Текст книги "Город теней (СИ)"

Автор книги: Agamic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

- Налей мне ещё! - говорит Артём. Улыбается, сидит, готовый на колени ко мне забраться. Он мнётся, не знает куда деть свои руки, и то и дело облегченно выдыхает. Он пьян и весел, а второе для данной ситуации вообще неподходяще. - Главное, не перебрать, - наливаю ему и себе. Сейчас, наверно, самый лучший момент поговорить о Кирилле. Если ничего не выйдет - завтра же закину его сюда и закрою их в комнате. Пусть их претензии друг к другу меня вообще не касаются. - Вы в школе напивались, скажи? - Неа! - Что, вообще ни разу? - да ладно? Я удивлен. - С Кириллом ни разу не напивались вдвоем? Вы же друзья... были ими по крайней мере. Первое, что я бы сделал, заимев такого друга в школе - если бы ходил в школу - напился бы с ним. Как напиваются обычные подростки в подъезде или еще что. Экзотика, блядь. Артём думает. Молчит, хмурится, но я вижу: настроение у него просто не то, чтобы говорить о том, кого он бросил. Но обвинить Артёма в этом я уж точно не могу: сам увез его с собой, сам настоял. А сейчас что? Смотрю на него примерно так же, как он посмотрит на Кирилла, когда они встретятся. Какой-то вокруг пиздец происходит, и я в нём участвую - это сводит с ума. - Не хочу говорить о Кире. - Почему? Да я как-то и не удивлен. - Неужели ты не ревнуешь? - А есть к чему ревновать? Сдерживаю смех и хочу добавить, что я вообще-то не ревнивый, но вовремя прикусываю язык. Ревновал ли я Артёма в прошлом? Теперь даже не знаю. Я настолько быстро остыл, что все чувства, которые Тёма вызывал во мне, яркие, дикие, - сейчас они кажутся туманными, некоторые из них и вспоминаются с трудом. - Не к чему, Костя. Еще одно подтверждение моей вины. Его слова - преданность, слепая и непостоянная. Мне жаль Артёма. И Кирилла. У них был шанс, а я всё подрезал на корню. Подхожу к Артёму, он сразу к губам липнет моим, целует, руками обвивает шею. - Тебе нужно поспать, - шепчу. - Завтра проснешься отдохнувшим, свежим - другим человеком. - Я хочу тебя. Хочу сейчас, Костя... - Утром. Ложусь рядом. Трахаться хочу безумно, но я же обещал. Кириллу обещал, от чего ситуация кажется дважды комичной. Тёмка прижимается ко мне, обнимает одной рукой, а я размышляю о том, что в коридоре делает Кирилл. Что бы я делал на его месте? Давно бы уже влетел в спальню и прибил бы Артёма и себя. Но Кирилл другой. Гордый, самолюбивый. Эстет, блядь, поди еще. Стоит, наверно, у дверей, стиснув челюсти от злости. Голову поворачиваю: Артём спит. Пары минут не прошло, он забылся - алкоголь и шок взяли своё. Осторожно убираю тёмину руку и встаю с кровати; делаю пару глотков коньяка из бутылки. Уже хочу поставить её обратно, но решаю взять с собой. В коридоре пусто. Не выдержала душа поэта: Кирилл испарился. Как и обещал же - в соседнюю комнату. Дверь приоткрываю, а он сразу с кровати вскакивает. - Выпить хочешь? - спрашиваю, на что он усмехается. - Ну, давай... ========== 49. Другой я... ========== Несколько минут в комнате слышно лишь наше дыхание и слабое покашливание Кирилла. Он делает очередной глоток из бутылки и облизывает губы. На мгновение я вижу его зубы - белые, ровные - и вспоминаю, что передний ему выбили в лагере, когда он был подростком... - Как Тёма? - спрашивает он и садится на пол, прислоняется к спинке кровати. В комнате пусто, надо было хоть стул захватить. - Бес? - Спит. Наклоняюсь