. Встаю и целую его лоб. Кожа слишком гладкая, непохожая на ту, что раньше.

Ещё секунду смотрю на сиреневые, почти прозрачные веки и представляю, как они открываются. Каждый раз, когда я просыпалась, именно так всё и происходило. Мне нравилось смотреть, как он спокойно спал. В те редкие ночи, когда его не мучили кошмары, я этим наслаждалась. А сейчас я ненавижу его сон. Мне очень страшно, больно и одиноко.

Теперь кошмары ему не снятся. Он спит, не просыпаясь.

Мне огромного труда стоит смотреть на него и не думать, что он больше не проснётся.

– Ты не можешь оставить меня, мой хороший, – легонько сжимаю его ладонь, стараясь не затронуть трубки на запястье. – Ты мне обещал. Помнишь?

Шумно сглатываю, когда глаза начинают болеть от пересыхания. Мне как никогда нужны слёзы, которых нет.

– Энтони очень скучает. Он хочет, чтобы ты поскорее вернулся и поиграл с ним, – вспоминая про слабость Эдварда перед просьбами малыша, произношу я.

Писк прибора становится для меня самым громким звуком в комнате. Больше ничего не слышно.

– Возвращайся к нам, – умоляю напоследок, наклоняясь к его губам. Они сухие, уже не такие как раньше. Впрочем, целовать их по-прежнему моё любимое занятие. Он это знает. Надеюсь, и чувствует тоже.

С этим поцелуем почему-то в моей голове появляется полный кавардак. Мысли, как в цветном калейдоскопе, начинают свой безумный танец, перенося меня на бесконечные просторы воспоминаний.

Я помню всё. Каждый вздох, каждый шаг, каждое слово.

Всё, что связано с Эдвардом Калленом известно мне лучше, чем кому-либо.

Наверное, это всё потому, что я безумно люблю его. И это безумство накрывает меня с головой, выуживая из дебрей мозга то, о чём полагалось бы не помнить вовсе.

Столько времени я боролась с желанием всё обдумать. Вспомнить всё до мелочей. Боялась, что мне будет слишком больно.

Но теперь я понимаю, что больнее уже не будет.

А может, что-то свыше подталкивает меня, наконец, исполнить своё заветное желание, обещая, что что-то изменится?

Не знаю.

Просто опускаюсь обратно на неудобное кресло, опускаю голову на Его кровать, прикладывая к губам Его ладони, и пускаюсь в воспоминания.

Приятные и нет. Мифические и настоящие. Страшные и весёлые. Трагические и романтичные.

Наши воспоминания.

Те, что позволили нам созидать собственный рай.

Этот чертов поток воспоминаний обрывается на самом тяжёлом. После ночи, когда Эдварда едва не застрелили, вспоминать нечего. Диагноз врачей – кома. Ничего кроме «ждать» я не слышала.

И я ждала.

Мне казалось, самым сложным периодом были те три дня, когда Каллен боролся за свою жизнь в реанимационном блоке, но как оказалось, те три дня ничто по сравнению с шестью месяцами, которые будто нарочно проходили слишком медленно.

Где я сейчас? В Аду?

Ответ не совсем точный. Ведь Энтони и Эдвард пока что живы.

А Рай? Как же наш Рай?

Ведь вместе с этим человеком – моим Эдвардом – я поняла, что живу по-настоящему.

С ним я увидела жизнь с другой стороны. Благодаря ему мой ребёнок – наш ребёнок – обрёл второй шанс на счастливую жизнь, обрел семью и отца.

Эдвард и Тони – мой рай. Без них я не смогу и не захочу жить.

Но сейчас один из них на краю. Над пропастью, так сказать. Внизу острые скалы, а он стоит, покоряясь судьбе. И я на этом краю вместе с ним.

Мы вдвоём над пропастью. И здесь уж либо шаг вперед, либо назад. Я тяну его, упираюсь, прошу остаться, а он не отвечает. Молча ждёт, что будет дальше.

