Текст книги "Созидая на краю рая (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)
– Да.
– Руковожу двумя предприятиями. Одно из них проводит благотворительные акции.
– Ты увлекаешься благотворительностью? – почему-то в это мне не верится. А может, я просто слишком плохо его знаю? Сейчас я ведь уже начала открывать закрытые двери в сознании Эдварда. Вдруг – это очередная запертая застава?
– Не увлекаюсь, – делая акцент на первом слове, произносит он. – Занимаюсь, иногда. Не более.
– Ясно…
Между нами повисает пауза. Она кажется мне неловкой. Почему он молчит?
– Это все твои вопросы? – удивлённо спрашивает мужчина.
Отрицательно мотаю головой.
Ты…ты не… – пытаюсь всеми силами задать ему этот вопрос, но все никак не могу решиться – Ты страдаешь каким-то заболеванием?
Он изумленно смотрит на меня.
Почему ты это спрашиваешь?
Иногда мне кажется…
Что я сумасшедший? – он усмехается.
Не совсем, – увиливаю я, думая как более корректно выразить свои мысли.
Белла, с головой у меня все нормально, – убеждает он – По крайней мере, я на это надеюсь. Просто я злюсь, когда что-то или кто-то выходит из под контроля и рушит заранее построенный план.
Твой план?
А чей же?
То есть ты любишь все и всех контролировать, – задумчиво подвожу итог я. Он медленно кивает, внимательно смотря на меня.
Особенно тех, кто не хочет подчиняться.
Ты обо мне?
Да. Ты первая, кто пытается мне перечить.
Это плохо?
Необычно, и чаще всего хорошо, но бывают случаи, когда это может привести к необратимым последствия.
Вроде вчерашнего? – аккуратно намекаю я.
Верно. Вроде вчерашнего, – он снова делает глубокий вдох.
Почему тебе хочется контролировать каждый мой шаг?
Я так устроен, – он пожимает плечами.
Между нами снова повисает тишина. Я думаю о своем, а он о своем.
– Этот разговор про твою психику к тому, что те таблетки, которые ты принимаешь, это ведь не кокаин? – вспоминая про упаковку с белыми колесиками, интересуюсь я.
По спине бегут мурашки, от преддверия реакции мужчины.
Его взгляд становится рассеянным. Неужели я смогла застать его врасплох?
Что же, мне не привыкать, хотя гордость, конечно, просыпается…
– Нет, не кокаин, – быстро отвечает он, и глаза его поблёскивают от эмоций.
Только вот каких?
– Тогда что?
– Тебе обязательно это знать?
– Мне хотелось бы, – отвечаю честно, ничего не скрывая, по крайней мере, пока. Сердце начинает биться быстрее, потому что мой интерес к этому всё назревает…
Вот к чему я так долго шла. Одна из главных тайн, которые я хотела узнать. Ну же, скажи мне, Эдвард!
– Эти таблетки, – он вздыхает, прежде чем ответить, и всматривается в моё лицо. Вроде бы оно ничего особого не выражает, хотя мне сложно судить о себе самой. – Лекарство от бессонницы. Можем назвать это так.
– Лекарство? От бессонницы? – я в конец запуталась. Что он имеет в виду?
Он утомлённо кивает.
У тебя проблемы со сном?
ДА! – Эдвард отзывается так громко, что я непроизвольно закрываю рот, и забываю о сути вопроса.
– Это всё, мисс Мейсен? Допрос закончен?
– Да… – Моё «да» выходит тихим, по сравнению с его недавним ответом. И все же я понимаю, что мне нужно переварить и переосмыслить всю полученную информацию, я соглашаюсь. Хотя подсознанию мои решения явно не по вкусу, оно считает, что такого шанса может больше и не быть.
– Ты позволишь… – от такого неожиданного поворота я поднимаю голову. Он просит у меня позволения? Сам Эдвард Каллен?
Спрашивай, – разрешаю я, угадывая его мысли – Я ведь могу отвечать то, что считаю нужным? – решаю уточнить, дабы избежать непредвиденных событий.
Губы Эдварда сжимаются в тонкую полоску. Похоже, он уже жалеет, что начал все это.
– Верно. – Ответ краткий. Он почти шипит, когда произносит его.
– У тебя есть друзья? – задавая вопрос, он волнуется. Знаю, думает, что не отвечу. Напрасно. Здесь мне скрывать нечего.
– Были. Сейчас нет.
– А родственники?
