Текст книги "В танце жизни (СИ)"
Автор книги: Алин Крас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 13
НЕЛЕГКИМ ВЫБОР
Стремясь быстрее вернуть свою жизнь в привычное русло и оставить позади все пережитые волнения, я на следующий же день вышла на работу в контору.
Встретивший меня там Сергонэль, зашел вместе со мной в кабинет. Плотно закрыв за собой дверь, тут же обняв меня, притянул ближе и настойчиво поцеловал в губы.
– Я должен уйти по делам. Увидимся вечером? Я подъеду к твоему дому на закате Красного солнца, поужинаем вместе?
Я согласно кивнула. Глупо и невозможно избегать с ним близкого общения, после всего того, что между нами было. Да и нет причин отказываться от его ласк, дарящих удовольствие и помогающих сбросить накопившееся напряжение.
Сев за рабочий стол и придвинув к себе стопку документов, я с трудом сфокусировала свой взгляд на строчках и цифрах. Какая-то непонятная, необъяснимая слабость вдруг накатила, охватила все мое тело, притупила восприятие реальности, не давая мне сосредоточиться. Неужели, запредельные для меня, недавно пережитые физические и эмоциональные нагрузки, так дают о себе знать?
Ничего толком не сделав, я, даже не дожидаясь сиесты, поспешила домой. Выйдя на улицу, наклонилась, чтобы надеть бегунки, и чуть не грохнулась на землю, потеряв координацию от головокружения. Меня удержали от падения руки нашего Целителя, как раз направляющегося в контору.
– Что с тобой, Ариэль? – обеспокоенно спросил он.
– Не знаю. Плохо себя чувствую, хотя причин для этого нет, – через силу улыбнувшись, пожаловалась я.
– Давай вернемся в твой кабинет, я посмотрю, чем это может быть вызвано, – предложил свою помощь Целитель.
– Спасибо, не надо, дома разберусь, – стала отнекиваться я, решив, что если все само не обойдется, то уж Александрэль сможет мне помочь, получше всех Целителей вместе взятых.
– А если ты свалишься по дороге? Я не могу отпустить тебя в таком состоянии, – возразил он.
Его аргумент показался мне убедительным, и я, согласно кивнув, повернула назад, в свой кабинет.
Целитель велел мне сесть в кресло и расслабиться. Сам встал рядом, положив мне на плечи свои ладони, шевельнул пальцами, активируя заклинание, и я почувствовала исходящее от его рук приятное тепло. Закрыла глаза и расслабилась, настроившись на небыстрый процесс диагностического сканирования.
То ли наш Целитель неимоверно силен, то ли он сразу верно предположил причину моего недомогания, но вскоре я услышала:
– Все, Ариэль. Я закончил, – и, открыв глаза, я с облегчением увидела его довольную улыбку. Значит, ничего страшного. Я выжидательно уставилась на него. – Поздравляю, ты беременна, – радостно сообщил он.
Я непонимающе продолжала смотреть на него. Как это беременна? Шутка, что ли? Я только недавно свое совершеннолетие отметила. Мне еще рано. Эльфийки в таком юном возрасте не способны к зачатию. Неужели гномья кровь моей матери и иномирская кровь матери моего отца сыграли со мной такую шутку? Но я не готова! И, пока, не хочу детей!
– Ты уверен? – не желая верить в сказанное, переспросила я, после долгой паузы напряженного молчания.
– Совершенно уверен, – подтвердил он, удивленный моей нерадостной реакцией на такое известие. – Оплодотворение произошло около семи дней назад, а имплантация в матку оплодотворенной яйцеклетки, то есть собственно зачатье, всего несколько часов назад. А кто счастливый отец? – не смог он сдержать своего любопытства и задал неделикатный вопрос.
– Сергонэль, – ответила я, не видя смысла этого скрывать, понимая, что вскоре всем и так все будет ясно. – Но, пожалуйста, не говори ему пока ничего, – попросила я.
– Конечно, – с обидой ответил он, – это само собой разумеется. Целитель не может нарушить открывающиеся ему личные тайны, без особого разрешения. Хочешь, я провожу тебя домой? Хотя я влил в тебя чуть-чуть Целительной магии и теперь ты должна себя лучше чувствовать.
