Текст книги "Сказка странствий (СИ)"

Автор книги: Alex Whitestone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Я понятия не имела, как общаться с шурри, но вспомнила, что они славились своими телепатическими талантами, поэтому я потянулась к сфере сознания пушистика: «Привет! Как тебя зовут? Я Алекс». Тот встопорщил роскошные усы и приоткрыл пасть в хитрющей улыбке – держу пари, именно так Чеширский Кот и ухмылялся Алисе. Вертикальные зрачки его янтарных глаз расширились, и я почувствовала его ответное ментальное прикосновение, теплое и пушистое, как он сам.

«Приветствую, Алекс, – кот шаркнул задней лапкой, как вышколенный придворный. – Я Маргадон, помощник библиотекаря. Буду рад помочь тебе. Устраивайся поудобнее. Что тебя интересует?»

Не успела я точно сформулировать, что мне надо, как он одним движением пушистой лапы призвал из ниоткуда просторное кресло-оттоманку, вторым – приставной столик, а третьим – поднял из его центра такую же шестигранную призму, как на рабочем столе у мальчишек. Мягким прыжком запрыгнул на стол и сделал лапкой приглашающий жест.

«Поисковый интерфейс библиотеки, – мурлыкнул он. – Давай помогу настроиться на него. С его помощью сможешь найти все, что тебе нужно».

Он потянулся ко мне, взял мою руку своей мягкой лапкой и протянул мне поток интерфейса – радужно мерцающее переплетение ментальных нитей, чем-то отдаленно похожее на интерфейс ТАРДИС Доктора, но начисто лишенное присутствия личности и эмоционального окраса. Мамина память подсказала: похоже на поисковую машину РПВ-сети. А значит, и работать с ним надо в том же ключе – посылать образ, задавать ассоциативные правила и фильтровать результаты.

«Все правильно делаешь, – Маргадон спрыгнул со стола и уселся у меня в ногах – кот, он и есть кот. – Если тебе понадобится что-то на материальном носителе – направляешь запрос, и библиотека телепортирует его к тебе на стол. Я пока посижу с тобой, ты не против?»

«Спасибо, Маргадон, – отозвалась я и машинально почесала его за ухом. – Конечно, посиди со мной, я буду рада».

Я закрыла глаза, ощущая рядом ненавязчивое уютное присутствие пушистого библиотекаря и направляя запрос поисковой машине. Закрепление Нити. От него ли Дом Иксион спрятался в карманную вселенную? Кто создал «свалку одинаковых планет», настолько похожих на Землю? Что заставило Рассилона лишить Вселенную магии, ставшей основой могущества его народа?

Назад, назад в прошлое. Темные тоннели открылись передо мной, из туманного воздуха возник аватар Маргадона – серебристо светящийся котик – и потянул меня за собой. Он вел меня все дальше и дальше, я мчалась по виртуальным коридорам бесплотным неуловимым духом, еле успевая замечать ответвления и повороты, считывать надписи на круглых дверях в вогнутых стенах. Не то, не то, опять не то… Еще поворот, новый тоннель устремился вниз, впереди показался мерцающий фиолетовый огонек, и перед нами появилась подернутая сине-зеленой патиной дверь, над которой мигала аварийная лампа. Здесь Маргадон остановился.

– Здесь то, – он осторожно дотронулся лапкой до рифленой бронзы двери, – что больше всего подходит по твоему запросу, если верить индексам, но доступа у меня нет. То есть – я не знаю, как открыть. А ты знаешь?

Я осмотрела дверь – ни ручек, ни замочных скважин, ни клавиатур для ввода кода, ни датчиков аутентификации. Голосовой замок? Вероятно. На конкретный голос ключ к засекреченным архивам вряд ли завязан, скорее всего, тут нужна кодовая фраза. Но какая? Возьми в качестве ключа любую строфу из «Баллады о Гандаре и Беатрикс», например – и код уже практически нереально подобрать.

– Не знаю, – ответила я моему пушистому проводнику. – Может, есть какие-нибудь подсказки? Вообще, почему это хранилище закрыто?

