Текст книги "Созидая на краю рая (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Энтони засыпает довольно быстро. Я не успеваю дойти до середины повествования.
Вижу, как в дверях мелькает фигура медсестры, и, стирая скупые слёзы пальцами, наклоняюсь и снова нежно целую моего ангела в лоб, а потом чуть ниже – в пухлые щёчки.
– Спи, сыночек, а как проснёшься, будешь здоров, – улыбаясь, говорю я. Правда, улыбка получается сквозь слёзы.
Встаю и выхожу из палаты. С трудом заставляю себя не оглядываться, когда мне так этого хочется.
– Мисс Мейсен? – меня останавливает голос Эленики. – Комната ожидания вон там. Операционная там. Не волнуйтесь, всё пройдёт отлично! – она объясняет мне то, что я уже знаю, а потом начинает утешать. Жаль, её сочувственный страдальческий голос не вяжется с произносимыми словами.
– Конечно, – вздыхаю я, продолжая мысленно молиться. – Сколько продлится операция?
Она называет мне время, и я снова вздыхаю. По мне – слишком долго.
Прохожу в комнату и сажусь на диван. Через пару минут понимаю, что просто «высидеть» это время не получится. Меня начинает бить дрожь, глаза слезятся, а, ставшие сверхчувствительными, слуховые рецепторы вылавливают каждую мелочь.
Пальцы нервно отстукивают по деревянной основе дивана. Их стук тоже сводит меня с ума, но остановиться я не могу.
В комнате нет больше никого. Только я.
Я всегда была и буду одна, если что-то случится с Тони. С моим маленьким ангелом.
– Господи, позволь ему остаться со мной. Не забирай к себе! – тихо прошу я, раскачиваясь из стороны в сторону, словно болванчик.
Я схожу с ума.
Вскоре появляется штат медсестёр, везущих передвижную кровать Энтони к операционной. Вижу его расслабленное детское личико, на котором застыла полуулыбка.
С ним всё будет хорошо.
Вот и настал этот день, за него я боролась, вот он – наш счастливый час. У нас всё наладится, всё вернётся на круги своя и восстановится.
Только вот, что мне делать с Эдвардом Калленом?
И вот оно – отвлечение! Нахожу чем заняться за долю секунды – я обдумаю всё, что связано с Эдвардом. Мне нужно это, словно воздух, иначе я доведу себя до бессознательного состояния…
Итак, что мы имеем:
«Мой отец был сутенером. Мать я никогда не видел».
Так-так, это самое сложное, и ничего объясняет. Жаль, что я пока знаю так мало. Мне нужно больше информации.
Но, в принципе, всё проясняется – он потерянный ребёнок. Он тот, у кого, по его же словам, не было детства. Может, поэтому он не хочет детей? Поэтому говорил, что убьёт меня, если я забеременею?..
Ответы на эти вопросы ещё впереди, и я решаю перейти к следующим:
«Я иногда занимаюсь благотворительностью».
На сердце теплеет. Он не каменный. Может быть, он упорно скрывает истинную сущность? Ведь если человек добровольно отдаёт деньги другим, он не может быть настолько ужасным, каким может казаться?
Какой же он сложный…
В памяти всплывает наш диалог, в котором содержится множество ценной для меня информации:
«– Почему ты не можешь быть всегда таким?
– Каким, Белла?
– Настоящим. Почему ты не можешь быть настоящим со мной?
– Я настоящий. Такой, какой есть, но только с тобой.
– Мне кажется, ты ненавидишь меня временами… -
– Как тебя можно ненавидеть?
– То есть ты…?
– Мне хочется…всегда оберегать тебя, Белла. Ты такая юная, но в некоторых смыслах ты старше меня.
– Ты ведь тоже бываешь игривым, непосредственным. Только что-то тебе мешает…
– По-моему, мы слишком далеко отошли от темы…»
Вспоминаю его грусть в определённых моментах, его неуверенность, нерешительность. Он будто бы боится сказать мне то, что так хочет. Что мучает его. Что же с ним произошло?
Внезапно понимаю, что готова собственноручно наказать тех, кто сделал ему больно. Это чрезмерная женская натура с измученным сознанием или какое-то другое чувство, которое я отказываюсь признавать?
Качаю головой, понимая, что и это мне тоже слишком сложно осмыслить прямо сейчас – дрожь по прежнему бьёт меня.
