Текст книги "(Когда) я буду с тобой (СИ)"

Автор книги: aiharen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Как хорошо, что леди Аравеста осталась сторожить вход в сокровищницу информации, и не стала свидетельницей странного поведения изобретателя. Вериа сомневался, что одна девчонка способна оказать хоть какое-то сопротивление, если вниз кто-то прорвётся. Хотя, как? Кто вообще знает про это место? Из противников, разумеется.

– Я ещё нужен здесь?

– У вас появилось желание прогуляться? – подмигнул Марк и потянулся, закидывая руки за голову. – Или хотите помародёрствовать?

– Я привык держать слово, так что…

– Мне это неинтересно, – зевнул киборг. – Помните только, что если вы умрёте, я вряд ли смогу вам рассказать о нелёгкой судьбе создателя Джентори и возникновении империи.

– С удовольствием послушаю сказку из ваших уст, – медленно кивнул Грег, проверяя револьвер. – Я могу идти?

– Вам нужнее. – Грегори удивлённо вскинул брови при виде небольшой квадратной кобуры. Он и до этого видел подобные в Дженто, но вряд ли Марк стал бы предлагать разряженный бластер.

– Здесь должно хватить на пару выстрелов. Вам, кажется мне, действительно нужнее. Только верните. Вещица дорога. Как память. Да и батарею, если постараться, можно отыскать.

– Благодарю, – позволил себе улыбку доктор и прицепил «подарок» на пояс.

– Может, могу ещё чем-то помочь?

Принимать помощь не считалось зазорным для доктора, однако Марк выглядел настолько виноватым и тихим, что становилось тошно от самого себя. Будто бы в последний бой снаряжают.

– Можете, – сплюнул под ноги Грег. – У вас тут весь Центр под контролем? Отследите мне Логрэда.

Марк склонил голову к плечу, больше не утруждая себя физическим контактом с панелью управления – скорее всего, сумел взломать систему и подключился напрямую. А быть киборгом иногда полезно, надо признать.

– Нашёл. У вас коммуникатор с собой? Загружу туда план Центра, поиграете в охоту. Логики в перемещениях я не нашёл, но могу помочь загнать его. Вот, – он протянул небольшой наушник, – канал связи будет защищён мною, так что вам никто не помешает. На всё у вас будет где-то с полчаса-час, потом я запускаю помехи и программные вирусы, так что лучше поторопиться.

– За пять минут – скажете? – изучая карту в коммуникаторе, спросил Грегори.

– Не вопрос, – мотнул головой Марк.

Руки предательски дрожали, из-за чего рыться в ящиках стола становилось в разы сложнее. В самом нижнем он отыскал духи – тёмно-вишнёвый вытянутый флакон, её флакон, – и перед глазами на минуту потемнело. Схватить бы его, спрятать в кармане у сердца. Но всё должно остаться так, как было.

Кроме одного предмета.

– Это ищешь? – раздался от входа низкий голос генерал-майора, державшего на вытянутой ладони серебристый информационный накопитель.

Винсент вздрогнул – уже давно ничего не пугало его, ещё меньшее количество вещей вызывало горький ком в горле и невозможность выдавить хоть слово.

– Я не убивал его, – облизнув пересохшие губы, прошептал святой отец.

Получилось жалко. Настолько жалко, что Мирт скривился и сразу поверил.

– Расслабься. Я здесь не за этим, – нарочито медленно он подошёл к креслу напротив стола и опустился в него. – Доволен?

– Не понимаю…

– Ты же хотел его смерти? – перебил генерал-майор и наставил на Винсента револьвер. – Со дня, когда эта черноволосая стерва стала его женой.

– Ты всегда ненавидел Мириам, – дёрнул головой Райт.

– А она ненавидела меня. Один-один.

– Дай мне уйти… – начал было священник, но, как только почувствовал в своём тоне просящие нотки, замолчал. – Я не хочу тебя убивать.

– Какая незадача! – всплеснул руками Мирт. – А я тебя – очень хочу. Ты даже не представляешь, как. Ну зачем, зачем ты во всё это ввязался? Неужели в роли наёмника тебе было так плохо? Сколько времени я убил на твоих «Шакалов», а ты взял и так легко их бросил. Надоело играть в песочнице? Захотелось полигон побольше?