– Не имею понятия, – Маргадон сморщил нос и замер, насторожив уши. – Информация из этого раздела присутствует в открытых индексах, значит, она должна быть доступной. Я могу предположить, почему она сейчас закрыта: кто-то положил туда личные архивы и закрыл персональным ключом.

– Вот как? – не нравятся мне закрытые разделы в общественной библиотеке, совсем не нравятся. – И часто у вас так делают?

Маргадон дернул ухом и почесал его передней лапкой – жест одновременно очень кошачий и человеческий, и задумался. Наверное, обратился к тем самым индексам, журналам доступа и прочей служебной информации. И, прежде чем я сообразила скинуть ему, что это был риторический вопрос, он выдал:

– Это хранилище предыдущий Оракул закрыла триста лет назад. Интересует точное время?

– Н-нет, – рассеянно ответила я, но интуиция вдруг сделала стойку, и я по наитию поинтересовалась: – А что еще произошло в то время? Что могло быть причиной?

– Искать все подряд? – уточнил Маргадон и снова почесал ухо. – Из выдающихся событий: падение черной дыры в разлом Края за четыре дня до момента закрытия архива, магнитная буря на солнце, очередной выпуск Колледжа, отбытие вахтовиков на Южный полюс, открытие второй очереди производства биопластика… Наверное, не то. Может быть, подойдет вот что: возвращение Змея и леди Секвэллис из экспедиции на Край.

Край – Змей – Повелители Времени – Вихрь. Ассоциативная цепочка сплелась точно сама собой. Сила Вихря, послушная проснувшейся интуиции, собралась на кончиках пальцев, и я послала ее щупальца просканировать закрытую дверь. Неважно, что это всего лишь образ – информация неуничтожима, просто недоступна. А проблема доступности, очевидно, вполне решаема. То, что нельзя взломать или рассчитать, можно просто подсмотреть.

Блочно-трансферные уравнения помогли протянуть тонюсенькое щупальце-детектор на триста лет назад. Это как прокинуть зрительный канал, но энергии уходило намного больше. Вихрь щедр, но я боялась не выдержать сама – качать через себя поток такой плотности, находясь в виртуальности, оказалось обжигающе больно, кажется, опять кровь потекла из носа. Щупальце, дрожа, пробивалось сквозь время: закрыто… закрыто… открыто! Что там?

Две фигуры в темном коридоре: одна – женская, в изумрудно-зеленой мантии с наплечниками из бронзового кружева, тяжелый шлем закрывает верхнюю часть лица; вторая – мужская, в черной униформе, на рукаве блестит шеврон с золотой Печатью Рассилона. Их голоса доносились до меня глухо, как сквозь толщу воды:

– Змей… Это действительно надо оставлять здесь?

– Безусловно. Это ей будет жизненно необходимо – когда придет время. Не бойся, никто кроме нее, не сумеет этим воспользоваться.

И… Есть! Щупальце отдернулось назад, и я точно посередине гладкого бронзового круга старинной двери принялась рисовать Печать Рассилона. Мой палец оставлял светящийся след, и с последней прочерченной линией Печать вспыхнула золотом. Бронзовый круг двери вкатился в стену, и мы с Маргадоном проскользнули в запечатанное хранилище.

Эта часть библиотечной виртуальности воспринималась как пещера со сводчатым потолком, с бездымными факелами на стенах – крипта храма, древнего, как умирающие звезды у Края. Стеллажи со старинными свитками, ряды прозрачных контейнеров с гиперкристаллами памяти, примитивное считывающее устройство на столе, проектор звездных карт – примерно это я и ожидала увидеть, но кое-что не вписывалось в общую картину.

Считывающее устройство было подготовлено к работе: в держателе светился заранее установленный гиперкристалл. Как будто с ним кто-то работал, но его отвлекли или спугнули, и он ретировался, бросив рабочее место в беспорядке.

Слева от устройства стояла открытая шкатулка-ключница, восемь старинных призматических ключей, воткнутых в прозрачный изолирующий гель, поблескивают насечками на гранях. Такое впечатление, этот кто-то, работавший с гиперкристаллом, проверял их комплектность.