Вижу на стенде рекламу лекарств и вспоминаю ещё кое-что:
«Эти таблетки – лекарство от бессонницы. Можем назвать это так».
От бессонницы? Я ведь уже узнала истинное применение таблеток, когда вчера ему приснился кошмар.
Мне было и страшно и горестно за него. Я не знаю почему.
«– Что тебе снилось?
– Не сейчас, Белла, пожалуйста!
– Ладно…
– У меня кончились таблетки!
– Таблетки от бессонницы?
– От кошмаров…
– Так это не впервые?
– Нет…
–Но сейчас же всё хорошо? Как ты?
– Не хуже чем обычно.»
Не хуже чем обычно? А это случается часто?
Ну почему я ничего не спросила тогда?
Подсознание качает головой, напоминая мне, что тогда Эдвард был явно напуган, и последнее, что я должна была сделать, расспрашивать его о кошмарах.
Ещё он говорил мне, что кто-то до него доберется. Кто-то идет за ним. К чему это? Про кого?
Понятия не имею…
И на утро он пропал. Ушел раньше того времени, как я проснулась.
А если что-то случилось?
Дрожь усиливается, когда я думаю об этом.
Потом вспоминаю про то, что нужно было обдумать в самую первую очередь. То, на что я должна ответить в ближайшее время:
«– Это скорее не вопрос, а просьба, Белла. Не приказ, а просьба.
– Я слушаю.
– Когда мы вернёмся, а мы здесь на неопределённый срок, я хочу чтобы ты пожила у меня. Так будет проще, пока Аро не успокоится…
– Почему?..
– Что почему?
– Ты предложил это?
– Потому что могу. Могу и хочу. Тебе не нравится моё предложение?
– Я хотела бы подумать…
– На раздумья времени полно, я не требую немедленного ответа.»
Пожить у него? А Энтони? А реабилитация? Как я всё брошу?
И даже если к тому времени, как мы вернёмся из Гамбурга, Тони будет в порядке, что я скажу Каллену?
«Нет» – ответ однозначный.
Чёрт, почему мне так хочется сказать «да»?
Почему слёзы вот-вот потекут из глаз, потому что я почти отказала ему?
Что Эдвард значит для меня?
Мои мысли уходят всё дальше, загоняя меня в ловушку. Почему-то вспоминается только теперь, что мне нужны ещё деньги. Деньги на реабилитацию. И нужно время, которого нет.
И что я буду со всем этим делать?
Истерика подкатывает к горлу всё быстрее, и от непроизвольной дрожи уже начинают стучать зубы.
Мне не холодно, нет.
Мне страшно.
– Белла? – прерывает меня голос в дверях. Узнаю его – Эленика.
– Уже есть новости? – с готовностью вскакиваю, но в её глазах читаю настороженность и испуг.
– Что? Нет… – выпаливаю я и опускаюсь обратно. Нет, Господи, неужели что-то случилось?
– Всё нормально, Белла. С операцией всё нормально. Я по другому поводу.
–Что ещё? – моего терпения на всё не хватит, хотя заметное облегчение от её слов наступает. Тони в порядке.
– Вас хочет видеть учредитель клиники.
– Кто? – от удивления слёзы перестают течь по щекам. – Где?
– У себя в кабинете. Я провожу Вас.
Иду по коридорам вслед за ней и размышляю только об одном: зачем я сегодня ещё кому-то понадобилась? Я разбита, сломлена, испугана. Что я могу сделать, чтобы привести себя в более человечное состояние?
Мы останавливаемся перед большой белой дверью на табличке что-то написано, но я не поднимаю голову, что бы прочесть это. Эленика стучит и через минуту, словно по невидимому знаку распахивает дверь.
– Я буду в комнате ожидания, Белла, – говорит девушка, пропуская меня вперёд и закрывая дверь. Я остаюсь одна.
Стою на пороге комнаты и смотрю на большой дубовый стол и кожаное кресло рядом. Оно повернуто к огромному панорамному окну. Оттуда открывается красивый пейзажный вид на утренний Гамбург.
– Добро пожаловать, мисс Мейсен, – приветствует меня бархатный баритон. Я вздрагиваю, словно от удара электрошоком. Я знаю его. Я всегда его узнаю…
Кожаное кресло поворачивается, освещая передо мной мужчину, сидящего там.
Эдвард Каллен.
Чёрт!
