Текст книги "Сказка странствий (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Ну что? Проверила?
– Проверила, – Таис протянула ему руку, помогла встать на ноги. – Прости, Доктор… Ты не подходишь. У тебя контрактура на центральном канале. Пропускная способность изрядно ниже средней для вышедших из Станка.
– Так исправь меня! – лохматый вздернул голову, его глаза сузились и сверкнули. – Ты Ткач, Таис. Убери… – его голос дрогнул, – убери проклятую контрактуру! Я должен вытащить Шторм!
Таис встретила его взгляд и со вздохом развела руками.
– Это скорее всего тебя убьет, – отчеканила она. – Если кто-то и подходит, то это я. У меня есть хоть какие-то шансы. Секвэллис, ты можешь сплести нить из того, что Кали прокачает через меня?
Та со вздохом опустила голову.
– Вряд ли. Я инициирована как Повелитель Времени, но моих знаний недостаточно. Я не знаю, как вы получаете доступ к энергии высших измерений.
Доктор стиснул зубы и мотнул головой.
– Я выдержу, – процедил он. – Я видел, как Шторм расширяла каналы. Это возможно, это даже не больно. Давайте же. Время уходит.
Он ткнул пальцем в сторону главного экрана, где аккреционный диск черной дыры, успешно вобрав в себя остатки трещины, неумолимо приближался к Краю. Ведьмы переглянулись, и Таис неловко подалась вперед.
– Шторм работала с чисто энергетической структурой, не привязанной к телу, – тихо сказала она, теребя кончик косы. – Плюс, у нее был танто. Но есть вариант. Я поставлю тебе шунт – с ним пропускная способность твоей энергетики увеличится минимум втрое. Ты сможешь продержаться раза в два дольше. Тогда, может быть, мы и успеем. Не факт, что ты выживешь, но у тебя будет шанс. Один к десяти, я так думаю.
Тот кивнул, и Таис резко повернулась к Хелле:
– Слышал, брат? Будь добр, сбегай к Малышке. Принеси молодой энергетический аксон, малый хирургический набор и биорегулятор.
– Уже бегу.
Выскочив за порог, Хелле застыл, как пораженный громом. Полярное сияние захватило почти все небо, раскрасило его цветными переливами, почти погасило восход. Но на севере, ближе к зениту сквозь его призрачное пламя просвечивала ослепительно белая чечевица с радужными краями, точно пронзенная горящей иглой – аккреционный диск и джеты созданной Шторм черной дыры. Игла удлинялась на глазах, медленно набухала чечевичка; Хелле знал: пока он видит это сияние, для бесстрашной девушки, вытащившей его из плена Раката, еще есть надежда. Он поежился и что есть сил помчался к своей ТАРДИС.
Обратный путь оказался куда менее приятным – снова поднялся ветер, погнал колючую снежную крошку в лицо, попытался вырвать из рук и унести прочь плоскую коробку хирургического набора. Хелле стиснул зубы, перешел на бег, толкнул двустворчатые двери и чуть не растянулся на полу. Упасть, однако, ему не позволили: мигом поймали, усадили на ступеньку амфитеатра и – вот же спасибо, нашли место – прямо у него под носом взялись разворачивать инструментальный стол для операции. Таис забрала у него свеженький, еще шевелящийся аксон и принялась зачищать его концы от защитной оболочки, две молоденькие девчонки кинулись ей помогать. Откуда они взялись, Хелле не знал – определенно, их не было, когда он убегал к Малышке.
Кроме того, он никак не мог понять, что они собирались делать, пока лохматый не сбросил рубашку и не улегся ничком возле импровизированного инструментального стола. Тончайшее лезвие атомарного скальпеля в руках Таис прочертило Т-образный разрез на его спине у основания шеи, зачищенный конец аксона вошел в рану и прорастил в нее пучок нитевидных щупалец. Брызнула кровь, лохматый тихо застонал, но остался абсолютно неподвижным. Тогда Таис велела ему перевернуться на бок, так же Т-образно надсекла кожу на животе у солнечного сплетения и приложила к надрезу второй конец аксона.