Получается, что я тоже жду. Стою и жду рядом с ним.

Мы стоим на краю собственного рая. Собрав его по щепкам, словно сложнейшую головоломку, мы рискуем потерять его. Только был сложен последний пазл, как всё снова растопчут и расшвыряют.

Одной мне это не собрать.

А может быть, поддаться? Позволить Эдварду самому сделать выбор, перестать держать его, не позволяя упасть? Может быть, он хочет иной участи, заслуживает иного, а я лишь мешаю?

Отрываю голову от его рук, когда очередная мысль врезается в измученное сознание, и смотрю на прекрасное лицо.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отпустила? – спрашиваю почти шёпотом. Словно боюсь, что кто-то услышит. Настолько невероятный вывод, что по спине бегут мурашки.

В ответ всё такая же тишина. Но в моей голове зреет решение.

Подавляя рыдания, встаю с неудобного диванчика и на ватных ногах бреду к двери. Выхожу в коридор и делаю глубокий вдох. Я должна решиться.

Проходящая мимо медсестра с удивлением смотрит на меня.

– Позовите доктора Плэтта, – вспоминая фамилию Карлайла, прошу я. Девушка кивает и исчезает в дверном проёме.

Держусь для опоры за дверную ручку. Боюсь войти внутрь. Боюсь струсить, едва увижу Эдварда снова.

Мне нужно попытаться смириться с тем, что его больше нет. Незачем мучить меня и его. Он много пережил, и я дала ему все шансы. К сожалению, Всевышним было решено иначе.

Счастье, данное нам, продлилось всего несколько месяцев.

Эти его слова, про то, что эти месяцы были лучшими в его жизни, и он готов проститься с тридцатью восьмью годами прежнего существования, дают мне уверенность в правильности своего поступка.

Я больше не выдержу смотреть на него в таком виде.

Я хочу, чтобы он был счастлив. Наверняка он попадёт в то самое место, что и называют Раем.

Он уже готов. Он ждёт, пока сможет погрузиться в это прекрасное царство.

Однажды я присоединюсь к нему, если не согрешу, конечно.

– Мисс Мейсен? – Карлайл быстрыми шагами преодолевает коридор, появляясь передо мной. – В чём дело?

Его озабоченное лицо заставляет меня ещё раз вспомнить те моменты, когда Каллен устраивал наши встречи.

– Где соглашение, о котором мы с Вами говорили? Я готова подписать, – голос срывается на визг, а руки сжимаются в кулаки.

Терпение, Белла. Так будет лучше для всех.

– Об отключении искусственного жизнеобеспечения? – хмурится доктор.

– Да. Дайте мне ручку, я подпишу, – всхлипы заполоняют лёгкие, вырываясь наружу.

– Мисс Мейсен, это очень важное решение. Обратного пути не будет. Вы хорошо подумали?

– Дайте мне ручку! – кричу я, забывая, где нахожусь. Ещё пару вопросов, и я сойду с ума.

Горло разрывают рыдания. Боль невообразимая. Я не так себе это представляла.

Если честно, я вообще не представляла, что мне придётся прощаться со смыслом жизни так рано. Мы ведь провели вместе всего несколько месяцев! Откуда такая жестокая несправедливость?

– Хорошо, – Карлайл вздыхает и достаёт из кармана своего халата предмет, о котором я прошу. А затем кивает медсестре, чтобы принесла бумаги.

Сажусь на металлические стулья перед дверью и пытаюсь глубоко вдохнуть.

– Успокоительного, может быть? – участливо спрашивает доктор Плэтт.

– Нет, – низко опускаю голову, закрывая глаза. Кровь шумит в ушах, а пульс стучит в горле. Я ничего не слышу кроме своего отчаянного, иступлённого сердцебиения.

Девушка появляется слишком быстро. Исписанные мелким печатным шрифтом листы опускаются на мои колени. Беру ручку и, лишь прочитав первое слово, подношу её к месту для подписи.