Моё замешательство не остаётся им незамеченным. Он упрямо поджимает идеальные розовые губы и в упор смотрит на меня.
Чёрт, и что мне сказать?
– Есть, – тихо говорю я, боясь, что дрожащий голос меня выдаст. Одна фраза «сейчас да, потом может быть, и нет» отстукивает в голове. Я отчаянно борюсь с ней, прогоняя.
– Сколько у тебя было любовников? – переходит к следующему вопросу мужчина, отходя от темы Тони. Я благодарна ему за это.
– Двое, считая тебя.
После этого следует недолгая пауза. Я уже успеваю ускользнуть в дебри собственного сознания, как бархатный баритон возвращает меня на поверхность:
– Почему ты согласилась? – тихо спрашивает мужчина, и я непонимающе смотрю на него.
– На что согласилась? – в моём голосе сплошное непонимание. К чему это он?
– На моё предложение. Сейчас бы тебя здесь не было, и всё было по-другому. Аро не гонялся бы за тобой, а мне не приходилось бы опекать тебя…
– У меня не было выбора, – поджимаю губы, повторяя его жест, когда отвечаю. – И, кстати, тебе не нужно со мной нянчиться. Если хочешь уехать – тебя никто не держит.
Откуда во мне столько спеси? А если…я разозлю его?
Чёрт, я ведь не боюсь. По крайней мере, сейчас.
– Я не хочу никуда ехать, – говорит он, смотря на меня внимательно и настороженно. В который раз мне кажется, что в груди становится теплее от его подобных изречений.
Я нужна ему…
Он не хочет уезжать от меня! Он приехал сюда из-за меня!
– Тогда зачем говоришь, что должен опекать меня? Если тебе не нравится? – я гляжу на него со всей своей враждебностью, отдаваясь во власть эмоций и убирая подальше самое приятное, что связывает меня с этим человеком – моё крепнущее чувство в груди, от которого на душе теплеет.
А сейчас я зла. На него.
– Белла, сбавь обороты, – советует он, с трудом контролируя голос.
Я замолкаю, понимая, что так поступить – самое благоразумное решение. Он ведь действительно может быть опасен, и то, что я его недооцениваю – моя очередная глупость и заблуждение.
Впрочем, отвернуться от него себе позволяю.
Чувствую взгляд на затылке, но не обращаю на него внимание.
– Ждёшь моего извинения? – тяжело вздыхая, спрашивает он.
– Может быть… – пожимаю плечами, в знак безразличия, хотя самой до ужаса интересно, что предпримет Каллен. Неужели он, и вправду, извинится? Передо мной?
– Ты даже не представляешь, насколько ты милая, когда злишься, – хмыкает Эдвард, и уже через секунду я чувствую его ладонь на своём плече. Пальцы пробираются сквозь локоны к шее.
– Милая? – фыркаю, выворачиваясь из его рук. Очередной перепад настроения? Похоже, это неотъемлемая частица Эдварда. Впрочем, сейчас он, кажется, благосклонен, а это значит, что я могу побыть хотя бы пару минут непосредственной, а не серьёзной. В конце концов, это он старше меня на шестнадцать лет, а не я его.
– Милая, – подтверждая свои слова, он улыбается. Я оборачиваюсь и не могу устоять перед этой улыбкой. Мне кажется, что почва медленно уплывает у меня из-под ног. От восхищения чуть-чуть кружится голова.
Боже, а он ведь просто улыбнулся!
– И такая скромная… – посмеивается он, наверняка замечая румянец на моих щеках. Что же, он вогнал меня в краску, и прекрасно знает это.
Можно ещё вопрос? – в нерешительности прикусываю губу.
Только один, ладно? – Эдвард хмурится, но все же соглашается.
Хорошо, один, – перевожу дыхание, а потом произношу то, что хотела – Когда мы ехали на приём к Аро, ты сказал что затонули танкеры… – вспоминаю, влезая в дебри прошлого – О каких танкерах шла речь?
Мужчина усмехается.
Ты до сих пор помнишь? – Видя мой отрывистый кивок, он продолжает – Танкеры моей компании. Они понесли за собой большие убытки. Догадываюсь, что как раз Аро и замешан в их погружении на дно морское.
Зачем ему это? – не сразу замечаю, как моя рука начинает гладить плечо мужчины, перемещаясь на предплечье и вниз по руке. Он этого не видит. Или не хочет видеть.