– Спасибо тебе за внимание и заботу, но до дома я доберусь сама, – поблагодарила я.
Снова выйдя из конторы, и надев бегунки, я быстро доехала до дома и, спрятавшись в своей комнате, забралась в постель.
Что теперь делать-то? Когда сообщить о беременности Сергонэлю? Выходить ли, из-за случившегося, за него замуж?
Два часа сиесты подходили к концу, а я вся извелась, крутясь в постели, но никакого решения не приняла. Придется признаться самой себе, что став совершеннолетней, я на самом деле еще не стала взрослой, и беспомощна при решении таких трудных, жизненно важных вопросов. Всегда возмущали непрошеные советы старших, но сегодня мне без них не обойтись. Надо пересилить свою упрямую гордость и спросить у родителей, что делать, частично переложив ответственность на их плечи.
Хоть какое-то решение, немного успокоило меня. Я спустилась вниз, в комнату отдыха, где Александрэль, лежа на диване, читал книгу, а Эли, усевшись у него в ногах, просматривала «Вестник».
– Я хотела бы с вами посоветоваться, – пряча глаза от неловкости, за свое детское поведение, сказала я.
Они оба почувствовали мое состояние. Александрэль сел. Эли отложила «Вестник» в сторону. И они выжидающе уставилась на меня.
Я села в кресло напротив них и спросила:
– Вы знаете, что я была влюблена в Кирсатэля и до сих пор в полной мере не избавилась от этого чувства?
– Да, – ответил Александрэль. Ну, еще бы он не знал, внимательный, заботливый отец, маг Универсал, в том числе имеющий Ментальный Дар.
– Конечно, – ответила наблюдательная и чуткая Эли. – И я считаю, что ты должна дать ему еще один шанс. Его юный возраст и нечестное поведение Тамикоэли, в значительной степени оправдывают его. Он любит тебя. А в результате, вы оба страдаете.
Я не стала возражать и спорить, теперь это неважно, и согласно кивнув, задала свой следующий вопрос:
– Вы знаете, что у меня близкие отношения с Сергонэлем?
– Да.
– Да, – ответили они одновременно.
– Он, некоторое время назад, предложил мне брачный браслет, – сообщила я.
– Надеюсь, ты не взяла? – быстро спросила Эли.
– Тебе рано замуж, за кого бы то ни было, – категорично заявил Александрэль, выдавая свое волнение и недовольство сжавшимися в кулак пальцами.
– Я не взяла его браслет, – ответила я. – Но сегодня узнала, что беременна от него. И теперь не знаю, что делать.
– Как ты себя чувствуешь? – подскочил ко мне Александрэль. И положив свою ладонь мне на голову, замер, прикрыв глаза. И, как уже сегодня было с Целителем, я почувствовала исходящее от его руки приятное тепло.
Эли, тем временем, смотрела на меня с тревогой и сочувствием.
– Все хорошо, – в отличие от Эли, с довольной улыбкой, убирая руку с моей головы, сказал Александрэль, целуя меня в макушку. – Я очень рад, – потянул он меня с кресла на диван, усадив между собой и Эли, пожимая в знак поддержки мою ладонь.
Эли обняла меня за плечи и я, увидев слезы в ее глазах, тоже не удержалась от них.
– Девочки, вы чего? – с испугом, не понял нас Александрэль. – Все же хорошо, даже отлично, почему вы плачете?
– Так, что мне делать-то? – всхлипнула я. – Выходить замуж или нет?
– Ну, теперь, конечно выходить, – ответил Александрэль.
– А за кого? – пропищала Эли срывающимся голосом.
– Да за кого хотите! – раздраженно ответил Александрэль.
– Как это – «за кого хотите»? – не поняла я, – ребенок-то Сергонэля!