Снова брызнула кровь, оболочка с распушившегося аксона слетела как змеиная шкурка, его полупрозрачные, мерцающие изнутри золотом волокна глубоко врезались в кожу и погрузились в нее, оставив тонкий темно-красный шрам. Лохматый дернулся, со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и замер, закрыв глаза и тяжело дыша. Таис внимательно осмотрела оба надреза, ввела рядом с ними несколько игл биорегулятора и принялась делать совершенно непонятные Хелле настройки. Наконец она извлекла иглы, обтерла перевязочной салфеткой шрам на боку лохматого и осторожно коснулась его плеча.
– Доктор, шунт прижился. Чувствуешь его?
Тот не без труда встал на ноги, повел плечами, потянулся, точно не до конца доверяя измененному телу – и коротко кивнул.
– Да, шунт работает. Я готов.
– Мы тоже, – отозвалась худенькая рыжая девица из новоприбывших. Пока Хелле бегал к Малышке и наблюдал за Таис и лохматым, они успели превратить круг подиума в центре зала в нечто, напомнившее Хелле иллюстрации из книг по истории Темных времен. Тонкие световые линии прочертили на полу белый магический круг и вписанный в него алый шестиугольник. Свет исходил из граненых излучателей в основаниях тонких столбиков высотой в половину роста Хелле, с витыми навершиями. В прецизионных силовых держателях между столбиками зависли шестиугольные темные зеркала. Но их блестящая поверхность не отражала окружающее – там плавала мерцающая дымка и то вспыхивали, то гасли звездные огни. Не то старинная магическая машинерия, не то святилище темного культа, подумал Хелле и почему-то поежился. Хотя… Да, в помещении стало заметно холоднее. Лохматый зачем-то сбросил кеды, босиком шагнул в магический круг, и рыжая протянула ему длинный, слегка изогнутый клинок – темный металл лезвия, багровая рукоять.
– Момент, – Доктор вдруг принялся рыться в карманах, не нашел то, что искал, и хлопнул себя по лбу. – Таис, у меня к тебе просьба. В моей ТАРДИС, в моей каюте на полке найдешь исповедальный диск. Передашь его Шторм. Затем – найдите мою внучку, Сьюзан. Оставьте ТАРДИС ей. Если найти не сможете – Старушка твоя. Ты меня поняла?
– Поняла, – Таис на миг прикрыла глаза, провела по лицу ладонью, точно стирая с него эмоции – старый метод входа в боевую концентрацию, машинально отметил Хелле. Кто-то из новоприбывших вложил в ее наугад протянутую руку длинный танто с перламутрово-белым клинком. Таис взвесила его на ладони, крутнула в пальцах и одобрительно кивнула.
– Неплохой проводник, – она слегка улыбнулась. – Подходящий инструмент Ткача. Итак…
Она переглянулась с Секвеллис, с Доктором, и тот тоже зажмурился на секунду, а когда открыл глаза вновь, карий цвет его радужек сменился на бездонный фиолетовый, а выражение лица изменилось. Ни тревоги, ни страха, ни напряжения – совершенный покой. Но его темный клинок рассек воздух в невероятно быстрой «мельнице» – и Хелле понял, насколько это спокойствие обманчиво.
Это определенно было началом некоего темного магического ритуала, и, судя по напряженным лицам Таис, темнокожей иксионитки и ее помощников, по их звенящему ментальному фону, это было слишком похоже на жертвоприношение. Их друг собирался стать проводником энергии Вихря и, по всей вероятности, сгореть в артронном потоке. Хелле стиснул зубы, мучительно соображая, чем он может помочь.
Больше никто не произнес ни слова. Таис подняла танто перед собой, сжав рукоять обеими руками, Секвэллис обхватила ладонями круглое навершие самого высокого столбика круга и закрыла глаза. Ее рыжая помощница надела тяжелый бронзовый шлем и опустила глухое забрало. Доктор поднял темный клинок вверх, рукоятью к виску – и начал движение.