Но самое странное – как в этом хранилище оказался терминал для входа в Матрицу?! Не очень новый, но тоже в рабочем состоянии. Определенно, кто-то сбежал отсюда, не закрыв рабочую сессию. Ну и что же он тут делал, спрашивается? Ка-ак интересно…

– Маргадон, – просигналила я пушистому ассистенту, – мне будет нужен этот кристалл, который заряжен в устройстве, и эти ключи. Сможешь доставить на мое рабочее место в библиотеке?

Шурри утвердительно мурлыкнул и взялся за дело, а я вызвала Доктора: опыт работы с Матрицей у меня никакой, а неожиданностей мне не нужно. Контакт устанавливался неожиданно тяжело, пришлось тянуться через Вихрь, но усилия того стоили. Получив от меня краткую информационную сводку о находках, Доктор потребовал визуальный канал, осмотрел терминал и не без удивления выдал:

– Смотри-ка, Шторм, а это не просто терминал – это шлюз! Давай посмотрим, что он умеет. Вызывай символьный командный интерфейс РПВ-сети.

– Э-э… Зачем? – отозвалась я с недоумением. – Это ж каменный век. Зачем стучать по клавишам, если здесь есть возможность прямого подключения?

– Затем, что тогда текущая сессия автоматически сбросится, – бросил Доктор с интонацией недовольного профессора, – а я бы хотел посмотреть, кто тут работал и что делал. Так что вытаскивай консоль и поехали.

Терминал оказался далеко не новый – клавиатура как на консоли ТАРДИС Доктора. Для контроля моторики наш канал был узковат, поэтому Доктор диктовал мне команды, а я их вводила, ощущая, как он ерзает от нетерпения. Статус системы! Статус пользователя! Статус соединения! Дамп текущей биодаты пользователя! История доступа к рабочим пространствам! История доступа к базам знаний! История выполненных команд! Терминал выдавал строку за строкой, и у Доктора невольно вырвалось:

– Что? Как? Зачем?! Не может быть!

Даже примитивный терминал не мог считать биодату пользователя с ошибкой, экзитоника тем более не могла аутентифицировать его неправильно. И тем не менее они зафиксировали, что за этим терминалом работал тот, кто еще за год по своей линии времени до момента регистрации на этом терминале прошел Каскадом Духа и ни при каком раскладе не мог здесь находиться во плоти.

«Блестящая подделка», – мрачно просигналил мне Доктор, и в этот момент кто-то постучался ко мне – в моем сознании прозвенел запрос на связь. Доктор поспешно сбросил соединение, а Маргадон, как вышколенный адъютант, тут же прокомментировал:

«Алекс, Оракул ищет тебя. Ей нужно срочно с тобой поговорить. Думаю, это важно».

«Соединяй, – отзываюсь я. – Поговорим».

И древняя крипта перед моим внутренним взором исчезла. Я оказалась в не менее старинной обсерватории – круглый купол над головой, полумрак, негромкое гудение механизмов, стабилизирующих поворотную платформу гигантского телескопа-рефлектора. Секвэллис поднялась мне навстречу из кресла наблюдателя, нервным жестом расправила изумрудно-зеленую мантию.

«Я должна тебе показать кое-что, – сообщила она, и я ощутила ее неуверенность и даже страх. – Мои способности к предвидению после вашего появления обострились. Я становлюсь как древние Пифии – будущее само открывается передо мной. Я знаю, что ты должна это увидеть. Смотри же!»

Я опустилась в кресло наблюдателя, заглянула в окуляр телескопа, но увидела вовсе не звездное небо. Передо мной пронеслись обрывки видений, бессвязные и невнятные, но наделенные такой пугающей силой, что я замерла, жадно вглядываясь в происходящее.

Первое – трое в тяжелых боевых скафандрах-экзоскелетах с дополнительными манипуляторами, лица скрыты за светоотражающими забралами шлемов, мчатся по скудно освещенным коридорам не то военной базы, не то космической станции, отчаянно расстреливая из бластеров и рубя световыми мечами наскакивающую на них со всех сторон черную паукообразную нечисть, очень похожую на ту, что напала на меня в доме Ксанни, только самые большие особи – размером с корову, а самые маленькие – с откормленного индюка. Стены коридоров заляпаны паутиной и зеленой слизью, но местами можно разглядеть полустершиеся надписи на галлифрейском.