– Ты не станешь этого делать? – недоверчиво спросил Винсент, с потаённым ужасом наблюдая за тем, как револьвер постепенно поднимает выше, целясь точно в переносицу.

На стол полетел накопитель, потом – пистолет.

– Конечно. Скажи спасибо Нортону. Ах, точно! Твоя благодарность уже ничего не изменит.

– Ты дашь мне уйти?

Несколько долгих секунд прошли в тишине. Где-то внизу горел Нижний город, гудели накапливающие энергию кристаллы энергетического щита, кричали погибающие люди. Где-то внизу творилась история, но что через много лет будут скорее проходить на школьных уроках – смерти пешек или личностей, обрекающих на смерть?

– Ты задаёшь мне эти вопросы так, будто сам хочешь умереть, – ядовито заметил генерал-майор. – Дверь своего расположения не меняла, вроде как. Или я ошибаюсь? Катись, куда подальше. Глаза бы мои тебя не видели, чесслово!

Винсент заторможено поднялся из кресла Верховного канцлера и на негнущихся ногах подошёл к выходу из кабинета.

– Я вдруг понял… для всех ты Мирт. Или генерал-майор. Но это же – не имя? Как тебя зовут?

– Столько лет служили бок о бок, и тут нате вам. Райт, где твоя хвалёная наблюдательность? Ты никогда не вчитывался в нашивку? – хохотнул Мирт, оттягивая пришитую к мундиру на груди полоску латуни с тонкими вензелями гравировки. – Не желал напрягать свои глазки?

Правильно ли стрелять в спину? Нет, конечно. Поэтому и задал вопрос – провокационный, потому как знал ответ, знал, как отреагирует Мирт. Но будет ли этот грех прощён ему, если совершён во благо? Что скажет Возвышенный, когда Винсент предстанет перед его очами после смерти? Что случится с бессмертной душой?

– Ты не прав, – вновь облизнул губы священник. – Тебя ненавидела не Мириам. Тебя ненавижу я, Хьюго.

Нажать на курок оказалось куда легче.

Куда легче, чем он думал.

Поворот, ещё один. Чёртова лестница, из-за которой сбивается ритм. Длинный коридор, и в его конце – нужный холл.

Центр проектировали как огромное жилое помещение, отель на время долгой ядерной зимы, где людям было бы комфортно. Посему ориентироваться в хитросплетении коридоров должен был даже пятилетний ребёнок, на случай, если потеряется. В родной резервации Грегори жил в точно таком же шпиле, там его превратили в учебное заведение – самое престижное и дорогостоящее, и получить там стипендию означало быть выдающимся студентом. Здесь же Центр стал символом власти, и у доктора невольно возникла ассоциация с пчелиным ульем. С той лишь разницей, что улей этот сильно вытянулся и покрылся металлическим панцирем.

Марк приложил все свои усилия, чтобы помочь отыскать Логрэда – тоже, наверное, переживал за мальчишку и его состояние. Пока ещё было время, Вериа надеялся разобраться с безумием блондина раз и навсегда, иначе его мозги вполне вероятно превратятся в кашу совсем скоро. Механик хотел специальным импульсом вывести из строя все вживлённые проходчикам чипы, но не до конца был уверен в процентном соотношении выживших.

– Доктор! – растянул улыбку до ушей Рэд, мигом очутившись рядом с Грегом, как только тот появился в холле. – Доктор! Доктор Грегори! Как же я рад вас видеть! Я знал, что найду вас. Я искал вас.

Кто кого ещё искал. Грегори хмыкнул про себя, отмечая, что мальчонка ещё не до конца сошёл с ума. По крайней мере, узнаёт, кто перед ним. Только вот не радовали брызги крови на белой одежде и револьвер, крепко зажатый в руке. Где найти умудрился? Кого успел убить?

– Доктор! – счастливо рассмеялся проходчик. – Доктор, я сложил два и два, как вы просили. Я получил четыре. Теперь вы пойдёте со мной? Теперь вы поможете мне? Пожалуйста. Прошу вас. Мне очень нужна ваша помощь.

– Я не пони… Осторожно!