Раньше Хелле видел нечто похожее: одиночные упражнения с оружием на уроках боевых искусств в Академии практиковали постоянно, чтобы научить курсантов управлять своей энергетикой, сплавлять воедино дух, разум и тело для безупречных действий в любых ситуациях. Он уже начал забывать эти техники, но примерно понимал, что делает Доктор… или все-таки не понимал. Движения становились все быстрее, стойки перетекали одна в другую почти неуловимо для взгляда. Несмотря на их отточенную чистоту, Хелле перестал узнавать техники, а затем потерял и логику, как вдруг что-то звонко треснуло – будто разбился хрусталь, и вокруг острия танцующего темного клинка закружились огненные пылинки.
Это было похоже на рождение бурана – десятки пылинок превращались в сотни, тысячи, миллионы, они сбивались в плотные струи, закручивались вихрями, и наконец внутри круга оформился настоящий смерч. Темные зеркала на границе круга ожили, жадно впитывая пылинки, навершия столбиков начали наливаться золотым светом, пока не вспыхнули, как крошечные солнца. Тонкие горящие жгуты протянулись от них к Секвэллис, склубились пламенным туманом вокруг ее пальцев. Тогда начала движение Таис, до того стоявшая неподвижно.
Это было больше похоже на танец, чем на боевую технику – то неторопливо и плавно, то резко и жестко, следуя неслышному напеву, летящий клинок ткал в воздухе затейливую вязь. Снова прозвенел разбивающийся хрусталь, и на острие клинка Таис вспыхнуло еще одно маленькое солнце. Повеяло холодом, и над ее головой распахнулось окно в непроглядный мрак в оправе из переплетенных нитей, нестерпимо сверкающих золотом. Сияющий клубок сорвался с острия танто и нырнул в черноту окна, оставляя за собой тонкий огненный след.
Путеводную нить.
Хелле проследил его полет и перевел взгляд на Доктора. Тот двигался в том же стремительном темпе и дышал вроде бы ровно, клинок в его руках казался веером мрака, но кожа на руках начала истончаться и темнеть, вдоль резко обозначившихся вен пробегали желтые всполохи, шрам на месте имплантации шунта почернел и расширился – артронный поток высокой энергии начал сжигать его изнутри. Успеет ли Таис сплести свою нить до того, как он догорит?
Таис и Секвэллис снова переглянулись. Видимо, от напряжения они не обратили внимания на блокировку потока, и Хелле, дрожащий от напряжения, невольно перехватил их мыслеобмен.
«Очень хорошая плотность потока. Доктор делает все правильно».
«Он молодец, но насколько его хватит? Видишь его руки?»
«Меня беспокоят не столько руки, сколько шунт. Шрам некротизируется-это плохо».
«Я его убиваю, я знаю. Скоро повреждения станут необратимы. Есть способ поднять плотность потока, чтобы не мучить его больше необходимого?»
«Не на одном живом проводнике. Нужен второй – а лучше, последняя смерть хотя бы одного из них. Таис, мне жаль…»
Хелле закусил губу, беспомощно оглядываясь. Что делать? Те, кто спас его из плена Раката, сейчас умирали у него на глазах – одна проткнула собой континуум, чтобы остановить прорыв Хаоса, второй сжигал себя, чтобы его пламя превратилось в маяк для нее. Она должна вернуться, чтобы новая история Галлифрея не прервалась. Значит, вот как он отдаст свой долг этим двоим.
Он решительно рванул застежки плаща, отшвырнул его на пол, выхватил клинок из-за пояса стоявшего рядом с ним парня и шагнул к кругу. Но кто-то схватил его за ногу, и он ничком растянулся на полу. Нападавший проворно подхватил украденный клинок, и Хелле узнал его – Змей, умудрившийся выбраться из куртки, которой его связал Доктор.
– Отдашь долг после того, – процедил он, – как я отдам свой. Если моего вклада не хватит.
Звонко стукнули об пол отброшенные ножны, свистнул воздух, рассеченный клинком, и Змей ворвался в магический круг одним высоким прыжком. Доктор мгновенно развернулся к нему, вливаясь в движение. Меч Змея соскользнул по тёмному клинку, взгляды обоих воинов встретились и вспыхнули искрой мгновенного мыслеобмена.
«Змей! Что ты делаешь? Нам не нужна еще одна смерть».