«Я всегда буду рядом. Где бы ни оказался, и что бы ни произошло!» – голос Эдварда звучит в голове так реально, будто он сам стоит передо мной.

Сотрясаясь от рыданий, ставлю подпись и отшвыриваю бумаги подальше.

– Мисс Мейсен, давайте я принесу воды, – соболезнующе произносит Карлайл. – Вы приняли верное решение. Со временем боль пройдёт.

– Я хочу с ним попрощаться, – видя, что девушка собирается войти в палату к Каллену, прошу я. Она кивает и останавливается.

Шумно сглатываю и с трудом поднимаюсь на ноги. Карлайл встаёт следом, готовый, если надо, тут же поймать меня.

Делаю пару шагов к двери, открываю её и вхожу внутрь.

Всё та же палата. Всё тот же безмолвный, обездвиженный Эдвард и тот маленький диванчик, который навсегда меня запомнит.

Подхожу к белой кровати и сажусь на её краешек.

– Прости меня, – шепчу я, стараясь разглядеть через закрытые веки изумрудные глаза. – Но я не хочу держать тебя здесь вечность. Ты достоин лучшего. Там тебе будет лучше.

Прикасаюсь губами к его лбу и глажу любимое лицо. Оно лучше всяких слов говорит о правильности моих действий.

– Мой Эдвард Каллен, – чувствую слёзы.

Неужели они вернулись спустя столько времени? Смахиваю их, чтобы в последний раз полюбоваться мужчиной.

– Только мой.

Прикладываю ладонь к его груди в том месте, где бьётся сердце. Оно до сих пор бьётся, несмотря ни на что.

«Пообещай мне, что оно будет биться ещё очень долго!

– Обещаю…»

Вот что тогда он сказал. Вот что пообещал.

На миг моя решимость испаряется.

А может…?

«Нет, Белла, не может!» – гневается подсознание. – «Если любишь – отпусти его. Пожалей хотя бы Эдварда».

Оно право. В который раз.

– Теперь тебе никогда не приснится кошмар, – обещаю, лаская его лицо. – Теперь ты всегда будешь счастлив. Ты никогда больше не испытаешь боли, потому что никто больше не сможет причинить тебе эту боль. Даже я.

Глажу бледные скулы, погружаясь в свои страдания, и за громкими всхлипами и текущими слезами не сразу слышу совсем тихие слова. Такие тихие, что даже ветер за окном кажется более громким.

– Белла…

Моё имя.

Не веря, поднимаю голову и задерживаю дыхание. Оборачиваюсь, ища того, кто мог позвать меня. Напрасно, здесь никого нет кроме меня и Каллена.

Но он же не…

Или все же…?

Мой взгляд останавливается на бледном лице. Словно во сне наблюдаю, как дрожат сиреневые веки, перед тем как распахнуться и позволить мне увидеть изумрудные глаза.

Его изумрудные омуты.

– Эдвард? – не веря, зову я, стараясь понапрасну не надеяться. Если это моё больное воображение, потом будет невыносимо даже думать об этом.

Розоватые губы подёргиваются улыбкой.

– Белла, – повторяет он чуть громче.

Испуганно отдёргиваю руку, смотря лишь на его лицо. Проходит минута, может, полторы, а я всё не могу остановить своих рыданий. Из пучины истерики я погружаюсь в эйфорию и тону в ней, словно в трясине.

Невозможно описать те чувства, что появляются в моей душе после этих его слов.

Набираюсь смелости и касаюсь его, чтобы сильнее увериться в том, что всё происходящее правда.

– Ты очнулся! – мой голос, пускай и победоносный, но всё же не громче шёпота, разносится по палате.

Эдвард лишь смотрит на меня. Не отвечает. Но его глаза раскрыты и направлены в мою сторону. Сколько дней, недель, месяцев я ждала этого момента? Сколько моих мечтаний было разбито и разорвано?