– Почему ты не сказала мне? – встав и быстро подойдя ко мне, спрашивает он. В его глазах смертельная обида и боль. Я вижу, как ему больно, и хочу утешить. Если бы только дело не касалось меня и происходило всё это не здесь и не сейчас.
– Что не сказала?
– Почему ты не сказала мне, что у тебя есть сын, Белла? – спрашивает он, и мне кажется, моё сердце пропускает пару ударов.
Он узнал.
Мне конец…
========== Глава 31 – Ожидаемое ==========
Смотрю на Эдварда и не верю в происходящее. Нет, нет, нет! Он не мог узнать, не должен был!
И тут в сознание врезается всё объясняющая мысль – он учредитель клиники. Он в любом случае узнал бы всё, если не сейчас, то чуть позже…Чёрт, почему я не пересмотрела документы? Почему я не подумала лишний раз?
Моё подсознание грустно смеётся, мягко напоминая, что во время принятия решения мне было явно не до раздумий. Существовала лишь одна цель, которая сейчас почти достигнута. Ещё чуть-чуть. Ещё пару часов…
Всё не может сорваться на финише этого тернистого двухлетнего пути!
Он же не сделает ничего, так ведь?
Ох, только не это…
Ну, пожалуйста, Эдвард, пожалуйста!
Теперь я не хочу видеть Эдварда, не хочу о нем думать и знать. Естественно это все пропадает тогда, когда я стою в его кабинете, и он зло смотрит на меня.
– Почему ты молчишь? – уже тише спрашивает мужчина, и я чувствую его растерянность. Воистину, перепады его настроения мне не уловить.
Каллен то зол, то растерян, то грустен, то весел. Я не успеваю за ним!
Сглатываю и зажмуриваюсь, пытаясь остановить подступающие рыдания.
Наверное, выгляжу я совсем плохо: дрожь теперь сильнее бьёт моё тело. Не знаю – от ужаса или от прохладного кабинета после душной комнаты ожидания?
– Если бы сказала… – выдавливаю я, и голос предательски дрожит. Моё сознание предчувствует, что дело принимает очень опасный оборот. Если Каллен решит что-то сделать с Тони…
– Если бы ты сказала, сейчас бы не было проблем! – он в сердцах ударяет рукой по деревянному столу, и я вздрагиваю. Он снова в припадке гнева.
– Мне нужны были деньги…
– Настолько, чтобы спать со мной из-за них? – в его голосе отвращение. Отвращение ко мне? Или к самому себе?
– Я люблю его. Он мой сын, – поднимаю голову, храбрюсь и пронзаю Эдварда убийственным взглядом. Он действительно не понимает, что значит любить собственного ребёнка? Что значит вообще «любить»? Неужели он настолько бесчувственен?
– Из-за детей такого не делают…
– Откуда тебе знать? – вскрикиваю я, когда кровь приливает к лицу. Мне становится жарко, несмотря на дрожь. – Откуда тебе знать, что можно сделать для своего ребёнка?
– Для меня никто такого не делал… – он прикрывает глаза и шумно втягивает воздух, произнося эти слова на выдохе.
Я замираю, словно ударенная плетью.
В голове крутится смысл сказанных им слов, и я отчаянно пытаюсь придумать какое-нибудь другое значение. Но нет, смысл лишь один…
– А отец? – на секунду забывая про сложившуюся ситуацию, тихим шёпотом спрашиваю я.
– Какой, к чёрту, отец, Белла! У меня его толком и не было никогда! – орёт он, и когда я заглядываю в изумрудные глаза, боль, таящаяся в них, заставляет комок рыданий в горле подобраться ближе. Пытаюсь совладать с эмоциями, но ничего не получается.
– Ты обманула меня… – подводит итог он, уходя от темы про своё детство и беря чувства под контроль, пряча под замок. Теперь передо мной снова бесчувственный тиран. – И понесёшь наказание…
Наказание? Какое наказание?
Сейчас вся собранная во мне храбрость, вся та мощь, которой обладает материнская любовь и вся справедливость, когда-либо узнанная, собираются вместе, придавая сил.
Слёзы отступают, а сочувствие к Эдварду испаряется.
Сжимаю губы и, придавая взгляду уверенность и враждебность, быстрым шагом пересекаю комнату и оказываюсь лицом к лицу с Калленом.
Он смотрит на меня со странным интересом, пусть и прикрытым гневом.