В бизнесе есть свои правила, своя борьба. Она называется конкуренция, – Эдвард посмеивается, но затем делает глубокий вдох.
Получается, Аро утопил их из-за конкуренции?
Наверняка…
Эдвард выжидает пару секунд после своего ответа, а потом встает со своего кресла, и перебирается ко мне на диван. Его руки обвивают меня за талию, притягивая к своему обладателю. От неожиданности забываю, где нахожусь.
Не пугай меня так больше, – просит он, – и наклоняется, чтобы поцеловать мои волосы.
Не буду… – бормочу я, догадываясь, что речь идет о Аро.
Хорошая девочка, – мурлычет он, и его голос кажется мне самым красивым на свете. Его руки, его запах, его взгляд сейчас…
– Почему ты не можешь быть всегда таким? – выпаливаю я, чувствуя непреодолимое желание сказать это.
Адреналин бежит по венам, когда я вижу резкие изменения в изумрудных глазах и на бледном лице.
Оно становится суровее, серьёзнее, но где-то в самой глубине – грустнее.
– Каким, Белла?
– Настоящим. Почему ты не можешь быть настоящим со мной?
– Я настоящий, – пожимает плечами он. – Такой, какой есть. С тобой.
– Мне кажется, ты ненавидишь меня временами… – у нас что сегодня, утро откровений?
– Как тебя можно ненавидеть? – фыркает он. Вижу перед собой какого-то неуверенного в себе человека, полностью растерянного от моих слов.
– То есть ты…?
– Мне хочется…всегда оберегать тебя, Белла. Ты такая юная, но в некоторых смыслах ты старше меня.
Вот так новость! Похоже, сегодня у меня ночью будет мозговой штурм, от сказанного за этот день Эдвардом.
– Ты ведь тоже бываешь игривым, непосредственным. Только что-то тебе мешает…
– По-моему, мы слишком далеко отошли от темы, – примирительно замечает Каллен, прерывая мои фразы. Почему он не хочет слышать этого? В чём дело?
– Хорошо, спрашивай, – соглашаюсь я, пряча разочарование, от того, что этот разговор закончен. Пока Эдвард в хорошем расположении духа, я могла бы разговорить его…
По-прежнему глажу его плечо, припоминая недавнюю просьбу.
– Это скорее не вопрос, а просьба, Белла. Не приказ, а просьба, – он повторяет «просьба» дважды, чтобы я запомнила. Вот только для чего?
– Я слушаю.
– Когда мы вернёмся, а мы здесь на неопределённый срок, – он многозначительно обводит рукой номер. – Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.
Что?
От неожиданности я теряю кислород и замираю. Переехать к нему? Он серьёзно?
– Я пойму, если ты откажешься, – убеждает он, но вот я не могу понять – меня или себя? В его глазах испуг и волнение. Вопрос так же в том, что заставляет его испытывать всё это.
– Почему?
– Что почему?
– Ты предложил это?
– Потому что могу. Могу и хочу. Тебе не нравится моё предложение?
– Я хотела бы подумать…
– На раздумья времени полно, я не требую немедленного ответа, – он слегка расслабляется и откидывается на спинку дивана.
Думаю обо всём сразу, и мысли сливаются в калейдоскоп. На лице явно отражается все, что когда-либо меня беспокоило и волновало.
Видимо, мужчина видит это, потому что усмехается и протягивает мне руку, тем самым останавливая мои прикосновения к его плечу.
– Пора завершить то, с чего мы начали, – игриво сообщает он, прежде чем впиться своими губами в мои, даря непревзойдённые ощущения.
Господи, приятное тепло новой волной – волной желания – разливается по моему телу. Я хочу его.
И не ненавижу.
Как же так?
– Иди сюда! – выдыхаю я и скольжу пальцами по его волосам и шее, наслаждаясь мягкостью и идеальностью его кожи.
– Ты…моя… – шепчет он между страстными поцелуями, освобождая мой рот и перемещаясь на шею.
– А чья же? Только твоя! – резко выдыхаю, когда он целует место, где слышится пульс.
– Запомни это, Белла, теперь для тебя это единственное правило…
Что?
Ну, вот опять, стоит мне отвлечься, как он огорошивает меня новостями. И всё же они приятные. Только вот я до конца им не верю, если верю вообще.
Но ведь за сегодняшнее утро Эдвард столько раз менялся, превращаясь в положительного человека!
Неужели всё это игра?