Набираю в лёгкие воздуха и наклоняюсь к нему, целуя каждый миллиметр бледной кожи. Ощущаю его дыхание на своём лице, которое остужает горячие слёзы. Внутри у меня всё сгорает от того счастья, что влезло в душу и никак не покидает её. Мне кажется, я в чудесном и волшебном сне. Вокруг меня всё то, о чём я мечтаю. Но ещё одно мгновенье, и я проснусь. Увижу всю ту же белую палату и закрытые изумрудные омуты.

– Пожалуйста, не бросай меня! – молю я, продолжая целовать его. – Я без тебя не справлюсь. Ты обещал мне всегда быть рядом.

Не знаю, что думает Эдвард об этих моих словах. Возможно, сейчас я и вовсе не должна говорить их, чтобы не волновать его лишний раз, но переполняющие меня эмоции куда сильнее здравого смысла.

– Белла, не плачь, – его голос совсем тихий. Я едва слышу его за своими нескончаемыми всхлипами. Именно эти слов заставляют меня сконцентрироваться на происходящем.

Все это правда, а не вымысел. Мне нужна уверенность в этом, и она есть. Эдвард говорит со мной, спустя полгода. А я проливаю слёзы как последняя идиотка.

О причине, по которой действительно бы стоило рыдать, я стараюсь не вспоминать.

– Слёзы радости, помнишь? – подавляю очередной комок рыданий и вымученно улыбаюсь, заглядывая в его глаза.

Они взволнованные, немного испуганные. Взгляд не совсем сфокусированный. Похоже, он не понимает, где он и что происходит.

– Сегодня двадцатое марта, – безрадостно говорю я, гладя руками его щёки. С моими словами изумруды вспыхивают и распахиваются. Ему не хватает воздуха, и он начинает часто дышать. Успокаивающе провожу пальцами по мускулистой груди, скрытой бинтами, по плечам, шее, лицу.

Наверное, я зря это сказала.

Приборы отзываются учащённым пиканьем.

– Эдвард, тише, тебе будет плохо снова, – трескающимся голосом прошу я, не зная, как остановить подступающую истерику.

– Марта? – непослушными губами переспрашивает он.

– Не важно, – качаю головой, и снова целую его. – Мы поговорим, когда тебе станет легче. Не переутомляйся и не волнуйся. Теперь бояться нечего.

С горем пополам мне всё же удаётся его успокоить. Я повторяю бесчисленные слова обо всём хорошем и радужном, и приборы со временем возвращаются в свой нормальный ритм.

Вскоре дверь негромко хлопает, и голос медсестры врывается в моё сознание.

– Мисс Мейсен, мне нужно отключать приборы…

Затем голос замолкает. Видимо, девушка видит всё происходящее.

– Не надо ничего отключать! – отрицательно говорю я. – Он очнулся. Открыл глаза!

Эдвард непонимающе смотрит на меня, с немым вопросом. Качаю головой, не желая сейчас вспоминать весь тот ужас, через который прошла.

– Я всё объясню, родной, но позже, – обещаю, разглаживая его спутанные бронзовые кудри.

А тем временем медсестра выбегает за дверь и что-то громко кричит, кого-то зовёт. Но я слишком счастлива и занята с Калленом, чтобы слушать посторонние звуки окружающего нас мира.

Спустя минуту рядом со мной появляется доктор Плэтт и просит меня отстраниться от кровати Эдварда.

Послушно встаю и делаю пару шагов назад. Картинка происходящего до сих пор кажется мне вымыслом. До такой степени всё нереально.

Доктор что-то спрашивает у мужчины, а тот отвечает, немного хмурясь или морщась, время от времени. Карлайл проверяет показатели приборов, записывает что-то в разных бумагах, а затем поворачивается ко мне, давая молчаливое разрешение вернуться на своё место.