Грегори показалось, что с окриком он опоздал. Из-за угла вывернул человек в армейском мундире, целящийся точно в затылок блондина – видимо, его бесчинства не остались без должного внимания. Прозвучал выстрел, и доктор уже был готов ловить тело Логрэда. Но нет. Мальчишка не упал – не шелохнулся даже. Он выстрелил по наитию, навскидку, на слух, не повернувшись даже лицом к противнику. И попал.

– Мири! Мирика! – начал звать Рэд, заглядывая под кресла. – Не бойся, страшный человек ушёл. Я прогнал его. Выходи, Мири. Больше нечего бояться.

Безумный взгляд блуждал по пространству, проходчик шатался по холлу в поисках сестры и, что самое ужасное, не находил. Потому что не мог понять, что здесь её нет.

– Пожалуйста, доктор! Я нигде не могу найти Мирику. Ей страшно, ей наверняка страшно. Здесь везде кровь, страшные люди… Надо найти её! Вы поможете мне?

А самый страшный человек здесь – это ты, Логрэд. Только не понимаешь этого. Не понимаешь, что увидь тебя сейчас девочка…

– Доктор Грегори, – выпалил мальчишка и вцепился тонкими пальцами в пальто Грега, – ну пожалуйста, я очень вас прошу. Что вам стоит помочь мне? Я правда у вас больше ничего не попрошу. Я дам вам, что хотите. Смотрите, у меня есть пистолет. Есть шпага… она не со мной сейчас, но она есть, вы же мне верите? Можете хоть меня по кусочкам на опыты разобрать. Ну?

– Идём, – тихо выдохнул Вериа, сам не понимая, почему вдруг к горлу подступил склизкий ком. – Я знаю, где твоя сестра.

– Правда? – и его глаза просветлели, будто у пятилетнего ребёнка, которому пообещали купить какую угодно игрушку или сладость.

– Правда, – кивнул мужчина. – Разве мне имеет смысл тебе врать?

И ведь не соврал же…

Получив подтверждение, Логрэд последовал за доктором беспрекословно, радостно размахивая револьвером и чуть ли не прыгая от восторга. Будь Грегори уверен, что мальчишка не начнёт вести себя агрессивно, попробуй он выманить у него пистолет… нет, и пытаться не стоит – вон как вцепился, будто утопающий за единственную соломинку. Та ли эта соломинка – его сейчас не волнует. Блондин не увидит других, пока у него есть эта.

По прикидкам Вериа до «судного» часа проходчиков оставалось ещё как минимум полчаса, и этого времени хватало впритык. Будь на месте Рэда какой-нибудь другой проходчик, доктор и не подумал бы рисковать своей жизнью ради спасения чужой.

А когда он в последний раз ставил кого-то выше себя? И не вспомнить уже. Вроде врач, вроде неоднократно давал клятву, вроде обязан. Как же далеко ему сейчас до Леоноры, с её горящими глазами и верой в гуманизм, или до наивно-пугливого Рейки, тем не менее старающегося изо всех сил стать похожим на Грега. На другого Грега, не циничного и прокуренного. Того, что только в голове у Рея и найдёшь.

Если бы не данное Грэму слово – стал бы? Не для того, чтобы ученик поверил в придуманный образ. Не для того, чтобы доказать Леоноре, как она бывает неправа, морща свой носик всякий раз, стоило Грегори начинать рассказывать истории из жизни.

С чего вдруг ударился в такие размышления – непонятно.

– Грегори! – срывающимся голосом позвал Логрэд, и доктор невольно вздрогнул.

Проходчик сидел на полу в луже крови, прижимая к груди русоволосую девочку лет пяти – малышке не повезло попасть под чей-то удар. В Центр уже пробрались «Шакалы»? Или кто-то воспользовался случаем?

Старый дурак. Так ли важно – из-за чего?

– Они убили её! – захныкал мальчишка. – Они убили Мири! Вы же доктор. Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Вы спасёте её?

Грегори перекосило. Неужели настолько?.. Дрожащей окровавленной рукой Рэд попытался ухватиться за полу пальто Вериа, но он отшатнулся. Не поскользнулся и не оступился, повезло, что под ногами не оказалось никаких препятствий.

– Пожалуйста, Грегори…

– Это не Мирика. Вставай. Нужно идти, – скомандовал доктор, оставаясь на месте.

– Вы не можете!.. Вы… вы… – на глаза блондина навернулись слёзы. – Чего вы хотите?!