– Ну и что? Твой Кирсатэль будет рад досмерти и тебя заполучить, и ребенка. Только, не заслужил он еще такого счастья. Да и, пока, какой из него отец? – скептически ответил мне Александрэль. – На самом деле, для тебя сейчас предпочтительнее Сергонэль. Он зрелый, ответственный, заслуживающий доверия, состоятельный мужчина. С ним ты будешь под надежной защитой и спокойна, без всяких там, эмоциональных бурь. Это важно и во время беременности, и пока ребенок грудной. К тому же, Сергонэль не смирится с твоим отказом от него, да еще и вместе с его ребенком. И легко отмахнуться от него, нам не удастся. Он будет настаивать на признании его отцовства и будет в своем праве. Ты в таком случае, все равно, вынуждена будешь из-за ребенка проводить с Сергонэлем много времени. Так что, пусть Сергонэль будет счастлив, и с радостью заботится о тебе и своем ребенке. Я уверен, он не даст тебе пожалеть о таком твоем решении. Но... жизнь длинная, так что, там видно будет. По крайней мере, увидишь, что тебе с ним плохо, когда угодно сможешь расстаться. В любом случае, твоему Кирсатэлю нужно время, чтобы возмужать, научиться думать о последствиях своих поступков, ценить и беречь свою женщину. Да и не твой он уже. Разве нет?
– Но это же, циничный, голый расчет, – с негодованием возразила я.
– Это не цинизм, а реальный взгляд на жизнь, продиктованный многолетним опытом. Посмотри вокруг. Много ли ты знаешь пар, которые прожили вместе всю свою жизнь?
А Эли, стерев ладонью слезы вначале мне, потом себе, сказала:
– Я согласна с Александрэлем.
И я, подумав, решила. Больше не буду прислушиваться к своему сердцу. Пора включать разум. Я смирюсь с тем, что в жизни не все зависит от меня и моих желаний. На ближайшие годы главное для меня будет ребенок. И, действительно, лучше Сергонэля никто мне не поможет его вырастить. Я сумею избавиться от своей такой несчастливой любви к Кирсатэлю и постараюсь быть счастлива с Сергонэлем. Но я никого не могу заставить быть любящим и верным, каждый сам для себя определяется в этих вопросах. И если увижу, что Сергонэль снова начнет уделять внимание другим женщинам, как это было до меня, то уже не отнесусь к этому, как к трагедии. А спокойно, забрав ребенка, уйду жить в свой собственный дом, который в этом случае куплю.
– Спасибо, – поблагодарила я родителей за понимание, поддержку, любовь, вытирая кулаком, опять появившиеся слезы. Как хорошо, что я не одинока, и мне есть с кем посоветоваться и с кем поплакать. Не понимаю, почему большинство эльфов пренебрегают этим.
Вечером, как мы договорились, за мной заехал на своем фаэтоне Сергонэль и активировал сигнал посетителя у калитки. Я вышла ему навстречу.
– Я соскучился, – обнимая и прижимая к себе, жарко зашептал он мне в ухо. – Поедем ко мне?
Я согласна кивнула, чем вызвала у него удивление и радость, таким быстрым согласием. Теперь, когда решение принято, я успокоилась. Мне и самой захотелось быстрее оказаться в его объятьях, почувствовать его любовь. А главное, поделиться и обрадовать неожиданной новостью.
Войдя в сад Сергонэля, я по-новому посмотрела вокруг. Наверно, скоро я буду здесь жить. Вдохнула тонкий запах наливных ягод и фруктов, нежный аромат цветов, пьянящий запах пряных трав. Улыбнулась ярким порхающим бабочкам, длинными хоботками собирающим нектар.
К дому я тоже отнеслась более внимательно. Он не отличался от традиционной планировки. Четыре спальни на втором этаже. На первом кухня-столовая, гигиеническая комната, комната отдыха. Единственное отличие, выдававшее увлечение хозяина, оружейная вместо кабинета. Ну и, конечно, как всегда в жилище мужчины, живущего без женщины, мало тканей и ярких красок. Диваны и кресла обиты тонкой кожей, а не драпировочной тканью, на окнах нет занавесок, а висят скручивающиеся в рулон шторки из тонких деревянных пластинок, деревянная поверхность стола не покрыта скатертью.
– Кушать хочешь? – заботливо спросил меня Сергонэль.