Пока делаю те два шага, отделяющих меня от любимого человека, в моей голове смешиваются сотни мыслей. Но самая главная из них адресована Творцу. Я благодарю его за спасение Эдварда всеми возможными земными молитвами. Обещаю исполнить всё, что необходимо, лишь бы такого больше не повторилось. Лишь бы он остался со мной и поправился.

Надеюсь, так и будет.

– Эдвард, – сажусь рядом с Калленом, огибая доктора и сплетая руку мужчины со своей. – Я люблю тебя!

Он снова вымученно улыбается.

– Я тебя тоже, – его негромкий голос и сказанные им слова заставляет тепло разлиться по телу.

– Вы как всегда всё успели в последний момент, мистер Каллен, – посмеивается Карлайл, снова стоя у меня за спиной. – До вашего выздоровления ещё предстоит пройти долгий путь, но главное вы уже сделали.

Эдвард лишь слабо кивает, переводя взгляд с него на меня.

В изумрудах лучится обожание, ласка и тепло. Все те чувства, которых мне так долго не хватало.

Шесть месяцев. Шесть бесконечно долгих и томительных месяцев я ждала лишь одного: этого момента. И он случился.

Ещё бы немного, и я навсегда лишилась бы Эдварда Каллена. Моего Эдварда Каллена.

– У нас будет самая лучшая жизнь, ты поправишься, и всё наладится, – обещаю я, вытирая следы от слёз тыльной стороной ладони и наклоняясь к его уху, чтобы он не тратил силы понапрасну. Короткий смешок раздаётся мне в ответ, заставляя и меня улыбнуться.

– Думаю, это вам больше не понадобится, – медсестра, появившаяся в палате, протягивает мне недавно подписанные бумаги, отчего Эдвард хмурится. Виновато смотрю на него, а затем на документы.

Решение приходит в голову мгновенно.

Встаю с бумагами, думая сделать кое-что важное, как мужчина останавливает меня. Его рука немного приподнимается, призывая меня остаться.

– Не уходи, – шепчет он, умоляющим тоном. Тем самым, что и во время ночных кошмаров.

– Никуда я не денусь, – обещаю, легонько сжимая его ладонь. В ответ он недоверчиво смотрит на меня.

Дарю ему ободряющую улыбку и демонстративно рву согласие об отключении жизнеобеспечения, наглядно показывая, что делаю, а затем, смяв в комок, кидаю в мусорное ведро.

Медсестра тихонько смеётся и, поправив капельницу Эдварда, выходит из палаты оставляя нас вдвоём.

* * *

– Папа! – Тони вбегает в палату так быстро, что я не успеваю остановить его. Пусть с того дня, как Эдвард впервые открыл глаза, прошёл уже месяц, он по-прежнему слаб.

И всё же я прекрасно помню, как открыла дверь в тот самый первый день, когда он очнулся, и сказала об этом сыну. Малыш меня не понял, что натолкнуло на мысль о его неведении в этом деле.

Тогда мне и пришлось всё рассказать.

Иногда плача, иногда улыбаясь, я рассказала сыну всю правду. Почему папы не было дома, где он находился и почему так часто я приходила лишь поздно ночью. Опровергла я и все те неумелые старые отговорки на его вопросы.

Энтони долго обнимал меня, говорил, что теперь всё хорошо, и он рядом. И он, и папа.

На это мне ответить было нечего, лишь поверить.

И я поверила.

– Малыш мой, – Каллен широко улыбается, и его голос возвращает меня в день сегодняшний. Наблюдаю, как он, протягивая к Тони левую руку, обнимает его. Энтони прижимается к ней, обвивая своими маленькими ладошками. – Я так соскучился!

– Я тоже! – сын поджимает губки, смотря на меня с укором. – Мама мне не разрешала прийти раньше. Сказала, что тебе будет больно.

– Зато теперь ты здесь, – бросая на меня взгляд полный обожания, улыбается Каллен. Тони, немного подумав, всё же кивает.