и, прихватив бутылку с пола, делаю пару глотков. - И всё? Просто "спит"? - хмыкает Кирилл. - Не знаю, как ответить на этот вопрос. Как он? Да никак. Истерика на почве увиденного и... Как сказать, что я решил умыть руки? Перемотать время назад, как плёнку, было бы лучшим вариантом. Я мог бы сказать Кириллу: давай, действуй. Да что толку уже? - Завтра ты поговоришь с ним. - Нет, - он мотает головой. - Не стану. Я услышал достаточно. Мне этого достаточно... - И что дальше? - Да ничего, - он слегка улыбается, смотрит в стену, туда, где могло находиться окно, на которое можно было бы отвлечься, сделав вид, что разглядываешь пейзаж. - Машина спрятана у леса, километрах в десяти, наверно, так что... Ясно: он решил сбежать. Ни тебе последнего разговора, ни тебе взбучки напоследок. Просто уйти, не попрощавшись, и попытаться жить дальше. В принципе, понять Кирилла можно, только почему мне кажется, что поговорить - в последний раз - им всё же стоит? - Как хочешь, - пожимаю плечами. Накачаю его сейчас просто, а потом запру в спальне вместе с Артёмом. Осталось позвонить Марку, попросить его приехать: будет разнимать их, если соберутся подраться. А захотят сбежать через балкон - я даже не могу сдержать улыбку - на здоровье. - А тебе, значит, выпить не с кем, так? Тёмка как собеседник чем не угодил? - спрашивает он и ноги вытягивает чуть в сторону, чтобы не коснуться моих ног. Держит дистанцию, и меня это забавляет. Странно, но в такой ситуации я должен бы заморочиться или почувствовать хотя бы минимальный укол совести: я заигрываю с Кириллом, улыбаюсь ему, и, уверен, он понимает мой взгляд. Но нет - совесть спит. Внутри меня - лишь желание усугубить происходящее, усложнить всё до предела. Сажусь напротив, к стене прислоняюсь. Заливаюсь коньяком, обжигающее ощущение в горле мне нравится. Сейчас оно мне нравится, да. Кирилл смотрит, не поворачивая головы; взгляд исподлобья, интерес в нём. Я нравлюсь ему - в сексуальном плане и как человек тоже. Иначе бы он не стал трахаться во второй раз, не спрашивал бы об Артёме, чтобы разглядеть мою реакцию. Кирилл держит своё любопытство внутри, но оно сочится из него, сквозь каждую клетку тела проникает. Ему хочется узнать, что я чувствую - по своим личным мотивам. Он хочет переспать со мной? А что, если я предложу? В последний раз - чтобы запомнить друг друга. Переспать - на всякий случай. Никто не знает, как жизнь закрутится дальше, что будет в будущем. Или метку?... Поставить метку на плече у Кирилла. Вырезать и выжечь, как у Артёма, но... Кирилл привстаёт и тянет руку за бутылкой. Обхватывает пальцами горлышко и, глядя на меня, подносит бутылку ко рту. Пьёт жадно - желает забыться, закопать в ворохе грязи и внутренних страхов, комплексов свои настоящие эмоции. Почему я так пристально пытаюсь разглядеть, что у него внутри? Желание быть таким же простым человеком, как он, - это ответ на мой вопрос? - Бес? - Костя. - Костя, - ухмылка и секундное презрение в глазах. Огонь, пламя ненависти, разгоревшееся и прогоревшее. Издевательства и насилие. Убийство тёмкиного отца, убийство Рыжего и всех его друзей; я наплевал на всё это. Просрал свою жизнь, себя. Я всё потерял и в поисках доказательств своей нужности цепляюсь за последнюю соломинку - искреннее отношение совершенно чужого мне человека. Я не хотел быть таким, как отец, но стал. Даже ведь не обвинить его - я всё сделал сам... Кирилл вновь облизывает