Второе – не то планетарная туманность, не то звездная колыбель: хаос ледяных глыб и разноцветных газовых потоков, светящийся конус вроде бы джета, но аккреционный диск не виден. Как скала в бурном море – круглая платформа, темная, как будто из космической тьмы отковали чушку и отполировали верхнюю грань до немыслимой гладкости. Изящная демоническая форма цвета начищенной меди стоит в ее центре, тонкие руки с когтистыми пальцами крутят короткую черную двухклинковуюглефу, и багровые искры пробегают по лезвиям. На платформе возникает новая демоническая форма, серебристая, меньше и тоньше, торжественно кланяется, указывает вниз. Там, внизу, на колоссальном ледяном поле, выстроилась армия чудовищ, а по краям поля сгустились очень знакомые пепельные облака с проблесками синих молний. Они ждут только одного – приказа перейти в наступление. Черная глефа взвивается вверх в грозном повелительном жесте, вспыхивают синие молнии, и армия исчезает.

Третье, совсем короткое – Цитадель Галлифрея, восходящее белое солнце играет на ее исполинском защитном куполе, а на самой вершине этого прозрачного шара стоит, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, Доктор собственной персоной. Он в предельном дзансин, его ясный взгляд, несмотря на спокойствие, пробирает до костей, и ничто не способно сбить его боевую концентрацию. Вдруг он резко разводит руки в стороны, сжимает кулаки, в его зрачках вспыхивает желто-белый огонь, и в правой руке вырастает золотисто-пламенная катана, а в левой – переливчато-белый вакидзаси. Вихрь меня проглоти, если я знаю, что это такое, как он этому научился и как умудрился забраться на купол Цитадели, но более всего я недоумеваю из-за его внешности. Почему его волосы стали темно-рыжими и заплетены в короткую, в три стежка, косу, перехваченную красной лентой? Почему на ногах у него высокие ботинки от скафандра, а под любимым длинным плащом вместо обычного костюма в полоску надеты черно-белая спецназовская тельняшка и камуфляжные штаны? И наконец, что за татуировка, сложная вязь тонких, чуть светящихся золотом линий, виднеется в вырезе тельняшки слева, заходит на его шею и прячется за левым ухом?

– Доктор? – невольно сказала я вслух и отодвинулась от окуляра, вытирая вдруг заслезившиеся глаза. Оракул мгновенно повернулась ко мне и нахмурилась, встревоженно вглядываясь.

– Почему ты так решила? – выпалила она с несвойственной ею горячностью. – Ты увидела его?

– Разумеется, увидела, – я кивнула. – Ты же мне его показала!

– Я показывала тебе того, кто не может им быть, как я думала, – неохотно объяснила она свое недоумение и этим запутала меня еще больше. – Но ты увидела именно его. Изменившегося, но определенно его, так ведь?

– Так, – подтвердила я. – Это он, но… какой-то другой. В нем такая силища, что страшно смотреть.

Оракул задумалась, отводя взгляд и теребя кольцо на среднем пальце.

– Странно, – протянула она. – Очень странно… Ты уверена?

– Абсолютно! – я начала злиться, переставая что-либо понимать. – Я должна была увидеть кого-то другого?

– Я не знаю, – еле выдавила она в ответ. – Все может быть.

Секвэллис заблокировалась от меня, но я поняла, что она сказала мне не то, что думала, а еще – что она знает, кого увидела, очень его боится и не хочет, чтобы я узнала, кто это. Одно из последних пророчеств последней Пифии. Наследник могучих сущностей, который встанет на руинах Галлифрея.

– Секвэллис, – я вздохнула. – Скажи мне правду.

– Я не могу, Алекс! – она горестно покачала головой. – Поверь мне! Я бы очень хотела, но…

– Слишком опасно, – закончила я за нее. – Ты надеешься, что если промолчать, то пророчество не сбудется? И то, что ты видела, останется в статусе “может быть”?