– Да, – ответила я, и в самом деле чувствуя необычный голод, то ли из-за двух целительских вмешательств, то ли из-за пережитых волнений, то ли из-за своего нового состояния.
– Пойдем, – потянул он меня в столовую. – Я сам сегодня сделал для тебя твой любимый фруктовый салат. Хотя обычно ничего не готовлю, а покупаю готовую еду, сохраняемую в стазисе, – доставая салфетки, тарелки, столовые приборы, бокалы, выкладывая из мисок на тарелки тушеное мясо с овощами, ставя на стол кувшин с соком и креманку с салатом, с энтузиазмом объяснил мне Сергонэль.
Я с аппетитом уплетала еду и, Сергонэль, обратив на это внимание, удивленно спросил:
– Что с тобой сегодня? Ешь, как за двоих! Ты на что-то исчерпала свой резерв? – стремясь поделиться со мной едой, он подвинул ко мне свою тарелку.
– Нет, с резервом все в порядке, – ответила я. – Спасибо, все было очень вкусно. Я наелась, – отодвинула я его тарелку. – А ем я, действительно, за двоих. Я беременная.
Он замер с поднесенной ко рту вилкой. Недоверчиво посмотрел мне в глаза. Увидев, что это не глупая шутка, отложил вилку, порывисто встал и, обойдя стол, развернул меня к себе вместе с креслом. Опустился рядом на колени, прижался лицом к моему животу и забормотал:
– Ненаглядная моя... ты делаешь меня таким счастливым...ты возьмешь у меня брачный браслет?
Я невольно рассмеялась. Вот, ведь, какой настойчивый мужчина, не растерялся ни на минуту.
– Да, возьму, – решительно ответила я. Он тут же потянулся к нагрудному карману, доставая браслеты. – Ты что, всегда их носишь с собой? – оторопело удивилась я.
– Да, – с довольной улыбкой ответил он, – хотел быть готов, если случай представится, – и защелкнул браслет на моем запястье.
Я не стала медлить и надела второй браслет на его руку, чувствуя, как тут же, по моей руке прошла приятная, теплая волна. Он нежно поцеловал мои пальцы и, подхватив на руки, понес меня почему-то в сторону входной двери, говоря по пути:
– Боюсь, сердце не выдержит переполняющей его двойной радости, так и кажется, что сейчас выскочит из груди. И любимая, наконец, сдалась. И сына давно хочу и тоже, наконец, получу. Научу его всему, что сам умею.
– А если это будет девочка? – спросила я, немного стыдясь того, как в первый момент мы по-разному отнеслись к этому известию.
– А если вдруг девочка, то я просто буду ее безгранично любить, также нежно, как тебя, – и, толкнув дверь, вынес меня за порог. – Ариэль, ты согласна быть хозяйкой в моем доме? – заглядывая мне в глаза, произнес он ритуальную брачную фразу, после которой пара считается мужем и женой.
– Согласна, – твердо ответила я, отсекая для себя все возможности передумать. Пытаясь сгладить пафос момента, улыбнувшись, сказала: – Ну, вот и невестой твоей побыть не дал, в тот же миг, сразу, женой сделал.
– Вот и хорошо, – улыбнулся он в ответ, – я, и так, долго тебя ждал, – и снова переступая назад через порог, целенаправленно двинулся к лестнице наверх, в спальню.
Осторожно положив на кровать, он начал раздевать меня, одновременно целуя, лаская языком, покусывая и посасывая. Вначале, губы, шею, плечи, грудь, а потом, двигаясь вниз, живот, бедра. Жар желания растекся по моему телу, заставляя сердце стучать быстрее, а тело нетерпеливо подаваться навстречу его ласкам.
Так я и осталась в его доме, неожиданно, в один день, ставшим теперь и моим домом.
Утром, еще толком не проснувшись, я не сразу осознала, что лежу в кровати Сергонэля, на боку, а разбудили меня его настойчивые ласки. Сергонэль, прижимался ко мне сзади пахом, а губами к макушке. Его рука сжимала мою грудь и теребила соски.
– М-м-м... – протестующе замычала я, еще не готовая окончательно расстаться со сном и пытаясь отодвинуться.