губы, ставит бутылку на пол и садится на колени, подогнув под себя ноги. Он - сильный, готовый справится с любой опасностью, бесстрашный и справедливый человек. Страсть, с которой он борется сам с собой, даёт право восхищаться им. - Что он сделал тебе? - шепчет Кирилл и, закусив губу, сдерживая гнев, смотрит в глаза. - Что... он сделал тебе? Твой отец... - Кирилл придвигается ближе, но держится на относительно безопасном расстоянии, а я готов разбить ему морду. - Закрой свой рот, пока я не захлопнул его навечно. - Что он сделал тебе? Что? Сидит, широко распахнув глаза, в которых сияет ужас, и в какой-то момент открывает рот, чтобы добить меня своей проницательностью, но молчит. Даже замолкает и глубоко, испуганно втягивает в себя воздух и едва заметно мотает головой. - Тогда ты... ты просто чудовище, - выдыхает Кирилл. Губы его дрожат, руки трясутся - или это у меня мандраж? Хочется провалиться на месте, но даже не пытаюсь уйти. Продолжаю сидеть на месте и смотреть на Кирилла. Мне ничего не страшно в этой жизни - терять-то нечего. - Именно, - говорю спокойно. Странно, но я не злюсь. Блядь, как это всё странно. - Я - чудовище. Я был им и останусь таким. - Слабак, - выплёвывает он, усмехается горько. - Грёбанный слабак. Ничтожество. Я хотел убить тебя, но теперь понимаю: ты этого не достоин. Слушаю, не прерывая, а Кирилл продолжает выплёскивать всё, что накопилось. Огромный сборник негативных эмоций, желчи. Слова его окутывают, угнетают, и я сижу словно в тумане. На полу в тёмной комнате, пьяный, опустивший руки - в прямом и переносном смыслах. - Лучше бы тебя убили! - срывается он на крик и встаёт. Ходит по комнате, расплёскивая коньяк. В воздухе стоит коньячный запах, смешивается с отчаянием и неразвитыми чувствами во мне. - Лучше бы ты умер! Лучше бы он сразу убил тебя, чем так! - Кирилл замолкает, подходит ко мне и садится на корточки. - Ты слышишь, что я говорю тебе? - Да пошел ты. Пошли вы все. Забирай Артёма и уёбывайте на хуй отсюда. - Я еще не всё сказал... - Ты дохуя сказал! - взрываюсь мгновенно. Кем он себя вообразил, раз решил читать мне мораль?! Хватаю за горло и поднимаюсь, держа Кирилла перед собой. К стене разворачиваю, прижимаю, готовый удавить. - Ты, малолетняя сука, такая же шлюха, как твой Артём. Вас нагнуть обоих и выебать ничего не стоит. Вы - мелкие черви, которых раздавить - только ботинки испачкать... - Так раздави, давай! - хрипит он и не делает ничего, чтобы остановить меня. Ни единого сраного движения, словно сдаётся. Хватку ослабляю, и в глазах Кирилла - сожаление. Нужно было задушить его, тогда он бы радовался? Руками хватается за моё запястье и держит сам. - Быстро же ты передумал, - говорит еле слышно, дышит часто. Кашель у него не до конца прошел, в груди хрипит, я даже слышу. - Быстро же ты решения свои меняешь. Непостоянная мерзкая блядь. Такая же шлюха, как и мы с Тёмой, только моральная. - Ты нарываешься, Кирилл... В другой ситуации я бы убил его и глазом не моргнул. Сейчас - не могу. Что-то произошло, незаметное, неосязаемое, но существенное. Как ядерный взрыв, повлекший за собой волну. Выстрел из пистолета с глушителем на максимальное расстояние. И только теперь, в этот момент, я получаю пулю в лоб. С новой силой вдавливаю Кирилла в стену, другой рукой тянусь к ширинке на его штанах. Хочу, но желание другое - не просто животное, не любительская потребность удовлетворить себя. Я хочу