Нет, я не выдержу этого…
– Единственное правило? – на вдохе спрашиваю я, осторожно прикрывая его рот ладонью. Чувствую тёплое дыхание.
– Да, для тебя, – шепчет он в ответ и начинает покрывать поцелуями мою ладонь, пока я не убираю её.
Он нежен.
Он добр.
Он игрив.
Он мил.
Он ласков.
Какой же он на самом деле? Сочетается ли в нём всё это?
– Что подвигло тебя на такое решение? – мне, и вправду, интересно.
– Поговорим после… – отзывается он, и вот его руки уже перемещаются с грудной клетки на талию, ища нижние пижамные пуговицы.
– После… – соглашаюсь я, и, вздохнув, погружаюсь в райские кущи.
Впервые по-настоящему райские, со дня нашего знакомства.
Я стою в каком-то странном зеркальном зале. Вокруг меня – пугающая пустота.
Бреду вперёд – шаги глухо отдаются по всему периметру зала.
Смотрю в зеркало – почти инстинктивно – и вижу Энтони. Он улыбается.
Только когда больно ударяюсь головой об стекло, понимаю, что его там нет.
Начинаю оборачиваться, перебирать руками, искать моего мальчика…
И вот он уже во всех зеркалах окружающих меня. Смеётся, но на его щеках блестят слёзы.
– Мама, иди за мной! – говорит он, и я вздрагиваю, как от удара. Комок подкатывает к горлу, а слёзы начинают течь по лицу.
Внезапно он разворачивается и уходит.
– Энтони! Тони! – я пытаюсь бежать за ним, но всюду ударяюсь о зеркала – в них его растворяющееся изображение.
– Мама… – это слово, сказанное с осуждением, болью повисает в тишине и эхом отдаётся от зеркал.
В них я больше не вижу своего мальчика…
Просыпаюсь от резкого, внезапного толчка.
Облегчённо вздыхаю, когда вижу, что нахожусь в отеле, на белой кровати. Чёрт, приснится же такое…
Энтони.
Боже, я ведь сегодня так мало о нём думала. Меня сегодня не было в больнице, а завтра у него операция!
За мрачными размышлениями не сразу слышу приглушённые стоны и бормотания рядом с собой. Перевожу взгляд вправо, и снова вижу Эдварда. Похоже, что он спит…
И тут я понимаю, что эти сдавленные звуки издает не кто иной, как он.
Непонимающе перевожу взгляд с мужчины на кровать и только теперь замечаю, что она вся перевернута, простыни скинуты куда-то вниз, к одеялу на изножье кровати и лишь подушки ещё остались там, где должны быть. Он извивается на жестком матрасе, выкрикивая какие-то бессвязные выражения.
– НЕТ! – внезапно ночную тишину разверзает громкий и отчаянный вопль Каллена. Я едва не падаю с кровати от неожиданности.
Его лицо искажено страдальческой гримасой, и он пытается остановить кого-то руками, размахивая ими в разные стороны.
– Эдвард! – зову я, делая над собой усилие и заставляя подобраться к нему поближе, уворачиваюсь от целенаправленных ударов. – Эдвард, проснись!
Его руки безвольно опускаются, когда новый, ещё более громкий возглас оглушает меня.
– Да проснись же ты! – отчаянно кричу я, тряся его за плечи со всей силой, на которую способна.
Он вздрагивает, замирает, а потом распахивает глаза.
– Что случилось? – мягко спрашиваю я, глядя на него, и не зная, что предпринять. Сегодня мой первый кошмар. А его?
– Белла, – выдыхает он, фокусирует взгляд и уже через минуту делает то, чего я никак не ожидала – крепко обнимает меня, прижав свою голову к моей груди.
Он придет за мной, Белла, – хнычет он, словно маленький ребенок. Я окончательно теряюсь.
Кто придет? – не понимаю я, отчаянно вглядываясь в его искаженное от боли лицо.
Он…
Тише, никто не придет Эдвард, ты со мной. Успокойся, – разглаживаю кожу на его щеках, стараясь вложить в эти прикосновения как можно больше нежности. Почему он так напуган?
С тобой… – выдыхает он, и я понимаю, что он поверил.
– Эй, – аккуратно провожу рукой по бронзовым кудрям, пытаясь осознать ситуацию. – С тобой всё хорошо? Я могу чем-нибудь помочь?
– Останься здесь… – почти беззвучно просит он, и до моих ушей доносится судорожный вздох.