Тяжело вздохнув, мужчина нашёл в себе силы подойти, присесть на корточки перед проходчиком и осторожно убрал светлые пряди с лица девочки. Логрэд вскрикнул, но его пальцы крепче сжали мёртвое тело, будто не желая признавать реальность. Он хочет видеть её мёртвой?

– Это не Мирика. Теперь пойдёшь?

– Но… если…

– Я знаю, где Мирика, помнишь? – протянув руку, доктор помог Рэду встать. – И отведу тебя к ней. Приведём тебя в порядок – и отведу. И ты не допустишь подобного.

Чем ближе они подходили к исследовательской лаборатории, в которой Грегори надеялся найти необходимое оборудование, тем больше лежало в коридоре тел. Исполосованных, изрезанных – точно сбежал кто-то куда безумнее мальчишки рядом. Радовало, что встреча с ним маловероятна, ведь прорывался маньяк из лаборатории.

– До чего они дошли в своих экспериментах? – вырвалось у Грега.

Логрэд тихо скулил и цеплялся за руку доктора, всё его тело мелко дрожало. У Вериа зарождалось неприятно предчувствие – он уже видел подобное, однако слишком давно, чтобы память услужливо предоставляя ему сцены прошлого. Вспомнить бы, чем в тогда всё закончилось?..

Хотелось двигаться быстро, но босые пятки мальчишки скользили по залитому кровью полу, и тогда Грегори не видел ничего плохого, что за него держатся. В остальном детское поведение Рэда начинало выводить мужчину из себя, хоть он и понимал, что тому были основания. Приходилось подавлять в себе желание унять панику оплеухой, а щенячий скулёж – громким вскриком. Вряд ли бы такие действий возымели эффект, особенно положительный.

– Я хочу к маме, – шмыгнул носом блондин.

Доктор запнулся.

– Скоро мой день рождения, – важно заявил проходчик. – Она обещала приготовить медовый пирог. Она же найдёт мёд для него?

Грегори запнулся во второй раз, спешно пытаясь вспомнить, готовила ли Мириам хоть раз в жизни пироги. Он не заметил, как сам стиснул тонкую ладонь Логрэда и потащил его за собой, ускоряя шаг. Не может быть?..

– Я порвал её шаль. Красную, с цветным узором. Я не сказал ей. Думаете, она поймёт, что это я? Она будет ругаться?

– Шаль всегда можно зашить, – не смог смолчать Грег.

– Может, я смогу сделать это незаметно? Вы умеете шить? Вы научите меня?

Дверь. Извечные подери, где же нужная дверь? Ох, вот он, кабинет Коулза. Или теперь – чей-то другой? Не важно.

А довоенного оборудования даже больше стало, старик времени не терял даром. В комнате было бы куда больше свободного пространства, не занимай половину его огромный металлический шкаф.

– Научу. Ложись пока сюда.

Будь такое «счастье» у Грега там, в Аласто, получилось бы помочь Логрэду намного раньше. Запереть бы мальчишку в комнате, постепенно восстанавливая утраченную память, помогая справиться с шоком, медленно выводя из безумия. Но времени нет.

– Грег!.. – Рэд вцепился в рукав доктора мёртвой хваткой. – Вы просили сказать вам, что разрушать – это не заборы городить.

И почти сразу обмяк на мягкой медицинской кушетке. Так и не выпустив револьвер.

Вы когда-нибудь видели восемь лун? На небе всегда красуется одна – или, на худой конец, месяц вместо полноликой красавицы.

Я вижу восемь. И у меня не двоится в глазах, и это не мираж, и не галлюцинация. Они все слишком разные, с мельчайшими деталями кратеров. Медленно падают в черноту под ногами. Черноту – потому что от мира уже ничего не осталось, всё поглотил прожорливый мрак. Закрыть бы глаза и упасть в него, широко раскинув руки. Отдаться ему без остатка.

Но что-то держит. Вернее – кто-то.

Звёзды на небе гаснут одна за одной. Времени остаётся всего ничего. Время утекает сквозь пальцы во мрак под ногами. Как я на нём стою? Чудеса. Потому что на самом деле не хочу исчезать? Или потому, что ещё помню, кто я такой, а звёзды – уже нет?