– Ты так долго спал, – хмурится он.

– Прости, сыночек, – Эдвард выглядит настолько виноватым, что у меня сердце кровью обливается.

– Больше не делай так, – просит Тони. Эдвард посмеивается, но его смех выходит грустный.

– Не буду, – клятвенно обещает он.

– Что у тебя болит? – опасливый взгляд малыша переводится на тело Эдварда, скрытое под покрывалами.

– Не важно, – Эдвард увиливает от темы, чуть крепче обнимая ребёнка. – Пройдёт немного времени, и ничего болеть не будет.

– И ты вернёшься домой? – глаза Энтони загораются.

– Да, – мужчина улыбается и чмокает малыша в макушку. Его взгляд переводится на меня, застывшую на пороге, и просит подойти.

Делаю несколько медленных шагов, не желая нарушать воцарившуюся идиллию.

– Садись, родная, – Каллен похлопывает ладонью по месту рядом с собой, счастливо улыбаясь. Я делаю, как он просит. Энтони тут же забирается ко мне на колени.

– Как ты себя чувствуешь? – первым делом решаю спросить я.

– Всё нормально, любимая, – спешит уверить Эдвард.

Не пугай нас так больше, – немного хмурюсь, приглушая голос. Вздрагиваю от накативших воспоминаний.

– Не буду, – снова обещает мужчина, и его рука сжимает мою. – Больше я вас не оставлю. Никогда.

– Верим на слово, папочка, – усмехаюсь, но в глаза впускаю лишь теплоту.

– Я люблю вас, – Эдвард обнимает нас обоих, внимательно глядя на каждого. – Вы тоже пообещайте никогда не пугать меня.

– Обещаем, – с готовностью произносим мы с Энтони и, наклоняясь, целуем Эдварда в обе щеки. – Мы любим тебя.

А затем мы все вместе весело и заливисто смеёмся.

У нас впереди целая жизнь. Полная счастья, радости и покоя. И я абсолютно уверена: ничто и никогда не нарушит это идиллию.

Два года спустя

Лежу на кровати в родильном отделении и смотрю в окно, свет из которого заливает мою отдельную двухкомнатную палату (за старанья спасибо Эдварду).

На руках у меня прекрасная новорождённая девочка. Моя Каролина.

Её личико идеальное, хоть и немного нахмурено. Глаза внимательно смотрят на меня. Их цвет – чудный изумруд – завораживает с первого взгляда.

– Моя красавица, – шепчу я, нежно прижимая дочь к себе. Наша долгожданная девочка.

Уже после того как Эдвард полностью оправился от произошедшего, я узнала, что жду ребёнка. Не передать той радости, что испытали мы после этого известия. Обрадовался и Энтони.

В тот же день Каллен предложил поскорее сыграть свадьбу.

Мы поженились и через три недели узнали, что у нас будет дочка.

С самого начала моей беременности Эдвард превратился в консультанта, которого изначально предлагал нанять. Он следил, что я ем, как я сплю, сколько отдыхаю. Словом, забросил свою работу и полностью переключился на меня.

Сначала это жутко раздражало и огромного труда стоило не сорваться. Благо, я прекрасно помнила каково это: быть без Эдварда. Однажды я сказала ему это, на что он, грустно улыбнувшись, долго обнимал меня и повторял, что теперь такого больше не случиться. Я поверила, но осадок всё равно остался.

Что касается его бесконечной опеки, то со временем я привыкла. Зная, что он так проявляет свою заботу.

Два дня назад наша долгожданная красавица наконец появилась на свет. Во время моих родов Эдвард постоянно был рядом со мной, успокаивал, поддерживал и бесконечно уверял, что он здесь и всё будет как нужно. Его уговоры сработали, и всё произошло быстро и почти безболезненно.

Самостоятельно обрезав пуповину, мой муж первый подержал нашу красавицу на руках, заставив меня тем самым испытать небольшой укол ревности.