– Если ты хоть пальцем тронешь моего сына, – начинаю я чётко, но в то же время громко и злостно. – Я убью тебя своими же руками. Мне плевать, сколько с тобой будет охраны или киллеров. Ты не посмеешь навредить моему сыну! – смотрю ему в глаза, хотя и на целую голову ниже.
Он возвышается надо мной, а изумрудные глаза впиваются в мои. Он чего-то ждёт. Чего ещё?
И в то же время вижу в уголках его глаз вперемешку с удивлением ещё и скрытое восхищение. Кем? Мной?
Он действительно ничего не знает о материнских чувствах?
– Я не сказал, что наказание коснётся твоего ребёнка, – медленно проговаривает он через минуту. – Я сказал, что накажу тебя!
На сердце мигом становится спокойно. Энтони в безопасности. Он ничего ему не сделает…
Но одновременно с облегчением приходит боль. Эдвард собирается наказать меня. Я-то думала, что после нашего недавнего разговора он в чём-то изменился. Мне показалось, я разглядела его положительные черты, увидела его с другой стороны. Неужели я ошиблась?
О, нет…
– Накажешь? – поднимаю на него смиренный взгляд, когда слёзы возвращаются, и комок рыданий тоже. Голос дрожит больше, чем моё тело. Сегодня у меня одно из самых сильных нервных потрясений в жизни.
– Не смотри на меня так! – восклицает он, глядя на меня с высоты своего роста.
– Как? – пресным голосом спрашиваю я. Мне нужно скорее убраться отсюда, пока я не расплакалась. Нет, я сильная, я должна продержаться…
Господи, и где эти силы теперь?
Ответ мне известен, хотя принимать его сейчас не хочу – они кончились. Эти два года были слишком тяжёлыми, чтобы выносить их в одиночку, и сейчас я раздавлена как морально, так и физически. Эдвард тоже послужил этому причиной. Он тоже раз за разом уничтожал меня. Мучительно…
Пока я не прервала замкнутый круг. Только вот, что будет теперь? Наверняка нежность испарится. Как пришла, так быстро она и уйдёт. Мой ад вернётся. Благо лишь то, что Тони будет здоров. С ним всё будет в порядке.
А я…
Только научить его жить без меня, прежде чем окончательно сломаться…
Нет, нет, нет!
Сейчас я нужна ему. Как минимум, ещё четырнадцать лет.
Ох, как же мне вытерпеть?
– Вот так, как теперь,– он морщится, но я не перестаю смотреть ему прямо в глаза. Может быть, в моих он прочитает то, что так давно потерял? Чувства. Настоящие и искренние. Он должен знать, что ради любимых можно свернуть горы. Даже если для этого следует переступить через себя.
Он заставил меня сделать это. И пусть теперь наслаждается зрелищем – я полумертвая.
– Ответь мне на один вопрос, – ощущая, как страдания не умещаются в груди, быстро спрашиваю я.
– Какой? – он смотрит на меня странным взглядом. Почти сочувствующим…
Нет, не верю. Он лжёт. Он мне не сочувствует, он вообще не знает что это…
– Ты ведь, правда, не тронешь моего сына? Умоляю тебя…
– Я не детоубийца, Белла. Не трону, – отвечает он. В его глазах сомнение. Не в своём ответе, а во мне.
– Хорошо… – делаю шаг назад и судорожно вздыхаю. Где здесь дверь? Куда мне бежать? Где рыдать? Кому жаловаться? От кого ждать поддержки?
Я совсем одна…
Натыкаюсь на небольшой кожаный диванчик и опускаюсь на него, закрывая лицо руками – слёзы уже текут по щекам.
Слишком много событий за сегодня. За вчера. За эти два года.
Мой Энтони. Мой маленький мальчик.
Мысли об операции вторгаются в голову, и я вспоминаю ещё и о Джейкоба. Его слова. Наше прошлое. Моё прошлое с Тони…
Нестерпимая боль разрывает грудную клетку.
Стон срывается с губ раньше, чем я успеваю его предотвратить.
Слышу шаги в своём направлении и зажмуриваюсь, всё ещё не отнимая рук от лица. Эдвард не увидит меня такой. Я обещала и себе, и ему.
Только вот…как мне выполнить обещание?
– Белла, – слышу мягкий бархатный голос рядом с собой. В нём снова растерянность. Прикусываю губы почти до крови, сдерживая рыдания. – Что с тобой?