Нет, я вру. Моих лун уже не восемь. Моя луна – одна. Вон она, висит точно над головой. И звёзд не осталось совсем. Это всё Зверь, я знаю. Он заметает светящиеся жемчужины длинным хвостом, подгребает лапами и съедает, съедает, съедает… Не может насытиться, бедняга.

Я сажусь и скрещиваю ноги, запрокидываю голову и широко распахиваю глаза. Надеюсь впитать свет последней, моей, луны. Рядом садится Белый, и мы любуемся крушением миров вместе, нога к лапе, плечо к холке, хвост к ладони. Я готов рыдать навзрыд, но что-то душит слёзы, и получается только тихий скулёж.

Белый Волк вытягивается в тонкую струну и воет. Чисто, протяжно, тоскливо. Отдаляя миг нашего с ним исчезновения, спугнув на какое-то время Зверя.

Мне тоже тоскливо. И я тоже вою.

Или, вернее, – кричу.

========== XVII ==========

XVII

Всего полтора года назад лаборатория за этой дверью принадлежала Мириам, и Винсент приходил в неё чуть ли не каждый день – ради этого, наверное, и вернулся в Столицу, в семью, согласился стать священником, как того хотел отец. Старший сын унаследовал семейное дело, дочь удачно выдали замуж, а младший… младший по традиции приник к мудрости Возвышенного, стал сосудом Его слова. Так ли это было в действительности, никого не волновало. Достаточно видимости, подобия, должного поведения и умения вести себя в высшем свете – и все поверят тебе, все будут любить тебя, жаждать твоего внимания.

Шрам на лице начал зудеть с неимоверной силой, а вместе с ним – искусственный глаз. Тот, который он отдал за жизнь Адарэль, тогда ещё наивной и глупой девчонки. Она не сильно изменилась с того дня, стала только более нахальной и острой на язык, но внутри у неё запрятан ребёнок с большими чистыми глазами, не видавшими настоящих ужасов. Винсент молился, чтобы так оставалось как можно дольше. Именно поэтому и отправил её с Марком – там уж точно будет безопасно, механик дорожил своей шкурой пуще всего. Он не хотел думать, что случится с ним самим, если задуманное не станет явью, если проиграет всё.

Доктор Церик, сидевший за письменным столом – её столом – из чёрного дерева, не удивился, когда вошёл отец Райт. Будто бы всё это время он ждал священника с револьвером в руках.

– Здравствуйте, Коулз. Я хотел у вас спросить…

Старик рывком подскочил из глубокого кресла – такого не было при ней, Мириам любила жёсткие табуретки на колёсиках – и судорожно принялся прятать бумаги. Коротко вскрикнув, чтобы заставить Церика замереть, священник выстрелил в настольную лампу. На вкус Райта она была чрезмерно крикливой и совершенно не подходила к строгой обстановке комнаты – искривлённая в духе абстракционизма ножка из цветного стекла и яркий кислотно-зелёный абажур бросались в глаза, будто желая стать мишенью. Которой, в итоге, и стали – пуля взорвала стекло калейдоскопом. Доктор закрыл лицо руками и невольно зажмурился, но ни один осколок не попал в него. Винсент знал, что делает.

– Не стоит дёргаться. От нашего с вами разговора зависит, будет ли на месте этой безвкусицы ваша голова.

– Что… мнэ-э… что вы… мнэ-э… позволяете себе?! – проблеял старикашка.

Бывший наёмник прокрутил на пальце револьвер, взвёл курок и стал задумчиво водить дулом по окружающему пространству. Рука так и норовила навести его на собственный висок или упереть в подбородок, но Винсент держал неуместные навязчивые желания в узде.

– Не здесь, – прерывисто выдохнул он, мотнул головой и уже громче продолжил: – Я позволяю себе ровно то, что входит в мои обязанности. Вы возомнили себя Создателем, окунувшись с головой в исследования, что не захотела продолжить моя сестра.

– Эти эксперименты положат начало новому миру! – гордо выпалил Церик, и Винсент, борясь с искушением, сжал зубы. – Вам… мнэ-э… вам многое… мнэ-э… наверное, многое неизвестно. Ваша сестра, отец Райт, была… мнэ-э… светочем науки, но весьма расточительно использовала свои… мнэ-э… таланты.