– Может быть, – согласилась она и вымученно улыбнулась. – Кстати, ты не забыла? Церемония основания Дома должна начаться через два часа. Тебе надо подготовиться. Не опаздывай!

Она небрежно взмахнула рукой, и виртуальность вокруг меня растаяла. Я вернулась в свое кресло в библиотеке и сразу же почувствовала пушистые лапки на физиономии. Маргадон, совсем по-кошачьи забравшись ко мне на колени, старательно приводил меня в порядок, вытирал кровь из носа мягкой губкой, вкусно пахнущей яблоками. На приставном столике рядом с призмой телепорта аккуратно выставлены заказанные мной предметы: гиперкристалл и ключница – умница Маргадон озаботился и доставкой. Я почесала его за ухом, он муркнул, подставляя круглую голову, и довольно просигналил:

«Наверное, хорошо живется клану шурри твоего дома. Большая у вас резиденция?»

«Нет у нас резиденции, – отозвалась я, некстати вспомнив его котейшество Владимира Владимировича. – Мой Дом погиб. Но мы обязательно создадим новый».

Я подхватила со стола ключницу и гиперкристалл, потянулась к Максу с просьбой принять меня на борт, и он подхватил меня трансматом. Одновременно я послала вызов Таис – кто, как не моя генетическая мать, поможет мне подготовиться?

***

Темно-красная парадная мантия переливается при каждом движении, наплечники из бронзового кружева, тонкая диадема в волосах, ажурные браслеты на половину предплечья, короткие сапожки на высоком каблуке, массивный перстень с витиеватой гравировкой сигнатуры Дома Иксион на среднем пальце правой руки, странный макияж с закрученными в спираль золотистыми стрелками и такой же золотистой помадой. Из зеркала на меня смотрит «невеста-которая-уходит» из древнегаллифрейских легенд, и я не узнаю себя в отражении. Но и Макс, и Таис одобряют. Все по канону: и наряд, и то, что под ним. Эта штука не очень удобна, но мне есть, ради чего потерпеть. Точнее, ради кого…

– Идем, – Таис поправляет высокий воротник прайдонского церемониального плаща, приготовленного для нее Максом по такому случаю. Она-то как раз выглядит органично в этом вычурном наряде, и оранжевый ей к лицу. Я киваю и отдаю Максу команду переместить нас в зал.

Опять здесь полумрак, ярко освещена только середина зала, легкие блики играют на поверхности шестиугольной колонны полированного белого камня, выдвинувшейся из пола где-то на метр в геометрическом центре зала. Возле него стоит Секвэллис при полном параде – изумрудная мантия, закрывающий пол-лица шлем, на шее ожерелье из блестящих шестиугольных пластин. За ее спиной полукругом выстроились молодые иксиониты – десять парней, десять девчонок. Они поют – тихая, медленная, торжественная мелодия вольно разносится по залу. Остальные собрались в большой круг на границе освещенной зоны, слегка раскачиваясь в такт. В руке у каждого – крохотный светильник, они держат их перед собой, как бабушки в церкви – свечи. Я узнаю песню, которой меня встречают – древний Гимн Рассвета. В Доме Двора его пели в начале Церемонии Именования, встречая нового кузена, только что вышедшего из Станка, а сегодня утром она звучала в честь моего принятия в Дом Иксион.

Шаг вперед, и круг иксионитов расступается, они поворачиваются ко мне, высоко поднимая светильнички, покачивают ими вверх-вниз, я иду по светящемуся живому коридору. Таис и Максим следуют за мной, отстав на шаг. Я выхожу в круг и вижу на его противоположной стороне такой же коридор. Одновременно меня настигает знакомое ощущение приближения. Навстречу мне в круг света выходит Доктор.