Чувствую, как прогибается диван от его веса. Вот он уже рядом со мной. Я слышу его дыхание, несмотря на то, что все другие звуки скрыты от меня собственным горем.
– Я в пор… – не успеваю договорить до конца. Последние потоки страданий подступают, и мою платину прорывает. Я начинаю рыдать в голос, и слёзы катятся по щекам, словно водопады. Я так долго не плакала.…Так долго сдерживалась.
Всё, теперь пришло время выплескать накопившееся.
– Белла! – голос пронизанный ужасом – неужели Эдвард Каллен боится за меня? – заставляет меня ощутить острую нехватку поддержки от кого-нибудь.
Моё сознание отключается раньше, чем понимаю, что творю.
– Эдвард! – вскрикиваю я, и практически набрасываюсь на него, прижимаясь к мускулистой тёплой груди, чувствуя шёлковую материю рубашки. Слёзы мочат её, а рыдания становятся лишь сильнее.
– Что ты делаешь? – непонимающе спрашивает он, аккуратно пробуя расцепить мои руки, обвитые вокруг его шеи.
– Нет! – ужасаюсь я, и, молю его: – Пожалуйста, Эдвард, я знаю, сколько правил нарушила и сколько нарушаю прямо сейчас… Но, пожалуйста, на полчаса, позволь мне выплакаться…Мне больше не у кого просить этого. Всего полчаса. Потом можешь наказать меня… – голос вздрагивает и замолкает. Опускаю голову, и слёзы теперь текут на мою блузку.
Три секунды проходят в моих оглушительных рыданиях. Он колеблется. Решает.
Я вслушиваюсь в звуки комнаты, но слёзы мешают полноценно сделать это.
– Иди сюда! – внезапно зовёт он и крепко прижимает меня к себе. Я продолжаю дрожать, плачу, но теперь чувствую себя лучше. Как ни странно, но чувствую себя защищённой от всего в этих руках.
Он – моя защита.
Моя и Энтони.
Пусть он тиран, пусть деспот, пусть убийца, пусть бесчувственный чурбан, но он мне нужен!
Нужен, с тех самых пор, как мне впервые понравились наши занятия любовью. С тех пор, как он примчался из Америки сюда, потому что я бросила трубку…
– Спасибо… – шепчу я, когда воздух сгорает в лёгких на очередном выдохе. Моя благодарность адресована всем хорошим поступкам, которые он сделал для нас с Тони. Пусть он о них и не знал до сегодняшнего дня, это всё равно ему зачтётся.
Эдвард не отвечает, лишь сильнее прижимает меня к себе.
Волны облегчения прокатываются по телу за волнами боли, делая их чуть терпимее.
Он здесь, со мной.
Энтони – смысл моей жизни, мне не продержатся без него ни секунды, но Эдвард…он держит на плаву нас обоих. И меня, и моего мальчика. Он наш ангел-хранитель.
И сейчас он спасает меня. Спасает его.
Сейчас он с нами…
– Где твой сын? – спрашивает Каллен, спустя некоторое время.
– В операционной… – отвечаю я, судорожно вздыхая.
– Кто его оперирует?
– Отец… – глаза снова наполняются слезами при воспоминании о Джейкобе.
– Какой отец? – недоумевает Эдвард. Я слышу это в его голосе.
– Его… – мои слова сливаются с рыданиями.
Мужчина явно не понимает, что происходит. Его мышцы напрягаются, и я догадываюсь, о чём он подумал.
– Ты замужем? – спрашивает он с плохо скрываемым ужасом.
– Нет! – качаю головой, вытирая слёзы с лица рукой. – Мы не были женаты.
– Почему? – зачем он расспрашивает меня сейчас? Чёрт…
– Он дал деньги на аборт… – выпаливаю я, перед тем как снова тону в страданиях.
Эдвард молчит, но недолго. Зато его руки расслабляются.
– Ты вся дрожишь, – меняя тему, замечает он, – тебе холодно?
Неопределенно пожимаю плечами.
На секунду он отпускает одну руку, которой обнимает меня, но очень быстро возвращает, накидывая мне что-то на плечи.
– Что это?
– Мой пиджак, – в его голосе доля смеха. Что же, отличная разрядка.
Стискиваю руками мягкую ткань и заворачиваюсь в неё, упиваясь божественным запахом её обладателя.
От него слегка кружится голова, но боль отступает – немного.
Не знаю, сколько времени ещё мы так сидим. Час? Два? День? Неделю?
