Текст книги "Город теней (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

- На что ты готов ради своей матери, Тём? – вдруг спрашивает он, приблизившись ко мне. Глаза прищурил, но я по голосу разбираю эту провокацию. – Что ты сделаешь для того, чтобы она жила? Или чтобы жил я? Чтобы ты сам жил? На что ты готов? Чего ты хочешь, Тём? Я, кажется, догадываюсь, чего. Но решимости тебе не хватает, чтобы признать очевидное! – он поднимается и, отталкивая меня, проходит к шкафу и вытаскивает из него свой рюкзак. – Завтра вечером я жду тебя дома. Или не жду – это ты уже сам решишь… ========== 24. Никогда? ========== Сижу один в комнате. Даже не пытаюсь понять, что правильнее сейчас сделать. Ощущение такое, что внутри меня пустота – даже когда думаю о матери, о том, что она больна. Можно списать это на усталость, а можно решить, что я просто слишком сильно люблю Кирю и не желаю выбирать между ними. А ведь, если уж говорить о выборе, то делать его однозначно придется. Либо Бес и деньги на лечение, либо Кирилл и возможность жить спокойно и счастливо. Но в каждом варианте присутствует то, что не отпустит ни на миг и будет преследовать всю оставшуюся жизнь. Моя совесть. Так или иначе я буду страдать, испытывая чувство вины за содеянное, при любом раскладе буду несчастлив, или счастлив, но не до конца. Решение, которое приму, будет оспорено сотни раз в недалеком будущем, и я пожалею о своем поступке. Ведь и сейчас жалею о многом. О том, что родился парнем, например, что не слушался мать и отца в своё время и, не рассказав им правду, попал в чертов лагерь. Жалею о том, что скучал по этому месту, что скучал по Бесу и так часто думал о нём. Сама мысль, что я скучал, пугает. Но вырвать ее не могу, она засела во мне навязчивой идеей. И чем больше я думаю, как правильнее поступить, тем больше склоняюсь к тому, что хочу согласиться на предложение Беса. Тогда будут деньги и возможность вылечить мать. Да. Я должен согласиться. Поднимаюсь с кровати и иду к шкафу. Есть ли разница, в чем я буду? Новые шмотки, возможно, разлетятся на куски, как только я скажу Косте «да». Откладываю выбор вещей на некоторое время и принимаю душ. Вымыть своё тело перед тем, как… Нет. Я не смогу. Не смогу отдать себя тому, от кого сбежал. Все эти годы мои мысли то и дело возвращались в Город Надежд, и сейчас я просто не в силах перебороть себя. А может, стоит попробовать принять это как должное? Попробовать отключиться, как Киря любит говорить? Насладиться близостью, дёргаными движениями Беса и редкими поцелуями, выкинув из головы мать и Кирилла? Забыть о них и наконец-то понять, что на самом деле хочется самому. Ведь именно поэтому я хочу согласиться… Ну уж нет. Бью кулаком в стену и сразу шиплю от боли. Костяшки пальцев немеют, на глаза слезы бессилия наворачиваются. Как это привычно – испытывать боль. Она настоящая, живая, растекается по телу, но идет из головы. Мысли сворачиваются в тугой мерзкий клубок из развратных мыслей и представлений, что со мной будет делать Костя, и от этого еще больнее. И возбуждает... Выскакиваю из душевой как сумасшедший. Перебираю спешно вещи, пока не передумал. Зеленое поло, джинсы, кеды. Я – совершенно обычный мальчишка. Мне двадцать три, а я всё в своих шестнадцати годах застрял, эмоционально отставший человек. Так жаль себя, опять и снова. Жаль и жаль. Носки новые натягиваю и реву в голос, ору, когда долбанная ткань под пальцами не хочет растягиваться. Носок на пятку не налезает, отшвыриваю его в сторону. - Сука! – ору на носок. Олег в комнату заглядывает, наблюдал, что ли, за мной? Окидывает меня сочувствующим взглядом, но говорит укоризненно: - Ты прежде, чем сделать, подумай хорошенько. Он не простит тебя. Только не тебя. - Да знаю я! ЗНАЮ! – подбегаю к нему, желая двинуть хорошенько по морде. Зачем по больному бьет, и так всё слишком хреново! Выбегаю из комнаты, прихватив мобильник, и уже на улице, пройдя через стоянку, понимаю, что забыл надеть кеды. С неба начинает накрапывать дождь. Бегу к ближайшему дереву, но сразу и останавливаюсь – не вижу смысла прятаться. Пусть вымокну, буду еще более жалким и несчастным. Вот бы пнул кто или заставил принять решение, тогда не было бы так сложно. Приставили бы к