«Я знаю, что делаю. В том, что случилось, виноват только я. Отдай мне экстрактор, я займу твое место».
«Уходи из круга, Змей. Осталось немного. Я справлюсь».
«Один ты погибнешь. Вдвоем мы можем выжить – и победить».
«Предлагаешь поверить тебе? Как? Кто ты такой? Почему мне кажется, что я тебя знаю?»
«Потому, что ты меня знаешь. Мы встречались в системе Семи Планет. Я Копийон».
«Генерал Копийон Лиалл а Махалецу. Ты ушел в Матрицу после тех событий, не так ли? Зачем вернулся? Зачем пытался помешать мне?»
«Не тебе, Доктор. Мне нужно было остановить того, кто разрушит Галлифрей».
«Я уже это сделал, Копийон. Ты не остановил меня».
«Не ты. Не Повелитель Времени. Он гибрид двух воинственных рас, непобедимый воин, его победа над нами – фиксированная точка. Я должен был разрушить Паутину, чтобы стереть ее, чтобы освободить наш народ от диктатуры, вернуть ему магию и свободу. Я должен был объединить всех изгнанников, объявить конец Хегиры, время возвращения – чтобы мы объединенными силами смогли его победить. Я смог найти иксионитов, выкравших ключи от машин Паутины. Я дал им нового Оракула, вырастил Секвэллис как Повелительницу Времени, впустил ее в Матрицу, ко всем знаниям Галлифрея. После победы над Гибридом новые галлифрейцы, взявшие лучшее от обеих ветвей расы, вернулись бы во Вселенную, чтобы править. Но ты показал мне, что мой план содержит чудовищную ошибку. Я принял желаемое за действительное. Ты вовремя меня остановил, но цена моей ошибки слишком велика».
«Не я? Что?! Что?!»
«Хватит, Доктор. Закончи то, что я начал».
Как завороженный, Хелле неотрывно следил, как Змей сделал выпад, и клинки со звоном сшиблись снова. Тучи золотистых пылинок взвихрились внутри круга огненной пургой, обтекая стремительные фигуры двух воинов, каждое столкновение мечей высекало искры. Равные по силе, противники радикально различались техникой: текучий, скользящий стиль Доктора с точными одиночными ударами против шквальных атак Змея. Одна из таких атак чуть не достигла цели – Доктор еле успел уклониться, и острие клинка Змея только чиркнуло его наискось по груди. Но даже измотанный, Доктор достал того длинным выпадом в бедро, нырнул под клинок – и вдруг ноги Змея взлетели в воздух, он неловко перелетел через Доктора и рухнул на пол навзничь.
«Хватит, Змей! – ментальная команда Доктора отдалась в голове Хелле острой болью. – Ты достаточно помог. Уходи из круга!»
«Я тебе сказал тогда, – отозвался Змей, тяжело приподнимаясь на одно колено, – мне твоя стратегия взаимного сохранения поперек горла. По мне, так ты просто трус!»
В тот же миг он сорвался с места, перехватил клинок Доктора и направил его острие себе в горло. Клинок вспыхнул по самую рукоять, а тело Змея стало распадаться на вихревые потоки золотых пылинок – Хелле даже показалось, что он ощущает жгучую, шипучую горечь артронной энергии на языке. Доктор выпустил горящую рукоять, шагнул назад, но вдруг ноги у него подкосились, и он со сдавленным стоном упал на колени. Задержался, неловко балансируя слепо вытянутой правой рукой, но не устоял и повалился на бок, зажимая ладонью истекающий кровью шрам на боку. Густые алые капли сочились между пальцами и мгновенно распадались горящей артронной пылью. Огненная нить, уходящая в черное окно над магическим кругом, раскрылась сияющим колоколом. Бледно-розовый свет нездешней зари сверкнул в полных слез глазах Секвэллис, рассыпал блики по клинку Таис – и Хелле ощутил, как истончается и рвется граница реальности.
– Вперед, – шепнул он и шагнул под розовый свет.