Эдвард молчит и лишь обнимает меня.
Я тоже молчу.
Мои слёзы прекращают так неистово литься и теперь медленными, ленивыми струйками текут по щекам.
Наверное, они просто кончаются.
Меня не беспокоит то, что слезы могли смыть тональный крем. Эдвард видел кое-что похуже, чем простой синяк. Я уверена в этом.
Рубашка Эдварда мокрая от солёной влаги, но ни его, ни меня это не волнует. Пиджак по-прежнему на мне, он согревает меня, и дрожь отступает.
На смену ей приходит усталость.
– Легче? – слышу мягкий бархатный баритон над ухом. От него на душе теплеет.
– Да… – отзываюсь я, слушая биение его сердца через насквозь промоченную рубашку. – Спасибо, что позволил мне выплакаться.
– Думаю, теперь я заслуживаю узнать хоть что-нибудь? – он вопросительно изгибает бровь, ожидая моего ответа.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала? – осторожно спрашиваю я, вздыхая.
– Ты ответишь? – он с сомнением смотрит на меня, и я отвожу взгляд.
– Постараюсь. Тем более главное тебе известно.
Да уж, не думала, что тайна об Энтони раскроется таким образом. Наверное, Бог решил, что скрывать более я не имею права.
Что же, ему виднее.
– Хорошо, – он делает глубокий вдох, и, растирая пальцами моё предплечье, спрашивает: – Что произошло с твоим ребёнком?
– У него диагностировали порок сердца.
– Сколько времени прошло с того момента?
– Около полутора-двух лет.
–Сколько? – его глаза непроизвольно расширяются при названных цифрах. – И ты всё это время зарабатывала деньги?
– Да…
– Так же, как и у меня?
– Нет! – испугано качаю головой, прогоняю ужасные мысли. – Я просто устраивалась сразу в несколько кафе или закусочных. А ещё я продала машину и дом отца.
Он освобождает одну руку, которой поддерживает мою спину, и потирает переносицу:
– Почему ты не сказала мне?
– Ты бы не нанял меня, а в то время мне нужно было оплатить счета.
– Но ты могла сказать вчера…позавчера?
– Я боялась, что ты что-то сделаешь с Энтони, – честно признаюсь я.
– Энтони? – он снова удивлён. Чему на этот раз?
Судорожный вздох заставляет меня запнуться, но я всё-таки произношу следующее:
– Да, Тони – сокращённое имя от Энтони.
– Довольно странное совпадение… – произносит он, всё ещё находясь в раздумьях.
– Что странного? Какое совпадение? – во мне не осталось сил на загадки. Я пытаюсь отвлечься от мыслей об операции Тони, и только потому борюсь с усталостью, чтобы узнать результаты и увидеть сына.
Довольно ощутимо помогает Эдвард. Он обнимает меня всё так же крепко, но это уже не доставляет боли или дискомфорта, как в наши первые ночи, потому что теперь – это нежность. Прекрасная и замечательная.
– Меня зовут Эдвард Энтони Каллен, – усмехаясь, произносит он. Я удивлённо смотрю на него.
– Эдвард Энтони Каллен, – повторяю скорее для себя, чем для него, и аккуратно прикасаюсь пальцами к его щеке. Он резко выдыхает, но не отстраняется.
Я медленно веду рукой вверх, поглаживая теперь уже его скулы.
– Тебе нужно поесть, – замечает он совсем некстати. Ему не нравится? Не нравятся мои прикосновения, или то, что я до сих пор сижу на его коленях?
– Я никуда отсюда не уеду, – отрицательно качаю головой, и мои пальцы замирают на его лице.
– Ты же не собираешься провести здесь всю ночь? Вечером я в любом случае отвезу тебя в отель.
– Я должна быть здесь, – повторяю я, и в моём голосе слышится решимость.
– Ты устала.
– Всё равно.
С минуту мы смотрим друг на друга, устраивая очередной этап «гляделок».
– Где ты был сегодня утром? Я проснулась одна, – решаю перевести тему, чтобы ни думать сейчас ещё и об отъезде из клиники. Нет, я никуда не уеду, я буду здесь. Буду рядом со своим мальчиком. Малыш мой, я с тобой!
– Мне нужно было проверить пару предприятий, в том числе, и этот кардиологический больничный комплекс,– нахмурившись, отвечает Эдвард. – И я узнал нечто новое о содержащихся здесь пациентах…
– Так ты учредитель клиники? – снова перевожу тему, и снова он хмурится.