горлу нож и решили за меня, и можно было бы продолжить строить из себя бедного-несчастного. Слабак хуев, что ты сейчас делать будешь? Стоять и мокнуть под дождем или поедешь к Кириллу? Мобильный из кармана достаю и набираю его номер. Отвечает сразу. - Артём! – голос наполнен отчаянием. – Здесь почти всё готово. Ты… прости, что я уехал. Не могу смотреть на то, как ты решиться пытаешься. Я ведь знаю, вижу всё, Тём, - он замолкает на несколько мгновений, а потом спрашивает. – Ты приедешь? Не смогу я с Бесом. Не хочу, не хочу! Не буду! Я не должен… - Кирь, прости! – по щекам – солёный дождь. – Я позвоню тебе. Я сразу позвоню тебе, как только… Я не могу иначе! Ты должен понять меня… Звонок обрывается: Кирилл кладет трубку. Даже не дослушал. И я бы не слушал, даже видеть бы не хотел. Мокрый до нитки сижу на бордюре недалеко от борделя. Ноги не идут, отказываются. Руки замерзли, онемели, а мозг продолжает плавиться вместе с чувствами, сидящими внутри меня. Вместе с прекращающимся дождем и выглянувшим из-за туч солнцем моя голова разрывается на части от охренительного выбора. Слишком яркие после дождя лучи ослепляют, а когда привыкаю, в отражающемся асфальте различаю знакомую тень – большую тень сильного человека. Тень, за которой меня и не видно будет, если спрячусь. Бес, сунув руки в карманы брюк, прислонился к фонарному столбу. Смотрит на меня озадаченно, слегка обеспокоенно, не улыбаясь. Позади, с дороги, Марк сигналит, и Костя оживает. Приблизившись ко мне, наклоняется и, взяв за плечи, ставит на ноги. - Замерз? – спрашивает тихо. - И что?! – выплевываю ему в лицо. Ненавижу его. - Сюда иди, согрею, - обнимает насильно и ведет к машине. - Не согреешь. Никогда не согреешь… ========== 25. Бес ========== Бес изменился. Конечно, остался, как прежде, грубым и жестким, безгранично пошлым извращенцем. Глаза всё так же вынуждали беспрекословно подчиняться, а если казалось, что Костя дал слабину, он добивал словами – редкими, но произносимыми требовательным, пробирающим до мурашек, голосом. И всё же что-то изменилось в Косте – что-то едва уловимое, мимолетное - я не могу распознать это. Охрана и тот же Марк, находившиеся всегда поблизости, являлись лишь слабым подобием силы Беса, и в тот момент, когда мы вошли в большое светлое здание Летнего отеля города, я понял, что даже восхищаюсь Костей. Учтивый администратор на ресепшене предоставил связку ключей от снятых апартаментов и даже хотел проводить нас до лифта, но Костя коротким жестом остановил его. - Вы с ребятами устраивайтесь в соседних номерах, - сказал он, нажимая на большую круглую кнопку пятнадцатого этажа. Марк беззвучно кивнул, продолжая ковыряться в телефоне. «А мы с тобой устроимся здеееесь!» - не хватало его ехидной фразы, но он больше ничего не сказал. Из лифта вышли в длинный коридор, и я сразу уткнулся взглядом в своё отражение. Зеркальные стены зрительно увеличивали помещение, и казалось, к номеру мы будем идти бесконечно. Но не прошло и нескольких секунд, как Бес, ковырнувшись в замочной скважине ключом, распахнул передо мной дверь. Сделав шаг, я застыл на месте: номер был восхитительным. Огромный, с ответвлениями в другие комнаты и уборную, балкон и зимний сад, без дверей, кроме входной, и с окнами во всю стену. Всё белоснежное – мебель, стены, ковры – лишь с мелкими вкраплениями приятного зеленого в отделке громоздких штор, постельного белья и тонких напольных светильников. Отметив про себя, что хоть трахаться буду в приятной обстановке, я прошел в центр комнаты. - Ну и… - начал, желая как-то подступиться к условиям нашей сделки. – Может, договоримся, как… - У меня есть парочка условий, совсем простых, - Бес, невинно улыбаясь, махнул рукой и прошел к барной стойке.