Впрочем, с этим чувством я быстро справилась.

От воспоминаний меня отвлекает тихий скрип двери. В образовавшейся щели появляется белокурая головка Тони.

– Мамочка? – зовёт он.

– Входи, родной, – гостеприимно зову я, улыбаясь сыну. – Посмотри на свою сестричку.

Энтони обрадовано вбегает внутрь, быстро оказываясь у моей кровати.

Вслед за ним в дверном проёме появляется Эдвард.

Тепло улыбаюсь всем своим любимым людям.

– Мама, она такая маленькая, – Тони смешно хмурится, наклоняя голову в разные стороны, чтобы лучше рассмотреть сестру. – Папа, я тоже таким был?

Ища ответа на вопрос, он оборачивается на Эдварда.

Мягко посмеиваюсь, радуясь тому, что временами он забывает, что Каллен не его родной отец.

– Я не знаю, малыш, – рассеянно произносит мужчина. – Белла?

– Ещё меньше, – усмехаюсь я, ероша свободной рукой волосы на голове сына.

– Не может быть, – Энтони удивлённо произносит это, пока внимательные глазки Карли рассматривают его.

– Можно мне? – Эдвард робко смотрит на дочку, когда садится на краешек моей кровати.

– Конечно, – осторожно передаю ему маленький розовый свёрточек, наслаждаясь чувствами, переполняющими меня.

– Красавица, – восхищённо шепчет Каллен. – Вся в маму.

– У неё такие же глазки, как и у тебя, папочка, – не соглашаюсь я. – И такой же носик.

Эдвард счастливо смеётся, с обожанием глядя на свою девочку. Он неумело держит руки колыбелькой, заставляя меня тоже усмехнуться.

– Что? – не переставая улыбаться спрашивает он. Получается, впрочем, с ноткой паники.

– Новоиспечённый папа, – протягиваю руку и поглаживаю его бледную ладонь. – Не бойся ты так, она не кусается.

– А если я ей что-нибудь сломаю? – озабоченно спрашивает он.

– Не сломаешь, – качаю головой, посылая ему ободряющий взгляд. Похоже, это работает, потому что мужчина ведёт себя чуть увереннее, и его руки немного расслабляются.

– Как её зовут? – напоминая о своём присутствии, интересуется Энтони.

– Каролина, – мы с Эдвардом отвечаем одновременно, с одинаковой нежностью и теплотой.

Ещё минут пять смотрю, как Каллен укачивает малышку, и вспоминаю про то, что вот уже три дня меня не было дома.

– Как вам живётся с папой? – обнимая сына, спрашиваю я. – Без меня не скучно?

– Скучно, мама, – протягивает Тони, чмокая меня в щёку. – Но всё равно было много интересного!

– Чего же?

– Клэр научила нас готовить суп, – загибая пальцы, перечисляет Энтони. – Потом я вместе с Гарреттом учился водить папину машину…

– Машину? – удивлённо смотрю на сына, а потом на Эдварда. Тот успокаивающе пожимает мою руку.

– Да. Гарретт раньше был автогонщиком, пока не переквалифицировался в телохранителя.

– Это ведь не опасно?

– Конечно, нет, – Эдвард фыркает, будто я сморозила глупость.

Отчасти понимаю, что это действительно так. Мужчина бы никогда не позволил нашему сыну пострадать. Это исключено.

– Мама, ещё не всё, – хмурится Тони, теребя меня за руку.

– Хорошо-хорошо, – показываю, что внимательно слушаю, и малыш продолжает. Его история длинная, но мне доставляет удовольствие слушать этот детский голосок, которому больше ничего не угрожает. Который рядом со мной.

– Я всё пропустила, – когда он заканчивает, недовольно бормочу я, заставляя их обоих усмехнуться.

– Ещё многое впереди, – оптимистично уверяет Эдвард.