Для церемонии он выбрал не традиционную оранжевую мантию Прайдона, как Таис, а костюм, принятый у воинов-одиночек древности – свободного кроя штаны, высокие ботинки с косой застежкой и приталенная куртка-френч с воротником-стойкой, застегнутым на большую круглую кнопку слева. Красному цвету своего ордена он не изменил и по орденской же традиции обошелся без украшений – только перстень с сигнатурой Лангбэрроу. За широкий пояс куртки заткнуты дайсё в простых коричневых ножнах, за спиной – потертый черный чехол со стареньким стратокастером. Волосы зачесаны назад, бледное лицо точно окаменело, губы плотно сжаты, глаза горят фиолетовым. Что с тобой, Доктор? Почему ты волнуешься, как мальчишка, который готовится заглянуть в Неукротимый Вихрь? Впрочем, я и сама волнуюсь: основание Дома не случалось в истории Родного Мира уже очень, очень давно.

Последние ноты гимна повисают в воздухе, медленно гаснут, наступает звонкая тишина. Доктор делает еще шаг вперед, отвешивает в сторону белой колонны выверенный поклон, крепко смахивающий на синдзэн-ни рэй, и замирает. Оракул поворачивается к нему, ее голос разносится по залу, точно удар колокола:

– Кто ты, Странник? Зачем ты пришел в Дом Иксион?

– Увидь мой путь, Оракул Дома Иксион, – Доктор отвечает ей в тон холодным, звучным голосом. – Мой Дом погиб в Войне Времени. Перед Горнилом Судеб говорю тебе: я должен создать новый Дом и пришел позвать дочь Дома ИксионАлексионаггертар разделить этот долг со мной.

Я невольно вздрагиваю, услышав имя, ставшее моим после принятия сигнатуры Иксиона на церемонии именования сегодня утром. Я помню, как положила правую руку на белый камень Горнила Судеб – вот этой самой колонны, и на среднем пальце из белого светящегося тумана соткался перстень Дома, а в сознании прозвенел бесплотный голос: «Приветствуем, Алексионаггертар». Я отозвалась, как учили: «Я, Алексионаггертар, приветствую Оракула и Дом», Оракул подняла мою руку, демонстрируя новый перстень собравшимся, и те синхронно отчеканили: «Будь счастлива в доме Иксион, Алексионаггертар!», а я поклонилась в ответ, с дрожью в синусных узлах ощущая, как сигнатура древнейшего Великого Дома вплетается в мою биодату. Сейчас я чувствую эту дрожь снова, но несколько по-другому: я готовлюсь не принять внешнюю сигнатуру, а создать новую.

– Я вижу твой путь, воин Лангбэрроу, и знаю, что ты готов, – чуть дрогнувшим голосом откликается Секвэллис и поворачивается ко мне. – Алексионаггертар, ответь нам перед Горнилом Судеб – готова ли ты принять этот путь и переплавить свою судьбу?

– Готова, – отвечаю я и поднимаю правую руку, демонстрируя всем собравшимся темно-красную ленту, завязанную красивым сложным узлом на запястье. – Странник предложил мне ленту, и я ее приняла.

Еще одна каноническая фраза «невесты-которая-уходит» означает, что новый Дом создается путем заключения брака, а лента – символ принятия мной нового пути. Красный цвет – знак того, что я отделяю свою судьбу от судьбы своего Дома и связываю с судьбой того, кто предложил мне ленту, потому что я его полюбила. Редкий цвет в истории Великих Домов Галлифрея, реже был только черный с зеленой каймой, знак изгнания, когда галлифрейка оставляла свой дом ради его врага. Такую ленту повязала Беатрикс, покидая Оукдаун ради Гандара. Но Элинеддворэлундар, уходя искоренять страдания во Вселенной, выбрала красную – ее вела сила любви ко всем, кто страдал в разлуке…

– Тогда, – звонкий голос Секвэллис возвращает меня от раздумий к реальности, – творите ваш путь. Начните плавку.

Белый камень колонны прогибается, образуя на ее торце параболическую чашу, по ее стенкам струятся тонкие спиральные потоки белого туманного огня. Доктор снимает с пальца перстень, опускает в чашу и сигналит мне, мол, давай! – а сам скидывает с плеча чехол со стратокастером.