– Не сопротивляйся, Ненаглядная моя, – зашептал он, прижимая меня к себе крепче. – Мне нравится брать тебя, когда ты такая сонная... теплая... мягкая... расслабленная... покорная... моя. .. К тому же, когда у тебя будет большой животик, это будет самая удобная для нас поза ... Так что, давай попробуем...
– Ты уже пробовал так, и не один раз, – вяло и сонно возразила я.
– Хочу еще, – услышала я в ответ, почувствовав, как он проникает в меня. И я, как обычно, лениво отдала всю инициативу в его руки.
Мое возбуждение усиливалось постепенно, в такт с неспешными, размеренными движениями, рождая удовольствие, нарастающее напряжение, учащая сердечный ритм и дыхание, приближая меня к желанной разрядке.
Так началась моя новая жизнь.
Глава 14
ПРОЩЕНИЯ И ПРОЩАНИЯ
Я не сразу привыкла к своему положению замужней женщины, ждущей ребенка. Обычно женщины заранее мысленно примеряют на себя эту роль, а у меня уж слишком рано и неожиданно все произошло.
Вроде бы, эльфы, существа замкнутые, эгоцентричные индивидуалисты, которым ни до кого нет дела. Но при этом, они умудряются быть в курсе всего происходящего вокруг, умея наблюдать и делать правильные выводы. Вот и я на какое-то время стала объектом повышенного внимания, и в связи с моим замужеством, и, главным образом, в связи с моей беременностью, что быстро перестало быть секретом.
Рождение ребенка это большое событие не только для ближайшего окружения, но и для всех эльфов. Ведь дети у эльфов рождаются так редко! И хоть последнюю сотню лет детей стало заметно больше за счет плодовитости полукровок, но, все равно, очень мало. Поэтому чистокровные эльфы вынуждены умерить свой снобизм и заносчивое высокомерие по отношению к другим расам, примириться с тем, что в результате межрасовых браков внешность эльфов постепенно претерпевает изменения. Все больше и больше рождается детей с волосами на голове, различным цветом глаз, неуловимо меняются черты лица и телосложение. Эльфы теряют свою внешнюю идеальность и одинаковость, приобретая многообразие индивидуальных черт. До сих пор находятся противники этого явления. Но открытых протестов никто не устраивает, наверное потому, что даже наша Королева не чистокровная эльфийка и несет в себе половину иномирской крови. Королеву же, все искреннее уважают и любят, помня, как тяжело дались эльфам последние годы правления предыдущей Королевы и тот страшный год, когда Эльфийский Лес жил, вообще, без Королевы. В ту пору, всю расу охватила депрессия, а дети совсем перестали рождаться.
Меня психологически утомляло и избыточное внимание ко мне, и навязчивая забота со стороны окружающих, и любопытные попытки угадать на кого будет похож наш с Сергонэлем ребенок.
Я старалась отгородиться от вспыхнувшего ко мне непрошеного интереса. Дом, работа, встречи с родителями, редкие совместные ужины со старшими родственниками и, тоже ставшее редким, общение с Михасом. Но в целом, я не чувствовала себя ни счастливой, ни несчастной. Моя жизнь была размеренной и мало отличалась от той, что была до этого. Сергонэль был внимателен, заботлив, нежен, и я была благодарна ему за такое отношение.
Единственное, что волновало нас с Сергонэлем, ну, конечно, кроме моей беременности, и омрачало нашу жизнь, это остающиеся без ответа вопросы, связанные с произошедшим на нас покушением.
Проведенное Сергонэлем расследование, ничего не дало. Он расспросил и Михаса, и всех тех, кто в этот день работал на аэрополе, о том, кто имел доступ к нашему аэростату до нашего взлета. Выяснилось, что кроме Михаса и еще одного работника «Аэроперевозок», тоже орка, никто. Они оба, пока готовили наш аэростат к полету, не выпускали друг друга из поля зрения и оба утверждают, что вся предполетная подготовка прошла в обычном режиме. От нашего аэростата Михас ненадолго и недалеко отходил, чтобы помочь своему напарнику установить транспортную корзину и газовую горелку на еще один аэростат, готовящийся к полету. В это время никого постороннего на аэрополе не было. Незадолго до нашего появления, пришел Протасэль, принес лук Древних, и они все вместе закрепили его на внутренней стороне борта корзины. И опять, все участники утверждали, что в действиях друг друга не было ничего подозрительного. Протасэль, закрепив лук в корзине, быстро ушел, сославшись на занятость. Вскоре после этого появился Сергонэль, а затем и я.