– Да, я.
– Если бы я знала… – обрываю предложение посреди фразы, не зная, как его закончить. В голове полная каша, путаница. Я действительно устала, но на отдых рассчитывать не приходится ещё пару часов как минимум, наверное.
– Не стала бы приезжать сюда? – продлевает мою мысль мужчина.
– Возможно, – неохотно признаю я, хотя догадываюсь, что другого выбора у меня не было.
– Ты такая противоречивая… – неожиданно сообщает Каллен.
– А ты надеваешь маски… – мы оба понимаем, о чём идёт речь.
– Они нужны, Белла, уж поверь, – он тяжело и устало вздыхает, а я убираю непослушную бронзовую прядь с его лба.
Похоже, сегодня мы достигли большого прогресса. Этот сдвиг очень ощутимый и с сегодняшнего дня я ни на секунду ни забуду, что Эдвард Каллен знает, что такое сострадание, что такое нежность и какими бывают чувства. Он умеет чувствовать…
Пусть я и сомневалась в нем, когда вошла в этот кабинет, но теперь мое сомнение исчезло. Я вижу его насквозь…
Прогресс в наших взаимоотношениях был нужен и мне, и Эдварду, как глоток свежего воздуха.
– Зачем? – я прекрасно знаю ответ на свой вопрос, но хочу услышать объяснение именно от Эдварда. Что же он думает?
– Они защищают тебя, – неохотно признаёт он, словно какое-то своё слабое место. – Не дают другим причинять боль. Думаю, ты знаешь, о чём я.
– Знаю. Но о себе, – заминаюсь на секунду, но потом всё же спрашиваю: – Тебе делали больно?
– Считаешь – это невозможно? – грустно улыбается он. Похоже это его любимая фраза.
Впервые вижу перед собой нормального человека. Ласкового, осторожного, и такого красивого. Но за красотой кроется нечто большее. Я начинаю догадываться, что у него в душе остались какие-то глубокие шрамы из прошлого. И я не знаю, смогу ли до них добраться и нужно ли мне это вообще…
– Почему? Конечно, возможно!
– Ты первая, кто говорит это, – пожимая плечами, произносит он. – Ты вообще во многом первая, Белла.
– В чём? – я действительно удивлена таким поворотом событий. Я первая для него? Разве у него ещё не всё было?
– Когда я предложил тебе задать мне три вопроса в тот день, когда ты впервые спала со мной, ты спросила то, что другие никогда не спрашивали. Спросила про мою семью, про меня…
– А что спрашивали другие? – осторожно интересуюсь я, не до конца веря, что он говорит правду. И всё же, если это так, моё сердце болезненно сжимается. Почему мне снова больно? На этот раз за него?
– Сколько у меня было любовниц, сколько у меня денег… – чередуя улыбку с хмуростью, отвечает он.
– По-моему, глупые вопросы, – отвечаю я и искренне улыбаюсь. Он поджимает губы. – Я люблю, когда ты улыбаешься, – тихо говорю я, снова обвивая руками его шею. Мне так хорошо и спокойно, что на миг кажется, будто мы оторвались от реальности, будто вокруг ничего нет кроме нас двоих. Это так прекрасно, что у меня захватывает дыхание, а по телу течёт приятное, словно мёд, тепло.
Он выдавливает улыбку, и моя собственная становится шире.
Хочу ещё кое-что спросить у него, но меня прерывает стук в дверь.
Поднимаю голову и пытаюсь слезть с колен Эдварда, но его руки держат мои бёдра, не позволяя сделать этого.
– Сиди смирно, Белла, – журит он, а потом обращается к стучащим. – Войдите.
На пороге появляется Эленика, и кровь начинает бешено стучать в моих висках. Вот оно, долгожданное сообщение, которое может стать моим приговором или спасением.
Молюсь и уповаю на второй вариант.
– Мистер Каллен, – здоровается она, и он кивает в знак приветствия, а тем временем девушка оборачивается ко мне. – Белла!
– Ну? Что? – сжимаю руки в кулаки так, что белеют костяшки пальцев. От Эдварда явно не укрывается моя взволнованность и странное поведение, но сейчас меня это не беспокоит. Его пальцы принимаются растирать мое предплечье, и должна признать, это заставляет меня почувствовать что я не одна. Что он рядом, и защитит меня, утешит при необходимостию
По лицу Эленики расплывается улыбка. Впервые за долгое время:
– С Энтони всё будет хорошо, мисс Мейсен. Операция прошла успешно!