– Это правда, – вздыхаю, крепко обнимая сына. В голове появляются воспоминания о нашем доме.

Нашем новом доме, который мы купили пару месяцев назад.

Эдвард после свадьбы, наконец, нашёл «тот самый», где должна жить его семья, и нас всех он полностью устроил.

Капитальный ремонт закончился очень быстро, и ещё за две недели до родов я уже спала в новой просторной спальне цвета красного дерева, наслаждаясь панорамным видом города через огромные окна.

– Белла, она уснула, – с ноткой волнения сообщает Эдвард, вырывая меня из задумчивости. – Что делать?

– Положи её в колыбельку, – мягко усмехаюсь, показывая ему на нужный предмет мебели.

Он осторожно опускает малышку внутрь, и возвращается ко мне, садясь рядом, обнимая и целомудренно целуя в губы.

– Я люблю тебя, – сообщает он.

– И я люблю тебя, мамочка! – подключается Тони, тоже прижимаясь ко мне.

– Мои любимые мальчики, – целую макушку сына, а затем губы мужа. – Мои самые дорогие мужчины.

С этими словами у меня на сердце воцаряется покой и тепло. Бесконечная любовь растекается по нему, даря самое лучшее чувство на свете – счастье. Оно такое разное, но одновременно похожее.

Женское, материнское и временами даже детское.

Теперь уже всё это навечно.

Я заново обрела сына, любимого, семью. Карли стала лучиком солнышка, долгожданным подарком, призванным осветить нашу жизнь.

И эту миссию она исполнила с того самого первого дня, как поселилась во мне маленькой клеточкой.

Все это стало началом большой и счастливой жизни, которая ждала нас впереди. Той, что я обещала Эдварду, когда он впервые открыл глаза. Той, что обещал он мне, когда я продолжала ходить в клинику, ухаживать за ним и повторять слова любви.

Ведь то место, где есть Эдвард, Энтони и Каролина, лучше любого рая для меня.

А всё потому, что они те, без кого я просто не мыслю своего существования!

Теперь я уверена на все сто процентов, что наша сказка только начинается, не смотря на все былые горести, печали и страдания.

Они уж точно никогда не повторятся.

Почему?

Да потому что я просто не позволю всему этому больше случиться. Я чувствую себя такой сильной, что могу свернуть горы.

Мой муж, мой сын, моя дочь – моя семья. Они со мной, а это значит, что мне ничего больше не страшно, и я всё смогу. Быстро или медленно, но смогу.

Обещаю!

Эпилог будет опубликован 30-31 декабря. Заключительное послесловие от автора ищите внутри эпилога.

========== Эпилог ==========

Ну вот и долгожданный конец. Буду рада увидеть ваши последние отзывы после прочтения Эпилога. Авторское послание найдете ниже.

Спасибо.

Воспоминания о прежней жизни покидают меня вместе с желтыми листьями, которые уносит ветер.

Я знаю, что Эдвард в раю. В раю за все его страдания, за всю его любовь, за то, что он справился с самим собой ради нашей семьи. Если и существует на небесах известное разделение, то в другое место он никогда бы и ни попал. Даже не встреть меня.

Неимоверно жаль, что мой Эдвард умер. Умер от рака три года и пять месяцев назад.

Он до последнего повторял, что все в порядке. Повторял, что очень любит нас и никогда не посмеет оставить. И сказанное – чистая правда. Он не оставил. Он всегда с нами.

Подхожу ближе к его могиле, смотрю на её серую каменную поверхность и понимаю, что моя жизнь прожита не зря.

У меня было всё, что ищут миллионы людей по всему миру.

И острые ощущения, и безумная любовь, и ошибки молодости, и драма, и комедия.

У меня была прекрасная жизнь, в которой Эдвард дал мне всё, что обещал.

В моей семье двое замечательных дочерей и мужественный, выстрадавший своё, сын. До самого конца он называл Эдварда не иначе как «папа». Это осталось с детства.