Переход оказался мгновенным – новый мир обрушился на них со всех сторон. Полутемный зал исчез, они оказались под бездонным синим небом, где напротив восходящего желто-розового солнца нежилась бирюзовая луна. Перед глазами распахнулась морская гладь, под ногами захрустел белоснежный крупный песок, за спиной послышались лесные шорохи, далекий голос водопада. Хелле вздохнул и опустился на колени перед Доктором.
Обе женщины уже хлопотали вокруг него: уложили на расстеленный плащ Секвэллис, подоткнули под голову скомканную куртку Таис, промокнули раны салфетками из хирургического набора. Выглядел бедняга прескверно: артронный поток высокой энергии опалил его, как горячая песчаная буря. Кожа на руках и вдоль главных каналов потемнела и истончилась до трещин, шрам от шунта превратился в широкую багрово-черную воспаленную рану. Таис провела над ней ладонью и замерла, точно к чему-то прислушиваясь.
– Терпи, Доктор, – прошептала она. – Сейчас я снижу напряженность, остаточная энергия будет лечить, а не калечить… Терпи, я сейчас, вот так…
Кончики пальцев ее вытянутой над раной ладони заискрились, налились желтым светом, и Таис выдохнула облачко золотых артронных пылинок как сигаретный дым. Оно склубилось вокруг Доктора, концентрируясь вокруг ран, заставляя их светиться в локальной регенерации. Тот вздрогнул и жалобно застонал.
– Вот так, хорошо, – пробормотала Таис, пристально наблюдая за потоками золотых пылинок. – Еще болит, а? Надо же, какой емкий шунт получился. Ничего, ничего, сейчас поможет, станет легче…
Она была права. Неровное, хриплое дыхание Доктора выровнялось, и кровотечение из шрама на боку прекратилось. Доктор смог приподняться на локте, огляделся по сторонам и осведомился:
– Ну что, ведьмы? Есть мнение, куда нас занесло?
– Не помнишь? – Хелле услышал за спиной знакомый голос, вздрогнул и чуть не растянулся на песке. – А ведь я обещала тебе – мы когда-нибудь будем там. Это та самая планета.
Доктор попытался приподняться и встать – получилось, но не без труда, его шатнуло, и он схватился за плечо Хелле. Тот повернул голову и увидел двоих, неведомо как оказавшихся в двух шагах за его спиной: Шторм и темноволосого парня, похожего на кота – гуманоидную форму ее ТТ-капсулы, если он правильно вспомнил.
– Вот что ты с собой сделал?! – с негодованием воскликнула Шторм и подхватила Доктора под руку. – Макс, прими нас на борт, пожалуйста! Нам очень нужен медотсек.
***
Алексионаггертар, позывной Шторм
– Бр-р, – Таис зябко передергивает плечами, как будто мы сидим где-то на полюсе холода Сол-3 без скафандров, а не на тропическом пляже, и вокруг нас бушует пурга, а не сияет безоблачный день. – Доктор, мы же тебя чуть не убили! Я до сих пор в себя прийти не могу.
Мы снова сидим на морском берегу, куда Доктор и Таис, поймав мой пеленг, пробили канал. Стараниями Максима все расположились с комфортом в легких сетчатых шезлонгах возле самой кромки воды. Едва придя в себя в медотсеке, Доктор потребовал выпустить его из капсулы и вернуть на «вольный воздух», а нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Максим запустил нам пищевой синтезатор в режиме летающего столика (стащил из моей детской памяти сказочную скатерть-самобранку?) и завис над водой в позе лотоса, закрыв глаза. Местная структура континуума, кажется, доставляет ему немалое эстетическое удовольствие.
– Как будто у нас были еще какие-нибудь способы пробиться через «нигде» и «никогда» – выдает Доктор вслух. Голос у него еще слабый, но тон уже уверенный, не допускающий возражений. – Всего лишь физическая боль. Вопрос в другом… Два вопроса, точнее. Первый: Шторм, зачем надо было действовать настолько радикально? Из твоего сообщения я понял только то, что разрыв принял взрывной характер, и что придется делать прокол. Второе: где, разрази меня Время, все-таки мы оказались?