– Давай пойдем по другому пути, – предложила я Сергонэлю, не в силах смириться с неизвестностью, чувством опасности и беспомощности. – Раз мы не можем понять, кто, когда и как мог совершить эту диверсию, спросим себя – а кому это выгодно или чья это может быть месть?
– Ненаглядная моя, я уже сто раз задавал себе эти вопросы, – невесело улыбнулся Сергонэль, – и ответа не нашел. Как я и предположил с самого начала, а сейчас без сомнения уверен, все замышлялось с целью устранить именно меня. Никто не знал, что пилотом будешь ты, и ты оказалась непредвиденной жертвой. Я очень богат и теперь ты наследница моего состояния. Но на тот момент у меня не было наследников, а завещания я не составлял. Значит, все мои капиталы, в случае моей смерти, перешли бы в Королевскую казну. Это, что касается материальной выгоды. А что касается мести, у меня нет непримиримых личных врагов, а свои дела я веду честно, никого никогда не обманывая.
– Еваниэль, в таких случаях говорит – «ищите женщину», – попробовала я обсудить еще одну версию. – Может быть ты кем-то из своих прошлых подруг пренебрег, и она не смогла с этим смириться? Или увел ее от влюбленного в нее мужчины, и он тебе этого не простил?
– Это невозможно. В этих вопросах я тоже всегда был честен. Никогда, ни одной женщине, кроме тебя, я не давал никак обещаний и ложных надежд, всегда подчеркивая, что хочу остаться свободным, и что мы вместе только до тех пор, пока нас обоих это устраивает А расставаясь, по тем или иным причинам, делал дорогой подарок, искренне благодаря за доставленное удовольствие и радость общения. И старался сделать это расставание не обидным для женщины. Что же касается мстительного влюбленного, то я всегда держался подальше от женщин, которые имели устойчивую, постоянную пару.
– Ну, хорошо, – согласилась я с приведенными доводами. – Но может быть кто-то хотел устранить тебя из-за меня, претендуя на мое внимание? А ты, все последнее время, никого ко мне и близко не подпускал.
После этих моих слов Сергонэль напрягся, и как-то помрачнев, недобро спросил:
– Кого ты имеешь в виду? Своих поклонников из Академии?
– Нет Они на такое не способны, – и боясь обидеть его, неохотно, но честно сказала: – Я имела в виду Протасэля. Он всегда проявляет ко мне повышенный интерес, особенно в твое отсутствие.
Услышав это, Сергонэль заметно расслабился, беспечно улыбнулся и сказал:
– Это, как если бы я тебе сказал, что подозреваю твоего друга, Михаса. Тем более, что, на первый взгляд, он единственный, кто мог беспрепятственно подрезать тросы.
Более нелепого предположения сделать было нельзя. В душе вспыхнул протест и обида за Михаса, заставившие меня чуть не задохнуться от возмущения.
– Во-первых, Михас знал, что мы с тобой летим вместе и в таком случае это было бы покушение на нас обоих. Во-вторых, он мой самый близкий и преданный друг и никогда бы не совершил ничего, что могло бы меня расстроить. В-третьих, хоть он и орк, но родившийся и воспитанный в Эльфийском Лесу, он перенял культуру и традиции эльфов, в том числе и запрет на убийство соотечественника, – горячо и сердито, возразила я.
– Все, то же самое, слово в слово, я могу сказать тебе и о Протасэле. Ты действительно ему нравишься. Привлекаешь и как женщина, он всегда западал на внешность полукровок, и как бесценный работник, которого он хотел бы заполучить. Но он эльф до мозга костей, неспособный нарушить традиции. А главное, я для него, как и он для меня, самый близкий друг, благополучие которого не менее важно, чем собственное. Своим поведением в отношении тебя, он просто беззлобно подшучивает надо мной, стремясь вызвать мою ревность. Ну, что поделать, такой уж у него колючий характер.