В этом вся суть Горнила Судеб: объединить и увеличить силы основателей Дома, связать их временные линии общей сигнатурой и закрепить ее передачу следующим поколениям. Но Горнилу для этого нужно, чтобы основатели Дома эту сигнатуру создали, заглянув в будущее Дома, что сейчас нам с Доктором и предстоит проделать. Не самая простая задача даже здесь, но, если верить Секвэллис, магия музыкальной гармонии была старинным каноническим методом для этого. Доктор, конечно, играть умеет, проблема в том, что я никогда не училась петь. Вся надежда на мамину память.

Отступать некуда. Мой перстень зависает в огненном тумане рядом с перстнем Доктора, не касаясь стенок чаши Горнила. Доктор вытаскивает из кармана медиатор, сигналит Максу “подключай!” и пробегается пальцами по струнам. Я пытаюсь одновременно подстроить голосовые связки под выбранную им тональность и протянуть глазастое щупальце в будущее, но Секвэллис останавливает меня: «Не тянись сама, не поможет – даже есть шанс испортить, притянуть что-то плохое. Откройся, дай Времени течь сквозь тебя свободно. Предвидение придет само».

Открыться потокам? Я сделала такое один раз, и то нечаянно, когда мы с Доктором, застрессовав после боя на Байкале, несколько увлеклись в постели. Невольно искорка прокатывается по моему нижнему главному каналу, а Доктор, учуяв по нашей связке, о чем я думаю, кидает в ответ: «Тантра – один из вариантов контроля над энергией, и при этом не хуже прочих». Он подмигивает мне, начинает наигрывать «Heart-shapedbox» – и это помогает. В памяти всплывает увиденная мною тогда неизвестная планета, бирюзовый шарик в персиковых облаках, ассоциации подтягивают ощущение морской раковины – я открываюсь. Поток приходит издалека, врывается в сферу сознания, чистый, холодный и мощный, как арктическое течение. В нем начинает ощущаться далекий напев, краем сознания я ловлю докторовское “Да! Вот оно!” – а в следующий момент мелодию подхватывают струны стратокастера. Без перегруза – их гордый и чистый звон полон светлой печали. Знакомая, очень знакомая песня, но слова на язык просятся совсем другие. Я не придумываю их, даже не успеваю придать им форму – они сами рождаются из ощущений, что издалека приносит поток.

Нам улететь бы на крыльях Вихря

В тот край, что нам был колыбелью,

Туда, где красных трав спокойно море

И где в седых горах темны озера.

Чаша Горнила наполняется туманным огнем, и яркость его нарастает. Поток приносит ощущение сгущающихся на горизонте туч, Доктор дает перегруз, и стратокастер отзывается мощными риффами, мелодия набирает силу и темп. Там, где-то вдали, могущественные силы вступают в бой, ткань пространства-времени дрожит и трещит, нити Паутины Времени корчатся, точно в огне, и кровавые отсветы пляшут на куполе Цитадели. Возросшая мощь мелодии помогает мне, и слова нашей песни обретают рифмы. Золотисто-белое пламя поднимается над чашей Горнила.

Война закрыла все дороги,

В любимый край нам нет возврата.

В огне сражений гибнут звезды,

Надежда гаснет, тьмой объята.

Великий Вихрь во всей красе и мощи открывается передо мной. Я вижу колоссальный серебристый шар – ТАРДИС неизвестного мне типа, плывущую по его волнам с величием линейного корабля. И снова – Галлифрей, на выжженной пустоши перед Цитаделью сходятся две армии – орда чудовищ и отряд могучих существ, сверкающих живой бронзой. Белое солнце гордо поднимается над Цитаделью, оранжевое осторожно выглядывает из-за гор. Пламя из чаши Горнила обезумевшим джетом ударяет в потолок.

Но мы придем на крыльях бури,

Мы примем бой, надежде веря,

Чтобы увидеть, как займется

Двойной рассвет над Галлифреем.

Доктор падает на одно колено и отклоняется назад, поднимая гриф стратокастера: глаза закрыты, пальцы скользят так быстро, что я не могу разглядеть их движений. Соло потрясающей мощи рвется со струн, сотрясает зал, скрывающую его гору, кажется, что вся Паутина Времени вибрирует ему в такт. Пламя из чаши клокочущей лавой растекается вокруг и подступает к нашим ногам. Соло достигает пика, обрывается и сменяется чистым акустическим звуком – Доктор даже убирает медиатор, но его голос поддерживает мой на последних словах.