– К Извечным, Коулз. Мы с вами прекрасно знаем, на что она тратила свои таланты, и как вы ей мешали в этом. Хотите жить – позвольте мне сжечь вашу лабораторию.

И тогда от неё ничего не останется. На душе станет пусто, и можно будет с чистой совестью отправляться в путешествие по всем кругам ада, что приготовили для него Извечные. Не о чем будет жалеть.

Только бы Ада была далеко…

– Не смейте, молодой человек! – в голосе доктора появились визгливые нотки. – Не смейте! Мои исследования положат начало новому миру!..

– Моя сестра хотела спасать людей, а не делать из них монстров или бездушных кукол. Вы превратили её лекарство, её светлую задумку в… в…

Он оборвал себя, почувствовав, что больше не может совладать с рвущимся наружу негодованием. Мириам бы не обратила внимания на извращение её трудов, она бы не стала опускаться до угроз, тем более с помощью оружия. Сестра бы нашла, как поставить визгливого доктора на место одной колкой фразой. Но она – женщина. Винсент считал их хитрыми и изворотливыми от природы, считал, что в этом их сила. А в чём его? Револьвер?

– Вы разделите её участь, – облизнул пересохшие губы священник, – вы сгорите в огне. Как думаете, насколько это больно – гореть заживо?

Я забираюсь на лавку и поднимаю подсвечник выше, тщетно пытаясь разглядеть «живую» тьму по ту сторону окна. Старуха рядом каркающе смеётся, запрокинув голову, и я вижу гнилые зубы. Дети в деревне боятся её, называют ведьмой, тычут пальцами, а иногда осмеливаются кинуть камень. Рамель – так зовут старуху – грозится проклятьями, но на самом деле добрее неё разве что моя матушка.

– Добрался сегодня до леса? – спрашивает она.

Понуро опустив голову, я возвращаю подсвечник на стол и заглядываю в книгу на коленях старухи. Та вновь начинает смеяться, но уже без зловещего карканья – совсем тихо, скорее посмеиваясь надо мной. По-доброму, конечно.

Я мотаю головой и тянусь к овсяному печенью и молоку, на которые всегда могу рассчитывать, если захожу помочь бабушке Рамель по хозяйству. Матушка считает, что это доброе дело, и постоянно хвалит меня, но, по-моему, ничего сложного или героического в этом нет.

– Опять репей в башмак попал?

Рамель любит припоминать мне эту историю. Я проходил целый день с проклятой колючкой в ботинке, а когда всё-таки решил его вытряхнуть, споткнулся и пропахал носом добрый аршин. Ох и хохотала тогда старуха, стоило мне понадеяться на понимание и прийти к ней домой в надежде привести себя в порядок. Расстраивать матушку рваной грязной рубашкой не хотелось. Возвышенный с ними, ссадинами на лице и ладонях, на мне всегда всё заживало быстро. Как, впрочем, и появлялось.

– Я не уверен, что смогу вернуться до вечера. Да и воды не так много оставалось, – я вгрызся в печенье и уставился в окно. – Вчера опять огни мелькали.

– Может, нараньши? Как тебе повезло с ними разминуться в прошлом году!..

Её причитания я не слушаю. Нараньши я видел уже несколько раз и считал, что бабушка Рамель обязательно нашла общий язык с бабушкой Туи, старейшиной того племени, с которым я «разминулся». В деревне кочевников не жаловали, пожалуй, даже больше, чем Рамель. Старуха хоть и была ведьмой, но умела заговаривать болезни и знала лечебные травы.

– Бабушка, ну какие нараньши, – вздыхаю я, – они по весне к нам приходят, что им в Аласто в разгар лета делать.

– А ты верь больше в сказки, что они на чужую воду не зарятся, – фыркает старуха.

Я вздыхаю ещё раз и одним махом осушаю кружку молока. Глаза начинают слипаться.

– Беги домой, мальчик мой. Тебе пора.

Передёргиваю плечами и тянусь за новым печеньем. Домой мне не хочется совсем. Я знаю, что там всё в огне.

Всё всегда заканчивается огнём.

Всё, что я люблю, сгорает.

– Тебе пора, – настойчивее повторяет она.