– Но прежде вопрос: договоримся так, или, может быть, ты хочешь подписать договор? - Что, всё настолько серьезно? – хмыкнул я. – Давай так. - Отлично. Распечатав бутылку вина, Бес наполнил два бокала и один из них протянул мне. Затем облокотился на столешницу и, придвинувшись, очаровательно улыбнулся. Радуется, скотина. - Деньги на лечение твоей матери уже отправлены, терапия начата, - как он узнал так быстро? Но… На душе от его слов стало легче. Не зря я согласился, теперь мама будет в порядке. – Мне это ничего не стоило: помочь, узнать, - Бес сделал пару глотков и вновь приковал меня к себе взглядом. – Как ты считаешь, за какой промежуток времени ты расплатишься со мной? Поиздеваться он всегда любил, и теперь не оставит моё положение без внимания. Я опять зависим, и даже обвинить некого. Пожимаю плечами: сказать не могу ничего, только и думаю, как бы не отчаяться и не зареветь. - Давай условимся на том – пока я здесь. У меня отпуск, - Бес отставляет бокал и обходит барную стойку. – И на время этого отпуска ты будешь принадлежать мне. Принадлежать – звучит слегка устрашающе, хотя чего я еще не видел? За время пребывания в Городе Надежд успел изучить Костины повадки. - Моё условие: беспрекословное подчинение. - Подчинение? – другого я и не ожидал. – В смысле, как тогда… в лагере? - Можно сказать и так, - приблизившись, он забирает бокал из моих рук. – Ты делаешь всё, что я говорю. Без споров и нытья. - Хочешь унизить меня? Мстишь? - И это тоже. Но не переживай: трахать тебя теперь буду только я, - слегка улыбнувшись, Костя щурится и подталкивает меня к дивану. - А сколько времени я буду здесь, с тобой? - Две недели. - Две недели? Я не выдержу так долго… под одной крышей. Хочу задеть его, но он непробиваем. - Я тебя шестнадцатилетнего месяц трахал почти каждый день, а сейчас ты не сможешь? За триста косарей зелени, которая уже ушла твоей мамочке, не сможешь? – ухмыляется. – А что делать будешь, если добавки захочется? Не отвечаю, изо всех сил пытаясь принять ситуацию. Бес скидывает пиджак на низкое кресло возле дивана и, расправив спину, говорит: - Обращаешься ко мне по имени, без ругани. Не ревешь, не говоришь «пожалуйста» и не жалуешься. Ты здесь по своей воле, и теперь ты – моя игрушка, моя шлюха и забава на следующие четырнадцать дней. Ты не стонешь, не издаешь звуков вообще, пока я не разрешу. Ослушаешься – будешь наказан. Ты меня понял? Уже рот открываю, чтобы ответить, но замираю под пристальным взглядом. Голову задрав, смотрю на Костю и понимаю, что он прав – я сам пришел. Никто меня не тащил и, так как деньги я свои отработать должен, должен и повиноваться. Молча киваю, Бес удовлетворенно улыбается и прихватывает мой подбородок пальцами. - Скажи, что понял. - Я понял. Он хмурится, и я получаю ощутимый и очень обидный подзатыльник. - Костя! – повышает голос, что у меня уши закладывает, и невольно зажмуриваюсь. – Закрывать глаза – когда я скажу. Спать – когда я скажу. Ты даже в туалет права не имеешь сходить, пока я не разрешу, ты меня понял? Ответь! – сбавляет обороты, взгляд смягчается. – Ответь, но правильно. - Я понял, Костя. Сука, тварь! И это только начало. Вновь сделает из меня свою собаку? Интересно, он тот розовый ремень привез или новенький прикупил? - Ты быстро привыкнешь, - он ослабляет галстук и, стянув его, кидает на пол. – А сейчас раздень меня и покажи, чему ты научился в борделе. Хочу посмотреть, как ты сосешь. Ты ведь уже делал это, и не раз, так? Вообще-то нет – об этом стоит говорить или мне продолжать молчать? Смотрю на Беса, не решаясь произнести правду. Мотаю головой: двигаться же он мне не запретил. - Что, вообще ни разу? – секундное удивление у него в глазах. – Ну… это не страшно. Сейчас будет твой первый урок. Приступай… *** Он расправил плечи и вытянулся так, что носом я мог лишь уткнуться ему в грудь. Высокий, сильный: казалось, Бес стал еще больше, или же наоборот - я уменьшился. Утопая в своих страхах, сделал шаг к нему и потянулся руками к пуговицам на манжетах сорочки. Ткань приятная на ощупь, пуговицы – мелкие, как бусинки, поддались охотно и сами выскользнули из дырочек. Со вторым рукавом я расправился так же быстро, но сразу и одернул себя: надо делать всё медленнее, тогда мы с Костей успеем меньше. И он, разозлившись и просто трахнув меня, после закинет в дальний угол. С другой стороны, я мог разозлить его, напоровшись на наказание, о котором он говорил минуту назад. Что это еще за штучки такие? Хотя в его стиле, конечно. Тянусь руками к вороту рубашки, невольно встречаясь глазами с Костей. Он внимательно следит за каждым движением, и когда мои пальцы случайно касаются его груди, тихо вздыхает. Взгляд меняется – становится жестче, ярче, а губы чуть