Вот так раз! Эдвард Каллен – нещадный тиран, убийца и маньяк – оказывается вот таким посреди ночи.
– Я и не собиралась уходить, – рассеянно отвечаю я, теперь уже обеими руками гладя его волосы. Он неподвижно лежит у меня на груди, и его прерывистое, ещё не успокоившееся тёплое дыхание ласкает мою кожу.
– Хорошо, – совершая очередной вдох, произносит он.
Несколько секунд мы лежим молча – оба пытаемся успокоиться.
– Что тебе снилось? – тихо спрашиваю я. Он напрягается.
– Не сейчас, Белла, пожалуйста! – его тон словно у ребёнка: просящий, молящий, такой ранимый. По крайней мере, кажется, что это так. Я даже забываю на мгновенье о сыне, пока говорю с этим мужчиной.
– Ладно, – примирительно отзываюсь я.
Снова несколько секунд тишины.
– У меня кончились таблетки… – внезапно шепчет он, будто бы не может держать это в себе и снова вздрагивает. Я глажу теперь уже все его лицо, скользя от скул к губам, и обратно.
– Таблетки от бессонницы?
– От кошмаров…
– Так это не впервые?
– Нет…
– Но сейчас же всё хорошо? Как ты?
– Не хуже чем обычно, – тихо отвечает он.
Сейчас мне кажется, что Эдвард Каллен совсем не такой, каким я его себе представляла.
Похоже, завтра мне придётся осмыслить много разных вещей. Да ещё и операция…
Нет, определённо, нужно выспаться, но сейчас какой-то особой тяги ко сну я не чувствую. Кошмар преследует и меня. И будет преследовать. Я должна пойти к Тони, чтобы унять подсознание. Иначе никак.
– Мне нужно проветриться, – произносит Эдвард и отстраняется. Вместе с этим я чувствую, как теряю что-то важное. – Спи.
– Мне тоже снятся кошмары…
Его бровь изгибается, и на минуту на замученном лице – Господи, я никогда его таким не видела – мелькает понимание.
Он разом постарел и стал выглядеть на свои сорок: морщинки у глаз, тусклый блеск…Да что же его мучает?
– Кошмары – игра воображения. Гораздо хуже, когда в них воплощаются воспоминания… – его передёргивает, и он качает головой, отказываясь от подобных мыслей.
– Я не могу пойти с тобой?
– Лучше поспи. Мы поговорим завтра.
– Хорошо… – опускаю голову в знак поражения и делаю глубокий вдох – в этой давящей тишине и безмолвии, как в том самом зале из моего кошмара, мне не уснуть.
Эдвард же набрасывает поверх обнажённого тела рубашку, натягивает джинсы. В мою сторону он почти не смотрит, будто и не обнимал меня десять минут назад.
– Спокойной ночи, – говорит он, выходя за дверь.
– Спокойной ночи, – словно эхо отзываюсь я.
Мысли переворачиваются в голове, как заведённые. Я не могу понять, что со мной происходит и что происходит с Эдвардом.
Ясно одно, я в нём ошибалась.
Он тоже нуждается в помощи. Как и мы все…
Только кто же может эту помощь оказать?
Неужели…я?
========== Глава 30 – Беда не приходит одна ==========
Барабанная дробь
Вот и наступает тот момент, которого мы все ждали, дорогие читатели.
Приятного прочтения.
Жду вашего мнения в комментариях.
Когда просыпаюсь утром, не замечаю рядом с собой Эдварда. Неужели он ещё не вернулся?
Внезапно меня охватывает беспокойство, но потом вспоминаю про операцию сына, и беспокойство об Эдварде отходит на второй план.
Иду в ванную, и с помощью тонального крема маскирую свой синяк. Так, почти ничего не видно. Думаю, никто не заметит.
Это хорошо, одной проблемой меньше.
Затем наспех натягиваю на себя вчерашнюю одежду, и, пригладив рукой волосы, выскальзываю за порог номера.
Ни Эмметт, ни кто-либо ещё даже не пытается меня остановить, и это настораживает.
Перепрыгивая через две ступеньки и всё ещё не веря, что за мной нет погони, запрыгиваю в одно из стоящих рядом такси и называю адрес.
Только тогда, когда отель скрывается за поворотом, слегка расслабляюсь.
Уже на подъезде к клинике понимаю, что там Джейкоб. Почему-то я ни разу не вспоминала о нём ни днём, ни ночью. А сейчас… чёрт, сейчас он будет оперировать моего сына!