Я зажмуриваюсь и затыкаю уши. И оказываюсь в пустоте – той самой, в которой не осталось ни земли под ногами, ни звёзд в небе. Мне не десять лет, я с трудом вспоминаю лицо старушки Рамель, а лицо матери, такое дорогое и любимое, не помню и вовсе.

Лавка из дома старухи оказывается здесь, и вот, я сижу не на бескрайнем Ничто. По правую руку появляется женщина, но её лицо скрыто занавеской из чёрных волнистых волос. Я знаю, кто это женщина. Я знаю, как её зовут.

И в руках у неё белые лилии – утончённые и прекрасные, какой должна быть она сама. Женщина поднимает голову и смотрит на меня, но прекрасного нет. Есть обожжённое до кости лицо и серо-стальные холодные глаза. Есть мольба и укор в её взгляде. Есть огонь в её зрачках.

Это я сделал. По её просьбе. По её приказу – точнее. Я не хотел, но не мог ослушаться. Но сначала я выстрелил.

Я должен сказать ей. Я должен спросить её. И, конечно, язык совсем не слушается хозяина.

В вязкой тишине раздаётся щелчок пальцев – этот звук отскакивает от пустоты, звонким эхом разгоняя липкую тьму. И женщина, моя приёмная мать, прекрасная леди Мириам Грэм, исчезает.

– Я, вроде, уже говорил, что ты можешь изменить здесь всё, как твоей чернильной душе захочется, – смеётся Грегори и хлопает меня по плечу. – Сосредоточься только. Прикажи вслух или взмахни рукой.

Второй щелчок. Голова идёт кругом, откуда-то доносится противный писк, к горлу подступает тошнота, и я понимаю – ещё немного, и вырвет. Прямо на доктора. Он тоже это понимает и предусмотрительно отступает подальше.

Ему смешно, мне – нисколько. Писк нарастает, и становится ясно, что его создателем является Грегори. Нет необходимости смотреть на него, ехидная усмешка чувствуется и так. Но уже не хочется вдавить эту усмешку кулаком, втоптать каблуками в грязь и раскрошить в пыль. Поэтому смеюсь в ответ и взмахиваю рукой.

И зажигаю звёзды.

Белый холодный свет лампы слепил глаза, и первым, что сделал Логрэд, стоило ему очнутся, так это зажмурился посильнее и закрыл лицо ладонями. Над ухом противно щёлкало и пищало какое-то медицинское оборудование, распечатывающее длинную ленту графика. Кожа на спине, казалось, прилипла к ледяному столу из стали.

– Быстрее, – сквозь вату в ушах услышал он женский недовольный голос.

– Его нельзя будить рывком, – а это мужской. Грегори?

Проходчик со стоном сел, уткнувшись лбом в колени, чтобы избежать яркого света. Звуки отдавались в голове протяжным болезненным эхом, но вместе с тем парень чувствовал себя лёгким и свободным – голову больше не сдавливал обруч, из горла исчез противный ком, и тело… тело снова подчинялось ему. Всё, как должно быть.

– Воды, – просипел он, и приник к услужливо протянутой фляге. – Свет… свет приглушите.

Вначале он видел вокруг только смешанные цветные пятна. Серо-коричневое – Грегори, белое рядом – незнакомка с приятным голосом. Постепенно зрение возвращалось в норму, и увидев пепельноволосую женщину в белоснежном мундире, Рэд непонимающе уставился на доктора.

– Нет, – качнул головой Грег, сматывая распечатанную информацию, пока женщина помогала мальчишке встать. – Винсент хотел себе своего архистратига. Вы вроде не знакомы? Это Джифф Нивес.

– Наслышан, – благодарно кивнул ей блондин, заглядывая в кошачьи глаза бывшей Карательницы. – Что… что мы здесь делаем?

Нивес и Вериа переглянулись, бессловесно перекладывая обязанность объясниться друг на друга. Никто не хотел говорить первым. Грегори всё-таки сдался, тяжело вздохнул, снял пыльное пальто и накинул на плечи Логрэда, только сейчас сообразив, что ему может быть холодно в тонкой хлопковой рубашке и штанах. Под пальто оказалась слегка потёртая бархатная жилетка, которую проходчик не раз видел в своих снах, однако в реальности на докторе – впервые. Судорожно сглотнув, он так и не осмелился что-либо спрашивать.