Он кутается в темно-синий пушистый халат и пытается прогреть пятки в раскаленном песке. Поверхностные артронные ожоги практически зажили, но терморегуляция еще барахлит, ему холодно, и он ничего не может с этим поделать, разве что потребовать у самобранки огромную кружку горячего чая и обхватить ее озябшими ладонями. Все-таки зря я повелась на его нытье и жалобные взгляды и слишком рано выпустила из медицинской капсулы. А еще эта гелевая повязка на боку – ее придется носить, пока наноботы внутри нее не инкапсулируют шунт, то есть как минимум до вечера. При этом она весьма толстая, из-за нее приходится сидеть криво, и она сковывает движения, что для Доктора просто невыносимо. Но он предпочитает терпеть повязку, лишь бы не лежать в капсуле, поэтому не жалуется, только смотрит на меня, наклонив голову набок, и снова напоминает мне того несчастного котенка в луже на школьном дворе.
– Начну с конца, – я беру с самобранки запотевший бокал мохито, попутно гадая, как Макс угадал мои предпочтения эпохи бурного земного студенчества. – Максим, будь добр, покажи нам, что ты так внимательно изучаешь.
– Ты права, мой пилот, – улыбается тот и раскидывает нам ментальные нити своего пространственного восприятия. – Здесь очень, очень красиво. Просто великолепно.
Визуализацию он нам нарисовал превосходную, изобразив ткань континуума как гибкое бледно-голубое стекло. Неведомые силы скрутили его в гигантскую трубку и завязали булинем с исполинской петлей, в которой поместился добрый десяток спиральных галактик в окружении шаровых скоплений поменьше. В верхней части петли обособленной группой, точно зубцы короны, расположились семь звезд. Плотная кольцевая туманность – огромная звездная колыбель – окружала их, образуя обод короны. Восьмая звезда, одинокий голубой гигант, расположилась ниже туманности, опоясанная сверкающими кольцами ледяных полей.
– Разрази меня Время, – тихо проговорила Таис вслух. – Сияющий мир Семи Систем…
– Я назвала его просто – Подкова, – сообщила я. – Макс, давай покажем, где мы и как мы тут оказались.
Максим установил фокус восприятия на четвертой звезде в короне. Желтый карлик чуть крупнее и горячее земного Солнца имел уникальный спектр – слегка отливал розовым. Три планеты скользили по круговым орбитам вокруг него: внешняя – лилово-малиновый в белых пятнах газовый гигант, опоясанный яркими кольцами, внутренняя – почти лишенный атмосферы скалистый обломок, а средняя – живой бирюзовый шарик в разводах перламутровых облаков. Мир, который я обещала Доктору, и который я наконец-то нашла.
Произошло это совершенно нечаянно. Только мы с Максом приготовились спокойно и аккуратно ликвидировать трещину континуума и стянуть края окна в Вихрь до нормальных размеров, как со стороны Края начался прорыв Хаоса. Где тонко, там и рвется, это понятно, но у меня создалось впечатление, что кто-то подпорол и без того ослабленную ткань пространства-времени, и она начала мгновенно расползаться. Так что, продолжая портняжную аналогию, мне стало не до штопки – рассыпающийся участок надо было обрезать и заклеить края. Если точнее, стянуть все аномалии в пузырь и запаять горловину.
Естественно, что после такого маневра я бы оказалась в слепой червоточине, стенки которой бы разваливались, а открытый конец свешивался на Край, то есть валить оттуда надо было бы не просто быстро, а очень быстро. Однако при полном отсутствии ориентиров это было бы крайне затруднительно – без них навигация в червоточинах невозможна. Иными словами, мои шансы на возвращение к Доктору в пределах срока его жизни плотно обосновались бы в дельта-окрестности нуля, что меня никак не устраивало. Но я могла бы идти через Вихрь на его сигнал – так мамин отряд выходил из Грюссдерааля на пеленги Доктора. Поэтому я попросила Макса связаться со Старушкой и передать мою просьбу Доктору, выбрала местечко, где ткань континуума собралась в естественную складку, и приказала:
– Максим, прокалываем здесь.