– Ладно, – вынуждена была согласиться я с аргументами Сергонэля, испытывая неловкость за свои подозрения. Конечно, легче обвинять того, кто тебе неприятен, чем кого-то близкого, и, честно говоря, я ведь плохо знаю Протасэля, в отличие от Сергонэля, который дружит с ним так давно. – Что же получается? У нас нет подозреваемых, и мы должны смириться с тем, что никогда не узнаем имя потенциального убийцы?
– Все тайное, рано или поздно, становится явным. Тебе действительно надо успокоиться и перестать думать на эту тему. А я, впредь, буду осторожнее и внимательнее к тому, что происходит вокруг меня. Уверен, когда-нибудь, я докопаюсь до истины.
Больше мы вслух к этому вопросу не возвращались, и никаких новостей на эту тему у нас не появилось. А жизнь, с ее заботами, хлопотами, беспокойствами, новыми впечатлениями, радостями и надеждами, моей беременностью, все больше и больше занимавшей все наше внимание, постепенно притупила и вытеснила эти тревожные мысли и тяжелые воспоминания.
Моя беременность протекала, в целом, благополучно, я чувствовала себя хорошо, а в те моменты, когда подступала тошнота и накатывала слабость, мне помогал улучшить самочувствие Александрэль. Он же, вскоре, и определил, что у меня должен родиться мальчик. Честно сказать, я пока не чувствовала в себе никаких материнских чувств и, вообще, часто забывала, что я беременна.
Посещая родителей, я охотно уединялась в мастерской Александрэля, вытачивая из стекла небольшие линзы, разной толщины, вогнутости и выпуклости, создавая целую коллекцию стекол, помня свое обещание, данное гному– караванщику, встреченному на дороге в Лангос.
– Для чего это нужно? – спросил Сергонэль, активно интересующийся всеми моими делами и увлечениями.
– Помнишь, немагический артефакт Древних, который называется «подзорная труба»?
– Конечно, помню. У меня самого он есть в новой модификации, под названием – «бинокль». Кажется, такое название ему дала твоя старшая родственница, Еваниэль.
– Ну, вот, у меня и появилась мысль, что если такой бинокль сделать небольшим, легким, используя не систему линз, а только одну линзу для каждого глаза? Ведь в данном случае не надо добиваться многократного увеличения, а только помочь глазу приобрести резкость изображения. А потом можно вставить нужные линзы в такую же оправу, как у гномьих солнцезащитных очков. Но чтобы каждому нуждающемуся, индивидуально подобрать необходимые линзы, нужны различные образцы. Перебирая по очереди эти линзы и приставляя их к глазу, легко определить, какие очки нужны, в каждом конкретном случае.
– Ну, ты и умница! – восхитился Сергонэль. – Вроде так просто, а никому в голову не пришло.
– Нет тут особого ума, – возразила я. – Просто, об этом никто никогда не думал, потому что, у эльфов есть Целители, легко исправляющие такой недостаток. А гномы не додумались до этого потому, что у них никогда не было подзорной трубы, им она не нужна в горных туннелях.
Жак, гном-караванщик, как мы с ним и договаривались, отыскал меня через месяц, что в нашем Мире составляет пятьдесят дней. После взаимных приветствий, я посадила его в комнате отдыха на кресло, рядом со стеной. А на противоположной стене повесила белое полотно, на котором я изобразила таблицу с буквами, расположенными в шесть строк. Размер букв в каждой строчке уменьшался сверху вниз.
Встав рядом с гномом, я надела на него оправу очков. Напротив левого глаза вставила в оправу темное, абсолютно непрозрачное стекло, чтобы закрыть необследуемый глаз. Затем открыла шкатулку, в которой, в щелевидных индивидуальных ячейках были аккуратно уложены пятьдесят различных линз, результат моего труда занявшего почти месяц. Половина линз имела вогнутую форму. Такие линзы способны сделать изображение более четким, на дальнем расстоянии. Другая половина линз была выпуклой формы, и такие линзы исправляют зрение тех, кто плохо видит вблизи.