подрагивают. Он испытывает ко мне что-то кроме извращенного желания унизить и поиметь? Хотелось бы знать, чтобы понимать, как вести себя: могу ли я хоть как-то противоречить его действиям, давить на жалость, на человечность, совесть? Аккуратно стягиваю рубаху с загорелых плеч и рассматриваю его тело – стройное, не перекачанное. На груди застыли мелкие капельки пота, от виска по шее стекает. В номере не жарко, значит, Костя нервничает. Немного успокаиваюсь – ровно до того момента, пока он руками не давит мне на плечи, заставляя опуститься на колени. - Брюки расстегивай, и за дело, а то я усну от скуки, - сухим, хриплым голосом говорит он, глядя на меня сверху. Киваю и трясущимися пальцами расстегиваю ширинку – пуговку, молнию. Руками цепляю край брюк и тяну их вниз, по ногам, вместе с плавками. Об щеку сразу бьётся Костин член, стоячий, большой. Воспоминания набегают внезапной волной, и я почти чувствую, как он входит в меня. Как это было тогда: Бес врывался в меня резко и больно, без какой-либо подготовки, раздирая на части, не жалея. И теперь будет так же, только прежде я буду сосать ему. «Ты – моя шлюха!» Смирись, Артём. Будешь медлить, всё будет только хуже. Бес может сделать всё, что угодно – в том числе и лечение матери остановить. Он может, ведь в отличие от нормальных, адекватных людей, не обладает совестью. Вряд ли его вообще что-то мучает, если только бесконечное желание ебать всё, что движется. «Шлюха! Не ревешь, не говоришь «пожалуйста» и не жалуешься!» Рот открываю и, кончиком языка дотронувшись до головки, слегка облизываю её. Слышу сильный, но тихий вздох и чувствую руки на своей голове. Костя собирает мои волосы в хвост и держит одной рукой. Губами обхватываю головку и не спеша втягиваю член в рот. Слишком длинный. Слишком для меня. Но Костя тянет на себя, желая, чтобы я заглотил его полностью. Я только задохнусь, даже проблеваться не успею. Костя толкается еще раз – сильнее и глубже, и глаза мои застилают слёзы. Он не может аккуратнее, хочет быстрее, жёстче, чтобы мне было неприятно! Сдерживаю рвотные позывы и радуюсь тому, что не ел ничего сегодня, даже вина выпить не успел. Воздуха всё так же не хватает, не могу справиться с дыханием с непривычки и пытаюсь отстраниться, вырваться из Костиных рук. В ноги упираюсь ему и толкаю изо всех сил. Он отпускает мои волосы, и я падаю на задницу, неуклюже раздвинув ноги. Хорошо, что не раздетый, иначе было бы вдвойне стыдно. - Ты, видимо, не понял того, что я говорил тебе, - говорит он озлобленно и, нагнувшись, хватает меня за шею и ставит на ноги. – Ты… - Прости, но я… первый раз и не умею нихрена! – хриплю в его руках. - Говорить тебе я не разрешал! – шипит он и, толкая на диван, принимается сдирать с меня одежду. Джинсы улетают в другой конец комнаты, пуговица у них отрывается и закатывается под диван, трусы, поло. Через несколько мгновений я раздет, пытаюсь отодвинуться к спинке дивана, но Костя, упершись коленом мне в пах, нависает сверху. – Я накажу тебя. Это будет больно и унизительно, Артём, и после этого ты будешь более сговорчивым. - Костя! Что я хочу сказать, выкрикивая его имя? Упираюсь руками в грудь, хоть и не хочу сопротивляться. Дыхание еще не восстановилось до конца, а уже сбивается. Сейчас. Он сейчас… Пристраивается удобнее и, быстро смазав член слюной, входит в меня. Голову запрокидываю и, сжав пальцы в кулак, закусив его, стараюсь не кричать. Несколько дней назад меня трахали двое. Да, это было больно, и всё же воспоминания о том акте достаточно расплывчатые, наверно, из-за таблеток. Сейчас всё слишком натурально: длинный член, огромный Костя, вжавший меня в диван, и я – не имеющий над собой власти. - Руку от лица убери! – рычит на меня, но в глазах его нет злости. – И дыши ровнее, я же не убивать тебя собрался. Костя начинает медленно двигаться, вызывая тягучую боль в заднице. Раздвигает мои ноги, обхватив пальцами лодыжки, и в глаза смотрит. Ему нравится или нет, не пойму, не разберу на его лице эмоций. Только полуприкрытые глаза, сжатые губы, ни один мускул не дергается. - Сколько у тебя было клиентов? – спрашивает шепотом. – Ты помнишь их? Их лица? Отвечай. - Не самый удачный момент для разговора, - голос мой жалкий, стонущий.