Нам снова Вихрь подставит крылья,

Откроет вдаль пути-дороги.

И новый дом скитальцев встретит

Лучом рассвета у порога.

Пламя в чаше гаснет, Секвэллис осторожно вынимает из легкой дымки на дне готовое кольцо Основателя и поднимает его над головой, демонстрируя его всем собравшимся, пока чаша Горнила прячется и камень колонны вновь становится плоским. Кольцо точно сплетено из двух: поверх сложного переплетения гематита и темной бронзы теплым живым серебром выведена сигнатура нового Дома, короткая и звонкая, как Набат Обители.

– Плавка завершена, – провозглашает Оракул. – Путь определен. Будьте счастливы в Доме Тигинн.

Кольцо Основателя занимает на руке Доктора место перстня Лангбэрроу. Оно останется там до того момента, когда мы начнем обустройство резиденции Дома. Тогда оно будет установлено в мэйнфрейм резиденции и станет эталонной копией сигнатуры для всех рожденных или вышедших из Станка младших Дома. Или тех, кто захочет к нам присоединиться.

Теперь – финальный аккорд церемонии. Доктор закидывает чехол со стратокастером за спину, плавным жестом тянет из-за пояса дайсё и опускает их на белый камень успокоившегося Горнила.

– Оракул, прими дар от Дома Тигинн, – он позволяет себе широко улыбнуться посреди ритуальной фразы. – Счастья, процветания и побед Великому Дому Иксион.

Бирюзовые глаза Секвэллис широко распахиваются от удивления – она однозначно узнает грозный клинок, которым Доктор четыре раза чуть не убил ее в Поединке Истины. Наконец она понимает смысл подарка и улыбается Доктору в ответ:

– Ты показал нам, как сделать смертоносное оружие дающим жизнь. Благодарю за урок, Основатель. Иксион не останется в долгу, помни об этом.

«Только не прячьте их далеко, – вдруг вырывается у меня – видимо, я ещё не закрылась, и поток издалека не прервался. – Скоро они вам понадобятся. Слишком скоро».

***

«Наконец-то! – стоит двери в мою каюту закрыться за нами, Доктор ловит меня за талию, нетерпеливо сбрасывает мантию с моих плеч, впивается жадным ртом в мои губы. Он действует так напористо и решительно, будто идет в последний бой Великой Войны. – Я устал от всех этих разговоров и поклонов. Теперь только ты и я».

Я понимаю, что он имеет в виду – последний этап Основания, перестройку связи наших генетических линий, чтобы наши дети получили сигнатуру нового Дома, мы должны сделать точно так же, как мы строили эту связь в первый раз, на берегу заповедной байкальской бухты. Не без труда я справляюсь с хитрой кнопкой на воротнике, и прилипающая застежка куртки Доктора разъезжается сама. Мои руки скользят по его обнаженной груди, сбрасывают куртку с его плеч, и он срывает ее с себя, даже не удосужившись расстегнуть манжеты. Но нам не до этого, его пальцы стремительно исследуют мою спину в поисках точек крепления бретелек платья и моментально расправляются с ними. Тонкая струистая ткань падает на пол, я ногой откидываю ее прочь и отдаюсь во власть его сильных, уверенных, но таких ласковых рук. Вдруг его пальцы натыкаются на тонкие ремешки на моей спине, и он в изумлении отрывается от меня:

«Что?! Шторм, это то, что я подумал?! Ты на самом деле моя невеста-которая-уходит?!»

«Нравится? Я надела это для тебя».

Доктор отпускает меня, я делаю два шага назад, и он видит, что вместо белья на мне портупея из множества тончайших вишнево-красных ремешков и матово-золотистых колечек, практически незаметная под платьем и парадной мантией. Я изгибаюсь и поворачиваюсь, стараясь двигаться как храмовая танцовщица-девадаси, давая ему возможность насмотреться вволю, и он восхищенно выдыхает:

– Ох, Шторм!.. Провалиться мне в Ккабу! Ты прекрасна! Ты… Ты моя!..