У палаты встречаю Эленику. Она выглядит расстроенной и усталой. Замечая меня, выдавливает скупую улыбку.
– Белла, – здоровается она.
– Как он? – мы обе без лишних слов понимаем, о ком говорим.
– Всё в порядке, мисс…Белла. Он просто соскучился.
– Хорошо, я посижу с ним. Спасибо за помощь, Эленика. Она неоценима.
– Пустяки, – отмахивается она и нервно поправляет локоны рукой. Затем вздыхает и идёт по коридору.
На пороге палаты вспоминаю, что хотела узнать.
– Эленика! – зову я, делая шаг назад от заветной двери.
Она останавливается посреди холла и поворачивается ко мне.
– Доктор Клиуортер приходил?
– Вчера вечером. Он осмотрел Энтони. Обещал зайти сегодня в десять, – она косится на часы над широкой стойкой администрации, где показано местное время: без пятнадцати минут десятого.
– Спасибо, – отвечаю я, сверяя часы в холле со своими. С радостью замечаю, что они идут секунда в секунду.
Вхожу в палату и вижу своего ангела. Он спит – сиреневые веки скрывают от меня небесные омуты.
Непрошенные слёзы наворачиваются на глаза – и облегчения и страданий. В первом случае, потому что совсем скоро мой малыш будет здоров. Его ничто не будет беспокоить (стараюсь пока не вспоминать про реабилитационный период). Во втором – потому что жизнь моего ребёнка находится в руках его же отца. У меня нет иного выбора. Я так и не сказала Эдварду про Энтони, следовательно, и сделать ничего не успела. Джейк будет его хирургом, пока я буду беспомощно сидеть в углу и ждать…
И если Джейкоб ошибётся, если его рука дрогнет…
Стон срывается с моих губ, прежде чем я успеваю зажать рот рукой.
Заставляю себя пошевелиться, и за три больших шага оказываюсь у кровати Тони. Сажусь на краешек как можно аккуратнее, чтобы не потревожить его.
Молчаливые слёзы текут по лицу, но я быстро осушаю их тыльной стороной ладони.
Приборы показывают, что состояние моего сына стабильно – за столько времени я уже выучила показатели наизусть.
Протягиваю руку и аккуратно провожу кончиками пальцев по бледной коже ребёнка, там, где начинается прозрачная трубка капельницы.
Как бы я хотела забрать всю его боль себе.
Как бы я хотела, чтобы он никогда не знал подобных страданий…
Ну почему я не всесильна?
Почему я такая слабая?
– Сыночек, – тихо шепчу я, молясь, чтобы всё было хорошо. Я не смогу вынести жизни без него – это ясно как день. Он нужен мне больше всего другого. Я готова отказаться от всего на свете ради него…
Внезапно меня отвлекает скрип двери. Поворачиваю голову и прожигаю пришедшего неприязненным взглядом, кто бы он ни был.
В дверях стоит доктор Блэк.
Мои губы сжимаются в тонкую полоску – выражение презрения и недовольства, но в то же время отлично помогает не расплакаться.
– Белла… – растерявшись, произносит он и делает шаг назад.
– Нет, Джейк, – говорю я, и осторожно встав с больничной койки, иду к нему. – Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.
Он без возражений закрывает дверь палаты.
– Где мы можем поговорить? – нервно осведомляюсь я. Моего самообладания надолго не хватит – ещё чуть-чуть и оно рухнет в пух и прах.
– Мой кабинет?
Да, подойдет.
Он ведёт меня по длинному белому коридору, кажется, нескончаемому, пока мы не замираем перед дверным проёмом.
– Входи, – он придерживает её для меня, и я исполняю его просьбу.
Сажусь на диван, закидываю ногу на ногу и нервно сжимаю ладони одна в другой.
– В чём дело, Белла? – он садится напротив и словно зеркало повторяет мои движения. От пронзившей боли мне хочется зарыдать в голос: когда-то этот человек был всем моим миром.
– Ты будешь хирургом моего сына и спрашиваешь в чём дело? – стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, грубо рявкаю я.
– Нашего сына… – бормочет он.
– Нет, моего. Он мой Джейкоб. Только мой… – отрезаю я.
– Хорошо-хорошо, – он быстро идёт на попятную. В этом весь Джейкоб – трус, каких свет ни видывал.
– Я так понимаю, никак нельзя выделить для Энтони другого хирурга?