Меняя линзы одну за другой, вставляя их в оправу напротив обследуемого глаза, я подобрала для Жака, по очереди для обоих глаз те, при которых он хорошо видел даже самые мелкие буквы в последней шестой строчке.
– Жак, как поступим? Я сделаю подходящие очки и подарю их тебе, или ты купишь у меня весь диагностический артефакт? Тогда ты сможешь сам предлагать всем нуждающимся, подобрать им необходимые стекла для очков.
– Ари, ну что за глупый вопрос? – изумился гном. – Если ты согласна продать этот чудесный артефакт, то я готов последнюю рубаху отдать, но купить его. Я бы объединил диагностическое исследование с производством стекол и оправ для них, и быстро разбогател. Здесь-то, в Лесу, нуждающихся не много, но в Гномьих Горах спрос будет большой. И там, я бы доверил это дело своему брату, деля прибыль с ним пополам. Весь вопрос – хватит ли у меня денег выкупить у тебя эту волшебную шкатулку со стеклышками?
– Ну, а как ты считаешь, сколько она стоит?– спросила я, с трудом сдерживая улыбку, видя, как после моего вопроса, на лице гнома отразилась борьба жадности со справедливостью.
– Дорого, – хмурясь, неохотно признал гном, через долгую паузу. – И основная цена здесь не за стекла, а за твою идею. Я могу заплатить только тысячу золотых, это все, что мне пока удалось накопить.
– Договорились, Жак. Я продаю тебе немагический артефакт, созданный мной, за эту сумму.
Обрадовавшись и засуетившись, гном уточнил:
– Хочешь получить наличными или переписать деньги с моего вклада на твой, в гномьем банке?
– Лучше оформить сделку в банке, – ответила я.
– Ну, тогда пошли прямо сейчас? – с надеждой предложил гном, видимо опасаясь, что я передумаю.
– Хорошо, – согласилась я. – Сейчас, все аккуратно сложим, и можешь забирать, – и, сворачивая буквенное полотно, задумалась, чем бы мне еще заняться в ближайшее время, уже потеряв всякий интерес к своему готовому изделию.
Но, как показала жизнь, беременность странно повлияла на меня. Я, в этот период, как будто поглупела и обленилась. Никаких идей, да и желания для создания новых артефактов не возникло. По мере роста живота, из-за смещения центра тяжести, появилась какая-то неуклюжесть, вынудившая меня сначала отказаться от уроков танца, затем, от физических тренировок, а потом, и от бегунков. Сергонэль купил мне тихого, неспешного, послушного, степного ездового ящера и фаэтон, на котором я и ездила по городу.
Сначала совершенно не готовая к материнству, я постепенно все больше и больше привыкала к этой мысли, и к концу беременности как-то незаметно прониклась любовью к своему, еще не рожденному, ребенку, и чувством ответственности за него. Эти новые глубокие чувства наполняли меня ощущением важности происходящего, свершения главного предназначения. И вытеснили, куда-то на задворки сознания, все переживания связанные с Кирсатэлем и мужской неверностью. Тем более, что Сергонэль ни разу не дал мне повода усомниться в своей любви и верности. Его внимание, опека, страстная привязанность ко мне и желание контролировать каждый мой шаг, даже казались мне утомительно чрезмерными, но я надеялась, что с рождением ребенка он перестанет так надо мной трястись, разделив свою заботу между двоими, мной и сыном.
Ни что не длится вечно. Хотя к концу беременности я уже начала сомневаться в этом. Казалось, что я чуть ли не всю свою жизнь беременна, неуклюжа, пассивна. Несмотря на то, что в целом все со мной было нормально, это подтверждали и Целитель, и Александрэль, но я чувствовала себя физически уставшей, и вместо страха перед родами хотела очень, чтобы они, наконец, случились.
Это незабываемое для любой женщины событие, все-таки, произошло. Благодаря помощи Целителя и все державшего под своим контролем Александрэля, роды прошли благополучно. Правда, переживавший за меня Сергонэль, так искусал свои пальцы, что потом тоже нуждался в помощи Целителя.