Её слова эхом отдаются в моём сознании, звуча по всему телу.
Слезы снова брызжут из моих глаз, и я закрываю глаза, мысленно повторяя то, что приберегла как раз на это случай:
«Спасибо, Господи, за то, что сохранил мне сына!»
Уважаемые читатели, у нас отныне обновления в графике публикации глав.
Отныне новая глава будет появляться каждую субботу, и каждое воскресенье.
В течении недели у вас будет время написать отзыв, прочитать и обсудить новые главы.
Спасибо что вы со мной :)
========== Глава 32 – Упрямство ==========
– Эдвард, я, правда, не голодная, – хмурюсь я, когда он останавливает машину возле какого-то итальянского ресторана.
–Не упрямься, Белла, – отзывается он, выключая зажигание. – Твоим условием было увидеть сына. Ты увидела. Теперь исполняй обещание.
Прикусываю язык: а ведь, правда.
Уже после ухода Эленики мы с Калленом заключили сделку, что я вернусь с ним в отель и поем, как только увижу Энтони.
Я думала это невозможно, ведь операция только что закончилось и меня бы явно не пустили, но мне пришлось убедиться в том, что Эдвард всесилен в прямом смысле этого слова.
Доктора, под взглядом изумлённого Джейкоба, отвели меня в специальную комнату, переодели в стерильный костюм и пустили к сыну.
Жаль, что всего на десять минут, но это лучше, чем ничего.
Я убедилась, что с ним всё в порядке, хотя от наркоза он ещё не отошёл. Я поцеловала его и пожелала спокойной ночи, потому что до вечера мне бы здесь задержаться не позволили.
И теперь я в роскошном чёрном «Мерседесе», за рулём которого Эдвард Каллен.
Вообще-то я никогда не думала, что человек может измениться так быстро. Возможно, это очередной скачок его настроения, но сейчас он добр ко мне и ведёт себя абсолютно нормально.
– Ладно, – соглашаюсь я и выхожу на свежий воздух.
Сегодня пасмурно, но дождя нет. Наверное, хороший знак.
Входим внутрь заведения. Пахнет кожей и какими-то едва уловимыми, смешанными ароматами. Похоже на цветы. Только какие?
Проходим мимо зала с обычными посетителями к отдельной кабинке. Она отгорожена деревянной стойкой, расписанной в средиземноморском стиле.
– Садись, – указывая на один из стульев, говорит Эдвард, и я делаю, как велено.
Официант приносит нам меню и удаляется.
Вижу стоимость одного из блюд, и мои глаза непроизвольно округляются – семьдесят пять евро?
– Выбирай, что хочешь, – мягко улыбается Эдвард, когда я, не веря, смотрю на него. С какой стати, он так расщедрился?
– Ты уверен?
– Если говорю, Белла, то уверен, – хмурится он и устало вздыхает, возвращаясь к своему меню.
Качаю головой, понимая, что спорить бесполезно и скольжу взглядом по перечню блюд. Их названия написаны на итальянском, как и ингредиенты. Чёрт, мне ни за что не разобраться.
– Я буду тоже, что и ты, – сдаюсь, откладываю меню в сторону. Он смотрит на меня и усмехается. Ему весело?
– Уверена? – он копирует мой тон, отчего я тоже невольно, сдавленно улыбаюсь.
– Уверена, – хмыкаю я, и он подзывает официанта.
Пока Эдвард делает заказ, я наслаждаюсь его благосклонностью и собственной облегчённостью. Всё кончилось. Теперь мне нечего бояться, потому что с Тони никогда и ничего не случится. Он будет жить долго и счастливо, и будет иметь всё то, что имеют обычные дети: друзей, школу, может быть, собаку или кролика.… Всё, что он захочет. Я сделаю так, как он захочет.
Мой маленький мальчик, изведавший столько боли это заслужил.
В голове путаница. Я не могу описать то счастье и восторг, каким наполнилась, когда осознала, что всё будет хорошо. Что всё прошло хорошо.
Я всё ещё пребываю в прострации. У меня эйфория, наверное, и поэтому о новых проблемах – реабилитации, неожиданном появлении Джейкоба – я не думаю. Будет время и позже.