– Давай потом, а? – дёрнул головой Грег. – Выбраться бы.

– Что-то не так? – Рэд обеспокоенно потянул доктора за рукав. – Из-за меня?

Окружение казалось ему смутно знакомым – медицинские сканеры, терминалы, операционное оборудование. Он силился вспомнить, как и зачем оказался в подобном месте, да ещё с доктором и самой известной дезертиршей за последние полвека. Будто бы насмехаясь, память не давала прямых ответов и подкидывала вместо этого воспоминания детства. Как что-то само собой разумеющееся в этой ситуации.

– С тобой-то как раз всё в порядке. Уже в порядке. А вот у Марка с его экспериментальными технологиями…

– Потом, – с нажимом произнесла Нивес. – Будешь умнику нашему по мозгам ездить, когда до Эола доберёмся.

– А после отчитываний Райта, которые наверняка будут, мне что-то вообще следует говорить?

– Н-нет, – наигранно нахмурилась она, направившись к выходу, – не думаю. Только время смерти записать.

– Это невозможно, – фыркнул Грегори и кивнул блондину, мол, давай за нами.

На лицо Рэда сама собой выползла улыбка. Несмотря на странные обстоятельства и подразумевающуюся опасность, ситуация казалась ему донельзя тёплой. Будто бы и не было никогда желания выдавить глаза Вериа… Откуда вообще такие ужасные мысли?! Откуда в нём желание причинять боль? Он чувствовал, что оно было, есть… нет, будет. До этой жажды ещё слишком рано, предстояло вспомнить что-то ещё, что стало причиной. Или причина появилась из-за жажды?

– Дай руку, – требовательно произнёс Грег, – и не верти головой, смотри на мочку моего уха. Ниже уровня плеча взгляд не опускай.

Пришлось последовать приказу. В разуме щёлкнул тумблер, и Логрэд повиновался беспрекословно, как слушается родителей ребёнок в минуту опасности. Рукава оказались длинными для него, и прежде чем он нашёл руку Вериа, пришлось повозиться.

Поток мыслей об упущенном перетёк в раздумья о цветастой заплатке на правом плече Грегори, пришитой явно детскими руками. Рейки?.. Кажется, это был мальчишка-ученик с карими раскосыми глазами, пугливый и впечатлительный. Где он сейчас?

– Я вам мешаю? – шёпотом промурлыкала Джифф, думая, что услышит её только доктор.

– Хочешь ещё час потратить на распутывание и спутывание клубков? Вперёд, флаг тебе в руки и пулю в лоб. Я со стороны посмотрю. – Грегори хотел добавить злости в голос, но яда не хватило, и получилось что-то между сожалением и ехидной подколкой, обычной в разговоре с Нивес.

В ответ женщина шумно выдохнула через нос, но ничего говорить не стала.

– Только дай повод, и всё полетит к Извечным в пекло. Первые сутки он особо уязвим.

– Хорошо-хорошо, – пропела она, – как скажет доктор, так и будет.

До первой лестницы получилось добраться без происшествий. Через несколько пролётов они наткнулись на небольшой отряд, с которым чуть было не сцепились. Командир «противников» своевременно обратил внимание на белый мундир женщины перед ним и запретил огонь. Встреченными людьми оказалось подразделение «Шакалов», расчищающее отходы из Центра – ещё до того, как Марк потерпел неудачу в попытке обезвредить большую часть проходчиков, Винсент дал чёткий приказ, что пути отступления должны быть свободны при любом исходе. Вояки охотно рассказали, как безопаснее всего выбраться наружу, пожелали удачи и отправились дальше. С досадой Грегори осознавал, насколько мала вероятность встретиться с ними на эольской базе, куда планировалось отступать.

Наушник, о котором доктор благополучно успел забыть, неожиданно ожил и заговорил голосом безумного гения, сообщившего радостную весть, что он вместе с Адой в порядке и сейчас они спешат к ним, что необходимо найти Винсента, пока тот не натворил бед, что ничего не мешает попробовать ещё раз – через годик-другой, или даже лучше вовсе через пять лет. Грегори слушал его, и всё было чудесно и распрекрасно, кроме разве что ноющих коленей. Проклятый возраст давал о себе знать, тем более вдали от технологий родной резервации, в ужасных условиях Дженто…