Он, конечно, перепугался, понимая, что дело пахнет керосином, но виду не подал, и пробил маленькую аккуратную дырку, виртуозно сформировал гладкую точку входа, а затем рванулся вперед, увлекая за собой все продукты распада. Как следует разогнавшись, он оттормозился, позволил им обогнать себя – и вдруг заметил стенку стабильной червоточины, касающуюся нашей сливной трубы.
– Мой пилот! – просигналил он. – Взгляни! Клянусь Ккабой, это выход!
– Это вход, – поправила я его. – Вход Омега знает куда, но не на Край. Давай рискнем?
Тут Макса не надо было долго уговаривать. Он грациозно крутанулся, завертелся волчком и пронзил обе стенки с точностью опытного маркшейдера. Первую он прошил как пуля, а вторая оказалась на удивление прочной и сразу не подалась, нас обдало деформационной волной. Как Макс ни вертелся, щиты чуть не снесло, я разбила нос об край консоли и чуть не вылетела из кресла, но умудрилась удержаться на траектории прыжка. Нас трясло, вертело и плющило, но в конце концов выбросило в обычный космос – но все-таки не совсем обычный. Континуум здесь был скручен в трубку, ни один справочник никакой информации нам дать не смог, а навигационная эвристика, фигурально говоря, послала нас в лес, не зацепившись ни за один ориентир. Тогда мы с Максом в ожидании пеленга Доктора двинулись вверх по этой трубе короткими прыжками, пока не выскочили у верха петли, где сияла корона из семи звезд. Это место показалось мне смутно знакомым, и я скомандовала Максу прыгнуть к четвертой звезде.
Мы вышли из прыжка на орбите второй планеты ее системы, и ощущение узнавания окрепло до твердости азбантиума. Тот самый мир в рассветных розовых лучах, персиковые облака, бирюзовые моря, кобальтово-синие леса, серебристые степи в алых цветах… А затем я узнала большой коралловый остров в северных тропиках посреди океана, длинную бухту – ятаган сверкающей синевы в ножнах белого песка, рассекший лесистый берег – и, ведомая предчувствием, направила Максима на посадку.
Планета была необитаема, по крайней мере, ни следа технологической цивилизации в первом приближении. Зато прочей живности здесь было в избытке. Некрупные пестрые птички вышагивали вдоль берега на длинных голенастых ногах, охотились на крабов, выбирали раковины из прибрежных камней; разноцветные рыбки сновали по мелководью; из леса выбрался маленький пятнистый хищник с длинным хвостом и круглыми ушами, воровато огляделся и нырнул в воду рыбачить; нарядная красно-желтая бабочка величиной с ладонь уселась Максиму на нос, но его эктоплазматическая оболочка ей не понравилась, и она перебралась мне на макушку, а потом упорхнула. Макс проводил ее взглядом и скинул мне краткий отчет о местной микрофлоре и фауне: “опасных микроорганизмов, вирусов и простейших не обнаружено”.
А еще при вполне ламинарном течении времени здесь была магия, и Вихрь был близко. Только протяни руку, прикинь в голове коэффициенты блочно-трансферных уравнений – и его сила отзывается покалыванием в кончиках пальцев. Я соорудила файрболл размером с кулак, заставила песок пройтись маленьким смерчем вдоль берега и попыталась полевитировать над водой – получилось, но давешний хищник вдруг вынырнул из воды с рыбиной в зубах, я отвлеклась, потеряла концентрацию и плюхнулась в теплое и очень соленое море. Вынырнула, отфыркиваясь, погрозила кулаком потешавшемуся надо мной Максу и тут же поставила ему задачу:
– Закинь в Вихрь маяк. Будем кричать, ждать ответа и слушать сами.
Еще подхихикивая в кулак, Макс дематериализовался, а я принялась нарезать круги вдоль пляжа. Маяк должен сработать рано или поздно – вопрос в том, когда? Доктор получил мое сообщение – но сколько у них уйдет времени, чтобы они приняли мой пеленг? И почему Макс так долго возится с такой в общем-то простой операцией?
Он вернулся обратно, когда розовое солнце уже подползало к зениту. Достаточно, чтобы заставить меня забеспокоиться. С другой стороны, симбиотическая связь работала, я ощущала его присутствие и чувствовала, что он в порядке – просто возникли некоторые проблемы.