– Сомневаетесь в моей профессиональности, мисс Мейсен?
– Вы правы, доктор, – усмехаюсь, но смех получается нервным. – Я вам ничуть не доверяю и никогда не буду!
– Не стоит так категорично, Белла, – хмурится он.
– Иди к чёрту, Джейкоб! – кричу я, вскакивая с кресла. – Я ненавижу тебя! И не дай Бог, что-нибудь, – я делаю акцент на данном словосочетание, – произойдёт, я убью тебя своими руками, понятно?
– Беллз…
–Не смей так называть меня! – слёзы вот-вот польются из глаз, и поэтому я стремлюсь быстрее выйти из комнаты.
– Послушай, операция через пять часов. Не доводи меня до белого каления, если хочешь, чтобы всё прошло хорошо! – злостно выпаливает он.
– Тебя? Я тебя… довожу? – от удивления даже голос сел, я почти хриплю. Он серьёзно? Я виновата перед ним?
– Белла, давай поговорим по-другому!
Словосочетание Эдварда…
Наш вчерашний разговор «по-другому» тут же всплывает у меня в голове.
Где же ты, Эдвард Каллен, когда так мне нужен?
– Я не могу доверить тебе жизнь Тони… – шепчу я, чувствуя что права. По всем причинам и канонам.
– Я его отец! – резко отвечает Джейкоб, но в тёмных глазах рассеянность.
– Ты не отец, ты им никогда не был и не будешь! Ты бросил нас! Ты бросил его! Катись к чёрту со своим профессионализмом…
– Я лучший детский кардиолог Гамбурга!
– А я мать. Тони – мой сын. Ты уже хотел убить его. Кто сказал, что ты снова не попытаешься?
– Ты же знаешь обстоятельства, которые нас связывали тогда… – шепчет он, опустив голову.
– Они не оправдание.
– Почему? – как он может задавать мне подобные вопросы? Будто бы он не знает…
Нет, не хочу ворошить прошлое – в нём слишком много боли.
Злоба просыпается во мне, и ядовитой коброй вылезает наружу:
– Я тебя ненавижу, чёртов хирург! – в сердцах кричу я, и запускаю в него маленькую диванную подушку, лежащую рядом со мной.
Он уворачивается и замолкает. Лишь тёмные индейские глаза бороздят всю мою фигуру – сверху вниз и обратно.
– Я всё понимаю, мисс Мейсен, но вы ведёте себя сейчас неадекватно, – сдержано говорит он.
– Рада слышать, мистер Блэк. Тем более сейчас мне позволено, – храбрюсь, но нутром чую что кульминация действа близко. И либо я выиграю борьбу с подступающими рыданиями, либо нет.
Только вот если я здесь ударюсь в конвульсии, легче никому не станет, поэтому и приходится терпеть.
– Иди к сыну, Белла, – выдыхает Блэк. – Позволь мне успокоиться…
– Я серьёзно, Джейк. Если ты что-то сделаешь не так…
– Всё будет как нужно. Пойми, я профессионал, я не допущу ошибки.
– Твоим словам я больше не верю! – прикусываю губу, и судорожный вздох вырывается из груди. Чёрт, похоже, начало близится…
– Не дай Бог… – гну свою линию, прожигая его убийственным взглядом. – Я сотру тебя в порошок. Мне плевать, кто ты и кем будешь. Мой сын будет жить!
– Будет, Белла. Наш сын будет жить, обещаю.
– Никакого «нашего»! – выкрикиваю я, но он жестом просит меня замолчать.
– Думаю, Энтони уже проснулся. Через два часа мы введём наркоз, поэтому иди сейчас к нему.
– Ладно, – тут уж мне возразить нечего. Я согласно киваю, принимая подобное решение.
Выхожу из комнаты и бреду по коридору. Джейкоб за мной не идёт – правильно делает.
Подхожу к двери с номером палаты моего малыша, пытаясь успокоить дыхание.
Вдох-выдох – я не должна выдавать волнение, иначе он тоже будет волноваться.
Наконец решаюсь войти.
Едва сажусь на край кровати, которую покинула всего двадцать минут назад, как небесные глаза распахиваются, одаривая меня своим прекрасным взглядом.
– Мамочка… – шепчет самый любимый на свете голосок. Я смотрю на него полным обожания, ласки и любви взглядом. Он мой. Моё солнышко. Мой смысл жизни.