его. Я. Хочу. Его. - Хочу... - шиплю, рычу, желая заорать на него. - И я тебя... - высвобождает свою шею, пару мгновений стоит передо мной и говорит открыто, не сдерживаясь, но испытывая чувство вины. - Я хочу тебя. Он серьезен, подавлен. Если бы мог, если бы был слабым - он убил бы себя за это желание; во мне его чувства вызывают двойственные эмоции... Я как будто делюсь надвое, а после множусь, и сотни частей моего тела, крупицы моих душ обретают очертания, становятся плотными, осязаемыми; они наливаются красками и, собираясь воедино, становятся мной. Новым мной. Еще одним мной, но другим - способным понять, признать и поверить. Как мы с ним далеки друг от друга, блядь, как же далеки... Если бы здесь были окна, они бы запотели. Балконная дверь тоже, и зеркала. Все стеклянные большие поверхности вспотели бы вместе с нами... Хочу сказать ему, чтобы даже не думал, не придумывал ничего, но Кирилл и не думает. Он отключил свой мозг. Сейчас он просто тело - одна большая клетка, обжигающая, эмоциональная, жаркая. Он не стесняется, не скован страхом или чем-то другим; он движется вместе со мной, медленно, не думая ни о чем. Смотрит в глаза, чуть приоткрывает рот, чтобы дышать пересохшим горлом; одной рукой обнимает затылок, второй - смазывает пот со лба - со своего, с моего, - проводит пальцами по моей щеке... Блядь, что ты делаешь? Это уже слишком... *** Осторожно прикрываю за собой дверь. В коридоре ждёт Марк. При нём пистолет и дубинка за поясом. - Марк... Единственный верный мне человек. Он ободряюще улыбается и кивает в ожидании указаний. - Я уезжаю. Как он проснётся, в спальню его, к Артёму. И держи до тех пор, пока не захотят уехать. Или пока не вернусь я... Еще пару минут я объясняю, что делать, на что стоит обратить в лагере особо пристальное внимание, а потом ухожу. Моя сбивчивая речь, расшатанное сознание Марка совсем не пугают, не удивляют. Он всё понимает. Пересекаю небольшое поле до автостоянки и сажусь за руль. Давно я не сидел за рулём, очень давно. Завожу мотор, через несколько секунд выезжаю за ворота. Что я упустил в этой жизни? Наверно, всё. Но один момент исправить могу - убить чудовище, породившее меня на свет... ========== 50. Ещё и ещё... и ещё... ========== Я пьян, расстроен и разочарован в Нём. Смотрю и вижу слабого, безвольного человека, даже не пытающегося оправдать себя и свои действия, не думающего о том, что будет дальше. Бес - огромный, сильный физически и безумно красивый, как бы мне не хотелось признавать это, - сидит, прислонившись к стене и сложив руки на коленях. Рядом - почти пустая бутылка коньяка. Мы пьяны оба, и я понимаю: он сам почти никогда не пьёт. Обычно он не пьёт. Смотрит, как на врага, а из меня продолжает выплёскиваться грязь. Ничтожное чмо, да как он может теперь вот так, ничего не предпринимая?! Взбодрись, блядь! Что сделать, чтобы привести его в чувство, скинуть эту маску безразличия, ведь Бес держится даже после упоминаний об отце. Но теперь-то я могу сказать точно: этот старый пидорас, седой ублюдочный козёл, он что-то сделал с ним. Не знаю что, не хочу даже представлять, - однако это было, сомнений нет. - Думаешь, тебя кто-то пожалеет? Считаешь, я или Тёмка сжалимся над тобой, пожалеем и приголубим, суку такую? - так и чувствую, что в любой момент мне прилетит в челюсть его кулак, но Бес лишь смотрит исподлобья - ломает себя или проверяет на прочность? А я продолжаю злить его - пусть лучше