– Еле закрепил, – сообщил он мне в ответ на мой вопросительный импульс и скорчил обиженную моську, учуяв мое недовольство и тревогу. – Здесь такая турбулентность… В этой обособленной области сталкиваются два течения и образуют стоячие волны. Кататься на них весело, но зафиксировать приемопередатчик – та еще задачка. Но я ее решил, мой пилот. Вопрос в том, смогут ли нас услышать сквозь такие возмущения и границу обособления. А ты? Ищешь другое решение?
Макс спросил не просто так – заметил, что я не нахожу себе места, при этом даже не пытаюсь привести в порядок одежду, а так и шарахаюсь вдоль берега в мокром комбезе и забитых песком пилотажках. И он был прав: из ощущения, что мы все делаем не так, вот-вот должна была родиться идея. И она родилась.
– Макс, – выдала я, нахмурившись, – а ведь я бестолочь. Я пытаюсь докричаться до Доктора, будто он за тридевять земель – а на самом деле он здесь. Совсем рядом. Во мне.
Мой корабль уставился на меня, видимо, прикидывая, не слишком ли сильно я ударилась головой при столкновении со стенкой трубы, а я продолжила:
– Помнишь сказку об Элинеддворэлундар? К каждому, кто любит, прилетает частичка ее души, чтобы помочь дозваться до любимого, где бы он ни был. Понимаешь, о чем я? Любовь – это связь. Наши с Доктором генетические линии связаны. Если что-то изменится во мне, он заметит перемены.
– Как квантовая запутанность, – подтвердил Макс после недолгого раздумья. – Так он сможет услышать тебя. В червоточине все направления верны, если знаешь пункт назначения, и все неверны, если не знаешь. Я могу записать сообщение в резервные поля твоей биодаты. Ни на что не повлияет, но нужную информацию даст.
– Так и произошло, – Таис перебивает меня, не досмотрев наш рассказ до конца. – Я заметила, Доктор что-то почуял, как-то определил конечную точку. Конец нити потянуло туда, энергия на поиск направления больше не тратилась, и ее хватило на портал. Смерть Змея отдала достаточно, чтобы мы смогли пройти.
– Плохо помню, если честно, – Доктор, задумавшись, тянет себя за ухо. – Я был… не в себе. Квазистабилен. Странное состояние. Как при игре в «восьмого связанного», но тут не пытаешься балансировать в статике, а летишь на гребне волны. Изменения в биодате было невозможно не заметить, это все равно, что сёрферу подменить доску на ходу. Тогда я сразу понял, где Шторм.
Он довольно улыбается, но тут же становится очень серьезным, даже мрачным. На бледной щеке проступает знакомая ямочка, глаза остро блестят. Что-то его беспокоит, и я кидаю ему вопросительный импульс «что не так?»
– Я не понял только одного, – он прерывается, чтобы сделать глоток из кружки и плотнее завернуться в халат. – Змей умер в очень, очень подходящий момент. Энергии хватило не на проброс сигнала, а на полноценный портал. Почему-то я не верю ни в самопожертвование, ни в угрызения совести. Как же так вышло – а, Секвэллис?
– Он назвал гибель моего Дома допустимыми потерями, – холодно отзывается та. – Он ни во что ни ставил наши судьбы. Рационал-ренегат, не желающий ничего видеть, кроме своего Великого Галлифрея. Я показала ему, насколько он неправ.
– И осознание своей ошибки вызвало у него острый приступ раскаяния и непреодолимое желание убить себя экстрактором, – фыркает Доктор, поворачивается к ней и морщится от боли в боку под повязкой. – Да неужели?
Секвэллис криво улыбается.
– Змей был готов умереть за Галлифрей, – она шлепает ладонью по коленке. – Я показала ему, в чем была его ошибка. Этого было достаточно. Сам знаешь, метод Кали требует искренности. Отдающий энергию должен сам этого хотеть – иначе он отдаст недостаточно и погибнет напрасно. Я не обманывала его, если ты об этом.