– Я здесь, малыш. Всё будет хорошо, – наклоняюсь и целую его в щёку. Он тихо усмехается, ещё не полностью отойдя ото сна.
– Ты пришла, – грустно улыбается он.
– Это было наше последнее расставание, сыночек. Обещаю, – нежно сжимаю крошечную ладошку и пытаюсь вселить в своего малыша уверенность. Уверенность в том, что всё будет хорошо.
– Я просто посплю, да?
– Верно, малыш, – просовываю ладони под его спину и беру на руки. Он доверчиво прижимается к моей груди.
– Мама, я люблю тебя, – тихо говорит он, и моё сердце сжимается от волнения. В который раз прогоняю мрачные мысли, настраиваясь на что-либо позитивное.
– Я тоже люблю тебя, солнышко. Больше всех на свете. У нас с тобой всё будет прекрасно. Мы с тобой будем жить долго и очень счастливо!
–Угу, – бормочет он и крепче прижимается ко мне.
– Давай я почитаю тебе что-нибудь, – достаю из прикроватной тумбочки книгу со сказками и открываю на второй странице, пропуская «Белоснежку и семь гномов», помня предыдущие события.
– «Дамбо», – улыбаюсь я, вспоминая, как мы с Тони смотрели фильм про этого диснеевского слонёнка. Что же, как нельзя лучше подходит.
Через два часа, как и обещал Джейкоб, приходит медсестра. Она держит в руках небольшой шприц с наркозом.
Энтони при виде её начинает мелко дрожать, а я шумно сглатываю и почему-то только сейчас осознаю, что, возможно, эти два часа последние в жизни моего мальчика, последние два часа, что я провела с ним.
Да что же ты, Белла Мейсен!
Мысленно обрушиваю на себя лавину обвинений и отгоняю подальше злостные помыслы. Нет, нет и нет! Всё будет хорошо.
Ну, пожалуйста, Господи!
– Мамочка, – зовёт малыш, отвлекая меня от размышлений.
– Солнце, всего один укол. Самый последний. Ну, давай чуть-чуть потерпим, прошу тебя.
Он качает головой, и слёзы медленно, но верно проступают в его глазах.
– Нет-нет, – быстро говорю я, под осудительным взглядом медсестры. – Энтони, не плачь! Ты ведь не хочешь, чтобы тебе было больно?
– Не хочу…
– Тогда нужно сделать укол! – боже, соглашайся, Тони. Тебе ведь нельзя волноваться, тем более сейчас!
Ну, пожалуйста, не срывай всё, когда мы так близко к цели. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Всё наладится…
Не сразу понимаю, что общаюсь с ним на подсознательном уровне, как со взрослым человеком. Снова мысленно ругаю себя.
– Ладно, – вздыхает он и, зажмуриваясь, протягивает медсестре руку. Она ободряюще улыбается ему, и тонкая иголка проскальзывает под нежную кожу.
Он молчит, хотя его терпению пришёл конец – оно рухнуло.
Благо, теперь уже осталось всего ничего. Нам нужно только немного сил. Совсем чуть-чуть.
Какой же сегодня ответственный день!
Медсестра уходит, оставляя меня наедине с сыном. Он лежит на кровати и смотрит только на меня, почти не моргая.
В его детских, невинных и чистых голубых глазах страх.
Ему страшно.
– Ну, что ты, Тони? – ласково обнимаю его, держа одну из детских ладошек в своей. – Боишься?
– Немного… – нехотя признает он. Вот она, моя черта, отразившаяся в нём. Я тоже не люблю раскрывать чувства даже перед самыми близкими людьми.
Не бойся. Ничего никогда не бойся. Страх часто в нашей голове, не более.
– Не уходи, пожалуйста, мама,– он сжимает мою руку сильнее и умоляюще смотрит в глаза.
– Не уйду. Сегодня точно. Ты проснёшься, и я буду рядом, – наклоняюсь и целую его в лоб.
– Спасибо… – шепчет он, и я вижу, как начинают слипаться его глаза. Он отчаянно борется со сном, чтобы видеть меня, и поэтому я решаю успокоить его, усыпить быстрее.
– Рассказать тебе что-нибудь? – тихо спрашиваю я мягким голосом. Мне кажется, он убаюкивает.
– Расскажи мне сказку… – так же тихо просит Тони и вздыхает, подавляя зевок.
И я начинаю рассказывать ту, что помню. А в памяти моей сейчас только «Красавица и Чудовище», почему, вы сами прекрасно знаете.