злится, чем так. Лучше пусть будет собой, но в глазах его горит огонь. - Лучше бы он сразу убил тебя. Лучше бы сразу... Что было бы, если бы Беса не существовало? Наши жизни не были бы сломаны? Вдруг, в тот момент, когда Бес чуть улыбается, насмешливо и зло, я понимаю одну сложную и простую вещь: без него всё было бы еще хуже. Без него мы не были бы собой. В нас не проявилось бы то, что есть - наша сущность, наш характер. Возможно, мы с Артёмом бы продолжали встречаться или даже жили бы вместе, но... Нет. Теперь эта мысль так же далека, как и мой трезвый разум. А может, я хочу быть пьяным? Может, хочу, чтобы продолжалось именно так, как идет сейчас? - Ты слышишь меня? Слышишь, что я говорю? Я еще не закончил... - Ты и так уже дохуя сказал! - рычит он, и голос его - гром среди ясного неба. Бес снова здесь, сейчас - со мной. Вернулся, и та малюсенькая частичка жалости, зарождающаяся во мне по отношению к Бесу, рассеивается. Он хватает меня за горло и поднимает, к стене прижимает и давит, давит в неё. Как я был слеп, глуп, раз подумал, что Беса можно сломить. Он стискивает мою шею сильными руками, длинными тонкими пальцами, и я готов стонать от возбуждения, крайне потрясающего, великолепного и захватывающего. - Костя... Он попросил называть его по имени - хорошо. - Костя... Не отпускай, сожми так, чтобы я задохнулся. Или... - Хочу! - он буквально рявкает мне в лицо с наглой, грубой интонацией, против которой у меня ничего нет. Рукой буквально сжимает мой член, на мгновение костино лицо озаряет хищная улыбка. - И я... Я хочу тебя. Чувство неправильности захлёстывает, но не удержать в себе желание, страсть не удержать, как и мысли о том, что, кажется, он не просто чудовище: он - как демон - двуликий, опасный, но абсолютно земной. И я могу дотронуться до него рукой. Тянусь к его запястью, освобождаю шею и думаю, наверно, стоит остановиться. Во второй раз я хочу остановиться, но мысли об Артёме такие расплывчатые, неважные... - Нет-нет, не могу, - шепчу и головой качаю. - Не хочу останавливаться. - Я и не собирался, - отвечает серьезно, и в данный момент в Косте нет привычной самоуверенности. Лишь согласие, ответное желание. Руками в стену опирается и, наклонившись, едва касается губ. Совсем легко, как пёрышко, случайно вылетевшее, он осторожно пробует мои губы - пробует на ощупь, проверяет, можно ли здесь... остановиться или задержаться, что ли. Совсем ненадолго... Целуемся. Сперва просто губы и кончик его языка, Бес ведет им по губам, осторожно проникает в рот. Не спешит, не лезет мне в горло языком и не слюнявит - всё идеально, как нужно - лёгкий, возбуждающий поцелуй. Первый осознанный поцелуй. Руками Бес меня не трогает, не пытается обнять, облапать, держит их на стене по обе стороны от меня. И когда у меня подгибаются колени, его руки вместе со мной чуть съезжают по стене вниз... Странно, как быстро сменилась атмосфера в этой комнате, наши настроения, мысли перенаправились в другую сторону. Нет, Костя не сломлен. Он сломан, но создан заново - я успеваю подумать об этом, когда он, отстранившись, берется за край моей футболки и тянет вверх. Смотрит на меня обнаженного по пояс, чуть улыбается, закусив губу, и принимается за штаны. Во взгляде его мелькает удивление, когда я расстегиваю ему ширинку. - Оу? Непривычно, когда раздевают тебя? - вопрос с подтекстом? Вовсе нет, но, предполагаю, в жизни он почти всегда всё брал силой или покупал.